ЕЩЕ ДВА ЛИДЕРА

Я не историк и в своих воспоминаниях совсем не претендую на роль летописца, бесстрастно определяющего пути развития московского футбола. Кто возьмется за такую работу, тот обречен на неудачу. Нельзя со скрупулезной точностью определить, где футбол был лучше, а где хуже. Кто сделал больше для развития этой игры, а кто меньше.

Я лишь делюсь с читателями своими впечатлениями о далеком и настоящем, высказывая свою точку зрения, свои взгляды, ничего не опровергая и ничего категорически не утверждая. Футбол не любит категорических утверждений.

И если я в своих воспоминаниях больше пишу, скажем, о Пресне, чем о Благуше, так это только потому, что я родился на Пресненском валу. Но это совсем не значит, что на Благуше футбол меньше любили и, соответственно, он меньшим вкладом обозначился в истории московского футбола.

Мы уже говорили, что на заре развития наиболее массовым был футбол «дикий». Напомним, что этот «институт» прошли все знаменитости прошлого. Не миновали его и Федор Селин, и Павел Канунников в Москве; Михаил Бутусов и Павел Батырев в Ленинграде; Александр Злочевский в Одессе, Андро Жордания в Тбилиси.

Любителям поиграть в футбол за недостатком футбольных полей приходилось довольствоваться пустырями и окраинными лужайками. Вот и бродили они в поисках партнеров с утра до вечера. Соревнования возникали мгновенно. Ворота сооружались из чего попало – камней, кепок, пиджаков. Играли, как говорится, в чем бог послал: в сапогах, в ботинках, а то и босиком.

На Ходынке таких «диких» команд было видимо-невидимо. Да и за любой заставой Москвы их было, наверное, не меньше. Пойди найди, кто тут зачинатель.

В истории «диких» значительное место занимает Рогожская застава. Там, на окраине пролетарского района, «дикий» футбол особенно буйно развивался. Именно там нашелся человек, который сумел организовать «дикие» команды. На рабочей окраине возник Рогожский кружок спорта – РКС. Инициатором и организатором его был Борис Михайлович Чесноков. С удовлетворением хочется отметить, что недавно праздновался восьмидесятилетний юбилей Бориса Михайловича, по сие время не утратившего ни бодрости духа, ни твердости характера. В те времена это был молодой студент невысокого роста и, как говорится, неширокий в кости. Однако он был ладно скроен и крепко сшит. Энергии у него и сегодня хоть отбавляй.

В организованный им кружок входили и студенты, и рабочие, и служащие.

В отличие от фешенебельных клубов, членом которых можно было стать только по особой рекомендации и где членский взнос был не по карману рабочему человеку, в таких, например, как императорский Московский речной яхт-клуб или Московский клуб лыжников, в Рогожский кружок спорта доступ был совершенно свободен и членскими взносами не обременен.

Играли в этом кружке водовозы, братья Васильевы. Перед ними при вступлении в кружок встала другая трудность, с рублем не связанная. Отец-старообрядец и слышать не хотел о «крамольном игрище». Но мяч оказался сильнее религии. Нередко можно было видеть, как братья, восседая на бочках с водой, тайком от папаши подъезжали к футбольной площадке. Стриженные под кружок, в армяках, они привязывали лошадей к дереву и, истово осенив себя крестным знамением, прямо в картузах и сапожищах кидались в схватку.

Нередко старый кержак на потеху играющим появлялся у футбольного поля и учил крамольников уму-разуму. Сыновья только поеживались, когда отцовский кнут со свистом прохаживался вдоль взмокших от пота спин. Но футбол брал свое. Спортивный кружок процветал. Команда выиграла приз, учрежденный для «диких» команд журналом «К спорту», редактором которого был все тот же Борис Михайлович Чесноков.

Кружок множил свои ряды, привлекая к футболу и любителей поиграть и зрителей с близ лежащих заводов и предприятий. «Недреманное око» забеспокоилось, заподозрив, что рабочие используют «стадион» для нелегальных сборищ. Бориса Михайловича потянули в полицейский участок к ответу, где он получил строгое внушение, как личность, способствующая «возникновению возможных беспорядков».

