- Открой!
      Малахай направился в прихожую.
      - Ты не можешь понять, Боря, что я не мог выехать в Израиль по самой простой причине, - пытался растолковать свои взгляды дед. - Это здесь я - еврей, там я всегда был бы русским. Улавливаешь?.. Да, русские, в том числе и твой папаша, очень своеобразный народ, который почему-то вознамерился вымирать... Но это мой народ, Борис, это мои земляки, которых я люблю и уважаю. Мне, скажу тебе, стыдно за тех евреев, которые занимаются здесь только одним - бессовестно грабят и обирают Россию, русских, других россиян. И я хочу, чтобы простым русским людям, людям других национальностей, которые спасли меня, когда я умирал от голода во время войны, жилось лучше, потому что они этого заслуживают... Впрочем, я думаю, ты этого никогда не поймешь. А потому я тебе приведу другой довод, с которым ты согласишься и который тебя проймет. В Израиле всеобщая воинская обязанность, которая касается, кстати, и женщин. И там от службы уклониться невозможно, это у нас от армии можно "откосить". И пришлось бы тебе служить со своим брюхом и ленью где-нибудь в оккупированных районах...
      В комнату вошел милиционер. Он мельком взглянул на экран, на котором замерло изображение старика Штихельмахера, остановленное Борисом. При жизни он Арона Абрамовича не знал, а потому никак не отреагировал на изображение.
      - Ну и что тут у тебя произошло? - устало спросил он у Бориса.- Можно присесть? - спросил он и, не дожидаясь ответа, отодвинул от стола стул и опустился на него.
      Заметив стоявшие на полу возле дивана винные бутылки и стаканы, выразительно посмотрел на каждого из друзей, осуждающе покачал головой. Однако ничего говорить не стал.
      - Да-да, конечно, - Борис, старательно делая вид, что не заметил этого взгляда, тоже уселся, наискосок от него, чтобы видеть гостей и телевизор, на диван.
      Малахай примостился в самом углу, в кресле.
      - Рассказывай!
      А что тут было рассказывать?
      - Я очень боюсь, - в который уже раз повторил Борис. - Пожалуйста, побудьте здесь, пока ко мне тут приедут...
      Захаров смотрел на него тяжело, оценивающе. С одной стороны, у него и так дел невпроворот... А с другой, нечасто в милицию звонит такой вот инфантильный избалованный жизнью юноша-переросток и просит побыть у него дома, потому что кто-то должен приехать... Да и "рекомендация" начальства...
      - Ладно, побуду, - принял решение милиционер. - Только не очень долго. И при условии, что ты мне все расскажешь.
      - Хорошо-хорошо, конечно, - согласился Борис. И попросил: - Только можно я чуть-чуть досмотрю? Это мой дедушка, который умер, я у него кассету нашел, где он ко мне обращается...
      Милиционер взглянул на экран уже иначе, с большим интересом.
      - Смотри, - разрешил он.
      Борис нажал кнопку и дед опять ожил.
      - А потому, внучок, мой тебе завет. Люби Россию. Но не забывай, что ты еврей! Прощай!
      Захаров хмыкнул:
      - Хорошо сказано. Классическая формула евреев, проживающих за пределами Израиля... Ну так что же у тебя случилось?
      Больше они не смотрели на экран, где покойный Штихельмахер сыпал техническими терминами, какими-то формулами, показывал некую сложную схему, рассказывал, где находится опытный экземпляр прибора, каким паролем и в каком компьютерном "портфеле" можно вскрыть информацию об изобретении... В конце концов, в этом потом смогут куда лучше разобраться специалисты.
      МОСКВА, ОРЕХОВЫЙ БУЛЬВАР
      - Стоп!
      Сидевший рядом с водителем человек произнес команду совсем негромко. Но этого оказалось достаточно. Машина, прижавшись к бордюру, замерла.
      - Что случилось? - только после этого настороженно спросил Кермач.
      - Менты...
      - Где?
      - Вон, на стоянке.
