Принесла ли та давняя любовь, которая до сих пор живет в душе, ему то, что именуется семейным счастьем? Нет, нет и нет... Зато теперь у него в жизни полная определенность. Даже когда тоска совсем уж скрутит его, когда он вдруг задурит, рванет к старинной своей симпатии Юленьке в район Живописной улицы, когда забурится к приятелям-собутыльникам - потом непременно возвращается сюда, к Наташке, в эту устроенную ею, устоявшуюся определенную жизнь. И она принимает, ни одного слова упрека, ни одного вопроса... Только смотрит всякий раз тревожно и настороженно - насовсем, мол, вернулся или же вещи начнет собирать? Она-то лет на десять старше Александра, стесняется своего рыхлого тела, дряблых складок на шее и на животе, обмякшей, повисшей груди, синих пятен на ногах... Даже место работы хотела одно время сменить, опасаясь, что Харченко будет ее стыдиться (она работала буфетчицей в пивной и приторговывала из-под полы водкой в розлив), да только он ей не позволил - как-то у них дальше пойдет дело, никто не знает, а ей верный доход нужен, который не зависел бы от их отношений.
      ...Трель телефонного звонка ворвалась в его привычные тягостные раздумья. Александр хотел дотянуться до трубки осторожно, чтобы не потревожить спавшую женщину. И тут же почувствовал, как она мгновенно пробудилась, напряглась, задержала дыхание, не открывая глаз. Наташа всегда так реагирует на каждый звонок, хотя вида старается не показывать. Будет вслушиваться в каждое слово, в каждую интонацию, стараясь определить характер звонка. Нашла кого обманывать - профессионального разведчика... Он представил, как у нее сейчас внутри сжалось в тревожном ожидании: кто это звонит? зачем? кому? уж не позовет ли кто-нибудь куда-нибудь Александра? Эта Стаська-стерва, например, никак не угомонится, от нее всего ждать можно. И еще у него кто-то есть - Наташка не могла это не чувствовать женским чутьем... Или дружки-собутыльники, хотя это, по ее мнению, было бы самым безобидным; впрочем, они звонят сюда очень редко...
      Да, она уже не спит. А потому Александр не стал выходить из комнаты, чтобы не заставлять женщину терзаться неизвестностью.
      - Да, - коротко бросил он в трубку.
      - Сало?
      Сало... Старая его кличка-прозвище, под которым Александра Харченко знали очень немногие. Например, убитый им же Борисевич.
      - Да, - еще раз, столь же коротко, подвердил он.
      - Нам нужна ваша консультация.
      Ага, как же, консультация!.. У вас консультантов сейчас более чем достаточно. Ну да ладно, пусть будет так, коль уж условились в качестве пароля использовать именно такую формулировку.
      - Да, - в третий раз сказал он.
      - Я с вами говорю из машины. Мы уже подъезжаем к вашему дому...
      Значит, надо куда-то ехать...
      На его душу словно дохнуло чем-то сладостно-тревожным, отголоском полузабытой тревожной молодости, когда его вот так могли поднять и отправить прямиком в Африку. Славное было времечко! Только как же давно это было, словно в некой другой жизни...
      - Понял. Сейчас выхожу.
      Он опустил трубку. Делая вид, что не заметил ее женской безыскусной хитрости, осторожно убрал с себя ее руку, ласково поцеловал в жирненькую щечку и решительно поднялся с дивана.
      - Ты надолго? - делая вид, что спросонья, спросила Наташа.
      Харченко постарался ей подыграть как можно более искренне, хотя и не смог скрыть усмешки.
      - Не знаю, - сказал он, натягивая брюки. - Как получится.
      - Постарайся поскорее, - по-прежнему не открывая глаз, задержав дыхание, попросила женщина.
      - Хорошо.
      Теперь он не наклонился, не поцеловал ее, даже не шлепнул в грубоватой ласке по пышному заду, хотя и догадывался, что она об этом страстно мечтает. Он уже включился в другую жизнь, в которой только и чувствовал себя комфортно, от которой теперь был отлучен и которая врывалась в его существование слишком редко, вот такими неожиданными звонками.
