- Прямо сейчас, - предложил Харченко. - Подскочим в одно местечко...
      Фарренхауз откровенно рассмеялся.
      - Ну что ты, Алессандро? Не смеши... Чтобы я поехал с тобой в какое-то местечко?..
      - Ну давай тогда просто так пройдемся, - легко согласился Харченко. - Отпускаем машины, зайдем в любое кафе или ресторанчик, который тебе понравится, там и посидим... Поверь, Альберту, мне нужно с тобой просто поговорить, без подвоха.
      Фрэнк опять засмеялся.
      - Так я тебе и поверил!.. Ну ладно, договорились, но командовать, где именно мы будем разговаривать, буду я.
      - Хорошо, - подхватил Харченко и тут же хохотнул: - Но только тогда и угощаешь ты. Ты-то тут по делам фирмы, значит, деньги есть. Ну а я простой пенсионер.
      - Ты уже на пенсии? - они шли вдоль Минской улицы в сторону железнодорожного моста, по которому медленно тащился тяжелый грузовой состав.
      Автомобиль, на котором приехал Александр, сорвался с места и умчался. Повинуясь отмашке Фрэнка, посольская машина развернулась и вернулась в особняк - Фарренхауз представил, как водитель посольства первым делом бросится с докладом к секретарю и тот будет терзаться в догадках, что же произошло с только что приехавшим для выполнения секретнейшего поручения человеком... Постовой гаишник уселся в подъехавший желто-синий "уазик" и тоже укатил.
      Они брели вдвоем - и Фрэнк подумал, что, быть может, и в самом деле разговор у них будет сейчас происходить конфиденциальный. Правда, он не сомневался, что этот разговор прослушивается, записывается и потом будет тщательно проанализирован. Ну да тут уж ничего не поделаешь... В любом случае нужно сначала узнать, чего же от него хотят русские.
      - Да, на пенсии, - продолжал разговор
      Харченко. - Сам знаешь, что у нас в стране происходит - вот и ушел на заслуженный, так сказать... А ты, как я вижу, по-прежнему трудишься?
      - Ты правильно видишь... Так что тебя интересует? - уклонившись от прямого ответа, перешел к делу Фрэнк.
      - Узнаю твою старую бульдожью хватку, - хмыкнул
      Харченко. - Ну что ж, ладно, вечер воспоминаний объявляем закрытым.
      - Да ты что! Ни в коем случае! - с не слишком естественным энтузиазмом возразил маркландский разведчик. - Просто мы сначала решим деловые вопросы, а потом поговорим о былом... Нам ведь и в самом деле есть что вспомнить!.. Кстати, хочешь верь, а хочешь нет, но я только сегодня вспоминал нашу с тобой встречу в Лиссабоне. Помнишь?
      - А то как же! Разве такое забудешь?.. И ведь ты тогда был прав, Альберту, ты был прав в том нашем споре...
      Они немного помолчали, пока шли под мостом, по которому грохотал колесными парами грузовой состав. Эта пауза словно провела разграничительную черту в их разговоре.
      - Ты какими судьбами в Москве, Альберту? - в лоб, безо всякой дипломатии спросил Харченко.
      Да он и не умел быть дипломатом.
      - Ты, наверное, не знаешь, что я сейчас работаю по линии Всемирной организации здравоохранения... - откровенно соврал Фарренхауз. - А что?
      Слева от них нескончаемо гудела дорога. Справа едва слышно шумели листвой деревья.
      - Дело в том, Фрэнк, что ты имеешь все шансы вляпаться в крупные неприятности,- серьезно ответил Харченко. - Ты же сам понимаешь, что за тобой следили...
      - Честно говоря, это меня здорово удивило, - перебил Фрэнк. - Я-то думал, что за те десять с лишним лет, которые меня тут не было, учитывая, сколько у вас всего произошло, обо мне прочно забыли. А тут гляди-ка, в первый же день...
      Александр и сам был удивлен такой оперативностью нынешних чекистов. Однако не говорить же об этом своему коллеге, с которым в свое время они были по разные стороны баррикад! Впрочем, почему были? И остаются.
