В десятый раз зардела заря на небосклоне,

Когда бургундам молвил лихой владетель Тронье:

«Известье в Вормс на Рейне пора отправить нам.

Давно бы нашему гонцу быть надлежало там».

«Вы правы, друг мой Хаген, – сказал король в ответ, —

И лучшего посланца, чем вы, конечно, нет.

В Бургундию родную отправьтесь сей же час

И нашим милым землякам поведайте про нас».

«Нет, – отмахнулся витязь, – в гонцы я не гожусь

И с большею охотой здесь, в море, потружусь,

Оберегая женщин, поклажу и казну,

Пока не возвратимся мы в бургундскую страну.

Пусть лучше Зигфрид едет гонцом от вас туда.[95]

Он ваше порученье исполнит без труда.

А если вам отказом ответит он в досаде,

Его просите уступить сестрицы вашей ради».

Послал державный Гунтер за Зигфридом людей

И молвил: «Мы подходим к родной стране моей,

И должен известить я сестру и мать о том,

Что в стольный Вормс мы вскорости по Рейну приплывём.

Коль быть гонцом согласны вы, друг бесстрашный мой,

В долгу я не останусь, когда вернусь домой».

Не согласился Зигфрид, но Гунтер стал опять

С настойчивыми просьбами к герою приступать.

«Вам за услугу эту воздам не только я —

Вовеки не забудет о ней сестра моя,

Пригожая Кримхильда, которой Зигфрид мил».

Тут королевич сразу же решенье изменил.

«Служить гонцом я счастлив вам, Гунтер благородный,

Я для сестрицы вашей готов на что угодно.

Ужели отказать я хоть в чём-нибудь решусь

Той, чьё благоволение утратить так страшусь?»

«Тогда скажите Уте, что сватовство своё

Осуществил с успехом счастливый сын её.

Скажите также братьям и всем друзьям моим,

Что ныне в добром здравии в отчизну мы спешим.

Вас передать прошу я сестре моей пригожей

Земной поклон от брата и от Брюнхильды тоже.

Пусть ведает вся челядь и каждый мой вассал,

Что я добился за морем того, чего желал.

Пусть Ортвин, мой племянник, немедля разобьёт

И уберёт богато шатры у рейнских вод,

И пусть без промедленья даст знать моей родне,

Что я на свадьбу всех прошу пожаловать ко мне.

Уведомите, Зигфрид, сестру мою особо,

Что буду я Кримхильде признателен до гроба,

Коль, встретившись впервые с невестою моей,

Радушье и внимание она окажет ей».

Брюнхильде Зигфрид отдал почтительный поклон.

Со свитой королевы затем простился он

И в Вормс помчался сушей, чтоб обогнать суда.

Никто гонца проворнее не видел никогда.

Скакало с нидерландцем две дюжины бойцов.

Весь город всполошило прибытье храбрецов —

Узнав, что королевич вернулся к ним один,

Решили вормсцы в ужасе: «Погиб наш господин!»

Как только Зигфрид спрыгнул с коня у стен дворца,

Сбежал ему навстречу млад Гизельхер с крыльца,

За ним вдогонку Гернот, который закричал,

Узрев, что королевич в Вормс без Гунтера примчал:

«С приездом, смелый Зигфрид! Я был бы слышать рад,

Что с Гунтером случилось. Где наш любезный брат?

Ужель не совладал он с Брюнхильдой молодою

И завершилось сватовство великою бедою?»

«Ни вам, ни вашим ближним тревожиться не след.

Через меня мой спутник вам шлёт большой привет.

С чужбины возвратился он цел и невредим.

С хорошими известьями вперёд я послан им.

Вы лучше так устройте, чтоб я сию ж минуту

Мог повидать Кримхильду и королеву Уту —

Мне передать велели невеста и жених,

Что к счастью обоюдному всё сладилось у них».

Млад Гизельхер ответил: «Идёмте к ним сейчас.

Ручаюсь, будет рада сестра увидеть вас.

Она о брате слёзы и днём и ночью льёт,

Но все её сомнения рассеет ваш приход».

«Я, – молвил смелый Зигфрид, – ей предан всей душой,

Всё для неё свершу я с охотою большой,

Но мой приход внезапный перепугает дам».

И Гизельхер пообещал, что предварит их сам.

Он отыскал немедля свою сестру и мать

И стал с весёлым видом такую речь держать:

«К нам Зигфрид Нидерландский явился во дворец.

Он Гунтером вперёд на Рейн отправлен как гонец.