      ...Когда он вышел на улицу, машина его уже ждала. Он тут же шлепнулся на заднее сиденье, и автомобиль сорвался с места.
      - Куда едем?
      - Сейчас все расскажу, - отозвался дожидавшийся его на заднем сиденье человек. - Здавствуйте, Александр Михайлович.
      - Bon dia ,- привычно по-португальски отозвался Харченко.
      - Вы угадали, - усмехнулся спутник. - Мы вас пригласили именно по вопросу ваших старых португальских связей.
      Это было что-то новенькое!
      - Я слушаю.
      - Дело в том, Александр Михайлович, что в Москве неожиданно объявился один ваш старый знакомый... - начал рассказ сопровождающий.
      ПОДМОСКОВЬЕ, РУЗСКИЙ РАЙОН, ДАЧНЫЙ ПОСЕЛОК БЛИЗ ОЗЕРНЯНСКОГО ВОДОХРАНИЛИЩА
      Командир СОБРа глядел на Жерара с некоторым сомнением.
      - Ты уверен, что не ошибся?
      - Был бы уверен, Валера, не просил бы тебя помочь, а просто приказал бы через начальство, - откровенно вздохнул Моисеев. - Но ты же сам понимаешь, на таких зыбких основаниях мне санкции никто не даст. Да на одни согласования сколько времени потребуется... А его-то, времени, как раз и нет, каждый час... Да что там час - каждая минута дорога! Единственный шанс - использовать фактор неожиданности, а потом, если все выгорит как надо, выставить все это как раскрытие по горячим следам... Сам знаешь - победителей не судят... Так что у нас с тобой... Вернее, конечно, если ты согласишься, то - у нас с тобой... У нас с тобой выбор традиционный - пан или пропал.
      Вокруг умиротворяюще шумел летний лес. Не было слышно ни одного звука цивилизации. На такой природе да по такой погоде не хочется думать ни о чем грязном, мрачном, преступном...
      - Н-да, задачку ты мне задал... - почесал в затылке Валерий. - Если мы там ничего не найдем, нам с тобой матку наизнанку вывернут.
      - Знаю, - согласился Жерар. - И перцовую клизму в задницу вольют. Но в этом случае я все беру на себя, а ты можешь дурака включить и сказать, что проводил учение на местности... Пленэр, так сказать. - И тут же спросил: - Ну так ты согласен?
      - Куда от тебя деваться... - вздохнул командир. - Говори только, кого брать... - а потом не выдержал, посмотрел Жерару прямо в глаза и сказал: - Только смотри, Жорик, я вывез сюда группу по твоей просьбе, на свой страх и риск, а потому я не хочу, чтобы мои мальчики пострадали. Я имею в виду от начальства, не от бандюков - с бандюками воевать для них, сам знаешь, дело привычное.
      Да, тут Валерка прав - пострадать от бандюг иной раз не так страшно, как от собственного начальства. Даже для бойцов Специального отряда быстрого реагирования Регионального управления по борьбе с организованной преступностью.
      Моисеев ничего не ответил. Он повернулся и жестом подозвал пожилого капитана с нездоровым цветом лица в неимоверно засаленной и потрепанной форме. Капитан только что подъехал и теперь переминался поодаль, не решаясь подойти без приглашения. Это был местный участковый, который не скрывал своего откровенного недовольства происходящим и подчеркнуто демонстрировал, что он не имеет ни малейшего желания участвовать в предстоящих событиях. Жерар его понимал и не осуждал: они с СОБРом проведут операцию и уберутся восвояси, а этому капитану тут оставаться... Правда, понимал Жерар и другое - то, чего тому же капитану понимать не хотелось: всякая подобная "громкая" операция, которую проводили "высшие" милицейские инстанции, косвенно играет на его, капитана, престиж, заставляет нечестных людей районного пошиба еще больше заискивать перед ним. Ну да ладно, поймет он это или не поймет, главное, чтобы сейчас помог. Беда будет, если он сейчас погонит откровенную "дезу" - а это не исключено, если участкового "прикормили" местные мафиози, и исключать никак нельзя. И опять Жерар поймал себя на том, что не осуждает коллегу... Что же это у нас за страна, что за время такое, что мы не осуждаем коллегу по милиции за то, что он может предать и изменить?..
