Во всяком случае, я тогда укрепился во мнении, которому верен и сегодня, что объективно каждое новое поколение играет сильнее предыдущего.

Другой вопрос, что организационная сторона дела продолжает хромать на обе ноги, но к нему мы не раз еще вернемся.

Пока я все больше и больше получал подтверждений, что наш футбол идет вверх, может быть, недостаточно быстро, но растет. Целый ряд матчей на уровне клубных команд с профессиональными клубами таких стран, как Англия, Франция, Бельгия, Швеция и другие, заканчивались нередко крупными победами советских футболистов. Учебно-тренировочная работа стабильно и планомерно проводилась во всех ведущих командах мастеров. Росла и ширилась материальная база, стадионы, загородные спортивные комплексы появились у большинства ведущих команд мастеров.

Физическая культура и спорт наравне со всеми отраслями хозяйственно-промышленной деятельности страны, ее культурной жизни воспряли к действию. У народа, после героических будней по восстановлению народного хозяйства, разрушенных городов, заводов, сельского хозяйства, открылось как бы второе дыхание. В душах людских ощущалось чувство праздничного удовлетворения и нравственного подъема.

Разумеется, футбол занимал свое место в новой мирной жизни. Я бы даже сказал, особое место. Именно этот вид спорта пользовался любовью народа, к нему испытывали чувство родственной привязанности, как к любимому детищу, с которым родители вместе переносили все беды и невзгоды. Звуки блантеровского марша будили в сердцах людей ностальгическую память о счастливых довоенных временах и годах, проведенных на мирных стадионах. Эти же мажорные аккорды оповещали о несгибаемости ленинградцев в тяжелейшие блокадные дни. А матч смерти в Киеве! Все это были свидетельства силы народного духа, предопределившей нашу победу. Долгожданная, выстраданная, она пришла наконец в мае 1945 года.

Как тут не понять степень всенародной заинтересованности в результатах поездки динамовцев в Англию в декабре сорок пятого. И все мы восторженно отреагировали на победные реляции радиокомментатора Вадима Станиславовича Синявского.

От эпицентра футбольного сотрясения в Лондоне волны докатились и до Норильска и донесли голос Синявского о боевой ничьей с командой «Челси», о разгроме «Кардиф-Сити» со счетом 10:1, о «гороховом супе» – сплошном тумане, в котором проходил матч динамовцев с «Арсеналом». Комментатор не пропустил в своих репортажах ни одного из эпитетов, которыми награждала английская пресса «этих таинственных москвичей» в длинных пальто и широкоформатных брюках, оказавшихся далеко не простофилями в футбольном искусстве. А звонкие метафоры «Хомич-тигр», «Бесков-бомбардир» запомнились сразу и так и остались за этими игроками навсегда.

Гастроли динамовцев в Англии, свидетельствовавшие о достаточно высоком уровне мастерства советских футболистов, укрепили авторитет советской школы футбола.

Скептики предрекали отъезжающим динамовцам чуть ли не английскую «Цусиму», они и после их возвращения с сенсационной победой не оставили своих сомнений: так, мол, это же уровень клубного футбола. Но советский футбол представлял все новые и новые доказательства своей силы в клубных международных соревнованиях, утверждал свою высокую репутацию на зарубежной арене. У нас в гостях побывали многие ведущие клубы развитых футбольных стран, и итог встреч с ними был в пользу советских клубов: «Динамо» Москвы, Тбилиси, Киева, «Спартака», «Зенита», «Торпедо» и других.

В 1952 году после семнадцатилетнего перерыва вновь советские футболисты были собраны под знамена сборной страны для участия в Олимпийских играх. В Хельсинки наша команда потерпела поражение в одной четверти финала от сборной команды Югославии. На фоне триумфального выступления советских атлетов в других видах спорта проигрыш футболистов прозвучал резким диссонансом. После неудачного дебюта сборная подверглась жестокой критике. Главный удар приняла на себя команда ЦДКА, которая составляла основу коллектива сборной. Несмотря на огромные заслуги в отечественном футболе, команда была распущена.

