281

Хильдебранд Бернский – воспитатель и оруженосец короля Дитриха.

Дитрих… стал невесел… – он подозревал о замысле Кримхильды.

282

Амелунги. – Дитрих принадлежал к роду Амелунгов, или Амалов, остготской династии.

283

Щит нибелунгов – защита, опора бургундов; выше (строфа 1526) так назван Хаген.

284

А с чем таким из Вормса явились вы ко мне… – Кримхильда имеет в виду клад нибелунгов. См. строфу 1741. Она до самого конца упорно домогается его возвращения (строфа 2367 след.).

285

Ему до Страшного суда лежать там суждено. – Это заявление Хагена не вполне согласуется со строфой 1137, где сказано о намерении бургундов впоследствии воспользоваться утопленным ими кладом.

286

…я нагружен… // Щитом, мечом и шлемом… – Кримхильда не могла не знать, что меч, которым вооружен Хаген, – это Бальмунг, снятый им с мёртвого Зигфрида, – Хаген не только грозит ей, но и издевается над нею. Ср. строфу 1746.

287

Державный Этцель обратил на чужеземца взор. – Следовательно, пререкания между Кримхильдой и Хагеном происходят в присутствии Этцеля, которому ещё не представили гостей. В ярости королева забыла все придворные обычаи и нарушила этикет. И в дальнейшем Этцель, в разительном противоречии со своим официальным положением, играет роль скорее статиста, чем активно действующего лица.

288

Вальтер Испанский – один из героев средневековых немецких эпических поэм Вальтер Испанский (или Аквитанский, т. е. вестготский, так как в эпоху переселения народов вестготское королевство занимало территорию нынешней Испании и Южной Франции, именовавшейся тогда Аквитанией) в юности живёт при дворе Этцеля в качестве заложника вместе с франкским королевичем Хагеном и бургундской королевной Хильдегундой. Хаген бежит на родину. Вальтер с Хильдегундой следуют его примеру и попадают в землю франков, король которых Гунтер с 12 воинами нападает на беглецов у Васкенштайна (т. е. в Вогезском лесу). Хаген, не желая драться с другом, садится в стороне на щит в знак своих мирных намерений.

289

И с Вальтером Испанским тот жил у нас в стране. // Когда же Хаген вырос, он был отпущен мной, // А Вальтер с Хильдегундою бежал в свой край родной. – Указания на эпизоды из «Вальтария». Небезынтересно напомнить о некоторых эпизодах этого эпического произведения, так как они перекликаются – иногда по контрасту – с мотивами второй части «Песни о нибелунгах». Аквитанец Вальтер, франк Хаген и бургундка Хильдегунда живут заложниками при дворе Аттилы, но, несмотря на его благоволение, совершают побег на родину, причем Вальтер захватывает с собой сокровища Аттилы. Во франкских пределах на них нападает король Гунтер, который хочет отнять эти богатства. Хаген, подданный Гунтера, тем не менее не участвует в бою, – ведь он друг Вальтера. Но после того, как Вальтер умерщвляет его племянника, Хаген вступает в сражение. В последнем вооруженном столкновении участвуют все трое – Хаген, Вальтер и Гунтер, и, жестоко изранив друг друга, достигают в конце концов примирения. Вальтер вступает в брак с Хильдегундой и после кончины своего отца занимает престол Аквитании (Южной Галлии, входившей в ту пору в состав Вестготской Испании). В «Песни о нибелунгах» Хаген и Гунтер – не франки, а бургунды, хотя и в ней, как в «Вальтарии», Хаген – вассал Гунтера. Колебания между верностью господину и дружбой – мотив, который разрабатывается в «Песни о нибелунгах» в эпизоде с Рюдегером (авентюра XXXVII). В обоих произведениях казна – источник раздора. Наконец, территории, на которых развертывается действие «Вальтария», примерно те же, что и место действия второй части «Песни о нибелунгах». Хаген, по словам Этцеля, был им отпущен на родину. В «Вальтарии» он бежал из страны гуннов, но в таком случае вряд ли теперь он мог бы быть гостем Этцеля. Между прочим, в «Вальтарии» встречается термин nebulones, буквально «туманные люди», который здесь применен к франкам. Иногда его сближают с термином «нибелунги», сканд. niflungar (hniflungar).