      - Слушай, Иван Данилович, - Жерар старался говорить на грани двух стилей, которые можно выразить понятиями "я же все понимаю, но и ты нас пойми" и "как ни говори, а ты должен стоять на страже интересов государства и общества". - Нас здесь только трое. И мы должны четко знать, кто из этих ребятишек, - он кивнул в сторону дачного поселка, который отсюда, из леса, где сосредоточились собровцы, не был виден, - мог участвовать во всей этой хренотени.
      Участковый глядел с откровенной тоской.
      - Кто? - неуверенно переспросил он. - А я знаю, кто?.. Да кто угодно! Тут... - он запнулся и, отведя взгляд, спросил: - Ты... это... Не пишешь меня, случайно?
      Жерар с собровцем переглянулись. Что ж это творится-то? Сотрудник милиции боится, что его могут "писать" его же коллеги!.. Впрочем, ничего удивительного в этом тоже нет!
      - Не бойся, Иван Данилович, даю слово, что о нашем разговоре никто ничего не узнает, - твердо заверил Моисеев. - Ты нам только подскажи, где и кого искать, а потом мотай отсюда куда хочешь и обеспечивай себе перед местными бандюками какое угодно алиби.
      - Алиби, - поняв скрытый упрек, криво усмехнулся, по-прежнему глядя в сторону, участковый. - Зачем вы так? Вы-то уедете, а мне...
      - ...оставаться, - резко перебил Валерий. - Слышали, знаем... Слышь, капитан, ты тут перед нами не выдрёпывайся, говори, что есть, а потом и в самом деле уметайся отсюда. А то штаны придется стирать...
      Капитан вздрогнул, вскинулся... А потом опять поник. Согласно кивнул головой.
      - Да, я тут живу, и мне страшно, - покорно согласился он. - У меня тут жена и дети. И родители... И дом, хозяйство... А они - мафия!.. Ладно, слушайте. В поселке сорок шесть домов, из них... Да ладно, - вторично перебил он сам себя ,- это все вам неважно. Думаю, что все это может быть делом только одного человека: Вахи Султанова.
      Это было уже что-то.
      - А почему ты так думаешь? - быстро спросил Жерар.
      Участковый передернул плечами.
      - Не знаю, - неискренне ответил он, упорно стараясь не глядеть в глаза собеседнику.- Может, и в самом деле кто другой... Я так думаю... м-м-м... Как бы сказать... Я так думаю без малейших на то оснований... Но дорога эта к его даче ведет...
      Без малейших оснований... Врешь ты, капитан, есть у тебя основания, есть! Да вот только говорить ты о них не хочешь. Почему? Да скорее всего потому, что потихоньку прикармливает он тебя, этот Ваха, или кто-то из его подручных. И ты, конечно же, брал от них отступного, презирал себя, но брал. И теперь в тебе происходит борьба: с одной стороны, нельзя кусать руку того, у кого ты брал подачку, а с другой - нельзя мириться с засилием бандитов на подведомственной территории. А если говорить начистоту, то на своей родной земле, с засилием бандитов, приехавших из чужих краев на землю, на которой жил сам и предстоит жить твоим детям и внукам - мириться с таким положением тебе тоже не хочется...
      - Покажи его дачу, - тихо попросил Жерар.
      Выражение лица командира СОБРа было таково, будто он прямо сейчас готов взять за шиворот этого старого капитана и как следует потрясти его, выколачивая сведения и данные.
      Судя по всему, капитан все это понимал. А может, думал, что это просто классическая игра в "доброго" и "злого" следователей. Он полез в висевшую через плечо потертую полевую сумку-планшет, достал оттуда аккуратно сложенный лист-миллиметровку, начал раскладывать на капоте "уазика". Жерар и командир СОБРа подошли поближе. Это был подробный план дачного поселка, со всеми подъездами.
