Когда простились гости с хозяином честным,

Сын Зигмунда промолвил дружинникам своим:

«Пора и нам сбираться в родную сторону»,[118] —

И этой речью искренне порадовал жену.

Она сказала мужу: «Когда мы едем в путь?

Нам лучше бы с отъездом повременить чуть-чуть —

Сперва удел мой братья мне выделить должны».

Но горд был Зигфрид и не внял таким словам жены.

Три короля явились и молвили ему:

«Даём вам слово, Зигфрид, что зятю своему

До смерти мы готовы служить в делах любых».

И поклонился он шурьям за обещанье их.

Млад Гизельхер промолвил: «Часть замков, и земель,

И стран, принадлежавших по праву нам досель,

Мы выделим Кримхильде, и пусть сестра моя

Владеет ею вместе с тем, кто избран ей в мужья».

Увидел нидерландец, сколь дорог он шурьям,

И дружески ответил бургундским королям:

«Пускай хранит Всевышний и вас, и ваш народ,

Но достоянья вашего Кримхильда не возьмёт.

Не нужно нам столь щедро ей выделенной доли.

Уж коль сидеть придётся мне с нею на престоле,

У нас довольно будет и замков, и земли.

А в остальном я ваш слуга, как прежде, короли».

Кримхильда возразила: «Мне в землях нужды нет,

Но вот бойцов бургундских нам отвергать не след.

Иметь таких вассалов любой король охоч,

И поделить их с братьями была бы я не прочь».

Сестре ответил Гернот: «Любых себе возьми.

Поделимся охотно с тобою мы людьми.

У нас их тридцать сотен. Тебе мы треть дадим».

Тут королева юная за Ортвином лихим

И Хагеном из Тронье послала поскорей.

Угодно ль им с роднёю пойти на службу к ней?

Ответил Хаген гневно, услышав речи эти:

«Не вправе Гунтер уступать нас никому на свете.[119]

Пускай другие служат вам на чужбине дальней,

А мы, бойцы из Тронье, блюдём свой долг вассальный:

Всегда мы состояли при наших королях,

И наше место при дворе, а не в чужих краях».

Звать Хагена с собою Кримхильда зареклась

И в дальнюю дорогу проворно собралась.

С ней тридцать две девицы, пятьсот бойцов лихих.

Граф Эккеварт сопровождал сестру владык своих.

Достойно проводили весь двор и Гунтер сам

Девиц, оруженосцев, и рыцарей, и дам,

И те, расцеловавшись с друзьями и роднёй,

Простились, всем довольные, с родимою страной.

Три короля бургундских вперёд вельмож послали,

Чтобы они заране ночлег приготовляли

И у Кримхильды с мужем был каждый вечер кров:

А Зигфрид в Ксантен Зигмунду дал знать через гонцов,

Что вскоре возвратится его отважный сын,

Но в отчую столицу прибудет не один —

Прекрасная Кримхильда, дочь Уты, едет с ним.

Был Зигмунд несказанно рад известиям таким.

Он молвил: «Слава богу! Я доживу до дня,

Когда у власти сменит мой смелый сын меня

И с ним престол разделит пригожая жена.

Удвоит блеск его венца своей красой она».

На радостях Зиглинда, блюдя свой сан и честь,

На платье бархат алый дала гонцам за весть,

И золота немало, и много серебра,

И разодела с пышностью дам своего двора.

Решив, что сыну ныне, когда женился он,

Пора короноваться и сесть на отчий трон,

Для торжества Зиглинда убрать велела зал,

А Зигмунд встретить Зигфрида придворным приказал.

Не знаю, принимали ль ещё кого-нибудь

Теплее, чем героев, державших в Ксантен путь.

Отправилась Зиглинда с толпой бойцов и дам

Навстречу королевичу, Кримхильде и гостям.

До самого заката была в дороге мать —

Так ей хотелось сына с невесткою обнять.

Лишь к ночи повстречала она их на пути

И поспешила в стольный град к супругу отвезти.

Забыли скорбь Зиглинда и Зигмунд в этот час.

Они расцеловались с невесткой много раз

И долго из объятий не выпускали сына.

Радушно ими принята была его дружина.

В свой зал приёмный Зигмунд на пир позвал гостей.

