– У меня сердце кровью обливается. Но теперь, когда все выяснилось, я могу идти?

Кейт почти вплотную приближает лицо к его физиономии.

– Вы никуда не уйдете.

Он целует ее. От него пахнет дымом, у губ, там, где он держал сигарету, едкий вкус. Едва они успевают коснуться ее губ, она отдергивается и, крутнувшись, чтобы вложить в удар как можно больше силы, закатывает ему оплеуху. На его левой щеке, вдобавок к ссадине на правой, появляются четыре красные отметины от ногтей. Но когда Кейт уходит, он провожает ее самодовольной ухмылкой.

Решив допросить Скулара дома, она отправляется к нему без предупреждения. Он живет в Феррихилл, в сторону от гавани. Место впечатляет – широкая улица, по обе стороны здания из гранита. Дом Скулара угловой, единственный на всей улице, где нет эркера.

Блайки был прав. Ирвин Скулар не Роберт Редфорд, даже и рядом не стоял. Под его коричневой рубашкой вспучивается округлое брюшко, а полоска пробора усыпана крупинками перхоти. Он открывает дверь с набитым ртом, жуя на ходу. Очень осторожно, поскольку на его левой щеке красуется здоровенный кровоподтек. Надо думать, ему трудно не только жевать, но и бриться.

Кейт показывает жетон.

– Я детектив-инспектор Бошам.

В прихожей появляется жена Скулара. Он поворачивается в ее сторону, и Кейт видит рубец на шее, там, куда приложился ребром ладони Блайки.

– Я поставлю твой завтрак обратно в печь, дорогой, – говорит она.

– Спасибо, Шейла.

Она обращается к Кейт:

– Давно пора. На него напали два дня тому назад, а вы только сегодня присылаете человека. Это больше чем тридцать шесть часов. Мы ждем здесь ночью и днем. У меня есть все основания жаловаться.

Без дальнейшего шума Кейт заходит внутрь и проходит в гостиную, главным украшением которой служит газовый камин, не зажженный по причине жаркой погоды. На каминной полке фотографии детей в школьной форме в рамке из дешевого голубого картона. На телевизоре ваза с сухим ароматическим букетом.

– Мистер Скулар, не могли бы вы рассказать мне, откуда у вас травмы?

– На него напали хулиганы, – говорит Шейла. – Трое юнцов, позади здания редакции. Ужас, что творится. А ваша хваленая полиция даже не чешется.

– Мистер Скулар?

– Все было, как сказала моя жена. На меня напали хулиганы.

– Миссис Скулар, почему бы вам не пойти и не поставить завтрак вашего мужа обратно в печь, как вы говорили? – Кейт бросает на нее взгляд, дающий понять, что она не потерпит возражений. – Будет легче, если мы потолкуем с глазу на глаз.

– Давай, любимая, – говорит Скулар.

Шейла встает, разглаживает платье и выходит из комнаты. Кейт снова смотрит на Скулара.

– Итак, мистер Скулар, не хотите ли вы рассказать мне, что произошло на самом деле?

– Было так, как...

– Прежде чем продолжить, вам, может быть, стоит вспомнить, что за дачу ложных показаний предусмотрено строгое наказание. А заодно призадуматься о том, откуда мне вообще известно о вашем избиении, с учетом того, что заявления вы не подавали. И уж наверно, вы понимаете, что простой обход квартир на участке не входит в круг обязанностей детектива-инспектора.

Он молчит. Она продолжает:

– Либо вы рассказываете мне о том, что случилось, либо я попрошу вашу жену сюда вернуться и расскажу ей о том, что ее муж трахал на работе практикантку.

Реакция Скулара говорит Кейт все, что ей нужно знать. В уголке его яростно жующего рта образуется шарик слюны. Он быстро моргает и нервно поглядывает в сторону кухни, боясь, не услышала ли что-нибудь Шейла.

