— Ну, тут они малость исказили историю, — пробормотал Род. — Но, как я понимаю, их планы подразумевают свержение Катарины с трона?

— Да. Поэтому как я могу верить ему, когда он говорит, что любит ее? — Бром печально покачал головой. — Туан весьма достойный молодой человек, честный и благородный, трубадур, умеющий не только воспеть красоту глаз предмета своего обожания, но и выбить у вас шпагу из рук. Он всегда и во всем остается джентльменом, в нем нет и тени обмана.

— Похоже, ты неплохо его знал?

— О, да! Знал, еще как знал! Но знаю ли я его теперь? — Бром тяжело вздохнул, качая головой. — Они встретились, когда ей было всего лишь семь лет от роду, а ему — восемь, в замке милорда Логайра на юге, куда отец отправил ее для безопасности.

Подружившись, дети резвились и играли под моим присмотром, ибо мне было поручено постоянно оберегать их. Детей того же возраста в замке не было, а... — он улыбнулся и горько усмехнулся, — я был диковинкой — взрослый мужчина, который меньше их ростом.

Бром снова улыбнулся и откинул голову назад, словно глядя сквозь каменные стены коридора на канувшие в Лету годы.

— Они были тогда так невинны, Род Гэллоуглас! Да, так невинны и так счастливы! И он поклонялся ей, рвал цветы для ее венков, хотя садовник и бранил его. Ей докучает солнце? Он сделает полог из листьев! Она разбила хрустальный кубок миледи. Он возьмет вину на себя!

— Избаловал ее до крайности, — пробурчал Род.

— Да, но не он один строил из себя идиота перед ней. Ибо даже тогда она была самой прелестной принцессой на свете, Род Гэллоуглас. Но их счастье омрачала темная зловещая тень — Ансельм Логайр, паренек лет четырнадцати, наследник замка и владений.

Он частенько наблюдал за их играми из окна башни с кислой миной на лице. И лишь он один во всей стране ненавидел Катарину Плантагенет — почему, никто не знает.

— И он по-прежнему ненавидит ее?

— Да, и потому мы все желаем милорду Логайру долгих лет жизни. Почти пять лет ненависть жгла Ансельма, и вот, наконец, желанный момент настал. Отец Катарины усмирил лордов Севера и призвал ее обратно, в этот замок. И тогда Туан и Катарина дали обет, — ей было одиннадцать лет, а ему — двенадцать — что никогда не забудут друг друга, и она будет ждать, пока он не приедет за ней. — Бром печально покачал своей огромной лохматой головой. — И он приехал за ней. Девятнадцатилетний отрок, златокудрый принц примчался с юга на могучем белом скакуне. Он был красив и широкоплеч, его мускулы могли заставить содрогаться от страсти любую женщину. Трубадур с лютней за спиною и шпагой на боку, рассыпающий тысячи необыкновенных комплиментов ее красоте. И его смех остался таким же чистым, сердце — столь же открытым, а темперамент — по-прежнему неистовым, как и семь лет назад.

Бром улыбнулся Роду.

— Ей минуло восемнадцать, и жизнь ее текла тихо и спокойно, словно ручеек в летний зной. В свои годы она уже созрела для мужа, и ее голова была забита той легкомысленной чепухой, что девушки черпают из книжек и баллад.

Взгляд Брома посуровел, его по-прежнему мягкий голос гулким эхом отдавался в бездне прожитых им лет.

— Неужто ты никогда не мечтал о принцессе, Род Гэллоуглас?

Род судорожно сглотнул и пронзил его бешеным взглядом.

— Продолжай, — выдавил он.

Бром, пожав плечами, отвернулся.

— Чего тут говорить? Она, конечно, влюбилась в него. А какая женщина устояла бы? Он не знал, для чего существуют на свете женщины, и я готов поклясться, что она тоже не знала, но вдвоем, возможно, они поняли бы это. У них на то были все шансы, можешь не сомневаться.

Нахмурившись, он покачал головой.