Неизвестно, чем бы все это закончилось, поскольку Бориса Михайловича застращать было не так-то просто: характера он был норовистого. Но его и ведущих игроков кружка вдруг пригласили перейти в классную команду «Новогиреево».

И вскоре произошла футбольная сенсация. Вчерашние «дикие», выступая за «Новогиреево», нанесли сокрушительное поражение самим «Морозовцам». Я уже упоминал об этой знаменитой команде непобедимых «Морозовцах» из Орехово-Зуева.

Команда возникла при текстильной фабрике, принадлежащей знаменитой купеческой фамилии Морозовых. Русский фабрикант дал публикацию в английских газетах о том, что для Орехово-Зуевской мануфактуры нужны специалисты, «умеющие играть в футбол»… Вскоре в подмосковный город прибыли футболисты, действительно умевшие хорошо играть в футбол – Гринвуд, Томлиссон, Макдональд и братья Чарноки, один из которых, рыжий Вилли, несколько лет ходил в фаворитах московского футбола.

«Морозовцы» долго были непобедимой командой. Ее так и называли – «Гроза Москвы». Команда, выступая в первенстве столицы, с явным превосходством выигрывала чемпионат. Перенимали футбольное мастерство у англичан и ореховские доморощенные футболисты. Наряду с англичанами в состав команды входили русские спортсмены – Кынин, Мишин, Голубков. А в последующем «ореховский родник» дал целую плеяду высококлассных футболистов в сборную команду Москвы и России – Туранова, Андреева, Архангельского, Шапошникова, Белякова.

Вот этих непобедимых «Морозовцев» и развенчали вчерашние «дикие» под флагом «Новогиреева» во главе со своим капитаном Борисом Чесноковым.

Как-то, обмениваясь впечатлениями о современном футболе, Борис Михайлович шутливо сказал о демократичности сегодняшнего футбола. Я, несколько недоумевая, переспросил, что это значит. Борис Михайлович разъяснил:

– Ну, что сейчас играют – кого хочешь, того и толкнул!

– То есть как – толкнул? – опять спросил я.

– Да так, невзирая, как говорится, на лица. А в наше время поди-ка, к примеру, Чарноку на ногу наступи – неприятностей не оберешься.

И я вспомнил крупную полемику в спортивной прессе двух капитанов – Чеснокова и Чарнока, возникшую по поводу недостаточного якобы «почтения» к персоне англичанина со стороны русского футболиста. Англичане выходили на поле с девизом – «Душу богу – тело клубу». Звучит совсем неплохо. Жертвенно, так сказать. Но дело в том, что тело-то подразумевалось не свое, а противника.

Перебирая в памяти впечатления о далеком прошлом футбольной Москвы, я не искажу истины, если назову этот пролетарский район у Рогожской заставы одним из истоков столичного футбола.

Как мне представляется, именно здесь зародился замечательный футбольный коллектив, который носит сейчас название «Торпедо». В те времена теперешний автомобильный завод имени И. А. Лихачева был крохотным предприятием и назывался АМО. Советскому народу этот завод остался в наследие от крупного русского промышленника Рябушинского. О его мощности можно судить хотя бы по такой цифре, что к ноябрьским праздникам в 1924 году были выпущены первые десять советских автомобилей.

Я помню названия команд того периода, возникавшие в той части Москвы: РСКС – Рогожско-Симоновский клуб спорта, «Рускабель», «Пролетарская кузница», РКимА – Рабочий клуб имени Астахова. У каждого из этих клубов была своя судьба, свои взлеты и падения, все они оставили след в развитии футбола в Москве.

И все в какой-то мере являются прародителями сегодня существующих клубов.

Рогожско-Симоновская застава. О, как это казалось далеко! Через кривые московские переулки, по булыжным мостовым, по зеленому массиву Садового кольца, через полянки и пустыри возле Симоновского монастыря, с маленькими чемоданчиками в руках и с огромным энтузиазмом в сердцах шли футболисты померяться силами. На ходу делились мнениями о достоинствах противника, обсуждали фаворитов. А фаворитами в РСКС тогда были братья Канаевы – Павел, Василий и Константин, – Симаков, Зуев, Силин. Там же начинали играть братья Поляковы – Андрей, Василий и Сергей.