      - Эта дача... - говорил участковый, тыча заскорузлым крестьянским пальцем в обширный участок неправильной формы. - Даже не дача - особняк... Видите, располагается самым первым, чуть на отшибе от поселка, у самого леса... Этот домина вообще ниоткуда не виден, его так удобно построили... Отсюда и выезд имеется отдельный, прямо в лес, минуя общую дорогу... Вот он, видите? Тот самый выезд, где сегодня была стрельба... А вот тут мы сейчас стоим... Правда, на эту дорогу, понятно, можно попасть и другим путем, вот отсюда, например, или вот отсюда, да только я так думаю... Раньше тут был особняк какого-то не то министерства, не то банка, не то вообще хрен знает чего, я не знаю, это еще до меня было, когда в райотделе мои учителя и наставники работали, братья Богомоловы - Володька и Сергей... А потом владелец особняка чего-то застрелился, какая-то темная история там была, хрен его знает... Там даже вертолетная площадка имеется, на этом участке, вот она, за домом, из металлических аэродромных плит выложена, хорошая площадка. И вертолеты военные иногда тут садятся, а может, не военные, да только не милицейские точно, потому что я бы знал... Короче говоря, там надо искать, я уверен...
      Жерар оценил: этот человек сейчас сказал намного больше, чем мог сказать. Более того, он теперь в течение какого-то времени будет вздрагивать от каждого шороха, проклиная себя за излишнюю откровенность... По большому счету, этот капитан только что совершил подвиг - маленький, личный, никому не известный подвиг. Он преодолел самого себя, свой страх, причем, страх не за себя - за свою семью, и совершил это ради высших интересов народа...
      - Спасибо, Иван Данилович. Вы можете ехать.
      Капитан вдруг поднял на него свои усталые, с красными прожилками, в мелкой сетке морщин, глаза.
      - Я поеду с вами. Мне быстрее откроют ворота, чем вам...
      Не дожидаясь ответа, он аккуратно сложил схему и засунул ее в планшетку.
      - Это было б здорово, - оценил Моисеев.
      Командир СОБРа ничего не ответил. Он понимал, что на закрытую территорию легче проникнуть при наличии "засланного казачка", да вот только он больше привык полагаться на своих крепких ребят, для которых все эти заборы и неприступные особняки - лишь объект для отработки профессиональных навыков.
      ПОДМОСКОВЬЕ, РУЗСКИЙ РАЙОН, ОСОБНЯК ВАХИ СУЛТАНОВА
      - Серега, тут к нам чевой-то участковый с каким-то хмырем пожаловал.
      Охранник, сидевший в будочке у ворот, докладывал подчеркнуто подобострастно - ведь это именно он сегодня утром по дурости выпустил Боксера с двумя девками. Понятно, он не знал, да и не мог знать и десятой доли того, что произошло на даче и вне ее, однако опасался, что вся эта катавасия может каким-то образом отразиться и на нем.
      - Участковый? - откликнулся старший охранник. - Чего ему надо?.. - Он тоже опасался за свою судьбу, потому что не распознал в действиях Боксера, когда тот выезжал, попытки "слинять", а потому так же тщательно изображал принципиальность и старание. - Сейчас посмотрю панораму.
      Привратник увидел, как не слишком приметный объектив телекамеры, примостившаяся под самым козырьком крыши, развернулся к лесу и начал медленно обследовать округу. Правда мало что удалось увидеть - густые заросли подступали к самому забору. Обычно это давало немалое преимущество - можно было не особенно опасаться, что кто-то будет отслеживать, кто именно бывает на даче. Но в данной ситуации этот плюс оборачивался минусом. К тому же после выходки Боксера приходилось опасаться всего.
      - А чего он хочет? - внимательно вглядываясь в проплывающую на экране картинку, спросил старший.
      - С хозяином поговорить.
