Глава 1

Паркер выскочил из “форда” с пистолетом в одной руке и взрывчаткой в другой. Грофилд последовал за ним, а Лофмен нагнулся над рулевым колесом, постукивая ногой по педали акселератора.

Бронированный автомобиль свалился на бок в сугроб. Его колеса вращались, напоминая спящую собаку, охотящуюся во сне за кроликами. Прямое попадание заряда перевернуло автомобиль, но не разнесло на куски. Повсюду чувствовался острый запах металла, а эхо взрыва, казалось, звенело в холодном воздухе, отскакивая рикошетом от телефонных проводов. Свет холодного зимнего полудня резко очерчивал тени.

Паркер кинулся к задней дверце автомобиля, швырнул на нее пакет с взрывчаткой ближе к замку, так что он прикрепился к ней присосками, а затем дернул за шнур и спрятался. Покрышка правого заднего колеса медленно пролетела около его головы.

На этот раз взрыв был непродолжительным, глухим и невыразительным, и в воздух поднялось лишь небольшое облачко серого дыма. Паркер подошел вплотную к распахнутой дверце. Внутри автомобиля было темно.

Он поспешил назад и сказал ожидавшему в такси Грофилду:

— У них там внутри радиотелефон, и я не могу до него добраться.

Сирен еще слышно не было. Нападавшие находились в центре большого города, но на пути следования бронированного автомобиля это был самый безлюдный участок — прямая пустынная дорога мимо населенных домов от одного застроенного района до другого. По обеим ее сторонам высились деревянные заборы: слева серый огораживал бейсбольную площадку, справа зеленый — парк с аттракционами. В это время года они были закрыты. К тому же поблизости ни частных домов, ни открытых магазинов.

Паркер постучал пистолетом по металлической дверце бронированного автомобиля.

— Вылезайте потихоньку, — позвал он. — Мы никого не собираемся убивать, нам нужны только деньги.

Ответа не последовало, и он позвал снова:

— Не заставляйте нас прибегать к насилию, иначе бросим гранату.

Из автомобиля послышался голос:

— Мой товарищ потерял сознание.

— Вытащите его.

Изнутри раздался шорох, будто разворошили мышиное гнездо. Паркер нетерпеливо ждал, зная, что один или оба взрыва могли быть услышаны либо по дороге кто-нибудь проедет. К тому же автомобиль оснащен радиосвязью.

Наконец охранник в синей форме вылез и нагнулся, чтобы вытащить своего товарища. У того был разбит нос.

Как только они покинули автомобиль, Паркер, взяв у Грофилда сумку, залез в него. Он хорошо знал, что и где искать, и потому двигался в полумраке быстро и уверенно. Слышал, как снаружи Грофилд сказал:

— Положите ему снега на затылок, если не хотите, чтобы он захлебнулся собственной кровью.

Из-под надетой на лицо маски его голос прозвучал глухо.

Вдалеке послышалась сирена, но Паркер уже заполнил сумку. Зелененькие рассыпались беспорядочно внутри кузова, словно конфетти после парада в День Святого Патрика, но большую часть крупных банкнотов Паркер успел забрать. Он закрыл сумку на “молнию” и выбрался на солнечный свет. Непострадавший охранник стоял в снегу на коленях перед приятелем, как солдат на поле сражения. Грофилд наблюдал за ними, время от времени посматривая на дорогу. Сирена все еще слышалась вдалеке, не приближаясь, но это ничего не значило.

Паркер кивнул Грофидду, они бросились обратно к “форду” и вскочили в него. Грофилд — на переднее сиденье рядом с Лофменом, а Паркер с сумкой — на заднее, после чего Лофмен нажал на газ. Колеса заскользили по льду, и “форд” развернулся задним мостом влево.

— Полегче! — крикнул Паркер. — Не торопись, Лофмен! — Он знал, что Лофмен водитель не ахти какой, но лучшего для этой работы найти не смогли, к тому же он хорошо знал город.

Лофмен ослабил наконец педаль акселератора, и колеса перестали скользить. “Форд” понесся по дороге. Они мчались как будто по заснеженному футбольному полю, ограниченному высокими заборами — серым слева и зеленым справа, а ворота скрывались где-то за поворотом.

Далеко впереди замигали красные огоньки, и Лофмен крикнул:

— Я поеду по другой дороге!

— Не рассусоливай! Действуй! — прикрикнул Паркер.

Они обдумали заранее три пути отступления в зависимости от обстоятельств. Дорогой позади не воспользовались, дорога впереди была уже, похоже, перекрыта. Чтобы попасть на третью, нужно было добраться до правого края зеленого забора, объехать почти весь парк с аттракционами и свернуть в районе сдаваемых в аренду многоквартирных домов и свободных участков; там они наметили три места, где можно оставить “форд”.

У них еще было много времени. Края забора уже достигли, а красные огоньки мелькали в полутора километрах, если не дальше. Но Лофмен все жал и жал на газ. Грофилд крикнул:

— Лофмен, притормози, иначе не повернешь!

— Не учи ученого! — взвизгнул Лофмен и резко крутанул руль, не снижая скорости.

Боковая дорога понеслась мимо под углом, автомобиль дернулся, ударившись левым боком о тротуар, четырежды перевернулся и завалился на правый бок к цепной ограде занесенного снегом парка.

Паркера перебросило через заднее сиденье, но не выбросило наружу. Когда “форд” наконец замер, он с трудом обернулся и взглянул на передние сиденья. Лофмен и Грофилд ударились о правую дверцу, причем Грофилд выбил головой ветровое стекло, от чего получил кровоподтек на виске, а Лофмен внешне не пострадал. Оба дышали, но были без сознания.

Паркер поднялся и приоткрыл дверцу над головой. Она было захлопнулась снова, но ему удалось наконец распахнуть ее настежь. Затем он выпихнул сумку и сам последовал за ней.

Все вокруг было в грязи. Воющая сирена слышалась ближе. Не было видно никакой машины, куда можно пересесть. Паркер стоял в снегу около “форда”, колеса которого вращались так же, как и у того бронированного автомобиля. Он осмотрелся, в глаза бросился лишь главный вход в парк аттракционов, на угол через дорогу, загороженный высокими металлическими воротами, за которыми неясно виднелись билетные кассы и бъявления на стенах. Над воротами крупными буквами надпись: “ОСТРОВ РАЗВЛЕЧЕНИЙ”. А на этой стороне? Только автостоянка парка аттракционов, и у ее забора лежала перевернутая машина. Въезд на стоянку немного дальше, напротив входа на “Остров развлечений”. К автостоянке примыкало небольшое, одноэтажное, обшитое досками здание с двумя, не более, комнатами отдыха, рассчитанное на обслуживание одним человеком. А с другой стороны основной дороги только скучный серый забор и никакого входа в бейсбольный парк.

“Остров развлечений” был единственной возможностью спастись. Паркер схватил сумку и побежал по колено в снегу через дорогу к воротам. На снегу виднелись нечеткие следы шин, вероятно, сторож делал редкие объезды. Однако ни перед воротами, ни за ними никакой машины не было. Оглянувшись, Паркер с опозданием заметил, что оставил следы, но их уже не уничтожить. Прежде всего нужно было проникнуть в парк и исчезнуть, а затем решить, что делать дальше. Высота ворот с два с половиной метра. Сначала он перебросил сумку, а затем вскарабкался по ним, прыгнул и приземлился на четвереньках на цементированную, очищенную от снега площадку.

Сирена послышалась совсем близко, за углом. Они подъехали вначале к бронированному автомобилю, а не к разбитому “форду”. Это было ему на руку, так как давало еще несколько минут. Он выпрямился, подхватил сумку и посмотрел через дорогу. Там, возле небольшого здания у входа на автостоянку, стояли две машины. Они находились как раз напротив него и, должно быть, уже некоторое время. Одна — хорошо отполированный и сияющий, как новый ботинок, черный “линкольн”, другая — обыкновенная полицейская. Перед ними стояли четверо: двое полицейских в форме и двое крупных мужчин в шляпах и темных пальто. Они просто стояли и смотрели на Паркера. Один из полисменов держал белый конверт, словно забыв про него.

Паркер опомнился первым. Он схватил сумку, повернулся и, перепрыгнув через турникет, пустился бежать в глубь “Острова развлечений”.

Глава 2

Две недели назад Паркер поехал посмотреть, насколько эта операция осуществима. Продавшего план человека звали Дент, и он долгое время сам занимался этим, но теперь состарился настолько, что кожа его лица приобрела бледно-голубоватый пергаментный оттенок, и уже давно отошел от дел. Вернее, частично отошел. Они с женой разъезжали по стране в голубом “форде” с автоприцепом, или, как его сейчас называют, передвижным домом, но Дент не дремал. Его тело состарилось, однако ум оставался ясным, и он время от времени наталкивался на работу, которую мог бы сделать сам, будь помоложе. Поэтому он предлагал эту “работу” то одному человеку, то другому, и, если она им нравилась, они платили ему за идею.

Дент приехал за Паркером в аэропорт на голубом “форде” без автоприцепа, оставив жену дома.

— Рад тебя видеть, — произнес он неуверенным старческим голосом.

Обменялись рукопожатиями, и Паркер сел в “форд” на переднее сиденье около Дента. Тот вел машину осторожно, быть может, слишком медленно, но очень хорошо. И пустился в воспоминания:

— Ты знаешь что-нибудь о Генди Мак-Кее? — спросил он.

— Еще отдыхает, — ответил Паркер.

Он не любил болтать, но со временем понял: большинству людей это необходимо, чтобы почувствовать свою значимость. Так собака сначала трижды обежит вокруг тебя и только потом ляжет. Вот и людям надо сначала поговорить, а уж потом они скажут что-то важное.

— Вы с Генри действительно хорошо работали вместе, — сказал Дент, усмехнувшись.

— Верно, — подтвердил Паркер.

— У него ресторан где-то в Мэне?

— На острове Приск.

— Может быть, я поеду туда будущим летом и загляну к нему. Как думаешь, ему это понравится?

— Конечно, — сказал Паркер.

— Очень жаль Джо Шира, — продолжил Дент, вспомнив о ком-то, кто также отошел от дел и уже умер.

— Да, — согласился Паркер.

Дент не знал всей правды. Рассказать об имени, которым Паркер в незапамятные дни пользовался для легальной деятельности, мог только Шир, но его загадочная смерть вынудила Паркера больше не прибегать к нему, и он уже не мог взять деньги, положенные в сейфы различных курортных гостиниц на это имя. За последние пять лет это ограбление было восьмым делом Паркера. Не все пришлись ему по вкусу, но он пытался наверстать упущенное и заново сколотить капитал. Дент продолжал высказывать вслух свои мысли.

— Мне жаль многих, — произнес он, взглянув на Паркера, и покачал головой. — Скоро и меня будут жалеть.

— Почему? Вы что, нездоровы?

— Нет, со мной все в порядке. Просто на прошлой неделе я подстригался в парикмахерской и, посмотрев в зеркало за спиной, заметил, что на затылке стали видны два сухожилия. Ты понимаешь, о чем я говорю, Паркер?

— Вы полысели, — ответил Паркер.

— Нет, мне приходит конец, — зловеще, но не жалуясь произнес Дент.

Паркер ничего не ответил, но, взглянув на его затылок, убедился, что там действительно по бокам проступили два сухожилия в виде числа одиннадцать. А общеизвестно, что, когда такое происходит, конец близок. Паркер не стал тратить время на утешение старика.

Дент успокоился сам и молчал, пока не въехали на дорогу между бейсбольным парком и парком аттракционов, а затем вдруг сказал:

— Смотри, как пустынно, Паркер, а ведь белый день.

— Для чего эта дорога?

— Летом, именно тогда я был здесь, ты не сможешь по ней свободно проехать ни к бейсбольному парку, ни к “Острову развлечений”. Но зачем ездить по ней зимой? Не вижу никаких причин, разве что в час пик. Между четырьмя и шестью часами пополудни здесь довольно оживленное движение, но утром машины сюда не заезжают. И целый день здесь, естественно, пустынно.

— Здесь что-то интересное?

— Именно поэтому я и привез тебя сюда, — ответил Дент, усмехнувшись.

Паркер увидел, как мимо проехал бронированный автомобиль, выделяясь черным пятном на фоне лежащего по обе стороны дороги снега. Паркер обернулся, проводил его взглядом и спросил, все еще глядя вслед автомобилю:

— Куда он едет?

— В главное отделение банка, — ответил Дент. — Он забирает деньги в различных загородных отделениях, а потом возвращается этой дорогой.

— Это и есть “работа”?

— Лучшей тебе не найти.

— Давай-ка проедем еще разок по этой дороге.

Затем Дент возил Паркера по городу, и они обдумывали различные пути отступления, многочисленные способы открытия бронированного автомобиля. Паркеру это не было нужно, но он поддерживал разговор.

Они позавтракали в ресторане в центре города, и Паркер спросил:

— Вы будете здесь через две недели?

— Нет. Думаю, что через месяц. В это время года мы обычно отправляемся в теплые края, но нынче нам вообще не хочется никуда ехать. Так что через месяц.

— Времени вполне достаточно, — сказал Паркер.

— Если ты за это дело не возьмешься, сообщи мне, пока я в городе.

— Хорошо.

После завтрака Дент отвез Паркера в аэропорт, и он вылетел в Нью-Йорк, а оттуда поехал к дому Клер. Озеро уже замерзло, и по нему катались на оранжевых мотосанях. Клер поливала цветы на окне, выходящем на юг.

— Все прошло удачно?

— Думаю, что да.

— Расскажи мне обо всем поподробнее.

Для нее это было большим событием. Три с половиной года назад, когда они повстречались, обстоятельства сложились ужасно, и почти все это время она не хотела ни о чем слышать. Однако постепенно все наладилось, и ему стало интересно обсуждать с ней свои дела. Именно с ней, а не с тем, с кем он был связан по работе.

В прошлом он уже был женат, но девять лет назад жена умерла. Линн всегда помогала ему в делах, но Клер для этого не годилась, и Паркер примирился с этим. Ему нравилось, что у него есть дом в отдаленном местечке в Нью-Джерси и Клер всегда ждет его там. Совсем иная жизнь, совершенно не связанная с его той, другой жизнью. Здесь все было иначе, и ему это очень нравилось.

Когда ездил с Дентом по городу, это дело показалось очень простым, и позднее, обсуждая его с Клер, он все больше утверждался в своем мнении. Он прикинул, что дело можно провернуть быстро и четко силами троих человек.

Со вторым человеком затруднений не возникло. Алан Грофилд, актер, пополнял свои скудные средства подобным способом, с ним Паркер провернул уже четыре дела.

Но найти третьего оказалось непросто, и он взял в дело Лофмена, но предпочел бы другого. Однако выбора не было, не то потерял бы работу. Раньше он иногда отказывался от дел, но это было до того, как он лишился имени Чарльз Виллис, а вместе с ним и припрятанных денег.

На подготовку, а именно чтобы достать необходимое оборудование и выбрать подходящий момент, ушло две недели. За день до операции они поодиночке прибыли в город и остановились в разных гостиницах. Паркер поехал повидаться с Дентом и его женой по указанному адресу. Жена Дента оказалась пожилой сухопарой женщиной небольшого роста, с годами высохшей в “куколку” — карикатуру на ту, какой она была в молодости. Паркер передал Денту конверт с тысячей долларов, и тот пожелал ему удачи.

— Теперь вы можете ехать на юг, — сказал Паркер.

Дент бросил на него быстрый взгляд.

— Читаешь мои мысли, да?

— Вы не остались бы здесь на зиму, если бы было чем заплатить по счетам, — ответил Паркер.

— В прежние времена, — сказал Дент, — я сбежал бы по пожарной лестнице с чемоданом в руках. Но теперь не могу прихватить с собой этот дом на колесах.

— Понимаю.

Дент взглянул в сторону кухни в прицепе, где жена готовила чай.

— Только ничего не говори жене, — попросил он. — Она боится стать для меня обузой.

— Не скажу.

Паркер по просьбе Дента остался на чашку чая, а затем распрощался с ними.

На следующий день, как и было запланировано, они втроем вскрыли бронированный автомобиль, и после того как Лофмен психанул и все испортил, Паркер оказался у входа в парк аттракционов, и ему не оставалось ничего, как только на глазах у двоих полицейских и двоих в штатском в черных пальто перелезть через ворота и бежать.

Глава 3

Выхода наружу не было. За час Паркер медленно обошел “Остров развлечений”, но не нашел ничего похожего на выход. Оставались лишь главные ворота, где его заметили полицейские.

Это был большой квадратный парк, обнесенный по периметру дощатым забором высотой в два с половиной метра, снаружи серым, а изнутри расписанный видами морей, кораблей, пейзажами далеких островов. Парк был задуман как остров, чтобы отвлечь посетителей от забот повседневной шумной суеты, и это его создателям в какой-то степени удалось. С внутренней стороны по периметру вдоль забора проходил небольшой ров с водой шириной три метра, теперь покрытый тонкой ледяной корочкой, под которой можно было увидеть, как струится темная холодная вода. Глубок этот ров или нет, догадаться невозможно. Вероятно, не очень. Должно быть, связан с естественным ручьем, или же его на зиму отводили.

По-видимому, владельцы парка боялись, что случайные зимние посетители могут оказаться вандалами, и поэтому забили три запасных входа, убрали пешеходные мостики через ров и, что особенно важно, по всему забору протянули в два ряда толстую проволоку, над которой местами прибили дощечки с надписью: “Осторожно — высокое напряжение!”

Ров огораживала цепь высотой чуть больше метра, вероятно, для того, чтобы дети не упали в воду. Паркер обошел вдоль нее, внимательно изучая высокий дощатый забор за рвом, забитые входы в парк и проволоку. Выхода не было.

Сначала он обошел парк, не выпуская сумки из рук, очень волнуясь, что каждую минуту в парк ворвутся стражи закона. Полицейские, несомненно, видели его, хотя, может быть, они еще не слышали по рации сообщения об ограблении бронированного автомобиля. Но очень скоро услышат. Поедут на звук сирены, затем два подразделения полиции обменяются сведениями и вместе примчатся сюда за ним. Он хотел убежать до их прихода, но выхода не было. Но не было и признаков преследования. Он метался по парку, чутко прислушиваясь, но погони не было. Слышал только сирену и шум за забором, там, где был сбит бронированный автомобиль. Он дорожил каждой отпущенной ему минутой, чтобы найти выход, но не мог.

Паркер был крупным и плотным, одет в ботинки на каучуковой подошве, темные брюки и темную куртку на “молнии”, застегнутую по самое горло. В кармане спрятан револьвер. В руках держал сумку с деньгами и план операции. Он ходил вокруг рва, изучая забор, не видя выхода и стараясь не думать о том, что все могло бы обернуться по-другому. Он мог нанять другого шофера вместо Лофмена, тот мог бы не психануть, те полицейские могли бы остановиться не у входа в парк, но, увы, все произошло так, как произошло, а посему он старался об этом не думать и сосредоточиться на теперешнем положении. А оно было не из лучших — он в ловушке. Паркер понял это, когда прошел половину периметра, но продолжал обход, так как всегда шел напролом. Итак, выхода не было, и каждую минуту за ним могли примчаться полицейские, видевшие, как он забрался в парк.

Все складывалось как нельзя хуже. К тому же в нескольких тысячах километров, в доме у озера, его ждала Клер, и, похоже, она узнает о том, что произошло, из газет. Медленно и осторожно он подкрался к воротам. Сумка оттягивала левую руку, но Паркер не переложил ее в правую. Когда несете что-нибудь тяжелое, мышечный контроль сосредоточивается на этой руке, и вы становитесь менее точным. И Паркер оставил правую руку свободной на тот случай, если придется воспользоваться револьвером.

Он остановился перед запертыми воротами. Почему полицейские не входят? Может быть, послали кого-нибудь за ключом либо столпились снаружи, ожидая, когда привезут ключи? Возможно, это так. Местные полицейские знают, что из парка только один выход, поэтому им незачем взламывать ворота и врываться в парк. Они могут ждать, потому что он и так у них в руках.

Паркер обернулся и еще раз внимательно осмотрел “Остров развлечений”. Он увидел небольшие домики, низкорослые деревья и даже два хорошо вписывающихся в пейзаж холмика. Парк был крошечным, со множеством тропинок. И в нем миллионы укромных местечек, где можно спрятаться. Не навсегда, конечно. Рано или поздно парк основательно прочешут и его обнаружат.

Что они замышляют? Паркер ходил от ворот до дальнего края забора и обратно. Затем он оставил сумку у домика и снова медленно обошел ров до входа в парк. Никого и ничего.

Это непонятно. Почему не толпятся за воротами, почему тротуар и дорога снаружи не кишат полицейскими? Паркер осторожно выглянул наружу и увидел черный “линкольн” на том же самом месте, а вместо полицейской машины стоял светло-зеленый фургон, причем в обоих автомобилях людей не было. А поблизости ни полиции, ни прохожих.

Вернувшись на прежнее место, он выглянул через забор, увидел то место у забора вокруг автостоянки, где перевернулся “форд” Лофмена. Его там не было, а на заборе осталась вмятина. Вероятно, полицейские увезли “форд” с собой, а вместе с ним Лофмена и Грофилда, скоро им станет известно, что деньги у Паркера. Но где теперь полицейские? Впрочем, это не важно. Разве они его не видели? Конечно, видели. Двое копов и двое в штатском очень пристально смотрели на него. Нет, здесь что-то не так. Паркер не мог найти этому объяснения, но чувствовал: что-то не так. Но если это поможет выкарабкаться, то вовсе незачем вдаваться в подробности. А похоже, что так оно и выходит.

Паркер поспешил взять сумку, оставленную под небольшим двустворчатым застекленным окном дощатого голубовато-серого домика с дверью на задней стене, и, нагнувшись за ней, заглянул внутрь. Увидел небольшую контору со столом, стулом, радиоприемником и электрическими часами, показывавшими двадцать минут четвертого. Взяв сумку, так же осторожно, но как можно быстрее вернулся к воротам, надеясь выбраться из парка до того, как какой-либо тупица, кем бы он ни оказался, не обнаружит его и не задержит.

Он уже собирался перекинуть сумку через забор, как вдруг дверь небольшого домика через дорогу отворилась и на пороге появился человек. Паркер тотчас спрятался, заметив, что он смотрит в его сторону. Этот был не из тех штатских в темном пальто, которых Паркер видел раньше. На этом высоком и плотном мужчине были надеты охотничья куртка в черно-белую клетку и коричневая кепка. Он постоял на пороге не более секунды, глядя через дорогу, на ворота, обернулся и, рассмеявшись, что-то сказал кому-то в домике. Затем закрыл дверь и, обойдя вокруг здания, подошел к двум стоявшим на площадке машинам. Открыв заднюю дверцу фургона, вытащил очень тонкий предмет длиною в метр, завернутый в желтоватое вылинявшее одеяло. Захлопнув дверцу фургона, вернулся с этим предметом в дом.

Паркер ждал, наблюдая. По краям здания со стороны улицы находились кассы стоянки, а между ними, вероятно, располагалась контора с одним окном. Комнаты отдыха были со стороны стоянки. Паркер оставался у ворот, наблюдая за домом, и вскоре он увидел за окном какое-то движение. Он повернулся и отошел с сумкой от ворот.

Глава 4

Паркер включил радио и сел за стол, обдумывая ситуацию; она была отвратительная, намного хуже того, если сюда придут полицейские. Он теперь находился в доме, у которого оставлял сумку. Сломать замок было делом пустяковым. Увидев через стекло часы, показывающие точное время, Паркер понял, что в домике, да и во всем парке электричество не отключено, и он по радио сумеет узнать о сложившейся обстановке.

Так и вышло. Он поймал местную станцию, сообщавшую в сводке новостей о сенсационном ограблении в четыре тридцать дня бронированного автомобиля. “Вероятно, один грабитель на свободе”, — объявил диктор, а далее сказал, что двое других, пострадавших в результате аварии, доставлены в местную больницу. “Полицейские патрульной машины, свидетели аварии, заметили, что один человек сбежал и пересел в другую машину. Полицейские организовали преследование, но упустили его в районе Северного Холма. Грабитель прихватил с собой в сумке семьдесят три тысячи долларов”. Дальше пошли военные новости, поэтому Паркер выключил радио и присел за стол обдумать сложившуюся ситуацию.

В конторе, по всей видимости, жили: на столе за дверью стояла электроплитка, на полке над столом — банка быстрорастворимого кофе и продукты, а за узкой дверью напротив стола — небольшой туалет. На обратной стороне этой двери на крючке висел свитер и темно-серая шерстяная кофта, на столе лежала пара старых черных кожаных перчаток с вывернутыми пальцами. Все говорило о том, что здесь дежурит сторож. Возможно, он после наступления темноты появится, и тогда возникнут трудности.

Но главным было не это. Те, в штатском, у автостоянки напротив, вместе с копами видели, как он перелезал через ворота, но, по всей вероятности, уверены, что Паркер не убежит до темноты или до того, как вернутся их коллеги-полицейские. Ясно, копы сговорились. Паркер вспомнил, как один из них держал конверт. Сопоставив конверт и то, как именно полицейская машина и черный “линкольн” стояли в таком отдаленном месте, он легко догадался, что происходит своего рода сговор между местными мафиози и связанными с ними копами. Это не удивило. И поскольку они видели, как он перелезает с сумкой через ворота, и наверняка уже прослушали новости по рации, то конечно же догадались, что грабитель с семьюдесятью тремя тысячами долларов попал в ловушку. Может быть, полицейские станут героями и их фотографии напечатают в газетах. А двое из “линкольна” вдруг тихо уедут отсюда? А может быть, они договорятся и пойдут в гости к двум друзьям в фургоне, чтобы дождаться темноты? А быть может, они после дежурства ворвутся в парк и заграбастают семьдесят три тысячи долларов? Ответить на эти вопросы нелегко.

С одной стороны, это ему на руку. Полицейские не помешали мнимому Паркеру ускользнуть во второй машине, и теперь официальные розыски в этом районе проводиться не будут. Но, с другой стороны, его положение значительно ухудшилось. Власти конечно же захотят схватить Паркера и запихнуть в тюремную камеру, однако те, кто сторожит из домика напротив, и их друзья-копы не захотят упустить Паркеpa, чтобы он потом их выдал. Скорее убьют в своих интересах.

Когда же они придут? В любую минуту. Вероятно, уже дежурят у ворот, ожидая возвращения полицейских, после чего все вместе ворвутся в парк. Раньше Паркер видел четверых, а только что еще одного. Кроме них в фургоне могут прятаться и другие. Их много, поэтому они не станут дожидаться темноты, так как им нетрудно еще засветло выкурить его из парка. К тому же намного проще покончить с ним до прихода сторожей.

Паркер знал: времени у него мало и прежде всего необходимо спрятать деньги. Непозволительно постоянно таскать сумку с собой, это может помешать ему. Но где? Здесь, в конторе? Нет, здесь все на виду, ничего не спрячешь. Лучше где-нибудь в парке.

Прежде чем выйти, Паркер хорошенько осмотрел стол — нет ли чего-нибудь подходящего — и нашел в ящике карманный фонарь. Он не был до конца уверен, что в парке есть электричество, поэтому сунул фонарь рядом с пистолетом. В нижнем ящике обнаружил пачку цветных схем парка. Развернув одну из них, он стал изучать район боевых действий.

“Остров развлечений” — большой и квадратный — был разделен, словно пирог, на восемь приблизительно равных зон, каждая имела свою особенность. Слева от входа располагался “Пустынный остров” с конторой сторожа и двумя административными зданиями неизвестного назначения. Здесь находились аттракцион “Катание в темноте на резиновых спасательных плотах”, закусочная и “Дом шуток” с комнатой смеха.

В следующей зоне, в “Заколдованном острове”, такой же аттракцион катания в темноте плюс “Переправа на деревянных плотах в джунглях”, “Змеиное гнездо”, ленточная гоночная восьмерка и театр индийских танцев.