На Рогожке мне запомнился Иван Астахов. Высокий, с большой круглой, как ядро, головой на мощном торсе, крепко стоящий на отлитых из чугуна ногах. Обычная его исходная позиция – согнутые в локтях и запястьях руки, напруженная готовность во всей фигуре ринуться в атаку на владеющего мячом противника – вызывала у любителей футбола восхищение. Уж больно он был колоритен своей футбольной могучестью. Этакий Васька Буслаев, да и только! Но его народная кличка неизвестного происхождения была более прозаичной: его добродушно называли «Бамбула».

Тонким спортивным мастерством Астахов, может быть, и не обладал. Но он играл в лучших традициях того времени: смело – не грубо! – и честно.

На смелости и честности мне хочется остановиться подробнее.

…Судьба сводит иногда с людьми, которые вдруг делаются для нас необходимыми. Так случилось и со мной.

Мы сидели в ресторане «Метрополь» – Федор Селин, Константин Блинков, Валентин Прокофьев и я. Тема извечная – футбол. Как раз ввели новые правила, и мы спорили о том, будет ли теперь в футболе двузначный счет или нет. Ведь с упразднением третьего противника (правило «вне игры» теперь фиксировалось не по трем, а по двум игрокам) беков обували в чугунные бутсы. Так многим казалось.

– Поди поиграй против пятерки нападающих, если она выстроится на рубеже последнего защитника, – говорили центр-хавбеки Селин и Блинков.

Темпераментный Прокофьев небезосновательно возражал, сардонически улыбаясь:

– Да вы вместо одного упраздненного, еще пятерых защитников в штрафную площадь притащите…

Спор, как всегда в футболе, не обещал установить истину, и я, все чаще отвлекаясь от него, заглядывал на соседний стол, за которым ужинали четверо мужчин.

Мое внимание приковал мужчина с головой мыслителя. Большой лоб и энергичный, четырехугольный подбородок делали его лицо необыкновенно выразительным. В глубоко посаженных серых глазах вдруг вспыхивали искорки веселья и громко звучало раскатистое «Ха-ха-ха». Он так искренне, непосредственно смеялся, отделяя каждое «ха» в самостоятельный звук, что собеседники отвечали ему таким же заразительным смехом, и жизнерадостность этой четверки вызывала зависть. По-видимому, подумал я, у них тема поинтересней нашей «вне игры».

К их столу подошла барменша. Статная, красивая женщина с короной светло-золотых волос на голове. Мой герой поднялся и, обхватив ладонями ее голову, торжественно поцеловал в лоб.

– Королева! – восхищенно произнес он, и она благодарно ему улыбнулась. Угадывалось, что они давно знакомы и что это приветствие дань подчеркнутого уважения к красоте. Ни тени вульгарности не промелькнуло в этой сцене.

Однако я был огорчен. Образ принизился в буквальном смысле слова: мужчина, чтобы поцеловать женщину в лоб, должен был приподняться на носки и вытянуться во весь рост. «Какая досада, – подумал я, – такая царственная голова и такой явно для нее недостаточный рост».

Когда соседи вышли из-за стола, я услышал реплику так заинтересовавшего меня человека, сказанную им в ответ на какое-то замечание собеседника:

– Все может пропасть, кроме чести!..

Фраза запомнилась, как остался в памяти и образ невысокого человека, покинувшего ресторан походкой, напоминающей чаплинскую.

Спустя какое-то время на углу Манежной и улицы Горького я встретил Александра Александровича Фадеева. Он стоял и разговаривал с моим ресторанным героем.

– Познакомься, – сказал мне Фадеев. – Юрий Карлович Олеша.

Я почувствовал, что знакомство серьезное, и надолго. Почувствовал потому, что тональность первого обращения, манера разговора, непосредственность общения у Юрия Карловича были совершенно необычными.