Здесь я хотел бы задержаться и высказываю свое мнение по поводу происшедшего.

Мне кажется, что руководству нашим футболом иногда недостает чувства самообладания. Подводя итоги выступлений команд на международной арене, оценивают только негативный результат. Вот и в данном случае, вне анализа остался беспрецедентный всплеск спортивного энтузиазма сборной команды во второй половине игры против команды Югославии в Турку. Вспомним: оставалось пятнадцать минут до финального свистка, когда югославы забили в ворота Иванова пятый гол и счет стал 5:1 в их пользу. Вряд ли среди двадцати тысяч зрителей, наблюдавших матч, нашелся хоть один энтузиаст, который верил в то, что на 90-й минуте игры Александр Петров сровняет результат и только фортуна избавит вконец обескураженных югославов от поражения: в дополнительное время штанга дважды отразит мяч.

Должен сказать откровенно, что, несмотря на присущий мне футбольный оптимизм, и я не поверил бы в такой прогноз. Но уж раз такое чудо произошло, то не вспомнить о нем нельзя. Этот исторический материал служит примером того, как важен дух команды, волевой настрой в борьбе за победу, а с другой стороны, свидетельствует о неисчерпаемом моральном потенциале и спортивных возможностях нашей команды: ведь сборная команда Югославии была и есть один из грандов европейского футбола. Значит, ребята что-то умели, что-то могли.

Думаю,что организационная неразбериха при подготовке негативно отразилась на результате выступления футбольной команды. Здесь и чехарда с тренерским составом, и бесчисленное количество перепробованных кандидатов, и необоснованные формы и средства самой подготовки, о которых говорили и тренеры и участники. Все это можно понять: советские спортсмены дебютировали в Олимпийском турнире и сборная не собиралась семнадцать лет. Голова могла пойти кругом!

Я лишь в 1954 году увидел вновь сборную команду СССР, сконструированную после анализа неудач. Команда выступала против сборной Швеции на стадионе «Динамо» в заметно обновленном составе и с новым старшим тренером Г. Д. Качалиным. Матч прошел под знаком подавляющего преимущества хозяев поля и закончился со счетом 7:0 в пользу советских футболистов!

В скором времени состоялась еще одна международная встреча на том же динамовском стадионе. На этот раз предстал противник самого высшего разряда, нашумевший своими блистательными победами над англичанами – 6:2 и 7:1 на недавних международных юбилейных футбольных соревнованиях. Читатель догадался, что речь идет о серебряных призерах мирового чемпионата 1954 года – сборной команде Венгрии. Зрителям предстояло посмотреть, а игрокам сравниться в умении с выдающимися мастерами. Сознаюсь, что я был в восторге от виртуозности Пушкаша, Кочиша, Цибора и их партнеров по команде. Но и наши ребята нового элитного набора противопоставили знатному противнику буквально во всех линиях полноценные аргументы.

На передний рубеж защиты интересов отечественного футбола вышли будущие звезды мирового футбола – Лев Яшин и Игорь Нетто. Их партнерами были игроки, вписавшие свои имена золотыми буквами в историю отечественного футбола: Николай Тищенко, Анатолий Башашкин, Юрий Седов, Алексей Парамонов, Юрий Войнов, Борис Татушин, Автандил Гогоберидзе, Никита Симонян, Сергей Сальников, Анатолий Ильин. Все они участвовали в матчах со Швецией и Венгрией, матчах восстановления практического существования сборной команды СССР, как таковой, в 1954 году. Эти матчи были тем трамплином, с которого был совершен прыжок к последующим победам, когда наша сборная команда шла планомерно по восходящей до 1966 года включительно, через Мельбурн в Париж и в Лондон.