Далее шел “Остров Нью-Йорк”. Город в миниатюре с магазинами подарков и фототоваров, бифштексной, дешевым кинотеатром с развлечениями “Кони-Айленд” и детской автодорогой. Рядом — “Остров сокровищ” с еще одним аттракционом для катания, “чертовым колесом” и уличным аттракционом с пиратским кораблем. Дальше шел “Остров Алькатрас” с “русскими горами”, тирами, Музеем восковых фигур, рестораном с общим залом и “Катанием на канонерке”. Возле “Острова Алькатрас” располагался “Гавайский остров” с полинезийским рестораном, катанием по вулкану на бобслее и на подводной лодке. Прямо напротив между “Гавайским островом” и “Заколдованным островом” находился аттракцион “Остров полетов”. Седьмым был “Остров желаний” с катанием на пони, каруселью, летней закусочной и бассейном, где показывали дрессированных дельфинов. Наконец, между “Островом желаний” и “Пустынным островом” до самых ворот простирался ориентированный на научную фантастику “Остров Земля” с космическим кораблем, аттракционом “Путешествие на Луну” и другими подобными развлечениями.

Итак, это был ординарный парк отдыха, один из тех, которые строили после Второй мировой войны. Как обычно тематический, разделенный на “острова” с полным нехитрым набором аттракционов, включая “чертово колесо”, карусель, “русские горы”, различные устройства для катания, тиры. То же, что и везде, только, может быть, по-другому оформленное.

Паркер находился на “Пустынном острове”, неподалеку от закусочной и аттракциона “Необитаемый остров”. В последнем, вероятно, можно на некоторое время спрятать деньги. Он сунул карту в боковой карман, поправил куртку и осторожно вышел с сумкой на улицу. У ворот было тихо. Он свернул на другую тропинку и увидел впереди длинное серое овальное здание без окон и дверей. Подошел ко входу, на котором было выведено: “Необитаемый остров”.

Плохо было то, что он оставил следы на неубранном снегу, но с этим ничего не поделать. Одна надежда: когда в парк придут полицейские, следов станет слишком много, так что невозможно будет определить, где он находится.

Дверь оказалась плотно закрытой, и Паркер попытался проникнуть в дом через второй вход, за кассами. Он силой толкнул ногой дверь у ручки, и она тут же широко распахнулась. Паркер вошел, зажег фонарь и попытался захлопнуть дверь; она закрылась, но не полностью.

Он оказался в окрашенной в черное комнате, в стену которой была вмонтирована панель управления. Подошел к ней и увидел, что основной выключатель открыт, закрыл его, и в комнате тотчас стало светло. Свет, музыка, голоса. Смех, разговоры, фырканье. Все эти звуки, повторенные эхом, раздавались, казалось, не то близко, не то далеко. Паркер открыл дверь напротив и оказался у проходящего через здание ручья, возможно, ответвления канала вокруг парка. Справа качались связанные один с другим спасательные плоты, которые при близком рассмотрении оказались не резиновыми, а пластмассовыми и твердыми на ощупь. Он забрался на плот и поплыл. Плот двигался по подводным рельсам при помощи вделанных в днище крючковых зацепов.

Такие аттракционы очень похожи один на другой. Посетитель ехал в темноте, а по сторонам вспыхивали различные рисунки, живописные картинки или светящиеся предметы. Путешествие сопровождалось записью музыки, визга, смеха, разговоров и было полно неожиданностей. По мере продвижения плота то с одной, то с другой стороны возникали небольшие домики, в них виднелись кукольные фигурки обитателей острова, где один мужчина, где двое, но в большинстве — мужчина и женщина. Слышались старые шутки, записанные на магнитофонную ленту, а фигурки то поднимали руки, то обменивались пощечинами. Сверху, с потолка, устремлялись вниз светящиеся макеты различных кораблей, готовых присоединиться к плоту, но исчезающих в последнюю минуту.

Паркер искал, но не находил подходящего места, где бы он мог спрятать деньги. Наконец в конце дороги увидел картину в человеческий рост, на которой был изображен большой пустынный остров с холмом посредине. Рядом с ним фигурка в лохмотьях изумленно качала головой над случайно найденным сундуком с золотом. Проплыв его, плот приблизился к противоположной части острова, куда причалил пиратский баркас. Внимательно рассмотрев картину, Паркер прямо перед собой увидел низкие широкие двери, на которых светящимися красками был нарисован огромный пароход. Создавалась иллюзия неизбежного столкновения. На этот раз столкновение и вправду произошло, так как двери оказались на зиму запертыми. Плот слегка ударился о них, затем послышался скрежет, так как он, сойдя с рельсов, остановился, и вода, журча, потекла мимо. Паркер перебрался на узкую дорожку около канала и спрятал сумку в пиратском баркасе, сумев передвинуть несколько фигурок. Затем на плоту добрался до той комнаты, с которой начал осмотр помещения, выключил свет, и сразу в комнате стало темно и тихо. Затем он осторожно приоткрыл дверь на улицу и, убедившись, что никого нет, вышел. Предстояло сделать еще очень многое.

Глава 5

Без десяти пять Паркер открыл дверь и вошел в темноту. Включив фонарь, он увидел свои многочисленные изображения, будто только что посеял зубы дракона, превратившие его в целую армию. Он стоял в комнате смеха, на втором этаже “Дома развлечений”. Найденным им внизу пульверизатором с белой краской он нарисовал на каждом зеркале на уровне груди круг размером с блин, на что ушло десять минут. После этого прошел через черную дверь и поднялся по металлической лестнице на крышу, откуда осмотрел главные ворота через крышу закусочной “Пустынного острова”, покрытую искусственной травой. Затем вернулся, чтобы ознакомиться с остальными комнатами “Дома развлечений”.

В четверть шестого Паркер ехал на ракете мимо Солнца, и спутников к концу темно-белого аттракциона “Путешествие через Галактику”. Выйдя из ракеты, прошел в комнату управления, выключил электричество и направил луч фонаря на окрашенный в черное пол под звездами и спутниками.

Они висели на тонкой, но достаточно прочной проволоке, прикрепленной к потолку. Паркер обнаружил металлическую стремянку у стены, поднялся на ней на узкий мостик, по которому, качаясь, перешел к Сатурну, спутнику связи, ракетам и звездам. Он снял их с проволоки, а проволоку свернул и привязал в других местах на полу.

Когда все это надоело, вышел на улицу. На углу увидел аттракцион “Остров Земля”, с другой стороны — “Остров желаний”. Паркер прошел мимо карусели с печальным пони на “Гавайский остров”.

Пять тридцать. В подводном аттракционе подлодка почти полностью погрузилась в воду. Через “Остров развлечений” из рва, окружающего остров, протекали два ручья, питавшие несколько аттракционов. В помещении вода, как и на “Пустынном острове”, не замерзла, хотя на улице покрылась тонкой ледяной корочкой.

Здесь были четыре подводные лодки: три в помещении за главным аттракционом, а четвертая у входа с кассами. Паркер вошел в подлодку, где напротив иллюминаторов на боковой стене располагался длинный ряд сидений. Нагнувшись, прошел к дальнему концу, к месту, где обычно летом лицом к пассажирам сидел мальчик и развлекал их во время поездки. Паркер поискал подводный выход, может быть, небольшой люк, но не нашел и вышел наружу, чтобы осмотреться. Он ходил взад и вперед и на полу у подлодки обнаружил кусок трубы с изогнутым концом. Поднял ее, отнес к первой подлодке и опустил в воду. Труба достигла иллюминаторов. Отлично. Положил ее у билетной кассы, прошел мимо полицейского ресторана, чтобы осмотреть главную центральную асфальтированную дорогу, ведущую к воротам.

Еще не все.

Без двадцати минут шесть. Паркер взял топор из рук палача и сжал лезвие. Оно раскололось надвое, так как было восковое, как и палач в маске, коленопреклоненная жертва и два священника, созерцающих происходящее со сложенными на груди руками и зловещей улыбкой радости. Ему пока не нужен был Музей восковых фигур, и Паркер вышел из него, прошел по тонкому слою снега и подошел к тиру “Острова Алькатрас”. Он наследил по всему парку, поэтому найти его или деньги посторонним будет нелегко.

Главный вход в тир был забит, и Паркер вошел туда через боковую дверь. На стойке от ружей остались только цепи, но, все внимательно осмотрев, он обнаружил их сложенными в деревянные ящики в задней части тира. Там были духовые ружья и боевые пули в картонной коробке. Паркер выстрелил, но пуля потеряла силу. Она только прожужжала, не более. Он бросил ружье назад в коробку и вышел на улицу.

Что еще есть интересного на “Острове Алькатрас”? Только не Музей восковых фигур или тир. Оставались лишь “русские горки”, канонерка и ресторан. Паркер пошел посмотреть.

Без пяти шесть он вскарабкался на мостик пиратского корабля. Ворота находились в другой части парка. Наступал вечер, становилось холодно, но полицейские ничего не предпринимали. Они и вправду дожидаются темноты? Разве не понимают, что это уменьшает их шансы на победу? Чем позже они сюда придут, тем будет темнее и тем надежнее он спрячется. Но, может быть, они ждут своих друзей-копов? Возможно, решили без них в парк не входить, а те, наверное, еще на дежурстве. Так как на мнимого Паркера устроена облава, они нескоро сюда вернутся.

Между тем у Паркера было только одно оружие, которое не очень подходило к данной ситуации. Револьвер “терьер” фирмы “Смит-и-Вессон” 32-го калибра, с пятисантиметровым стволом, рассчитанный на пять выстрелов. Мало патронов. Небольшая дальность прицела и короткий ствол не позволяли метко стрелять с большого расстояния. Если повезет, сможет в близком бою уложить пятерых, но их наверняка будет больше, поэтому необходимо найти здесь другое оружие или другие способы защиты, чтобы вывести преследователей из строя. Он спустился по ступенькам с мостика, пересек палубу, затем сошел по сходням на берег. Подошел к длинному низкому зданию, на котором огромными буквами было написано: “Пираты”, и опять вошел в помещение через боковую, дверь.

Здесь; был аттракцион, напоминающий “Необитаемый остров” и “Путешествие через Галактику”, где посетители плыли на небольших пиратских кораблях по каналу с водой мимо аналогичных картинок и предметов. На этот раз Паркер остановил корабль на полпути и вступил на макет Нового Орлеана, завоеванного пиратами. При механических движениях кукол вспыхивали и светились различные цветные огоньки. Паркер привязал разукрашенную веревку от своей лодки к домику на макете и стал осматривать провода, отходящие от лампочек. Они сходились в небольшом ящике с выключателем. Паркер повернул его, и макет потух, в то время как остальные продолжали работать.

Паркер, включив фонарь, отсоединил провода от нескольких лампочек и осторожно присоединил их в другом месте, но не стал включать макет. Отвязав лодку, вернулся на ней назад. Остановившись, она сошла с рельсов, и ее понесло назад потоком воды, текущей по загнутому металлическому желобу.

В десять минут седьмого Паркер вынул охотничий нож из футляра искусственной кожи с надписью: “Сувенир “Острова развлечений” и уравновесил его на пальце. Центр тяжести был там, где положено: на стыке лезвия и рукоятки. Положив его между большим и указательным пальцами, он слегка двинул запястьем — нож перелетел через комнату, острие воткнулось в стену магазина подарков, а сам нож задрожал. Оказалось намного интереснее, чем он ожидал. Единственной замечательной вещью здесь оказалась коробка с кучей ножей. Он взял ее и, вынув первый нож из стены, вышел на узкую улицу “Острова Нью-Йорк”, сентиментального варианта Нью-Йорка девяностых годов. Он осмотрел другие магазины, заглянул в магазин фототоваров, ресторан и дешевый кинотеатр, но больше не нашел ничего подходящего.

Становилось все темнее. И холоднее. Перчатки, которые он нашел в будке сторожа, пришлись впору, но потом с правой руки придется снять. Он остановился в конце последней улицы “Острова Нью-Йорк” и посмотрел на ворота. За ними тихо и никакого движения. Он прошел дальше, втыкая ножи в землю.

Без двадцати семь Паркер вошел в театр на “Заколдованном острове”, который оказался маленьким, с твердыми деревянными сиденьями, но с на удивление хорошо оборудованной сценой. Был даже верхний этаж, куда поднимали задники. От перекладины, к которой крепился задник, веревки шли вверх, перекидывались через блок под крышей и присоединялись к сложным противовесам, уравновешивающим массу задника, так что его легко мог поднять и опустить один человек.

Паркер поднялся по металлической лестнице на узкий подвесной мостик, где находились веревки и противовесы. Над сценой висели девять задников и холстов весом примерно по килограмму. Паркер привязал скользящим узлом веревки к рейкам, расположенным на уровне талии у подвесного мостика, и снял металлические грузила с деревянных стержней, к которым были привязаны веревки. Каждое грузило весом восемь килограммов напоминало по форме золотой слиток. Он подтянул их до уровня подвесного мостика, затем спустился по лестнице на сцену и подошел к пульту управления. Перепробовал все выключатели, пока не обнаружил два замаскированных люка в полу. У входа висели афиши с обещанием волшебных представлений.

Осмотрев театр, Паркер вышел наружу. Стало совсем темно, только на фоне светлого снега выделялись черные корпуса домов. Входя в каждое здание, он включал свет, а выходя, выключал, так что оставил весь парк полностью в темноте. Если они посмотрят сюда через ворота, увидят отдельные огоньки, но это ничего не значит.

Перед ним была ленточная гоночная восьмерка, еще более бесполезная, чем закусочная. За театром виднелся вход в уличный театр индийских танцев, где можно бы найти много нужных вещей, однако стало слишком темно, чтобы искать их. Оставался только один аттракцион — “Заколдованная земля”. Паркер прошел к нему по скрипящему снегу.

В семь часов Паркер вошел в контору сторожа, включил радио, и как раз вовремя. Услышал, как диктор описывает погоню за одиноким бандитом, убежавшим после смелого ограбления бронированного автомобиля коммерческого банка на улице Абелард возле парка. Вся городская полиция на ногах. Вокруг места ограбления поставлены ограждения, выделен специальный номер телефона, по которому местные жители могут сообщать новости. Двое схваченных, но пока неопознанных грабителей находились в Шумановском мемориальном госпитале под усиленной охраной полиции. “Если их приятель придет за ними, мы достойно встретим его”, — сказал начальник городской полиции.

Паркер покачал головой и выключил радиоприемник. У человечества возникают еще иногда странные идеи о благородном разбойнике типа Робин Гуда. Но он не станет рисковать, чтобы вытащить Грофилда и Лофмена из госпиталя, а если бы и мог, они не ждут его. Они теперь предоставлены сами себе и должны выпутываться самостоятельно. Так же, как и Паркер. Он не ждет, что Грофилд или Лофмен или кто-нибудь еще придет и поможет ему. Он сам попал сюда, самому же придется выбираться. Он понимал это и не дергался. На столе стоял телефон, но он даже не проверил, работает ли, так как звонить было некому.

Ему не пришло в голову позвонить Клер. Бессмысленно сообщать, что попал в беду, она не поможет. Он либо вернется, либо нет. Между тем все его мысли были заняты происходящим. Сел за стол и снова принялся изучать карту. Везде ли побывал, все ли осмотрел, каждую ли возможность обдумал? В аттракционах “Заколдованный остров” и “Необитаемый остров” по каналам с водой плавали лодки, поэтому он внес изменения в пульт управления электричеством, так же как и в аттракционе “Пират”. Он воткнул ножи в восьми частях парка, оставив только два. Их футляры, прикрепленные к ремню, находились в карманах брюк. Осмотрел все здания и несколько уличных аттракционов. Оставалось только ждать.

Он включил настольную лампу, но теперь, сложив карту, выключил. На полу стоял электронагреватель, он отапливал комнату, и его красно-желтый свет позволял ориентироваться в ней. Паркер перенес стул к окну, откуда мог видеть ворота, и, положив локоть на подоконник, стал ждать.

Восемь часов. Глаза привыкли к тусклому свету от электронагревателя, что позволило многое увидеть. Он включил радио и стал ждать, когда диктор объяснит, почему в парк еще никто не пришел. Однако не дождался. Только узнал, что один из грабителей, по-видимому шофер, не выживет, а другой останется жив. Выключив радио, Паркер вернулся на прежнее место и начал смотреть через светлую темноту на желто-серое пятно главных ворот. Значит, Лофмен умрет, а Грофилд будет жить. Он ведь еще не побывал в тюрьме. Что ж, придется испытать и это.

Паркер только один раз, девять лет назад, посидел в простой тюрьме в Калифорнии по обвинению в краже сумки, и там впервые в жизни у него взяли в картотеку отпечатки пальцев. Но из-за того, что потом кое-что случилось, его отпечатки оказались связанными с несколькими убийствами, так что для него не очень хорошо, если за воротами его ждут полицейские, а не их дружки.

Напоминание о Грофилде заставило задуматься о тюрьме, а это, в свою очередь, о горьком опыте в этой области, после чего он вспомнил о смерти Линн, которая попала в переделку девять лет назад. Потом подумал о других уже умерших знакомых. Лишь немногие из них умерли от старости. В любом из нынешних дней Дент станет исключением.

Он знал парня по имени Сальса, очень привлекательного, но грубого. Однажды в Галвестоне, где Паркер ненадолго остановился со странной девушкой Кристал, Сальса сказал ему: “Твоя женщина хочет сфотографировать меня раздетым”. И попросил разрешения у Паркера, на что тот ответил: “Мне все равно”. Это произошло незадолго до смерти Сальсы, погибшего в одной из их совместных операций на настоящем острове, а не на “Острове развлечений”.

Он походил, сел, поднял руки и покачал головой.

— Я становлюсь похожим на Дента, — произнес Паркер вслух. Дескать, сижу, думая об умерших, будто жизнь кончилась.

Но ничего не поделаешь. Глупо, что они до сих пор не пришли, хотя должны бы сделать это еще днем. Предоставили ему возможность не только подготовить весь парк к их приходу, но и спрятаться в темноте. Только затруднили себе дело. А может быть, не придут? Возможно ли это? Паркер снова наклонился, облокотившись о подоконник, всмотрелся в видные под углом одинокие молчаливые ворота и задумался. Вероятность первая: они будут ждать там, пока он не выйдет. Вероятность вторая: они по каким-то причинам передумали, поэтому он может взять сумку и уйти.

Он понимал, что вторая вероятность — это иллюзия, и отбросил ее. Но как насчет первой? Неужели осадили ворота и ждут, чтобы он вышел? Неправдоподобно. Если, конечно, полагают, будто он не знает, что они там. Но даже тогда... Хорошо. Предположим, их план таков: ждать и не входить сюда вообще. Что это значит? Как это все меняет? А ничего не меняет. Потому что выходить он не собирается, они это рано или поздно поймут, и, может быть, даже сегодня вечером им придется сюда прийти.

Паркер задумчиво кивнул с мрачным и скучным выражением лица. Нужно набраться терпения и сидеть здесь, ожидая, пока они не осознают ситуацию. И он стал ждать.

В десять часов Паркер съел крекеры, найденные на полке над электроплиткой, и допивал вторую чашку растворимого кофе, когда ворота осветили автомобильные фары. Он допил кофе, поставил чашку позади себя на пол и выглянул в окно. С минуту ничего не происходило. На воротах виднелся отсвет фар автомобиля. Затем показалась неясная фигура, и пожилой коренастый мужчина в длинном пальто и невообразимой шляпе отпер одну половину ворот. Сторож? Именно он. Паркер ждал, наблюдая из окна. Сторож опять исчез, вскоре в парк въехал автомобиль и остановился. Это был “фольксваген”, но синий или зеленый, трудно сказать.

Из автомобиля вышел сторож, а за ним через ворота прошли трое вооруженных пистолетами мужчин, нижняя часть лица закрыта носовыми платками. Сторож казался удивленным настолько, что сначала ничего не понял. Паркер видел, как они сердито замахали пистолетами, и наконец сторож поднял руки вверх. Один из мужчин обыскал его и вынул из кармана пальто длинноствольный пистолет. Двое жестом приказали ему идти к своей конторе, и он послушался, жалуясь и споря. Шел с поднятыми руками. Двое следовали за ним, подталкивая сторожа в спину пистолетами, в то время как третий стоял в открытых воротах, освещенных красным отсветом задних фонарей автомобиля, и знаками велел остальным войти в парк.

Паркер встал, выключил электронагреватель. Когда тусклый красный свет потух и в комнате стало темно, открыл входную дверь, шагнул в темноту и медленно двинулся прочь.

Глава 1

— Смотри, — сказал Келайто.

Он только что отдал О'Харе деньги, и теперь все четверо стояли, наблюдая, как парень перекидывает сумку через запертые ворота “Острова развлечений” и перебирается через них. Затем он спрыгнул по другую сторону ворот, схватил сумку и исчез.

— Слышу сирену, — сказал Бенниджио.

Келайто прислушался.

— Близко, — подтвердил он. — Едут сюда.

— Нам лучше уйти, — предложил Бенниджио.

Уловив в его голосе тревогу, Келайто подумал, что Бенниджио обязан его охранять, но вслух не произнес ничего. Не перед полицейскими же.

О'Хара тоже нервничал, глядя на конверт в своей руке и, по-видимому, желая, чтобы поблизости оказался выдвижной ящик, куда можно было бы его запихнуть.

— Что касается нас... — начал было он.

Келайто сердился, когда возникала паника, потому что она мешала правильно оценивать ситуацию.

— Это касается не вас, а нас, — перебил он. — Они могут заявиться, словно в туфлях на резиновой подошве, и все ради парня, который спрятался на “Острове развлечений”. Пойди послушай, что говорят по радио.

— Хорошо, — ответил О'Хара и побежал к патрульной машине.

Данстен, второй полицейский, пошел вместе с ним. Келайто заметил, что, прежде чем включить радио, О'Хара сунул конверт в отделение для перчаток.

Машина с сиреной пронеслась мимо, по улице Абелард, очень близко от патрульной машины, проехала немного дальше и остановилась. Послышался вой и других сирен.

— Мне это не нравится, Кел, — сказал Бенниджио.

— А мне не нравится, что ты выходишь из себя при виде полицейских, — отрезал Келайто. — Возьми себя в руки.

— Но деньги у меня, — сказал Бенниджио, ударив себя в грудь. — Ты знаешь, что будет, если меня поймают.

— Такого парня, как ты? Просто наденут на тебя наручники. Ты здесь потому, что можешь позволить себе рисковать, я же не могу. Держись, Бенни! Еще ничего не случилось.

Келайто подошел к кассе и посмотрел направо, откуда появился парень с сумкой. Там, на перекрестке у забора, лежала на боку машина, рядом никого не было. Когда услышал, как открылась дверь патрульной машины, вернулся назад. Вышедший из машины О'Хара выглядел взволнованным и сказал:

— Банда напала на бронированный автомобиль как раз около бейсбольного парка. Тот, должно быть, один из них.

— Их машина не завернула за угол, — сказал Келайто, — перевернулась там. Ты еще не сообщал об этом?

— Еще нет.

— Так сообщи диспетчеру, — сказал Келайто, — будто видел, как он вылез из разбитой машины, пересел в другую и поехал по улице Брауэр, после чего ты потерял его след.

О'Хара не понял.

— Зачем это?

— Как ты думаешь, что у него в сумке?

О'Хара был поражен.

— Понял, — сказал он.

— Дошло? — спросил Келайто.

О'Хара понял. Келайто понимали все, кому он подсказывал, так как он был прирожденным лидером. Ему исполнилось тридцать восемь, и он точно знал, что еще до пятидесяти будет править всем городом. Главный теперь Лозини, но он стареет и по многим вопросам считается с мнением Келайто. Он пока еще занимается оплатой услуг, что входит в обязанности администратора, но через несколько лет станет слишком важной фигурой для такой работы. И когда получит повышение, то Лозини наверняка согласится с его кандидатурой как своего преемника. Он выжидал терпеливо. Давно убедился, что талантливый потенциальный руководитель не должен раздражать нынешнего главу, который не любит, чтобы его окружали те, кто только и метит на его место. Не у одного парня с превосходными способностями карьера оказалась необычайно короткой только потому, что он поторопил своего начальника. Келайто никогда такой ошибки не сделает. Он в самом деле терпеливо ждал, не торопился попасть туда, куда все равно попадет, а те наверху, особенно Лозини, заметили его терпение и потому не волновались.

Пока О'Хара разговаривал по рации в патрульной машине, Келайто сказал:

— Бенни, соедини меня по телефону с Лозини.

— Конечно, Кел, — ответил Бенниджио.

Он был молод и возбудим, но в основном с ним было все в порядке. Пошел к “линкольну”, сел на заднее сиденье и начал набирать номер.

О'Хара вышел из патрульной машины очень расстроенный.

— Начальство велело нам организовать погоню, — сказал он.

— Так организуй.

— А как с ним? — О'Хара кивнул в сторону входа в парк.

— Побудет там, — ответил Келайто. — Знаешь ведь, выбраться не сможет.

— Ты не пойдешь за ним без нас? — О'Хара явно волновался о своем куске пирога.

— Я и шагу не сделаю без блюстителей закона, — ответил Келайто. — Ваша форма сослужит хорошую службу.

— Мы освободимся в шесть.

— Мы будем здесь.

О'Хара все еще колебался, беспокойно глядя через дорогу на парк аттракционов, затем пожал плечами и сказал:

— Конечно. Но вам лучше начать действовать.

— Хорошо.

О'Хара заторопился к патрульной машине, а Бенниджио вылез из “линкольна”, крикнув:

— Готово, Кел!

Келайто подошел к “линкольну”.

— Следи, — чтобы он не вышел, — сказал он. Сел на заднее сиденье и захлопнул дверь. Краешком глаза увидел, как патрульная машина выехала на улицу Брауэр и повернула налево. Он поднял трубку телефона и сказал: — У телефона Келайто.

— Подожди минутку мистера Лозини.

У секретарши легкий английский акцент. Все правильно. Пожилой преуспевающий Лозини может позволить себе секретаршу-англичанку. Возможно, и он, Келайто, когда-нибудь захочет поважничать. Но только не тотчас, когда займет руководящее кресло. Первые несколько лет руководитель должен вести себя скромно и тихо, словно один из многих. Терпеливый не показывает свою силу до времени.

— Кел? — По голосу нельзя было сказать, что Лозини пожилой человек, он говорил твердо и уверенно. Таким и был на самом деле. — Что-нибудь стряслось?

— Да. Но нечто хорошее. — Он кратко рассказал Лозини о случившемся. — Мы останемся, пока О'Хара с приятелем не вернутся, затем войдем в парк, и они законным образом изымут деньги. Парень, разумеется, попытается бежать.

— Сколько там денег?

— Не знаю, но ограблен бронированный автомобиль, а на таком мелочь не возят.

Помолчав, Лозини сказал:

— Если не можешь сделать все тихо, лучше отступись.

— Хорошо.

—Ты понимаешь, сейчас ситуация несколько запутана, так что нам нужно быть осторожными.

— Знаю, — сказал Келайто. — Поверьте, я знаю, что делать. Если возникнут затруднения, прекращу операцию.

— Молодец. Помощь нужна?

— Нет. У него только сумка.

— Послать на помощь надежных ребят? — снова спросил Лозини.

— Конечно, — теперь уже согласился Келайто.

— Пошлю троих. Какие-нибудь пожелания?

— Только не Рино и не Талаймезо.

Лозини рассмеялся.

— У тебя неплохая голова на плечах, Кел, — сказал он. — Позвони, когда все закончится. Если будет еще не поздно, поужинаем вместе и обо всем расскажешь.

Келайто знал, как Лозини гордится своей стряпней. В ней, право же, нет ничего особенного, но он считал ее превосходной, и приглашение на ужин было большой честью, поэтому Келайто сказал:

— В таком случае закончим рано, и у меня появится аппетит.

— Договорились, Кел. Посылаю ребят.

Глава 2

Данстен ужаснулся.