— Это событие могло бы послужить венцом последних дней ее юности. Ибо той же весной умер ее отец. И скипетр перешел в руки Катарины.

Он замолк и принялся мерить шагами коридор. Его молчание столь затянулось, что Род почувствовал: надо что-то сказать.

— Во всем этом нет причины для ненависти, Бром О'Берин.

— О, да! Но дослушай до конца мою историю. Как только у нее на голове оказалась корона, Катарина вдруг вспомнила, что Туан — второй сын, а значит, он наследует только уважаемое имя, и не более. Тогда она заявила, что он не любит ее и мечтает лишь о троне. Она больше не желала его знать и отослала прочь, заклеймив гневом и презрением, причем, казалось, без всякой на то причины, хотя вся правда известна только им двоим.

Она изгнала Туана в Дикие Земли, назначив цену за его голову, дабы он или скитался там среди варваров и эльфов, или умер.

Бром снова замолк.

— И милорд Логайр поднялся во гневе? — подстегнул его Род.

— Да, — проворчал Бром, — а с ним все его вассалы и половина знати королевства. «Если Туан зашел слишком далеко в своих ухаживаниях, то он заслужил гнев и презрение. — молвил Логайр, — но в изгнание отправляют только за измену».

«А разве посягательство на ее корону — не измена?» горячо возразила Катарина.

Тогда Логайр встал и с холодной гордостью в голосе сказал, что Туан искал только любви Катарины, но его слова не встретили поддержки, ибо тот, за кого королева выйдет замуж, станет королем, и Катарина указала ему на это.

Логайр с печалью в голосе ответил, что его сын не изменник, а глупец, который вздумал ухаживать за легкомысленным и избалованным ребенком, но тут Катарина вновь закричала: «Измена!», и я не успел удержать ее.

— И все же ты считаешь, что она любит и Туана, и герцога?

— Да, иначе к чему такая резкость?

Бром снова замкнулся.

Род прочистил горло и сказал:

— Туан, кажется, не слишком долго пробыл в изгнании...

— Да. — Уголки рта Брома опустились. — Этот дурень поклялся, что останется неподалеку от нее, хотя и рискует при этом головой. Но пока не отменена награда за его поимку, ему придется влачить жизнь вора или убийцы.

Род кисло улыбнулся.

— И в один прекрасный день ему пришла в голову мысль, что нищие будут доставлять меньше хлопот, если о них кто-нибудь позаботится.

Бром кивнул.

— Так нищие стали силой, с которой приходится считаться. Но Туан клянется, что он сделает все возможное, чтобы прикрыть королеву с тыла. Он утверждает, что все еще любит ее и будет любить, даже если она готова огрубить ему голову.

— А Катарина, конечно, считает, — рассудил Род, — что у него есть веские причины ненавидеть ее.

— И она права. Однако, мне кажется, Туан по-прежнему любит ее.

Они подошли к двери караульной. Род положил руку на засов, улыбнулся Брому и печально покачал головой.

— Безмозглые они оба, — сказал он.

— И самые нежно любящие друг друга враги на свете, — слегка раздраженно улыбнулся в ответ Бром. — А вот и твоя казарма. Спокойной ночи.

Бром развернулся на каблуках и зашагал прочь. Род посмотрел ему вслед, мысленно ругая себя и качая головой.

— Какой же я дурак, — пробормотал он. — Я-то думал, что Бром О'Берин поддерживает королеву потому, что влюблен в нее. Ну, ладно, Векс тоже порой ошибается...

В казарме от большой свечи остался лишь огарок. На Грамарае отсчет времени велся по огромным свечам, раскрашенным в полоску — шесть красных и шесть белых колец. Одна свеча зажигалась на рассвете, другая — двенадцать часов спустя.

Судя по стоящей в казарме свече, сейчас было три часа утра. У Рода тут же стали слипаться глаза. А когда он вспомнил, что час на Грамарае минут на двадцать длиннее Стандартного Галактического, его веки просто налились свинцом.

Он поплелся к своей койке и вдруг обо что-то споткнулся. Предмет под его ногами тихо охнул. Род совсем забыл, что Большой Том обычно спал на полу подле его кровати.