В мгновенье ока сняли девиц и дам с коней —

Помочь им поспешили бойцы наперебой.

За честь служить красавицам считал из них любой.

Был Гунтер щедр, но Зигмунд – его щедрее всё ж.

Столь дорогой одежды на свете не найдёшь,

Какую в дар Зиглинда приезжим раздавала.

Хозяйки тороватее вовеки не бывало.

Гостей, на праздник званных, она одела так,

Что в платьях златотканых ходил былой бедняк.

Везде сверкали лалы, блестели жемчуга.

С вельможей знатным в пышности соперничал слуга.

А Зигмунд нидерландцам такую речь сказал:

«Пусть знает каждый родич и каждый мой вассал,

Что сын мой Зигфрид сменит меня у власти ныне».

Весть эта по сердцу пришлась народу и дружине.

Был Зигфрид коронован и возведён на трон,

И стал судьёй верховным в своих владеньях он,

А суд супруг Кримхильды старался так вершить,

Чтоб страх перед возмездием неправому внушить.

Народом Зигфрид правил со славой девять лет,

А год пошёл десятый – и родила на свет

Его супруга сына на радость всей родне

И к ликованью общему в столице и в стране.

Был Гунтером в честь дяди он наречён в купели,

И дали это имя младенцу не без цели:[120]

Пусть будет смел и славен, во всём родне под стать.

Его с великим тщанием старались воспитать.

Но с госпожой Зиглиндой недолго пожил внук:

Оплаканная всеми, она скончалась вдруг,

И дочь достойной Уты теперь уже одна

Всё бремя власти на себе нести была должна.

Тем временем на Рейне Брюнхильдою пригожей

На свет наследник трона произведён был тоже,

И, как пришлось мне слышать, в честь зятя своего

Король бургундский Зигфридом решил назвать его.

Был юный принц достоин родителей своих.

Назначил сыну Гунтер наставников таких,

Чтоб стал он мудрым мужем и доблестным бойцом.

Ах, скольких славных родичей лишился он потом!

Поныне повествуют преданья прошлых дней

О вольной шумной жизни лихих богатырей

И там, где Зигфрид правил отцовскою страной,

И там, где Гунтер пребывал с дружиной и роднёй.

Меж государей первым по мощи Зигфрид был:

К нему, кто Нибелунга и Шильбунга убил,

Их земли и вассалы по праву перешли,

И не могли тягаться с ним другие короли.

Принадлежал к тому же несметный клад ему —

Такой не доставался дотоле никому.

Богатство это Зигфрид добыл под той горой,

Где смерти предан им в бою был не один герой.

Стяжал там королевич немеркнущую славу,

Но и без этой битвы считаться мог по праву

Он первым между всеми, кто сиживал в седле.

Бойца грознее не было от века на земле.

Брюнхильда задавала себе вопрос всегда:

«С какой Кримхильда стати так чванна и горда?

Ведь муж моей золовки поныне наш вассал,

Хотя уже давно у нас на службе не бывал».

Брюнхильду эти мысли не раз лишали сна.

В душе она глубоко была уязвлена

Тем, что на службу Зигфрид досель не прибыл к ней,

И правду выведать сполна хотела всё сильней.

Тогда она у мужа осведомилась ловко,

Нельзя ль ей будет снова увидеться с золовкой.

Но хоть вопрос подобный невинен был вполне,

Король ответил нехотя красавице-жене.

Сказал державный Гунтер: «Об этом позабудь.

От Ксантена до Вормса не столь короток путь,

Чтоб приглашать Кримхильду сюда имел я право», —

На что Брюнхильда молвила надменно и лукаво:

«Как подданный ни знатен, как ни прославлен он,

Всё ж воля государя и для него закон».[121]

Король лишь усмехнулся – ему-то лучше знать,

Что в Вормсе жил не как вассал его отважный зять.

Взмолилась королева: «Мой милый муж, устрой,

Чтобы приехал Зигфрид сюда с твоей сестрой.

Давным-давно с Кримхильдой нам повидаться надо.

Поверь, что буду встрече с ней я бесконечно рада.

О том, как с ней, прекрасной душою и лицом,

Перед моею свадьбой сидели мы вдвоём,

Поныне вспоминаю с большой любовью я.