— Джо, — сказал он, — это совсем другое, далеко не то же самое.

— Большие деньги, — ответил О'Хара. — Только наша часть побольше суммы, переданной мне Келайто в конверте.

Над головой выла сирена, О'Хара сидел за рулем, и они мчались за выдуманным грабителем по улице Брауэр.

— Джо, а ты понимаешь, что нам придется убить его, — сказал Данстен.

— Кто говорит об убийстве? Может быть, он сдастся, когда увидит, что окружен?

— Джо, не говори глупостей, мы не можем оставить его в живых. Так же думают и остальные. Ну отберем деньги, отвезем в участок. И стоит только ему хоть раз открыть рот...

О'Хара выглядел озабоченным, будто не хотел слушать Данстена.

— Придумаем что-нибудь, — сказал он. — Необязательно везти в участок. Договоримся, возьмем деньги и отпустим.

— Ты знаешь, мы не можем рисковать. — Данстен покачал головой, взглянув на дорогу впереди. — Кроме того, Келайто не позволит ему уйти. Он будет против.

— Мы не подчиняемся Келайто, — сердито сказал О'Хара.

Данстен взглянул на него, но хватило здравого смысла не сказать сейчас правды. Рано или поздно О'Хара поймет, что Келайто руководил О'Харой так же, как тот руководил Данстеном. Это не имело ничего общего ни со старшинством по званию или стажем службы, ни с возрастом, ни с чем-либо еще. Все основывалось исключительно на неофициальной иерархии. О'Хара был главным над Данстеном, оба знали об этом и о том, что Келайто был главным над О'Харой.

В действительности О'Хара был старше Данстена и годами, и по службе в полиции. Данстену было двадцать семь, в полиции — четыре года. За три года добровольной службы в армии стал военным полицейским: прошел подготовку по избранной специальности инженера по хладотехнике, а после окончания технического училища ему присвоили звание военного полицейского. После службы в армии не смог получить никакой работы, а потому пошел на службу в полицию. Он никогда не мечтал стать в будущем комиссаром или начальником полицейского участка — лишь рассчитывал на спокойную жизнь на службе и приличное жалованье, к которому добавлялись бы незаконные вознаграждения.

Ограбление бронированного автомобиля потрясло Данстена, он предчувствовал беду. Приятно было брать взятки, в полицейском участке они были в обычае, ими не гнушались около четверти состава, включая высшие чины. Это было не очень опасно, и Данстен не возражал. Но в ограблении бронированного автомобиля почувствовал опасность. Он опять попытался возразить.

— Я в жизни никогда никого не убивал, Джо, — сказал он. — Не смогу просто так застрелить человека. Заставить сдаться, а потом пристрелить. Господи, Джо, ты тоже на это не способен.

— Нет, — ответил О'Хара. — Если дойдет до этого... Заметь, я сказал “если”... То, знаешь, этим займется Келайто. Такое его не волнует — не в новинку.

— Мне это не нравится, — упрямо повторил Данстен. — Я не хочу быть замешанным в этом деле.

О'Хара быстро взглянул на него. Затем снова уставился на дорогу.

— Скажись больным. Позвони и сообщи, чтобы на тебя не рассчитывали, и я отвезу тебя домой.

Данстен нахмурился.

— Не знаю, что и делать.

— Отправляйся.

— Но я все же об этом знаю. Джо, может быть, лучше позвонить и рассказать правду, что он повернул назад и пробрался в парк?

— И какая нам от этого польза?

— Может быть, получим вознаграждение, если там много денег. Возможно, получим.

О'Хара состроил гримасу, глядя вперед.

— Не думаю, что Келайто согласится, — сказал он. — Как мы разделим с ним это большое вознаграждение? Вот, мол, Келайто, двадцать долларов за беспокойство и спасибо, что сторожил добычу, пока мы ездили вокруг да около. — Он покачал головой. — Иногда, Пол, ты говоришь глупости.

Данстен промолчал. Он просто сидел, кусая пальцы, и смотрел, как перед ветровым стеклом бежит дорога. Сирена все еще выла, но скоро привыкаешь и перестаешь ее замечать. Когда, поездив некоторое время с сиреной, ее выключишь, воздух вдруг загудит и закружится голова, будто теперь слышен шум, а раньше была тишина.

Как поступить? Можно последовать совету О'Хары и сказаться больным, и никто не засомневается, ведь он никогда не болел. Может, доложить прямо сейчас и О'Хара отвезет домой? Он выйдет из дела, и оно его никак не коснется. Однако все не так просто. Конечно, можно отсидеться дома. Превосходно! Но он же знает обо всем этом. Если теперь или когда-нибудь в будущем дельце откроется, О'Хару привлекут к ответственности за участие в преступлении, и его, Пола Данстена, поймают в ту же сеть и осудят за молчание. Он ведь знал, где грабитель и что О'Хара с другими собираются сделать, но не сообщил начальству. Этого будет достаточно. Если все пойдет прахом, то Данстену не поможет, что он был дома.

Ах, как хотелось, чтобы ограбления вовсе не было! Потому что, как ни крути, это дело — беда. Если сейчас пойдет домой, не только окажется виновным, но и не получит своей доли. Значит, будет рисковать, не рассчитывая на деньги, что ему в некотором отношении не по душе. Кроме того, О'Хара никогда не даст забыть об этом. И он, и Келайто, и друзья Келайто с этих пор будут считать Пола Данстена трусом, станут относиться к нему пренебрежительно, а О'Хара, вероятно, сделает жизнь невыносимой. Но пойти туда — значит участвовать в убийстве. В первом убийстве. Он не обманывался, и это скребло по нервам, словно проволочная мочалка. И он, как и О'Хара, не мог пренебречь этим или выйти из игры. Какой бы ни была их основная мотивировка или главная цель, не уйти от того, что собираются убить человека, пристрелить безоружного и спрятаться за формой полицейских.

Отвратительный тупик, и с какой стороны ни посмотри, выхода не видно. Он не может доложить начальству, ибо О'Хара взаправду превратит его жизнь в кошмар. Не говоря уж о Келайто. Он даже представить себе не мог, что сделает Келайто, если он, Данстен, испортит дело. Приходилось выбирать одно из двух: сказаться больным, отправиться домой и не участвовать в деле — и лишиться своей доли денег и сохранить за собой часть вины; или же участвовать, быть замешанным в убийстве, но получить свою долю.

Он раздумывал так около пяти минут, пока О'Хара не притормозил наконец патрульную машину и не выключил сирену, сказав:

— Достаточно. Мы потеряли его. — Он взглянул на Данстена. — Скажешься больным?

Тот неохотно покачал головой.

— Нет, я остаюсь.

— Молодец! — одобрил О'Хара.

И у Данстена возникло странное ощущение: О'Хара вроде бы успокоился, будто тревожился, что придется участвовать в деле без Данстена.

Впечатление было, должно быть, ложным, но несколько секунд Данстен был потрясен, словно в невидимой стене мира вдруг открылась дверь и он заглянул по ее другую сторону, в совершенно незнакомый мир, где цвета и формы — все другое. Впечатление исчезло почти сразу же, как призрак на экране телевизора, оставив неясное неприятное чувство. Данстен предположил, что оно возникло из-за принятого решения. О'Хара съехал с основной дороги и остановился. Он позвонил по радиотелефону, сообщил об их местонахождении и сказал, что они потеряли бандита, который пересел в другой автомобиль и, должно быть, куда-то свернул. Им дали указания подождать минутку, и О'Хара, воспользовавшись паузой, сказал Данстену:

— Ты не можешь с уверенностью предположить, как все произойдет. Может быть, есть простой способ все сделать, никого не убивая.

— Каким образом? — спросил Данстен.

— Откуда я знаю? — раздраженно ответил О'Хара. — Откуда я могу знать, пока мы не приехали туда и не оказались на месте. Вполне возможно, что все уладится. Никогда не следует рассчитывать на худшее.

Через несколько минут диспетчер приказал им ехать к заграждению на Западном проспекте. Затем спросил:

— Мне сообщить кому-нибудь?

— О чем? — спросил О'Хара.

— Вы вроде бы должны освободиться в шесть?

Данстен поднял глаза.

— Так что? — спросил О'Хара, насторожившись, как будто зная, что за этим последует.

— Не получится, — сказал диспетчер, — если его к тому времени не поймают. Но мне думается, вам предстоит длинная ночь. Так хотите, чтобы я кого-нибудь предупредил?

— Черт побери!

— Согласен, — сказал диспетчер. — Так мне позвонить кому-нибудь?

— Нет! — сердито ответил О'Хара и выключил телефон.

Взглянув на Данстена, он спросил:

— Ты чего смеешься?

— Я? Я не смеюсь.

Но он смеялся именно потому, что вдруг увидел возможный выход. Они с О'Харой продежурят всю ночь у заграждения на дороге и не вернутся к Келайто. Если тот и сделает что-нибудь, то это будет на его совести, а Данстен и О'Хара останутся в стороне. Грабитель может даже убежать, получив достаточно времени. Но ему удалось сделать озабоченное лицо — ради О'Хары.

— Может быть, я смеюсь над тем, как тебя рассердил Флойд, — сказал он. — Он же ничего не знает об этом.

— Не над чем смеяться, — ответил сердито О'Хара, резко рванув автомобиль, и развернулся прямо перед носом идущей навстречу машины.

Данстен больше не улыбался.

Глава 3

— Ключ у тебя? — спросил Келайто.

— Конечно, — ответил Бенниджио. — Что случилось?

Келайто ткнул большим пальцем в здание кассы рядом с ним.

— Можешь провести нас туда, — спросил он, — не взламывая дверей?

— Минутку, — сказал, отходя, Бенниджио, подняв левой рукой полу пальто, и полез в карман.

Келайто стоял у переднего бампера “линкольна” и смотрел через дорогу, на ворота “Острова развлечений”. Он знал, что сейчас делает бандит в парке. Обходит вокруг забора в поисках другого выхода. Еще не обнаружил, что второго выхода нет, о чем давно знал Келайто. Парень в ловушке и готов, чтобы его поймали.

Келайто был хорошо осведомлен о зимнем распорядке в парке, так как несколько лет назад работал тут в конторе по распоряжению Лозини. Тогда Келайто, выслушав приказ, усмехнулся, а Лозини наставлял его: “Если парк будет процветать, мы получим свою часть”, — подразумевая под “мы” не только себя, но и ту небольшую группу людей, фактически заправляющую всем в городе, возглавляемую сейчас им, Лозини. Когда-нибудь и Келайто будет на его месте.

То, что сказал тогда Лозини, было в основном правильным. Значительная часть города: бары, рестораны, игральные автоматы, кинотеатры — это места скопления молодежи. А “Остров развлечений” привлекает ребят сотней различных приманок. Игральные автоматы, лицензии на продажу спиртного в ресторанах, стирка белья и уборка мусора, стриптиз в театре на “Заколдованном острове”, печатание билетов, карт и подарочных программ — все это связано с той же категорией посетителей.

Итак, “Остров развлечений” был хорошо знаком Келайто как администратору. Он знал, что зимой там только один вход и выход, на который он смотрит. Бегающий внутри бандит еще не знает об этом, но скоро поймет. Бенниджио вернулся с важным видом.

— Открыто, — доложил он. — И там все нормально.

— Хорошо. Опусти стекла у машины с этой стороны, а затем войди.

Бенниджио выглядел несколько смущенным, но сказал только:

— Конечно, Кел.

Именно этого от него ждали. Келайто вошел в открытую дверь и поднялся по лестнице в квадратную контору с бледно-желтыми стенами, старыми деревянными столами и круглыми зелеными корзинами для мусора. Боковые окна кассы были закрыты ставнями, но небольшое окно посредине выходило на дорогу, и через него можно было наблюдать за воротами “Острова развлечений”. Келайто подошел к окну и постоял, вглядываясь в улицу и спрятав руки в карманы пальто, пока не вошел Бенниджио. Не поворачивая головы, приказал:

— Закрой дверь и открой ставни, чтобы можно было видеть машину.

— Хорошо, Кел.

Келайто наблюдал за “Островом развлечений” и прислушивался к тому, как Бенниджио позади него ходит по конторе. Когда он услышал, что тот остановился, сказал:

— Иди сюда и смотри за воротами. Можешь присесть на стол.

— Хорошо.

Келайто отошел от окна, и Бенниджио занял его место. Здесь было холодно также, как на улице, и они не расстегивали пальто. Когда он сел, его пальто задралось кверху, к талии. Бенниджио засунул руки в карманы. Было неудобно, но он терпел.

Келайто сел на вращающийся стул у другого стола, около левого, освобожденного от ставня окна. Через отверстие в стекле, куда обычно протягивают деньги, проникал холодный воздух. Напротив стоял “линкольн”, стекла с этой стороны опущены. Келайто сидел курил сигару и ждал. Как всегда, чрезвычайно терпеливый. Бенниджио, не отрываясь от окна, окликнул:

— Кел?

— Что?

— Почему мы сидим здесь, а не в машине? Там можно включить обогреватель и расположиться поудобнее.

Келайто вынул сигару изо рта и внимательно посмотрел на затылок Бенниджио. Будучи не только терпеливым, но и во многом терпимым, он был не прочь объяснить, когда вокруг ничего не происходило.

— За углом, Бенни, — сказал он, — миллион полицейских. Если их там еще нет, то скоро будут. Некоторые могут заглянуть сюда. Их головы заняты ограблением бронированного автомобиля. И тут они увидят двоих парней, сидящих в припаркованной машине в безлюдном месте и без видимых на то причин. Прямо за углом от ограбленного бронированного автомобиля.

— О да, — сказал Бенниджио. — Да, я понимаю.

— Их может заинтересовать, как и почему мы здесь очутились, — продолжил Келайто. — Они могут остановиться и спросить нас. И оказаться не из нашей команды.

— Да, теперь понял, — повторил Бенниджио, оглянувшись на Келайто. — У меня не такой склад ума. Не умею смотреть на все таким образом.

— Следи за воротами.

— Хорошо. — Бенниджио глянул в окно.

— А стекла в машине я опустил, чтобы услышать радиотелефон.

— Правильно.

Бенниджио кивнул, не отрываясь взглядом от окна.

— Теперь все в порядке, — сказал он. — Все.

— Да, — согласился Келайто.

Глава 4

Тони Чейка смотрел по телевизору мультфильмы, самую любимую из телевизионных программ. Именно ради них он и купил цветной телевизор. Но Роуз думала, чтобы сделать приятное ей. Он позволил ей и впредь заблуждаться, дабы не обидеть, но правда заключалась в том, что он купил цветной телевизор ради цветных мультфильмов. Когда у левого локтя зазвонил телефон, он нахмурился и, глядя на экран, сощурился, будто стало трудно смотреть. Он всегда так реагировал, когда возникала опасность, что его посреди мультфильма оторвут от телевизора, и теперь, так как телефон продолжал звонить, он сильно потер лицо и так сильно сощурился, что едва мог видеть Багса Банни. А еще он ссутулился и прижал левую руку к телу, чтобы она была как можно дальше от телефонного аппарата.

Наконец в комнату вошла Роуз и, взглянув на него, ничего не сказала. Они давно решили, кому отвечать на телефонный звонок, когда он смотрит телевизор, и теперь она может смотреть на него как ей угодно, но ничего не скажет и возьмет трубку. Возможно, звонят ей, так часто бывало. Ее мама, одна из сестер или одна из подруг, какая-нибудь болтливая дама из Общины. В этом случае Роуз сложит руку трубочкой у телефона, чтобы не беспокоить его, и скажет: “Я перезвоню тебе”. Правильно, когда мультфильмы закончатся. Но в этот раз она обошла за его спиной вокруг софы, подняла трубку, поздоровалась вполголоса, а затем сказала:

— Подождите минутку.

Чейка нахмурился еще больше, глядя исподлобья на экран, будто в мире ничего больше не существовало. Роуз наклонилась к нему и все еще вполголоса, прижав трубку к груди, сказала:

— Тони, это мистер Лозини.

Недовольное выражение лица и косой взгляд исчезли. Пораженный, он повернулся и схватил трубку, приказав:

— Звук!

Она выключила его, оставив изображение, так что Багс Банни бежал по экрану в полной тишине.

Чейка приложил трубку к уху и мягко спросил:

— Мистер Лозини?

Женский голос с легким английским акцентом ответил:

— Подождите, пожалуйста, соединяю с мистером Лозини.

— Хорошо, — сказал он.

Роуз внимательно посмотрела на него и, тяжело ступая, пошла на кухню. Чейка сел на софу, держа трубку у уха, и смотрел, как бежит Багс Банни. Он видел этот мультфильм уже много раз, и ему не нужен был звук, чтобы следить за сюжетом.

— Тони?

— Да, мистер Лозини!

Чейка сел прямо и отвел глаза от экрана.

— Ты сегодня свободен, Тони?

— Да, сэр. Все нормально.

— Хочешь заработать тысячу долларов?

— Вы меня знаете, мистер Лозини.

— Дело простое. За него отвечает Келайто.

— О'кей.

— Он тебе все объяснит.

— Хорошо, мистер Лозини.

— Возьми с собой двоих свободных ребят. Они тоже получат по тысяче.

Чейка стал прикидывать, кого взять.

— Будет сделано, — сказал он.

— Только не Рино, — предупредил Лозини. — И не Талаймезо. Других.

— Хорошо, — ответил Чейка. — Есть двое хороших ребят.

По телевизору стали показывать рекламу с говорящими куклами, бессмысленную, без звука. Но Чейка и ее раньше видел и также вспомнил текст.

— Знаешь автостоянку около “Острова развлечений”? Прямо напротив главных ворот?

— Конечно, мистер Лозини.

— Там найдешь Кела. Поезжай туда как можно скорее.

— Да, сэр.

Они одновременно повесили трубки, и Чейка пошел выключить телевизор. Немного постоял, задумавшись, а затем вернулся и сделал два звонка: один Майку Эбаданди, а другой Арти Палсону. Оба были не заняты, и он сказал, что сейчас заедет за ними. Затем зашел на кухню.

— Я ненадолго уеду по делам.

Роуз оглянулась.

— Будешь к обеду?

— Позвоню, если смогу.

Она пожала плечами.

— Хорошо.

Он прошел в переднюю и открыл дверь стенного шкафа. Надел охотничью куртку в черно-белую клетку и кепку с коричневым козырьком. За задней стенкой хранился карабин 30-го калибра, предмет его гордости. Длина один метр, вес три килограмма, регулируемый прицел, обойма на семь патронов. Очень надежное оружие. В кармане куртки лежал автомат 22-го калибра, но не взять ли еще и карабин? Надо было бы спросить у мистера Лозини, что за ситуация, но только в тех редких случаях, когда ему звонил сам мистер Лозини, он всегда лишался дара речи. Кроме того, если бы Лозини счел нужным, сам рассказал бы о ситуации. Итак, карабин он взял.

В шкафу лежало небольшое потрепанное красное одеяло. Он завернул в него карабин, слегка замаскировав, и отнес его в светло-зеленый фургон, положив на заднее сиденье. Сел за руль и поехал за Майком и Арти.

Глава 5

Келайто почти докурил сигару. В стеклянной пепельнице на столе лежали совершенно круглые, словно маленькие гильзы, окурки, а вся комната была заполнена теплым запахом ароматного дыма. Келайто осторожно вынул окурок из мундштука, сунул в него новую сигару и снова выглянул из бокового окна кассы.

За последние пятнадцать минут мимо проехали три полицейские машины: две — с улицы Брауэр, куда раньше умчались О'Хара с Данстеном, а третья — в обратном направлении, в сторону улицы Абелард. На стоящий перед зданием “линкольн” полицейские взглянули лишь мельком.

Бенниджио все еще, уже более получаса, сидел на краю другого стола, глядя через окно на ворота напротив. Хотел было завести разговор, но Келайто не был расположен болтать, да и разговаривать, повернувшись спиной к собеседнику, неудобно, так что последнюю четверть часа просидели молча.

На дороге еще ничего не произошло, но этого и нужно было ожидать. Парню за забором потребуется время, чтобы понять, что он в ловушке. Интересно, попытается ли он тогда выйти? С точки зрения Келайто, это было бы самым легким для всех. Подождать, пока он не перекинет сумку через ворота и не перелезет через них, затем выйти ему навстречу и пристрелить. А потом взять сумку, сесть в машину и уехать, оставив тело на дороге. Если когда-нибудь и свяжут его с ограблением, то не скоро, так как О'Хара и Данстен сообщили, будто грабитель убежал с добычей.

Но Келайто сомневался, что все получится так просто. Все зависит от того, профессионал ли тот парень за воротами или нет. Если да, не уйдет из парка, а найдет подходящее местечко, чтобы спрятаться на день-два, пока все снаружи не успокоится, а затем выйдет и скроется. Есть ли там сейчас хоть какая-нибудь еда? Может быть, на ресторанных кухнях завалялись остатки продуктов или консервы. Но их, если они есть, должно быть немного. Парню, вероятно, хватит дня на два, после чего он неизбежно выйдет. Но вряд ли пробудет там два дня.

Он подумал: действительно ли парень такой профессионал, чтобы выйти, когда О'Хара его позовет? У Келайто был план, согласно которому О'Хара и Данстен должны войти в форме полицейских и предложить парню сдаться. В патрульной машине есть рация, так что он сможет услышать их разговор. Профессионал выйдет, не будет никакого убийства, и ему предъявят только обвинение в краже. Профессионал должен выйти: ведь ему грозит только тюремное заключение, он не станет прятаться, зная, что в этом случае его застрелят.

Но никогда нельзя быть уверенным заранее. Парень может растеряться и, так как кража не удалась, поступить глупо, непрофессионально. А если, что вполне возможно, разыскивают еще и за убийство, то сдаваться ему бессмысленно. Именно поэтому Келайто согласился на предложение Лозини прислать троих. Он сможет потратить триста долларов, держа их в запасе на случай, если план с О'Харой и Данстеном не удастся.

Шум на улице заставил выглянуть в боковое окно, и он увидел, что прибыл фургон. Он остановился на улице, дал задний ход и замер у “линкольна”, там, где раньше стояла патрульная машина О'Хары. Келайто гадал, кого прислал Лозини, и увидел троих громил, вылезающих из машины. Тони Чейка, Майк Эбаданди и Арти Палсон. Отлично.

— Открой дверь, Бенни, к нам гости, — сказал Келайто.

Бенниджио вздрогнул, как будто спал.

— Хорошо!

Он встал со стола, выпрямился, охая, затем подвигал плечами и потер затылок.

— Можно попросить одного из них помочь мне с окном?

— Конечно, — согласился Келайто.

Бенниджио подошел к двери, отворил ее, и они дружно ввалились в контору. На холодном воздухе от их дыхания струился пар. Первым вошел Чейка, за ним Палсон и Эбаданди.

— Привет, Бенни, — поздоровался Чейка. — Здравствуйте, мистер Келайто.

Келайто кивнул в ответ. Он подождал, когда Бенниджио закроет дверь, затем спросил:

— Лозини объяснил вам, в чем дело?

— Нет, сэр. Он сказал, что вы введете нас в курс.

— Бенни, встань на минутку у окна, — сказал Келайто.

Бенниджио поднял глаза к небу, но усмехнулся, показывая, что это лишь шутка. Он вернулся к окну, но на этот раз не присел. Стоял, опираясь о подоконник, и смотрел на улицу.

— Сегодня ограбили бронированный автомобиль, — сказал Келайто.

— Да, — ответил Чейка. — Мы слышали об этом.

Двое других кивнули. Келайто заинтересовался.

— Знаете, сколько украли?

— Говорят, семьдесят три тысячи долларов.

Бенниджио оглянулся, затем снова стал смотреть в окно. Келайто не показал виду, что удивлен.

— Через дорогу в парке парень с кое-какими деньгами. Я не знаю, сколько там. Мы должны взять их у него и отдать мистеру Лозини.

Все они были готовы на это, но, казалось, без особого энтузиазма.

— Он спрятался там, когда их машина перевернулась, — продолжил Келайто. — Нам известно: он в парке и он не сможет оттуда выбраться. Выход один. Только через ворота. С нами работают двое копов. Как только они снимутся с дежурства, приедут сюда и посмотрят, смогут ли взять его тихо. Если нет, мы войдем туда и отыщем его.

— Оставим в живых? — спросил Палсон.

— Нет.

Они согласно кивнули.

— Есть ли возможность получить дополнительные деньги, мистер Келайто?

Келайто отрицательно покачал головой.

— Нет. Деньги перейдут к мистеру Лозини, а вы получите по сто долларов из сумки, когда мы ее заберем. Остальное достанется мистеру Лозини.

Бенниджио опять оглянулся и снова посмотрел в окно.

Келайто владел методикой лидерства. Один из основных принципов заключался в том, что подчиненные не должны знать полного несоответствия того, что получают они, и того, что получает он. Пока Чейка, Палсон и Эбаданди думают, что остальные присутствующие работают за жалованье, они останутся довольными своими ста долларами. Но если обнаружат, что получили только по сотне, тогда как некоторые из участников поделят семьдесят три тысячи, почувствуют себя несчастными. А несчастные подчиненные хорошо не работают. Поэтому Келайто прибегнул к невинной лжи, и они остались довольными.

— Эбаданди, займи ненадолго место Бенни у окна, — велел Келайто. — Наблюдай за всем происходящим у ворот. А вы двое сидите тихо. Если мимо пройдут какие-либо полицейские, не показывайтесь в окне.

Они устроились, Бенниджио опять выпрямился, ворча отошел от окна и сел на складной стул в углу, вытянув ноги. Келайто неохотно вынул сигару, окурок которой был таким же аккуратным и плотным, как вначале, когда он только что закурил. Он курил тоже терпеливо и ловко, испытывая полное удовлетворение от того, что никогда не торопился.

Было четверть пятого. О'Хара и Данстен должны приехать самое большее через два часа, то есть в начале седьмого. Остальные разговаривали вполголоса, в основном о профессиональном футболе. Эбаданди сидел на месте Бенниджио, наблюдая за воротами. Все было готово. Келайто положил руки в карманы пальто и снова сел на вертящийся стул. Он ждал.

Глава 6

Без четверти шесть Бенниджио выиграл пятьдесят семь долларов. Он распахнул пальто и включился в игру, почти забыв, зачем они на самом деле здесь находятся. Покер увлек его настолько, что он забыл обо всем на свете, кроме Келайто, которого Бенниджио услышал бы, несмотря на игру.

Бенниджио был молод, но понимал многое, в частности то, что он, как и остальные, подчиненный. И так будет всю жизнь. Он никогда не окажется наверху, но для Альфреда Бенниджио и так неплохо. Тем, наверху, перепадали взятки, это верно. Но у них принятие решений, ответственность и неудобства, а также опасность, тревога и необходимость заботиться о тех, кто внизу, о таких, как Бенниджио. Да, быть, как и остальные, подчиненным во многих отношениях выгодно. А поскольку это так, можно стать помощником подходящего парня. Нельзя не быть с кем-либо связанным, но если ошибешься и спутаешься с парнем, которому на роду написано плохо кончить, то можешь последовать за ним. Этого не должно случиться с Бенниджио, о нет, сэр. Он связал себя с парнем по имени Келайто, и не возникло ни малейшего сомнения или сожаления. Келайто надежный и станет важным лицом, а его приятель Бенниджио будет отставать от него лишь на шаг.

— Бенни!

Бенниджио поднял глаза на голос хозяина. Он только что начал серьезную игру, но тотчас оторвался, чтоб ответить:

— Да?

— Телефон звонит.

Бенниджио казался озадаченным. На другом столе стоял телефон, но не на том, за которым он, Тони Чейка, Майк Эбаданди и Арти Палсон играли в покер, и он не звонил. Во всяком случае, Бенниджио звонка не слышал.

— Телефон? — спросил он.

— В машине, — пояснил Келайто.

Он сидел у стола, около окна кассы, и поэтому мог его слышать. Остальные находились у стола, откуда они могли выглянуть через переднее окно и увидеть ворота “Острова развлечений” через дорогу.