Зря Кейт сомневалась в рассказе Блайки. В кои-то веки этот тип не соврал.

– Он убил ее, – говорит Скулар. – Когда я увидел это вчера в новостях, я понял, что это он. Вы бы видели его лицо. Сумасшедший убийца. Совершенно буквально. Это он, говорю вам.

– Тогда почему вы не позвонили нам и не сообщили об этом?

Он разводит руками и пожимает плечами.

– Расскажите мне, как все было, – говорит Кейт. – С самого начала.

– Он появился ниоткуда.

– Кто это он?

– Он. Ее парень. Какой-то Дрю... как там бишь его.

– А где находились вы?

– Возле офиса.

– Перед ним или позади?

– Сзади.

– Продолжайте.

– Спросил мое имя, сказал, что я трахаю его девушку. И стал меня избивать.

– Куда он вас бил?

– Легче сказать, куда не бил. Повсюду. Везде. В лицо, в солнечное сплетение, по шее. И ногами тоже пинал.

– А вы оказывали сопротивление?

– Я пытался. Разок врезал, но он больше и сильнее меня.

– Куда вы ударили его?

– Вроде в глаз.

– Поцарапали его?

– Нет.

– Нет?

– Нет. Это женщины царапаются, когда дерутся.

Он показывает ей ногти на руках. Они тупые и грязные, но не сломаны.

Блайки сказал, что Скулар поцарапал его. Он солгал.

Если Скулар не царапал Блайки, значит, как подсказывает логика, это сделала Петра.

Что, если Блайки пошел за Петрой, после того как избил Скулара? Что, если он как раз потому и хочет прикрыть себя обвинением в нападении на редактора, что виновен в более тяжком преступлении? И его признание – это защитный маневр?

Кейт снова переводит внимание на Скулара.

– Сколько времени продолжалось избиение?

– Секунды. Он проделал все очень быстро, прежде чем кто-нибудь успел его увидеть.

– А после этого?

– Я пошел домой.

– Вы поехали на машине?

– Да. Боялся угодить в аварию, у меня ведь голова кружилась, и все такое. Но ничего, доехал.

– А что потом?

– С тех пор сижу дома. Жду, когда явится полиция.

Он делает движение, чтобы изобразить вопросительный знак, тем же манером, что и Блайки.

– Но вы так и не сообщили об этом.

– Конечно нет. Всякий раз, когда Шейла приставала ко мне насчет этого, я набирал номер службы точного времени и говорил, что был избит хулиганами и прошу полицию прислать кого-нибудь ко мне домой для взятия показаний.

Кейт с трудом удерживается от смеха. Скулар продолжает:

– Для меня это было единственным способом, во-первых, заставить Шейлу заткнуться, а во-вторых, не дать ей позвонить вам самой.

– Вы находитесь здесь с тех пор, как вернулись домой в понедельник вечером?

– Да.

Это включает всю ночь понедельника. Петра была убита между полуночью и двумя часами. Скулар не может быть Черным Аспидом.

– Как долго вы спали с Петрой?

– Несколько недель.

– Зная при этом, что ее контракт не будет продлен?

У него делается обиженный вид.

– Вы что думаете, я поэтому с ней спал?

– Я думаю, поэтому она спала с вами.

– Вздор.

– А почему тогда?

– Потому что ей не повезло с любовничком. Я слушал ее, чего он никогда не делал. Я дал ей почувствовать себя нужной.

– Ручаюсь, что так оно и было. А она когда-нибудь заговаривала о ситуации с ее работой?

– Нет.

– Нет? Вы были ее боссом, имели с ней связь и никогда об этом не говорили?

– Ну... может быть, раз или два.

– А она спрашивала вас, оставят ее или нет?

Он отводит взгляд и смотрит в окно.

– Да.

– И что вы сказали?

Он снова смотрит на Кейт.

– Что я не знаю.

– Но вы ведь знали. Вы знали, что ее не оставят.

– А что я мог поделать?