Была достойна Зигфрида, мой друг, сестра твоя».

Брюнхильда так просила, что Гунтер уступил:

«Знай, в Вормсе их увидеть я сам бы счастлив был.

Не трать же слов напрасно – согласье я даю

Их пригласить через гонцов на Рейн, в страну мою».

Она ему: «Так жажду я свидеться с родными,

Что ты сказать мне должен, кого пошлёшь за ними,

Когда велишь в дорогу отправиться гонцам

И скоро ли мой зять с женой прибудут в гости к нам».

«Скажу, – король ответил. – Я ленников своих

Пошлю к ним три десятка». К себе призвал он их

И снарядил в дорогу, Брюнхильда ж припасла

По платью пребогатому для каждого посла.

Державный Гунтер молвил: «Запомните, герои:.

Когда посольство примут мой зять с моей сестрою,

Вы им передадите дословно от меня,

Что любит их по-прежнему вся вормсская родня,

Что мы с женой их просим пожаловать сюда

И будем за согласье признательны всегда,

Что мы обоих в гости к солнцевороту ждём

И что они найдут у нас заслуженный приём.

Моей сестре особо скажите, что она

С супругом непременно приехать к нам должна,

А Зигмунда уверьте, когда вас примет он,

Что здесь, на Рейне, чтут его и шлют ему поклон».

Тут дамы, и Брюнхильда, и королева-мать

Немало наказали приветов передать

Всем тем, кто в Нидерланды с Кримхильдой отбыл встарь,

И отправляться приказал посланцам государь.

Готов посольство править был каждый из гонцов,

Они проворно сели на добрых скакунов

И понеслись галопом – неблизкий путь их ждал.

Охрану им надёжную король в дорогу дал.

Послы скакали быстро и не щадя коней,[122]

Но к Зигфриду попали лишь через двадцать дней.

Он в замке нибелунгов в ту пору находился.

В Норвежской марке замок тот на скалах громоздился.

Король с женою были чуть свет извещены,

Что витязи явились к ним из чужой страны:

Они – в бургундском платье и вид у них лихой.

Кримхильда с ложа спрыгнула, вняв новости такой.

Во двор велела глянуть она одной из дам,

И та ей объявила, что видит Гере там

И что успели гости уже сойти с седла.

В волненье мысль о земляках Кримхильду привела.

«Взгляни, мой друг, кто прибыл в наш замок на заре.

Стоит, – она вскричала, – граф Гере во дворе.

Сюда его с друзьями прислал мой милый брат».

Бесстрашный Зигфрид ей в ответ: «Таким гостям я рад».

Встречать гонцов из Вормса сбежался замок весь.

Им выказать радушье любой считал за честь.

Возликовал и Зигмунд,[123] про их приезд узнав:

Король был стар, но сохранил гостеприимный нрав.

Тут отвели покои для отдыха гостей,

И челядь у приезжих взяла их лошадей.

Затем послов позвали в большой приёмный зал,

Где Зигфрид близ жены своей на троне восседал.

Они учтиво встали, когда вошли гонцы.

Тепло был принят Гере, а с ним и все бойцы,

Которым Гунтер ехать в посольство повелел.

Маркграфу предложили сесть, но он не захотел.[124]

«Хотя с дороги дальней немудрено устать,

Нам, государь, пред вами дозвольте постоять,

Пока мы не расскажем, как надлежит гонцам,

С чем Гунтер и Брюнхильда нас сюда прислали к вам.

Садиться нам не время: мы передать должны

Привет, что шлют вам Ута, а с ней её сыны —

Млад Гизельхер и Гернот, родные и друзья,

И все, кого, сбираясь в путь, успел увидеть я».

«Пусть бог, – промолвил Зигфрид, – воздаст шурьям моим,

А я люблю их нежно и доверяю им.

Моя супруга – также. Теперь сказать должны вы,

По-прежнему ль мои друзья здоровы и счастливы.

Давно я их не видел. Быть может, кто-нибудь

Дерзнул за это время на честь их посягнуть?

Коль так, приду на помощь я им, как в дни былые,

И недруг их поплатится за умышленья злые».