— О-о, — сказал Бенниджио и встал, бросив остальным: — Играйте без меня. — Он сказал бы это, даже имея на руках выигрышные карты. Затем вышел и подошел к “линкольну”.

Было странно слышать телефонный звонок из автомобиля, Бенниджио никак не мог привыкнуть к этому. Чувствуя даже по другую сторону окна присутствие Келайто за спиной, сел на заднее сиденье “линкольна” и взял телефон.

— Алло?

— Келайто? — быстро спросил чей-то голос.

— Кто у телефона?

— Это Келайто?

— Мистер Келайто хотел бы знать, кто звонит, — сказал Бенни.

На другом конце линии слегка замялись, затем тот же голос неохотно сказал:

— Скажите ему, что звонит мистер О'Хара.

— О! Почему ты раньше не сказал? Это Бенни.

— Я не был уверен, кто говорит, — ответил О'Хара.

— Подожди немного.

Бенниджио прикрыл трубку ладонью и высунулся в открытое окно, позвав Келайто.

— Это О'Хара.

В окне кассы ясно виднелось стекло с длинной щелью внизу. Бенниджио увидел, что Келайто кивнул, и услышал:

— Спроси, чего он хочет.

Стекло несколько заглушило голос. Бенниджио кивнул, втянул голову в машину и сказал в трубку:

— Кел интересуется, чего ты хочешь.

— Меня задержали здесь, — сердито ответил О'Хара. — Нас вызвали дежурить у заграждения на дороге. Передай ему, я не знаю, когда отсюда выберемся. Я отошел только на минутку, сказав, что мне нужно в туалет.

— Подожди.

Бенниджио опять прикрыл трубку, высунулся из машины снова и крикнул:

— Он не придет в шесть. Они задержали его на дорожном заграждении.

— Спроси, когда освободится.

— Говорит, что не знает.

Келайто нахмурился. Бенниджио, наблюдая за ним, почувствовал, что в машине холоднее, чем в здании, хотя оно не отапливалось. А может, его нагрели они, пятеро, своими телами? В любом случае пожалел, что не застегнул пальто, прежде чем выйти на улицу.

— Передай ему, сторож приедет в десять. Скажи, что он — честный человек, и лучше, если покончим с этим до его появления.

— Хорошо. — Бенниджио приложил трубку к уху и повторил сказанное Келайто.

— Господи! — воскликнул О'Хара. — Я постараюсь приехать и сделаю все от меня зависящее.

— Хорошо.

— Передай Келайто... — наступила небольшая пауза. — Скажи ему, чтобы без нас не начинал.

— Он знает, — ответил Бенниджио.

— Да. Хорошо. Скажи, что я позвоню позже, когда узнаю точно, в чем дело.

— Я передам, — сказал Бенниджио и вышел из машины.

Он взглянул на “Остров развлечений” — там ничего не происходило. Никакого движения. Все оставалось неизменным с тех самых пор, как туда вошел этот парень. А вдруг парень неслышно ушел? Они все здесь ждут, чтобы ворваться и схватить его, а он уже удрал через какую-нибудь другую дыру, как мышка от кошки. Но Кел сказал, что другого выхода, кроме ворот, нет, а Кел никогда не говорит о том, в чем не уверен. Никогда. Значит, парень все еще там.

Бенниджио вернулся в здание и захлопнул за собой дверь. У стены около двери стоял карабин Тони Чейка, красное одеяло сползло, приоткрыв ствол. Когда он некоторое время назад о нем упомянул, Кел приказал забрать оружие из машины. На случай, если полицейские заинтересуются стоящими здесь двумя машинами и один из них пройдет мимо и заглянет в них. На всякий случай не стоит привлекать их внимание к таким вещам, как завернутый в одеяло карабин на заднем сиденье. Это лишний раз подтвердило, что Кел действует осторожно и основательно, чем и вызывает восхищение Бенниджио. Когда он вошел, Келайто посмотрел на него и спросил:

— Что-нибудь еще?

— Нет, все. Позвонит снова, если что-нибудь узнает. — Бенниджио усмехнулся. — Очень беспокоится, что справимся без него, — добавил он.

Келайто нахмурился и слегка покачал головой. Бенниджио сразу понял, что сделал какую-то ошибку, и очень расстроился, хотя и не догадывался, какую именно. А потому стоял, моргая. Келайто слегка кивнул в сторону троих находившихся тут же парней, Тони Чейка бил их карты. И Бенниджио вдруг понял, в чем ошибся: они не должны знать, что кто-то с ними в доле. Бенниджио незаметно кивнул в ответ, показав, что понял, и застенчиво улыбнулся, извиняясь и прося прощения. Келайто кивнул в ответ, но не улыбнулся, а повернул голову, чтобы выглянуть в окно. Майк Эбаданди, сдавая карты, сказал:

— Играешь, Бенни?

— Конечно, — ответил тот громко и дружески. Пересек комнату и сел на свое место. — Когда я отказывался от игры?

Глава 7

В половине десятого Келайто вынул из кармана куртки металлический ракетообразный портсигар, чтобы достать очередную сигару, но раздумал, посмотрел внимательно, повертел его в руке и положил обратно в карман. Он уже выкурил три сигары, последняя оставила во рту неприятный привкус, и незачем попусту закуривать еще одну. Курить только для того, чтобы убить время, расточительно, а для хорошей сигары даже преступно. Но, Господи, как медленно! К шести тридцати стало слишком темно — не разглядеть карты. Пришлось покер оставить и поискать другое занятие. Начались разговоры. Эбаданди и в особенности Палсон были от природы хорошими рассказчиками, Эбаданди поведал истории об удавшихся или неудавшихся обольщениях женщин из своего богатого прошлого, а Палсон — сюжеты кинофильмов и третьесортные военные анекдоты. Но становилось все темнее и темней. Когда уже не смогли различать лиц собеседников, разговор смолк, и они теперь сидели там, в темноте, один или двое с закуренной сигаретой, словно солдаты, ожидающие высадки на какой-то остров. На “Остров развлечений”. Но когда?

В желудке у Келайто урчало. Около восьми он послал Чейку за пиццей и кофе для всех. Аромат еды все еще висел в воздухе, смешиваясь с затхлым запахом окурков сигар Келайто и свежим запахом дыма сигарет, а также едва уловимым запахом пятерых крупных мужчин, закутанных в плотную одежду и три часа проторчавших вместе в небольшой холодной комнате с плохой вентиляцией. Смесь их “благовоний” была скорее неприятной, чем непереносимой. Но желудок Келайто плохо воспринял пиццу и кофе, кроме того, они все еще были здесь и ждали.

О'Хара позвонил без четверти девять, и в этот раз Келайто разговаривал сам, но О'Хара не знал, когда освободится. Он был взбешен, нетерпелив и на грани невменяемости, что помогло Келайто умерить собственное растущее беспокойство, вернуть обычное терпение. Он слишком долго сидел в одном месте, в холоде, в одной и той же одежде, и ел плохую пиццу, пил плохой кофе, слишком много курил, и почувствовал первые острые приступы изжоги. Терпение — одно, самоистязание — другое. Стоит ли терпеть неудобства, выжидая, чтобы совершить преступление, ведущее в ад?

Можно, конечно, потерпеть неудобства перед одним-двумя днями свободы до приговора суда, но зачтется ли это? Он почти усмехнулся, вообразив реакцию своей матери, очень религиозной женщины, на подобный вопрос. Эта мысль на малое время успокоила его, рассмешила и, как показалось, сняла небольшую напряженность в плечах и неприятное ощущение в желудке.

Но все больше и больше темнело. Помимо прочего, включая личное удобство, беспокоил вопрос о стороже, который должен прийти в десять вечера. Хотелось бы со всем покончить и исчезнуть до появления сторожа, но О'Хара не сможет примчаться сюда за несколько минут. И что тогда? Келайто резко встал. Это взволновало остальных, они очнулись от полудремы, поменяли положение и не отрывали глаз от его неясной в темноте фигуры.

Если бы только можно было зажечь свет! Сидеть в темноте не очень приятно даже самому терпеливому человеку. Но этого сделать нельзя, так как поблизости ходят полицейские. Вернувшись с пиццей, Чейка сказал, что бронированный автомобиль, все еще перевернутый, лежит на улице Абелард. Копы привезли туда передвижной электрогенератор, и огни там сияют так, словно в бейсбольном парке через дорогу идет ночная игра. Полно копов и их машин. Поэтому ни в коем случае нельзя включать свет в этом здании.

Существенное неудобство, еще больше закручивающее гайки.

Келайто осторожно пробрался в темноте к двери, задевая плечом то стол, то стену. Бенниджио, чей голос зазвучал удивительно близко и громко, сказал:

— Хотите, чтобы я что-нибудь сделал?

— Смотри за воротами, — велел Келайто, хотя все они уже знали, что парень не выйдет. Во всяком случае, сегодня вечером. Келайто открыл дверь.

— Я сейчас вернусь, — бросил он и вышел, закрыв ее за собой.

Взглянув через дорогу на “Остров развлечений”, один или два раза они вроде бы видели там слабый свет и слышали звуки музыки, как в летний сезон, но не были уверены в этом. Во всяком случае, все уже прекратилось. Что делает парень там, за воротами? Сидит, спрятавшись где-нибудь в уголке? Келайто стало интересно, подозревает ли он, что здесь происходит и что произойдет? Он, конечно, видел их, как и они его. Он понимает это? Может быть, даже сомневается в этом? Они знают, что рано или поздно войдут туда. Если вообще войдут.

Келайто обошел вокруг здания, подошел к “линкольну”, сел на заднее сиденье, достал телефон, набрал домашний номер Лозини и подождал. Вечерами на звонки отвечала дочь босса. Келайто представился, и через минуту Лозини подошел и сказал приятным голосом:

— Ты опоздал на ужин.

— Мы еще ничего не предприняли, — доложил Келайто. — Все еще ждем наших копов. — Сообщил, что О'Хара и Данстен работают сверхурочно.

— Жаль, — ответил Лозини. — Значит, вы там просто сидите?

— Пока да.

— Ты ничего не предпримешь без полиции, — предупредил Лозини. — Мы не хотим поднимать шума, Кел.

— Знаю. Вопрос упирается в ночного сторожа.

— Что именно?

— В десять часов в парке на дежурство заступает ночной сторож, — пояснил Келайто. — Что нам делать, когда он придет?

— Боюсь, тебе придется отступить, Кел.

— Но есть и еще проблема.

— Какая?

— Двое наших полицейских сообщили начальству, что парень пересел в другую машину и уехал, а они преследовали его, но упустили. Что будет, если ночной сторож на “Острове развлечений” обнаружит его? Или если он убьет сторожа и убежит, а позднее выяснится, что убил именно он? Если полицейские каким-то образом узнают, что их добыча находится на “Острове развлечений”, а двое их копов сказали неправду?

— Сложно, — отозвался Лозини.

— Конечно, сложно. О'Хара и Данстен приедут. Тот или другой может отказаться, это тоже надо учитывать. Тогда у нас останутся одни проблемы.

— Мне это не нравится, Кел, — сказал Лозини. — Я согласился, когда это представлялось простым делом. Усложнять ситуацию на тебя не похоже.

— Это вышло само собой, — оправдывался Келайто. — У меня есть идея.

— Надеюсь, хорошая, — сказал Лозини. Он, должно быть, фыркнул.

— Когда придет сторож, — продолжил Келайто, — мы захватим его, предварительно закрыв лица, свяжем и посадим где-нибудь на холодке, откуда он не увидит и не услышит, что происходит. Затем, когда прибудут наши копы, сделаем все, как запланировали. Когда сорвем куш, отпустим сторожа. Он вызовет полицейских, они все осмотрят, но ничего не найдут. И никогда не поймут, что случилось на самом деле.

— Звучит рискованно, Кел, — засомневался Лозини.

— Думаю, это менее рискованно, чем отказаться, — возразил Келайто. — Но все, разумеется, зависит от вас. Если прикажете выйти из дела, я так и поступлю.

На другом конце линии наступило молчание. Чистый холодный наружный воздух творил чудеса со ртом, носом и желудком Келайто. Наконец он получит план и предельный срок действий. Не вечно же ждать и только ждать. Если Лозини скажет “да”, они станут дожидаться определенного времени. Не позднее десяти часов.

— Полагаю, лучше рискнуть, — сказал наконец Лозини. — Я доверяю твоему благоразумию, Кел.

— Надеюсь оправдать его, мистер Лозини.

— Позвони, когда все закончится.

— Да, сэр.

Келайто вышел из машины, выпрямился, глубоко вздохнул, посмотрел через дорогу на парк и вошел в здание, чтобы передать остальным хорошие новости.

Глава 8

Точно в десять часов шестидесятичетырехлетний Дональд Снайдер в своем голубом “фольксвагене” подъехал к воротам “Острова развлечений”. Он всегда был точен как часы и очень гордился этим. Он тридцать восемь лет проработал на вестмаунтской литейке, пока его в шестьдесят лет не отправили на пенсию, и за все это время ни разу не опоздал. Бывало, неподолгу отсутствовал, когда болел гриппом или еще чем-нибудь, но в остальные дни приходил всегда вовремя. Того же придерживался и будучи на пенсии. С тех пор у него было несколько работ, сезонных или с неполным рабочим днем, но рекорд неопозданий держался. Даже здесь, на “Острове развлечений”, где не надо было отмечать приход и не было начальника, чтобы следить, в какое время он прибудет, Снайдер был пунктуален. Он приходил в десять вечера, регулярно делал обход и уходил ровно в шесть утра. Хорошая работа для пожилого человека, во всяком случае, для того, кто не может много спать. Дайте только ему занятие, чтобы скоротать время, возможность всю ночь упражняться в ходьбе по парку и немного карманных денег, добавку к пенсии.

Снайдер, плотный пожилой человек в длинном пальто и невообразимой шляпе, вышел из “фольксвагена”, испытывая из-за холода небольшую неподвижность в суставах. Подошел к воротам в свете фар своего автомобиля, из кармана пальто вынул связку ключей, нашел нужный, открыл ворота и распахнул обе створки достаточно для свободного проезда машины. Затем вернулся, снова сел за руль, въехал в парк и остановился за воротами. Он выключил двигатель, но фары оставил включенными, чтобы снова закрыть и запереть ворота. Как только он вылез из машины, через ворота прошли трое с оружием в руках, прикрыв носовым платком нижнюю часть лица. Сторож уставился на них, отказываясь верить своим глазам. Они ему что-то сказали, голоса звучали приглушенно из-за холода и носовых платков, он не понял что. Просто пристально смотрел. Они рассердились и стали размахивать оружием. Он увидел их холодные раздраженные глаза над носовыми платками и понял, чего они требуют, хотя оставалось неясным: почему? Он медленно поднял руки над головой.

Двое наставили на него оружие, а третий встал за спиной и обыскал его, найдя в правом кармане пальто “Кольт-44”, вытащил.

Снайдер долгие годы носил его с собой, но на работе ни разу не использовал. В прежние дни, когда жил около городской свалки, где сейчас стоят новые дома с меблированными комнатами, стрелял по мишеням и убивал крыс, но ни единого разу не поднял оружие на человека. Даже не направлял. Он не подумал об этом, когда увидел подходящих к нему троих вооруженных в масках. А теперь револьвер у него отобрали.

Он был по годам стар, но до сегодняшнего дня никогда этого не чувствовал и не осознавал себя слабым, беспомощным или обреченным. Никогда — до нынешнего момента.

— Вы не сделаете этого, — сказал он с ненавистью, услышав новую интонацию своего голоса. Он никогда не был раздражительным.

— Идите в контору. Живо! — приказал один из них.

Он послушался. Шел медленно, с поднятыми руками. Двое следовали за ним, подталкивая его. Третий остался у машины и ворот.

— В это время года здесь нет денег, — сказал Снайдер, но они молчали.

Дверь в контору оказалась прикрытой, но замок был сломан.

— Посмотрите на это, — сказал он. — Ваша работа? Зачем?

Один из них посветил фонариком на дырку в двери.

— Думаешь, он еще там? — спросил другой.

— Есть один способ узнать, — ответил первый и подтолкнул Снайдера. — Открой дверь, старик, — приказал он. — Войди и зажги свет. Но не делай резких движений и не поворачивайся.

Снайдер послушался. Вошел в контору, включил свет и сразу увидел, что кто-то там побывал. Кофейная чашка стоит на полу, открытая карта парка лежит на столе, а стул придвинут к окну. Они подождали несколько секунд, затем тоже вошли.

— Садись, — велел один из них, и он сел. — Убери руки за спину. — И он убрал руки за спину.

Они грубо и туго привязали его к стулу. Затем клейкой лентой залепили рот. Один из них прошел в туалет, вернулся с двумя небольшими шариками скомканной туалетной бумаги и засунул их Снайдеру в уши, а другой наклеил поверх них ту же ленту. Он подчинился всему, но когда увидел, что хотят заклеить глаза, попытался сопротивляться, откинувшись назад, мотая головой вперед и назад. Это было совсем другое дело, намного худшее, пугающее. Но они сделали это. Один из них держал его голову, другой заклеил глаза, и он оказался в темноте и тишине. Не мог ни видеть и ни слышать их. Стал совершенно беспомощным, но мозг работал напряженно, стараясь догадаться, что они делают. Опираясь ногами о пол, чувствовал вибрацию. Люди ходили по конторе, что-то там делая, но не трогали его.

Ему казалось, что он отдаленно слышит их. Через закрытые веки и толщину ленты проник темно-красный с оранжевым отливом свет. Значит, включили электричество. Огонь? Он вдруг подумал об огне и ужаснулся при мысли: что, если сожгут контору вместе с ним? Он не знал, по какой причине кто-либо может сотворить нечто подобное, и не было разумных оснований так думать, но раз эта мысль пришла ему в голову и он утвердился в ней, сердце заколотилось от ужаса и он задвигался на стуле, пытаясь убежать.

На плечо легла чья-то рука и задержалась там, сжимая не сильно и не причиняя боли. Просто крепко сжала плечо, в некотором смысле ободряюще. Снайдер успокоился, и рука, похлопав по плечу, исчезла. После этого ему стало легче.

Через минуту вибрация пола прекратилась, и красно-оранжевый отсвет почернел. Появилось ощущение, что дверь закрыли. Он был один. Знал, что остался один.

Глава 9

Келайто стоя смотрел из окна на “Остров развлечений”. Он видел, как Чейка, Эбаданди и Палсон пересекли улицу и окружили старика. Один из них подал рукой сигнал отбоя.

— Хорошо. Пойдем туда, — предложил Келайто, открывая дверь.

— Да, — сказал Бенниджио и шагнул вслед за ним.

Келайто был рад наконец выбраться из комнаты, где проторчал шесть часов, ничего не делая. Для него это слишком долго. Выйдя на улицу, вдохнул холодный ночной воздух и подождал, пока Бенниджио снова осторожно закрыл дверь и запер ее.

— Завтра, — сказал Келайто, — нужно будет послать кого-нибудь убрать оставшуюся после нас грязь.

— Ладно, Кел, — согласился Бенниджио. — Я запомню.

— Хорошо.

Когда стали переходить через дорогу, за спиной зазвонил телефон.

— Господи, — тихо сказал Келайто, — неужели Лозини передумал? Скорее всего, О'Хара становится все более нетерпеливым. — И приказал: — Пойди туда и проследи, чтобы не слишком напугали старика. Пусть сделают все, как надо.

— Хорошо, Кел.

— Закрой ворота, но не запирай. Я скоро приду.

— Хорошо.

Келайто вернулся к “линкольну”, сел на заднее сиденье, взял телефон и приложил трубку к уху.

— Алло?

— Это О'Хара. Мы все еще у заграждения. Что нам делать с ночным сторожем?

— Мы уже все сделали, — сказал Келайто и рассказал о новом плане.

— Вы хотите сказать, что пойдете в парк? — спросил О'Хара.

— Да. Поэтому сюда больше не звони — отвечать будет некому.

— Но вы не будете ничего делать? Только войдете и останетесь у ворот, пока мы не приедем?

— Я уже сказал. Сколько еще там проваландаетесь?

— Господи, наверное, недолго, Келайто. Клянусь, что скоро. Не мы одни возмущаемся, все остальные тоже недовольны. К этому времени ни один заслон на дороге так никого и не поймал.

— Даже если б и было кого ловить.

— Даже если так, — согласился О'Хара. — Говорят, нас задержат до полуночи, но это просто глупо.

Еще два часа.

— Посмотри, не сможешь ли приехать скорее? — спросил Келайто.

— Постараюсь.

— Хорошо. Когда придешь, зажги у ворот фары. Будем знать, что это ты.

— Сделаю.

Положив трубку и перейдя через дорогу, где у ворот сторожил Палсон, Келайто вышел в парк, и Палсон указал на освещенный дверной проем, где были остальные. Войдя в контору, Келайто увидел, что сторож хорошо связан, но дергается резко, как рыба на удочке. Посмотрел на него, затем на Бенниджио.

— Я велел тебе проследить, чтобы он не очень испугался.

— Ему никто ничего плохого не сделал, Кел, — оправдался Бенниджио. — Старик вел себя тихо, затем начал так вот подпрыгивать на стуле.

— Мы не хотим, чтобы он умер от сердечного приступа, — сказал Келайто и подошел к связанному, положив руку на плечо. Постоял рядом, чувствуя, как старческие мускулы напряглись под его рукой. Постепенно старик успокоился.

— Наш парень побывал здесь и взломал дверь, — сказал Бенниджио.

— Контору обыскали?

— Здесь ничего нет, мистер Келайто, — доложил Тони Чейка. — Он не оставил следов. Он показал старый “Кольт-44” с длинным стволом. — Это мы нашли у старика, — сказал он. — Он вам нужен?

Келайто хотел было отказаться, но остановился, подумав, что он здесь единственный, кто не вооружен. При обычных обстоятельствах даже лучше быть безоружным, именно поэтому он брал с собой Бенниджио всюду, куда бы ни шел. Но это случай особый.

— По правде говоря, да, — сказал он. Взял у Чейки револьвер и сунул его в карман пальто. Затем снял руку с плеча старика. — Мы пойдем к воротам и будем ждать там, — сказал он.

— Хорошо.

Они выключили свет. Вышли, закрыли дверь и вернулись туда, где еще светились фары “фольксвагена”. Келайто приказал Эбаданди выключить фары, что тот и сделал, после чего на них опустилась темнота. День был облачным, а теперь наступила облачная беззвездная и безлунная ночь. За воротами на улице Брауэр на большом расстоянии друг от друга горели фонари, один из них отбрасывал отсвет на ворота, достаточный для того, чтобы выделить предметы в темноте, но не более.

— Что теперь, Кел? — спросил Бенниджио.

— Теперь нужно опять ждать, — сказал Келайто. — Будем стоять на улице и ждать.

Глава 10

В десять пятьдесят О'Хара, согнувшись над рулевым колесом патрульной машины, мчался по улице Брауэр в сторону “Острова развлечений”. Он не посмел включить сирену, так как она могла привлечь другую патрульную машину, но в столь поздний час движение было небольшим и встречные уступали дорогу полицейской машине независимо от того, включена сирена или нет. Он вернулся к заграждению на дороге десять минут назад, в последний раз позвонив Келайто из будки у ближайшей закрытой бензоколонки, и обнаружил, что потерял драгоценные пять минут, ибо их отпустили ровно в десять. Данстен сообщил эту новость с вытянувшимся лицом, будто жаждал продежурить у заграждения всю ночь.

Возможно, так и было. Данстен трус, О'Хара знал это, и боится дела с ограблением бронированного автомобиля. Тогда, днем, он возражать не пытался, но и не горел желанием включиться в дело. По мере того как шел час за часом, а они все еще вынуждены были оставаться у заграждения, построенного, чтобы поймать плод воображения напарника, он не выказывал ни нетерпения, ни разочарования. О'Хара знал, что Данстен не испытывает того же, что и он, и это в некотором отношении может вынудить его, старшего патрульного, переживать за них обоих, что может даже повредить делу. Но теперь нервозность прошла, а с нетерпением и волнением они почти справились. И наконец-то ехали к “Острову развлечений”, а Келайто ждал его у ворот и не пошел сам за деньгами.

О'Хара понимал, что Келайто выгоднее поделиться с ним и Данстеном. Это создавало ему защиту впоследствии и обеспечивало безопасность, когда они пойдут брать того парня. Понимал и верил, но в то же самое время помнил, что Келайто громила, а таким доверять нельзя. К тому же семьдесят три тысячи баксов — большие деньги, а такие счастливые случаи, как этот, не проходят гладко, и громила легко может все испортить, заграбастав все деньги и вычеркнув его, О'Хару. Этого не может, не должно случиться, но опасения оставались, и подавить их он не мог. Тем более, что когда попытался подумать, как поступил бы, если бы это в действительности произошло, то понял: ничегошеньки не сможет с ним сделать, ровным счетом ничего. Донести на Келайто? Но как можно это сделать, не бросив тень на себя? Или пожаловаться боссу Келайто, Лозини? И этого нельзя. Пожаловаться одному громиле на другого громилу? Даже представить такое невозможно. Да и не обязательно. Они наконец снялись с дежурства, а Келайто там, у “Острова развлечений”, как и парень с деньгами, и все еще только предстоит совершить.

Четвертая часть семидесяти трех тысяч долларов составит восемнадцать тысяч двести пятьдесят долларов. Это много? Это половина его жалованья за два года и три недели, и еще шестьдесят долларов лишку. Два года и три недели. Дежуря этим вечером у заграждения, он вспоминал два прошедших года с тремя неделями и что он сделал за это время. Понял, все было очень давно. Два года назад — целая вечность. И у него перед глазами был парень, перебрасывающий через забор сумку, куда собраны все эти деньги.

На последнем участке улицы Брауэр не было вообще никакого движения. О'Хара нажал на газ, и они понеслись, пока Данстен не произнес беспокойно:

— На дороге кое-где подморозило. Не спеши. — А затем добавил вроде бы с усмешкой: — Нам нужно жить, чтобы тратить деньги, не так ли?

Это была правда. В любом случае они уже приехали. О'Хара сбросил скорость, и по обеим сторонам дороги стали разматываться, постепенно замедляясь, заборы: слева — серый, деревянный, вокруг парка, справа — цепочный, вокруг автостоянки. Фары патрульной машины высветили впереди здание кассы, затем луч света пересек дорогу и остановился на главных воротах парка. Он нажал на тормоз и тут заметил у “линкольна” Келайто вторую машину, светло-зеленый фургон. Он нахмурился. Зачем?

— Здесь есть кто-то еще, Джо, — сказал Данстен.

— Вижу. — О'Хара почти притормозил патрульную машину, свернув с дороги, и остановился, блокируя обе машины.

Данстен смотрел на фургон.

— Как ты думаешь, кто это?

— Узнаем, — ответил О'Хара.

Они вышли из патрульной машины, О'Хара с усилием натянул черные перчатки и увидел, что к ним от входа в “Остров развлечений” направляется Келайто. Он, не уверенный в себе, а потому с важным видом, подождал, пока Келайто подойдет ближе, а потом, кивнув в сторону фургона, сказал:

— Вижу, у нас появилась компания.

— Дополнительная сила, — пояснил Келайто. — Если понадобятся.

— Зря их позвали.

Келайто усмехнулся.

— Они работают за жалованье, — пояснил он. — Троим по сотне долларов.

— О! — ответил О'Хара. — Тогда нормально.

Подошел Данстен и молча встал около них, всем своим видом красноречиво показывая, как ему неловко.

— Дело вот в чем. Они не знают, что мы в доле, — сказал Келайто. — Думают, передадим все мистеру Лозини.

— Но мы не передадим, да? — спросил Данстен.

Келайто улыбнулся.

— Не волнуйтесь, все наше. Но остальным не скажем: они могут забеспокоиться.

— Понял, — сказал О'Хара.

— Хорошо. У вас есть мегафон?

— Конечно.

— Принесите.

— Хорошо.