290

Сперва в короне выйду я сама к моим врагам. – Таким образом, оскорбление, которое мог нанести Кримхильде Хаген, распространялось бы и на её гуннских подданных и тем вернее должно было вовлечь их в бой с ним. Но тем позорнее было их отступление в конце зтой сцены.

291

Но не закажут путь на Рейн враги такие мне. – Поскольку Хаген не забывает, что пути назад в Бургундию ни ему, ни его спутникам нет, эти слова означают лишь, что гуннский отряд, следующий за Кримхильдой, не составляет главной опасности и что роковая схватка ещё впереди.

292

Сидеть не подобает при появленье дам… – Фолькер считает необходимым соблюдать формы вежливости и в напряжённой обстановке; встать перед Кримхильдой рыцари должны и как пред королевой и как пред дамой. Неуважение бросило бы тень на самих рыцарей. Хаген же своим рассчитанно-вызывающим поведением хочет спровоцировать открытый разрыв с Кримхильдой. Любезность, оказанная ей в подобных условиях, лишь внушит мысль гуннам, что он их опасается.

293

Известно ль вам, за что я так ненавижу вас. – Этот разговор Кримхильды с Хагеном – открытое объявление беспощадной борьбы друг другу. Кримхильда прямо обвиняет Хагена в убийстве Зигфрида, а Хаген не только признается в содеянном, но и похваляется им (строфа 1790). Дальнейшее отрицание было бы расценено как выражение страха перед карою. Хаген немедленно заявляет о своей готовности сразиться с любым, кто посмеет против него выступить (строфа 1791). Это говорится перед гуннской дружиной, сопровождающей Кримхильду. Королеве было важно услышать признание вины из уст самого убийцы: теперь её воины получили окончательное доказательство и могут быть уверены в необходимости покарать Хагена. Поведение последнего со времени прибытия ко двору Этцеля нужно оценивать в свете пророчества о неизбежной гибели всех бургундов, переправившихся через Дунай. Он идёт на ускорение конфликта с Кримхильдой и гуннами, не дожидаясь их нападения, и берёт инициативу в свои руки.

294

Молчанием ответили вассалы госпоже. – Вид таких бойцов, как Хаген и Фолькер, внушил гуннам страх, и они отказываются вступить с ними в бой, несмотря на недавние заверения в полной готовности защитить честь своей госпожи (строфа 1764 след.) и огромное численное превосходство (четыреста против двух). Решающим, в глазах поэта, было бесстрашие Хагена и Фолькера; его цель – не столько опорочить гуннских воинов, которые в дальнейшем будут смело сражаться, сколько превознести двух непобедимых друзей; вдвоём они могли внушить страх кому угодно, и афористически звучащие слова Фолькера (строфа 1801) подчёркивают именно такой смысл всей сцены.

295

Что ж мы молчим, друзья? – Воину, без сомнения, стыдно признаться в том, что он испытывает страх.

296

К лицу ль гостям таким // Столь долго ждать свиданья с хозяином своим? – Эта сцена: короли со свитой, стоящие в ожидании приёма (в то время как любезный Этцель в нетерпении их ожидает, см. строфу 1808) и толкаемые якобы не замечающими их придворными, – производит впечатление какой-то несуразности. Объясняется она тем, что в эпосе одновременно два события в разных местах не совершаются, одно должно следовать за другим. Для того чтобы соблюсти принцип «линейной последовательности» действия, автор заставляет бургундских королей толпиться в зале в ожидании, пока к ним присоединятся Хаген с Фолькером.

297

Не разлучился Хаген и тут со скрипачом. – Во время придворного церемониала Хаген и Фолькер остаются настороже, готовые к любым враждебным выпадам.

298

Давно с женой мы ждали, когда вы, Фолькер знатный, // И вы, владетель Тронье, пожалуете к нам. – Этцель все ещё пребывает в неведении об истинном смысле происходящего в его дворце. В противоположность коварному и деятельному Атли «Старшей Эдды», заманившему и погубившему бургундов, пассивный и куртуазный Этцель «Песни о нибелунгах» искренне рад гостям и не замышляет против них ничего дурного.

299

От счастья не напрасно у вас сияет взор… – Рюдегер, так же как и Этцель, не догадывается о надвигающейся катастрофе, тень которой уже нависла над этим последним пиром четырёх королей.

300

Как повелось у витязей со стародавних пор. – Честный бой должен происходить при свете дня, ночью же совершаются преступные убийства. Ср. строфу 1845 след.