В летописи сборной команды особое место занимает встреча в пятьдесят пятом году с чемпионом мира 1954 года – сборной командой ФРГ. И не потому, что она закончилась победой, хотя это тоже очень важно. Примечательно, что сложилась такая ситуация, как и в матче со сборной Югославии на Олимпийских играх 1952 года, когда за 20 минут до финального свистка наша сборная команда отыграла четыре мяча!

Старший тренер сборной команды ФРГ Зепп Гербергер высказывал мне после матча свои суждения об игре. «Я предупреждал своих футболистов о темповых возможностях русской команды, но что этот натиск будет так долго длиться, по сути на протяжении всего матча, и на таком высоком технико-тактическом уровне, сам не ожидал», – закончил свое замечание маститый футбольный специалист, присовокупив этому похвалы в адрес Яшина и Нетто.

Матч выходил за рамки проходной товарищеской встречи. Игра имела свой подтекст совсем не спортивного характера. Не случайно специально на этот матч приехало не виданное нами никогда количество зарубежных туристов. Любители футбола, заполнившие до отказа трибуны, прибыли во «всеоружии». Каких только шумовых инструментов нельзя было увидеть в их руках: трубы, трещотки, барабаны. Небывалое звуковое сопровождение подогревало болельщиков в течение всей игры.

Первый тайм закончился со счетом 1:1. В начале второго Шефер вывел гостей вперед.

Но наступила минута, когда начала проявляться могучая движущая сила советского футбола – воля к победе. Ребята пошли на штурм ворот противника. Гости защищались самоотверженно. Но на поле действовал слаженный ансамбль мастеров советского футбола, захваченный единым порывом: Яшин, Порхунов, Башашкин, Огоньков, Масленкин, Нетто, Татушин, Исаев, Паршин, Сальников, Ильин. Руководил ансамблем Гавриил Дмитриевич Качалин. Спортивный энтузиазм окрылял их и придавал силы. Они выдержали этот непостижимый темп наступления. Когда матч уже шел к концу, счет сровнялся. А минуты через две кинжальный удар Анатолия Ильина принес еще одну победу. В небо взметнулась стая голубей. Это уже советские болельщики приветствовали своих игроков.

Зепп Гербергер заявил на пресс-конференции после матча: «Россия может себя поздравить с такой командой».

Нельзя с ним не согласиться: последующие события подтвердили высокий класс созданного коллектива – почти все игроки, участвующие в этом матче, вошли в состав команды, которая в декабре 1956 года вернулась из Мельбурна с золотыми медалями за победу в Олимпийском турнире…

Немного должен сказать и о своем житье-бытье в эти годы, поскольку пишу от первого лица и стараюсь рассказывать о событиях, участником и свидетелем которых был. Вернувшись в Москву, я занялся восстановлением разрозненной обстоятельствами семьи: жена моя, Ольга Николаевна Старостина, артистка театра «Ромэн», как и я, несколько лет была вне Москвы. В театр она вернулась после амнистии 1946 года. Дочь, Наталья, жила в Москве и воспитывалась няней, Ульяшей, высшей преданности и порядочности человеком. Разумеется, при добром содействии и помощи двух теток, Клавдии и Веры, моих сестер, остававшихся безвыездно в столице.

Обосновавшись в районе метро «Аэропорт», где благополучно пребываю и по сие время (30 лет!), я стал постепенно втягиваться в футбольно-спортивную деятельность. Поступил работать в Центральный совет общества «Спартак». В печати выступал со своими статьями и футбольными обозрениями. Затем стал членом Союза журналистов. Вскоре написал книгу «Большой футбол». И незаметно для себя оказался в гуще футбольной жизни всей страны.

На одном из матчей я встретил Валентина Александровича Гранаткина, который тогда работал во вновь созданном Управлении футбола Союза спортивных обществ и организаций.