О'Хара повернулся было к машине, но Данстен сказал:

— Я принесу, — как бы пытаясь искупить свою нерешительность.

Они подождали, пока Данстен не вернулся с мегафоном, а затем все трое перешли через дорогу и вошли через открытые ворота в парк. Здесь стоял один из пополнения, коренастый головорез, которого О'Хара не узнал. Тот усмехнулся, кивнул О'Харе и Данстену и закрыл ворота. О'Харе стало не по себе, когда увидел, что кто-то кивает ему, ухмыляясь, как будто они в сговоре, партнеры или члены одного клуба.

— Прежде всего, — сказал Келайто, — вы с Данстеном пойдете по главной дороге до середины парка, где он наверняка вас увидит. Затем объявишь, что парк окружен и мы знаем, что он здесь, игра закончена и ему лучше сдаться, и тому подобное. А затем посмотрим, что произойдет.

О'Хара кивнул.

— Хорошо, — согласился он.

— А как насчет места ограбления? Оно с другой стороны забора, немного дальше. Там кто-нибудь еще есть?

Келайто покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Все очистили и увезли машину. Пять минут назад. Я как раз посылал одного проверить.

— Хорошо, — одобрил О'Хара.

Он огорчился, что не догадался задать этот вопрос, и удивился, что это сделал Данстен. Но тут же оправдал себя: он взволнован и полон ожидания, а Данстен просто боится. Все же хорошо, что кто-то догадался проверить. Было бы плохо, если б они начали вопить в мегафон, а полицейские стояли бы по другую сторону забора и слушали.

— Во всяком случае, ты готов, О'Хара?

— Да. Давайте быстрее покончим с этим парнем.

— Мы отойдем в сторону, чтобы нас не увидели, — сказал Келайто.

— Хорошо.

Оба, О'Хара и Данстен, несли фонари. Они зажгли их и прошли по главной дороге в глубь парка, к центру, где летом бил фонтан, освещаемый цветными огнями. Они прошли мимо “Пустынного острова” слева и “Острова Земля” справа, затем мимо закусочной и аттракциона для катания. По пешеходному мостику перешли через небольшой ручей, протекающий через парк. Справа остался аттракцион для катания “Путешествие через Галактику”, слева — “Дом развлечений”, наверху которого красовалось огромное круглое смеющееся лицо с широко открытым ртом.

Они остановились у бетонной чаши фонтана и посмотрели друг на друга. О'Хара видел, как его тревога отражается в глазах Данстена, и на секунду заколебался будто еще мог передумать и поступить по-другому. Конечно, в действительности он ничего изменить не мог. Было слишком поздно, даже если бы захотел. Он приложил мегафон к губам.

— Мы знаем, что ты здесь, — взревел вдруг усиленный голос. — Тебя видели, когда ты перебирался через ворота с сумкой с деньгами. Выходи, брось оружие и сдавайся. Говорит полиция. Парк окружен.

Эхо еще некоторое время повторило сказанное. Он опустил мегафон, посветил фонарем в разные стороны и стал ждать какого-либо подтверждения, что его услышали. Но не обнаружил ничего. Снова поднес мегафон к губам, и вдруг сзади, словно взрывная волна, на него обрушились свет, шум, смех. Он вскрикнул, выронил мегафон и прыгнул вперед. Споткнувшись, чуть не упал в пустой бетонный бассейн, где летом был фонтан. Повернулся и пристально посмотрел назад.

“Дом развлечений”. В середине тихого, пустого, темного, замерзшего парка вдруг вернулся к жизни “Дом развлечений”. Горели все желтые, белые, оранжевые и красные огни, у входа быстро вращались колеса с разноцветными лампочками, на крыше вертелись мигалки, везде мерцали огни, словно огромное пламя на фабрике римских свечей. Со всех сторон шум. Огромное смеющееся лицо на фасаде “Дома развлечений” двигалось по своему механическому кругу, а из-за него раздавался записанный на магнитофон громкий, сильный, маниакальный, с переливами смех. К нему прибавлялась записанная на магнитофон исполняемая на каллиопе музыка, оглушительно рвущаяся из усилителей по углам здания.

— Господи! — вскрикнул О'Хара, в ужасе повернулся и увидел, что Данстен, обезумев, кинулся в темноту, к воротам.

Глава 11

Когда “Дом развлечений” ожил, Келайто поразился настолько, что невольно отступил назад и ударился локтем о стойку ворот. Боль вернула самообладание. Он снова взглянул на все это сверкающее обилие света и почувствовал, что улыбается с истинным удовольствием. Он не ожидал, что обреченная жертва поведет себя столь непредсказуемо. Парень должен был либо тихо сдаться О'Харе и Данстену, либо спрятаться где-нибудь в уголке и сидеть, согнувшись над сумкой с деньгами, пока Келайто и его люди не найдут его. Но такой контратаки, причем в самом начале, Келайто никак не ожидал. Оба полицейских, явно испуганных, уже бежали к нему, и Келайто увидел, что они уже достаточно близко, и это вернуло ему спокойствие. Прежде чем один из них приблизился, он выкрикнул приказ:

— Эбаданди и Палсон, оставайтесь у ворот! Чейка, подойди к дому сзади, посмотри, если ли там другой вход. Бенни, пойдешь со мной.

Данстен уже подбежал, запыхавшийся, тяжело дыша, будто пробежал километра полтора. Пока другие послушно исполняли приказ, Келайто сказал Данстену:

— Возьми себя в руки. Мы хотим войти за ним в дом.

Появился О'Хара.

— Он... Он...

— Это всего лишь “Дом развлечений”, — язвительно заметил Келайто, — а не атомная бомба.

О'Хара глубоко вздохнул, и Келайто увидел, как он приходит в себя.

— Я знаю, что это такое, — сказал наконец О'Хара. — Но для чего он это делает? Если здесь вообще есть кто-либо поблизости...

— Он сделал это потому, что догадался, что будет дальше, — сказал Келайто. — Он видел нас и понял, в чем дело. Но главное в том, что он, чтобы включить механизм, должен находиться в этом доме. Живей!

Он пошел, торопясь по занесенному снегом асфальту, чувствуя в кармане пальто непривычную тяжесть оружия, изъятого у старика. На бегу вытащил револьвер из кармана. “Дом развлечений” все еще бесновался.

— Будь осторожен, входя в дом. Он наблюдает за дверьми, — бросил на ходу Келайто.

— Почему бы не подождать, пока он не выйдет? — спросил О'Хара.

— Потому что нам нужно выключить этот гвалт.

Они осторожно вошли через основной вход. Впереди — Бенниджио, рядом — Келайто, за ним — полицейские. У всех в руках оружие и фонари, хотя фонари были сейчас не нужны. Вошли, но ничего не случилось. Они стояли во “взбесившейся” комнате: стены и пол странным образом наклонены, необычная мебель и все вещи расположены так, что создавалось впечатление, будто нагибаетесь в одну сторону, в то время как на самом деле нагнулись в другую, и если не будете очень осторожны, то потеряете равновесие и упадете вперед. Внутрь вели несколько дверей.

— Разделитесь на группы. Сначала нужно найти главный выключатель. Но не волнуйтесь: он должен быть где-то здесь, внутри.

Один из трех прошел через одну из дверей, двигаясь с медленной поспешностью, оглядываясь по сторонам, оглушенный громким смехом, музыкой каллиопы и сверкающими огнями. Келайто оказался в узком, полутемном проходе. Казалось, что пол качается и извивается под ногами, будто под резиновым настилом бегают взад-вперед мыши. Стены из непонятного материала, и каждая очень противна на ощупь, какая-то осклизлая, липкая, с весьма неприятным налетом.

С потолка на тонких черных проволочках свисали пауки и летучие мыши, некоторые равномерно опускались и поднимались, другие просто висели на одном месте, лениво поворачиваясь. Аккуратный и очень разборчивый Келайто брезгливо шагал по этому отвратительному проходу, а когда одна из летучих мышей коснулась его пушистыми крыльями, отпрянул, как от удара электрическим током.

В конце прохода висела также отвратительная на ощупь, будто из змеиной кожи, черная занавеска. У Келайто осторожность уступила место отвращению, неодолимому желанию как можно скорее выбраться из этой ужасной комнаты. Он вошел в другую комнату и вдруг увидел свое размноженное отражение — десятки отражений. Увидел длинноствольный “Кольт-44” в правой руке и незажженный фонарь в левой. Снова и снова, десятки раз... Было странным только то, что на всех изображениях у него на груди белел круг.

Его нервы были взбудоражены шумом, огнями, комнатой с наклонным полом, проходом с летучими мышами и пауками, а теперь еще и собственными многочисленными отражениями в десятках дверных проемов. Он струхнул — не настолько, как О'Хара и Данстен с мегафоном посреди “Острова развлечений”, но достаточно, чтобы на секунду задержаться и посмотреть на свою грудь, будто ожидал увидеть там белый круг. Его не оказалось, а когда он поднял глаза, увидел не только свое отражение, но и отражения других мужчин. Те, другие, были вооружены так же, как и он.

Он почувствовал: все кончено, он сейчас умрет в этой комнате, и его единственной мыслью было: “Как жаль...” Итак, с будущим и его соблазнительными перспективами покончено. Как жаль... Кто бы мог подумать, что его жизнь оборвется таким образом? Он поднял свой кольт, хотя и знал, что это бесполезно. Все же выстрелил первым, целясь наугад в одного из похожих друг на друга мужчин впереди, и мужчина исчез в каскаде осколков разбившегося стекла.

Глава 1

Паркер выстрелил в грудь мужчины без белого круга. Все мужчины в пальто во всех зеркалах отпрянули, уронив фонари. Они упали на зеркала и оставались так секунду, а затем медленно начали валиться вперед, ударяясь головами о другие зеркала, падали и падали на пол...

Паркер осторожно шагнул вперед, не желая попасть в лабиринт зеркал. Он хотел забрать оружие убитого. Но не удалось. Неподалеку закричали люди, они бежали сюда. Паркер не спеша возвратился на прежнее место, было не очень удобно двигаться по застекленному лабиринту. Полицейский и другой в пальто ворвались через вход в дальнем конце. Тот, что в пальто, опустился на колени, закричав: “Кел!” — а полицейский, вытянув руку с пистолетом, начал методично стрелять по зеркалам.

Паркер посмотрел вокруг, но не увидел отражения целящегося в него полицейского. Получив достаточно времени, тот сможет расстрелять все зеркала и найти его. Паркер спрятал револьвер в карман и пошел прочь, проводя ладонями по зеркалам и находя узкие щели в стекле. Он не мог достаточно хорошо прицелиться или с близкого расстояния выстрелить в них, хотя у него еще осталось четыре патрона. Они шли за ним ощупью, натыкаясь на зеркала и друг на друга. Полицейский беспорядочно стрелял из служебного пистолета, а другой парень звал на помощь.

Паркер прижал руки к телу. Через узкий дверной проем с черным занавесом он прошел в комнату с искажающими зеркалами. Между ними виднелся четкий проход к чернеющему проему на дальнем конце. Паркер поспешил туда мимо вытянутых Паркеров, толстых Паркеров, Паркеров с длинной шеей, Паркеров-карликов. Он уже прошел через проем, когда позади раздался громкий крик, а затем грохот ружейного выстрела. Он услышал, как пуля рикошетом ударила обо что-то впереди, нагнулся и исчез в темноте.

Правильность принятого им направления начала приносить плоды. Теперь он знал, где находится, и, чтобы двигаться вперед, свет был не нужен. Он находился в узком проходе в виде гигантской длинной бочки, лежащей на боку. Вошел с одного ее конца и должен выйти с другого, но двигаться пришлось с широко расставленными ногами по закругленному полу, вытянув руки в стороны. Время от времени кончики пальцев соскальзывали со стен. Он добрался до конца бочки и ступил на нормальный плоский пол. Коснулся рукой цепи слева, на уровне талии, поднырнул под нее, встал на колено около выхода из бочки и опять вынул пистолет. Ощупывая свободной рукой искривленную стену, натолкнулся на металлический ящик, приделанный к вертикальной трубе. Наверху ящика располагался выключатель. Положил на него большой палец одной руки, взял пистолет в другую руку и стал ждать.

Он слышал неясные голоса, раздающиеся все еще из комнаты с искаженными зеркалами. Затем внезапно наступила тишина. Он подождал, прислушиваясь, и чуть ли не рядом уловил звук дыхания. Как смогли они подойди настолько близко? Им что, удалось в конце концов выйти вслед за ним? Но он проделал все очень осторожно, они никак не могли пройти через бочку в противоположном направлении. Значит, они в бочке? Неужели сумели пройти через нее так, что он не услышал? Как могли они проделать все так тихо?

Он хотел нажать на выключатель, но что-то в звуке чужого дыхания насторожило. Что-то странное, что-то искусственное. Звук слишком громкий, словно дышат ему прямо в ухо. Затем тихий голос спросил:

— Что ты думаешь?

— Если сунемся в дверной проем, — ответил второй голос так же тихо, — подставимся. Нужно быть осторожными.

Они наверняка еще на другом конце бочки, по крайней мере должны быть там. Но их голоса слышны так, будто сидят у него на коленях. Должно быть, это из-за бочки: она усиливает звук голоса, как огромный мегафон. Бочка проделывает то же самое и в обратном направлении? Паркер не двигался, не издавая ни единого звука. Ждал, прислушиваясь.

— Что нам делать? — спросил первый голос. — Ждать здесь, когда он выйдет?

— Ты пойдешь первым, — сказал второй голос. — Пригибайся, что бы ни случилось. Я прикрою.

— Почему я? Почему не ты, а прикрывать буду я?

— Потому что я обучен этому, — сказал другой голос с некоторым презрением.

Это сказал, должно быть, полицейский, а тот, в пальто, вероятно, пойдет сквозь бочку. К несчастью. Было б лучше, если оба разволновались и бросились вперед. Но он сделал, что мог. Поглядим, что произойдет дальше.

— Хорошо, — ответил второй голос. — Но, ради Бога, прикрой меня! Я не хочу, чтобы со мной случилось то же, что и с Келом.

— Не волнуйся, прикрою. Не хочу, чтобы еще кто-нибудь умер.

— Кроме него.

— Ты прав.

— Мне ползти?

Паркер состроил гримасу. Положение становилось все хуже и хуже. Одно хорошо, что он слышит, как они совещаются.

— Как хочешь, но только поторапливайся.

— Хорошо.

Паркер услышал небольшие тяжелые удары, когда кто-то вошел в бочку с другого конца. Он ждал, и его большой палец напрягся на выключателе. Он не хотел, чтобы парень находился слишком близко к этому или к другому концу бочки. Пусть дойдет до середины, только до середины.

Краткие громкие удары ботинок и шорох одежды говорили о том, как далеко парень продвинулся в бочке. Паркер слушал и ждал, слушал и ждал. Наконец тот достиг середины. Большим пальцем Паркер нажал выключатель и, когда зажглись огни, прополз под цепью и направился, ища цель, назад к бочке. Она вращалась. Ленты красных, белых, зеленых и желтых флюоресцентных трубок за толстым пластиком осветили внутри бочки парня в пальто, крутящегося и ползущего, в то время как бочка с грохотом вращалась и вращалась. Он был похож на объемистый мешок с бельем, кувыркающимся над защищенными стеклом огнями.

Паркер хотел выстрелить, но парень в столь необычном освещении был виден слишком неотчетливо, и, когда он прицеливался, наклоняя голову то туда, то сюда, полицейский на другом конце бочки вдруг крикнул:

— Пригнись! Я вижу его, пригнись! — и начал стрелять через бочку в Паркера.

Парень в бочке пронзительно, как свинья, завизжал, сжался в плотный клубок, прижав колени к груди и обхватив голову руками, превратился в черный шарик, который крутился и ударялся о вращающиеся стенки. Кошмар! Полицейский очень хорошо вооружен, у него достаточно патронов для непрерывной стрельбы, в то время как ему, Паркеру, не удается сделать ни одного точного выстрела.

Итак, он выбрался оттуда. Прыгнул в сторону от линии огня и пробежал через большую пустую комнату с многочисленными препятствиями — топчанами и местами, где струи воздуха с пола поднимают подолы платьев у посетительниц, — к пролету деревянной лестницы. За спиной все еще вращалась бочка. Далеко снаружи, у фасада “Дома развлечений”, все еще гремела музыка. Он поднялся по ступенькам наверх. Стрельба не прекращалась. Оглянулся. Полицейский уже прошел через бочку и снова стал стрелять, парень в пальто также выполз наружу, натолкнувшись на полицейского, и послал пулю в потолок.

Дверной проем перед Паркером вел на открытую галерею перед “Домом развлечений”, своего рода балкон на уровне второго этажа под огромным смеющимся лицом. Но был и другой выход в боковой стене — занавешенное отверстие высотой около метра, куда он и направился. Над отверстием поперек стены, на высоте поясницы, располагалась желтая перекладина. Паркер дотянулся до нее, схватился обеими руками и шагнул сквозь занавес. Отпустив перекладину, бросился в темноту. Он оказался на металлическом спиральном желобе, спускающемся внутрь здания. Паркер съехал по нему, сложив руки на груди и прижав ладони к карманам, чтобы не потерять ни револьвера, ни фонаря. В конце желоба сияли разноцветные огни, виднелись искажающие зеркала и прочие устройства “Дома развлечений”. Но в углу виднелась боковая дверь с темно-красной вывеской: “Выход”. Паркер подбежал к этой двери и медленно открыл ее. Выглянув, увидел, что она была в задней части здания, удаленной от огней и шума. Впереди неясно обозначались длинные корпуса “Заколдованного острова”. Немного слева находился аттракцион для катания, а справа — фонтан в центре парка. Поблизости — никого.

Он вышел. Осторожно закрыл за собой дверь, не дожидаясь, когда освещенный прямоугольник привлечет чье-нибудь внимание, и направился к ближайшему строению — длинному корпусу. И вдруг наступила темнота. Темнота и тишина.

Он оглянулся, удивленный. Значит, они нашли главный выключатель и обесточили “Дом развлечений”. Нигде не было света. Превосходно, ему и не нужен свет, во всяком случае сейчас. Он повернулся и поспешил в темноте к длинному строению.

Глава 2

Стоя у окна, Паркер наблюдал за движением фонарей у фонтана посредине парка. Осторожно подняв нижнюю фрамугу, услышал голоса, но не смог разобрать всего, что говорили. Но все же понял, о чем речь. По-видимому, ему повезло. Похоже, он там, в “Доме развлечений”, убил их командира. Именно поэтому они действовали несогласованно и еще не определили, кто его заменит. Потому Паркеру нужно поторопиться, чтобы, воспользовавшись неожиданной передышкой, уйти от преследователей как можно дальше, пока они без командира. И прежде всего нужно выяснить, сколько их, определить точно, кто ему противостоит.

Теперь он находился на “Острове Нью-Йорк”. В одном из магазинов на втором этаже находилась контора администрации. Туда из небольшого отделения женской одежды вела лестница, скрытая зеркалом. В спешке ее едва ли могли обнаружить. Именно поэтому Паркер перешел сюда из “Дома развлечений”, но теперь какое-то время нет необходимости прятаться, лучше провести разведку, пока противник перегруппировывает силы. Не включая свет и фонарик, Паркер отошел от окна и спустился вниз. Шел быстро, но осторожно. Сейчас сломать ногу, даже растянуть лодыжку означало бы для него конец. Он должен двигаться, продолжать двигаться. Его большое преимущество в том, что он передвигался налегке, мобильно, не ограничиваясь определенным районом действия. Он осторожно закрыл за собой дверь с зеркалом, спустился на первый этаж, проследовал по магазину и через переднюю дверь вышел наружу. Прошел по искусственному булыжнику и, повернув направо, мимо магазинов, подошел ближе к фонтану.

Они все еще стояли там, треща без умолку. Спорили, но к соглашению не пришли. Говорили в основном двое, их Паркер, кажется, видел в “Доме развлечений” — полицейский и парень в пальто. Паркер услышал, как он хотел позвонить кому-то, по имени, кажется, Лозини, и рассказать о случившемся, а также спросить, что делать дальше. Но полицейский не одобрил этого. Он хотел продолжать операцию, схватить Паркера и покончить с ним. Свои доводы излагал туманно, сказав другому парню, что просто-напросто знает, почему так нужно, и явно не хотел, чтобы их услышали остальные. Парень в пальто не сдавался:

— Да, я знаю, знаю, что ты имеешь в виду. Но все же повторяю: нужно позвонить. Получится то же самое. Или ты думаешь, что Лозини отменит операцию?

— Послушай, лучше не навлекать на себя неприятностей, — возражал полицейский. — Этот ублюдок один. Пойдем и возьмем его. И не будем медлить и трепаться.

Около этих двоих, которые разговаривали, молча стояли еще двое. Один из них, по-видимому, тоже полицейский, который кричал в мегафон, когда они только что вошли. Другого, в черно-белой охотничьей куртке, Паркер, кажется, видел днем, он что-то выносил из фургона. Это все? Оставалось только пойти и посмотреть. Паркер направился к главным воротам, а те все еще стояли и разговаривали. Он обошел длинный корпус, затем аттракцион для катания на “Заколдованном острове”, прошел мимо аттракциона “Необитаемый остров”, где спрятал деньги, затем мимо конторы, где ждал, когда они войдут, и наконец подошел к воротам.

Их охраняли двое. Один оперся спиной о ворота, другой — о “фольксваген” ночного сторожа. Они курили, в темноте виднелись небольшие темно-красные точки. Можно было разглядеть их силуэты, выделявшиеся на фоне слабого света от уличных фонарей за парком.

Можно ли их убрать? Это было бы самым простым выходом. Сходить за сумкой с деньгами, вернуться, застрелить обоих и уйти. Но нет, они — профессионалы, их врасплох не застать. Кажутся такими безобидными, стоя у ворот, покуривая, но расположились так, что видят спины друг друга. Нет, шансы невелики. С этими пока покончить нельзя.

Он отправился назад, мимо конторы, вокруг здания, между ним и “Необитаемым островом”, к закусочной на “Пустынном острове”. Затем нужно было преодолеть открытый участок, где его могли заметить четверо, стоящие у фонтана, подальше слева, и двое, охраняющие ворота справа. Но ночь была достаточно темной, чтобы он смог пройти незамеченным. Паркер поспешил через “Остров Земля” мимо аттракциона “Путешествие через Галактику” к “Острову желаний”. Миновал карусели, пересек “Гавайский остров” и “Остров Алькатрас” и наконец приблизился к “Острову сокровищ” — там, где не было преследователей. Итак, их шестеро: четверо у фонтана и двое у ворот, а у него осталось всего четыре патрона. Те, у фонтана, по-видимому, уже покончили с вопросом: звонить или не звонить Лозини. Решили не звонить. Теперь намечали тактику, обвиняя друг друга в допущенном промедлении.

Позади “Острова сокровищ” находился аттракцион для катания “Пираты”. Паркер пошел туда в темноте ощупью, обнаружил боковой вход, который выломал заранее, и вошел в дом. Один раз включил фонарик. Там было все так, как он помнил. Небольшие пиратские корабли сгрудились слева возле панели управления. Мимо картинок по металлическому желобу бежала, журча, вода. Паркер подошел по узкому мостику к картинке, где днем поменял проводок, и сунул его поглубже. Затем вернулся к передней двери и выглянул наружу.

Парни стояли там, где и раньше, все еще обсуждая планы. Они что, думают, будто впереди у них вечность? Им понадобится немало времени, чтобы прийти за ним сюда и войти в здание, а они все стоят и разговаривают. Пора заставить их действовать. Паркер подошел к панели управления и нажал главный выключатель. Опять зажглись огни и грянула музыка, на этот раз хоровая матросская песня, раздались смех густого баса и записанные на магнитофон выкрики: “Раз-два дружно, мои матросы...” и “Сбрось их в море...”, а также закрутились обычные огоньки, отвлекающие внимание.

Преследователи заметили все это. Паркер, выйдя через боковую дверь, увидел фонарики, двигающиеся по направлению к нему. Дальше справа неясным белым призрачным пятном вырисовывался из темноты высокий корпус пиратского корабля в небольшом озере. Паркер, низко пригнувшись, побежал туда, добрался до сходней, поднялся по ним и нырнул под поручень на палубе. Заглянув за край поручня, увидел, что двое бросились в здание. Только двое? Где же остальные?

Он должен уйти подальше. На другой стороне корабля тоже есть сходни, поэтому он направился туда, медленно и осторожно пробираясь через палубу и обходя каюты. Он оглянулся на дом с надписью: “Пираты”. Двое уже вошли туда. Сколько это займет у них времени? Рано или поздно один из них заденет неисправленную картину. И если он в то же время коснется воды, то... Из здания вдруг раздался странный визг, будто взвизгнула только что убитая собака. Паркер стал наблюдать. Огни на фасаде мерцали, музыка то замедлялась, то убыстрялась, замедлялась — убыстрялась. Вой усиливался, а затем постепенно затих. Он кивнул и снова повернулся к сходням, но увидел, что там кто-то стоит, едва различимый в мерцающих огнях аттракциона “Пираты”. Это был полицейский.

Времени не осталось. Паркер полез было за оружием в карман куртки, но полицейский прыгнул на него и обхватил, пытаясь прижать к земле. Паркер сбил нападающего ударом ноги по лодыжке, и полицейский упал, но тут же сильно ударил кулаком правой руки, целясь Паркеру в лоб. Он уклонился от удара и схватил полицейского обеими руками за ремень, тот тоже схватил его, пытаясь сжать покрепче.

Полицейский был силен, но паниковал. Паркер чувствовал сдавленное дыхание возле своего уха и понял, что коп испуган настолько, что забыл об оружии. Даже не потянулся за ним, даже не крикнул друзьям, вообще не издал никакого звука, только панически громко дышал. Они толкались и раскачивались взад-вперед, как вдруг наступила темнота, сияние огней и шум в аттракционе “Пираты” прекратились. Паркер и полицейский боролись, колошматили друг друга, и внезапно под ногой Паркера ничего не оказалось, весь мир перевернулся, и оба рухнули в ледяную воду. От шока при падении в холодную воду они разжали руки. Паркер на секунду потерял сознание, но тотчас пришел в себя и поплыл. Полицейского рядом не было, но это уже не имело значения. Он поднялся на ноги в воде, доходившей до колен, вынул руку, нащупал деревянный борт корабля, а затем пошел в другую сторону и вышел на покрытый снегом асфальт, и тут позади вдруг раздался крик полицейского:

— Он здесь! Сюда! Он здесь!

Паркер тяжело побежал, начиная дрожать от холода в мокрой одежде.

Глава 3

Он дрожал так сильно, что едва мог стоять, качался, словно пьяный, отяжелевшая от ледяной воды одежда пригибала к земле. Навалились головокружение, слабость и непреодолимое желание просто упасть, где стоял, и все забыть. Закрыть глаза, перестать сопротивляться, и пусть все тело охватит дрожь. Растянуться здесь, как раненая кошка, и лежать, пока за ним не придут и не положат конец страданиям. Но нет, он не сделает этого, не остановится. Чтобы не стучали зубы, сжал челюсти так сильно, что голову пронзила боль, будто от удара полицейской дубинки. Но он шел и шел, продолжая переставлять ноги, хотя ботинки, с налипшими глыбами снега, притягивали ноги к земле.

Он снова находился на “Острове Нью-Йорк”, шел, шатаясь, по искусственному булыжнику мимо маленьких магазинчиков. Никто не преследовал, но надолго ли такая благодать? Неизвестно. Нужно добраться до здания, обсохнуть, согреться и выжить. Кромешная тьма не оставила выбора, и пришлось, несмотря на грозящую опасность, воспользоваться фонарем. Он время от времени быстро включал и выключал его, чтобы сориентироваться. Искал магазин женского платья, где на втором этаже располагалась контора. Но прежде луч фонарика высветил надпись: “Одежда для мужчин и мальчиков”. Он повернул туда, обнаружил дверь, выбил ее и вошел. Теперь рискнул посветить фонарем подольше и быстро прошел через магазин. Товара осталось очень мало, но все же кое-что нашел: носки и нижнее белье, рубашки с короткими рукавами, летние куртки с “молнией”, тонкие широкие брюки. Но никакой зимней одежды, ботинок, костюмов. Все же лучше, чем ничего. В задней части магазина нашел пустую картонную коробку и заполнил ее вещами, которые, он решил, могут пригодиться, а затем вышел из магазина.

