«Ты не ошибся, Гунтер. Сбылась твоя мечта:

Перед тобой Брюнхильда, перед тобою та,

В кого ты понаслышке уже давно влюблён».

Красою девы царственной король был ослеплён.

Она уйти велела прислужницам своим:

Невместно на приезжих глядеть из окон им.

Исполнили послушно они приказ её,

Но лишь затем, чтоб тут же вновь приняться за своё.

Принарядившись наспех, они опять тайком

Приникли к узким окнам в надежде хоть глазком

(От века любопытством страдает женский пол!)

Взглянуть на тех, кого Господь в их дальний край привёл.

Сошли четыре гостя на берег с корабля.

По сходням королевич свёл лошадь короля,[78]

И Гунтер словно вырос – так был он горд и рад,

Что взоры женские за ним в подобный миг следят.

Надёжно нидерландец держал его коня, —

А был тот конь могучий и резв, и полн огня, —

Покуда Гунтер в стремя ногою не ступил,

Но все услуги Зигфрида король потом забыл.

Хоть быть слугой впервые пришлось в тот день ему

И не держал с рожденья он стремя никому,

Проделал это Зигфрид, не устыдившись дам,

И своего коня затем на сушу вывел сам.

У короля бургундов и Зигфрида бела,

Как первый снег, одежда[79] и масть коней была.

У каждого на локте сверкал блестящий щит.

Собой являли витязи великолепный вид.

К Брюнхильде в замок мчалась четвёрка смельчаков,

И скакуны их были достойны седоков:

Поперсия и сёдла сплошь в дорогих камнях,

Бубенчики из золота на узких поводах.

Отточенные копья вздымали удальцы.

До самых шпор свисали у них мечей концы,

А меч был остр и тяжек у каждого бойца,

И всё это заметила Брюнхильда из дворца.

За нидерландцем Данкварт и смелый Хаген мчались.

Красой и шириною щиты их отличались,

И был крыла воронья чернее их наряд,

О чём сказанья древние поныне говорят.

Унизанная густо индийскими камнями,

Одежда их сверкала в лучах зари огнями.

Вот так, оставив судно у побережных скал,

Сын Зигмунда с бургундами до замка доскакал.

Насчитывалось башен там восемьдесят шесть,

Да три больших палаты, да зал, который весь

Был мрамором отделан зелёным, как трава.

В том дивном зале двор и ждал гостей в день сватовства.

Ворота распахнулись, и замок отворён,

И люди королевы бегут со всех сторон,

Дабы достойно встретить гостей, прибывших к ней.

Снимают слуги с них щиты, уводят их коней.

Постельничий им молвил: «Клинки и шишаки

Мне на храненье сдайте». – «Нам это не с руки, —

Вскричал владелец Тронье. – Носить хочу свой меч я».

Но королевич Хагена унял разумной речью:

«При входе в этот замок сдают оружье гости.

Таков обычай здешний, а потому без злости

Смолчать и покориться разумней будет вам».

Был Хаген раздосадован, но внял его словам.

Вином их угостили, и был им отдых дан.

Тем временем немало бойцов-островитян

Уже стекалось к замку в одеждах дорогих,

Но пышностью затмить гостей не мог никто из них.

Извещена Брюнхильда была людьми своими,

Что к ней приплыли гости, чьё неизвестно имя,

Хотя весь облик – царствен, наряд – ему под стать,

И слугам стала госпожа вопросы задавать.

Сказала королева: «Вы разузнать должны,

Что здесь за незнакомцы и из какой страны,

И как их именуют, и для чего сюда

Явились эти витязи, чья поступь так горда».

Один исландец молвил: «Признаться должен честно,

Что эти чужеземцы мне тоже неизвестны,

Хотя один уж очень на Зигфрида похож,

И я принять их ласково советовал бы всё ж

Второй из них столь важен в спокойствии своём,

Что знатную особу узнать нетрудно в нём.[80]

Такой боец, бесспорно, был королём рождён.

Смотрите, как величествен, как неприступен он!

Хоть третий из приезжих запальчив и гневлив,

Он, как и остальные, поистине красив.

Но этот воин злобой, сдаётся мне, объят —

Недаром мечет он вокруг такой свирепый взгляд.

И самый младший тоже весьма хорош собой.

На вид куда скромнее он девушки любой.

Вот и сейчас стоит он, потупив чинно взор,

Но худо будет тем, кто с ним дерзнут затеять спор.

Хотя учтив, приветлив и весел он всегда,

Но многих дам поплакать заставит без труда,

Коль честь его затронуть решатся их друзья —

Таких, как он, воителей не часто видел я».