      Им обоим не было дано узнать, что информация о возможном визите в Москву Фарренхауза поступила от покойного Лосницкого и что Фрэнка взяли под плотное наблюдение еще в Афинах.
      - Знаешь, на Лубянке деньги напрасно не получают... - произнес Харченко небрежно, как нечто само собой разумеющееся. - Так вот, Фрэнк, - якобы случайно, а на самом деле демонстрируя свою осведомленность, назвал он собеседника подлинным именем, - я надеюсь, что у нас с тобой получится более или менее откровенный разговор. Я тебя предупрежу о том, в какие неприятности ты можешь вляпаться, ну а ты немножко поделишься со мной информацией о том... Ну в общем об этом мы с тобой поговорим чуть позже... Да ты и сам прекрасно знаешь, что именно меня интересует.
      Фарренхауз лихорадочно обдумывал предложение. Он не мог понять одного: зачем все это нужно российскому КГБ, как бы он теперь ни назывался.
      - Слушай, Алессандро, мы с тобой давно знакомы, и я не хотел бы тебя обманывать, а потому и разбрасываться такими обещаниями я не хочу, - осторожно отозвался он. - Давай, ты начинай, а там поглядим.
      - Что ж, и это уже хорошо... - Харченко и с таким предложением согласился легко, словно ожидал именно такого поворота в разговоре. Он вообще нынче легко соглашался с Фрэнком - скорее всего потому, что был крайне заинтересован в достижении договоренности. - Альберту, мы же с тобой старые кадровые разведчики, а не уголовники какие-то! И не международные террористы... А потому предупреждаю тебя как коллегу, как человека, к которому отношусь с искренним уважением: если мы тебя в этот раз здесь возьмем за жабры, то не выдворим за шпионскую деятельность, на что ты, очевидно, рассчитываешь, а посадим за соучастие в уголовном преступлении, в террористическом акте, совершенном на нашей территории.
      Оказаться в тюрьме за уголовщину? Терроризм?.. Только этого ему еще не хватало на старости лет!.. Похоже, что русские и в самом деле много чего знают. Или Александр просто блефует? Как ни говори, а до сих пор у них идет диалог, состоящий из намеков и недомолвок.
      - За какое уголовное? - сделал вид, что только теперь искренне встревожился Фарренхауз. - Ты серьезно?..
      - В том-то и дело... - не отвечая прямо, Александр подтведил его худшие предположения. - Именно уголовное. Причем грязное, очень грязное, недостойное... Ну что, разговор будет?
      Интересно, он говорит правду или же специально нагнетает страсти, пытаясь спровоцировать на откровенность, подумал Фрэнк.
      - Разговор о чем? - поинтересовался он подчеркнуто небрежно.
      Клюнул, понял Харченко. Пусть слегка, самую малость, но клюнул! Теперь не спугнуть бы его неосторожной подсечкой!.. А для этого нужна максимальная откровенность. Ложь собеседник почувствует мгновенно - впрочем, он и умолчание поймет правильно.
      - О чем разговор?.. Я, по-моему, высказался достаточно ясно... Мне не нужно, чтобы ты рассказал все о том, зачем сюда пожаловал - я понимаю, что ты не имеешь права об этом говорить. Ты можешь не называть имен и другой конкретики. Просто ты расскажешь о сути дела. Потом спокойно садишься в самолет и улетаешь отсюда куда угодно - хоть в Лозанну, хоть к себе в Маркланд.
      ... - И не выполню задание, - закончил за собеседника Фрэнк.
      Впрочем, учитывая степень осведомленности местных спецслужб, подумал он, и без того можно с достаточной уверенностью сказать, что задание ему выполнить не удастся так или иначе... Но зачем же тогда делиться с противником информацией?
      - А если нет? - после небольшой паузы поставил вопрос ребром Фарренхауз.
      - А если нет, Альберту, то у тебя будет альтернатива. Если ты попытаешься просто так улететь, не давая нам информации, мы поднимем твое старое досье и с треском на весь свет выдворим отсюда как шпиона, после чего ты, соответственно, не сможет работать и под "крышей" Всемирной организации здравоохранения, ну а если будет хоть малейшая возможность-зацепка, мы тебя тут же и посадим.