Великан сел, зевнул во весь рот и почесался. Он поднял голову и увидел Рода.

— А-а, добрый вечер, хозяин! Который час?

— Девять часов вечера, — мягко ответил Род. — Спи, Большой Том, я не хотел тебя будить.

— Я здесь для этого и нахожусь, хозяин. — Он помотал головой, чтобы окончательно проснуться.

Род внезапно понял, что глаза у него совершенно ясные. Это было весьма подозрительно. В мозгу Рода замигала лампочка, сон сразу как рукой сняло, и он, как и подобает полевому агенту, мгновенно насторожился.

Но, чтобы не спугнуть Большого Тома, он постарался выглядеть еще более сонным, чем на самом деле.

— Нелегкая выдалась ночка, Большой Том, — пробормотал он и рухнул лицом вниз на койку. Он надеялся, что Том оставит его в покое и снова завалится спать. Но тут Род услышал тихое беззлобное хихиканье у изголовья кровати, и великан стал стягивать с него сапоги.

— Немного покуролесил, хозяин? — шепотом спросил он. — Ручаюсь, обслужил по крайней мере пару девок.

— Разбуди меня, когда будут зажигать свечу, — буркнул в подушку Род. — Я должен прислуживать королеве за завтраком. Большой Том стянул с него другой сапог и, посмеиваясь, улегся.

Род подождал, пока Том снова не захрапит, затем приподнялся на локтях и посмотрел на него через плечо. В общем-то, этот увалень казался вполне преданным и безнадежно глупым, но временами Рода обуревали сомнения...

Он позволил голове вновь плюхнуться на подушку, закрыл глаза и приказал себе уснуть.

К несчастью, положение «дух первичен, а материя вторична» сегодня ночью не оправдывалось. Все его чувства, казалось, обострились до предела. Род был готов поклясться, что ощущает щекой каждую нить подушки, слышит мышь, грызущую плинтус; лягушку, квакающую в пруду; веселый смех, приносимый порывами ветра. Он резко открыл глаза. Веселый смех?

Скатившись с постели, Род подошел к высокой амбразуре окна. Кто, черт возьми, мог устроить пирушку в такое время?

Луна выглянула из-за зубчатого верха северной башни. На ее фоне мелькали силуэты юнцов, лихо кружащихся в некоем трехмерном танце. Некоторые из них, кажется, летали верхом на помеле. Ведьмы. В северной башне...

И вот Род карабкался по истертым ступеням винтовой лестницы башни. Чем выше он поднимался, тем ближе, казалось, придвигались гранитные стены. Род напомнил себе, что поскольку эльфы объявили его чародеем — невежественные юнцы! — он вполне мог принять участие в этой пирушке.

Но его желудок не поддавался на уговоры, настойчиво требуя драмамин* [30]. Во рту было сухо, как в пустыне. Да, эльфы признали Рода чародеем, но уведомили ли они об этом ведьм?

Вновь нахлынули давно забытые страхи его детства, перемешанные со сценами из «Макбета», где ворожили ведьмы.

Впервые задумавшись над этим, Род не смог припомнить ни одной ведьмы — филантропки, кроме Гиавды Доброй, которую, собственно, и ведьмой-то назвать нельзя.

Его утешало лишь одно — эти ведьмы, по всей видимости, пребывали в добром расположении духа. Сверху по колодцу лестницы струилась мелодия старинной ирландской джиги, сопровождаемая звонким жизнерадостным смехом.

Свет факелов заливал стену над его головой. Он преодолел последний виток спирали и вошел в огромный зал башни.

Ну а там все весело кружились или, точнее, парили в некоем трехмерном хороводе. Сквозь клубы дыма от факелов он мог разглядеть пары, лихо отплясывающие на стенах, потолке, просто в воздухе и, при случае, на полу. Повсюду стояли группки болтающих и хихикающих людей. Одеты они были вызывающе ярко, даже, черт возьми, крикливо. Многие из них держали в руках кружки, содержимое которых время от времени пополнялось из огромного бочонка, стоявшего рядом с лестницей.