301

Не пожалел воитель умения и сил. – Музыка, подобно поэзии, была важной частью куртуазных навыков.

302

По-христиански там уже звонят в колокола. – В средние века обычаи других народов изображались по образу и подобию своих собственных. Поэт полагает, что и у язычников служат мессу и звонят в колокола, только иначе (а возможно он был и прав?!). См. строфу 1851.

303

…вознесут моленья они к Творцу… // Мы все без исключения умрем в чужом краю. – Вера в Судьбу, языческая по происхождению (недаром избежать смерти, согласно пророчеству вещих русалок, мог один только священник), сочетается здесь с верою в бога.

304

Никем, – ответил Хаген, – мы не оскорблены. – Хаген хочет устыдить Кримхильду: попытка ночного нападения на гостей в доме хозяина, сколь она ни гнусна, нисколько не испугала бургундов и не заслуживает упоминания. Кримхильде приходится снести и это унижение, хотя она знает, что в Бургундии не существует обычая, на который здесь ссылается Хаген («На пир три дня являться в доспехах и с мечами»).

305

Стояли два бургунда у входа в Божий храм… – Параллель к сцене у входа в собор, происшедшей некогда между Кримхильдой и Брюнхильдой (ну вот, и божий христианский храм – так какие сомнения насчёт колоколов у язычников?).

306

Пышней любой из женщин был витязь разряжён… – Гуннские рыцари, по оценке автора эпопеи, наряжались безвкусно, по-варварски, не зная меры.

307

Коль ссора неизбежна, не мы начнем её… – Гунтер, в отличие от Хагена и Фолькера, не желает брать на себя инициативу в развязывании вооруженного конфликта, хотя и убедился в его неизбежности.

308

Кем родич наш сражен? – Рыцари сражались со спущенными забралами, и лиц их не было видно.

309

И привести велела малютку сына в зал. – Согласно скандинавской версии сказания, Гудрун своею рукою умерщвляет сыновей, принося их в жертву своей мести, и кормит их мясом ничего не подозревающего Атли. В «Песни о нибелунгах» этот мотив сохраняется в существенно смягченном виде: Хаген убивает мальчика, мстя за умерщвление своих воинов (строфа 1960 след.). Однако автор эпопеи изображает дело так, что Кримхильда, приведя сына в пиршественный зал, тем самым сознательно обрекла его на смерть. Ёе замысел, очевидно, по этой версии, таков: видя, что Этцель сохраняет дружеское расположение к бургундам, Кримхильда жертвует сыном с целью разжечь в муже ненависть к ним.

310

Пусть под присмотром вашим племянник ваш растёт. – Согласно германскому обычаю (встречающемуся, впрочем, и у других народов), короли и вообще знатные люди отдавали своих детей на воспитание родственникам или приближённым, что способствовало укреплению дружеских связей между семьями. Этцель, делая подобное предложение бургундам, оказывал им доверие. Но вместе с тем воспитатель считался человеком, стоящим ниже на социальной лестнице, нежели отец воспитанника, и, возможно, в словах Хагена (строфа 1918), помимо угрозы, есть и оттенок недовольства тем, что Этцель хочет унизить его господ.

311

Ему, судя по виду, совсем недолго жить. – По древним поверьям, смерть накладывает свой отпечаток на человека заранее.

312

Он не сказал ни слова, переборол свой гнев… – Этцель, воплощение куртуазности, подавляет гнев, вызванный словами Хагена, и продолжает выполнять по отношению к гостям функции радушного хозяина.

313

Меж тем был к битве Блёдель уже вполне готов. – Действие, описываемое в авентюре XXXI, внезапно прерывается переходом в зал, где пируют оруженосцы бургундов. На то время, пока происходит схватка над телом поверженного Данквартом Блёделя, в зале, где сидят Этцель со знатными гостями, ничего не происходит, – действие тут возобновится лишь с приходом Данкварта с вестью о происшедшем. Как уже отмечено (см. прим. к строфе 1803), в эпосе нет параллельного развития событий, но лишь последовательное.

314

Ужели мы должны // Жалеть о том, что были к друзьям приглашены? – Расправа над бургундами, которую замыслила Кримхильда, ужасна, помимо того что жертвой мести должны пасть её родичи, ещё и тем, что при этом попираются все законы гостеприимства.

315

Когда скончался Зигфрид, мне было мало лет… – Эти слова Данкварта противоречат тому, что рассказывается в первой части «Песни о нибелунгах»: он участвовал в поездке Гунтера к Брюнхильде (см. авентюры VI и VII).