      Фарренхауз был как никогда серьезен.
      - Это шантаж, Алессандро, - тихо сказал он.
      - Пусть даже и шантаж, - не стал отпираться Харченко. - Но у нас сейчас такая ситуация, что не до сантиментов. Только потому, что мы надеемся найти с тобой компромисс, меня выдернули из-под пенсионерского одеяла и привезли на встречу с тобой.
      Так-так-так... Значит, можно еще попытаться как-то сманеврировать...
      - Вам так нужен этот компромисс?
      - Да, - твердо сказал Александр. - Потому что если наши предположения верны, ты непременно вляпаешься в крупные неприятности, а у нас опять прольется кровушка... Ее и так уже пролилось немало...
      Кровушка... Значит, секретарь сказал правду: кровушка уже пролилась!.. И русские уже связали это с прибором Штихельмахера. Или еще нет?.. Тут спешить не надо, пусть сначала русские выложат все, что у них есть, ну а мы потом сориентируемся.
      - Мне надо подумать.
      - Думай, - не стал дожимать пенсионер .- Вон ларечек, возьмем сейчас по пивку... Я же помню, ты его когда-то очень любил... Сядем в скверике, и ты подумаешь... Помнишь, как в старые добрые времена, когда ты от меня по Курску бегал? Тогда у нас в стране повсюду было только два сорта пива - "пиво есть" и "пива нет"... А сейчас этих сортов вон сколько!.. Рекомендую "Очаковское" с красной этикеткой - никаким вашим "Бавариям" и "Хольстенам" не уступит, поверь мне, старому пивоману.
      Пиво оказалось приятно холодным и в самом деле вкусным. Фрэнк отпил сразу половину бутылки и теперь сидел, расслабившись, подставив лицо пробивающимся сквозь листву солнечным лучам. Со стороны он напоминал полностью расслабившегося человека. Однако Харченко знал, что сейчас под этими седыми, ежиком, волосами идет бурный мыслительный процесс. Это большое искусство - просчитывать множество варинатов, внешне изображая такого вот разомлевшего на солнце человека.
      ...Итак, по порядку.
      Значит, из-за прибора тут уже начались кровавые разборки. Впрочем, об этом Фрэнк знал. Он не знал другого - успели ли чекисты связать его прилет с изобретением Штихельмахера. Допустим худший вариант: они уже что-то знают. Что именно - сейчас не так важно. Главное, если допустить такой ход событий, теперь они смогут это дело раскрутить, а значит, и в самом деле могут повесить на него, Фрэнка Фарренхауза, что-нибудь криминальное... И это с их стороны не будет какой-то провокацией, достаточно только выждать, потому что профессиональный шпион, приехавший охотиться за неким секретом, непременно должен будет связаться с местными криминальными кругами... Другой вариант, тоже крайне нежелательный - через него могут выследить хотя бы одного агента маркландской разведки... Ведь не может же он действовать без помощников!.. Короче говоря, Фарренхауз может только побеседовать со знакомыми эндокринологами и, скорее всего, он ничего из этих разговоров не узнает. Но стоит ему только предпринять более активные шаги, он с треском провалит всю операцию, потому что за ним уже следят.
      - Скажи, Алессандро, а какую цель преследуешь лично ты? - спросил он.
      - Я лично? Никакой. Я сейчас говорю, прости за патетику, от имени своего народа... Тут все просто, Альберту. Я не знаю, из-за чего вся эта бодяга... Действительно не знаю, я ведь не в штате... - откровенно прибеднялся Харченко. - Да и остальные наши, как я понял, пока не слишком-то в курсе... Короче говоря, тут уже трупов у нас... - напускал он туману. - И еще будут, если ты не поможешь остановить убийства. Ну ты же не убийца, Альберту!..