Все они были очень молоды, совсем еще юнцы. Род не заметил среди них ни одного, кто перешагнул бы порог совершеннолетия, Он замер в дверях, внезапно почувствовав, что ему здесь не место. Среди них он выглядел как классная дама на выпускном балу, то есть неизбежное зло.

Доивший бочонок юнец успел заметить Рода и ухмыльнулся.

— Привет! — крикнул он. — Что-то ты припоздал. — И в руке Рода оказалась полная до краев кружка.

— Я и не знал, что приду, — пробормотал Род.

— Зато мы знали, будь спок, — снова ухмыльнулся юнец. — Молли предвидела это. Но ты должен был явиться еще полчаса назад.

— Сожалею, — у Рода слегка помутилось в глазах, — но пришлось сперва уладить пару дел...

— А, забудь об этом. То была ее ошибка, а не твоя. Без сомнения, виновато вино. И все же мы ждали тебя с тех пор, как ты впервые появился в замке. Эльфы еще прошлой ночью сообщили нам, что ты — чародей.

В голове у Рода мигом прояснилось.

— Чушь! Я такой же чародей, как ты... Я хотел сказать...

— О, ты — чародей! — важно кивнул парень. — И причем самый могущественный. Разве не ты прилетел в падающей звезде?

— Это наука, а не магия! Я не чародей!

Юноша плутовато улыбнулся.

— Знаешь ты об этом или нет, но ты наверняка чародей.

Он отсалютовал Роду кружкой.

— А значит, один из нас.

— Э-э... Ну, спасибо, — Род отсалютовал в ответ и отхлебнул из кружки. Там было подогретое вино с пряностями, горячее и ароматное.

Он оглядел комнату, пытаясь привыкнуть к стоящему здесь гаму и фактам вопиющего нарушения законов Ньютона.

У Рода вспыхнули глаза, когда он увидел увлеченную разговором парочку, сидевшую под одним из окон. Точнее, говорила девушка, а юноша внимал. Она — красотка, обладающая готовым лопнуть лифом. Он — худой и внимательный юноша, смотрящий на нее горящими глазами.

Род цинично улыбнулся и подумал о мотивах столь горячей привязанности парня.

Девушка ахнула и, резко повернувшись, обожгла Рода негодующим взглядом.

У Рода отвисла челюсть. Затем он хотел было извиниться, но прежде, чем слова сорвались с его уст, девушка, смягчившись, улыбнулась, грациозно кивнула ему и снова повернулась к своей аудитории из одного человека.

У Рода вновь отвисла челюсть. Тогда он, не сводя глаз с девушки, протянул руку и нащупал рукав разливавшего вино парня.

Мальчик положил руку ему на плечо и обеспокоенно спросил:

— Что тревожит тебя, друг?

— Та... та девушка, — выдавил Род. — Может ли она читать мысли?

— О, да! В какой-то степени мы все умеем это, но у нее выходит лучше, чем у других.

Пытаясь унять головокружение, Род схватился за голову.

Телепаты. Комната битком набита ими. Между тем, считалось, что в изученной части Галактики имеется не больше десятка признанных телепатов. Он снова поднял глаза. Это была мутация или генетический дрейф, а может еще что-то.

Род встряхнулся и прочистил горло.

Скажи-ка, приятель... да, кстати, как тебя зовут?

— Ay de mi! — Парень стукнул себя ладонью по лбу. — Чума на мою пустую голову! Я Тобиас, господин Гэллоуглас, и ты, должно быть, хочешь познакомиться со всеми нами.

Он увлек Рода к ближайшей группе.

— Но... но я только хотел спросить...

— Это — Нелл, это — Андрей, Брайан, Дороти...

Спустя полчаса и пятьдесят три знакомства Род рухнул на деревянную лавку и, запрокинув кружку, выпил все до капли.

— Теперь, — сказал он, стукнув ею об колено, — мы оба опустошены до дна.