– Тебя просит зайти к нему Николай Николаевич Романов, – сказал мне Гранаткин, серьезностью тона подчеркивая определенный подтекст своего сообщения.

– Когда?

– Чем скорее, тем лучше, – пробурчал Валентин и добавил: – А то я один с ног сбился…

Николая Николаевича Романова я знал с 1940 года. Будучи секретарем ЦК ВЛКСМ, он ездил руководителем нашей спортивной делегации в Болгарию. Много лет Николай Николаевич возглавлял руководство физической культурой и спортом в стране. Это был период, когда советские спортсмены вышли на широкую международную арену и жизнь ставила много новых, сложнейших, неожиданных вопросов, которые требовали ответственных и весомых решений. Романов глубоко вникал во все проблемы спорта, ничто не проходило мимо его внимания, под его непосредственным контролем, а нередко и участии разрабатывались тренировочные нагрузки, меры материального и морального поощрения и другие вопросы.

Человек высокой культуры, умный, инициативный, он требовал творческой активности и от своих подчиненных. Про таких руководителей говорят – человек на месте! Его жизнерадостность, деловитость сразу располагали к себе собеседника. Кроме всего, Николай Николаевич понимал и ценил юмор. Говоря современным языком науки, его биополе так благотворно действовало на собеседника, что неискренность в разговоре с ним исключалась, а желание сказать неправду даже в голову не приходило.

Я вошел в его кабинет с легкой душой, как будто и не было многолетнего перерыва во встрече, словно вчера напутствовал он меня, капитана сборной команды Москвы, на трудный матч.

С приветливой улыбкой, встав из-за стола и сделав несколько шагов гостеприимства мне навстречу, хозяин кабинета пожал мою руку и, как мне показалось, с пониманием происшедшего со мною негромко произнес:

– Появился…

Вопрос, как я и предполагал, сводился к предложению работать в Управлении футбола: «Надо помочь Гранаткину, играли же вместе»…

К удивлению Николая Николаевича, я отказался. Он попросил объяснить причины.

– Первая – это отсутствие диплома о высшем специальном образовании. Вторая – непокладистость характера: «служить бы рад, прислуживаться тошно»… Имею свою точку зрения по некоторым вопросам футбола, которая не всегда будет совпадать с вашими взглядами.

– Так мне это от своих помощников и нужно. Ведь вас трое заслуженных мастеров спорта – Гранаткин, Старостин, Мошкаркин – вам и карты в руки. Иди к Гранаткину и оформляйся…

С этого началось мое служение сборной команде СССР в третьей ипостаси – начальника команды.

Моему новому назначению предшествовали футбольные события, о которых я считаю себя обязанным рассказать, потому что они, по моему разумению, оказали большое влияние на развитие советского футбола.

Речь пойдет о дебюте сборной СССР на мировом турнире в Швеции, на который я отправился в туристической группе вместе с близкими мне людьми – братом Александром и Мартыном Ивановичем Мержановым. Мартын Иванович прошел всю войну военным корреспондентом, много лет проработал в «Правде» и вскоре после чемпионата в Стокгольме стал редактором приложения «Футбол». Мержанов был дружен с нашей семьей еще с тридцатых годов, «болел» за «Спартак» со дня его существования и не скрывал этого.

Победа бразильской сборной команды в Стокгольме взбудоражила Мартына Ивановича более, чем кого-либо из нас. Она как бы утвердила ряд его краеугольных положений во взглядах на суть футбольной игры, на непреложные законы ее развития, в том числе на неотвратимость приоритета в обозримом будущем южных команд и малорослых игроков. Бразильский футбол был полигоном, на котором Мартын Иванович поверял свои теоретические обобщения. «Возьмите того же Гарринчу», – в полемическом задоре восклицал он.

Однако больше всего Мержанова восхитила бразильская тактика игры по системе, получившей повсеместное распространение под названием «четыре – два – четыре».