Я вас прошу покорно принять скорей его.

Пускай он всё расскажет про брата моего —

Ведь им же вместе ездить в Исландию пришлось».

Немалые волнения доставил дамам гость.

Они оделись наспех, и был в покои к ним

Введён посланец знатный с почтением большим.

Предстал Кримхильде Зигфрид к восторгу своему,

И обратилась девушка приветливо к нему:

«С приездом, славный Зигфрид, храбрейший из мужей!

Но где ж державный Гунтер, король страны моей?

Ужель мой брат могучий Брюнхильду не сломил?

Коль на чужбине он погиб, мне белый свет не мил».

Сказал отважный витязь: «Не лейте больше слёз.

Я радостные вести, красавица, привёз

И жду за них награды, положенной гонцам.

Жив и здоров ваш смелый брат, меня пославший к вам.

Он и его невеста должны быть скоро тут

И в ожиданье встречи родне поклоны шлют.

Вы плачете напрасно, ручаюсь в этом честью».

Кримхильда век не слышала отраднее известья.

Оборкой платья белой, как первый зимний снег,

Она смахнула слёзы с ланит, ресниц и век.

Прошли её печали, рассеялась тревога,

За что она была гонцу признательна премного.

Кримхильда сесть велела посланцу на скамью[96]

И молвила сердечно: «Признательность мою —

Вот всё, что дать в награду могу я вам, смельчак:

Тому не нужно золота, кто им богат и так».

«Будь я, – ответил Зигфрид, – богаче в тридцать раз,

Любой подарок принял я и тогда б от вас».

Красавица зарделась: «Благодарю за честь»,

И приказала спальнику дары гонцу принесть.

Две дюжины запястий, широких, золотых,

Украшенных рядами каменьев дорогих,

Дала послу Кримхильда, но не взял их герой.

А щедро ими одарил её прислужниц рой.

Когда ж и Ута стала его благодарить,

Он молвил: «Вас обеих я должен предварить,

Что просьбу к вам имеет король, ваш сын и брат.

Коль вы её исполните, он будет очень рад.

Надеется он твёрдо, что всех гостей его

Вы примете с почётом, и хочет, сверх того,

Чтоб вышли вы со свитой на берег их встречать.

Я думаю, его не след отказом огорчать».

Воскликнула Кримхильда: «Вовек не откажу!

Всегда с большой охотой я брату услужу.

Что мне он ни прикажет, я всё исполню вмиг».

И заалел от радости её прекрасный лик.

Теплей не принимали ни одного посла.

Не будь ей стыдно, дева его бы обняла.

Когда ж он с ней учтиво простился наконец,

Всё сделали бургунды так, как им велел гонец.

Созвали Синдольт, Хунольт, а также Румольт смелый

Дворцовую прислугу и принялись за дело,

Спеша убрать к прибытью невесты с женихом

Шатры, уже разбитые на берегу речном.

Отважный Ортвин с Гере трудились, им под стать.

Они гонцов к вассалам успели разослать,

На свадьбу государя прося их всех прибыть.

Не управлялись женщины себе наряды шить.

В дворцовых помещеньях все стены до одной

Увешали коврами в честь Гунтера с женой.

Богато изукрашен был пиршественный зал.

С весёлым нетерпением весь город свадьбы ждал.

Родные и вассалы трёх братьев-королей

И день и ночь скакали на Рейн встречать гостей.

Все в Вормсе неизменно приезжим были рады,

Все доставали из ларцов богатые наряды.

Внезапно от дозорных известия пришли,

Что корабли Брюнхильды уже видны вдали.

Народ на берег хлынул, поднялись шум и гам —

Всегда на храбрецов взглянуть охота храбрецам.

Промолвила Кримхильда своим подружкам тут:

«Те, кто со мною вместе гостей встречать идут,

Одежду побогаче пусть вынут из ларцов,

Чтоб заслужили мы хвалу приезжих удальцов».

Затем явилась стража, чтоб дам сопровождать.

И челядь поспешила коней к крыльцу подать —

На берег предстояло им женщин отвезти.

Их сбруя так была пышна, что краше не найти.

Отделкой золотою слепили сёдла взгляд.

На сбруе самоцветы нашиты были в ряд.

Порасставляла челядь для всадниц молодых

Подножки золочёные, подстлав меха под них.

Перед крыльцом дворцовым, как помнить вы должны,

Наездниц знатных ждали лихие скакуны.

Поперсия их были из шёлка дорогого —

Никто из вас, наверное, и не видал такого.

