Солнце щедро заливало горячими лучами красочный и шумливый котлован, заполненный нетерпеливыми зрителями. Лишь на дне этой кипящей чаши оставалось свободным пространство – это арена, посыпанная желтым песком и обнесенная красным барьером.

Первый бык не хотел выходить на арену. Он упрямился, но его все же вытолкали. Мощный крутолобый красавец, выбежав, остановился в центре арены и обвел настороженным взглядом улюлюкающие трибуны.

«Чего хотят от меня эти злые люди?» – как бы спрашивал он. И вдруг, как говорят футболисты, в атакующем стиле кинулся на красный барьер. Бедняге сразу не повезло: он сломал себе рог.

А дальше началось истязание животного. Другого слова я не нахожу. Сначала его колол в загривок железным трезубцем восседавший на коне пикадор. Ни конь, ни всадник ничем не рисковали. Лошадь была задрапирована в непроницаемые ватные попоны, а ноги пикадора защищены коваными латами. Пытаясь сокрушить врага, бык лишь вздыбливал лошадь, поддевая ее снизу рогами, но не нанося противнику никакого вреда. Он попусту растрачивал силы, не имея шанса на успех. Но зато трезубец пикадора рвал ему на загривке шкуру, и кровь полосами струилась по его раздувавшимся, как мехи, бокам.

Изранив быка, пикадор на коне покинул арену. Ему на смену выбежали тореадоры. Их было несколько человек. Размахивая красными плащами, они дразнили быка. Разъяренное животное бросалось от плаща к плащу и было видно, как иссякает его энергия, как покидают его силы. Бесплодная, слепая ярость быка вызывала чувство сожаления к животному.

Тореадоры сделали свое дело, обессилив быка, и уступили место главному действующему лицу – матадору. В нарядном, расшитом серебром по черному бархату костюме, Домингес грациозно двигался по арене, дразня животное небольшим красным флажком – мулетой. Бык ничего, кроме этого красного флажка, не видел. Он с разбега устремлялся на красный цвет, а матадор изящным движением руки, отводя мулету в сторону, пропускал его мимо себя. Слов нет, Домингес подвергался опасности: рога животного почти касались корпуса матадора, когда бык мчался, пригнув голову, на красную мулету. Расчет велся на сантиметры. Но было видно, что бык обречен.

Наступил момент, когда Домингес, слегка разбежавшись, в красивом прыжке изловчился и вонзил в загривок быка две бандерильи – остро зазубренные короткие пики, которые, болтаясь из стороны в сторону, больно жалили разъяренное, но изнемогающее от усталости и боли животное.

И вот быка оставили последние силы. Он перестал реагировать на красный цвет, стоял неподвижно, совершенно безучастный к окружающему. Домингес взял шпагу и, встав в позицию, высоко поднял оружие, нацеливаясь в затылок быка. Но удар получился не точный. Бык круто мотнул головой и шпага, торчавшая в шее, отлетела далеко в сторону. Так повторялось несколько раз. Рука изменила выдающемуся матадору. Неистовый свист, рев, ругательства неслись в адрес человека со шпагой.

Бык упорно стоял на ногах. Он смотрел на Домингеса взглядом обреченного и как бы говорил: «Ну, за что ты меня истязаешь?» Лишь на шестой раз шпага вошла в тело животного по рукоять. Шатаясь, бык поплелся к барьеру. И там, под красным барьером, примирившись с судьбой, лег умирать.

И право же, невозможно понять, почему с таким вожделением смотрит на корриду зритель, как для развлечения убивают сильное животное.

Стиснутые на своих местах, взмокшие от жары, мы были лишены возможности покинуть зрелище: к выходу при всем желании не протолкаешься. Нашу участь разделяли и чехословацкие футболисты, сидевшие недалеко от нас.