      На площадке для автотранспорта и в самом деле стоял старенький побитый "уазик" "ментовской" раскраски с решеточкой на задних окнах, возле которого откровенно скучали два милиционера.
      - Может, случайность? - предположил сидевший сзади Джонни.
      - Может, - не стал спорить старший. - А ты в это веришь?
      Джонни пожал плечами. В конце концов думать, верить и принимать решения - не его дело. Его дело заключается в другом.
      Между тем старший достал из кармана "моторолу", быстро настучал номер.
      - Это я, - сказал он, никак не обращаясь к собеседнику. - Тут уже наши серые друзья, - иносказательно намекнул он.
      - Ну что за невезуха! - отозвался Аргун. - Ну что ж, значит, не судьба! - принял он решение. - Значит, так! Кассеты больше быть не должно. Щенка, желательно, тоже. Его суки-мамаши непременно - она меня видела... После этого всем ложиться на дно. И ждать моего возвращения!
      Знал бы Аргун, как обрадовали эти слова его собеседника!.. Когда в течение нескольких дней гибнет так много людей, в том числе и твоих приятелей, больше всего хочется на время исчезнуть, раствориться среди остального народа, стать таким же, как все... Правда, денег у него куда больше, чем у среднестатистического быдла... А потому старший машины и сам был готов "залечь на дно" и временно распустить своих людей - и все это ради того, чтобы через какое-то время, когда все страсти-мордасти улягутся, по первому же сигналу собрать свою команду и опять начать "мочить" каждого, на кого укажет палец платящего.
      - Принято! Счастливо... - он чуть было не произнес в эфир кличку, но вовремя удержался. - До встречи.
      - Не переживай, мы расстаемся ненадолго... - было слышно, что Аргун усмехнулся. - Только все сделай как надо... Осечки быть не должно...
      - Не пальцем деланы, - хмыкнул старший. - Все будет тип-топ.
      Он отключился, повернулся к сидевшему за спиной Джонни.
      - Тебе задание. Ты должен... В общем, делай что хочешь, но в квартире сдохшего жида не должно остаться ничего целого и живого. Жиденыш сам позвонил и сообщил, что кассета у него, что он ждет нас дома... Это за тобой.
      - Принято, - кивнул Джонни. - Без проблем... А потом?
      - Потом - суп с котом... Потом, Джонни, падай на дно, живи с какой-нибудь кралей, пока не понадобишься. Сигнал о сборе - сам знаешь какой: объявление в газете о том, что продаются саженцы эвкалипта...
      В свое время главари группировки долго думали, каким объявлением давать сигнал о сборе боевиков. Нужно было, чтобы оно оказалось понятным для своих и в то же время, чтобы никакому идиоту и в самом деле не взбрело в голову звонить и обращаться за консультацией. Вот и остановились на эвкалиптах - вряд ли даже самому завзятому дачнику захочется приобрести саженцы столь экзотичного растения, которое растет только в тропиках и достигает в высоту ста метров.
      - Принято, - повторил киллер.
      Он не заикнулся о деньгах. Он был не просто наемный убийца - он играл в команде и потому подчинялся правилам команды. Джонни знал, что даже если сейчас не прозвучало ни слова о плате за работу, которую ему предстоит выполнить, в конечном счете он внакладе не останется. Ну а отдохнуть - это надо бы. Слишком много работы было за эти несколько дней.
      Любопытно, из-за чего весь этот шум? И что это за кассета? И что за таинственная девчонка, из-за которой так глупо погиб Боксер? Шума-то и в самом деле было более чем достаточно... Неужели все это было так необходимо до такой степени раздразнить ментуру? Наверное, стоило, раз уж такое произошло...
      - Тут рядом Царицыно, там народу много, так что растворишься... - начал инструктировать старший.
      - Не выступай, - благодушно прервал его Джонни. - Я этот район хорошо знаю.
      - Ну и отлично. Давай, вперед, извини, что оставляем тебя одного - нам еще к одной подруге нужно заглянуть.