— А, позволь мне принести тебе другую! — Тоби выхватил кружку из его рук и улетел. В буквальном смысле этого слова.

Род проследил за тем, как тот пересекает комнату на десятифутовой высоте, и покачал головой. Теперь его уже ничто не могло удивить.

Кажется, он наткнулся на многообещающую колонию эсперов, обладающих способностями к телепатии, левитации и предвидению.

Но, если все они могут летать, то зачем девушкам разъезжать на метлах?

Тоби возник у локтя Рода с легким «уф!» вытесненного воздуха. Род ошеломленно уставился на него, но взял наполненную кружку.

— Э... спасибо. Скажи-ка, вы все можете... э... левитировать и телепортироваться?

— Пардон? — непонимающе нахмурился Тоби.

— Вы можете... э... летать? И... э... переноситься с места на место?

— О, да! — улыбнулся Тоби. — Это мы все умеем.

— Что? Летать?

— Нет, каждый из нас может перенестись в любое место, которое ему хорошо известно. Но мальчики умеют летать, а девушки — нет.

Ген, сцепленный с полом, подумал Род. Вслух же он спросил:

— Поэтому девушки и разъезжают на помелах?

— Да. Они обладают властью над бездушными предметами. У нас, мужчин, ее нет.

Ага! Еще одна сцепка. Телекинез связан с Y-хромосомой, а левитация — с X.

Но все они обладают даром телепортации и чтения мыслей.

Бесценная колония эсперов. И если жизнь их хоть сколько-нибудь схожа с той, что влачат те немногие телепаты за пределами этой планеты...

— И простые люди ненавидят вас за это?

Юное лицо Тоби резко посерьезнело.

— Да, и знать тоже. Они говорят, что мы вступили в сговор с дьяволом. До того, как взошла на трон наша добрая королева Катарина, нас ждало испытание водой или поджаривание на медленном огне.

Он повернулся и крикнул:

— Эй, Бриджит!

Юная девушка, лет тринадцати на вид, ускользнула от своего партнера по танцам и очутилась рядом с Тоби.

— Дружище Гэллоуглас хочет узнать, как нас любят, — сказал он ей. С лица девочки тут же исчезло все веселье. Ее глаза расширились и округлились, она прикусила нижнюю губу.

Расстегнув сзади блузку от шеи до талии, девушка повернулась к ним спиной. Ее тело было покрыто густой сеткой шрамов и рубцов — следы девятихвостой плети.

Пока Тоби застегивал ей блузку, она повернулась к Роду. В ее расширившихся глазах стоял страх.

— Меня всего лишь заподозрили в ведьмовстве, — прошептала она. — А мне тогда было только десять лет.

Желудок Рода попытался вывернуться наизнанку и выбраться наружу через пищевод. Он сделал ему суровое внушение, и тот снова вернулся на свое привычное место в пищеварительном тракте. Во рту остался горький привкус желчи.

Бриджит резко отвернулась и исчезла. Спустя долю секунды она вновь весело и беззаботно кружилась со своим партнером. Род задумчиво посмотрел ей вслед.

— Так что сам понимаешь, — продолжил Тоби, — почему мы крайне благодарны нашей доброй королеве.

— Она покончила с системой огня или воды?

— О, королева отменила этот закон, но ведьм продолжали сжигать тайком. Существовал лишь один способ защитить нас, и она сделала этот шаг, предоставляя убежище всякому, кто придет сюда и попросит об этом.

Род медленно кивнул.

— Все же ей нельзя отказать в мудрости.

Его глаза отыскали Бриджит, которая плясала на потолке.

— Что тревожит тебя, дружище Гэллоуглас?

— Она не питает к ним ненависти, — прохрипел Род. — Хотя у нее есть все причины ненавидеть нормальных людей.

Тоби, тепло улыбнувшись, покачал головой.

— Никто из нас не питает к ним злобы. Тот, кто находит приют в ковене королевы, клянется жить по библейским заповедям.

Род медленно перевел взгляд на него.