Сказала королева: «Подайте платье мне.

Коль очутился Зигфрид затем в моей стране,

Что возымел надежду вступить со мною в брак,

Он головой поплатится за свой безумный шаг».

Красавица Брюнхильда оделась побыстрей

И вышла к чужеземцам со свитою своей

Из ста иль даже больше одетых пышно дам,

Сгоравших от желания скорей предстать гостям.

По сторонам Брюнхильды, с мечами наголо,

Пятьсот иль даже больше бойцов исландских шло —

Успел с досадой Гунтер число их подсчитать,

Когда пред королевою пришлось приезжим встать.

Теперь я, правды ради, поведаю сполна,

Что, Зигфрида увидев, промолвила она:

«Приветствую вас, Зигфрид, в моём родном краю.

Зачем пожаловали вы в Исландию мою?»

«Передо мною первым такую речь держа,

Ко мне не по заслугам добры вы, госпожа.

Мой господин – пред вами,[81] и вам при нём не след

К его вассалу скромному свой обращать привет.

Он уроженец Рейна, но бросил край родной,

Чтоб за морем Брюнхильду назвать своей женой.

В намерении этом он непоколебим.

Подумайте, разумно ли вам состязаться с ним.

Он Гунтером зовётся, король могучий он.

Одной любовью только сюда он приведён.

Что мне ещё добавить? Я здесь лишь потому,

Что в путь угодно было взять меня с собой ему».

Она в ответ: «Коль скоро ты лишь простой вассал[82]

То господин твой вправду моей любви взалкал,

В трёх состязаньях должен он победить меня,

А проиграет – вас казнят до истеченья дня».

Владелец Тронье молвил: «Нам, госпожа, ответьте,

В чём будут заключаться три состязанья эти.

Ужель они и вправду столь трудны могут быть,

Что мой король откажется от мысли вас добыть?»

«Он бросить должен камень, догнать его прыжком,

Затмить меня в уменье цель поражать копьём.

С решеньем не спешите, – добавила она, —

Не то вас ждёт бесчестие[83] и смерть вам суждена».

Отвёл отважный Зигфрид в сторонку короля,

Его не падать духом вполголоса моля:

«Спокойствие храните и будьте посмелей.

Ручаюсь вам, что хитростью возьму я верх над ней».

Сказал державный Гунтер: «На всё пойти я рад.

Пусть будут состязанья труднее во сто крат,

Без колебаний жизнью я, госпожа, рискну,

Коль этою ценой могу в вас обрести жену».

Увидев, что на гостя ей страху не нагнать,

Брюнхильда состязанье решила начинать

И свите приказала: пусть та ей поспешит

Дать панцирь раззолоченный и добрый звонкий щит.

Под панцирь королевой надет подлатник был.

Ничей клинок ни разу его не прорубил.

Пошли на тот подлатник ливийские шелка,

И золотом расшила их искусная рука.

Смутила гордость девы гостей отважных дух.

Был Хаген нем и мрачен, взор Данкварта потух.

Что станет с государем? Как Гунтера спасти?

«Домой, – так оба думали, – нам нет уже пути».

Меж тем на берег Зигфрид отправился тайком.

Там их корабль качался, колеблем ветерком.

Плащ-невидимку витязь из тайника достал,

Надел его и в тот же миг незрим для глаза стал.

Вернувшись спешно в замок, увидел удалец,

Что всё для состязанья готово наконец,

Через толпу прокрался и подошёл к друзьям,

По-прежнему невидимый тем, кто собрался там.

Был круг для игр очерчен, а за его чертою

Семьсот исландцев встали железною стеною.

Звенели их доспехи, оружие блестело.

За состязаньем наблюдать им госпожа велела.

Вступила в круг Брюнхильда, но вооружена

Была скорей для боя, чем для игры она.

Сияло золотое, блестящее шитьё

На пышном платье шёлковом, надетом на неё.

Несли за нею следом оруженосцы щит,

Что золотом червонным искусно был обит

И прочными стальными застёжками снабжён.

Брюнхильде в состязаниях служил прикрытьем он.

Расшит ремень подщитный каменьем был у ней.

Травы каменье это казалось зеленей

И пламенело ярче, чем золото щита.

Да, лишь героем быть могла Брюнхильда добыта!

Хоть щит её широкий из золота и стали

Четыре сильных мужа с натугой поднимали

И был он посредине в три пяди толщиной,

Справлялась с ним играючи она рукой одной.

Когда увидел Хаген, как этот щит тяжёл,

Лихой боец из Тронье в изрядный гнев пришёл

И Гунтеру промолвил: «Погибнуть мы должны.