– Не трахаться с ней, для начала. Только вы-то знали, с какой стороны хлеб маслом намазан, не так ли? Вы держали ее в подвешенном состоянии, хотя все уже было решено. Ведь узнай она, что ее все равно выпроводят, она бросила бы вас, как горячий кирпич.

Кейт снова ловит себя на мысли, что болеет за Петру, и точно так же втуне, как и раньше.

"Все-таки, девочка, по части мужчин вкус у тебя был никудышный".

– Она не заслуживала Дрю Блайки, она не заслуживала вас и уж точно не заслуживала того, что случилось с ней в прошлую ночь.

Кейт резко встает. Она с презрением обводит взглядом комнату, не из-за дешевой обстановки, но из-за того, что жизнь, протекающая в этой обстановке, куда как худшая дешевка. Ирвин Скулар, с его мелкими манипуляциями, мелкими страхами и мелкой ложью, вызывает у нее омерзение.

– Это он, – снова говорит Скулар. – Его нужно заковать в кандалы.

– Вообще-то Дрю Блайки отвратительный тип, и до недавнего времени мне трудно было вообразить, что к нему можно проникнуться сочувствием, – говорит Кейт. – Однако в данном случае вынуждена признать, что его поступок я понимаю.

"Странник", судно, арендованное БРМП, чтобы служить плавучим штабом операции по обследованию потерпевшего крушение парома, мягко покачивается на волнах над обломками "Амфитриты". Ветер не слишком сильный, и море равномерно, но без особого рвения плещется о корпус "Странника", использующего циклоидальные движители, чтобы сохранять стационарное положение. Две установки в форме гигантских венчиков-взбивалок, одна под носом, другая под кормой, позволяют "Страннику" двигаться без разворота и вперед, и назад, совершать повороты на точно заданный угол или оставаться неподвижным, как сейчас.

Внизу, под палубой, Фрэнк рассматривает на мониторе компьютерную модель затонувшего парома. Техники уже выяснили местонахождение "Амфитриты" с помощью методики, известной под названием "газонокосилка" и состоящей в пробеге высокочастотных волн сонара поверх затонувшего объекта попеременно в перпендикулярных направлениях. "Амфитрита" затонула на глубине восемьдесят восемь метров, носом к западу-северо-западу, и имеет крен примерно в сто двадцать градусов к правому борту. Кроме того, радар фиксирует хвост из разбросанных обломков, протянувшийся за кормой примерно на четверть мили к юго-востоку.

В каюту заходит Чарли Фокс, пилот управляемого подводного аппарата, которому предстоит погрузиться к месту крушения.

– У меня все готово, Фрэнк. Ждем тебя.

Они поднимаются по звякающему металлическому трапу и выходят на палубу. На корме "Странника" установлен похожий на гигантского желтого жука батискаф "Старски", к правому борту крепится поисковый аппарат с дистанционным управлением "Хатч", снабженный гибким кабелем в семьдесят пять метров длиной, камерами высокого разрешения, прожекторами и собственной двигательной установкой. На тот случай, если "Хатч" запутается в обломках к помешает всплытию "Старски", предусмотрена функция открепления кабеля. Фокс и Фрэнк наклоняются и снимают туфли. Находиться в батискафе в обуви не положено.

Фокс взбирается по маленькой лестнице, ведущей к башенке "Старски", открывает входной люк и осторожно протискивается в отверстие. По краям люка густая смазка, и Фрэнк на собственном опыте знает, что, если одежда соприкоснется с этой гадостью, ее можно выбрасывать.

Их сиденья расположены вертикально, как корабельные койки, пилот внизу, наблюдатель над ним. Фокс пристегивается ремнями к сиденью пилота, Фрэнк к сиденью наблюдателя. Затем Фрэнк закрывает и задраивает люк. Большой смотровой иллюминатор "Старски" похож на гигантский прозрачный шлем на его голове.