А кровавый спектакль продолжался и закончился, когда солнце уже склонялось к горизонту. Должен сказать, что после самого тяжелого матча в свое время я не ощущал такой усталости, как после посещения этой корриды. А чехословацким футболистам предстояло еще здесь же, в Арле, выступать в товарищеской встрече с местной футбольной командой.

Мы остались посмотреть этот матч. Наши будущие противники вяло выбежали на поле. Всегда активный и стремительный великан Квашняк сейчас с трудом передвигался по полю, и мне думалось, что красная мулета у наших друзей отняла немало нравственных и физических сил.

Возвращаясь в Марсель, не о корриде мы вели разговор в машине. Нас интересовал вопрос: восстановят чехословацкие футболисты свои силы за два дня до матча с нами или нет? Мы по себе знали, сколько энергии забрало палящее солнце, духота и психическое напряжение, пережитое на корриде. Может быть, какую-то крупицу энергии, но они растранжирили без пользы.

– И все-таки их не должно хватить на два тайма, – вылезая из машины у подъезда нашей гостиницы, безапелляционно заключил Качалин.

Я взглянул на часы. Было ровно двенадцать ночи. Выехали мы в Арль в десять утра. Ноги гудели от усталости. Опустив железные жалюзи и улегшись в кровать, я еще раз взвесил все доводы Качалина о востановляемости организма спортсмена и мысленно согласился с его заключением.

Но когда начался полуфинальный матч на марсельском стадионе, то все надежды улетучились: чехословацкие футболисты задали такой темп, который нельзя было никак ожидать.

Рослые Квашняк и Буберник оккупировали центр поля. Подвижной Масопуст активно поддерживал их. Даже ветеран Бубник бегал, как молодой, – быстро и неугомонно.

В моем блокноте сохранились записи, которые я вел по ходу матча:

«…5 м. – 15 м. Чехи быстрее в нападении…»

«…25 м. – 35 м. Они мощнее…»

Однако наши ребята выдержали первый нажим. Сначала Лев Яшин обескуражил Бубника, ликвидировав его прорыв в ворота удивительно расчетливым броском в ноги. Затем В. Иванов в комбинации с В. Понедельником заставил чехословацких футболистов начать игру с центра поля.

Но несмотря на то, что первая половина встречи закончилась с преимуществом в один гол для нашей команды, конечный результат матча представлялся гадательным. Противник ни по одному пункту не уступал в ходе соревнования.

И все же Качалин в перерыве, заканчивая установку на вторую половину игры, сказал:

– Прибавьте еще немного движения, и они не выдержат.

Наш тренер оказался прав. Нападающие прибавили – и противник дрогнул. Усталость начала свою разрушительную работу: мяч от ноги Бубника вместо Поплухара попадал к Бубукину. Масопуст, Квашняк и их партнеры заметно снизили активность, техника чехов стала притупляться, тактические связи нарушились – ансамбль стал фальшивить.

Исход матча предрешил редкий по мастерству исполнения прорыв В. Иванова. На протяжении шестидесяти метров его преследовал чехословацкий защитник, но ему не хватило энергии, чтобы в последнее мгновение активно противоборствовать нападающему. Не хватило какой-то крупицы, чтобы помешать Иванову замечательным ударом закончить свой глубокий рейд в тыл противника. Счет стал 2:0. А матч, как известно, закончился с результатом 3:0 в пользу сборной СССР.

Крупица энергии! Как она дорога в нужный момент! И как ее легко можно растратить, если не знать ей настоящую цену!

Да, беречь крупицы энергии – дело не простое. Но накопить их еще сложнее. Есть пословица: «Что посеешь – то и пожнешь». В переводе на спортивный язык это значит: сколько потрудишься в беге на кроссовой дистанции в предсезонный период, столько и энергии накопишь на весь летний сезон.