Вы в дьяволицу сущую, король мой, влюблены».

Я про одежду девы ещё не кончил речь.

Поверх брони спускалась у ней рубаха с плеч

Из ткани, что красою всем женщинам мила, —

Из ацагоукских[84] шелков рубаха та была.[85]

Затем велела дева копьё себе подать.

Она его умела без промаха кидать.

Огромно было древко тяжёлого копья

И остры наконечника калёные края.

На то копьё железа истратили немало —

Четыре с половиной четверика металла.

Три воина Брюнхильды несли его с трудом,

И горько пожалел король о сватовстве своём.

Державный Гунтер думал: «Да что же здесь творится?

Сам чёрт живым не выйдет из рук такой девицы,

И окажись я чудом в Бургундии моей,

Поостерёгся б докучать я вновь любовью ей».

Сказал отважный Данкварт, брат Хагена меньшой:

«В том, что сюда приехал, я каюсь всей душой.

Мы – витязи лихие; тем горше будет стыд,

Коль обезглавить женщина таких бойцов велит.

Нет, плыть на этот остров нам было ни к чему.

Вот если б брат мой Хаген и я, под стать ему,

Мечи свои не сдали на сохраненье здесь,

С людей Брюнхильды сразу бы слетела вся их спесь.

Но если б даже дали исландцы нам уйти,

А я сто раз им честью поклялся мир блюсти,

Всё ж до того, как пал бы мой господин в бою,

Пришлось бы гордой девушке утратить жизнь свою».

Ответил Хаген брату: «И в плен не взяли б нас,

И плыли б мы спокойно на родину сейчас,

Когда бы нам вернули доспехи и клинки.

Тогда б уж было чваниться Брюнхильде не с руки».

Услышала Брюнхильда двух братьев разговор

И молвила с усмешкой, взглянув на них в упор:

«Коль впрямь они так смелы и нравом горячи,

Пусть им доспехи отдадут и возвратят мечи».

Дала приказ Брюнхильда – и вот мечи несут.

От радости зарделся отважный Данкварт тут.

«Пусть начинают игры! – воскликнул громко он. —

Пока при нас оружие, король не побеждён».

Безмерной силой дева была наделена.

Внести метальный камень велела в круг она,

А этот тяжкий камень размером был таков,

Что подняли его с трудом двенадцать смельчаков.

Вслед за копьём метала она его всегда.

Почуяли бургунды, что им грозит беда.

«Вот горе! – молвил Хаген. – Король влюбился зря:

В мужья ей нужно дьявола, а не богатыря».

Проворно засучила Брюнхильда рукава

И щит на левый локоть повесила сперва,

Затем рукою белой схватилась за копьё.

Испуг король почувствовал, увидев прыть её.

Бой начался, и Гунтер простился б с головою,

Когда бы друга Зигфрид не подменил собою.

Он за плечо бургунда украдкой тронул вдруг

И этим пуще прежнего привёл его в испуг.

«Да кто ж это коснулся оплечья моего?» —

Подумал муж отважный, не видя никого.

И тут услышал шёпот: «Мой друг, воспрянь душой!

Я – Зигфрид, и с Брюнхильдою мы выиграем бой.

На локоть незаметно повесь мне щит свой прочный

И повторяй за мною мои движенья точно.

Ты только притворяйся – всё сделаю я сам».

Король, душою вновь воспряв, внимал его словам.

«Коль никому не скажешь ты о моём обмане,

Ты избежишь бесчестья, которому заране

Обречь тебя сегодня воительница мнит.

Смотри, какой уверенный у королевы вид!»

Тут дева-богатырша копьё метнула в цель.

Столь страшного удара в сражениях досель

Могучий сын Зиглинды не отбивал щитом.

Из стали искры брызнули и вверх взвились столбом.

Конец копья калёный сквозь щит прошёл, звеня,

И грянул в прочный панцирь, исторгнув сноп огня.

Толчок поверг бы наземь воителей лихих,

Но спас от верной гибели плащ-невидимка их.

Кровь хлынула струёю из Зигфридова рта.

Отпрыгнул нидерландец и вырвал из щита

Застрявшее в навершье Брюнхильдино копьё,

Чтоб отплатить противнице оружием её.

Но жалость к королеве вдруг овладела им,

И он копьё направил вперёд концом тупым,

С такою силой древко в исландку он метнул,

Что издала её броня протяжный звонкий гул.

Столбом взметнулись искры, сверкнула сталь, как жар,

И ощутила дева чудовищный удар.