      Не убийца... Если сейчас уничтожить информацию о приборе, стану убийцей, признал Фрэнк. Пусть даже косвенным. Сколько людей нынче так нуждаются в этом приборе! Сколько человек умирают от того, что в мире такого прибора пока не существует!
      ...Вот и оказался ты, Фрэнк, перед выбором. Экономические интересы твоей родины - или возможность реально помочь ста тридцати миллионам человек на всей земле, которые никогда не узнают даже имени своего благодетеля. Какое-то число твоих земляков лишится работы, причем, если брать в процентном отношении к населению страны, такое число оказывается немалым - а эта разваливающаяся Россия, которая уже трещит по всем швам, вдруг окажется единоличным владельцем панацеи от болезни, захлестнувшей весь мир. Ты лично, Фрэнк Фарренхауз, не станешь совладельцем могучего концерна - а какой-нибудь русский чиновник типа того же Лосницкого продаст кому-то секрет и положит себе в карман кругленькую сумму. Тут еще кого-нибудь убьют или похитят - а ты, Фрэнк, окажешься в тюрьме, причем не в тюрьме цивилизованной, типа шведской образцовой, расположенной в Хюддинге, а здесь, в России, с переполненными камерами, вшами и туберкулезом. При этом, если он действительно будет доказательно обвинен в совершении уголовного преступления, то его руководство в Маркланде не станет за него бороться. Его, Фрэнка, все равно отсюда отправят, для выполнения этой задачи сюда пришлют кого-нибудь другого, того же "Джона", например, который, кстати, не исключено, ухлопал этого дурака Лосницкого, и тогда, опять же, не видать ему тех баснословных доходов, на которые он надеялся, - и вовсе нет гарантии, что изобретение станет достоянием человечества, а не будет использоваться только для лечения супербогачей...
      Хорош выбор. Особенно если здесь замешаны такие понятия, как честь, совесть и этические принципы человека, который хочет в собственных глазах выглядеть порядочным, гордость разведчика, которого пытаются вовлечь в грязные криминальные разборки...
      - Так ты говоришь, что имена тебя не интересуют? - не открывая глаз, проговорил Фарренхауз.
      - Я этого не говорил, - поправил Харченко. - Я сказал, что не буду тебя об этом спрашивать, если ты не сочтешь нужным что-то говорить.
      - Ладно, - согласился Фрэнк и отхлебнул добрый глоток пива. - Так и быть... Еще раз твои условия?
      Александр монотонно повторил:
      - Ты мне сейчас рассказываешь об этом деле, потом удаляешься в посольство, заказываешь билет на ближайшее время, садишься в самолет и улетаешь. Если попытаешься с кем-то встретиться за пределами посольства или вступить в контакт хотя бы уже в аэропорту, тебя тут же задержат.
      - Ясно, - все и в самом деле было предельно ясно. - Ну что ж, похоже, ничего другого мне не остается... Но только Алессандро, мне придется довериться тебе.
      Харченко коротко покивал головой. А про себя подумал, что если вдруг какой-нибудь начальник из молодой поросли прикажет задержать иностранного шпиона, он, Александр Харченко, будет чувствовать себя не слишком уютно.
      - Какой-то ваш гений-самоучка изобрел какой-то прибор, деталей и принципа работы я не знаю, который позволил бы успешно бороться с такой болезнью, как сахарный диабет, - начал рассказывать Фарренхауз, также не считая нужным показывать степень своей информированности. - Сам он, этот ваш изобретатель, умер, кажется, от инфаркта. И за этим прибором, вернее, за его идеей, потому что самого прибора, насколько я представляю ситуацию, еще не существует, во всяком случае о его существовании ничего не известно, сейчас идет большая охота... Доподлинно известно, что в этом деле замешана какая-то кавказская группировка, мы к ней не имеем никакого отношения и никак с ней не контактируем... Как видишь, с моей стороны тут никакой уголовщины, обычный промышленный шпионаж... Тот человек, который сумеет захватить идею, лично мгновенно станет миллионером, а его страна на одних лицензиях на производство прибора сможет в течение нескольких лет строить всю свою экономику... Это золотое дно, Алессандро, это Эльдорадо! Я уж не говорю о том, какой удар тем самым будет нанесен экономике нескольких стран, в том числе моего родного Маркланда, о том, какие субсидии, какие займы можно будет под этот прибор выколотить из ВОЗ, МВФ и других богатых международных организаций...