      Джонни ничего не ответил. Он понял, о чем идет речь, поэтому промолчал. Он считал, что мужчина, тем более вооруженный, не должен воевать с женщинами. Это низко. А потому был доволен, что к дочке старого еврея ему ехать не нужно.
      Киллер выбрался из машины, открыл багажник, достал свою спортивную сумку. Теперь можно приступать.
      - Счастливо! - выглянув из открытого окошка, бросил ему старший.
      - Бывай, до встречи!
      Машина сорвалась с места и исчезла за поворотом.
      Джонни подхватил сумку, отошел немного в сторону от тротуара. Здесь покато стекала вниз обширная лужайка, поросшая редкими деревцами. Любой среднестатистический киллер, сделав свое дело, должен был бы сбежать по ней вниз и попытаться затеряться в просторном лесопарке, обрамляющем изумительной красоты пруды и дворцовый ансамбль, который начала строить, да так и не закончила великая Екатерина. Или же рвануть вдоль бульвара по направлению к входу на станцию метро "Орехово"... Но то среднестатистический. Джонни понимал, что после того, что он сейчас здесь сделает, будут подняты по тревоге отделения милиции всей округи. И прочесывать станут именно лесопарк, и перекроют в первую очередь именно станции метро "Орехово", "Домодедовскую" и "Царицыно", а также платформу "Царицыно", хотя до последних отсюда далековато...
      Потому Джонни, по старой своей привычке, выработанной большим опытом, решил поступить нелогично - так, чтобы ни у кого не возникло ни грана сомнения в его непричастности, даже если остановят. Правда, ему помогала сама судьба. Дело в том, что здесь совсем рядом проживала его давняя симпатия, Верушка-лапушка, которую он нежно называл "царицынкой" или, по ее знаку Зодиака, "близняшкой". У нее-то он и рассчитывал укрыться, переждать, пока менты будут давать шороху.
      ...Джонни натянул перчатки - не из опасения оставить "пальчики", а потому, что в жаркое время в них стрелять удобнее, в потной ладони оружие скользит; привычно, неторопливо раскрыл сумку, осмотрел ее содержимое, разложил все удобнее, чтобы не возникло заминок во время работы. Не вынимая гранатометов, взвел, изготовил их к стрельбе. Снял с самодельного ликвидатора предохранитель. Вытащил из кармашка легкое перышко, подбросил вверх, определяя направление и силу ветра. По его полету прикинул поправку на легкий ветерок. Глубоко вздохнул, несколько раз согнул, разминая, пальцы правой руки...
      Слов нет, было бы лучше попытаться все сделать тихо, "бэз шума и пыли", как говорил покойный Папанов. Да только если допустить, что милиция тут оказалась не случайно, в квартире может оказаться засада. И тогда попадешь прямо в руки ментам. Лучше не рисковать!.. Сюда бы огнемет "Шмель" - от одного выстрела во всей квартире не осталось бы ничего целого и никого живого! Да только великоват он, его просто так в сумке не потаскаешь...
      Пора!
      Киллер быстро, но без суеты, отточенным выверенным движением достал из сумки первый гранатомет, вскинул его на плечо, мгновенно поймал в прицел нужное окно, взял небольшое упреждение и нажал спуск. Грохнул выстрел... Даже не взглянув в сторону вырвавшейся из зеленой трубы гранаты, Джонни бросил использованный ствол в сумку и выхватил из нее вторую трубу. Он сделал это настолько быстро, что грохот взрыва донесся до него едва ли не позже того, как он выпустил вторую гранату - теперь по стоявшему на автомобильной площадке "уазику". Столь же стремительно схватил третий гранатомет и опять пальнул по дому - по окну, из которого уже клубами выливался поток дыма и пыли.
      Потом Джонни уронил в сумку последний использованный ствол, вдавил до щелчка кнопку ликвидатора, бросил туда снятые перчатки, поспешно, но стараясь не привлекать излишнего внимания, вышел на тротуар, торопливо пересек улицу и нырнул во двор. Здесь он оглянулся. В том месте, где он оставил сумку, скручивался жгутом поток огня.