— Понимаю, — помедлив, сказал он. — Ковен белых магов.

Тоби кивнул.

— Все ли маги Грамарая — белые?

— Стыдно признаться, но нет. Есть и такие, кто прошел через большие страдания, чем мы, — потеря уха или глаза, любимого человека, а иногда и всего сразу — и теперь прячется в горах, в Диких Землях, мстя оттуда всему роду людскому.

Губы Рода превратились в узкую полоску, их уголки опустились.

— Таких магов не больше десятка, — продолжал Тоби, — и лишь трое находятся в расцвете сил. Остальные — это высохшие старухи и сморщенные старики.

— Ведьмы и колдуны из сказок, — буркнул Род.

— Истинно так. И их делишки вызывают столько шума, что он перекроет любые легенды о добрых делах, кои мы можем совершать.

— Итак, на Грамарае есть два типа ведьм: старые и злые, обитающие в горах, а также молодые и добрые, живущие в замке королевы.

Тоби покачал головой и улыбнулся. Его глаза снова вспыхнули.

— Нет, кроме нас есть еще десятка три белых магов, которые не верят в обещанную королевой безопасность. Им всем лет по тридцать-сорок, они хорошие люди, но не в силах кому-либо довериться.

На Рода словно вдруг снизошло Откровение, и все встало на свои места. Он откинулся назад, округлил рот в безмолвном «О», затем, часто закивав, подался вперед и сказал:

— Так вот почему вы все так молоды! Приглашение королевы приняли только те колдуны и ведьмы, которые еще достаточно безрассудны и не утратили доверия к людям! Значит, ей досталась стайка подростков!

Тоби улыбнулся во весь рот, возбужденно кивая.

— Значит, взрослые колдуны и ведьмы — хорошие люди, но излишне осторожные, — продолжил Род.

Тоби, немного успокоившись, кивнул.

— Среди них нашлись один-два достаточно смелых, чтобы явиться сюда. Была здесь одна ведьма с Юга, мудрее ее нет на свете. Она уже довольно стара, ей, должно быть, около тридцати!

Эта реплика застала Рода посредине глотка. Он поперхнулся, судорожно сглотнул, разинул рот, закашлялся, засопел и вытер глаза.

— Что-нибудь не так, дружище Гэллоуглас? — спросил Тоби с участием, припасенным, как правило, для восьмидесятилетних.

— О, все в порядке, — выдохнул Род. — Просто вышла небольшая путаница с пищеводом и трахеей. Знаешь ли, мы, старики, способны выкинуть самые разные фортели. Почему же та ведьма не осталась?

Тоби улыбнулся. Он просто лучился пониманием и добротой.

— Ну, она сказала, что рядом с нами слишком чувствуется груз прожитых ею лет, и улетела обратно на Юг. Если ты вдруг попадешь там в беду, то крикни ее имя — Гвендайлон — и тебе тут же окажут такую помощь, о какой ты и не мечтал.

— Я запомню, — пообещал Род. Однако, представив себя зовущим на помощь женщину, немедленно выкинул все это из головы. Он чуть не зашелся в новом приступе кашля, но не посмел расхохотаться, ибо помнил, каким он сам был чувствительным в пору юности.

Сделав еще глоток, чтобы залить вином смех, он ткнул кружкой в сторону Тоби.

— Теперь еще один вопрос: почему королева вас защищает?

— Разве ты не знаешь? — уставился на него Тоби.

— Значит, не знаю, — сладко улыбнулся Род.

— Да она же сама ведьма, дружище Гэллоуглас!

Улыбка Рода растаяла.

— Гм. — Он почесал кончик носа. — До меня доходили какие-то слухи. Выходит, это правда?

— Чистейшая правда. Она хоть и необученная, но все же ведьма.

Род поднял бровь.

— Необученная?

— Да. Чтобы довести свой талант до совершенства, его нужно постоянно развивать, тренировать и применять на практике. Катарина — ведьма по рождению, но она не обучена. Королева может слышать мысли, но не слишком ясно и не всегда, когда пожелает.