316

…а за это // Тебе платить придется – с обоими в родстве ты. – По германским обычаям, месть распространялась не только на убийцу и его ближайших родственников, но и на более далеких сородичей; важно было нанести ощутимый ущерб роду врага.

317

Пало девять тысяч слуг и простых бойцов… – Гибель бургундов распадается на серию эпизодов, следующих один за другим в соответствии с принципом восхождения по феодальной лестнице: сперва погибают рядовые воины, затем вассалы все более высокого ранга, пока, наконец, очередь не доходит до королей и Хагена. Соответственно, первоначально гибнут большие массы (девять тысяч оруженосцев), потом же описываются отдельные поединки между знатными господами, и изображение боевых сцен из суммарного становится все более индивидуализированным. Таким образом в песне нарастает чувство напряжения. Тенденция максимально увеличивать численность участников походов и сражений отличает «Песнь о нибелунгах» не только от более ранних версий того же сказания, но и от рыцарского романа, герой которого обычно действует в одиночку.

318

Умолкли шум и крики, стенанья отзвучали… – Контраст яростного движения и грохота боя, с одной стороны, и тишины и усталости, сменяющих их по окончании схватки, с другой, неоднократно повторяется в этой части эпопеи. См. строфы 2008, 2078, 2227.

319

…как вепрь на свору псов. – Сравнение бойца с вепрем было распространено в германской поэзии. Ср. строфу 2001.

320

Всех наших слуг до одного лишились мы в бою. – Войско бургундов состояло из королевских вассалов и массы рядовых рыцарей и оруженосцев. Последние все пали, но показательно, что Хаген, обмениваясь репликами с Данквартом, ни словом не выражает сожаления о погибших бойцах. При сравнении с горем Дитриха Бернского при вести об уничтожении его дружины (см. строфы 2318 след.) спокойствие Хагена являет разительный контраст. Объяснение нужно искать, по-видимому, опять-таки в уверенности Хагена в неизбежной гибели всех бургундов. Отсюда же и следующий его поступок – убийство наследника Этцеля, окончательно исключающий всякую возможность примирения.

321

Помянем же усопших хозяйкиным вином… – Поминки, обычай, восходящий к первобытным временам, состояли у германцев в поднятии кубков в память умершего и в возлиянии пива (в более поздний период – вина) в качестве жертвоприношения. «Первое возлияние, – издевательски говорит Хаген, – в память юного стража гуннов». Мрачная ирония Хагена усугубляется ещё и тем, что возлияния должны были скреплять дружбу между участниками пира, – здесь же пир превращается в кровопролитие.

322

На Ортлиба обрушил жестокий Хаген меч… – В «Саге о Тидреке» Кримхнльда научает своего сына-подростка нанести пощёчину Хагену, который и отвечает ударом меча.

323

…плохо воспитатель был за труд вознаграждён! – Здесь это убийство не мотивировано. Убийство дядьки наследника престола скорее могло бы быть объяснено версией, сохранённой «Сагой о Тидреке»: подросток ударил Хагена.

324

И руку музыканту по локоть отрубил. – Хаген отрубил Вербелю правую руку, которой он принёс ложную клятву, когда, будучи послом Этцеля, приглашал бургундов в гости к гуннскому двору, обещая им гостеприимство. Однако из «Песни о нибелунгах» не явствует, что послы знали о замысле Кримхильды.

325

Он за спину закинул стальной широкий щит… – То есть отказался от всякого прикрытия, – жест человека, который более не заботится о сохранении собственной жизни.

326

Оружье опустили вассалы сей же час… – Сцена переговоров Гунтера и Дитриха и выход из зала людей последнего отвечают требованиям куртуазной этики. Дитриху удается вывести даже Кримхильду: Гунтер ещё не видит в сестре своего врага, к тому же она – дама, и бернец рыцарски её выручает. Однако разве то, что Кримхильда покидает поле сражения, не должно было вызвать возражений Хагена? Здесь чувствуется некоторая несообразность.

327

И, на щиты облокотясь, вступили в разговор. – Щит, широкий сверху, суживался книзу, и, воткнув острый его конец в землю, боец мог опереться на верхний край.