Мягкое жужжание слева говорит о том, что заработала содержащая гидрат окиси лития установка кондиционирования, перерабатывающая воздух каюты, очищая его от двуокиси углерода.

Фокс размашисто изображает перед собой в воздухе крест. У него пятнадцатилетний опыт погружений к местам катастроф, но всякий раз он, снова и снова, испытывает волнение. Любое погружение на "Старски" вызывает у него смешанные чувства. Предвкушение очередного приключения, манящая перспектива волнующего открытия всегда сочетается с боязнью того, что может случиться неладное, и не просто неладное, а непоправимое. Глубоководное исследование таит в себе две опасности: медленную смерть от удушья в связи с исчерпанием запасов кислорода и быструю – если в аппарат под давлением ворвется вода.

Фокс надевает шлемофон и приступает к процедуре проверки систем.

– Главная батарея – в норме. Система жизнеобеспечения – в норме. Акустическая связь – в норме. Сонар – в норме. Резервная батарея – в норме.

Он выдыхает.

– Порядок. Опускайте нас.

Шлюпбалочные шкивы начинают приподнимать аппарат над палубой. Он слегка кренится и покачивается, когда подъемный механизм переносит его через борт. Этот момент – когда "Старски" уже не на палубе, но еще не в воде – пожалуй, самый опасный во всей операции. Обрыв троса и падение грозят тяжкими повреждениями и аппарату, и тем, кто в нем находится.

Раздается громкий плеск – опущенный на воду "Старски" мягко покачивается на волнах.

– Повторная проверка систем в условиях частичного погружения, – объявляет в свой микрофон Фокс и повторяет уже проделанную процедуру. С тем же результатом – главная батарея, система обеспечения, акустическая связь, сонар и резервная батарея работают нормально. – Проверка завершена. Все в порядке. Открепляйте нас, мы готовы к погружению.

Через наблюдательное окно Фрэнк видит покачивающуюся бок о бок с аппаратом надувную лодку. Две фигуры в серых гидрокостюмах переваливаются через борт и пропадают из вида. Он слышит скребущие звуки – ныряльщики отсоединяют крепления.

Спустя несколько мгновений Фокс снова отчетливо произносит:

– Открыт доступ воды в балластные резервуары. Погружение начинается.

"Старски" уходит под колышущуюся поверхность Северного моря.

Всякий раз, едва оказавшись под водой, Фокс ощущает близость с мертвыми. Он ухватывает рычаг управления настолько крепко, что кажется, он протечет между его пальцами.

Фрэнк вспоминает о своих погружениях в глубины Тихого океана. Уже на глубине четырехсот метров вокруг воцаряется темнота, а начиная с восьмисот в ней появляются хаотически разбросанные пятна, нарушающие нормальную работу сонара. Эти пятна представляют собой не что иное, как тысячи крохотных морских существ, испускающих биолюминесцентное свечение, как правило, оно – индикатор страха. Спуск аппарата вызывает перепады давления, и непривычное состояние окружающей среды заставляет глубоководных обитателей вспыхивать вереницами крохотных световых точек, пробегающих мимо иллюминатора, словно пассажирские поезда в непроглядной ночи. Но сегодняшнее погружение лицезрения подобных красот не сулит.

"Амфитрита" затонула на глубине восьмидесяти восьми метров, так что и спуск их ожидает недолгий. Конечно, это не мелководье, но по сравнению с двумя или тремя милями толщи воды, остающимися над судами, затонувшими посреди Атлантического океана, глубина несерьезная.

Громада парома вырастает перед ними из полумрака и Фокс замедляет спуск, пока "Старски" не зависает примерно в пяти метрах над мостиком "Амфитриты", Он включает оба поисковых прожектора на максимальную яркость.