      Харченко на сообщение отреагировал вполне спокойно. Он его попросту не оценил. Прибор от сахарного диабета... Как может препарат от какой-то болезни спасти экономику страны? Разве может быть, чтобы из-за препарата или аппарата сюда присылали такого аса разведки, как Альберту?.. Но ведь прислали же! Значит, тут и в самом деле что-то есть... Если он не врет, конечно.
      - Это все? - спросил он.
      - Это суть, - опять поправил его Фарренхауз. И подбросил информацию по поводу конкурентов, рассчитывая чуть облегчить работу человеку, которого пришлют сюда вместо него: - Еще я знаю, я тебе уже об этом говорил, что кроме нас, за прибором охотится еще кто-то. Кто и зачем - не знаю. Как я уже говорил, какие-то кавказцы, потом еще какая-то мафия... Только уверяю тебя: мы никаких кровавых разборок на вашей территории не устраивали.
      Может быть, и так. А может, и нет...
      - Ладно, Альберту, будем считать, что наш договор вступил в силу, - проговорил Харченко. - Если никто из нашего начальства не захочет что-то дополнительно выяснить...
      - Я ни с кем больше говорить не стану, - покачал головой Фрэнк. - Я и так сказал тебе по старой дружбе куда больше, чем имел право сказать...
      Ха-ха, по дружбе...
      - Знаю, - вслух Александр сказал иное. - И ценю. Значит, если что, я тебе еще позвоню.
      Фарренхауз молча кивнул. Ему не хотелось ничего ни говорить, ни делать, он чувствовал какую-то опустошенность.
      Пора и мне на пенсию, вдруг подумал он. Домик у меня есть, счет в банке накопился немалый, на старость хватит... Если разведчик становится сентиментальным, если он начинает думать о благе человечества и о личной душе в ущерб интересам своей страны - ему пора на пенсию.
      - Фамилия этого изобретателя Штихельмахер, - неожиданно даже для себя самого проговорил Фрэнк. - А продал нам информацию о нем сотрудник вашего МИДа некто Александр Лосницкий. Лосницкий потом, кажется, пропал без вести, но я к этому никакого отношения не имею.
      ПОДМОСКОВЬЕ, РУЗСКИЙ РАЙОН, ОСОБНЯК ВАХИ СУЛТАНОВА
      Сквозь стеклянную стену холла было видно, как весь простор участка вдруг заполнился вооруженными могучими парнями в камуфляже и со "сферами" на головах. Одни неслись к особняку, другие к хозяйственным постройкам, видневшимся чуть в стороне, кто-то уже торопливо осматривал машины на открытой стоянке... А от ворот мчался бронетранспортер, разворачивая пулемет в сторону здания; на его борту виднелись крупные буквы "СОБР".
      - Я же вам говорил, Ваха, что нужно иметь гражданскую сознательность, - ласково промурлыкал Жерар.
      Он очень любил наблюдать, как ловко и слаженно действуют собровцы. На базе отряда в районе платформы Водники имеется несколько зданий, а точнее сказать, остовов зданий, оставшихся от некогда располагавшейся тут воинской части, на которых бойцы ежедневно отрабатывают различные варианты своих действий при том или ином развитии сюжета, а потому вряд ли может сложиться ситуация, которая застала бы их врасплох.
      По зданию разнеслась тревожная трель звонка. Сейчас еще не хватает, чтобы кто-нибудь из охраны поднял стрельбу, мгновенно среагировал Ваха на сигнал тревоги.
      - Не стрелять! - рявкнул он. - Это менты!..
      Впрочем, он мог бы этого и не говорить. Покойный Боксер постоянно повторял своим подчиненным, что их дело охранять территорию от бандитов или конкурентов, но ни в коем случае не оказывать сопротивление властям. К тому же все боевики, которые могли эту заповедь нарушить, уехали с Самураем.