Магазин женской одежды находился по диагонали через дорогу. Он огляделся, но увидел только темноту, ничего не услышал и перебежал через дорогу. По знакомому узкому проходу подошел к двери с зеркалом, открыл ее и поднялся наверх.

В конторе на двух стенах были окна со шторами и занавесками. Он задернул шторы, затем включил фонарь, положил его на пол, частично прикрыв взятым со стола листком бумаги. Свет получился слабым, но достаточным, чтобы ориентироваться. Соседняя комната оказалась ванной, он обнаружил там рулон длинного полотенца для рук. Паркер распечатал рулон и вытянул длинную, шириной в тридцать сантиметров, полоску материи, затем сбросил мокрую одежду и вытерся. Здесь было холодно так же, как на улице, но, когда он осушил кожу, дрожь начала понемногу утихать, так что смог разжать челюсти, и зубы больше не стучали.

Он надел принесенную с собой летнюю одежду: три пары носков, две пары широких брюк, две рубашки и летнюю куртку на “молнии”. Свою одежду развесил на спинках стульев, дверных ручках и только тогда обнаружил, что пропал револьвер. Он стоял, подняв свою куртку за воротник и держа одну руку в пустом кармане. Обе руки замерзли и намокли, но револьвера не было, а с ним пропали и четыре выстрела. Должно быть, револьвер выскользнул во время драки с полицейским: либо выпал на корабле, либо когда они упали в воду. Но вероятнее всего, револьвер лежит сейчас где-нибудь в темной воде около пиратского корабля. Пропал навсегда. Паркер повесил куртку на спинку стула. Еще оставались два ножа, которые он положил на стол. Теперь они ему обязательно понадобятся.

Что сейчас происходит на улице? Он поднял фонарь, выключил его, подошел к окну и отодвинул штору. На улице не было видно ничего, никаких огней. Значит, отложили охоту до утра? Было бы прекрасно, если бы они ходили сейчас, в темноте, тогда он смог бы перестрелять их поодиночке. Конечно, если б у него все еще было бы оружие.

Они пока не знают, что он не вооружен, и это единственный оставшийся у него шанс. Очень хотелось выйти и взглянуть на них, узнать наверняка, что замышляют. Но это невозможно, так как он не может надеть свои ботинки, а других нет. На нем достаточно найденной одежды, чтобы согреться в этой конторе, но на улице холоднее, чем в помещении.

Он не признавался себе, насколько купание в холодной воде истощило силы. Время от времени все еще начинал дрожать, почти теряя равновесие. Руки и ноги отяжелели, и он едва мог сосредоточиться и думать. Чтобы восстановить силы и снова подготовиться, нужно время, поэтому он подумал: они в самом деле сотворили благо, отступив к воротам и отложив все до утра.

Он смотрел в окно около пяти минут, но так-таки ничего не увидел. Приоткрыл ненадолго окно, надеясь услышать разговор, но холодный ветерок заставил быстро закрыть его. То, что на улице темно, было во всех отношениях неплохо. Если они все еще охотятся за ним, он увидит их фонари и свет в разных зданиях, если его включат.

Но теперь они будут осторожными. Попав в электрическую ловушку в аттракционе “Пираты”, догадались, что им приготовлены сюрпризы. Он не знал, погиб ли кто в ловушке, но по крайней мере один выбыл из строя, даже если жив. Некоторое время не сможет ни на кого охотиться. Из семерых, пришедших в парк, остались пятеро. Все вооружены, остерегаются и, вероятнее всего, хотят дождаться утра, чтобы продолжить охоту. Хорошо. Он воспользуется отсрочкой, чтобы позаботиться о завтрашнем дне, когда за ним придут. Наконец он отошел от окна, пересек комнату и спустился вниз, в магазин женской одежды.

Комната была декорирована хлопчатобумажными с цветным рисунком драпри без подкладки. Паркер снял их со стен и окон и в два захода отнес наверх. В третий раз он прихватил стул и металлическую корзину для мусора, стоявшую у ближайшей кассы. Поднявшись на две ступеньки, закрыл дверь с зеркалом и поставил стул так, что задние ножки опирались о ступеньки, а спинка — о дверь. Корзину поставил на сиденье. Если кто-нибудь попытается открыть дверь, стул и корзина с грохотом упадут. Удовлетворенный приготовлениями, поднялся на второй этаж. Немного успокоенный, прошелся по конторе. Но здесь все же холодно, к тому же он ослаб и немного сбит с толку.

Паркер закрыл оба окна тремя тонкими драпри каждое, прикрепив их чертежными кнопками, взятыми из ящика стола. Затем снова включил фонарь и повернул выключатель, но свет не загорелся. Он хотел было спуститься на первый этаж и включить его, но не знал, какие из кнопок огней и звуков стоят в положении “Вкл”, а потому побоялся обнаружить свое местонахождение. Обыскав контору, в стенном шкафу нашел небольшой электрообогреватель и опять пожалел об электричестве, но делать было нечего. Оставив электрообогреватель на прежнем месте, продолжил поиски, и в нижнем ящике стола, под грудой конвертов, как будто о ее существовании забыли, нашлась на четверть полная бутылка хорошего виски.

Больше ничего полезного не оказалось. Паркер уселся на ковер на полу и завернулся в оставшиеся два драпри, такие пыльные, что он чихнул, однако они его согрели. Открыл бутылку и выключил фонарь. Так и сидел в темноте, словно индейский воин, закутанный в пестрые тряпки, и пил виски. Когда бутылка опустела, положил ее рядом с собой на пол, лег, закрыл глаза и уснул.

Глава 4

— Ты слушаешь?

Это был один из тех снов, когда знаешь, что видишь сон. Он стоял у подножия отвесной стены, а кто-то уже был на вершине и кричал. Находился слишком далеко, не разглядеть, как он выглядит, но слова слышались громко и ясно.

— Думаю, что ты слушаешь и поэтому услышишь, что я говорю, потому что я хочу, чтобы знал, что с тобой будет, почему и кто это сделает.

Во сне болела спина, и он увидел, что вовсе не стоит, а лежит навзничь на чем-то твердом. Очень неприятный сон, а спина болит, и раздаются громкие звуки, и он подумал, не просыпаясь: “Мне снится такой сон, потому что я в безвыходном положении”.

— Меня зовут Лозини. Говорит ли тебе это о чем-нибудь?

Он открыл глаза, и в неясном рассеянном свете взглянул на потолок. Свет был очень тусклый, как будто на дне заполненного водой аквариума, и, когда повернул голову, увидел, что через закрывающие окно драпри проникает отличающийся разными оттенками слабый свет. На улице, должно быть, совсем рассвело.

— Имя Лозини должно говорить тебе что-то, потому что я правлю этим городом. Это мой город, а ты действуешь здесь, в моем городе, не договорившись со мной.

Паркер сел. Он был завернут в ткань, одежда висела на стульях и дверных ручках. Он сбросил драпри и встал. Спина и шея затекли, кости болели, мускулы отказывались работать.

— Но я здесь не за этим и не поэтому поймаю тебя, не поэтому дал моим людям приказ не убивать тебя, прежде чем не захвачу тебя сам.

Он подошел к окну, выходящему в центр парка, с трудом нагнулся, поднял уголок шторы и выглянул.

Перед фонтаном собралась толпа, пятнадцать или двадцать человек. Яркое холодное утреннее солнце отбрасывало длинные тени на снег. Люди походили на банду, ожидающую работы. Одеты в кожаные или матерчатые куртки, на некоторых охотничьи кепки, и лишь на немногих солнцезащитные очки, хотя белизна снега ослепляла. Согнутые руки держали в карманах. Стояли кругом и безучастно ждали. Никто никуда не торопился. Вроде бы и не желали никуда уходить. Просто группа парней, ожидающих работы.

Они смотрели на своего руководителя, коренастого седого человека в черном пальто, стоявшего перед ними спиной к нему, с мегафоном у рта. Около него находилось двое копов, оба в плотно облегающей форме, сапогах до колена, броских шапках, солнцезащитных очках. Ни дать ни взять военная охрана Муссолини. Они также глядели на старика, но менее безучастно, и ходили, шаркая, вокруг, оглядываясь, размахивая руками. Один из них, казалось, горел желанием поскорее начать полицейскую облаву. Неужели это с ним Паркер дрался прошлой ночью? Другой помоложе и потоньше: от него веяло тревогой, как будто ему не нравилось, что он стоит здесь под ослепляющим солнцем. Возможно, его вообще вовлекли против желания в этот заговор, Паркер посмотрел на него заинтересованно. Этот коп может пригодиться. Старик с мегафоном продолжал кричать:

— Я скажу, зачем ты мне нужен и почему будешь жалеть, что вообще ступил ногой в наш город. Потому что прошлой ночью ты убил человека, которого я любил как собственного сына. Прошлой ночью ты застрелил человека, который в тысячу раз лучше, чем ты есть или мог бы когда-либо стать. Я отомщу за него и заставлю тебя дорого заплатить. Если в твоем револьвере остались патроны, то самое лучшее для тебя — пустить одну пулю себе в голову, потому что эта быстрая смерть будет намного легче той, которую я тебе приготовил. Я обещаю.

Старик замолчал, опустил мегафон и отдал его одному из копов, тому, худому и беспокойному. Полицейский держал его обеими руками, словно неопытный отец — новорожденного. Явно не знал, что с ним делать, просто стоял и смотрел на мегафон в своих руках, пока старик шел, окруженный помощниками. Так футбольный тренер идет со своей командой перед началом игры и дает указания. Паркер видел, как старик жестикулирует, поднимает глаза и указывает то туда, то сюда, то снова вперяет их на безучастно слушающих, время от времени кивающих людей.

Паркер опустил оконную штору и драпри и снова встал. Итак, сегодня все намного хуже. Вчера он должен был сражаться с семерыми, а сегодня их пятнадцать или двадцать. Считать точно не имело никакого смысла. Ясно, он спровоцировал старика на вендетту, а это означает, что, если даже ему сказочно повезет и он выведет из строя всех присутствующих, старику достаточно лишь подойти к телефону — и примчится новая армия. Прошлой ночью он полагал: нужно только переждать и перехитрить их, пока не покончит со всеми семерыми, но сегодня эта стратегия уже не годилась. Название сегодняшней игры — “Выйти”. Иного способа уцелеть нет.

И он не в лучшей форме, чтобы выжить, окоченевший от холода и скрипящий, как старик, — таким он стал после купания в ледяной воде и сна на полу в нетопленой комнате. Когда двигался, трещали суставы, все тело болело, и он передвигался, словно калека. Потрогал одежду — она была еще мокрой. Ночью здесь было не очень-то тепло. Все еще мокрыми оставались и ботинки, и куртка.

Но он больше не мог оставаться в конторе. Они конечно же прочешут весь парк, и будет плохо, если его поймают на втором этаже с одной лестницей. Но выйти без ботинок и зимней куртки тоже невозможно.

Хорошо, еще есть несколько минут. Он оставил ботинки и куртку на месте и пошел в ванную. Горячая вода была не очень уж горячей, но, во всяком случае, теплой. Удивительно, что ее совсем не отключили на зиму. Но, возможно, у труб надежная теплоизоляция, уберегающая от замерзания, и контору зимой иногда посещают. Он умылся, и самочувствие немного улучшилось. Выпил воды и почувствовал, как она прошла в пустой желудок. Ощущение не из приятных. Вернулся в контору, надел ботинки. На три пары носков они налезли с трудом и не без боли, но теперь холод и сырость не доберутся до кожи. Затем на рубашки и летнюю куртку надел свою куртку, которая тоже налезла на него с трудом. От прикосновения мокрой холодной куртки к шее и запястьям его сразу охватил озноб, но с этим ничего не поделаешь. Оба ножа положил в боковые карманы, надел влажные перчатки, взятые в конторе сторожа, но высохшие лучше ботинок и куртки. Теперь он готов. Спустился вниз, отодвинул стул и корзину, осторожно открыл дверь с зеркалом. Поблизости — никого. Он вышел и закрыл за собой дверь.

Возле магазина одежды на мостовой с искусственным булыжником тоже никого не было. Он задержался на минутку в дверном проеме. Солнце светило ярко, но не грело. Он едва мог расслышать несколько раз то неожиданно возникающий, то исчезающий шум. Потребовались минуты, чтобы разобраться, откуда он доносится, но затем Паркер понял. Они везде включали электричество. Переходя от дома к дому, от одного аттракциона к другому, от одной экспозиции к другой, включали и тотчас выключали, как только начинали воспроизводиться записи на магнитофонную ленту. Оставили свет, но не звук. Если он доживет до вечера, но не сумеет выбраться, отсрочки больше не будет. Парк окажется ярко освещенным от одного конца до другого. Да и при дневном свете в зданиях будет гореть свет. Темных уголков не останется, или их будет очень мало. Положение хуже некуда.

Справа находился фонтан, тот, что в центре парка, слева — остальная часть “Острова Нью-Йорк”, а за ним аттракцион для катания “Кони-Айленд” и уличный аттракцион. Он повернул налево. Через несколько шагов побежал.

Глава 1

Паркер выходил из “Кони-Айленда”, пересекая границу между “Островом Нью-Йорк” и “Заколдованным островом”, намереваясь обойти вокруг театра, когда неожиданно услышал голос:

— Вон он! Вон он! За “Змеиным гнездом”, за театром на “Заколдованном острове”!!!

Паркер остановился на открытом месте, оглянулся и никого не увидел, но тотчас услышал выстрел. Пуля попала в заснеженный асфальт возле правой ноги, и он поднял глаза. Над головой с протянутых канатов висели кастрюлеобразные вагонетки на четверых. Пассажиры фуникулера поднимались с площадки за театром в задней части “Заколдованного острова”, проплывали над парком, поднимаясь до высшей точки над фонтаном, и спускались в дальнем конце, в задней части “Гавайского острова”. Они подключили фуникулер к электросети и послали двоих наверх для наблюдения с противоположных сторон парка. Когда обе “кастрюли” оказались в правильном положении, обесточили канатную тягу, и теперь наблюдатели висят наверху, просматривая весь парк. Воздушная разведка, как в армии.

Парень перегнулся через край “кастрюли”, высунулся по пояс и показывал револьвером вниз, на него. Хорошо виден на фоне неба. Видимо, был слишком взволнован, а потому полностью раскрыл себя. Если б у Паркера был револьвер, этот ненормальный был бы уже мертв. Застрелить его было так же легко, как в тире. Раздался выстрел. Пуля ударила ближе. Паркер повернулся и побежал к театру. Над ним закричали:

— Он бежит в театр! Он бежит в театр!

Но ничего другого не оставалось. Куда бы он ни побежал, парень в “кастрюле” видел его. Быть может, в театре в конце концов он сумеет пробраться в отдаленную часть, где стена здания укроет его от наблюдателя. Какие у него после этого будут шансы? Кто знает? Может быть, никаких.

Он с силой дернул боковую входную дверь, которую вчера днем оставил приоткрытой. Все сделанные приготовления пригодились. Если что-либо и спасет его, так только день, подаренный ему, чтобы все подготовить. В помещении оказалось темно, преследователи, одержимые страстным желанием всюду включать свет, сюда еще не дошли. Посветив фонарем, чтобы что-нибудь не опрокинуть в темноте, Паркер нашел дорогу на сцену и поднялся по железной лестнице на мостик вдоль левой стены. Веревки, держащие задники, все еще были привязаны к рейке так, как он их оставил, и грузила выстроились в ряд по наружному краю мостика. Движение несколько уменьшило заторможенность в суставах, но все же он не был проворен так, как обычно. Он с трудом заставлял себя двигаться быстро или более ловко, как было ему обычно свойственно и так необходимо теперь. Он выпрямился, нагнулся и пошел по мостику, пытаясь обрести подвижность до того, как они придут.

Двери с треском распахнулись. Длинный тонкий прямоугольник света лег на полпути к центральному проходу между рядами кресел.

Вбежали люди, толкаясь, тяжело дыша и громко переругиваясь. Кто-то крикнул оставшимся на улице:

— Осмотрите все двери, осмотрите их все!

— Включите свет! Где тут зажигается свет? — Кто-то громко спрашивал остальных.

— Там, на сцене! С левой стороны большая панель управления.

Замигали фонари, высвечивая неясные контуры людей. Полдюжины, может, больше. Они столпились вокруг сцены и орали друг на друга, требуя включить свет. Кто-то крикнул, что сейчас включит.

Паркер пробежал по мостику и, дернув за скользящие узлы на веревках, сбросил железные грузила. Он не знал, находится кто-либо под мостиком или нет, если да, то восьмикилограммовые грузила, свалившись на головы, на некоторое время выведут часть людей из строя. В любом случае около сцены торчали трое или четверо. Задники с тяжелой, весом десятки килограммов, нижней частью, чтоб не морщились, один за другим, от первого до последнего, упали вниз, рассекая с громким свистом воздух, как ножи огромных гильотин. Тяжелая нижняя часть задников с грохотом обрушилась на сцену, а расписной холст продолжал падать, громоздясь, словно накрахмаленное белье, и наконец очень тяжелые металлические трубы длиной по ширине сцены свалились вниз, а веревки пронеслись со свистом через блоки под крышей и упали на сцену, словно мертвые бурые змеи. И под всем этим, возможно, остались погребенными люди.

Паркер схватил две оставшиеся веревки, резко дернул, освободив скользящие узлы, и, вцепившись в веревки, резко спрыгнул в глубокое пространство и промчался через темноту в сторону потолка, при этом плечи и спина заныли от боли. Он слышал, как блоки жалобно завыли и начали вращаться над головой, быстро приближаясь, и знал, что должен добраться вовремя, иначе веревки затащат руки в блоки и раздробят пальцы.

Все произошло молниеносно. Полет, как выстрел из пушки, завывание блоков и спуск, вращение в темноте, когда инерция все еще тянет вверх, остановка на полпути, также в темноте, отчаянное размахивание рукой, потому что если он за несколько следующих секунд не коснется чего-либо твердого, то упадет с высоты одиннадцати метров на пол сцены и разобьется. Он ударился левым предплечьем о металл, скользнув по нему, но пальцы успели обхватить металлический предмет и сжали его, будто он ускользал. Предмет оказался металлическим стержнем. Вторая рука, устремившись вслед, тоже ухватилась за него. Паркер повис, покачиваясь. Внизу под ним суетились преследователи, слышались крики, вопли, стоны. Сплошная неразбериха. И все эти звуки перекрывал пронзительный крик:

— Свет! Свет!

И Паркер чуть не крикнул то же самое вместе с ними, потому что теперь свет нужен был и ему, даже нужнее, чем тем, внизу на сцене. Наконец зажгли свет. Он перекатывался волнами. Включали светильники по очереди: огни рампы, ряды прожекторов над сценой, ряды подсветочных ламп перед небольшим балконом, а также рабочие огни и общие, за кулисами. Все светильники в театре были включены, и Паркер поднял голову, чтобы посмотреть, где он находится.

Над ним висела решетчатая подвесная конструкция, сантиметров на шестьдесят не доходящая до потолка. Все блоки крепились в ряд к ее черным трубчатым стержням, к одному из них и прицепился Паркер. У него не осталось прежней силы, но он забыл об этом и, разозлившись, снова и снова пытался подтянуться на руках до уровня подбородка и забраться на конец конструкции, но руки не слушались. Он собрал все силы, дернулся, почувствовав напряжение в плечах и предплечьях, но не смог ничего поделать. Висел на руках и не мог подняться даже на сантиметр. Но дольше висеть таким образом невозможно. Во-первых, иссякали силы, скоро он уже не сможет держаться, и тогда наступит конец. Во-вторых, если он даже окажется в силах продержаться еще некоторое время, рано или поздно кто-нибудь из тех, кто внизу, посмотрит вверх и увидит его. Какой же он, висящий, словно белая омела, будет хорошей мишенью! До чего же легко им будет его убить! Тот старик с мегафоном, Лозини, именно этого и хочет.

Паркер повисел еще с полминуты, а затем стал двигаться. Размахивая ногами вперед и назад, начал качаться. Это усилило напряжение в руках, предплечьях и плечах, но только движение поможет продержаться еще некоторое время. Он подумал, что пока это все, что ему нужно. Он продолжал размахивать ногами перед собой, затем согнул их назад, выбросил вперед. Амплитуда качания становилась все больше и больше, и наконец, при резком движении вперед, ноги ударились о металл. Он сильнее прогнулся назад, затем сильнее вперед, снова коснулся металла. Опять согнул колени, резко выбросил ноги, качнулся назад так далеко, что слегка стукнулся лодыжкой о трубчатый стержень сзади. Снова качнулся вперед, на этот раз выбросив ноги повыше, чтобы они не ударились о металлический стержень впереди, вытянулся во всю длину, и при наибольшем размахе лодыжки попали на стержень и зацепились за него.

Теперь он горизонтально висел под решеткой, держась руками за одну из поперечен, зацепившись лодыжками за другую и прицепившись талией к третьей. С минуту отдыхал, счастливый, что перенес часть своего веса на лодыжки, а затем начал медленно передвигаться на руках влево. Он осторожно двигался так, пока не коснулся левой рукой перпендикулярного стержня, отходящего влево. Схватился за него руками, раз за разом передвигая их понемногу вперед и сгибаясь в пояснице, когда руки приближались к ногам. На минуту остановился, чтобы осторожно, одну за другой, передвинуть ноги по стержню, пока он не оказался уже не поперек лодыжек, а почти около колен. Подождал еще минуты две и поднялся наконец на верхнюю часть решетки и уселся там, свесив ноги и нагнувшись вперед, держась за следующий верхний стержень. Паркер чувствовал такую усталость, будто целую неделю выполнял тяжелую монотонную механическую работу.

Он взглянул вниз. Вроде бы все сделал правильно. На сцене лежали двое: один лицом вверх, другой — вниз. Тот, что лежал ничком, казался мертвым. Во всяком случае, задники с него еще не убрали, они закрывали голову и часть спины. Ноги были согнуты странным образом, не так, как у живых. Другой, с поднятым вверх лицом, лежал около авансцены. С него сняли задник и, очевидно, передвинули. Сверху было видно, что гласа лежащего закрыты, а его ноги сложены вместе, руки — по бокам.

Двое других стояли или ходили по сцене, выкрикивая приказы, иногда одновременно. Их голоса звучали зло и расстроенно. Паркер слышал, как они снова и снова выкрикивали, что “тот дурак” спрятался где-то в театре и его необходимо найти. Время от времени эхо возвращало крики из других частей театра, так что эти люди оглядывались.

Паркер сперва не заметил, но на мостике тоже кто-то был... Паркер насторожился. Наконец тот человек привлек к себе внимание, перегнувшись через перила, крикнул стоящим на сцене:

— Он был наверху, но сейчас его здесь нет!

Один из тех, на сцене, прокричал:

— Есть там другие выходы?

— Нет, только лестница, по которой я поднялся.

— Здесь должен быть еще какой-то выход.

— Нет, Марти. Я осмотрел, но ничего не нашел.

— А что над тобой?

Они смотрели вверх, но ничего не видели. Там, под потолком, не было никаких огней, только тусклый отблеск освещения сцены. Одетый в темное Паркер слился с тенями над решеткой. Парень на мостике снова крикнул:

— Здесь нет никакой лестницы, к тому же наверх никак не подняться.

— Тогда как он оттуда слез?

— Могу лишь предположить, Марти. Вероятно, очень быстро спустился по лестнице и прошел между нами во время неразберихи.

— Но здесь никто из посторонних не проходил!

— Должен был пройти, Марти, другого пути нет. Между моментом, когда сбросил этот хлам на наши головы, и моментом, когда мы включили свет, спустился по лестнице и прошел между нами. Это было совсем нетрудно, мы бегали по сцене, словно стадо сопляков.

— Хорошо, — ответил Марти неохотно, но соглашаясь. — Тогда спускайся живей. Этот ублюдок должен быть здесь, в театре.

Паркер начал движение. Между решеткой и потолком места было очень мало, поэтому перемещался сидя, медленно скользя вдоль стержней к задней стене театра. Очень медленно, чтобы не шуметь, не привлечь к себе внимания, а также из-за усталости. Ноги и руки отказывались работать, они не хотели ничего делать, только расслабленно висеть. Последняя перекладина подходила достаточно близко к задней стене, так что он мог сесть на нее, опереться о стену и передохнуть. Он оперся ногами о следующий стержень, предплечья склонил к коленям и опустил голову, пока она не коснулась рук. Сидел сжавшись, но по крайней мере не нужно было затрачивать усилия, удерживая себя на месте. Отдыхал и смотрел вниз, на сцену.

На ней появился старик. Он шагал взад и вперед, как плохой актер. На седых волосах отсвечивали огни. Руки почти все время держал в карманах пальто, только время от времени вынимал одну и нетерпеливым, каким-то индийским жестом подносил ее ко лбу, защищая от света глаза и свирепо вглядываясь в зрительный зал.

Паркер просидел наверху около двадцати минут, медленно набираясь сил, в то время как те, внизу, снова и снова обыскивали одни и те же уголки театра. Они продолжали кричать друг на друга, что он должен еще находиться в здании и не мог выйти, так как они осмотрели каждую щель. Со временем крики становились более громкими и резкими, будто они пытались убедить себя в том, во что больше не верили. Только однажды кто-то подошел совсем близко к Паркеру: метрах в пяти от места, где он сидел. Из отверстия в крыше вдруг скользнул желто-белый солнечный свет. Оказалось, кто-то стоящий наверху, на крыше, открыл люк. Солнечный свет терял яркость по мере того, как приближался к ослепительно освещенной сцене и не доходил до места, где сидел Паркер. Он никак не отреагировал, просто сидел и смотрел на отверстие. Если в люке покажутся ноги, придется встать и предпринять что-то по отношению к приближающемуся парню. В противном случае лучше сидеть неподвижно, ждать и наблюдать. Но внутрь никто не полез, а сверху раздался голос:

— Мистер Лозини!

Старик поднял глаза, прищурившись и загораживая их обеими руками.

— А?

— Я наверху, на крыше!

— Вижу!

— Здесь никого нет! На снегу никаких следов!

— Тогда зачем там слоняешься? Спускайся!

После краткой паузы парень уныло ответил:

— Да, сэр, мистер Лозини.

Итак, раздражение иссякло, а нетерпение и разочарование нарастают. Неплохо, потеряют бдительность. Если друг на друга рассердятся, не смогут быть внимательными.

Люк закрылся, и Лозини опять начал кричать на стоящих людей.

Прохаживаясь по сцене, он раза два встал прямо под Паркером, и тот принялся было обдумывать возможность найти что-нибудь и сбросить на старика. Что-нибудь металлическое и довольно тяжелое, чтобы действовало как упавшее с высоты грузило, ликвидировав руководителя. Тогда банда может растеряться и уйти. Нет, не сейчас. Плохая мысль. Может, он и убьет Лозини, но откроет остальным, где находится. Они обнаружат его, а также то, что у него нет выхода, что он попал в ловушку. И тогда у них пропадет желание уходить. Пока не закончат дела.

Итак, он не предпринял ничего. Только наблюдал, как Лозини ходит по сцене, и чувствовал, что боль в плечах, руках, спине, ногах постепенно затихает. Да, он ничего не сделал. Наконец Лозини крикнул, что кто-то, должно быть, выпустил его, проявил, дежуря у одного из выходов, невнимательность и позволил ускользнуть. Послали людей сменить караульных. Первых охранников отозвали, и Лозини пронзительно кричал на них, а они защищались, настаивая, что из театра никто не выходил и парень, которого ищут, не мог выскользнуть через дверь.