Мостик "Амфитриты" расплющен, как баночка из-под кока-колы. И Фрэнк, и Фокс знают почему. Когда какой-либо тяжелый предмет, стремительно набирая скорость, идет на дно, он порождает как бы преследующий его поток, который занимает остающуюся за ним область пониженного давления. И когда наконец этот предмет, уткнувшись в морское дно, намертво останавливается, чудовищный водяной столб обрушивается на него, сокрушая все и вся.

Фрэнк налаживает свой шлемофон.

– Давай начнем осмотр с кормы и будем перемещаться к носу, – говорит он. – Фургон, который они сбросили, находился в передней части отсека, но тот, в котором действительно была заложена бомба, мог находиться где угодно – но, скорее всего, как можно дальше от ложной цели. Мы будем двигаться вдоль правого борта, а под нависающие части направим "Хатч".

Фокс кивает, признавая, что такой подход оправдан с двух точек зрения. Серьезный крен "Амфитриты" на правый борт наводит на мысль, что бомба взорвалась именно с той стороны, поскольку тонущее судно кренится в сторону пробоины, а не в противоположную. Ну а решение использовать "Хатч" диктуется правилами техники безопасности; аппарат с людьми на борту может находиться над затонувшим объектом, рядом с ним, но никак не под ним. Если "Амфитрита" по какой-либо причине завалится на борт и раздавит "Хатч", Фрэнку всего-то и потребуется, что перекусить соединительный кабель.

Фокс направляет "Старски" к корме. Лучи прожекторов скользят по искореженному металлу, пока не высвечивают заднюю часть "Амфитриты".

– Винты в положении почти нулевого крена, рули сильно заложены вправо. Очевидно, когда судно тонуло, они не оставляли попыток повернуть.

В то время как Фокс контролирует "Старски", Фрэнк осуществляет дистанционное управление "Хатчем". У него имеется пульт, позволяющий перемещать аппарат во всех направлениях, а изображение с камеры "Хатча" передается на экран, вмонтированный в панель перед его сиденьем. В случае надобности изображение может быть записано на видеокассету. Фрэнк нажимает кнопку, и "Хатч", нырнув, насколько это возможно, под накренившийся правый борт, начинает движение вдоль корпуса. За ним следуют лучи мощных прожекторов "Старски" и тянется гибкий соединительный кабель.

На случай, если что-нибудь случайно разъединится, Фокс удерживает "Старски" на расстоянии добрых двадцати метров от "Амфитриты". Осмотр осуществляется с мучительно медленной скрупулезностью. На каждом участке Фрэнк разворачивает камеру во всех возможных направлениях и перемещает аппарат дальше, лишь будучи уверен, что они ничего не пропустили.

При этом он, в основном для себя, комментирует собственные действия. Звучит это так, будто он не сидит в ползущем вдоль борта затонувшего судна батискафе, а читает лекцию по теории кораблестроения.

– Мы ищем большую дыру у ватерлинии или рядом с ней, причем стальная обшивка корпуса должна быть вывернута не внутрь, а наружу. Корабельные корпуса рассчитаны на то, чтобы противостоять давлению воды, которое оказывается снаружи. Стальные пластины, составляющие обшивку, закреплены в сотах наружных рам, которые, в свою очередь, рассчитаны на то, чтобы оказывать сопротивление компрессии воды – изнутри, в норме, целостности корпуса ничто угрожать не должно. Таким образом, мощный внутренний взрыв выворотил бы стальные пластины наружу.

Примерно за час они проходят вдоль правого борта, от кормы до носа. И не обнаруживают никаких пробоин.

– Глазам своим не верю! – говорит Фрэнк.

– Будем осматривать и левый борт?

– А почему бы и нет. С той стороны мы, по крайней мере, сможем увидеть все собственными глазами, а не через объективы нашего маленького приятеля.

Он нажимает кнопку, чтобы подтянуть "Хатч" назад.

"Старски", повинуясь рулю, огибает нос "Амфитриты", и оба подводника ошеломленно ахают.