Отважный витязь Гере сказал ему в ответ:

«Живут мои владыки без горестей и бед.

Они на пир весёлый вас, государь, зовут.

Ведь Зигфрида, поверьте мне, глубоко в Вормсе чтут.

Они супругу вашу приехать просят с вами,

Как только снова минёт зима с её снегами.

До дня солнцеворота вас будут дожидаться».

Король ему: «Едва ль смогу с роднёй я повидаться».

Тогда посол бургундский заговорил опять:

«На Рейн зовёт вас Ута, супруги вашей мать,

И Гизельхер, и Гернот. Грех им не дать согласья:

Сестру и зятя вновь обнять почтут они за счастье.

Брюнхильда, королева и госпожа моя,

Со свитою вас просит о том же, что и я.

Она б безмерно рада увидеть вас была».

Пришлась Кримхильде по сердцу такая речь посла.

В родстве был с нею Гере. На радостях она

Маркграфа усадила и всем дала вина.

Тут старый Зигмунд тоже пришёл в приёмный зал

И там, бургундов увидав, приветливо сказал:

«Вам, Гунтеровы люди, вам, витязи, привет!

Что ж вы не появлялись здесь целых десять лет,[125]

С тех пор как сын мой Зигфрид Кримхильде стал супругом?

Не подобает своякам пренебрегать друг другом».

Посланцев ободрило радушие такое.

Усталость и заботы с них сняло как рукою.

За стол их усадили, и пир пошёл честной.

Не обделили яствами гонцов король с женой.

Шло девять дней веселье у Зигфрида с посольством,

Но, наконец, пресытясь хозяйским хлебосольством,

Бургунды намекнули, что время ехать им.

Тогда король прийти к нему велел друзьям своим.

В таких словах совета у них он попросил:

«Меня мой шурин Гунтер на праздник пригласил.

Мне самому в охоту увидеть свояка,

Да больно до Бургундии дорога далека.

Зовут со мной Кримхильду на Рейн мои шурья,

Но утомить в дороге боюсь супругу я

И сам не знаю – ехать или не ехать мне,

Хоть тридевять земель пройду, чтоб услужить родне».

Ответили вассалы: «Езжайте в добрый час,

Коль погостить на Рейне охота есть у вас,

Но пусть сопровождает вас тысяча бойцов,

Чтоб с честью были приняты вы у своих шурьёв».

Тут Зигмунд Нидерландский вошёл и слово взял:

«Что ж, сын мой, об отъезде отцу ты не сказал?

Рад, если ты не против, я буду к вам примкнуть

И сотню добрых витязей возьму с собою в путь».

«Коль ехать вам угодно, любезный мой отец,

Я буду только счастлив, – ответил удалец. —

Мы выступим отсюда через двенадцать дней».

Дал Зигфрид спутникам своим одежду и коней.

Когда сказали Гере и остальным гонцам,

Что Зигфрид согласился прибыть на пир к шурьям,

Уехали бургунды к владыке своему

С известьем, что на празднество прибудет зять к нему.

Король и королева, как говорят сказанья,

Подарков столько дали посланцам на прощанье,

Что не смогли их кони подобный груз поднять

И вьючных лошадей на Рейн с собой пришлось им гнать.

С отцом совместно Зигфрид дружинников одел,

А Эккеварт на совесть о дамах порадел:

Маркграф велел, чтоб были для них привезены

Наряды наилучшие со всех концов страны.

Щиты и сёдла стали готовить удальцы.

Все, кто на Рейн сбирались, – и дамы и бойцы —

В избытке получили, что нужно было им.

Вёз Зигфрид свиту пышную с собой к друзьям своим.

Меж тем гонцы скакали дорогою знакомой,

И через три недели посольство было дома,

И Гере спрыгнул наземь с седла перед дворцом,

Где он тепло и радостно был встречен всем двором.

С расспросами пристали и стар и млад к гонцу,

Но он ответил вормсцам, как витязю к лицу:

«Всё Гунтер сам расскажет, увидевшись со мной»,[126] —

И в зал пошёл, где ожидал послов король с роднёй.

Вскочил он им навстречу. Затем его жена

Сказала, как посланцам признательна она

За службу и усердье. Потом король спросил:

«Маркграф, как принял вас мой зять, который мне мил».