      В принципе ничего настораживающего в визите старший охраны не видел. В самом деле, мало ли по какой причине участковый мог приехать в дачный поселок... Особенно после нынешней перестрелки в лесу... И уж тем более, что ничего подозрительного объектив телекамеры не обнаружил.
      - Сейчас...
      Старший ткнул пальцем центральную кнопку на пульте. Теперь, где бы Ваха ни находился, система связи отыщет его обязательно - включался и сотовый Султанова, и пейджер, сигнал сработает и в его кабинете, и в спальне, и в ванной комнате и даже в туалете мягко прогудит вызов...
      - Да, - Султанов отозвался тотчас - нынче столько всего случилось, что он мгновенно отзывался на каждый вызов, ожидая очередного "подарка" судьбы.
      - Шеф, приехал участковый с каким-то человеком, - доложил старший. - Настаивает на встрече с вами.
      - Чего ему еще надо... - недовольно пробурчал Ваха. - Ладно, пропусти. Пусть их встретят и проводят ко мне в кабинет... Впрочем, нет, в кабинет не нужно, лучше пусть только до холла...
      - Понял. - Старший вновь переключился на ворота: - Пусть проезжают, - сказал он. - Шеф ждет.
      ...- Твою етить, - досадливо ворчал Жерар, нетерпеливо прохаживаясь возле желто-синего "уазика".- К какому-то бандюку на дачу попасть - и столько церемоний.
      - Время такое, - не глядя на него, отозвался сидевший на подножке машины капитан. - Они власть забрали, они и условия диктуют. Мы при них - обслуга...
      Моисеев покосился на него.
      - Если честно, - он постарался, чтобы его вопрос звучал нейтрально. - Платят?
      Участковый ответил просто и бесхитростно.
      - Платят. И неплохо. А куда деваться? Вам "на небе" этого не понять...
      "На небе" и "на земле"... Это чисто милицейские термины. Люди, служащие в низовых структурах, то есть ежедневно имеющие дело с человеческим отребьем, работают "на земле", в отличие от тех, кто трудится "на небе", а именно - в вышестоящих структурах и штабах.
      А ведь оно и верно, в очередной раз с пониманием отреагировал Жерар на реплику участкового. Он вдруг вспомнил мудрейшую притчу, якобы изложенную в Коране. Согласно ей, некогда в свите Аллаха состояли два ангела с именами Харут и Марут. Наблюдая с небес за жизнью копошащихся на земле человечков, они издевались над ними и с удовольствием докладывали Аллаху о всех безобразиях, которые разглядят в людском бедламе. Однако Аллах оказался достаточно прозорливым, чтобы понять сущность этих своих приближенных, и отправил их в командировку на землю. Те тяжкую земную жизнь вынесли недолго и вскоре напились едва ли не в первом же кабаке, после чего изнасиловали подвернувшуюся им под руку, а точнее под что-то другое, женщину и убили случайно (случайно или опять-таки по воле все того же все заранее просчитавшего Аллаха?) оказавшегося свидетелем происшедшего мужчину. Эти двое "ангелочков", конечно же, были жестоко и справедливо, в назидание всему человечеству, наказаны. Казалось бы, все ясно. Однако куда больше понравилась Жерару мораль притчи: совсем легко и просто осуждать других, сидя в стерильных небесных чертогах, а вот ты попробуй сохранить чистоту своих одежд и нравственности, спустившись на грешную землю... Это как у Стругацких, творчество которых Жерар очень любил: в одной из лучших своих книг, "Трудно быть богом", они описывают, как казнили некоего религиозного писателя, который поведал миру, что Господь, спустившись на землю, попал в болото, и вышел к людям с испачкаными ногами...
      Так и этот старый уставший человек, который сейчас сидит на подножке машины и нервно теребит, обрывая листочки, сорванную веточку. Он-то уж и подавно не Иисус Христос, который, даже зная, что будучи распят, через три дня воскреснет, даже он не выдержал мук и, проявив вполне человеческую слабость, воззвал к Отцу: "Для чего ты меня оставил?"; он также и не ангел, который изначально поставлен в условия, где нет необходимости грешить... Так как же его, простого смертного человека, осуждать, не разобравшись в ситуации?