328

И, до того как гунны задавят нас числом, // Ещё не одного из них израним иль убьем… – После уничтожения бургундских рядовых воинов Гизельхер проникся сознанием неизбежности гибели собственной и своих соратников, но собирается как можно дороже продать свою жизнь. Хаген одобряет эту героическую решимость (строфа 2012).

329

И вынесли из зала семь тысяч мертвецов. – Эпический поэт мыслит «большими числами». Любопытно, что один из средневековых «редакторов» рукописи «Песни о нибелунгах», смущенный столь высокой цифрой, заменил ее «двумя тысячами».

330

Был Этцель не из робких… – Эти слова противоречат поведению Этцеля как в предыдущих сценах, так и в дальнейшем. Хотя Хаген его раззадоривает, намекая на то, что Этцель не возглавляет своей дружины, дальше воинственных жестов гуннский король не идёт, – он даёт себя «насильно остановить» (строфа 2022). Ср. с этим поведение хотя бы Иринга (строфа 2034 след.).

331

Хлеб государя даром вся их орава ест. – Дружинники у германцев считались сотрапезниками вождя.

332

Слыть за лгуна и труса я вовсе не охоч. – Речи Фолькера и Хагена раззадоривают противников, обвиняя их в трусости; это самое большое оскорбление для германского воина. Обмен подобными раззадоривающими речами перед схваткой – частое явление в средневековом германском эпосе.

333

Он голоса их слышал… – Иринг был повергнут наземь в полном вооружении, и шлем не давал ему возможности видеть что-либо помимо находящегося прямо перед ним; вертя же головой, он выдал бы себя. Поэтому он мог полагаться только на свой слух.

334

Дары от королевы вам принимать не след. // За золото Кримхильда на смерть отправит вас. – Получение даров влекло за собой обязательство по отношению к дарителю. Однако датчане тут же бросаются в бой – не ради королевских наград, а охваченные жаждой мести за убитого Иринга.

335

Да не попустит Бог, // Чтоб нашего вассала мы, отдали в залог. – Сеньор и его вассал были связаны узами взаимной преданности, скрепленной клятвами. Воспевание дружинной верности – одна из центральных тем германской героической поэзии.

336

Велю поджечь строенье я с четырёх концов… – Сожжение противника в доме – распространённая практика у германцев, засвидетельствованная исландскими сагами. Но в сагах, реалистически рисующих подобные случаи, люди, осаждённые в горящем доме, погибают, – автор же «Песни о нибелунгах» оставляет в живых часть бургундов и после пожара, очевидно, для того, чтобы не закончить эпопею их массовой гибелью и добавить ещё несколько впечатляющих картин героической смерти каждого из основных персонажей в отдельности. В «Саге о Тидреке» дом поджигает Хаген, для того чтобы при огне можно было продолжать бой. Хойслер отмечает, что пожар в зале играет в эпопее роль «чёткой цезуры», после которой происходят «разрыв мира и дружбы между близкими и друзьями» и роковые битвы между ними.

337

Ты на людях чернишь меня, подлец… – Гнев Рюдегера вызван прежде всего тем, что его подозревают в трусости в присутствии двора, т. е. перед лицом короля, – отсюда его немедленная и столь бурная реакция, не свойственная, казалось бы, куртуазному человеку, каким был маркграф Бехларенский (см. строфу 2142).

338

Коль скоро я бургундам служил проводником, // Не подобает, чтоб меня сочли они врагом. – Рюдегер имеет перед бургундами моральные обязательства, препятствующие ему выполнить обязательства вассала по отношению к господину, и этот конфликт, подробно изображаемый далее, ставит Рюдегера перед неразрешимой дилеммой. Рюдегер – воплощение рыцарской чести и верности, а сохранить верность обеим враждующим сторонам, между которыми он оказался, и соблюсти свою честь он не в состоянии. Выходом из этой трагической коллизии может быть только его смерть.

339

Уж лучше я в изгнание с сумой уйду отсель. – Вассал мог расторгнуть отношения, связывающие его с господином, и Рюдегер готов прибегнуть к такому выходу, но прежде он обязан выполнить все обязательства, лежавшие на нём, и Этцель требует от него именно этого.

340

В Бехларене бургундов, мне довелось принять, // Хлеб-соль водил я с ними, дарил подарки им. – Для понимания основных факторов, определявших поведение рыцаря, показательно, что Рюдегер в первую очередь говорит не о своём чувстве дружбы, а о поступках, которые связали его с бургундами взаимными обязательствами верности, – об оказанном им гостеприимстве и о розданных им подарках. Лишь после этого он упоминает связавшую их дружбу и помолвку его дочери с Гизельхером (строфа 2160 след.).