Сборная команда Бразилии на шведских полях произвела ошеломляющее впечатление. Помню, сидя на трибуне стадиона «Росунда» с Михаилом Бутусовым, мы едва успевали перекидываться восторженными взглядами и, можно сказать, не опускали больших пальцев (знак высшей похвалы!), только так мы, застигнутые эмоциональным ураганом, могли отреагировать на происходящее на поле.

Я наблюдал в последующие годы взлеты и падения троекратного чемпиона мира, но, по-моему, до таких высот бразильский футбол больше не поднимался. Отдадим должное южноамериканскому футболу. Согласимся условно с концепцией Мартына Ивановича, что климат южных стран более благоприятен для развития футбольной игры. Что любят там ножной мяч до самозабвения. Ну и что же, пусть любят на здоровье, – сказать бы нам. У нас свой футбол, у него свои заслуги и успехи и своя дорога. Вот как, к примеру, характеризовал советскую команду Пеле в своей книге, проводя аналогию с английской сборной, с которой бразильцы только что сыграли на чемпионате мира вничью, 0:0.

«Вот русские – это совсем другое дело. Футболисты «большой красной» команды, как их называли, крупные и крепкие парни, отобранные из тысячи спортивных клубов огромной страны. Они впервые приняли участие в играх на первенство мира и без труда вошли в число шестнадцати лучших».

И далее, анализируя прошедший матч с нашей сборной, закончившийся победой бразильцев со счетом 2:0, он продолжает:

«…Вместе с тем я отдаю себе отчет в том, что в общем-то сыграл неплохо. В конце концов, матч на первенство мира – это не рядовая встреча с какой-нибудь клубной командой, да и русские далеко не слабаки. И все же мы выиграли, так что стыдиться мне нечего…»

Вся же мировая пресса, в том числе и наша, на первый план достоинств нового чемпиона мира выдвинула сенсационную тактическую систему «4 – 2 – 4». А уместно было бы обратить внимание на то, о чем говорит в предисловии той же книги Пеле: бразильцы учатся наносить удар по мячу, как только начинают вставать на ноги. Ходить они учатся позже… Нетрудно понять, какое значение придают бразильцы технике владения мячом.

Но завороженные виденным на шведских полях триумфом бразильских кудесников, артистизмом исполнительского мастерства Гарринчи, Пеле, Диди, Вава и остальных членов ансамбля, нашим игрокам захотелось играть «по-бразильски». И вся наша пресса во главе с патриархом спортивной журналистики М. И. Мержановым поддержала это увлечение. Наш футбол постепенно стал отклоняться от своего порога и искать счастье у чужого заокеанского крыльца.

Спешу оговориться, что ничего плохого нет в том, чтобы заимствовать лучшее, что подмечено на стороне и использовать в своем хозяйстве, скажем, ту же новую тактику, но при этом не подрезать корней отечественного дуба и не отвергать проверенных временем футбольных воззрений, то есть «не очертя голову», как говорили наши деды.

Однако около полутора десятка лет продолжалась у нас эпоха арифметического футбола. Отчеты, обзоры, статьи – вся периодика футбольного направления пестрила формулами «1 – 3 – 3 – 3», «3 – 3 – 4» и т. д. и т. п.

Писатель Юрий Валентинович Трифонов, мой частый собеседник, неоднократно иронизировал по поводу числовых излишеств, заполнивших игру, считая, что сейчас эра не числового, а интеллектуального футбола. Я в принципе соглашался с ним, приоритет разума в игре не отвергал, но, будучи в одном лагере с увлеченными бразильской тактической новинкой и помня уроки басков, отстаивал значение изначальной расстановки игроков.

Так или иначе, но выступление южноамериканских футболистов по новой тактической схеме в Швеции, как никогда, повлияло на тактическую эволюцию европейского футбола, и нашего в частности, решающим образом. Тактика «4 – 2 – 4» с последующей модернизацией к началу шестидесятых годов укоренилась во всем мире. Уместно сравнить значение этого события с английским внедрением в практику «дубль-ве» в тридцатых годах.