– Я друг Богемского, – подчеркнуто значимо, лаконично обозначил он свою причастность к футболу.

Я знал, что его литературный талант не прошел мимо футбольной темы. Одним из любимых мною произведений советской литературы была его «Зависть», в которой он с присущей ему романтичностью описывает футбол. За долгие годы нашей дружбы я не раз слышал, как Юрий Карлович с гордостью говорил, что он первым из русских литераторов ввел в художественную литературу футбольную тему.

В тот день, долго беседуя с ним, я узнал его футбольную биографию. С ней не трудно познакомиться всем, кого она заинтересует. Прочтите посмертно изданную книгу Юрия Карловича с предисловием Виктора Борисовича Шкловского «Ни дня без строчки». В ней отображены юношеские воспоминания Олеши о футбольном мире Одессы, о Богемском… «Он сейчас побежит, и все поле побежит за ним, публика, флаги, облака, жизнь!..»

У него был свой, олешинский, угол зрения на происходящее вокруг. Художественное видение позволяло ему в самых, казалось бы, обыденных вещах обнаружить романтическое, найти узел противоречий, драматургическое столкновение. Масштабность его фантазии была поразительной. Он обладал феноменальной памятью, был переполнен знаниями и с блеском великолепного рассказчика переплавлял их за столом в литературные экспромты, миниатюрные новеллы. Юрий Карлович был увлекательнейшим собеседником, которому понятно все – музыка, живопись, мореплавание, литература…

Во взглядах на футбол он высказывал свою триединую ипостась – красота, сила, честь.

Он долгое время не ходил на футбол, считая, что игра стала чуть ли не ремеслом, утратила красоту индивидуального мастерства.

– Я не терплю футбол в мундире, – говорил он, – если я полулевый форвард (он пользовался старинной терминологией южан), то мне незачем бежать к своим воротам, я буду искать победу на половине поля противника.

Юрий Карлович прав: путь к победе лежит через ворота противника.

Все же я уговорил его однажды поехать на стадион. Это было уже в послевоенные годы. Нашим спутником был Александр Александрович Фадеев.

Шел важный для обеих соревнующихся сторон матч. Противники не брезговали «грязными» приемами. Вот прорвавшегося нападающего ухватил за майку защитник. Вскоре нападающий сбил подножкой защитника. Игра носила явно оборонительный и потому бесцветный характер…

– Куда вы меня привели? – гневно обратился к нам Олеша. – Надо позвать милиционера или бригадмил, чтобы убрать с поля распоясавшихся мальчишек. Ведь это же общественное место!

И, не слушая наших возражений, с сарказмом продолжал:

– Они меня привели на футбол! Где вы видите футбол? Где нет чести – там нет футбола!

Он поднялся и, не дожидаясь окончания первого тайма, двинулся с трибун к выходу.

Вечером того же дня в кафе «Националь» шел разговор о футболе. Юрий Карлович делился впечатлениями о сегодняшней игре. Он говорил: если футболист преднамеренно нарушает правила, значит, он нечестный спортсмен. Вспоминал, что даже на Куликовском поле в Одессе, среди «диких», царил рыцарский дух. Умышленная подножка каралась немедленным изгнанием провинившегося.

За много лет близкого общения с Юрием Карловичем футбольная тема занимала немалое место в наших разговорах. Он очень любил спорт, восхищался сильными людьми. Но силу признавал только в сочетании с красотой и честью. Право же, нельзя возразить против такого девиза.

Когда я еще сам выступал в футболе, именно Юрий Карлович был незримым судьей для меня в моей спортивной этике…

Возвращаясь к любимцу рогожской публики, «Бамбуле», скажу, что это богатырь умышленных подножек не ставил и за майку никого не ловил. Влюбленный в футбол, он беззаветно отдавался игре и на поле выходил, руководствуясь девизом – не уронить достоинства и чести «грязной» игрой.

Под этим девизом воспитывались первые поколения московских футболистов, создавая традиции советского футбола. Свою лепту в их становление внесли и ребята Рогожско-Симоновской заставы.