Придворных дам, а было их восемьдесят шесть,[97]

Взяла с собой Кримхильда, блюдя свой сан и честь.

Шли вслед за ними девы, одна милей другой,

Покамест не носившие повязки головной.[98]

Горели ленты ярко в их русых волосах.

Богатыри смотрели с волнением в сердцах,

Как пятьдесят четыре девицы эти шли

Встречать с почётом Гунтера, владыку их земли.

Богатством отличались наряды дев и дам.

Красавицы мечтали понравиться гостям

И потому оделись с изяществом таким,

Что мог лишь тот, кто очень глуп, быть равнодушен к ним.

На оторочку платьев пошли у них у всех

И шкурки горностая, и соболиный мех.

Шёлк рукавов широких запястья облегали.

Нет, все уборы их назвать под силу мне едва ли.

Была неотразима их гордая краса.

Вкруг талий обвивались цветные пояса.

Под тонким феррандином[99] из аравийских стран

Угадывался явственно прелестный гибкий стан.

Корсаж с тугой шнуровкой высоко грудь вздымал,

И яркостью наряды румянец затмевал.

Переполняла радость сердца прекрасных дев.

Честь эта свита сделала б любой из королев.

Вот так они собрались, и сели на коней,

И поскакали к Рейну с толпой богатырей,

Был каждый из которых вооружён щитом

И ясеневым дротиком с калёным остриём.

Вот, наконец, увидел на берегу народ,

Что через реку Гунтер с гостями в Вормс плывёт,[100]

А дамы вниз по склону съезжают чередой,

И лошадь каждой в поводу ведёт боец лихой.

Гребли усердно гости, проворны и сильны.

Стрелой по рейнским волнам летели их челны,

И с каждым взмахом вёсел всё близилась земля,

Где ждали с нетерпением бургунды короля.

Теперь повествованье я поведу о том,

Как королева Ута со свитою верхом

Направилась на берег, чтоб сына встретить там.

Немало познакомилось в тот день бойцов и дам.

Сначала герцог Гере коня Кримхильды вёл,

Но у ворот дворцовых к ней Зигфрид подошёл

И дальше всю дорогу служил прекрасной он,

За что её взаимностью был вскоре награждён.

Коня почтенной Уты вёл Ортвин под уздцы.

За ними вслед попарно – девицы и бойцы.

Вовек никто не видел, – признаюсь вам по чести, —

Там много смелых воинов и жён прекрасных вместе.

Кримхильду развлекали на всём пути герои

То удалою скачкой, то воинской игрою,

Покамест кавалькада к реке не подошла

И витязи учтивые не сняли дам с седла.

Но вот король причалил, и ринулась родня

К воде, ему навстречу, доспехами звеня,

В бою потешном копья ломая сгоряча

И о щиты соседние шипом щита стуча.

С челна, в котором Гунтер подъехал прямо к месту,

Где находились дамы, встречавшие невесту,

Свёл за руку Брюнхильду ликующий жених.

Как камни драгоценные, сверкал наряд на них.

Приветлива с невесткой, с её людьми мила,

Красавица Кримхильда к исландке подошла,

И, сдвинув осторожно венки с чела рукой,

Расцеловались девушки с учтивостью большой.

Сказала королевна: «Безмерно рада я,

Равно как наша свита и Ута, мать моя,

Здесь видеть вас, чья прелесть дивит весь белый свет».

И поклонилась вежливо Брюнхильда ей в ответ.

Тут обнялись две девы вновь и ещё тесней.

Едва ль бывала встреча когда-нибудь теплей!

И госпожа Кримхильда, и королева-мать

Не уставали вперебой невестку обнимать.

Меж тем к воде сбежалось немало удальцов.

Исландкам помогали они сойти с челнов,

И каждый, руку гостьи в своей руке держа,

Шёл с ней туда, где девушек ждала их, госпожа.

Знакомств немало было в то утро сведено,

Немало поцелуев приветливо дано.

Пока бойцы на берег вели приезжих дев,

Весь двор дивился прелести двух юных королев.

Кто знал их лишь по слухам, тот убедился разом,

Что не напрасно верил восторженным рассказам

И что обеим девам прикрас отнюдь не надо,

Чтоб всех соперниц затмевать и восхищать все взгляды

Кто мнил себя судьёю по части красоты,

Тот восхвалял Брюнхильды точёные черты;

А кто был и постарше, и малость поумнее,

Тот предпочтенье отдавал Кримхильде перед нею.