      Все! Теперь пусть ищут, пусть что-то доказывают. Разлившийся из ликвидатора полыхающий напалм надежно уничтожит малейшие следы киллера. Разве что кто-то его увидел. Ну да пусть ищут! В Москве одних приезжих-проезжих в сутки прокручивается до двух миллионов, не считая почти десять миллиончиков своих, коренных и лимитных.
      ...Борис только начал - сбивчиво и бестолково - рассказывать участковому о своих подозрениях. И тут, вышибив раму, в комнату ворвалась первая граната. Старший лейтенант Захаров погиб мгновенно, так и не успев понять за что - выстрел угодил в потолок прямо над его головой, и взрывная волна в одно мгновение смяла, растерзала его тело, в довершение на него рухнула тяжелая стеклянная люстра. Сидевший в углу Малахай дико взвыл - в него пришелся основной удар мелких, острых и горячих осколков, в мгновение ока нашпиговавших его вальяжно раскинувшийся в кресле торс. Самого Бориса металл пощадил, горячая волна лишь отшвырнула его к телевизору. Однако тут же взорвался кинескоп и навстречу катящемуся по полу телу ударило толстое колотое стекло. Комната мгновенно наполнилась удушливым дымом, сухой цементной пылью, запахом сгоревшей взрывчатки. Кое-где на обломках мебели начал заниматься огонь... Ничего не соображая, опрокидывая стоявшие на полу у дивана бутылки и стаканы, оглушенный Борис на карачках, по-собачьи, подлез, попытался втиснуться под крохотный журнальный столик, стоявший рядом с диваном. В этот момент в комнате грохнул еще один взрыв. По стенам, полу, потолку, по крышке столика дробно простучали осколки... Борис больше ничего не соображал. Он дико заорал, вскочил, отшвырнув в сторону столик, и прямо сквозь занимающийся пожар бросился к входной двери. Вслед ему неслись истошные крики раненого Малахая, которого все плотнее окружало пламя горящего паркета.
      ...- Так, понимаешь, подъезжаю это я, а у него из-под комбеза ручка, вроде как пистолетная, понимаешь, это торчит. Я, естесно, его за жабры: что, мол, и откуда... А он мне это смотрит и, понимаешь, так, не боится, вроде как честный, говорит: а ты, говорит, начальник, меня это защитишь, если, говорит, бандюки наедут? Я и думаю: бензоколонка за городом, время полчетвертого утра, трасса пустая, и в самом деле, это думаю... Так я ему говорю: а "крыша" твоя как же? А он мне это: а что, говорит, эта "крыша", пока они приедут или пока вы приедете, этот бандит-одиночка уже башли отымет, слиняет и тогда ищи-свищи...
      - Это точно.
      - Вот и я также рассудил. Как это ни говори, а бандюки и есть банднюки... Так я ему и говорю: ладно, говорю, я твою эту "пушку" не видел, только ты в следующий раз ее не выставляй наружу, как хрен в брачную ночь...
      - Ха-ха-ха!..
      - Вот... Только я это говорю у нас лимит на бензин... Он говорит: без базара, говорит, начальник, сейчас зальем... А я говорю: там еще канистры в "обезьяннике" стоят... А он мне: крутовато это будет, начальник...
      - Так ведь и правда...
      - А то я сам не понимаю... Ладно, говорю, за канистры заплачу... Только давай это так: ты мне канистры бесплатно девяносто шестым, мне домой, а за бак я это заплачу, только ты мне квитанцию дай, для отчета... На том и разошлись.
      Стоявшие возле машины милиционеры просто трепались ни о чем. Так нередко бывает, когда люди не знают, куда девать свободное время. А тут как раз такой случай. Вовка Захаров какого-то черта вдруг выпросил у начальника райотдела машину с подкреплением и рванул сюда. Сам он сейчас поднялся к кому-то наверх, а им двоим велел дожидаться его тут. Оно, понятно, на свежем воздухе приятственнее, чем в душной "дежурке", да только ведь все равно делать не хрена.