Игрок с охотой совершенствует свою технику. Это и понятно: такая тренировка проводится непосредственно с мячом. Этот небольшой кожаный снаряд, как магнит, притягивает сердца футболистов всех возрастов. Любой начинающий юнец готов часами гоняться за мячом. Под стать начинающему и созревший мастер. На тренировку с мячом в квадрате игроки устремляются опрометью. В такие часы на их лицах нет и тени скуки, которая была во время исполнения общеразвивающих упражнений.

Так было всегда, так будет и впредь: тяга к мячу у футболистов естественна и закономерна. Но давно уже ни для кого не секрет, что, работая только с мячом, высот спортивного мастерства не достигнешь. Гимнастика, акробатика, легкая атлетика, штанга и другие виды спорта взяты на вооружение футболистами многих стран.

Слава Метревели известен как замечательный дриблер и превосходный техник футбола, но, наверное, не все знают, что он легко толкал штангу, превосходящую его собственный вес. Конечно, с мячом он занимался с большей охотой, однако Слава понимал, что его техника прямо пропорциональна его физической подготовке, и потому продолжал упражняться со штангой бесчисленное количество раз. Но и одной штанги мало. Она развивает силу, а нужна еще выносливость для больших скоростей.

Выносливость только игрой с мячом не разовьешь. А вот Сергей Сальников (в последние годы своей игры) в тренировочной работе шел именно по этому пути. С увлечением жонглируя мячом по нескольку часов в день, он достиг больших успехов и стал общепризнанным мастером футбольной техники. Но Сальников – какой парадокс! – перестал быть лидером команды: совершенствуя технику, он ослабил работу над быстротой и скоростной выносливостью. И во время матча его остроотточенная, но воспитанная на медлительных тренировочных темпах техника притуплялась, как бритва, которой режут дерево. И будучи талантливым футболистом, Сальников закончил свою спортивную карьеру раньше, чем этого можно было ожидать. Уже тогда скорости в футболе требовали другого подхода к тренировке.

Правильно сказал в свое время Игорь Нетто: «Добиваться успеха в современном футболе, не тренируясь в беге, все равно, что черпать воду решетом»…

Много лет прошло с тех пор, но в Мехико мы вспомнили о том, как дорого заплатили чехословацкие футболисты в Марселе за поездку в Арль.

Так или иначе, но от любезного приглашения посетить мексиканскую корриду (президент федерации футбола Мексики Гильермо Канэда – выдающийся матадор) мы отказались. В самом деле, на футбольных полях полыхал костер страстей не меньший, чем он полыхает на бое быков, никаких нервов не хватит.

Уверенный в том, что мы понапрасну не растратили ни одной крупицы энергии, я соглашался с Качалиным, что «сил у нас достаточно для того, чтобы вести с уругвайцами игру в темповом наступательном плане». Собравшись в тот вечер в холле, мы все – Качалин, Яшин, Парамонов и я, – сошлись в одном мнении: наши энергетические запасы, обеспечивающие скоростную выносливость, выше, чем у противника. Нужно только соответственно настроить ребят, предупредив о большой трудности и огромности усилий, которые надо вложить, чтобы преодолеть «уругвайские болота». По установившейся привычке после ужина я перекидывался с каждым участником матча несколькими фразами для выявления, как говорится, настроения.

– Все будет в порядке, Андрей Петрович, – широко улыбаясь, сказал мне Муртаз Хурцилава, когда я остановился с ним у газоновой площадки. Он встретился нам, когда я по дворику отеля бродил с массажистами Владимиром Шемелевым и Анатолием Морозовым, только что закончившими «подготовку оружия» к завтрашнему сражению – массаж лучших футбольных ног страны. По их отзывам и оружие и канониры к бою готовы.

Мы вместе зашли в грузинский филиал. «Тигр Дигоми» навзничь, распластавшись, широко раскинув ноги, расслабившись, как тому и следует быть «по науке», лежал на кровати с толстым томом Сименона в руках. Надо сказать, что мы привезли с собой довольно большую библиотеку со всеми последними книжными новинками. Приключенческие, детективные книги не были в числе залежавшихся.