Однако, обозначив вешку нашей погони за бразильским эталоном, надо вернуться к прерванному рассказу о моей работе в должности начальника сборной команды СССР, пребывая в которой я одновременно выполнял обязанности заместителя председателя Федерации футбола, существовавшей тогда на правах общественного органа при Союзе спортивных обществ и организаций. Проще говоря, Гранаткин и я были непосредственно подчинены председателю Николаю Николаевичу Романову.

Это было непродолжительное время самостоятельной деятельности федерации и ее влияния на футбольные дела. Волевых решений без консультации с руководством федерации футбола никто не принимал.

В спортивно-технической комиссии, тренерском совете и других работали заслуженные мастера спорта Гранаткин В. А., Мошкаркин В. В., Бесков К. И., Соловьев В. Д., Апухтин Б. Т., Розин М. Б. – это были люди широко известные в футболе, пользовавшиеся большим уважением, с мнением которых считались маститые тренеры, преподаватели институтов физкультуры, журналисты. Со всеми я был знаком с давней поры и легко вписался в их круг. Заседания проводились в Доме союзов, и уже одно это подчеркивало значимость федерации.

Однако я понимал, что установить деловые контакты в суетливой спортивной «текучке» с коллегами по работе гораздо проще, нежели с футболистами элитного отбора.

Тем более что еще не угасли страсти вокруг «пресловутого» дела Стрельцова. Вопрос этот деликатный, и, может быть, его не стоило бы поднимать, но слишком велика фигура Эдуарда Стрельцова в нашем футболе, чтобы несчастье, происшедшее с ним, осталось незамеченным в разговоре о путях, пройденных сборной командой за историю ее существования.

Привожу слова самого Стрельцова из его книги «Вижу поле…»: «Я человек, в жизни которого в ранней, подчеркну, молодости случилось большое несчастье, а не герой скандальной хроники. Стопроцентно уверен, не должно было со мной такого произойти…»

Я не могу не согласиться с этим его утверждением и считаю, что лишь злая судьба так сопоставила ряд негативных обстоятельств, что они привели к драме.

А за игру его нельзя было упрекнуть. Я его увидел первый раз в матче «Спартака» с «Торпедо», и он поразил меня легкостью и свободой обращения с мячом. Такое дается только природой. Говоря языком театра, он был сценичен и покорял зрителей непринужденностью исполнительского мастерства. Крепкая, типично футбольного склада фигура не отяжеляла и не нарушала пластичности и быстроты его действий, он всегда оказывался там, где нужно, и в нужный момент, хотя, как я знал, его обвиняли в том, что он часто «стоит». Он обладал стремительным рывком и был спортивно смел.

Восторг охватил трибуны, когда центрфорвард «Торпедо» ухитрился выдать ювелирный пас своему партнеру «Кузьме», как называл он Иванова, пяткой. Это был один из тех шедевров футбольного искусства, который демонстрировал Эдуард Стрельцов.

Если добавить к перечисленным его высоким качествам еще одно, тоже редко встречающееся – он был «двуногий», то есть одинаково мастерски обращался с мячом и бил обеими ногами, то будет понятно, какой это был талант.

Он покорял и своей доброй улыбкой на открытом лице, и застенчивостью, и своей манерой держаться. Даже его шаляпинский зачес на голове импонировал публике. В характеристике Стрельцова опять хочу прибегнуть к помощи нашего футбольного статистика Константина Сергеевича Есенина, ведь известно, что цифры иногда красноречивее слов. Он взял 100 дней из спортивной жизни Стрельцова и подсчитал, что за эти дни тот участвовал в 19 матчах, забив 31 гол.