— Гм. А что она еще умеет делать?

— Больше ничего, насколько нам известно. Она может только читать мысли.

— Словом, она, если можно так выразиться, удовлетворяет минимальным требованиям, необходимым для вступления в профсоюз. — Род почесал за ухом. — Довольно полезный талант для королевы. Должно быть, она знает обо всем, что происходит в замке.

Тоби покачал головой.

— Разве ты в состоянии слушать одновременно пятерых, дружище Гэллоуглас, да еще целый день кряду? Сможешь ли ты при этом запомнить все, что они скажут?

Род нахмурился и поскреб щеку.

— Можешь ли ты повторить дословно хотя бы один разговор? — Тоби снисходительно улыбнулся и покачал головой. — Конечно, нет... и наша королева тоже не может.

— Она могла бы записать...

— Да, но вспомни, она не обучена, а чтобы научиться выражать мысли словами, необходима упорная тренировка исключительно сильного природного дара.

— Погоди, — поднял ладонь Род. — Ты хочешь сказать, что вы слышите мысли не как набор слов?

— Нет, нет. Мимолетной мысли хватает на книгу слов, дружище Гэллоуглас. Разве ты, когда думаешь о чем-то, обязательно облекаешь мысль в форму слов?

Род кивнул.

— Понятно. Квантовая механика мысли.

— Странно... — пробормотал кто-то. Подняв глаза, Род обнаружил, что окружен целой толпой юных ведьм и чародеев, явно слетевшихся послушать интересный разговор.

Род посмотрел на сказавшего это полного юного чародея и улыбнулся с оттенком сарказма.

— Что же тут странного? — Он гадал, как зовут парня.

Мальчик ухмыльнулся.

— Мартином меня кличут. — Он сделал паузу, дабы вдоволь насладиться пораженным взглядом Рода: тот никак не мог привыкнуть к их телепатическим способностям.

— А странно то, что ты, чародей, не имеешь ни малейшего представления о чтении мыслей.

— Да, — кивнул Тоби. — Из всех известных нам чародеев ты один не умеешь читать мысли, дружище Гэллоуглас.

— Э-э... да, — Род провел рукой по небритой щеке. — Ну, как я уже говорил, я на самом деле не чародей. Видите ли...

Его прервал дружный взрыв хохота. Он вздохнул и, покорившись судьбе, продолжил свои расспросы.

— Как я понял, некоторые из вас могут слышать мысли в виде набора слов?

— О, да, — подтвердил Тоби, утирая слезы. — У нас есть одна девушка с такими способностями. Он повернулся к кольцу слушателей.

— Элдис здесь?

Пухленькая хорошенькая девушка лет шестнадцати протолкалась в первый ряд.

— Кого мне для вас послушать, сэр?

В глубинах мозга Рода сверкнула искра. Его глаза злобно блеснули.

— Дюрера, советника милорда Логайра.

Элдис положила руки на колени, устроилась поудобнее, сидя при этом очень прямо, и уставилась на Рода невидящими глазами.

Вдруг девушка принялась говорить высоким монотонным слегка гнусавым голосом:

— Как вам угодно, милорд. И все же я не могу понять, истинно ли вы верны?

Ее голос упал на две октавы, сохранив медлительность и монотонность.

— Негодяй! Ты осмеливаешься оскорблять меня в лицо?

— Нет, милорд, — поспешно ответил высокий голос. — Я не оскорбляю вас, я только ставлю под сомнение мудрость ваших действий.

Дюрер, — подумал Род. Высокий голос принадлежал Дюреру, выполняющему свои обязанности — влиять на герцога Логайра и присматривать за ним.

— Вспомните, милорд, она совсем еще ребенок. Стоит ли, для ее же блага, потакать ей? Или же разумнее отшлепать ее, когда она того заслуживает?

Низкий голос лорда Логайра ответил после секундной паузы.

— В твоих словах есть доля истины. Действительно, в ее попытках добиться власти путем назначения священников сквозит что-то от избалованного ребенка.