      - Так что ваше здание мы все равно осмотрим, - сказал Жерар.
      БТР остановился перед застекленным фасадом. Атаковавшие бойцы, как и было оговорено заранее, залегли широким веером... Чувствуя за спиной такую поддержку, Моисеев широко улыбался, глядя на перекошенное (от страха или от ненависти?) лицо Султанова.
      - Осматривай, мент, - процедил Ваха сквозь зубы. - Но только тебе за это придется ответить...
      - Это что, угроза при исполнении? - Жерар ласково жмурился, еще больше напоминая своим видом наевшегося соседской сметаны кота.
      И в самом деле, лучше не шутить такими вещами. Еще уложит, наручники наденет, по почкам надает... Связываться с ними, ментами...
      - Это не угроза. Но если ты ничего не найдешь... У меня в коллегии адвокатов...
      - Хватит волынку тянуть! - оборвал его Жерар. - Пошли!
      Стеклянные двери разъехались и в фойе вошли командир СОБРа, узнавший о его приезде и потому оставшийся с экспертами начальник райотдела милиции, с ними еще кто-то... Можно было начинать действовать.
      - Как ведет себя наш друг? - командир СОБРа смотрел на хозяина особяка с откровенной неприязнью.
      Будь его воля, он бы живо взял особняк штурмом, да только он признавал правоту Жерара - если будет причинен материальный ущерб и при этом здесь ничего криминального не найдется, неприятностей не оберешься. Сейчас еще как-то отбрехаться можно - отказ в разрешении на проведение плановых мероприятий, угроза сотруднику... Хиленько, конечно, ну да хоть какая-то зацепка.
      - Да теперь уже ничего, чуток успокоился, - отозвался Жерар. - Только ругается и угрожает.
      - В самом деле? - Валера сделал вид, что собирается двинуться к хозяину особняка. - Так мы его сейчас быстро успокоим...
      - Не надо, не надо, командир, - торопливо проговорил Ваха, успокаивающе подняв перед собой руки. - Я все, веду, показываю, что скажете...
      Он решительно направился в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Значит, там ничего криминального нет и быть не может, оценил Жерар. Нужно попасть в помещения, которые находятся в противоположном направлении.
      - Нет, нам нужно в подвал! - скомандовал он. - Показывай вход.
      - В подвал? - растерялся Ваха. - Но там ничего особенного нет... Подвал - он и есть подвал...
      - Ну это уж нам виднее...
      И в этот момент, едва ли не одновременно, раздались сигналы вызова - у Вахи в сотовом аппарате, а у начальника райотдела в рации. Сотовый телефон можно прижать к уху и никто не услышит, о чем идет речь, ну а милицейская рация звучит достаточно громко, чтобы информация стала доступна всем.
      - Да! - Султанов понимал, о чем может пойти речь, а потому пострался произнести это короткое слово как можно небрежнее. - Я.
      Ну а милицейская рация громко закричала:
      - На нас напали!.. Несколько человек расстреляли райотдел из гранатометов... А, черт!..
      В динамике что-то грохнуло, и связь прервалась.
      - Что там творится?.. - растерянно проговорил начальник райотдела.
      Командир СОБРа среагировал быстрее всех. Он бросился к выходу, вырывая из кармана свою крохотную рацию. Ему пришлось чуть притормозить у двери, которая отъехала в сторону не так быстро, как он бежал. Поэтому все собравшиеся услышали, как он кричит в микрофон:
      - Группа Воронова остается. Остальным отбой. По машинам!..
      Он еще что-то говорил, но его больше никто не слышал, потому как офицер оказался на улице. За ним бросился начальник райотдела.
      - Я понял, - между тем сказал в сотовый Ваха. - Здесь у нас обыск... Да нет, не переживай, все нормально.
      Мгновение Жерар еще колебался, не зная, что предпринять. В конце концов, рассудил он, этот черномазый никуда не денется, а там свои ребята, возможно, гибнут...
      - В машину! - скомандовал он участковому. - А вас я попрошу никуда не отлучаться до нашего возвращения! - это уже Султанову.