Оставляя в стороне скандальную хронику, скажу лишь, что произошло это несчастье в момент преодоления нашей сборной самого обнадеживающего отрезка пути к высочайшей вершине, перед отъездом на чемпионат мира 1958 года в Стокгольм. Начиналась эпоха становления в международном футболе (да, да, именно в международном) трех «звезд» – Яшина, Нетто, Стрельцова.

Представим себе, что у нас была бы за сборная, если бы в Стокгольме защиту возглавлял Яшин, который, как известно, там был включен специалистами в идеальную сборную мира, полузащиту – Нетто, а нападение – Стрельцов! Я уже не говорю о Борисе Татушине и Михаиле Огонькове, разделившими с Эдуардом приключившуюся беду.

Сознаюсь, что с большим волнением я приступил к исполнению обязанностей начальника сборной команды СССР. Занимающие эту должность люди сидят, я бы сказал, в креслах, подобных космическому тренажеру: надо иметь устойчивый вестибулярный аппарат, чтобы не утратить равновесие, качаясь между игроками, тренерским составом, администрацией, общественным контролем, прессой, болельщицкими массами, в миллионах исчисляемых.

Это не так просто, а в современных условиях почти невозможно: власть тренера в распорядительной деятельности достигла исключительной степени диктата. Будучи по ответственности на равных с тренером, как по административной линии, так и в практической жизни команды, ее начальник в подавляющем большинстве коллективов сведен до положения администратора команды.

Мне посчастливилось в должности начальника сборной команды работать со старшими тренерами – Якушиным, Качалиным и Бесковым. Начинал я с Якушиным.

Якушина Михаила Иосифовича я знал с детских лет, еще когда его клуб, за который он выступал в детской команде по хоккею, назывался «Унион», а стадион располагался в Самарском переулке. Он был моложе меня, а играл в хоккей лучше. Считаю, что ему в русском хоккее вообще равных не было. Позднее, с конца двадцатых до середины тридцатых, мы вместе выступали за сборную Москвы в хоккее, а потом и в футболе до самой войны.

Якушина отличала удивительная игровая сметка. Он все видел, как будто у него и на затылке были глаза, во всяком случае, пасовал ли он вперед или оставлял мяч сзади бегущему партнеру, никогда не ошибался. Технически он был достаточно хорошо оснащен, что позволяло ему исполнять самые тонкие пасы из исаковско-гавриловского разряда.

«На скорости веду мяч, на пути к воротам «мешающий» защитник, справа забегающий партнер, замечаю, что защитник широко расставил ноги, соображаю – единственная возможность дать безупречный пас своему партнеру «на выход»; обескураженный защитник не успел ноги сомкнуть, как крайний нападающий вогнал мяч в сетку ворот!» – заливаясь смехом, заканчивает эпизод с незадачливым защитником Якушин.

И в тренерской работе практическое знание футбола служило Якушину прочным фундаментом теоретических обобщений. Будучи форвардом, он «на ногу» знал слабые и сильные стороны оборонительных порядков. Не то чтобы делил тактическую суть футбола на две изначальные концепции – оборонительную или наступательную, но не уставал повторять одну из своих афористических формулировок: хочешь эффективно нападать – не забудь об укреплении тылов.

Эта стратегическая футбольная доктрина не заключает в себе ничего парадоксального, она лишь подтверждает диалектическую сущность игры: единство и противоположность атаки и защиты, их взаимозависимость. Нет футбола только атакующего, как нет его и только оборонительного. Якушин, Бесков, Качалин знали об этом не хуже, чем я, поэтому мне легко было найти с каждым из них общий язык. Тем более что краеугольным камнем создания коллектива все считали человеческий фактор. Эту заповедь сформулировал Качалин так: «Сначала гражданин, потом спортсмен!»