— Но, милорд, — пробормотал высокий голос, — это же против традиций, вопреки мудрости людей, много старше ее самой. Как ни горько признать, но это действия непослушного ребенка.

— Возможно, — прогремел Логайр. — И все же она королева, а слово королевы — закон.

— Даже если она издает дурные законы, милорд?

— В ее действиях нет злого умысла, Дюрер, — глухой голос принял угрожающий оттенок. — Да, ее законы безрассудны, а также необдуманны и плохо подготовлены, ибо добро, кои они несут, завтра может стать причиной нашей гибели. Глупые законы наверное, но дурные — нет!

Обладатель высокого голоса вздохнул.

— Возможно, милорд. Но она задевает честь вельмож. Разве это не вызывает беспокойство?

— Чем задевает? — прогромыхал Логайр. — Да, она была надменна, выказав, быть может, больше высокомерия, чем позволительно даже королеве. Но пока она не предприняла ничего, что можно было бы истолковать как оскорбление.

— Да, милорд, пока еще нет.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Придет день, милорд.

— Какой такой день?

— Когда она поставит крестьян выше знати, милорд.

— Прекрати свои изменнические речи! — взревел Логайр. — На колени, ничтожество, и благодари господа, что я оставил твою голову у тебя на плечах!

Род не мог оторвать взгляда от лица Элдис, все еще не оправившись от потрясения, вызванного диалогом двух бестелесных мужских голосов, исходивших из уст хорошенькой девушки.

Постепенно ее глаза вновь приняли осмысленное выражение.

Она перевела дыхание и улыбнулась ему.

— Ты слышал, друг Гэллоуглас?

Род кивнул. Она развела руками.

— А я вот ни слова не могу вспомнить из того, что говорила.

— Пусть тебя это не беспокоит. Я помню все. — Род поскреб небритую щеку.

— Ты — медиум в полном смысле данного слова, ибо действуешь как связующий канал.

Запрокинув голову, он осушил свою кружку и кинул ее одному из юных чародеев. Тот поймал, на миг исчез и снова появился с полной до краев кружкой в руках. Он вручил ее Роду, который потряс головой в притворном отчаянии.

Род откинулся назад и пригубил вино, затем обвел взглядом окружившие его улыбающиеся юные лица, светившиеся уверенностью в собственных силах.

— Вы когда-нибудь проделывали это раньше? — спросил он, делая широкий жест кружкой в их сторону. — Я имею в виду, не подслушивали ли вы таким образом чьи-нибудь разговоры?

— Только врагов королевы, — ответила, вскинув голову, Элдис. — Мы часто слушаем Дюрера.

— Вот как, — поднял бровь Род. — И что-нибудь разузнали?

Элдис кивнула.

— В последнее время его сильно заботят крестьяне.

Род на миг замер, затем подался вперед, уперев локти в колени.

— С чего это он заинтересовался крестьянами?

Тоби понимающе ухмыльнулся.

— Так то ж его последний подвиг! Он затеял свару между двумя крепостными из личных владений королевы. Один молодой крестьянин хотел жениться на дочке старого фермера, но папаша сказал «нет». Наверное, юноша воздел бы руки к небу и тихо горевал бы себе о разбитой любви.

— Но тут вмешался Дюрер.

— Да. Он день и ночь давил на парня, проследив за тем, чтобы слухи о сватовстве распространились по всей округе, и при этом усиленно подчеркивалось бы следующее: «Разве можно считать мужчиной того, кто позволит дряхлому идиоту лишить себя любимой девушки?»

Род кивнул.

— И некоторые крестьяне начали задавать этот вопрос парню?

— Само собой. Ехидству, издевкам и насмешкам не было конца, — и однажды ночью парень похитил девушку и сделал ей ребенка.

Род поджал губы.

— Мне кажется, папаша слегка разволновался?

Тоби кивнул.

— Он приволок жениха к деревенскому священнику и потребовал, чтобы парня повесили за изнасилование.

— А тот сказал?..

— Что это не насилие, а любовь, и подходящим наказанием будет брак, а не виселица.