      Оказавшись на улице, Моисеев махнул рукой поднявшемуся ему навстречу плечистому парню.
      - На помощь нашим! - крикнул он ему.
      - Но командир сказал... - начал было тот.
      - А я говорю, что надо нашим помогать!
      Жерар бросился бежать к автостоянке, где стоял желто-синий милицейский "уазик", на котором он въехал на территорию.
      Ваха ошеломленно смотрел на происходящее. Поверить в такую удачу было трудно. Только что он был на грани истерики - если бы эти сыскари спустились в подвал, скорее всего его тут же могли увезти в следственный изолятор. А тут вдруг все в мгновение ока переменилось - теперь у него точно будет время на то, чтобы привести здесь все в полный порядок и уничтожить малейшие следы пребывания пленной девушки и убийства Исы и того охранника. Это была удача, поверить в которую было трудно.
      Как же вовремя пришло сообщение о нападении! Молодец, Самурай, даже специально он не смог бы начать акцию более удачно.
      Словно услышав его мысли, сотовый вновь загудел. Наверное, опять Самурай рапортует о ходе акции, решил Ваха. Но он ошибся. Это был Аргун.
      - Что у вас там происходит? - в голосе шефа сквозило недовольство.
      Уже знает, поморщился Вахи. Оперативно... Откуда? У него в ментуре свои люди или кто-то из своих ему стучит? Впрочем, в данный момент это неважно.
      - Не по телефону, - отозвался Султанов.
      - Значит, и в самом деле наломал ты дров... - сделал вывод Аргун. - Срочно приезжай ко мне.
      Час от часу не легче!
      - Но я сейчас не могу, - попытался объясниться Ваха. - Ко мне скоро менты приедут, обыск делать...
      - Что, так серьезно? - голос Аргуна из недовольного вдруг стал озабоченным, даже участливым.
      - Да, - подтвердил Ваха. - Нужно наводить порядки, - намекнул он.
      - Погоди, - вдруг понял Аргун. - Это что же... Из-за нашей гостьи?
      Этого вопроса Ваха боялся больше всего. Он надеялся самостоятельно нейтрализовать ситуацию, а потому не докладывал Аргуну о происшедших событиях. Однако теперь отступать было некуда.
      - Да, - признался он.
      - Тогда так, - после небольшой паузы проговорил Аргун. - Жди меня, я скоро буду у тебя. И больше ничего не вздумай предпринимать! Понял?
      - Понял, - с облегчением отозвался Ваха.
      Аргун мужик опытный - приедет и все уладит.
      Султанов почувствовал, как у него враз отлегло от сердца. Всегда приятно, когда проблемы вдруг разрешаются сами собой. Похоже, день, который начался так неудачно, начинает исправляться.
      ПОДМОСКОВЬЕ, РУЗСКИЙ РАЙОН, ОСОБНЯК ВАХИ СУЛТАНОВА
      Вертолет стремительно вывалился из-за зубчатой кромки хвойного леса и с размаху, лишь в последний миг мягко погасив скорость, опустился на бетонные плиты вертолетной площадки. "Мастер!"- невольно оценил Ваха действия летчика, торопливо шагая к грязно-зеленой туше винтокрылой машины со старательно закопченным бортовым номером, с ревом разгоняющей лопастями горячий воздух. Дверь открылась, летчик в поношенном голубом комбинезоне вставил в пазы крюки короткой лесенки и отодвинулся в сторону. В проеме показался Аргун, нетерпеливо махнул рукой Султанову. Тот, преодолевая сопротивление встречного ветра, подбежал, торопливо взобрался внутрь.
      Летчик тут же втянул лесенку внутрь, дверь захлопнулась, рев двигателей стал тише, авиатор ушел в свою кабину, и Ваха почувствовал, что машина начала подниматься вверх.
      - Мне нельзя улетать! - прокричал он Аргуну. - Вот-вот менты вернутся.