Легко, но не просто. Попытаюсь с наибольшей откровенностью рассказать о пройденном пути в должности начальника сборной команды СССР, заменив на этом посту заслуженного мастера спорта Владимира Мошкаркина. Владимир Васильевич, в прошлом известный футболист, много сделал для сборной, достаточно сказать, что при нем команда стала олимпийским чемпионом в Мельбурне в 1956 году. Стрельцовское «дело» зацепило его «объективной виновностью», и он расстался с должностью. Понимая деликатность создавшегося положения, ведь мы давно знали друг друга, я счел необходимым с ним объясниться.

Разговор получился дружелюбный и снял у меня с души нравственную тяжесть. В дальнейшем мы продолжали вместе работать бесчисленное количество раз триумвиратом – Гранаткин, Старостин, Мошкаркин (он стал ответственным секретарем) – вызываемые «на ковер» в кабинет Николая Николаевича Романова для обсуждения животрепещущих футбольных проблем.

…Вскоре я поехал руководителем делегации и начальником сборной команды в Будапешт на ответную игру со сборной Венгрии в 1/8 финала первенства Европы. Первый матч мы в Москве выиграли с запасом в два гола.

Вспоминаю свои нравственные пытки в пылу игры. Я плохо управлял своими эмоциями в бытность футболистом. Был шумлив на поле чрезмерно, даже для капитана, азартен и требователен к себе и к игрокам, не терпел и секундной инертности. Был такой же, как Болгар, крикун, тоже неистовствовавший во время игры, и, как и он, даже на двусторонних тренировках требовал самоотдачи стопроцентной. «Зачем ты на поле вышел?! – обычно яростно кричал Степанов, уперев руки в боки и согнувшись под прямым углом (типичная его поза), на замешкавшегося одноклубника. – Спать дома будешь!..» Судьи относились к нам снисходительно. По отношению к противнику Болгар вел себя спортивно безукоризненно.

Примерно таким я вижу и себя. Я так изводил себя предстартовым волнением в день игры, что в тоннеле динамовского стадиона перед самым выходом на футбольное поле у меня начинались спазмы в желудке.

Нечто подобное я пережил на будапештском стадионе, впервые неся бремя ответственности за результат сборной команды. Я старался изо всех сил управлять своими эмоциями и внешне сохранял «олимпийское спокойствие», а внутренне полыхал, как в былые времена, будучи футболистом, хотя наши дела пошли гладко. На поле сразу возникла бескомпромиссная борьба за инициативу, обе стороны хотели играть «белыми». Венграм необходимо было отыграть два мяча, наши исходили из обговоренной тактики действовать с первой же минуты по принципу «добей его», то есть постараться забить гол первыми, потому что гол, забитый на поле противника, ставил хозяев в безнадежное положение и предрешал нашу победу в двух встречах.

Вот когда проявились лучшие качества лидеров сборной Льва Яшина и Игоря Нетто.

О Льве Ивановиче я много писал. Его популярность может быть сопоставлена лишь с популярностью Пеле. Оба они родом из футбольной легенды.

Я горд тем, что был свидетелем триумфа Яшина, когда в Риме на другой день после матча с итальянской «Скуадрой адзуррой» двигавшиеся колонной демонстранты, увидев в окне нашего автобуса Яшина, приостановили шествие и восторженно стали скандировать: «Я-шин, Я-шин, Я-шин!!!» И какая разразилась буря оваций, когда Лева вышел на ступеньки машины и приветственно поднял руки, благодаря за горячие приветствия.

Колонна в знак уважения к нам разомкнулась, и мы пересекли широкую улицу в нужном направлении.

– Вот это да-а!.. – подумалось мне. – Слава-то у Левы шаляпинская! Радостное чувство было у всех сидящих в автобусе, в том числе и у ответственного секретаря Итальянской федерации футбола синьора Барасси, который сопровождал нашу делегацию: он был большим поклонником Яшина. Выражая симпатии нашему земляку, итальянцы отдавали дань и нашему футболу, потому что на пустом месте такие игроки не рождаются.