Носовые ворота "Амфитриты" начисто сорваны. Впрочем, присмотревшись, они устанавливают, что сорвало только наружные ворота – "забрало". Внутреннее перекрытие, служащее одновременно погрузочно-разгрузочным пандусом, более или менее цело: его гофрированная нижняя сторона перекрывает зияющий рот "Амфитриты" на манер стоматологического моста. Наверху, там, где верхний край должен смыкаться с корпусом, видна небольшая, в несколько футов, брешь. Слишком маленькая, чтобы запустить в нее "Хатч".

– Ладно, – говорит Фрэнк. – Нам придется подобраться как можно ближе. Сперва я разберусь с тем, что осталось от креплений "забрала", а потом займемся внутренними воротами.

Фокс плавно направляет "Старски" вверх, ближе к каверне. Фрэнк начинает говорить, при этом наводя лучи прожекторов на осматриваемые участки:

– Донный запор "забрала": все три крепежных зажима донного запора разорваны на самых слабых участках, направление воздействия вперед и вверх. Боковые запоры: крепежные зажимы в передних пазах корпуса перекручены и разорваны, общее направление вращения вверх. Петли забрала: палубные петли уцелели, имеются лишь выбоины механического происхождения.

Осмотр крепежных и запорных приспособлений наружных ворот закончен. Переходим к внутренним. Состояние крепежных и запорных устройств пандуса: две петли с левого борта сорваны, вероятно, из-за вызванного избыточным напряжением повреждения подъемных проушин. Штифты верхних запорных крюков чудовищно перекручены.

Фрэнк щелчком сдвигает микрофон ото рта, открывает маленькую пластиковую бутылочку с "Эвиан", делает продолжительный глоток и возвращает микрофон на место, после чего протирает глаза тыльной стороной ладони.

– Чарли?

– Да?

– Я не я буду, если здесь взрывалась какая-нибудь бомба.

– Мне подумалось то же самое.

– Скажем сразу, один борт мы осмотрели, и никаких пробоин на нем, как и на корме, нет. На другом их, исходя из положения затонувшего судна, и быть не может. Следовательно, если эта бомба и могла где-то взорваться, то только здесь, на носу. Но взрыв, достаточно мощный, чтобы потопить паром, вызвал бы куда большие повреждения корпуса. Да и вообще, как могла заложенная на автомобильной палубе бомба снести наружные ворота, не повредив внутренние? Это "забрало" было не снесено взрывом, а сорвано давлением. Это видно по тому, как искривились боковые запоры и стержни поршней. Все перекручено в самых слабых местах.

– Значит, возможность взрыва исключается полностью?

– Ну, в теории можно допустить, что кто-то заложил миниатюрные взрывные устройства в местах контакта "забрала" с корпусом, так что приведение их в действие разорвало крепления. Только вот на практике сделать это так, чтобы никто не заметил, решительно невозможно.

Да и Кристиан Паркер утверждал: в предупреждении насчет бомбы указывалось, что заложена она именно в автомобиле.

Фрэнк умолкает и, поразмыслив, продолжает:

– В любом случае мне трудно представить себе, как можно устроить такой взрыв, чтобы наружные ворота снесло начисто, а внутренние остались почти неповрежденными. Это просто неосуществимо. Даже если поместить взрывчатку между "забралом" и пандусом, врыв такой силы, что она снесла "забрало", должен был вмять пандус внутрь.

Фрэнк снова погружается в молчание. Фокс тоже молчит, выжидая. Он знает, что им предстоит.

После осмотра левого борта, что не составит труда поскольку паром завалился направо и противоположная сторона открыта для обозрения, им придется заглянуть внутрь. Через иллюминаторы, а может быть, и с помощью "Хатча". А это значит, что они неизбежно увидят тела тех несчастных, которые оказались запертыми в гигантской стальной душегубке. Бедняг, пытавшихся выбраться, карабкаясь друг другу через головы или всплывая, как гелиевые шары, к потолкам заполнявшихся водой кают. Фоксу уже доводилось видеть такое при осмотре траулера, затонувшего у финского побережья. Зрелище было ужасным. Примерно так он представлял себе холокост – когда из душевых распылителей начинает поступать "Циклон Б", обреченные люди, ударившись в панику, пытаются выбраться наружу и умирают в корчах, цепляясь один за другого.