Клуб «Торпедо» при заводе имени Лихачева постепенно получал широкую известность. В него стремились попасть ребята из местных команд района, и он принимал наиболее одаренных, которые, образовав крепкий и сплоченный коллектив, добились того, что с годами их команда стала одной из сильнейших в стране.

В начале тридцатых годов славу клубу завоевывали братья Поляковы – Андрей, Василий и Сергей, Виктор Маслов, Николай Путистин, позднее Владимир Мошкаркин, Александр Загорецкий…

Забегая немного вперед, скажу, что именно «Торпедо» при тренере Сергее Бухтееве, сменившем к тому времени «нравственные» трусы на тренировочный костюм наставника, первой из наших команд в законченном виде продемонстрировало новую систему игры в «три защитника». Ох, какой поднялся переполох в нашем футболе, когда, по выражению репортера, «английская команда» – торпедовцы не только применили новую тактику, но и переоделись в новую форму – черные трусы с белой майкой, как у английской сборной – стала громить всех маститых, не взирая на ранги, показывая широкую, красивую игру.

Но главные успехи торпедовцев были впереди. В то время в списках чемпионов страны и обладателей Кубка СССР команды «Торпедо» еще не было. Честь первооткрывателей завоевали московские команды «Динамо» и «Спартак». И совершенно неожиданно для всех первыми обладателями кубка оказались железнодорожники.

Общество «Локомотив» одно из старейших в стране. Истоки его уходят опять-таки в Сокольники. На Стромынке, где сейчас поднялся великолепный Дворец имени братьев Знаменских, располагался стадион с самым большим футбольным полем. Его так и называли «лошадиное поле». Принадлежал стадион Сокольническому клубу лыжников, у которого была и своя футбольная команда. Одно время она даже выступала по первой московской лиге. Название команды не раз менялось, хотя играла она все на том же «лошадином поле». Выступали они и под флагом МСПО и клуба Октябрьской революции. Такие изменения претерпевали в то время все клубы. И постепенно сложился футбольный коллектив со своими традициями, своим характером и под флагом клуба Октябрьской революции стал играть заметную роль в футболе столицы.

Молодые ребята, приходившие на стадион, не очень страдали от перемены названий команды. Главное, стадион был, задора тоже хватало, а мастерство росло от игры к игре. Молодежь училась у старшего поколения. Бывшие экскаэловцы Николай Бункин и Владимир Савкин, прославившиеся еще на дореволюционной лыжне, умели хорошо играть и в футбол: Бункин – хавбек, а Савин – голкипер.

Как и везде, были здесь свои герои и энтузиасты, до сих пор не остывшие в своей любви к футболу. Со времен дореволюционного СКЛа пребывает на переднем крае в московском футболе Виктор Григорьевич Григорьев. Мастер лыжного спорта, он и в футболе был отменным центральным хавбеком.

Валентин Гранаткин – игрок сборных команд по футболу и хоккею сейчас возглавляет Федерацию футбола СССР и является вице-председателем ФИФА. Владимир Мошкаркин – великолепный футболист-«диспетчер», после долгой и славной футбольной карьеры и сейчас не оставивший общественной работы в спорте. Николай Разумовский – вратарь «яшинских масштабов», соратник и конкурент Акимова и Жмелькова. Я упоминаю эти фамилии потому, что все они тесно связаны с обществом «Локомотив».

Путь этого общества по футбольным боевым дорогам не был усыпан розами. Команда несколько раз покидала высшую лигу. Но, к большой ее чести, возвращалась в семью сильнейших только при помощи собственных ног.

Я бы назвал это тягчайшим испытанием. Коллектив, который в состоянии повторить свое возрождение, заслуживает высшей похвалы.

Это не только мое мнение. Известный драматург Александр Константинович Гладков, давний почитатель «Локомотива», любит эту команду именно за трудную ее судьбу. За долгие годы пребывания в футболе я познакомился и порой сдружился со многими болельщиками. Я наизусть могу назвать, приверженцем какой команды является тот или иной артист, писатель, художник. Например, Алексея Николаевича Арбузова и Юрия Валентиновича Трифонова не отделишь от «Спартака», Константина Яковлевича Ваншенкина от ЦСКА, Анатолия Владимировича Сафронова – от «Динамо». А вот Гладкову подай «Локомотив».