На землю им Брюнхильду сын Зигмунда свалил:

У Гунтера для этого недоставало сил.

Вскричала королева, вскочив с земли сырой:

«Спасибо, Гунтер знатный, вам за удар лихой!»

Она ведь полагала, что с нею бьётся он.

Нет, ей другим, кто посильней, удар был нанесён.

Затем огромный камень, лежавший рядом с ней,

Взметнула богатырша над головой своей

И вдаль его швырнула, придя в великий гнев,

И прыгнула вослед ему, кольчугой зазвенев.

В двенадцати саженях упал он на песок,

Но королеву дальше уже унёс прыжок.

Тогда за камень Гунтер схватился для того,

Чтоб все подумали, что сам он и метнул его.

Был витязь нидерландский высок, силён и смел.

Он бросить камень дальше, чем девушка, сумел

И обогнал в полёте его одним прыжком,

Хотя и прыгал не один, а вместе с королём.

Когда же пал на землю тот камень необхватный,

То близ него, как прежде, стоял лишь Гунтер знатный.

Отважный нидерландец его вторично спас.

От гнева лик красавицы зардел в последний раз.

Решив, что перепрыгнул король почти весь круг,

Брюнхильда объявила толпе вельмож и слуг:

«Ко мне, мои вассалы, ко мне, моя родня!

Вы – подданные Гунтера с сегодняшнего дня».

С себя доспехи сняли и дева и жених.

Пред Гунтером Бургундским, владыкой новым их,

Пришлось склонить колени исландским удальцам:

Все думали, что выиграл он состязанье сам.

Он поклонился деве, как витязю к лицу,

И протянула руку Брюнхильда удальцу,

Ему передавая свою страну и трон,

Чем даже Хаген доблестный был умиротворён.

Бургундов попросила Брюнхильда наконец

Пожаловать немедля с ней вместе во дворец.

Теперь приём радушный нашёл там каждый гость,

Что по душе и Данкварту и Хагену пришлось.

Меж тем отважный Зигфрид опять сумел схитрить,

Успев в надёжном месте плащ-невидимку скрыть,

Затем вернулся в замок, вошёл в приёмный зал

И там, при дамах, Гунтеру такую речь сказал:

«Король, что ж не спешите вы игры начинать?

Мне, вашему вассалу, не терпится узнать,

Что ждёт – венец иль плаха владыку моего?»

И все подумали, что он не видел ничего.

Спросила королева: «А по какой причине

Вы, Зигфрид, пропустили те игры, в коих ныне

Ваш господин победу стяжал своей рукой?»

И Хаген из Бургундии ей дал ответ такой:

«Нас так смутил сначала суровый ваш приём,

Что в час, когда тягались вы с рейнским королём,

Ушёл на берег Зигфрид и наш корабль стерёг.

Вот почему он, госпожа, на играх быть не мог».

Отважный Зигфрид молвил: «Признаюсь откровенно,

Я рад, что смелый витязь сломил ваш прав надменный,

Что и на вас управа нашлась среди мужчин

И увезёт вас, госпожа, на Рейн мой властелин».

Красавица сказала: «Не торопитесь так.

С вассалами обдумать должна я этот шаг.

Родимый край не раньше смогу покинуть я,

Чем мне на то согласие дадут мои друзья».

Брюнхильда разослала по острову гонцов,

Чтоб те мужей созвали со всех его концов.

Пускай её вассалы к ней в Изенштейн спешат —

В дар каждому из них она даст дорогой наряд.

К Брюнхильдиному замку со всей её земли

Дружины королевы и днём и ночью шли.

«Беда! – воскликнул Хаген. – Пока мы медлим тут,

Сюда мужи исландские с оружием идут.

А вдруг, собрав вассалов со всей земли своей, —

Ведь мы отнюдь не знаем, что на уме у ней, —

На нас она внезапно возьмёт да нападёт?

Ох, всем нам эта девушка наделает хлопот!»

Сказал могучий Зигфрид: «Я и на этот раз

Предотвращу опасность, что вам грозит сейчас,

И приведу на помощь таких бойцов сюда,[86]

Каких ещё никто из вас не видел никогда.

Меня вы не ищите – уеду я тайком.

Пусть сохранит Создатель вам жизнь в краю чужом,

Пока не подоспеют, за Зигфридом вослед,

К вам десять сотен воинов, которым равных нет».

Державный Гунтер молвил: «Не медлите в пути

И постарайтесь быстро подмогу привести».

Ответил Зигфрид: «Скоро вернусь я с удальцами,

А вы Брюнхильде скажете, куда я послан вами».[87]