Лозини позвал полицейских, и кто-то крикнул в ответ, что те у ворот и садятся в патрульную машину, собираясь уехать. Лозини завопил, чтобы копов прислали сюда. Все сгрудились и стали ждать. Лозини продолжал ходить взад и вперед по сцене, а его люди, расположившись в проходе между рядами в партере, наблюдали за ним, другие стояли у всех выходов. Никто не смотрел вокруг и ничего не говорил вслух, но все они, видимо, согласились, что этого парня в здании не найдут, будь он там или нет.

Наконец пришли полицейские. Паркер услышал их, прежде чем увидел. Наиболее крупный из них прошел по проходу, крича и жалуясь. Разве Лозини не, знает, что они с партнером дежурят? Разве он не знает, что они должны были выйти на улицу и время от времени передвигаться?

— Вы, двое, должны быть здесь! — пронзительно кричал Лозини, указывая на них со сцены. — Вы все испортили! Поэтому Кел мертв, и поэтому вы, двое, останетесь здесь, пока мы не найдем этого сукиного сына!

Крупный полицейский протопал на сцену, за ним в нескольких шагах следовал более молодой, робкий и нерешительный. Первый закричал:

— Что вы имеете в виду, что мы все испортили? Мы еще ничего не сделали...

— Вы дали этому парню семь часов, чтобы он подготовился. Вот что вы натворили! Вы дали возможность этому сукину сыну все здесь подготовить. Вот что вы наделали! Целых семь часов! Если бы вы вошли в парк сразу, то поймали бы его, и ничего б не случилось! Вы дали сукину сыну целых семь часов!

— Скажите, ради Бога, что мы могли сделать? Нас послали дежурить у проклятого заграждения, и мы не могли...

— Будь я на вашем месте, я сбежал бы! Думаете, стал бы торчать там целых семь часов? Основная беда всех копов в том, что у них нет мозгов. Вы должны понять...

— Подождите, Лозини, вы не можете...

— Только не объясняй мне, что я могу, а чего не могу, сукин ты сын! Ты всего лишь мой мальчик на побегушках, нанятый за два доллара! И если тебя завтра найдут где-нибудь в укромном местечке с раскроенной башкой, никто даже не поинтересуется происшедшим. Так что думай, что говоришь мне!

Полицейский стоял покачиваясь, и Паркер наблюдал за ним, ожидая, как тот поступит. Обычно у полицейских вместо разума гордость, которая не дает забыть, что он — полицейский при исполнении обязанностей, и посему не должен позволять даже такому громиле, как Лозини, отчитывать его перед бандой таких же громил, независимо от того, в каком бы положении он ни оказался и какими бы ни были их отношения. Однако одновременно разум нашептывал, что Лозини взбешен смертью своего любимчика Кела и не задумываясь выместит злость на копе, особенно на том, кого в первую очередь наполовину винит в смерти Кела.

На сей раз победил разум. Полицейский наконец заговорил, но намного тише. Паркер с трудом разбирал слова.

— Хорошо, — сказал он. — Ты расстроен, я знаю. Я огорчен смертью Кела не меньше, чем ты, я уважал его как человека, мне нравится думать, что он, возможно, был моим другом. Может быть, человек более сообразительный, чем я, сбежал бы с дежурства прошлой ночью, не знаю. Но сомневаюсь. Не думаю, что кто-либо поступил так. Но решение, чтобы нам в любом случае заявиться сюда через семь часов, не мое, а Кела. И ваше. Я сожалею о том, что случилось с Келом, но я не виноват в его смерти.

— О конечно же твоей вины нет! Но ты скажешь мне, что берешь на себя, а что нет.

— Здесь любой подтвердит, — ответил полицейский, — Данстен и я не могли не подежурить некоторое время у заграждения. Если бы мы остались здесь на весь день, командир рано или поздно хватился бы нас и послал людей на наши поиски. Возможно, они поискали бы и здесь. Думаю, вам это вряд ли понравилось бы. Именно поэтому мы сейчас должны на время уехать. Вернемся через час.

Лозини некоторое время молчал. Когда полицейский поумнел, это даже улучшило его настроение. Он попытался остаться разъяренным, но у него не получилось. Наконец пожал плечами и сказал:

— Мне все равно. Делайте что хотите. Но прежде чем уйдете, у меня к вам дело как к профессионалам.

Полицейский огляделся, явно озадаченный.

— Конечно, — сказал он. — О чем речь?

— Мы оказались в запертой комнате, как это именуется в детективных романах, — сказал Лозини, — которые моя жена читает каждый вечер на сон грядущий. Прекрасная детективная задача. — Он широким жестом обвел театр. — Вот здание театра, — продолжал он, — мы осмотрели все выходы. Каждый выход под контролем с того момента, когда мы посчитали, что парень находится в здании. Мы обыскали помещения сверху донизу, заглянули в каждую комнату, я даже посылал на крышу. И не нашли. Его здесь нет. Итак, как он вышел? А если не вышел, если еще здесь, то где?

Полицейский посмотрел на своего товарища, а потом опять на Лозини.

— Откуда мне знать? Я ничего не смыслю в тайнах запертой комнаты. Может быть, осталось место, куда вы еще не заглянули?

— Мы заглянули во все уголки.

— Тогда он вышел во время неразберихи.

— Мои ребята утверждают, что не были в замешательстве и не прекращали наблюдать за дверьми.

— Тогда, может быть, его вообще тут не было.

— Был, потому что сбросил все эти трубы и хлам на наши головы. Кроме того, Джордж из “кастрюли” видел, как он входил сюда.

Другой полицейский неуверенно шагнул вперед и сказал:

— Может быть, он один из нас.

Все посмотрели на него.

— Что-что? — спросил Лозини.

— Один из способов решения этой задачи в детективных романах, — ответил полицейский. Голос звучал робко, будто он извинялся, что встрял в разговор. — Вот как было на самом деле, — продолжил он. — Парня, которого все ищут, на самом деле не существует. В действительности он — один из ищущих. Этот парень работает на вас, но замешан в этом ограблении. Прошлую ночь провел в парке, а сегодня устроил большую неразбериху здесь, в театре, а затем просто присоединился ко всем и ходил вокруг, помогая искать самого себя.

Наступила тишина. Все смотрели на копа, его товарищ называл его Данстеном, и Паркер увидел, как он поеживается, смущенный всеобщим вниманием. Он вроде бы собирался что-то еще сказать, но так и не решился. Наконец заговорил Лозини.

— Это либо гениально, — сказал тихо он, — либо самая гнусная ложь, какую я когда-либо слышал. — Он шагнул к авансцене. — Я знаю каждого, кого вызвал сегодня утром, — продолжал старик, — и не вижу здесь никого, кого я не вызывал. Вы, парни, которые были у дверей раньше! Кто-нибудь выходил? Один из нас или вообще кто-нибудь?

Послышался резкий отрицательный ответ.

— А парни, которых я послал занять ваши места, — сказал Лозини. — Я их послал, и я знаю, кто они. Идите спросите, выходил ли кто-нибудь вообще с тех пор, пока они заступили в караул.

Послышались постепенно затихающие шорох и шарканье. Лозини взглянул на молодого полицейского и сказал:

— Это понравилось бы моей жене, она была бы за это. Я думаю, ты ошибаешься, но у тебя, пожалуй, мозги есть. Очень интересное решение. Ты слишком умен для копа.

Полицейский качнул головой и затоптался на месте, но не сказал ничего. Они подождали минуты две, пока не вернулись посланные. Ответ был все тот же: не выходил никто. Лозини кивнул.

— Хорошо. Именно так я и думал. — Он снова посмотрел на молодого полицейского. — Еще какие-нибудь мысли?

— Нет, сэр. Нет. — Он скорее буркнул, чем вымолвил.

— Не бойся, малыш, — ободрил Лозини. — Это была очень остроумная мысль, очень хорошая. Она могла бы быть правильной. Ты уверен, что у тебя больше нет никаких мыслей?

Полицейский покачал головой.

— Очень плохо, — сказал Лозини и посмотрел на другого полицейского. — А у тебя? Есть какие-нибудь мысли?

— Оставьте людей в карауле у дверей театра, — предложил старший полицейский, — и возобновите поиск в остальной части парка. Таким образом, если он еще в здании, то не сможет выйти, а если вышел, найдете его.

— Такое я мог предложить и сам, — отрезал Лозини. — Вы нужны мне для другого дела, вроде того, которое подсказал твой напарник. — Он обернулся к авансцене. — Хорошо, вернемся к прежнему плану. Включим в парке все до одного светильники, а затем прочешем весь парк с одного конца до другого и где-нибудь в этой куче хлама найдем сукиного сына. И прежде чем положить конец его страданиям, спросим, как он проделал этот трюк и сумел выйти отсюда. — Он повернулся к полицейским: — Возвращайтесь как можно скорее.

— Вернемся через час, — пообещал старший по возрасту.

Глава 2

Паркер начал двигаться. Опять из-за неподвижности при каждом движении рук и ног скрипели суставы. Внутри здания никого не было, оно опустело за пять минут. Но сцена была все так же ярко освещена, и он знал, что с улицы за всеми выходами наблюдают.

Он заставил себя двигаться. Первым делом предстояло спуститься и, чтобы вообще попасть хоть куда-нибудь, проползти по трубам на руках и ногах, двигаясь медленно, заставляя скрипучие мускулы работать, причем потолок находился в двух с половиной сантиметрах от спины.

Он пробрался к тому месту, где блеснул лучик солнца, когда открыли люк. Осмотрев все поблизости, обнаружил его. Толкнул крышку люка вверх, она была не закрыта, поднял немного и высунул голову и увидел крышу, на которой лежал снег со свежими человеческими следами, а выше — синее небо. Воздух пахнул холодом и чистотой. Сначала все показалось безопасным, но, взглянув налево, Паркер увидел, что высоко в “кастрюле” над “Островом” висит наблюдатель, тот самый, кто первым сообщил, что дичь направляется в театр. Он находился метра на полтора выше крыши театра и метрах в трех от ее края. С его места все увидеть так же просто, как заглянуть в окно гостиной из столовой.

Наблюдатель выполнял задание добросовестно, перемещаясь по кругу в “кастрюле”, доходящей до талии металлической корзине, похожей на те, в которых летают на воздушном шаре. Он сосредоточенно наблюдал за землей, всматриваясь в дорожки и входы в здания под ним, и он мог увидеть, что кто-то ходит по крыше театра. Вряд ли не заметит этого.

Паркер держал крышку люка чуть приоткрытой — настолько, чтобы можно было следить за наблюдателем. По краю крыши проходила заграждающая стенка высотой до колен, и от двери люка до нее было примерно два — два с половиной метра. Паркер ждал, двигая плечами и ногами, чтобы стать более гибким, пока следит за наблюдателем, и, когда почувствовал, что подготовился, а наблюдатель отвернулся в другую сторону, быстро вылез из люка, неуклюже пробежал три шага к краю крыши и плюхнулся плашмя за стенкой. Теперь он оказался вне поля зрения наблюдателя, получил возможность изучить крышу и поискать другой вход на нее, тот, которым воспользовался искавший его парень.

Он легко нашел вход. Это было небольшое строеньице на крыше размером в две составленные вместе телефонные будки. Оно находилось неподалеку от фасада дома, в просматриваемой средней части крыши. Но наблюдатель перемещался слишком быстро, чтобы Паркер успел добраться до черной металлической двери, открыть ее и спуститься вниз, прежде чем наблюдатель сделает круг.

Паркер выглянул через край низкой стенки, а парень все ездил и ездил в своей “кастрюле”. Он уже один раз заметил Паркера, и теперь, как турист, выигравший кучу денег в игровых автоматах Лас-Вегаса, останется там до тех пор, пока либо снова не найдет Паркера, либо не кончатся фишки. Какой легкой мишенью он мог бы стать! Если бы Паркер продвинулся немного по этой стене поближе к линии движения наблюдателя, их разделяло бы три с половиной метра. Самая простая и самая легкая цель для выстрела человека с оружием. Да, но выстрел привлек бы преследователей, они сразу примчатся и заполнят всю крышу. Подумаешь! Если он мечтает об оружии, можно помечтать и о глушителе. Даже о картофелине, она могла бы стать хорошим глушителем...

Возможно, все-таки есть выход. Рискованный, но пока он отсюда не выберется, опасно все. А если это не сработает, придется двигаться очень быстро и надеяться на лучшее. Потому что он должен непременно слезть с крыши тем или иным путем, и лестница для него — единственный выход. Он сумел подняться на решетку, но лезть на нее обратно не хотелось. Задняя стена театра кирпичная, и если бы он был в лучшей физической форме, то, возможно, смог бы спуститься по ней, но теперь довериться пальцам рук и ног нельзя.

И все же придется довериться руке и глазам. Не их силе, а их точности. Это единственная возможность, и ее нужно испробовать.

Паркер пополз вдоль стены, приближаясь к точке, где он окажется ближе всего к висящему в воздухе парню. Под ним таял снег, через две пары летних брюк проникла влага. Он задвигался побыстрее, желая покончить с этой частью плана до того, как холод и сырость поколеблют уверенность в себе. Добравшись до намеченного места, заглянул через край стены и убедился: “кастрюля” высоко над ним и на некотором расстоянии. Будто он лежал на полу в небольшой комнате и смотрит на кого-то, лежащего на высокой койке у противоположной стены. Казалось, она так близка, что можно коснуться. Примерно в трех-четырех метрах.

Паркер снял правую перчатку, согнул руку. Движение, когда снова пополз, устранило неподвижность плеч, а руки стали работать довольно хорошо. Кончики пальцев похолодели, он подышал на них, согнув, подышал снова. Наконец опустился, обернулся и вынул один из двух ножей из бокового кармана. Держа острие между большим и указательным пальцами, снова выглянул через край стены. И начал медленно считать с того момента, когда парень наверху оказался на своей “круговой орбите” слишком далеко, чтобы сразу заметить что-либо на крыше, кончая моментом, когда он полностью поворачивался спиной и возвращался к точке, откуда этот пятачок крыши снова попадал в его поле зрения. Паркер досчитал до десяти. Значит, прошло десять секунд, а может, и немного больше, потому что он считал очень медленно. Итак, у него десять секунд, чтобы подготовиться, настроиться, нацелиться и побежать.

Наблюдая за парнем, посчитал снова, перепроверяя себя, и начал думать о других возможностях. Там, где он сейчас находился, он в безопасности, преследователи не смогут его найти. А что, если просто остаться на крыше и отсидеться, пока они наконец не прекратят поиски и не уйдут? Прекрасная мысль, и он заколебался. Это простой способ решить все проблемы. Но нет, он не годится. Во-первых, старик Лозини так быстро не уступит. Он способен оставаться в парке несколько дней, даже неделю и дольше, а как долго Паркер может держаться там, наверху, за решетку из труб без еды и сна? Если заснет, по всей вероятности, свалится. И во-вторых, если Лозини удостоверится, что в других местах “Острова развлечений” его, Паркера, нет, заставит своих людей снова обыскать театр. Прикажет принести дополнительные светильники. Ему может прийти в голову мысль заглянуть под крышу или даже поджечь театр, сжечь дотла и посмотреть, что получится. Паркер ничего не может противопоставить Лозини, а старик жаждет мести.

Итак, выжидать нельзя, нужно действовать. Он уже в худшей физической форме, чем когда вошел сюда. Чем дольше останется здесь, тем в более скверном положении окажется и рано или поздно не сможет контролировать ситуацию. Он уже начал предаваться несбыточным мечтам, лентяйничать, размышлять глупо-сентиментально, а они могут добраться сюда, поймать его, прикончить.

Он наблюдал за парнем, скользящим над парком, знал, по какой траектории тот будет двигаться, и напряг все силы. И когда подошел нужный момент, подобрал под себя колени, встал, положив руку на верх стенки, боком к цели. Левую руку поднял вперед для равновесия, а нож заложил за правое ухо. Он наметил точку в пространстве, куда предстоит бросить нож, и знал, в какой момент голова парня достигнет этой точки. Знал также, насколько его бросок должен упредить появление головы. В запасе оставалось минуты две. Он встал во весь рост на крыше театра, ожидая, сосредоточив все внимание на этой голове, двигающейся на расстоянии трех с половиной метров. Момент подошел. Он бросил нож и снова упал плашмя за стенку. Не последовало ни крика, ни вопля, ни визга. Вообще никакого звука. Ничего не случилось? Паркер поднял голову и посмотрел в ту сторону. В “кастрюле” никого не было. Он снова встал на колени. В поле зрения по-прежнему никого.

Он попал в цель, и парень свалился вниз. Убил ли, попав под ухо или под челюсть, или парень выведен из строя скользящим ударом? И надолго ли? Может быть, только на несколько секунд. Паркер посмотрел направо. Там, над парком, висел другой воздушный часовой, смотрящий вниз, но он слишком далеко, чтобы заметить, что здесь что-то произошло, слишком далеко, чтобы бросить в него другой нож, и слишком далеко, чтобы стать угрозой для Паркера. Он натянул правую перчатку, встал, отряхнул снег с куртки и брюк, пробежал рысью по крыше, открыл черную металлическую дверь и спустился вниз.

Глава 3

Посмотрев на сцену с задней части балкона, Паркер увидел, что убитый все еще лежит под холстом и трубами. Другого, раненного, унесли. Если Паркер ничего не добился, то по крайней мере выиграл время. За балконом находилась небольшая будка киномеханика, где стояли два старых кинопроектора, похожих на роботов. Там были также чулан с инвентарем для уборки и две комнаты отдыха, а в картонной коробке лежала куча журналов “Настоящий детективный роман”. С балкона вела широкая, покрытая ковром лестница, а внизу располагалась контора, где в небольшой яркой картонной коробке наверху бюро для хранения документов Паркер обнаружил дюжину шоколадок с арахисом. Две съел, остальные засунул в карман.

Окно конторы выходило на переднюю часть театра, но жалюзи были закрыты. Паркер встал напротив стены, возле окна, немного приподнял жалюзи и взглянул через узкую щель под углом в сторону входа. Понаблюдал за улицей, и через минуту в поле зрения появился медлительный, скучающий парень. Остановился, огляделся, повернулся и не торопясь пошел туда, откуда пришел. Должно быть, охранник. По-видимому, один, совсем один. Но там, у боковых входов, наверняка дежурят другие охранники и на его крик прибегут сюда. Паркер обыскал контору в надежде найти оружие, но его не оказалось, он вообще не нашел ничего полезного. Паркер вышел из конторы и спустился в центральный проход зрительного зала, поднялся на сцену, обыскал убитого, но при нем также не было оружия. Если оно и было, его забрали с собой.

Что теперь? В театре три выхода, главный там, впереди по проходу, и перед ним топчется скучающий охранник. По обе стороны сцены еще два выхода, но на них двойные металлические двери с засовами. За каждой дверью снаружи может стоять караульный, по крайней мере один, вооруженный и готовый поднять тревогу. Больше никаких выходов не было, кроме двух окон, примыкающих к основному входу, но они хорошо видны караульному. Но не может же быть, чтобы не было больше никакого выхода!

Около холста, труб и убитого на сцене валялись длинные толстые коричневые веревки, на которых задники висели до того, как Паркер превратил их в оружие. Он отвязал от трубы одну из них, длиной приблизительно двадцать метров, и свернул кольцом, в результате получив нечто похожее по форме на автомобильную шину. Надев ее на левое плечо и спустившись со сцены, прошел по проходу к задней части театра, а затем снова поднялся по лестнице до крыши. Вышел на нее и заглянул через край. С этой стороны выхода не было, охранника тоже. Вообще никого не было. Глядя прямо перед собой, он увидел внешнюю стену парка, заглянул сверху за стену и увидел за ней другую автостоянку, пустую и заснеженную. Снаружи было свободно и чисто. Он мог видеть это, но не мог туда добраться.

Справа был виден посадочный участок фуникулера “Острова в небе”, а за ним “Остров Нью-Йорк” с аттракционами “Кони-Айленда”. Там тоже никого не было, но не было и строений, достаточно больших, чтобы можно было спрятаться. Слева от него располагалась странно зеленая территория с низкими холмами и извивающимся ручьем. Там тоже лежал снег, но посередине ярко зеленели пальмы и тропические кустарники, будто доказывая, что снег ненастоящий. Но ненастоящими были именно они, атрибуты уличного аттракциона для катания в “Заколдованном острове”. Летом приблизительно человек двадцать посетителей садились на экскурсионные лодки с примитивной пристани возле боковой стены театра, а затем “путешествовали” по извивающемуся ручью, который поворачивал то в одну сторону, то в другую, и возвращались на прежнее место, так что на небольшой площади создавалась иллюзия длительной поездки. Во время “путешествия” манекены-автоматы по берегам изображали в действии сцены в джунглях.

За манекенами охотились крокодилы, или дикари кидали копья в проплывающие лодки. Сейчас там никого не было.

В разных местах на крыше театра торчали выступы, вентиляционные трубы и тому подобное, из них около полудюжины — вблизи задней части здания. Паркер привязал конец веревки к одному из выступов, потянул, чтобы убедиться в надежности крепления, а затем медленно опустил другой конец через край крыши. Веревка оказалась на добрых шесть метров длиннее высоты здания, так что когда он закончил ее опускать, на крыше еще остался большой кусок.

Съеденные шоколадки помогли, избавили от беспокоящей боли в желудке и прибавили сил.

Возможно, ему это только показалось, но это и не важно. Результат тот же самый. Он перебрался через край крыши с большой осторожностью, очень медленно спускаясь по задней стене. Сначала чувствовал напряжение в руках, но не такое сильное, чтобы с ним нельзя было справиться, и в итоге слез вполне благополучно. Очутившись внизу, осмотрелся. Его целью были ворота, и неестественно зеленый участок “джунглей” находился к ним ближе, чем аттракционы “Острова в небе” и “Кони-Айленд” в противоположной стороне. Он прокрался к углу здания, посмотрел по сторонам и увидел одного караульного снаружи у дверей. Парень, опершись о стену, курил, разглядывая сигарету между клубами табачного дыма, как будто пытался понять принцип ее работы. Паркер ждал. Теперь, когда оказался опять на улице, снова почувствовал холод. Наконец через три-четыре минуты парень докурил сигарету и все с тем же скучающим видом повернулся спиной к Паркеру.

До первого искусственного кустарника было четыре-пять шагов. Паркер добежал до него и нырнул вниз, посмотрев назад через пластмассовые листья. Парень все еще слонялся перед дверью, немного прошел вперед, бесцельно ударяя ногой снег, держа руки за спиной. Теперь трудность состояла в том, что большая часть ограждающего кустарника находилась по другую сторону ручья, достаточно широкого — метра два с половиной, чтобы посетители в экскурсионных лодках не слишком приближались к манекенам. Теперь манекенов здесь не было. Места, где их закрепляли в летнее время, закрывали куски серого холста, а сами манекены уложены в низкие бетонные кубы за “русскими горами” на “Острове Алькатрас”, Паркер видел их там вчера днем. Куски серой материи, образуя пятна, выглядели как полузанесенная снегом бейсбольная площадка по окончании сезона.

Паркер, осторожно перемещаясь по краю ручья от одного пластмассового куста до другого, быстро перебегая пустые участки, где его можно было бы увидеть, добрался до той части “джунглей”, где густая растительность отгородила его от остальной части парка. Теперь он мог передвигаться почти не опасаясь, что его увидят, так как справа от него тянулись ров и забор, а слева среди снега возвышался, как на сюрреалистической картине, холм с зелеными густыми зарослями. Они заканчивались возле угла забора, окружающего парк. Теперь он повернул влево, где между кустарником и углом следующего здания простирался довольно длинный открытый участок, на котором располагался аттракцион “Необитаемый остров”, где он спрятал сумку с деньгами.

Что делать с деньгами? Прошлой ночью, когда казалось, что можно перестрелять преследователей по одному, он намеревался оставить деньги там, пока не освободит путь к побегу, а затем вернуться, забрать сумку и унести ее с собой. Но теперь это стало невозможным. Будет большим везением, если он выпутается из этой истории сам, не думая ни о чем другом. Сумка с деньгами задержит, потянет вниз. Ведь он уже не может действовать с обычной эффективностью. Итак, не оставалось ничего другого, как оставить ее там, где спрятал, и надеяться, что вернется за ней когда-нибудь в будущем и деньги до его возвращения не найдет никто.

Он собирался повернуть в конце кустарника, когда услышал, как сзади поднялась суматоха. Молниеносно нырнул за пластмассовую пальму, оглянулся и убедился, что его никто не видит, суматоха возникла слишком далеко. Слышались крики, топот ног бегающих людей. Паркер осторожно выбрался из кустарника, пока не разглядел, что суетятся там, где начинали подниматься вверх “кастрюли” на “Островах в небе”. Должно быть, они снова включили электричество, чтобы спустить своих воздушных наблюдателей, а возможно, и сменить их, и обнаружили того, кого убил Паркер. Вот и еще одна несложная загадка с запертой комнатой, чтобы они пораскинули мозгами. Что на этот раз придумает полицейский Данстен? Быть может, самоубийство?

Теперь, когда возникла такая суматоха, Паркеру нужно быстренько сматываться. Он обошел угол участка с кустарником и рысью побежал к главным воротам. Миновал “Необитаемый остров”, контору ночного сторожа и замедлил бег, когда приблизился к воротам. Не сомневался: возле ворот наверняка люди, но не знал, сколько их и где они могут находиться. Он осторожно приблизился. Забор находился справа от него, закусочная — слева, а ворота — впереди. Они оказались закрытыми, возможно запертыми. Возле них никто не стоял, во всяком случае, никого не было видно. Так и должно быть. Они, вероятно, не хотели, чтобы прохожие увидели в парке людей, это могло побудить их вызвать полицию. Итак, парни спрятались где-то поблизости, откуда можно держать под наблюдением ворота.

— Эй! Он там, он там!

Паркер обернулся. Из дверей конторы ночного сторожа выскочили двое, шаря руками в карманах курток в поисках оружия. Он повернул в другую сторону. Их крик привлек внимание еще двоих с площадки аттракционов “Острова Земля” по другую сторону ворот. Один из них на бегу выстрелил, но пуля не достигла цели. Паркер не мог добраться до ворот. Они были очень близко, и он, если б начал перелезать через них, стал бы хорошей мишенью для преследователей. Посмотрев по сторонам, Паркер побежал налево, прочь от ворот, и завернул за закусочную. Между ним и “Домом развлечений” протекал ручей, посреди которого находился островок со столами для пикников, с обеих сторон на островок были перекинуты деревянные мостики. Паркер побежал в ту сторону, намереваясь снова пройти через “Дом развлечений”, но, пока он пересекал островок, двое вбежали в этот дом с левой стороны, так что он пересек мостик и побежал вправо, через основную дорогу, ведущую к фонтану. Ворота остались позади, а прямо впереди виднелся аттракцион “Путешествие через Галактику”. Туда и побежал Паркер. Теперь его преследовали шестеро, причем двое из них на ходу стреляли, а еще двое кричали, призывая остальных присоединиться.

Глава 4

“Путешествие через Галактику”. Теперь это был простой сарай. По всему помещению размещены рабочие бестеневые лампы, поэтому луна, планеты и звезды больше не казались висящими в межзвездном пространстве. Здание, пустая оболочка, было высоким и квадратным, с хрупкой на вид дорожкой для ракет, по которой посетители носились в разные стороны вверх и вниз, как по миниатюрной “русской горе”.

Паркер очутился в комнате, в которой привязал провода. Оказавшись внизу, перестал торопиться и двигался более осторожно. Он помнил, где протянул провода, и старался не приближаться к ним. Тонкие черные провода даже при включенных огнях были совершенно не видны.

Над двумя металлическими дверьми с обычным поперечным засовом мерцала красная табличка: “Выход”. Именно туда и направился Паркер, с осмотрительностью пробираясь через проволоку. Он уже подошел к ним, когда входная дверь позади него со стуком распахнулась и преследователи ворвались в помещение. Впереди тяжело бежал один из них. Паркер, все еще держа руки на засове, оглянулся и увидел, как тот на большой скорости пробежал два шага, и проволока врезалась ему в горло.