Благовоспитанность грузинских футболистов может ставиться в пример. Я не успел предотвратить намерение, как с реакцией вратаря Резо вскочил с кровати.

– Все будет в порядке, Андрей Петрович, – услышали мы и от нашего темпераментного защитника.

Эту фразу я услышал и от Володи Мунтяна, и от капитана команды Алика Шестернева, и от «маршала» Хмельницкого. Один лишь сеньор «Почему» ответил уклончиво. «Если хотите верить до конца, то ставьте меня завтра в состав», – полушутливо-полусерьезно сказал он нам.

Долго мы не спали в эту ночь. Сверяли впечатления о настроении ребят. Оно бесспорно было приподнятым, уверенность в победе сквозила в каждом. Но не переросло ли оно в самоуверенность – вот в чем вопрос. И он не праздный, а в высшей степени важный.

Я помню, как перед финалом Кубка Европы в Мадриде, мы так же накануне матча «выверяли» настроение команды.

– Да, что вы Андрей Петрович! – иронически-успокоительно, отвечал мне капитан команды Валентин Иванов на мои утверждения, что испанцы мне представляются сильнейшей командой в Европе. – Что вы! – повторил он и добавил: – Все будет в порядке.

Тогда накануне игры тоже мнение о победе было единодушным. Я со своими сомнениями и предостережениями о чреватости переоценки своих сил, мог показаться нытиком. Впоследствии на снимке было отчетливо видно, как снисходительно Иванов пожимал руку капитану команды во время обмена приветствиями на поле перед началом игры. И в позе и в улыбке сквозило – «все будет в порядке».

Не лишне будет напомнить, что финальный матч мы проиграли испанцам со счетом один-два.

Вот и сейчас в «Эскарготе» сидя до рассвета мы обсуждали все ли сделано с точки зрения пресловутой психологической подготовки. Мадридский пример – один из тысячи. Желая высказать степень своего беспокойства, я напомнил о матче с турками в 1933 году. В Москве игрался последний «генеральный» матч. До этого сборная команда гостей проиграла сборной команде Москвы со счетом один-семь; команде города Иванова два-семь. Нам и в голову не приходило, что сборная команда СССР, во главе которой знаменитый дуэт – Михаил Бутусов и Петр Дементьев, – может о чем-то беспокоиться, – разве что на гол меньше забьет, чем ивановские футболисты.

В раздевалке перед игрой у нас не смолкал веселый смех. Турки одевались в гробовой тишине. После игры было наоборот. Почувствовав на поле, что победу отпраздновали рано, мы старались выправить дело, но в игре перестроиться было уже невозможно: дух непримиримой борьбы испарился у нас вместе с весельем в раздевалке. Мы проиграли один-два.

А на перерыве в раздевалке Брно – «нам не страшен серый волк», – когда мы принимали поздравления с победой при счете два-ноль? Делили шкуру, а медведь в образе профессионалов бродил по полю живой с огромными когтями и чуть не задрал нас во второй половине игры. Тогда мы отделались испугом. Но какое это было предостережение!

А Колумбия в Арике: после счета – четыре-ноль – ничья? Примеров не счесть. Будучи прямым участником всех этих неисчислимых драматических переживаний, я поэтому так остро и воспринимаю малейшее благодушие, самоуспокоенность игроков накануне самого даже незначительного матча с заведомо слабейшим противником. Темперамент – порох футбола. Благодушие его делает сырым: ружье не выстрелит как его не заряжай.

Конечно, и Качалин, и Симонян, и Парамонов знали все это не хуже меня. Может быть, я только острее это чувствовал и потому долго еще ворочался с боку на бок, на все лады то вознося достоинства уругвайского футбола за его исторические заслуги, то ниспровергая за нудный, непривлекательный футбол, вязкий и трудный для преодоления всех заслонов, расставленных на пути к воротам двукратных чемпионов мира.