      Раздавшийся откуда-то сверху взрыв заставил их обоих обернуться. Из одного из окон здания, вытянувшегося вдоль бульвара, клубами валил дым.
      - Что это было?.. - только и успел проговорить один из них.
      Следующая граната угодила точно в "уазик". Взрыв разметал их обоих - и тут же на раненых хлынула волна горящего бензина, того самого, о котором рассказывал водитель.
      - Помогите!.. - по асфальту пытался ползти горящий комок не желающей умирать обреченной плоти.
      Да только кто ж ему мог помочь?
      ...В это время в своей квартире в трубку отчаянно орал пожилой седой мужчина:
      - Я его видел! Я его опознаю!.. Только быстрее, пока он не ушел...
      - Да о ком вы? - пыталась вклиниться в его крик дежурная по "02".
      - Вы что, еще не знаете? - опешил мужчина.
      - О чем?
      - На Ореховом бульваре только что стреляли из гранатомета... Быстрее приезжайте, пока он еще не скрылся.
      ...Однако было поздно. Джонни уже стоял у знакомой двери, стучал по филенке - дверной звонок у Веры давно не работал. "Глазок" затемнился, в лестничной полутьме женщина пыталась высмотреть, кто пришел. Потом дверь распахнулась.
      - Привет! - улыбнулся Джонни.
      Его встретили приветливая улыбка и урчание рыжего ухоженного котика.
      МОСКВА, УЛИЦА НАРОДНОГО ОПОЛЧЕНИЯ
      - Далеко еще?
      Кермач ехал неторопливо, готовый при необходимости перестроиться для поворота - как налево, так и направо. Он толком не знал, куда ехать, а старший никак не мог сориентироваться, лихорадочно елозил пальцем по схеме, пытаясь отыскать нужный переулок.
      - Сейчас, Кермач, сейчас...
      Справа проплыл бетонно-стеклянный куб Дома детского творчества, или как там нынче именуются бывшие дворцы пионеров?
      - Скоро проспект Жукова, - проинформировал водитель. - Нам дальше?..
      - Сейчас, погоди еще чуток...
      Наконец Кермачу это надоело. Он решительно подрулил к бордюру и остановился.
      - Давай адрес, Костян, я сам разберусь.
      Костян, один из тех двух псевдомилиционеров, которые вместе с Самураем захватывали "КамАЗ", неловко протянул водителю схему дорог, взятую в "бардачке" машины Кермача и вытащенную из кармана измятую бумажку. Тот едва взглянул на указанный адрес и тотчас громко хмыкнул.
      - Так мы почти на месте. Из тебя штурман...
      Он стронул машину с места, проехал еще немного вперед и решительно вывернул направо, в просвет между домов.
      - А как же адрес?.. - не понял Костян. - Это ж не та улица...
      - Ту, что надо, мы уже проехали, - пояснил Кермач. - Сейчас я остановлюсь вон там, у забора детского садика, возле трансформаторной будки. А ты пройдешь вон туда, к тому дому, а там уже сам сориентируешься.
      Он оказался прав, с уважением отметил про себя Костян.
      У водителей вообще память на улицы и маршруты просто феноменальная... Надо ж, указал почти в самую точку!
      На всякий случай еще раз сверившись с бумажкой, он направился к нужному подъезду. Квартира на первом этаже - это хорошо, меньше вероятности напороться на постороннего, который может его запомнить. Судя по всему, квартира - "хрущевка", одно-, максимум двухкомнатная. Это отлично, не придется рыскать по апартаментам.
      В общем, рядовая работа, выполним без проблем.
      Костян остановился перед "глазком", постарался сделать благожелательное лицо и вдавил кнопку звонка. Сквозь дверь решил не стрелять - вдруг баба дома не одна и на звонок подойдет не она.
      - Кто там? - послышался женский голос.
      Эх, быть бы уверенным, что это хозяйка...