Собралось там немало прекрасных дев и жён.

Сбегавший к Рейну берег был ими запружён,

А в поле, отделявшем столицу от реки,

Шатры из шёлка высились, нарядны и легки.

Но вот толпу густую, шумевшую кругом,

Бургундские вельможи рассеяли с трудом,

И, чтоб спастись от зноя, к тем шёлковым шатрам

Три королевы двинулись в сопровожденье дам.

А гости и бургунды на лошадей вскочили,

И поле потемнело от чёрной тучи пыли,

Как будто дым пожара простёрся над землёй.

То витязи затеяли на копьях конный бой.

Взирало с восхищеньем немало дев на них,

И Зигфрид, мне сдаётся, особенно был лих,

Когда перед шатрами носился взад-вперёд,

И нибелунгов вслед за ним скакало десять сот.

Чтоб женские наряды вконец не запылить,

Король распорядился потеху прекратить.

Владетель Тронье Хаген остановил бойцов,

И возражать ему не стал никто из храбрецов.

Дал Гернот приказанье: «Не уводить коней!

Едва наступит вечер и станет холодней,

Мы до ворот дворцовых проводим дам опять.

Как только двинется король, старайтесь не отстать».

Уставшие изрядно от воинской игры,

Пошли герои к дамам в нарядные шатры

И за беседой с ними день скоротали так,

Что даже не заметили, как стал спускаться мрак.

Вечернею прохладой пахнуло наконец,

И королевы ехать собрались во дворец.

Сопровождали женщин бойцы на всём пути,

И не могли они глаза от спутниц отвести.

Как требует обычай, они потехой ратной

В дороге развлекали красавиц многократно,

Пока у стен дворцовых, блюдя свой долг и честь,

Учтиво им не помогли с высоких сёдел слезть.

Друг с дружкой распростились три королевы там,

И Ута с милой дочкой в сопровожденье дам,

Храня приличьям верность, ушла в свои покои.

Какой царил повсюду шум, веселие какое!

Теперь настало время засесть за пир честной.

Гостей встречали Гунтер с красавицей-женой.

Бургундская корона у девы на челе

Сверкала ослепительно в вечерней полумгле.

Как говорят сказанья, ломились от еды

Столов, накрытых пышно, бессчётные ряды.

Вин, и медов, и пива хватало там вполне,

А уж гостей наехавших не сосчитать и мне!

Коль уверять вас станут, что побогаче всё ж

Порой бывали свадьбы, – не верьте: это ложь.

Ведь Гунтер даже воду, чтоб руки умывать,[101]

Велел в тазах из золота приезжим подавать.

Но сам правитель рейнский ещё не вымыл рук,

Как Зигфрид Нидерландский ему напомнил вдруг

Об исполненье клятвы, им данной до того,

Как плыть в Исландию склонил он друга своего.

Гость молвил: «Разве слово вы не дали тогда,

Что в день, когда с Брюнхильдой воротитесь сюда,

Пригожую Кримхильду я получу в супруги?

Иль ни во что не ставите вы все мои услуги?»

«Вы все конечно правы, – сказал король в ответ. —

Вовеки не нарушу я данный мной обет

И пособлю вам, Зигфрид, чем только я могу».[102]

И за сестрою тотчас же он отрядил слугу.

Когда она со свитой войти хотела в зал,

Ей Гизельхер навстречу по лестнице сбежал.

«Немедля отошлите всех дам своих назад.

Лишь вас одну зовёт к себе наш государь и брат».

Красавица Кримхильда направилась за ним

На середину зала, где за столом большим

Сидел король с Брюнхильдой, супругою своей,

Среди толпы наехавших из разных стран гостей.

Бургундии властитель промолвил: «Будь добра,

И мой обет исполнить мне помоги, сестра.

За одного героя просватана ты мной.

Отказом нас не огорчай и стань его женой».

Ответила Кримхильда: «Тут просьбы ни к чему:

Не откажу вовеки я брату своему.

Быть вам во всём покорной – обязанность моя.

Я рада выйти за того, кто избран мне в мужья».[103]

Под взором девы Зигфрид мгновенно вспыхнул весь

И молвил, что слугою ей быть почтёт за честь.[104]

Поставив их бок о бок, её спросили вновь,

Отдаст ли королевичу она свою любовь.