Вот почему Фокс не торопит Фрэнка. Фокс всего лишь управляет аппаратом, присматриваться к деталям не его обязанность, и, если смотреть невмоготу, он может и отвернуться. А вот Фрэнк наблюдатель, и его долг смотреть внимательно и запоминать все, не упуская ни малейших подробностей. Что он и делает.

Резкий хлопок – Фрэнк шлепает себя ладонями по щекам.

– Ладно. За дело!

На бедре Фрэнка в прозрачном кармане находится карта-план "Амфитриты" с чертежами и обозначением помещений всех палуб, а в его правой руке зажат гигиенический пакет, "позаимствованный" в "Бритиш Мидлэнд"[9].

– В какой последовательности будешь смотреть? – спрашивает Фокс.

– Думаю начать с мостика и дальше вниз, с уровня на уровень. Если надо будет остановиться, я тебе скажу.

– Хорошо. Нам придется подняться к самым иллюминаторам, иначе мы не увидим ничего, кроме бликов собственных прожекторов.

Полностью сосредоточившись на управлении аппаратом, Фокс проводит "Старски" мимо носовых ворот и поднимает к мостику. После того как аппарат огибает нос парома слева, он больше не смотрит ни на что, если это не диктуется потребностями управления. Смотрит за них обоих Фрэнк, хотя облегчение от этого слабое. Фокс ведь не может заткнуть еще и уши, а слышать комментарии Фрэнка, предоставляя воображению дорисовывать остальное, не намного легче, чем созерцать все воочию. Тем паче что сам Фрэнк испытывает потрясение, едва приступив к осмотру.

– Девятая палуба, мостик. Боже мой, вижу трупы. Два тела!

Фокс слышит, как замирает и становится прерывистым дыхание пытающегося взять себя в руки Фрэнка, который в этот момент думает о Кейт. Окажись она чуть менее решительной и проворной, чуть менее везучей и чуть более пьяной, ее тело тоже осталось бы здесь, на пароме. Надо же, она могла умереть, унеся с собой в небытие ненависть к нему.

После непродолжительного молчания снова, но уже более твердо звучит голос овладевшего собой Фрэнка.

– Итак, два тела. Одно возле двери, выходящей на верхнюю, открытую палубу, другое ближе к правому борту. Оба в униформе. Так, Фокс, зависни...

Следует пауза.

– На главной панели управления... – Пауза. – На главной панели управления центральный рычаг отведен в заднее положение примерно на пятьдесят процентов. Правые и левые рычаги в той же позиции, приблизительно на девяносто пять процентов. Оба индикатора наклона фиксируют примерно пятидесятипроцентный наклон вперед. Обе клети сигнальных огней открыты и пусты. Двигаемся дальше.

Фокс опускает "Старски" на один уровень ниже, одновременно смещаясь вдоль массивного корпуса "Амфитриты" к корме. Фрэнк, согласно инструкции, сначала называет, сверяясь с имеющимся у него планом, осматриваемый участок, а потом сообщает Фоксу о том, что видит.