Я понимаю его болельщицкую привязанность. Ни одна из маститых московских команд не терпела таких передряг. Говорят, звание чемпиона легче выиграть, чем сохранить. Это верно, как верно и то, что впервые попасть в высшую лигу легче, чем, потеряв это право, вернуть его обратно. Железнодорожникам это удавалось. Вот и привлекают они симпатии тем, что вера в команду оправдывается делом.

Убежденность в том, что «они все могут», где-то подсознательно укрепилась и во мне. Вспоминается здесь случай с Бубукиным, воспитанником «Локомотива».

Перед полуфинальным матчем с испанской командой на Кубок Европы – я был начальником сборной команды – мы с Гавриилом Дмитриевичем Качалиным большие надежды возлагали именно на Бубукина. Валентин был игрок, что говорится, двужильный. Это ценнейшее качество, если к нему добавить сильнейший удар, хорошую техническую оснащенность и зрелый футбольный ум. Бубукин всем этим обладал и потому занимал твердое место полусреднего нападающего в содружестве с Валентином Ивановым и Виктором Понедельником.

Все у нас вроде бы ладилось, подготовка шла отлично, никаких ЧП. И состав команды подобрался сильный. Но вот беда, болельщики невзлюбили Бубукина. С чего эта неприязнь началась, не поймешь. Один раз в игре он ударил с близкого расстояния и не забил гол. Другой раз не ударил и потому тоже не забил. Кто-то на трибунах свистнул. В следующий игре два раза подряд ошибся в передаче. Зрители вспомнили прошлые ошибки, свистки умножились. И стали они преследовать спортсмена за малейший промах. Несправедливая и жестокая нетерпимость с каждым разом все более усложняла игру для футболиста. Чем больше свистели и улюлюкали трибуны, тем больше делал ошибок Бубукин.

Балагур, весельчак, душа коллектива, полный ко всем доброжелательства, всегда жизнерадостный, Валентин заскучал. Мы видели, что дело принимает тяжелый оборот.

Мы посоветовались сначала между собой, «на руководстве». Потом с ведущими игроками – Левой Яшиным, Игорем Нетто. Предстояла последняя отчетная игра: ставить или не ставить? Пойти на поводу у зрителя – не ставить и не брать на финальные игры – или «наперекор стихии» поставить и взять в поездку за рубеж?

Задачу помог решить сам Валентин. Дело происходило накануне игры. Мы жили на сборе в подмосковном доме отдыха «Озеры». В солнечный июньский день вся команда отдыхала на берегу озера. В гости к ребятам приехали жены, друзья. Обстановка была самая непринужденная. Смех, шутки, воспоминания, анекдоты. Обычно Бубукин, неистощимый в рассказах, всегда был в центре внимания. На этот раз грустный, с опущенной головой, сидел в одиночестве, потом подошел ко мне:

– Андрей Петрович, можно вас на минуточку…

– Конечно, можно, Валя, – ответил я, догадываясь, о чем будет идти разговор. Мы остановились в тени за огромным кустом сирени. На его лице застыла виновато-горькая улыбка смущения. Я видел, как ему тяжело. Большой спортсмен переживал драму, находясь в расцвете творческих лет. Наконец, после небольшой паузы, подбодренный мною – «говори, говори», – он негромко сказал:

– Андрей Петрович, не ставьте меня завтра.

С озера доносился веселый смех, запах сирени разливается вокруг, теплое синее небо раскинулось над нами – живи, и радуйся! – а мы стоим с Бубукиным, и на душе у обоих тягостно…

– Ладно, посоветуемся, – коротко ответил я ему и, чувствуя, что слова утешения сейчас ни к чему, крепко хлопнул его по плечу. Мы поняли друг друга. С такой же просьбой он обратился и к Качалину.