В воскресное жаркое утро мы собрались на лужайке в тени под деревьями на установку. Гавриил Дмитриевич недолго, но обстоятельно определил основы плана игры. Главная цель – победа; тактическая линия – атака; средства осуществления – скоростные действия с широким маневром; морально – волевые проявления – максимум усилий, непримиримость в борьбе за победу.

…Солнце на «Ацтека» палило нещадно, казалось, что никогда не было так жарко. В 12 часов судья Ван-Равенс из Голландии вызвал команды на поле. Мы засели в своем бункере для запасных членов команды. Из этого небольшого котлована над землей видны только наши головы. Очень неудобные места. Дальняя часть поля просматривается от колена бегающих по флангу футболистов: поле покатое от центра к боковым линиям. Выбраться на обочину поля не разрешается. Из этого КП Качалину предстоит руководить ходом поединка.

На первых же минутах игры стало ясно, что свою долю счастья мы исчерпали. Хмельницкий с нескольких метров не забил гол с подачи Еврюжихина, который при повторных аналогичных ситуациях забил бы из десяти десять раз.

После этого эпизода Стэнли Роуз, сидевший рядом с Гранаткиным, сказал: «За такие моменты на мировом чемпионате горько расплачиваются».

Первые пятнадцать-двадцать минут казалось гол вот-вот созреет. Но в последний момент где-то что-то не срабатывало.

Бывают такие дни в жизни, когда ничего не ладится. Торопишься на поезд – билет дома забудешь; вернешься – только к такси, а его под носом займут; в метро – двери прямо перед тобой закроются, а когда в следующий состав сядешь, то обнаружишь, что едешь в обратном направлении. В конечном счете, цепь мелких неудач приведет к неудаче крупной: опоздаешь на поезд, то есть главной цели не достигнешь.

Нечто подобное происходило на поле. Ребята что-то забыли дома. Несмотря на прямое требование Качалина играть в атакующем плане, защитникам активно поддерживать на поле нападающих, в игре все яснее обнаруживался разрыв между линиями атаки и обороны.

Встретив жесткое сопротивление со стороны уругвайцев (неизмеримо больше, чем у них отложилось в сознании после счастливого жребия!) ребята, как говорят, снизили волевой запал. У нас уводили из-под носа такси: пока замахнется ударить Еврюжихин, Анчета снимет мяч с ноги; ударит по воротам Бышовец – Мазуркевич закроет двери.

Постепенно наша команда утрачивала инициативу. Из игроков защитных линий только Альберт Шестернев да Владимир Мунтян пытались активизироваться в организации атак и вернуть инициативу игры команде. Но этого явно было недостаточно.

Напрасно уже после перерыва, во время которого было сказано о необходимости более смелых действий со стороны всех защитников, Качалин из нашего бункера, надрываясь, кричал: «Муртаз – вперед, Резо – вперед, Валентин – вперед!..» Защитники не осмеливались покидать свою половину поля даже тогда, когда на ней маячила только одинокая фигура Кубилы.

Таким образом, уругвайцы не без труда, но все же довольно успешно отражали наши натиски и переходили в контратаки затяжным способом, неторопливо пробираясь вперед болотистыми топями, заставляя и нас бегать по кочкам чуждого нам футбола.

Даже когда настал перерыв перед дополнительным временем, Качалин, да не только он, а все мы, сидящие в бункере, в один голос твердили, что до второго жребия доводить дело нельзя, что необходимо атаковать – все же игры, которая требовалась для победы, не получалось. Защитники продолжали осторожничать, жались к своим воротам.

Правда, к концу игры Анатолий Бышовец поставил точку, заставив нас подпрыгнуть в котловане выше футбольного поля. Он в великолепном стиле забил гол в ворота уругвайцев. Но, к их великой радости, думаю, что и не меньшему удивлению, необъективный голландский судья мяч не засчитал, объявив положение вне игры!

А за три минуты до конца, он же, не стыдясь своей пристрастности, совершил футбольное преступление. Вот как это было.