      - Я деньги принес, за кассету, - неопределенно произнес Костян.
      На слова "я деньги принес" дверь откроет любой, в этом Костян был уверен.
      - Какие деньги?.. - было слышно, что с той стороны отпирают засов.
      Дверь приоткрылась. В образовавшемся проеме было видно женское лицо (возраст более или менее совпадает, отметил киллер), перечеркнутое натянувшейся дверной цепочкой (преграда не для профессионалов).
      - Добрый день. Вы мать Бориса? - уточнил на всякий случай Костян.
      - Да.
      - Вы мне и нужны, - спокойно сказал убийца.
      Он поднял пистолет с толстым глушителем на стволе, который до того держал, прикрывая газетой, в опущенной руке, приставил его ко лбу женщины и нажал на спусковой крючок. Следом тут же хлопнул еще один выстрел - цепочка разлетелась с негромким звоном.
      - Спасибо, - громко сказал киллер на случай, если кто-то из соседей слышал их диалог.
      Он открыл дверь беспрепятственно - пуля отшвырнула женщину в глубь коридора. Квартира оказалась однокомнатной, тесной.
      - Кто там? - послышался из кухни мужской голос.
      Ага, значит, тут и в самом деле еще кто-то есть...
      Костян, ничего не говоря, прикрыл за собой дверь, переступил через труп женщины, направился на голос. Полуголый молодой мужчина сидел за столиком, на котором стояла ополовиненная бутылка водки, две рюмки, стаканы, большая "колба" минеральной воды, немудреная закуска... В пепельнице дымились две сигареты, у одной фильтр был в губной помаде.
      - Вы кто? - мужчина изумленно уставился на киллера.
      Ага, сейчас прям тебе и отвечу!
      - Пить по утрам вредно! - наставительно проговорил тот.
      После чего вновь поднял оружие и снова выстрелил, так же аккуратно - в лоб. Грохот падающей с телом табуретки прозвучал громче, чем убийственный хлопок.
      Костян затянутой в перчатку рукой взял бутылку, налил себе полстакана водки и разом хлопнул его. Дерьмовая дешевка... Поморщился, занюхал хлебом. И направился к выходу.
      Убаюканный легкостью происшедшего, он перед выходом не выглянул в "глазок", просто распахнул дверь. И чуть не выронил пистолет...
      Hа пороге оказались два человека в милицейской форме. Целое мгновение они стояли втроем и изумленно смотрели друг на друга. Очнулись от шока они одновременно.
      Но у бандита пистолет был еще в руке, а у обоих милиционеров - в кобурах. Он воспользовался своим преимуществом в полной мере. Хлопнули два выстрела - пули отшвырнули обоих противников от двери. Костян перепрыгнул через оказавшееся на пути тело и одним скачком слетел вниз.
      - Стой! - неслось в спину.
      Ага, как же!
      Костян уже был на улице. Однако успел сделать только несколько скачков в сторону машины, где сидел Кермач.
      - Стой!..
      Сзади щелкнул пистолетный выстрел, потом еще один.
      - По нему, по нему бей!..
      Из стоявшей чуть в стороне милицейской машины водитель видел, что из подъезда выбежал какой-то человек. За ним вывалился, держась за грудь, кто-то из вошедших туда ребят.
      - Стой! - закричал он и выстрелил в воздух.
      Убегавший не остановился. Водитель выхватил из гнезда автомат, выскочил из машины.
      - По нему, по нему бей! - указывал ему державшийся за грудь милиционер.
      Водитель щелкнул предохранителем, передернул затворную раму, припал на капот. Поймал на мушку прыгавшую задницу убегавшего... И повел на себя указательный палец. Автомат простучал коротко, всего в несколько патронов. Фигура подпрыгнула и, еще в воздухе взмахнув руками, рухнула на землю.
      ...Кермач со своего места все это видел. Он не размышлял, как поступить. Пока Костян бежал, Кермач его ждал, держа ногу на педали газа. Но едва тот упал, отпустил сцепление и вывернул руль в сторону улицы Народного ополчения. Костяну так или иначе уже не поможешь. Самому бы спастись.