Мы спрятали Бубукина от «раздраженного» зрителя. На эту игру его не поставили в основной состав, но из сборной команды не исключили, а, наоборот, предупредили, что в следующем официальном матче на Кубок Европы за рубежом он будет играть в основном составе.

Кубок Европы сборная команда СССР в тот раз выиграла, а Валентин Бубукин вернулся из-за границы, получив в зарубежной прессе самые восторженные отзывы за свои выступления в финальной части турнира.

Я рассказал эту историю Александру Константиновичу Гладкову. Он, весело посмеиваясь, с удовлетворением говорил: да, да, от них всего можно ждать, в них надо только верить.

Вспоминая далекое близкое, можно было бы назвать много футбольных команд и фамилий футболистов, которые в той или иной степени способствовали развитию столичного футбола и влияли на его организацию и последующую реорганизацию. Здесь можно было бы упомянуть и «Металлург», игравший в свое время видную роль в довоенном чемпионате страны, «Совторгслужащие», «Гознак», «Циндель», «Райкомвод», «Трехгорка», «Рускабель» – все это коллективы в свое время были широко известные в московских футбольных кругах.

Но исторически сложилось так, что пять команд выдержали проверку временем и встали во главе столичного футбола на многие десятилетия, обеспечивая ему положение лидера во всесоюзном футболе.

СПАРТАКИАДА

Шел 1928 год. Приближался день открытия Спартакиады народов СССР. Это должен был быть грандиозный спортивный праздник, участвовать в котором были приглашены спортсмены из многих стран мира. Футболисты ждали гостей из Германии, Франции, Швейцарии. Но особенно будоражил умы ожидаемый приезд уругвайцев. Команда из далекой, мало знакомой и поэтому загадочной страны стала очень популярной в Европе после триумфальных побед на Олимпийских играх в Париже и Антверпене. Правда, профессионалы к участию в спартакиаде не допускались, но и любители из страны, где футбол так высоко развит, заслуживали должного уважения.

Основными конкурентами среди своих называли сборные команды Москвы, Ленинграда и Украины. Это были лидеры советского футбола. Каждая из них представляла свою школу футбола, имеющую свои отличительные особенности, свои оттенки, нюансы, манеру ведения игры. Для неопытного глаза, может быть, и не заметно, а специалист всегда отличит балерину ленинградской школы от балерины, закончившей школу Большого театра. Я говорю не о преимуществах или недостатках в технике прыжка, а именно о той специфичности, которую и обозначить-то трудно. Так и в футболе.

В нашем футболе долгое время гегемоном был Ленинград. До революции в сборной команде страны больше всего было питерцев. В первые годы молодой Советской республики петроградцы также занимали господствующее положение. Выдающиеся мастера футбола – братья Бутусовы, Филипповы, Гостевы, Батырев, Ежов, Полежаев, Карнеев, Эммерих, Григорьев и их сверстники – продолжали сложившиеся традиции и удерживали знамя лидера отечественного футбола на берегах Невы.

Я помню, с каким восторгом мы наблюдали выступления сборной команды Ленинграда в традиционных матчах против сборной команды Москвы. Московские футболисты терпели поражения, а мы аплодировали гостям. Это была дань признания талантам, мастерам своего дела, первопроходцам в тактических исканиях.

У ленинградцев, как и в балете, был свой почерк, своя школа в футболе. В основу ее было положено сочетание рационального и эстетического. Я не могу себе представить Павла Батырева или Михаила Бутусова «зажигающими „свечу“: было такое выражение. Бабахнет защитник изо всех сил мяч вверх, а неискушенный по тем временам зритель громом аплодисментов награждает факельщика. Ленинградская школа не терпела этих вульгаризмов.

Свои традиции просматривались и в украинском футболе. Имена Злочевского, Шпаковского, Штрауба, Норова, Кротова, Натарова, Привалова, братьев Фоминых и других были широко известны в нашем футболе, как представителей школы футбола высокотехнического.

Можно много сказать и о футболе грузинском, азербайджанском, армянском или любом другом, поскольку везде были свои замечательные игроки, основывающие традиции национального футбола, с присущими ему особенностями и своеобразием.