      Створка ворот дрогнула и поползла в сторону. Охранник гостеприимно показал в сторону трехэтажного - шикарная оригинальная планировка, стекло и кирпич - "новорусского" особняка: проезжайте, мол. Моисеев и участковый уселись в машину, и та медленно покатила по плавно изгибающейся по обнесенной забором территории дорожке.
      - Кучеряво живет, - неприязненно пробурчал Жерар.
      Он никогда раньше не считал себя завистливым человеком.
      И все же в последнее время все чаще ловил себя на том, что с откровенной неприязнью смотрит на все эти дачи, двухэтажаные квартиры, иномарки и прочие атрибуты преуспевших "новых русских" всех мастей и национальностей, которые те демонстрируют обнищавшим согражданам. Когда летом 98-го в Москве проводились юношеские Олимпийские игры, квартиры, построенные якобы для участников соревнований, на самом деле были по баснословным ценам заранее куплены теми же "новыми русскими", которые уже давно положили глаз на лакомый кусочек территории на экологически чистом юго-западе столицы.
      - Да уж, - неопределенно отреагировал капитан. - Тут сейчас по всей округе таких немало. Откуда только деньги берут...
      - В тумбочке, - напомнил Жерар старый анекдот.
      Машина остановилась на специальной площадке. Здесь их встречал крепкий стриженый парень.
      - Прошу вас, - указал он в сторону особняка, дождавшись, пока незваные гости выберутся из видавшего виды автомобиля. - Вас ждут.
      К входу в дом вела выложенная по зеленому газону отдельными плитами дорожка.
      - Кучеряво... - повторил Жерар.
      - Вы еще внутри не были, - сумрачно отозвался участковый.
      Миновав широкие тройные, автоматически последовательно открывающииеся двери, они оказались в просторном прохладном холле. Это был настоящий холл - с камином, стоящими в центре диваном и креслами, столиком и баром, ультрасовременным музыкальным центром... Из холла выходило несколько дверей и коридор, широкая лестница вела на второй этаж. Исполинское, во всю стену, окно было оплетено лианами и другими вьющимися растениями, в их зарослях свободно порхали разноцветные попугайчики, из листвы настороженно глядела крохотная игрунковая обезьянка. Тут же тихо журчал декоративный водопадик.
      - А анаконды тут нет часом? - хмыкнул Моисеев.
      - Анаконды, наверное, тут нет, - участковый не принял шутки. - А то, что нас сейчас слушают и видят, да и не только видят, это точно.
      Он не договорил, но Жерар и без того понял его намек: не исключено, что не только "слушают", но и держат на прицеле. А это очень неприятно, когда тебя держат на прицеле...
      - Добрый день, господа! Что вас привело ко мне?
      В холл со второго этажа по широкой лестнице неспешно, по-хозяйски, спускался нынешний владелец особняка, Ваха Султанов. Жерар про него до сих пор не знал ничего, кроме весьма скудной информации, а точнее, намеков, которые дал старый капитан. Впрочем, в такой неосведомленности нет ничего удивительного: слишком много подобных султановых процветают нынче в Подмосковье. Да и не только в Подмосковье - по всей нашей еще недавно великой и могучей, а нынче влачащей жалкое существование матушке-России.
      - Добрый день, Ваха, - не поднимая глаз, проговорил капитан. - С вами хочет поговорить товарищ из областного управления.
      Ваху больше насторожил не сам факт, что с ним кто-то из высокопоставленных хочет поговорить, а то, что участковый, которого он прекрасно знал, не поднимает глаз. Значит, и в самом деле этот визит не случаен... На чем же они прокололись? Впрочем, в круговерти нынешних событий трудно было не проколоться...
      - Я слушаю вас, - сказал мафиози, не подавая пришедшим руки.