Хоть долго стыд девичий ей сковывал язык,

Не изменило счастье герою в этот миг:

Сказала «да» чуть слышно в конце концов она,

И тут же Зигфриду была женой наречена.[105]

Когда же были клятвы обоими даны[106]

В том, что друг другу будут они по гроб верны,

Красавицу в объятья воитель заключил

И поцелуй при всём дворе от девы получил.

Круг, их двоих обставший, внезапно поредел,

И Зигфрид против зятя за стол с женою сел.[107]

Был к радости всеобщей на это место он

Своими нибелунгами с почётом отведён.

Увидев, как золовка близ Зигфрида сидит,

Надменная Брюнхильда почувствовала стыд,[108]

И горестные слёзы, одна другой крупней,

На щёки побледневшие закапали у ней.

Спросил король бургундский: «Что огорчает вас?

Чем омрачён нежданно блеск ваших ясных глаз?

Вам радоваться б надо, что вы приобрели

Так много новых подданных, и замков, и земли».

Ответила Брюнхильда: «Могу ль не лить я слёз,

Коль тяжкую обиду мой муж сестре нанёс,

За своего вассала её решив отдать?

Как, видя рядом с ней его, от горя не рыдать?»

Сказал державный Гунтер: «Я объясню позднее,

Зачем мне было нужно, чтоб в брак вступил он с нею.

Покамест же об этом и думать не должны вы,

Тем более что проживут они свой век счастливо».

Она ему: «И всё же Кримхильду жалко мне.

Не будь я в вашей власти – ведь я в чужой стране,

Не подпустила вас бы я к ложу ни на шаг,

Пока б вы не ответили, зачем вам этот брак».

Державный Гунтер молвил: «Тогда вы знать должны,

Что благородный Зигфрид – король большой страны.

Богат он и землёю, и замками, как я.

Вот почему он избран мной моей сестре в мужья».

Речь короля Брюнхильду утешить не смогла,

Тут высыпали гости во двор из-за стола,

И от потехи ратной вновь задрожал дворец.

Но Гунтер с нетерпеньем ждал, чтоб ей пришёл конец.

Хотелось поскорее ему возлечь с женой.

Был славный витязь занят в тот миг мечтой одной —

О том, как он познаёт любовные услады.

Всё пламенней бросал король на молодую взгляды.

Но вот и попросили гостей турнир прервать:

Молодожёнам время настало почивать.

По лестнице спустились две королевы вместе.

Тогда ещё не полнились сердца их жаждой мести.[109]

Заторопилась свита вдогонку молодым.

Дорогу освещали постельничие им.

За Гунтером немало вассалов знатных шло.

Но было их у Зигфрида не меньшее число.

В свои опочивальни герои удалились.

Перед любовным боем сердца их веселились —

Казалось, в нём победа обоим суждена.

И Зигфрид ею в эту ночь насытился сполна.

Когда воитель ложе с Кримхильдой разделил

И утолила дева его любовный пыл,

Ценить свою супругу стал больше жизни он.

Милей была ему она, чем десять сотен жён.

Но речь об их утехах вести я не охоч.

Послушайте-ка лучше о том, как эту ночь

Провёл король бургундский с красавицей женой.

Уж лучше б он возлёг не с ней, а с женщиной иной.

Ввели супругов в спальню, и разошёлся двор,

И дверь за молодыми закрылась на запор,

И Гунтер мнил, что близок миг торжества его.

Увы! Не скоро он сумел добиться своего.

В сорочке белой дева взошла на ложе нег,

И думал славный витязь: «Я овладел навек

Всем тем, к чему стремился так долго и так страстно».

Теперь он был вдвойне пленён Брюнхильдою прекрасной.

Огонь, горевший в спальне, он потушил скорей

И, подойдя к постели, прилёг к жене своей.

Король, желанья полон, от счастья весь дрожал

И дивный стан красавицы в объятьях пылко сжал.

Всю чашу наслаждений испил бы он до дна,

Когда бы сделать это дала ему жена.

Но мужа оттолкнула она, рассвирепев.

Он встретил там, где ждал любви, лишь ненависть и гнев.

«Подите прочь! – сказала красавица ему. —

Я вижу, что вам нужно, но не бывать тому.

Намерена я девство и дальше сохранять,

Пока не буду знать всего, что мне угодно знать».

Сорочку на Брюнхильде король измял со зла.

Стал брать жену он силой, но дева сорвала

С себя свой крепкий пояс, скрутила мужа им,

И кончилась размолвка их расправой с молодым.[110]

Как ни сопротивлялся униженный супруг,

Он был на крюк настенный подвешен, словно тюк,

Чтоб сон жены тревожить объятьями не смел.