      Нет, брат, пора и в самом деле отойти в сторонку, думал он, вливаясь в поток машин, тянущихся к проспекту Жукова. Что-то слишком много стрельбы и крови вокруг за последние дни. Слишком много, слишком!
      ...Державшийся за грудь милиционер и водитель желто-синего "уазика" к упавшему киллеру подбежали одновременно. Костян лежал, широко раскинув руки и уткнувшись лицом в вытоптанную землю. Было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что он мертв.
      - Ты-то сам как? - спросил водитель, поставив предохранитель на место и закидывая автомат на плечо.
      На аккуратно выезжавший со двора автомобиль они внимания не обратили.
      - Ничего, пуля в бронежилет попала, - милиционер морщился от боли. - Но больно, едрит твою... Идем, посмотрим, этот пидар и по Славке выстрелил... И сообщи в отделение...
      - Ага...
      Рядом шумела улица. Вверху шелестела листва. Откуда-то сышался детский гомон. На газоне лежал труп. Не такая уж редкая картина для нынешней Москвы.
      ..."Тефалевый" чайник громко щелкнул. И почти в унисон с этим звуком из комнаты донесся громкий звон бьющейся посуды.
      - Ну что там опять? - метнулась в дверь хозяйка, решив, что пацаны снова, в который уже раз, угодили в окно с улицы мячом или камнем.
      Ворвавшись в комнату, она ошеломленно замерла на пороге. Тщательно лелеемый сервант, ее гордость, являл собой кошмарное зрелище. Стеклянные полки разбиты, а посуда - хрусталь, богемское стекло, прекрасный китайский фарфоровый чайный "музыкальный" сервиз, другая посуда, собираемая десятилетиями - все это, вдребезги переколотое, теперь с негромким звяканием стекало на текинский ковер. Блестящие, под золото, петли держали лишь осколки разбитой стеклянной створки.
      - Что это?.. - одинокая женщина привыкла разговаривать сама с собой.
      Она не сразу обратила внимание на две маленькие дырочки - одну в оконном стекле, а другую в задней стенке серванта.
      Сюда угодила одна из автоматных пуль, выпущенных водителем-милиционером. Пуля разбила верхнюю стеклянную полку и та, обрушившись крошащейся массой, расколотила остальные. Специально так попасть невозможно.
      ...Молоденькая воспитательница, трепавшаяся ни о чем со своей товаркой из соседней группы, недовольно обернулась на громкий детский плач.
      - Как они мне надоели... - обронила она подруге через плечо.
      - Ну зачем ты так... - неловко отозвалась та. - Дети ведь...
      К воспитательнице бежал мальчонка и, громко плача, тряс ручкой.
      - Ну что тебе? - наклонилась ему навстречу девушка.
      - Бо-бо, - показывал ручонку ребенок.
      На крохотной ладошке наливался красным ожог.
      - Чем это ты?..
      Малыш не мог объяснить, что он играл в песочнице, а рядом вдруг что-то взвизгнуло, впившись в землю. Он схватил упавший кусочек металла - и заорал от боли, настолько тот был горяч.
      МОСКВА. ГЕНЕРАЛЬНАЯ ПРОКУРАТУРА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
      Ингибаров старался говорить четко и предельно откровенно. Его собеседник, следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Данилин, слушал, не перебивая, лишь время от времени делая пометки в своем блокноте.
      - Должен сразу сказать: я не знаю, как осуществляется обмен информацией между различными "силовыми" ведомствами в других странах и в какой степени этот обмен эффективен. Впрочем, думаю, что и у них там далеко не всегда все так четко и красиво, как показывают в фильмах... Ну да ладно, это их проблемы. И проблемы кинематографистов. А то, что у нас в этом вопросе слишком много проблем, не секрет ни для кого.