      Он тщательно, но тщетно старался скрыть беспокойство. Самурай только что сообщил, что боевики уже почти на месте, нападение на райотдел милиции, в котором сейчас содержится эта молодая сучка, из-за которой и разгорелся весь сыр-бор, начнется с минуты на минуту, а тут эти... Скорее бы от них, ментов поганых, избавиться!
      Хотя с другой стороны, они, эти менты, сейчас обеспечивают ему стопроцентное алиби...
      - Вы, наверное, знаете, что сегодня неподалеку от вашей дачи произошло двойное убийство, - начал разговор Жерар. - В связи с этим мы осматриваем все дачи и дома, которые...
      Если это формальный плановый обход территории, естественный после лесной пальбы, полбеды. А вдруг у ментов имеется что-то конкретное именно на него. Если их сейчас сдуру запустить в подвал, невесть что они смогут там обнаружить или хотя бы разглядеть. Трупы убитых Боксером людей, естественно, уже успели убрать и спрятать, а вот кровь на полу и на стенах, быть может, еще осталась, ее не так просто смыть, эту кровь. К тому же и дверь из камеры, в которой содержалась Карина и которую выломал Самурай, еще не отремонтирована, а потому непременно привлечет к себе внимание ментов... Да и вообще тут, в особняке, немало тайн, о которых не стоит знать посторонним... Так что пускай они, эти двое, даже с целым взводом, приходят завтра, к тому времени они успеют все приготовить так, чтобы комар носа не смог подточить. А сейчас... Нет, сейчас пока никого пускать внутрь не стоит. Да и обдумать все надо как следует, а то еще ляпнешь что-нибудь не то, потом не отцепятся. Участковый - ладно, ему на лапу сунешь, он и отстанет, да от него сейчас, похоже, ничего и не зависит, а вот второй, кажется, поопаснее.
      Нет, нет и еще раз нет. Их вообще не надо было впускать, ну да только теперь уже ничего не попишешь.
      Султанов скосил глаз на музыкальный центр. Так и есть - контрольная лампочка горела. Значит, у этого мента есть включенный передатчик, который транслирует этот разговор кому-то, кто находится вне пределов особняка.
      Нет, надо срочно от них избавляться!
      - Ордер! - требовательно произнес Ваха.
      Жерар ожидал чего-то подобного. Такой ответ подтверждал предположение (предположение?) участкового. Следователь развел руками.
      - Ордера у нас нет. Но мы надеемся на вашу гражданскую сознательность... - с деланной, подчеркнуто деланной, неловкостью пролепетал он.
      - Пока не будет ордера, не будет и осмотра здания! - резко ответил Султанов. - Еще вопросы имеются?.. Тогда до свидания.
      Он повернулся и направился к лестнице.
      - Проводите гостей, - обронил он тому же плечистому парню, который встречал милиционеров.
      Ваха успел пожалеть о том, что поддался порыву и пригласил их в дом. Пусть бы они, коль не имеют ордера, потоптались у ворот, да и ехали б себе дальше по другим участкам, оставив его напоследок...
      - Одну минуточку!
      Голос, как тотчас понял Ваха, принадлежал второму человеку, о котором сказали, что он из областного управления. Только теперь он звучал не просительно и заискивающе - он звучал властно и строго.
      Вахи оглянулся. Жерар демонстративно держал в руке рацию, которую он извлек из кармана.
      - Одну минуточку, Ваха! Прошу вас еще немного побыть с нами, - сказал Моисеев, после чего проговорил в микрофон: - Ребята, вперед!
      - Ох, грехи наши тяжкие... - раздалось в ответ. И команда: - Вперед!
      МОСКВА, УГОЛ МОСФИЛЬМОВСКОЙ И МИНСКОЙ УЛИЦ
      Машина едва только успела выехать из ворот посольского особняка, как стоявший на обочине милиционер дал отмашку к обочине.
      - O, черт бы их побрал! - по-немецки выругался водитель.
      - Что случилось? - насторожился сидевший на заднем сиденье автомобиля Фарренхауз.
      Он был слишком опытен, поэтому насторожился при этом восклицании.