«Зарделся, – молвил Гере, – от радости он весь,

Когда ему с супругой от вас привёз я весть.

Вам с госпожой Брюнхильдой его отец и он

Шлют самый искренний привет и дружеский поклон».

Тогда вопрос маркграфу Брюнхильда задала:

«Всё так же ли Кримхильда учтива и мила,[127]

И вправду ли приедет она к нам с мужем в гости?»

Ответил Гере доблестный: «Сомненья в том отбросьте».

Посла к себе и Ута велела пригласить,

Чтоб о здоровье дочки его порасспросить,

И радостью исполнил он королеву-мать,

Сказав, что вскорости она обнимет дочь опять.

Поведали посланцы, как щедр был Зигфрид к ним,

Их одарив казною и платьем дорогим.

Пленили всех вассалов трёх братьев-королей

Подарки эти пышностью и красотой своей.

«Нетрудно, – молвил Хаген, – казаться тороватым,

Когда владеешь кладом, у нибелунгов взятым.

До самой смерти Зигфрид не расточит тот клад.

Заполучить в Бургундию его я был бы рад».[128]

Весь Вормс нетерпеливо гостей высоких ждал.

Их поскорей увидеть мечтал любой вассал,

И рук не покладая с зари и до зари

К приезду их готовили дворец богатыри.

И стольник Ортвин Мецский, и чашник Синдольт смелый

Без отдыха трудились – у них хватало дела:

Уж коли пир назначен, зал в срок убрать изволь.

Постельничего Хунольта дал в помощь им король.

Начальник кухни Румольт с отрядом поваров

Орудовал умело десятками котлов,

Чанов, кастрюль, кувшинов, горшков и сковород.

Тот, кто на праздник явится, голодным не уйдёт.

Теперь мы, предоставив бургундов их трудам,

Расскажем, как Кримхильда с толпой придворных дам

Из края нибелунгов на Рейн держала путь.

Навряд ли зрелище пышней видали где-нибудь.

Шёл вслед обоз огромный с одеждой дорогою.

Так ехал смелый Зигфрид со свитой и женою,

Чтоб к шурину и другу поспеть на торжество.

Увы, он не подозревал, что ждёт беда его!

Его сынку в ту пору так мало было лет,

Что переезд ребёнку пойти бы мог во вред,

И первенца оставил король в родном краю,

И больше отрок не видал отца и мать свою.

Сопровождал героя его отец седой.

Когда бы ведал Зигмунд, что кончится бедой

Весёлый пир на Рейне, он сына и невестку

Не отпустил бы ни за что в опасную поездку.

Гонцов послал с дороги к трём королям их зять,

И люди Уты гостя поехали встречать.

Отправил с ними Гунтер своих богатырей,

А сам стал думать, как принять приезжих потеплей.

Пошёл в покой к супруге и молвил государь:

«Ты помнишь, как Кримхильда тебя встречала встарь?

Не менее радушной теперь ты быть должна». —

«И буду: я ж её люблю», – ему в ответ она.

«Я жду их завтра утром, – сказал король жене, —

И выехать навстречу велит учтивость мне:[129]

Не принимал я в жизни гостей столь дорогих.

Сбирайся, если ты со мной желаешь встретить их».

Брюнхильда приказала, созвав придворных дам,

Им всем принарядиться так, чтоб предстать гостям

В одежде самой лучшей, богатой и красивой,

И выполнять её приказ взялись они ретиво.

На лошадей вельможи им пособили сесть.

Встречать гостей желанных весь двор и город весь

Помчались за Брюнхильдой и Гунтером вослед.

Столь тёплой встречи родичей ещё не видел свет.

Была с высокой гостьей Брюнхильда так мила,

Что в этот день невестка золовке воздала

За прежнее радушье и ласковый приём.

Дивились их учтивости все, кто стоял кругом.

Вслед за женой и Зигфрид с дружиной подскакал.

Тяжёлый конский топот на поле не смолкал,

И тучей чёрной пыли заволоклось оно.

Повсюду было витязей и дам полным-полно.

Когда король бургундский увидел, что пред ним

Неустрашимый Зигфрид с родителем своим,

Он так обоим молвил: «Привет мой вам, друзья!