      Итак, что касается нашего вопроса. Как теперь выяснилось, параллельно велось несколько дел, над которыми работали, не подозревая об этой параллельности, несколько подразделений МВД и ФСБ. Допускаю, что, быть может, кто-то и догадывался, что дело, которое он лично ведет, выходит за рамки его ведомства, да вот только каждому хочется - что вполне, должен заметить, понятно и объяснимо, хотя и должно наказываться - раскрыть все самому, чтобы лаврами ни с кем не делиться. Повторяю: это понятно и объяснимо... Тем не менее в данном случае это стремление сослужило нам плохую службу. Потому что эти дела слишком долго оставались разрозненными. Вот лишь некоторые из них. На факт ограбления квартиры Арона Штихельмахера в местном отделении милиции, естественно, особого внимания не обратили - сейчас квартирных краж слишком много; к тому же хозяин о пропаже особо ценных вещей не сообщил, а затем и сам вскоре умер от инфаркта. Вернее, это в местном отделении думали, что он умер от инфаркта... Расстрелом лаборатории и поисками Карины Туманян занимались мы; потом, когда выяснилось, что смерть Штихельмахера и, как производное, наезд на врача Леваневича не случайны, они тоже были переданы нам... Не посыпая голову пеплом, признаю, что и мы поступили не лучшим образом, даже когда поняли, что дело куда сложнее, чем представлялось поначалу... Списком, захваченным в квартире главаря киллеров, занимались ребята из московского РУБОПа - честь им и хвала за то, что они вычислили "фатеру" и попытались ее захватить. Дачей Вахи Султанова занималось областное управление... Параллельно по линии ФСБ шло следствие по делу сотрудника МИДа Лосницкого...
      Короче говоря, мы все рассматривали отдельные явления общего процесса. И только когда мы это поняли, когда попытались... как бы это точнее сказать... Когда попытались узнать у коллег, нет ли у них, часом, в разработке преступлений, близких к нашим, когда мы обменялись между собой информацией, стало ясно, что речь идет о грандиозном преступлении международного масштаба.
      Суть дела вот в чем. Наш земляк, еврей по национальности, сделал открытие, которое должно было бы избавить человечество от одной из самых распространенных болезней - от сахарного диабета. Насколько это открытие эффективно, насколько широко оно может быть применимо, насколько безопасно для других органов человека, насколько оно вообще имеет право на существование - мы пока не знаем. Пусть в этом разбираются специалисты... Но если оно, это открытие или изобретение, и в самом деле способно помогать людям, страдающим этим заболеванием, государство, заполучившее его, становится монополистом и стрижет золотые купоны - да такие, что никаким Кувейтам и не снились... Помощница Штихельмахера, Карина Туманян, умница, но наивный человек, на одной вечеринке, подвыпив, похвасталась, что они с ее учителем и наставником занимаются проблемой облагодетельствования человечества. Большинство слушателей эту информацию либо проигнорировали, либо не сочли серьезной... Обратили на нее внимание только два человека: сотрудник МИДа Лосницкий и еще один человек, про которого я скажу позднее. Поступили они по-разному. Один решил продать этот секрет подороже и вышел на сотрудника разведки Республики Маркланд Фрэнка Фарренхауза, который по заданию своей страны работал, да и сейчас работает под "крышей" Всемирной организации здравоохранения... Ну, там с ним потом случилась темная история, я ее не буду касаться, об этом пусть другие расскажут. Я сейчас говорю о другом. Другой человек, обративший внимание на слова Карины, осознав, насколько важно это изобретение, решил заполучить его для своей, пытающейся стать суверенной республики, надеясь, что именно это изобретение позволит мгновенно и глобально поправить экономику республики - если, конечно, нарождающиеся исламистские республики можно по-настоящему считать республиками... Отсюда и война мафий. Главное, что никто из воевавших толком не знал, что именно они ищут: сам прибор, информацию о принципе его работы... Потому им и нужна была эта несчастная девчонка или кто-то еще, кто работал со Штихельмахером. Увы, таких или не было, или мы их не смогли найти.