      - Тут никогда раньше не было поста дорожной полиции, - с досадой отозвался водитель, аккуратно притормаживая возле милиционера. - И машины, которые выезжают из посольств, практически никогда не останавливают, даже если они не дипломатические...
      Это и в самом деле было странно. Впрочем, у Фарренхауза бывали случаи и посерьезнее, чем неожиданный постовой в непривычном месте. Как там, у русских?.. А-а, вот: рояль в кустах.
      - Извините! - подошедший к открытому водительскому окну постовой четко козырнул. Он не представился, хотя обязан был это сделать, отметил про себя Фрэнк. - Не могли бы вы выйти из машины?
      - Мы будем жаловаться, - тотчас пообещал водитель.
      Он мог сердиться - хотя бы потому, что не знал, что это за важная птица, которую он сейчас везет и перед которой даже всемогущий секретарь посольства ходил едва ли не на задних лапках. Фрэнк оставался спокойным. Он уже понял, что все сейчас делается с какой-то целью. С какой? Будет видно. Во всяком случае, в данный момент он находился в стране вполне законно и официально, ничего лишнего или незаконного у него при себе не было, ничего противоправного не совершил, так что и бояться было нечего. Потому на происходящее Фарренхауз смотрел скорее с любопытством, чем с возмущением.
      Правда, понимал он, могут быть и провокации, да только это может произойти лишь с какой-то определенной целью. Ну а в данной ситуации он не видел цели, ради которой в отношении него могут совершить провокацию.
      - Вы сидите, - сказал Фрэнк водителю. - Я сейчас сам все улажу.
      Он вышел из машины, откровенно потянулся, разминая мышцы. Закинув руки за спину, с нескрываемым любопытством уставился на милиционера, который, в свою очередь, смотрел на него с некоторым замешательством - российский страж порядка не привык, чтобы водители игнорировали его требование покинуть салон.
      - Ну и где? - Фарренхауз заговорил с милиционером по-русски.
      - Что где? - не понял тот.
      - Где люди, которые поручили вам остановить именно эту машину?
      Постовой ответить не успел.
      - Я здесь, senhor Альберту.
      Так к Фрэнку уже давно никто не обращался. И этот факт его просто ошарашил. Фарренхауз резко оглянулся. И узнал стоявшего рядом человека - правда, узнал не сразу, через целое мгновение - все же сколько лет прошло...
      - О, Алессандро?
      - Я, я, старый ты пройдоха.
      Они обнялись - причем обнялись почти искренне, как старые приятели после долгой разлуки.
      - Вот уж кого никак не ожидал здесь увидеть! - растроганно пробормотал Фрэнк.
      - Да и я тоже, признаться, не думал, что доведется... - отпуская его из объятий, разве что не хлюпнул носом Харченко. - Рад тебя видеть...
      Оба вполне владели собой. И на них с удивлением смотрели сейчас четверо - два водителя из двух автомобилей, стоявший неподалеку на газоне выдернувший Харченко из постели человек и постовой.
      - Ну ладно, Альберту... - русский похлопал коллегу по плечу. - Ты как, не против, если я тебя буду называть по-старому?
      Харченко теперь уже знал настоящее имя Фарренхауза, но ему было приятно произносить имя "Альберту", которое словно возвращало его, пусть и в воспоминаниях, в лихую молодость.
      - Нет, конечно, нет, Алессандро, - Фрэнк в данном случае тоже был вполне искренен. - Мне даже приятно - словно молодостью повеяло... - он словно подслушал мысли собеседника. - Ах, молодость, молодость, куда ты умчалась... Я так понимаю, что нам нужно поговорить?
      - Ты стреляный воробей, тебя на мякине не проведешь, - засмеялся Харченко. - Ты прав, нам нужно поговорить... Просто поговорить, - добавил он.
      - Это я понял, - подхватил Фрэнк. - Где? И когда?.. А то я спешу...
      Спешишь? Теперь тебе спешить уже нет необходимости, дорогой друг, только ты об этом пока еще не знаешь.