Лишь чудом в эту ночь король остался жив и цел.

Недавний повелитель теперь молил, дрожа:

«С меня тугие путы снимите, госпожа.

Я понял, королева, что мне не сладить с вами,

И вам не стану докучать любовными делами».

Но не сумел мольбами Брюнхильду тронуть он.

Его жена спокойно вкушала сладкий сон,

Пока опочивальню рассвет не озарил

И Гунтер на своём крюке не выбился из сил.

Тогда спросила дева: «Не стыдно ль будет вам,

Коль вашим приближённым войти сюда я дам

И все они увидят, что вас связала я?»

Король промолвил ей в ответ: «Погибнет честь моя,

Но вам от срама тоже себя не уберечь.

Поэтому дозвольте мне рядом с вами лечь,

И коль уж так противна вам мужняя любовь,

Я даже пальцем не коснусь одежды вашей вновь».

Брюнхильда согласилась с супруга путы снять

И королю на ложе дала взойти опять,

Но, повинуясь деве, так далеко он лёг,

Что до её одежд рукой дотронуться не мог.

Явились утром слуги будить господ своих

И в новые наряды одели молодых.

Весь двор был весел духом и шумно ликовал,

Один виновник торжества скорбел и тосковал.

Блюдя обычай, чтимый от века в том краю,

Король в собор к обедне повёл жену свою.

Пришёл туда и Зигфрид с Кримхильдой в свой черёд.

Был полон храм, и вкруг него стеной стоял народ.

С почётом превеликим, как королям к лицу,

Пошли две пары вместе торжественно к венцу,

И радовались люди, на молодых смотря,

Что их союз теперь скреплён у божья алтаря.[111]

Шестьсот бургундов юных созвали короли

И в рыцарское званье с почётом возвели.

Возликовал весь город, и тут же меж собой

Был рыцарями новыми потешный начат бой.

Трещали древки копий, сверкала сталь щитов.

Красавицы из окон глядели на бойцов.

Лишь Гунтеру хотелось остаться одному:

Восторг, одушевлявший всех, несносен был ему.

Но хоть король таился от зятя своего,

Тот, как он ни был счастлив, заметил грусть его

И шурину промолвил: «Узнать бы я не прочь, —

Коль не обидит вас вопрос, – что принесла вам ночь?»

Сказал хозяин гостю: «Лишь стыд и срам безмерный.

Женился не на деве – на чёрте я, наверно.[112]

Я к ней со всей душою, она ж меня, мой друг,

Связала и повесила на крюк в стене, как тюк.

Пока я там терзался, жена моя спала

И лишь перед зарёю с крюка меня сняла.

Но я позор мой в тайне хранить тебя молю».

Гость молвил: «О случившемся я всей душой скорблю.

Но помогу тебе я, коль ты дозволишь мне,

И нынче лечь придётся с тобой твоей жене

Так, чтобы ты отказа ни в чём не получил».

Он этим обещанием скорбь Гунтера смягчил.

Прибавил нидерландец: «Забудь свою тревогу.

Хоть был я нынче ночью тебя счастливей много

И жизни мне дороже теперь сестра твоя,

Заставлю и Брюнхильду стать тебе женою я.

Когда в постель ложиться вам будет с ней пора,

Плащ-невидимка скроет меня от глаз двора,

И вслед за вами в спальню я проберусь, незрим,

А ты прикажешь уходить постельничим своим.

Когда ж погаснут свечи в руках юнцов-пажей,

Знай: это я явился сбить спесь с жены твоей.

Гордячку я сегодня в покорность приведу,

Коль в схватке с богатыршею за друга не паду».

Король ему: «Лишь девства Брюнхильду не лишай,

А в остальном что хочешь над нею совершай,

И если даже смерти предашь мою жену,

Вовек тебе расправу с ней я не вменю в вину».[113]

Ответил нидерландец: «Ручательство даю,

Что не намерен девства лишать жену твою —

Ведь мне моя Кримхильда милей всех дев и жён».

И Гунтер словом Зигфрида был удовлетворён.

Весь день в столице длился у рыцарей турнир.

Они его прервали лишь в час, когда на пир

Опять настало время вести прекрасных дам

И разъезжаться всадникам велели по домам.

Едва от них очищен был подступ ко дворцу,

Как обе королевы направились к крыльцу,

И каждую епископ к столу сопровождал.

Валом валили витязи вослед за ними в зал.

Душой и сердцем весел был Гунтер вечер весь.