Мяч вышел за лицевую линию. Контролировавший его Афонин прекратил игру, считая, что был свисток о назначении свободного удара от ворот. Но он забыл дома бдительность, а вместо нее взял на поле беспечность. Чем и воспользовался Кубила. Проворно втащив мяч обратно в поле он несильным навесным ударом послал его в центр. В этот момент Кавазашвили «поехал в обратном направлении». Он оставил ворота и побежал к мячу, чтобы восстановить истину и произвести удар от ворот. Какая наивность! О какой истине может идти речь при таком судье. Конечно же, Анзор только помог ему завершить свое черное дело. Судья Ван-Равенс никакого внимания не обратил на то, что вся наша команда, а частично и уругвайская, прекратили игру. Он-то ее продолжал вести, и, воспользовавшись этим стоп-кадром, Эспараго на всякий случай направил мяч легким ударом головы в сетку оставленных без присмотра ворот Кавазашвили.

Раздался свисток на взятие ворот. Наш поезд ушел, мы опоздали и достигнуть конечной цели не могли. Вместо нас в него сели уругвайцы и поехали к следующей станции – полуфиналу. Радости их не было границ. Виновник торжества Кубила в молитвенном экстазе упал на колени у скрещения боковой и центральной линии поля напротив нашего бункера, вознес руки к нему и стал отбивать поклоны до земли, вероятно, прося мадонну простить его великое футбольное прогрешение. На нас ему было смотреть неловко.

Я поспешил в судейскую раздевалку, сознавая безнадежность апелляции. С трудом пробившись к судье через полицейский кордон, я застал его развалившимся в кресле с бутылкой воды в одной руке и стаканом в другой. Он был доволен собой и не скрывал сардонической улыбки, выслушивая мои претензии к его судейству, которые я довольно возбужденно, если не сказать больше, высказывал комиссару оргкомитета по проведению чемпионата.

Я никогда не подписал ни одного протеста. Считаю, что это не помогает воспитанию футболистов. Победу надо добывать на поле. Иначе игрок, если хоть раз удовлетворят протест, будет во время игры всегда надеяться на «авось»: вдруг опротестуют. В данном случае было дело не в протесте. Необходимо было доказать недобросовестность «судьи».

Все же по решению руководства делегации протест был подан своевременно, но, как и следовало ожидать, никакого практического значения не имел, если не считать, что судья Ван-Равенс подвергся специальному обсуждению, после которого, я льщу себя надеждой, он матчи мировых чемпионатов судить не будет.

Грусть и печаль царила в этот вечер в «Эскарготе». Нас не встречали обитатели отеля с цветами. Не приветствовал заливистым лаем Цукки. Даже жизнерадостный Чикука на этот раз следовал впереди на своем мотоциклете без обычных фокусов, как бы понимая, что нам сейчас не до развлечений. В автобусе стояла тягостная тишина.

Я написал очередной репортаж в Москву, озаглавив его «Ошибка футбольной Фемиды». Отчасти, чтобы уменьшить боль собственных переживаний, отчасти, чтобы смягчить тяжесть известия всем, кто возлагал на наш коллектив надежды.

Однако я отлично понимал, что продержись мы три злосчастные минуты и попади Паркуян вторично в «девятку», все равно полного удовлетворения от Мексики я бы не получил. В тот момент я, может, этого и не сознавал. Сердце еще бурлило, разум не остыл: при одном воспоминании о Ван-Равенсе я подскакивал с кресла, как будто сел на гвоздь. Страсти, бушевавшие в бункере на «Ацтека», еще не улеглись, для анализа с холодным рассудком время еще не наступило.

В этот день печальную судьбу с нами разделили англичане. Они вели со счетом два-ноль и проиграли немецким футболистам из ФРГ с конечным результатом два-три. Команда Диди – сборная Перу сложила оружие перед бразильцами. А хозяева поля мексиканцы, выполнив свою программу минимум – выход в 1/4 финала, – проиграли итальянцам.