341

А я твоих домашних вовеки не покину, // Хоть и уверен, что в бою не ждёт тебя кончина. – Имеются в виду не одни домашние, но и вассалы Рюдегера, остающиеся после его гибели без покровительства. Этцель выражает надежду, что его королевская удача поможет Рюдегеру, поскольку тот будет сражаться на его стороне.

342

Долгу я верность соблюду… – Рюдегер решает выполнить свой первейший долг – долг верности сеньору, но губит свою душу (ср. строфу 2150).

343

Мы все до самой смерти служить вам были б рады // За щедрые подарки, что вы нам поднесли… – Имеются в виду не только самые подарки, но и то, что они символизировали, – те отношения, которые были установлены между Рюдегером и одаренными им бургундами.

344

…ваш подарок – добрый меч… – См. строфу 1696.

345

Возьми мой щит… – Будучи вассалом Кримхильды и дав ей обещание бороться на её стороне, Рюдегер – образцовый рыцарь – не способен отречься от своей госпожи. Его минутное колебание перед передачей щита Хагену объясняется тем, что он таким образом помогает своему врагу. Самый же этот жест символизирует его героическую позицию перед лицом судьбы. См. реакцию присутствующих – строфа 2197 след.

346

С маркграфом рядом рухнул его недавний враг… – Рюдегер умер славной смертью: от руки короля, который и сам был им сражён (ср. строфу 2302).

347

Стенаньями и плачем был оглашён дворец. – Слёзы и горестные вопли входили в обязательный ритуал при смерти и погребении героя.

348

Немало добрый Рюдегер нам оказал услуг. – Согласно сказанию о Дитрихе, Рюдегер выступал посредником между ним и Этцелем.

349

Мы, бернцы, здесь чужие, и он чужим был тоже. – Горе бернцев усугубляется тем, что Рюдегер пал не на родине. Во всем этом отрывке неоднократно повторяется слово ellende – «гость», «изгнанник», «странник». В державе Этцеля «чужаками» чувствовали себя и бернцы, и бехларенцы, и бургунды.

350

Кому их малодушье нарушить не даёт… – Намёк на трусость автоматически вызывает самую бурную реакцию. Так незначительная поначалу словесная перепалка, вызванная несдержанностью юного Вольфхарта, ведёт к роковому столкновению бернцев с бургундами.

351

А все же старый дядя его опередил… – Хотя Хильдебранд был против ссоры с бургундами, в тот момент, когда он убедился в неизбежности боя, он становится во главе дружины.

352

Изведал, сколь искусен бургунд в науке ратной. – Здесь опять, как не раз в «Песни о нибелунгах», владение Фолькера мечом приравнивается к владению смычком.

353

И победил меня король, а не простой боец. – Смерть от руки короля считалась почётной.

354

Из всех, кто там сражался, лишь двое были целы… – Подготавливая заключительную сцену эпопеи, поэт оставляет в живых из бургундов лишь Гунтера и Хагена; Дитрих и Этцель не участвовали в бою, Хильдебранду одному удаётся спастись из всех бернцев.

355

…этот чёрт из Тронье… – Невероятная мощь Хагена заставляет Хильдебранда думать, что его противник защищён дьяволом.

356

А вы меня лишаете всех радостей моих. – Дружина для вождя – утешение, отрада, равно как и он для неё.

357

Коль ты с вассалом вместе согласен сдаться мне… – Дитрих столь великодушен, что отказывается от мести за причинённый ему ущерб. Взяв Гунтера и Хагена заложниками, он избавил бы их от мести Кримхильды.

358

И долг ваш, Гунтер с Хагеном, вознаградить меня. – Дитрих считает, что, сдавшись ему, бургунды не проявили бы трусость, но воздали бы ему должное.

359

…куда почётней сдаться, // Чем с перепугу в бегство без памяти кидаться… – Хаген опять, как не раз прежде, провоцирует противника на бой, обвиняя его в трусости.

360

А кто под Васкенштайном… – аллюзия на поэму «Вальтарий»: Хаген отказывается сражаться на стороне короля Гунтера против своего друга Вальтера и, усевшись на щит, демонстрирует тем самым собственное миролюбие. См. прим. к строфе 1756. Васкенштайн находился в Вогезском лесу.