– Восьмая палуба. Жилые каюты командного состава, далее, по направлению от кормы к носу, отсек с вентиляционным оборудованием и дополнительный кубрик для матросов. Мало что могу разглядеть, очень плохая видимость. Большая часть переборок между каютами разрушена. Здесь нам делать нечего, спускаемся ниже. Палуба седьмая. Главные помещения для команды. Большое количество плавающих обломков затрудняет видимость и здесь, но я все равно вижу внутри тела. Их... – Фрэнк делает небольшую паузу. – Пять, еще два, потом три и два. По большей части трупы находятся у дверей и уцелевших перемычек. Вот, вижу еще один. Их здесь наверняка больше, но обломки мешают обзору. Вниз! Палубы шестая и пятая. Мы, наверное, сможем осмотреть обе сразу, расстояние между ними меньше, чем между другими палубами. Переднюю треть занимают пассажирские каюты, остальное пространство отведено под зону отдыха – магазины беспошлинной торговли, информационный центр, рестораны, бар. Обе палубы имеют два выхода на лестницы, каждый с двойной дверью. Осмотрены четыре кормовые каюты – погибших не обнаружено. На кормовой лестнице пять мертвых тел, еще три в соседнем холле.

Голос Фрэнка тих и бесстрастен. Фокс знает, что Фрэнк намеренно старается отключить эмоции, чтобы облегчить для себя восприятие. Впрочем, чем больше обнаруживается мертвых тел, тем менее персонифицированно воспринимается каждая новая находка. Смерть обезличивается.

– Две жертвы в танцевальном салоне рядом со сценой. Три жертвы в торговой зоне, в средней части судна, хотя, скорее всего, здесь их больше – видимость затруднена плавающими товарами и обломками. Девять трупов в баре. Пять – нет, шесть жертв в коридорах левого борта, в передней части. Восемь в коридорах перед каютами. Левая передняя лестница буквально забита телами, правая лестница, напротив, свободна. Продолжаем спуск!

Четвертая палуба, самая нижняя, где размещались люди. Пассажирские каюты, кафетерий, вдоль правого борта конференц-залы. Три жертвы в каютах. Одна в ночном клубе. Главная лестница...

Следует недолгая пауза, и Фрэнк продолжает:

– Здесь груда тел, громоздящихся одно на другое. Два, может быть, три десятка. На этом наружный визуальный осмотр завершен – в нижней, грузовой части корпуса иллюминаторы отсутствуют. Можно подниматься.

– А как насчет следа из обломков? И "забрала"?

– Над следом мы можем пройти, посмотреть, что да как. Что же до "забрала", то мы не знаем, где оно затонуло. Сначала придется поискать его с поверхности.

Повинуясь командам Фокса, "Старски" снова огибает "Амфитриту" и движется над оставленным ею при погружении длинным следом из всяческого хлама. Это что-то вроде гигантской подводной свалки – две машины, прибитые одна к другой, так что их капоты соприкасаются в легком поцелуе, клочья напольного покрытия, разорванные металлические листы, чемоданы, из которых, как разжеванная еда из младенческого рта, вываливается содержимое.

Тел больше нет. Всем тем, которые находятся здесь, внизу, было, по крайней мере, даровано преимущество оказаться погребенными внутри парома, хотя рыбы все равно доберутся до них, чтобы объесть кожу с их лиц и выесть глаза из глазниц.

Фокс опустошает балластные емкости "Старски". Аппарат всплывает и покачивается на поверхности, пока механики "Странника" налаживают подъемный механизм. Затем "Старски" зацепляют, вытаскивают из воды и после краткого зависания в воздухе опускают на палубу. Механики деловито суетятся вокруг аппарата, словно рабочие пчелы вокруг своей матки. Фрэнк с Фоксом вылезают из главного люка и направляются обратно к кокпиту.

Поскольку Фрэнк так и не расстался с гигиеническим пакетом, Фокс замечает:

– Ну уж теперь-то тебе эта штуковина не понадобится.

– Точно. Но, уверяю тебя, едва не понадобилась.

Только остановившись на обратном пути после встречи со Скуларом, чтобы заправиться, Кейт замечает, как грязна ее машина. Это раздражает. Хватит ей и той грязи, с которой приходится сталкиваться и без которой не обойтись. Расплачиваясь за бензин, она заодно приобретает жетон на мытье автомобиля.

– Если автомат проглотит жетон и заартачится, шлепните по нему как следует, – советует служитель. – Обычно это помогает.