В конкурсе остались четыре команды, побывавшие уже на высшем пьедестале почета. Дважды в звании чемпионов мира побывали уругвайцы, итальянцы и бразильцы и один раз немцы из ФРГ. Сейчас всем известно, что в третий раз это звание завоевали бразильские футболисты, а последующие места распределились в такой последовательности – Италия, ФРГ, Уругвай.

По установившейся на мировых чемпионатах традиции четверке команд, отъезжающих после поражений в 1/4 финала, дается банкет с вручением специальных призов с учетом относительно сопоставимых успехов в предварительных турнирах. На этот раз нам досталось пятое место, и сэр Стэнли Роуз в содружестве с Гильермо Канэдой вручил нам прекрасно исполненный в серебре футбольный мяч.

На банкете была дружелюбная обстановка, никаких споров о преимуществе футбола Южной Америки или Европы не было. Основные встречи были еще впереди, и все разделилось пополам. По две команды с обоих берегов океана остались в конкурсе и по две после 1/4 выбыли.

Альф Рамсей был оживлен. В беседе с нами он рассказал, что незадолго до банкета имел разговор с премьер-министром Вильсоном. Английский премьер благодарил команду за хорошую игру, «поддержавшую престиж английского футбола», и предложил команде выбор остаться посмотреть чемпионат или поехать отдохнуть после тяжелых игр. «Если бы не заболел Бэнкс, дела бы наши были другие», – говорил Рамсей. Кто видел матч Англия – ФРГ, не может не согласиться с ним.

Два тренера команд с этого берега – Диди и Карденас – пребывали тоже в хорошем настроении. И мексиканские и перуанские футболисты на чемпионате достигли рекордных для себя высот. Во всяком случае судьба Фабри и Феолы после английского чемпионата им не грозила. Наоборот, их тренерский авторитет в глазах местных любителей футбола повысился.

Выдержанный Гавриил Дмитриевич Качалин вел себя в соответствии с общим настроением на банкете. И, глядя на него со стороны, можно было подумать, что все еще впереди. Но я-то по собственному ощущению знал, что скрывается за веселой улыбкой. В футболе мы с ним «…певцы единых муз» и единый пламень нас волнует. Ведь никуда не убежишь от самоанализа и от вопроса самому себе – а все ли ты сделал, что мог, для достижения цели?

…Через сутки мы вылетели в Москву. Заходили попрощаться баски. С испанской деликатностью не касались грустных тем. Сеньор и сеньора Дельвади с букетами в руках с выстроившимся сзади штатом отеля провожали нас. Жалобно подлаивал черный, как майский жук, с цилиндриком на голове, абиссинский циркач Цукки, и слышалось в этом подвывании что-то укоризненное.

Прощаясь со мной и сочувственно заглядывая в глаза, Чикука вдруг спросил: «Амиго Старостин, теперь тебя вызовет твой футбольный „колонель“?

Я громко рассмеялся. А он оседлал своего стального коня и так затарахтел на весь квартал, что и смеха моего стало не слышно.

Прощай, Мексика!..

…И вот я опять в самолете десятый раз пересекаю океан. Несметное море нью-йоркских огней исчезло во мгле. За бортом могучего красавца, воздушного лайнера ИЛ-62, видны только яркие звезды: земля скрыта облаками, мы в поднебесье. Совсем не ощущается, что летим, самолет не шелохнется, поставь карандаш на торец, – не упадет.

Но вот на душе такого спокойствия нет. Еще не остыло сердце от мексиканских переживаний. И я знаю, что долгую ночь полета от Нью-Йорка до Москвы мне не спать, и я без конца, как белка в колесе, буду крутиться вокруг игры с уругвайцами: искать наиболее верный ответ на вопрос – почему проиграли?