      Однако тот только пренебрежительно махнул рукой и указал подручному на место рядом с собой. Ваха знал, что этому человеку перечить ни в коем случае нельзя - напротив на откидной скамеечке сидели сразу трое громил из личной охраны Аргуна - после прокола с закупкой оружия в Исламистане он стал гораздо больше заботиться о своей безопасности.1).
      _____________________________________
      1). О той истории подробнее рассказывается в повести "Кастрат".
      - А теперь рассказывай, что у тебя здесь произошло, - потребовал Аргун. - Только коротко.
      Ваха рассказал все. Только чуточку сместил акценты, стараясь максимально обелить себя, зато побольше сваливая на покойных Боксера и Ису, да на недалекого Самурая. Аргун слушал внимательно, перебил только один раз.
      - Трупы где?
      - Какие трупы? - не понял Ваха.
      - Ну эти - Боксера и бабы твоей? Закопали хоть?
      - Не успели, - Султанов знал, что Аргуну лучше не врать: поймает на обмане - накажет жестоко.
      - Не успели... - процедил сквозь зубы Аргун. - Ну продолжай, продолжай...
      Когда Ваха замолчал, его начальник уточнил:
      - Все рассказал?
      - Все.
      - Ясно, - нетерпеливо заговорил Аргун. - Тогда по пунктам. Как ты думаешь, менты случайно к тебе нагрянули или по чьей-то наводке?
      - Не знаю, - откровенно ответил Ваха. - Могли и случайно - у меня дача крайняя от леса...
      Аргун скривился в неприкрытой саркастической ухмылке.
      - И группу захвата случайно вызвали?.. - спросил он. - Нет, Ваха, они пришли к тебе персонально. Значит, ты где-то прокололся, значит, ты у них на крючке, значит, скоро вернутся - они и без того глупость сделали, что сразу все вместе ломонулись своим помогать... Ну да ладно. Главное: где девчонка?
      Ваха боялся поднимать глаза на грозного шефа. Однако на конкретный вопрос требовался не менее четкий ответ.
      - Не знаю, - признался Султанов. - Мне сообщили - у меня там в ментуре свой человечек - что ее привезли в местный райотдел милиции. После разгрома, думаю, там никого не могло остаться в живых...
      И снова Аргун не дал закончить подручному.
      - Думаешь или знаешь? - резко спросил он.
      - Думаю.
      - Много ж ты надумал...
      Что-то в голосе шефа насторожило Султанова. Он невольно отодвинулся от собеседника и со страхом посмотрел на него. Однако ничего, что могло бы его напугать, не увидел - шеф смотрел с нескрываемым раздражением, однако без угрозы.
      - Ты дурак, Ваха, - заговорил Аргун на своем языке, чтобы не могли ничего понять громилы-телохранители. Только ругался по-русски - все кавказцы почему-то всегда ругаются только по-русски. - Зажравшийся, оборзевший, потерявший всякую бдительность дурак... Ты пойми, кретин: у нас, у нашей республики, была реальная возможность заполучить в свое распоряжение открытие, благодаря которому вся наша республика мгновенно вырвалась бы из нищеты. Мгновенно!.. Понимаешь ты это слово? В одно мгновение!.. Ты что же, думаешь, что наши полевые командиры смогут воссоздать экономику? Что они сложат оружие и начнут пахать землю и качать нефть?.. Они же ничего не умеют, кроме как стрелять да заложников захватывать, а потом им головы отрезать... Думаешь, что за счет заложников и угона скота в соседних областях мы сможем вытащить республику из задницы, в которой мы оказались?.. Ох, дурак!.. Весь мир, понимаешь, дурак, весь мир приполз бы к нам на коленях, умоляя о поставке этого приборчика. В том числе и эта долбаная Россия. Мы бы только от продажи лицензий на его производство мгновенно вырвались бы в число ведущих стран мира, сравнялись бы с Эмиратами. С Эмиратами!.. Нас бы умоляли взять миллиарды долларов! Умоляли бы!.. Ты представляешь, идиот, что ты наделал? Лично ты!.. От тебя и требовалось-то всего ничего: притащить мне или прибор, или бумаги и все, что найдется любопытного у этого жидка.