Материала в моей памяти для сопоставлений, выводов, анализа хоть отбавляй. На тысячу вопросов хватит ответов. Я прошел путь с мячом в ногах от «Горючки» до «Ацтека». От Мишки Сухорукова и Лешки Рыкунова, безвестных для футбольного мира страстотерпцев футбола, до «короля» Пеле.

За эти футбольных «пятьдесят лет в строю», начиная с первого посещения «олэлэса», когда я смотрел футбол с высоты древесного сука в Сокольниках, до подземного бункера на «Ацтека», где на инфарктных частотах содрогалось сердце при появлении мяча в опасной зоне для наших ворот, утекло много воды: Мельбурн, Париж, Хельсинки, Стокгольм, Арика.

Вот и теперь после Мехико – «темна вода во облацах». Опять споткнулись у порога в полуфинал. Вновь какого-то «чуть-чуть» не хватило. Но какого? Утверждать, что рано отпраздновали победу над Уругваем, вытащив счастливый жребий, и поэтому проиграли. В определенной мере, может быть, и так. Но все равно, даже выиграй мы эту игру, удовлетворения от качества выступления нашей команды не было бы. Говоря языком живописи, палитра игровых красок призеров чемпионата – Бразилии, ФРГ и Италии была ярче, разнообразнее. Наша игра на их фоне казалась монотонной.

Мне представляется, что в какой-то момент, мы не в ту сторону повернули и сбились с пути. И, если пошли не в обратную сторону, то оказались на обочине от торной футбольной дороги, по которой долгие годы продвигался наш футбол, развивалась и утверждалась наша футбольная школа, фундаментом которой была разносторонняя физическая подготовка.

Я вспоминаю Стокгольм. Созвездие имен: в атаке – Никита Симонян, Сергей Сальников, Валентин Иванов, Анатолий Ильин; в полузащите – Игорь Нетто, Юрий Войнов, Виктор Царев – никому не откажешь в техническом мастерстве, но и тактическая зрелость в игре не разочаровывала. Широкий маневр был в основе тактических действий команды. Такая игра требовала большого запаса физических сил, и они находились.

В Арике наша команда была не менее боеспособна. Она пополнилась игроками такого класса, как Валерий Воронин, Игорь Численно, Виктор Понедельник, Михаил Месхи, Слава Метревели, Гиви Чохели, Анатолий Масленкин, Виктор Каневский, Геннадий Гусаров, всех не перечислишь, кого тогда можно было отнести к футболистам международного класса.

Ведь в канун чемпионата мира, эта команда с огромным успехом проехала по стадионам Аргентины, Уругвая и Чили, выиграв у национальных сборных этих стран несмотря на «чужие» стены.

И все же в Арике мы споткнулись на том же месте – у порога полуфинала. Правда, рисунок игры нашей сборной в четвертьфинальной игре против хозяев поля, несмотря на поражение был более выразительным нежели сейчас в Мехико. Но ведь проиграли же!..

Английский чемпионат принес нам бронзовые медали. Они несколько утешили наше честолюбие – призовое место в мировом чемпионате не так уж плохо. Но чисто спортивного удовлетворения любители футбола не получили. На фоне трех призеров игра наших футболистов выглядела менее яркой. Какой-то изюминки в ней не хватало. Английская, немецкая из ФРГ и португальская команды не случайно заняли место выше нас.

Так в чем же дело, где корень зла? Где не для нас протоптанную тропинку мы приняли за продолжение верного пути в развитии нашего футбола. Когда ушли в сторону со своей магистрали и направились искать счастья к чужому дому?

Я не нашел в своей памяти точного верстового столба как изначального места ошибочного поворота. Может быть, это был Стокгольм, с несколько искаженно воспринятыми впечатлениями от нашего дебюта на мировом чемпионате. Может быть нам захотелось как можно скорее играть по-бразильски, и нас загипнотизировал весь футбольный мир своей новой системой расстановки игроков и удивительным техническим мастерством.