Плечи парня резко дернулись назад, голова опустилась вниз будто лишь для того, чтобы резко оторвать подбородок от грудной клетки, а ноги, сделав по инерции еще полшага, взметнулись в воздух. Казалось, на какие-то полсекунды он завис в горизонтальном положении, как это бывает во время представления иллюзиониста, затем с грохотом упал на пол и заколотил ногами, пронзительно крича и хватаясь за горло. За ним в помещение вбежали другие. Больше Паркер ничего не увидел, он резко распахнул дверь и выбежал на солнечный свет.

Прямо перед ним находилась карусель “Острова желаний”. Обежал ее и повернул направо. Сзади кто-то снова закричал. Он с трудом бежал мимо гавайского ресторана и аттракциона с подводной лодкой, чувствуя, как мускулы слабеют от бега. Слева впереди показался Музей восковых фигур. Придется снова забежать туда. Нельзя же долго бежать в таком темпе, он скоро обессилит и тогда его легко догонят. Какое-то мгновение позади никого не было. Он повернул налево и вбежал в Музей восковых фигур. Остановился за дверью, приоткрыв ее чуть-чуть, но достаточно для того, чтобы можно было выглянуть. Он задыхался, но на бегу согрелся. Наблюдая, увидел, как около подводного аттракциона появились несколько громил. Маловероятно, что он сумеет заманить кого-нибудь в одну из подводных лодок. Но если б это удалось, он неплохо подготовился. Люки можно закрыть снаружи простым поворотом ручки, длина трубы, которую он положил рядом, позволяет разбить бортовые иллюминаторы и заполнить лодку водой. Прекрасный способ избавиться хотя бы от двоих. Но вряд ли возможно это устроить.

Сейчас ему нужно лишь не показываться им на глаза и перевести дыхание. Итак, он стоял в Музее восковых фигур и наблюдал через щель, как преследователи потолкались около аттракциона с подводной лодкой, а затем двинулись к искусственной горе с аттракционном для бобслея.

Затем со стороны гавайского ресторана въехало нечто похожее на мототележку для игроков в гольф — с желтым корпусом и навесом из холста в розово-желтую полоску. Один из громил сидел за рулем, а рядом с ним — старик Лозини. Он держал на коленях полицейский мегафон и, когда они проезжали мимо Музея восковых фигур, поднес его к губам и завопил:

— Вернитесь! Не бегайте, как куча дураков! Вы снова потеряли его!

Мототележка остановилась посредине: между аттракционами с подводной лодкой и бобслеем, Музеем восковых фигур и рестораном с общим залом. Лозини приказал через мегафон:

— Идите сюда! Все сюда!

Они подошли, и Паркер смог сосчитать противников. Вместе с Лозини их оказалось четырнадцать плюс двое копов, которых сейчас не было. Лозини, когда все сгрудились вокруг него, не пользовался мегафоном, но Паркер и так все слышал. Сначала Лозини спросил:

— Кто последний видел его?

Послышалось легкое шарканье, и после краткого обсуждения один наконец решил, что это был он. Лозини спросил, где тот видел Паркера в последний раз, и тот, показав в сторону аттракциона с подводными лодками, сказал:

— Там. Он появился из-за ресторана.

— В каком направлении шел?

— Куда-то сюда.

— Что вы все делали там, на холме?

— Он искусственный, — ответил кто-то. — На нем ненастоящий снег. Это аттракцион с бобслеем или что-то подобное. Гора внутри полая, и мы подумали, что он спрятался там.

— А он вошел внутрь?

— Мы не знаем. Вы нас позвали прежде, чем мы начали ее осматривать.

— Я сделал это потому, что вы все побежали в одно и то же место. Он не может быть внутри этой искусственной горы. А там что?

— Алькатрасский ресторан.

— Он мог зайти туда. Или в Музей восковых фигур. Мог обойти гавайский ресторан и войти в него. Мне нужны двое, чтобы проверить гору, двое — тот ресторан, двое — этот ресторан и двое — Музей восковых фигур. Там, у фонтана, нужны четверо. Оттуда можно видеть каждую дорожку, ведущую к забору. Рано или поздно, но он снова выйдет, и ему придется пересечь одну из них. Если его увидите, выстрелите один раз. В него, в воздух или в любое другое место, все равно куда. Кричите и бегите за ним. Я не хочу снова упустить этого сукиного сына. Он обходится мне слишком дорого. А теперь идите.

Они ушли, а Лозини и водитель уехали в сторону фонтана. Паркер, увидев, как двое идут по направлению к нему, отошел от двери и прошел в глубь музея. Люди Лозини еще не успели включить электричество, и, поскольку он находился вне прямой линии, идущей от передней двери, Паркер решился включить фонарь, после чего стал передвигаться довольно быстро.

Проход через Музей восковых фигур извивался между муляжами в человеческий рост, изображающими убийц, и был отгорожен от посетителей бархатным шнуром. Там были сцены смертной казни: на электрическом стуле и в газовых камерах, отсечение головы топором и гильотиной, повешение и расстрел. Были представлены убийцы в момент совершения преступления и в момент задержания, а также несколько сцен судебного разбирательства. Все выглядело реалистично, за исключением ничего не выражающих стеклянных глаз и крови, слишком яркой и блестящей, похожей больше на лак для ногтей, чем на кровь, вытекающую из человеческих сосудов.

Паркер знал, зачем пришел сюда. Чтобы наверняка выбраться из парка, нужен револьвер. В противном случае он будет просто бегать здесь, точно крыса в лабиринте, и хотя может выиграть все сражения, но войну рано или поздно проиграет. А если будет револьвер, появится шанс. Теперь есть возможность получить его. Скоро сюда войдут двое, и оба вооружены. Нужно спрятаться позади них таким образом, чтобы они прошли мимо, оставив незащищенными спины. Он знал, как можно проделать это. Но сначала нужно обзавестись оружием. Он поспешил к месту, где собирался поджидать их, и подошел к фигурам, изображавшим троих, добивающих ногами четвертого, лежащего на столе, на котором разбросана колода карт и куча фишек. Два ножа восковые, но третий, оставленный здесь вчера, настоящий — из ящика, обнаруженного в магазине подарков. Паркер вынул его из восковой руки и положил в боковой карман, где находился еще один. Как только он отвернулся от макета, зажегся свет.

Нужно торопиться. Он выключил фонарь, сунул его в карман куртки и побежал по извивающемуся проходу к макету сцены в суде, выполненному наиболее тщательно, включая фигуры присяжных. Поднял одну из них, оказавшуюся удивительно легкой, и перенес к столу, за которым сидели обвиняемый и адвокат, с ужасом уставившись на покрытое простыней тело, которое полицейский поставил перед судьей. Около стола стояли два дополнительных стула, и Паркер посадил присяжного на один из них, оперев локтем и предплечьем руки о стол, чтобы не опрокинулся.

Паркер мог слышать, как преследователи медленно передвигаются по зданию, проверяя вероятные тайники. Он вернулся к макету суда и занял место отсутствующего присяжного заседателя, третье слева в заднем ряду. Сложил руки и устроился как можно удобнее, ибо знал, что не сможет двигаться, пока они будут поблизости.

Он слышал, как они приближались и разговаривали. Один из них говорил:

— Как думаешь, кто это может быть? На того вообще не похож. Не такое худое лицо.

— Откуда ты знаешь? Я не выдумываю. Мне здесь не нравится.

— Мой отец знает его, они давние приятели. Вроде бы учились вместе в школе. Думаю, у матери еще хранятся их фотографии, как-нибудь тебе покажу. Он вообще не похож на этого.

— Живей, Эд. Давай, ради Бога, покончим с этим. Я уже сказал, мне здесь не нравится.

— Почему не нравится? Они все лишь статуи. Посмотри.

Что-то с грохотом упало.

— Думаю, Эд, что тебе не следует так обращаться с ними. Насколько я знаю, мистер Лозини владеет частью этого парка.

— Да забудь ты и о нем тоже! Я подумал, тот мог быть парнем, которого ищем, да? Он здесь, заставляя поверить, будто он — статуя. Как в фильме Боба Хоупа.

— Боже упаси, нет. Ты идешь?

— Эд, а что, если он здесь?

— Уже? Здесь есть черный ход?

— Да, возможно.

— Так если бы я оказался на его месте и услышал, как мы входим в переднюю дверь, давно вышел бы через заднюю. Правильно?

— Не знаю, Эд. С этим парнем связаны таинственные вещи. Вспомни, как он сбросил все в театре.

— Спустился по веревке с крыши.

— А как туда поднялся? Где был, когда мы его искали?

— Откуда я знаю? Подожди, дай взглянуть, куда ведет эта дверь. — После непродолжительной паузы сказал: — Знаешь, это подделка. Смотри, ручка из воска. Дверь деревянная, ручка из воска.

— Собираешься сказать мистеру Лозини, что думаешь, будто ручку тоже приделал тот парень?

— Послушай, Томми, не обращай внимания на чепуху, которую изрекает мистер Лозини. Мы здесь бьемся потому, что его любимчика Келайто укокошили. А что мы будем с этого иметь?

— По сотне каждому.

— Ах как много! Он доигрался до того, что парень уже укокошил здесь четверых, да еще двоих отвезли в больницу. А мы связались с ним за сто баксов. Шибко мы умные, приятель. И от большого ума получим то же самое.

Они появились в поле зрения Паркера. Шли очень медленно, не глядя друг на друга, а осматривая муляжи с обеих сторон. Эд оказался высоким долговязым шатеном с костистым длинноносым лицом и густой шевелюрой. Томми был ниже ростом, черноусый, коренастый, в суконной кепке. Томми продолжил:

— Ты хочешь сказать мистеру Лозини “нет”? Ты хочешь сказать ему “спасибо, я лучше откажусь от работы”?

— Я не настолько полоумный. Эй, как ты думаешь, что там под простыней?

— Только не ломай ничего. Хорошо?

Эд перешагнул через бархатный шнур и подошел к муляжу. Настороженно посмотрел на присяжных заседателей, а затем приблизился и поднял простыню, прикрывающую “тело” перед местом судьи.

— Подделка, — сказал он. — Посмотри, здесь только проволока, чтобы создать форму. — Он снова набросил простыню и оглянулся на присяжных заседателей. — Как ты думаешь, Томми, наш парень — один из них? Может, сидит там. Ведь они такого же размера, как и живые.

Паркер не двигался, смотрел на простыню так же, как и остальные присяжные заседатели. Хотел моргнуть, но не осмелился. Начало жечь глаза. Но Эд посмотрел на Томми, и Паркер на секунду смежил веки, смазав глаза слезой, и успел открыть их, прежде чем Эд оглянулся. Эд усмехнулся, веселясь:

— Думаешь, он подготовился, чтобы опять бросить нож? Мы повернемся спинами — и дело сделано. Ты тоже так думаешь, Томми?

Такие речи Томми не понравились.

— Не дури, перестань ребячиться! Я же сказал, мне здесь не нравится, хочу поскорее выбраться отсюда.

Эд посмотрел на него озадаченно.

— Эх как тебя задела эта история!

— А ты как думаешь? Если хочешь знать, я получил очень религиозное воспитание. Хоть бы поскорее выбраться отсюда!

— Конечно, Томми, — предупредительно промолвил Эд. — Мы сейчас пойдем дальше. Те тринадцать присяжных заседателей в любом случае просто группа восковых кукол. — Он вернулся, снова перешагнув через шнур.

Томми пошел было дальше, но вдруг остановился:

— Тринадцать? Тринадцать присяжных заседателей?

— Конечно, — удивленно и простодушно сказал Эд. — Я насчитал именно тринадцать. Разве суд присяжных состоит не из тринадцати членов?

— Он там, Эд! — закричал Томми, вдруг присев и нацелив оружие в сторону Паркера. — Присяжных заседателей должно быть только двенадцать! Прострели им головы, Эд! Он, должно быть, один из них!

Паркер приготовился нырнуть за макет судейского стола, когда Эд вдруг начал хохотать. Томми взглянул на него с запоздалым подозрением, затем сердито уставился на судей и присяжных.

— Двенадцать, — сказал он. — Так там их только двенадцать.

— Живей, приятель, — поддразнивал Эд. — Давай поспешим отсюда, прежде чем парень доберется до нас!

— Ты, мерзкий сукин сын, голову нужно прострелить тебе!

— Ты что, шуток не понимаешь? Живей, приятель, не теряй чувства юмора.

— Ты жуткий нахал, Эд. Всегда им был и будешь.

Теперь сам Эд потерял чувство юмора.

— Думай, что говоришь, приятель, — сказал он. — Держи себя в руках.

— Тогда не шути больше.

— Хорошо, не буду. Но и ты не распускай язык.

— Ладно, — сказал Томми, все еще сердясь и не желая сдаваться. — Пошевеливайся, покончим с этим.

Они пошли дальше и наконец исчезли из виду. После недолгой паузы Эд снова принялся оживленно болтать. Томми отвечал сердито и односложно, но Эд работал языком за обоих.

Паркер подождал, пока не услышал, что они отошли на два-три поворота, затем вылез из-за макета сцены суда и последовал за ними. Застеленная ковром дорожка помогала двигаться бесшумно. Эд все еще болтал без умолку, и Томми начинал не на шутку сердиться. Паркер прибавил шагу, на ходу вынул из карманов два ножа и держал их по бокам кончиком вниз. Он увидел их, когда Эд остановился, тщательно рассматривая средневековую сцену отравления, где было много женщин в коротких платьях. Томми стоял на ковре, робко оглядываясь по сторонам, но больше не торопил приятеля.

Об Эде необходимо было позаботиться в первую очередь. Паркер стоял за ближайшим поворотом, вне поля их зрения, и слушал, пока разговор не подсказал, что Эд насладился изучением женских восковых фигур. Он заглянул за поворот и увидел, что тот снова перелезает через бархатный шнур, повернувшись к нему спиной. Паркер вышел из-за поворота. Оба стояли к нему спинами. Он приготовился, держа правой рукой один из ножей за ухом, а затем бросил его. Эд оказался более близкой целью, чем Томми, к тому же более неподвижной. Сделав бросок, Паркер быстро спрятался, переложив второй нож в правую руку. Он слышал, как нож во что-то ударился, как Эд забормотал и упал. Если он правильно оценил характер Томми, тот сейчас стоит оцепенелый, на несколько секунд лишившийся способности соображать, слишком испуганный, чтобы сделать что-нибудь разумное. Но Паркеру и требовалось всего несколько секунд.

Он вышел снова. Эд лежал на ковре ничком, левая нога откинута назад, левая лодыжка зацепилась за бархатный шнур, через который он перешагивал, когда в него попал нож. А Томми, как и предполагал Паркер, пристально смотрел на него, не веря своим глазам. Но прежде чем Паркер подготовился сделать бросок, Томми побежал, не глядя по сторонам, не стреляя и не крича. Только побежал. Повернулся и помчался как безумный в противоположную сторону. Паркер бросил нож, хотя это и было бесполезно. Нож не попал в цель, а пролетел дальше и попал в грудь палача в маске, державшего топор. Тот пошатнулся и опрокинулся. Тут Томми пронзительно закричал, отшатнулся от макета, где опрокинулся палач, почти налетев на шнур на противоположной стороне дорожки, снова отшатнулся, затем повернул за угол и исчез из вида.

Паркер подбежал к Эду, выдернул из руки автоматический кольт 38-го калибра с обоймой на восемь патронов и вынул ее из кольта. Обойма оказалась неиспользованной. Он задвинул ее на место, положил кольт на пол, перевернул тело и обыскал его. Но дополнительных обойм не оказалось. Выступая против одного человека, Эд, по-видимому, подумал, что больше ему не понадобится. Томми уже выбежал из здания и поднял тревогу. Но теперь это едва ли имело значение. Начинается новая игра.

Паркер вооружен.

Глава 5

Хитроумный план состоял в том, чтобы направить их на одну дорогу, а самому уйти по другой. Паркер придумал, как покончить с этим делом, выбраться из парка и ускользнуть от преследователей. Теперь, когда у него появилось оружие, осуществление плана стало возможным. Но прежде придется приблизительно на полчаса спрятаться. Сначала должно произойти нечто, чего он ждал, а затем можно будет идти.

Он не погнался за Томми, а вернулся другим путем: перелез через бархатный шнур и прошел мимо муляжей, затем миновал черный занавес между ними и добрался к переднему входу, как раз когда Томми внезапно появился с другой стороны здания. Паркер слышал, как он там кричал, и через полуоткрытую дверь увидел двух парней, бежавших со всех ног к задней части Музея восковых фигур. Он собирался войти, когда из гавайского ресторана, расположенного через дорогу, появились еще двое. Звучал мегафон, и они замахали руками, давая знать, что мегафон привлек их внимание, они слышали и все поняли, а затем побежали ко входу, за которым прятался Паркер.

Теперь у него было оружие. Может быть, перестрелять их на улице? Нет, замысел состоял в том, чтобы не оставлять четких следов. Паркер ждал, спрятавшись за черным занавесом, в стороне от входа. Он позволил первому вбежать в здание, а когда через дверь промчался второй, быстро вышел, глубоко втиснул ствол револьвера ему в живот и спустил курок. Негромкий звук выстрела услышали только трое: один из них упал, другим был Паркер, а третий повернулся и приготовился защищаться прежде, чем Паркер смог добраться до него и сделать с ним то же, что и с первым. Главное, не возникло никакого шума. Паркер сделал выпад кольтом вперед, как дуэлянт шпагой, пытаясь проделать тот же самый маневр, но парень в панике, схватив руку Паркера, сумел отвести револьвер, и Паркеру пришлось продолжить выпад, оттолкнувшись носками ног от пола и ударив противника плечом в грудь, они оба упали. Парень — тяжело и навзничь, а Паркер — на него.

По росту и весу они были почти одинаковыми. От неожиданного падения на спину с Паркером сверху парень выронил оружие, но тотчас схватил Паркера за кисть руки и удерживал ее в стороне, пытаясь собраться с духом и закричать. Но кричать он не мог. Паркер пытался получить преимущество, чтобы сделать что-то другой рукой, но не мог предпринять ничего, кроме как головой бить парня по губам. Старался еще как-нибудь “успокоить” парня, но единственное, что был в состоянии делать, — это бить левым кулаком по почкам. Парень крутил головой, пытаясь уклониться от ударов головы Паркера, а затем совершил ошибку: отпустил его руку, потому что, испытывая сильную боль от ударов, попытался отпихнуть бьющую голову, но Паркер быстро приставил кольт к его боку и выстрелил. Парень забился, как рыба на палубе, и затих. Паркер скатился с него, поднялся и снова выглянул через приоткрытую дверь. Теперь площадка перед театром была пуста.

Он вышел, держась ближе к зданию. Перед ним лежала прямая, заснеженная, вся испещренная следами асфальтированная дорожка, проходящая между участками парка. Он знал, что дорога справа была открытой и свободной на всем протяжении до центрального фонтана и что один из головорезов Лозини там, у фонтана, наблюдает, ожидая, что Паркер попытается пересечь ее, направляясь от “Острова Алькатрас” к “Гавайскому острову”. С другой стороны “Острова Алькатрас” проходит прямая свободная дорога, отделяющая его от “Острова сокровищ”, и за ней также наблюдают.

Чтобы подойти к воротам, откуда можно будет их увидеть, пришлось бы пересечь по крайней мере три открытые дороги, расходящиеся лучами от “Острова Алькатрас” до “Гавайского острова”, “Острова желаний” и “Острова Земля”. Они знают, что он на “Острове Алькатрас”, или очень скоро узнают об этом, поскольку Томми там, с другой стороны здания, перестал кричать, а значит, начал что-то понимать. К тому же Паркер находился в пределах одной восьмой части парка, и им не потребуется много времени, чтобы найти его.

Оставалось возможным одно: повернуть направо, ближе к фонтану. Паркер быстро пошел в ту сторону, пригнувшись и придерживаясь края дороги. Впереди находился уличный водный аттракцион для катания, подобный искусственным зарослям на “Заколдованном острове”. Он изображал залив у Сан-Франциско в миниатюре, над которым возвышался больший по масштабу “Остров Алькатрас”. Это был аттракцион катания на канонерской лодке, из которой летом посетители могли наблюдать за убегающими куклами-узниками, плывущими к свободе, видеть контрабандистов и могли “почти разбиться” об обваливающийся мост Золотых Ворот, находясь на плоскодонках, нисколько не походящих ни на одну канонерку в мире. Касса и вход располагались с этой стороны причем основная часть алькатрасского макета находилась между Паркером и фонтаном. Он вышел на деревянную пристань и слева, на площадке обслуживания, увидел привязанные лодки. Одну из них отвязал.

Через “Остров развлечений” извивались два потока, оба сливались с водой рва, окружающего парк, причем один проходил через его заднюю часть, а другой — через переднюю. Вода этого аттракциона вливалась также в “Остров сокровищ”, где использовалась для катания на пиратском корабле, затем протекала по “Острову Нью-Йорк”, где изображала Атлантический океан у “Кони-Айленда”, а затем возвращалась с другой стороны на “Гавайский остров” — для катания на подводной лодке. Между этими участками с аттракционами поток был довольно узким и не слишком извилистым, и у каждого места перехода с одной аттракционной площадки на другую имелся деревянный пешеходный мостик, направленный вдоль основной радиальной дороги.

Теперь за Музеем восковых фигур слышалось все возрастающее волнение. Они скоро проникнут в здание и убедятся, что он не замаскировался ни под одну из восковых фигур. Затем слаженно и быстро обшарят оставшуюся часть территории “Острова Алькатрас”, так что ему необходимо оказаться в каком-нибудь другом месте.

Там, где поток протекал по аттракциону для катания на канонерке, его пересекал заградительный забор. Паркер попытался приподнять его, но не смог, он оказался запертым на висячий замок. Удалось лишь втащить отвязанную лодку на деревянную пристань. Лодка была тяжелой, слишком тяжелой для того, чтобы ее поднять, но тянуть можно. Он протащил лодку мимо заградительного забора, а затем снова спустил на воду и сел в нее.

До основного уровня земли поверхность потока не доходила почти на шестьдесят сантиметров, так что лодку можно было заметить, лишь подойдя к нему довольно близко. Паркер припал ко дну в передней части лодки и оттолкнулся.

Лодка медленно плыла по естественному течению потока, и, когда импульс толчка иссяк, лодка продолжала двигаться. Паркер, отталкиваясь от левого берега, оставил аттракцион для катания позади и приблизился к изогнутому деревянному пешеходному мостику, обозначающему границу между “Островом Алькатрас” и “Гавайским островом”. За этой дорогой наблюдал один из людей Лозини. Оказавшись по другую сторону мостика, Паркер оказался бы вне границ территории, где его искали. Лодка проплывала под мостиком, когда Паркер услышал, что к нему бегут люди от фонтана. К счастью, лодка уже полностью зашла под настил, и Паркер, подтянувшись к одной из поддерживающих балок, затаился. Пока они не пройдут, он не двинется дальше.

Но они не прошли мимо. Глухие шаги потопали по мостику и остановились, затем кто-то сказал:

— Это здесь. Мост немного поднимается, так что тебе хорошо будет видно все вокруг.

— Да, но он тоже увидит меня.

— Не будь дураком. Прежде чем он подплывет достаточно близко, чтобы напасть на тебя, ты его увидишь. Посмотри вокруг. Ну как он сможет незаметно к тебе приблизиться?

— Да, может быть, повезет.

— Тебе повезло больше, чем парням в Музее восковых фигур. Хочешь поменяться с одним из них?

— Ладно, мне и здесь хорошо.

— Молодец. До скорой встречи.

Было слышно, что шаги удалились от моста.

— Помни, — крикнул голос издалека, — если увидишь его, выстрели один раз!

— Хорошо, — ответил голос прямо над головой.

Паркер слушал. Неясно видный через щели между досками, парень наверху постоял, немного походил взад и вперед. Слышно было, как он прикурил сигарету, затем щелкнула зажигалка. Паркер не смел двинуться. Если он позволит лодке выплыть из-под моста в сторону аттракциона с подводной лодкой, парень на мосту обязательно его увидит. Если убьет этого парня, увидят другие. Не оставалось ничего, как ждать.

Это продолжалось около десяти минут. Время от времени, спереди и сзади, он слышал в отдалении приказы, к мостику никто не приближался. Парень наверху продолжал беспокойно ходить взад-вперед, непрерывно курил, тратя на сигарету только минуту или две, а затем бросал ее в воду. Вновь и вновь слышались скрип досок, замедляющиеся шаги, затем щелчок, снова шаги — и еще один длинный окурок падал в воду. Все по одну и ту же сторону, со стороны “Острова Алькатрас”. Что было очень хорошо. Плохо пришлось бы, если бы он увидел поток с обеих сторон моста, потому что со стороны “Острова Алькатрас” большая часть хрупкого льда при прохождении лодки была разбита, в то время как со стороны “Гавайского острова” лед оставался нетронутым. Другой бы парень, но с мозгами, посмотрев на поток с обеих сторон, сразу понял бы, что лодка под мостом, но парень там, наверху, оставался в основном на стороне “Острова Алькатрас”. Кроме того, ему, по-видимому, терпение и угрюмость были свойственны больше, чем вдумчивость.

Паркер спросил себя: а может быть, он вообще ничего не предпримет, так что можно будет, выплыв со стороны “Гавайского острова”, убить наблюдателя, и никто точно не узнает, откуда был сделан выстрел, как вдруг услышал шум небольшого бензинового двигателя. Это приближалась мототележка Лозини. Она подъехала, ревя и грохоча на мосту. Сквозь шум двигателя Паркер услышал, как Лозини крикнул:

— Что ты тут делаешь?

— Марч сказал мне остаться здесь по причине...

— Марч сказал тебе! Что Марч знает? Я не хочу, чтобы этот сукин сын прошел мимо тебя сзади, когда ты вылупился в другую сторону. Вернись к фонтану и гляди в оба.

— Да, сэр, мистер Лозини.

— Как мы узнаем, что он еще не прошел с этой стороны?

— Я смотрел в обе стороны, мистер Лозини. Клянусь, он не проходил.

Лозини ответил так тихо, что Паркер не разобрал, но, по-видимому, успокоился. Мототележка зашумела снова, направляясь к Музею восковых фигур, и послышались шаги, удаляющиеся от мостика к фонтану. Он подождал еще минуты две, дабы убедиться, что все находятся достаточно далеко, затем оттолкнулся. Лодка доплыла до “Гавайского острова”, и теперь поток, протекая сначала прямо, а затем заворачивая налево, вошел в аттракцион для катания на подводной лодке. Его легко было преодолеть, и лодка проплыла мимо подводной лодки к другому заградительному забору, но не запертому. Когда Паркер потянул свисавшую рядом веревку, забор поднялся, освобождая путь. Проплыв, Паркер снова опустил забор.

Теперь поток был чуть шире лодки, и до рва с водой, проходящего по внешнему забору, оставалось немного. Доплыв до него, Паркер повернул лодку вправо. Вода здесь почти не двигалась, и ему пришлось, припадая ко дну и дотягиваясь рукой до правого берега, волочить лодку по воде. Он продвигался медленно, но наконец добрался до другого потока, пересекающего переднюю половину парка. Теперь он плыл против течения, так что пришлось толкать лодку сильнее, причем она останавливалась после каждого рывка.

Он оказался на “Острове желаний”, и поток влился в большой бассейн с бетонными стенами, где летом показывали дрессированных дельфинов, но сейчас там никого не было. Тяжелые решетки по обоим концам были подняты, и проплыть не составило труда, так как встречный поток был в нем слабым, однако по другую сторону бассейна он усилился. Паркер продолжал толкать лодку, а потом вдруг повернул налево, и впереди показался другой пешеходный мостик, расположенный на границе между “Островом желаний” и “Островом Земля”. Он проплыл мимо этого мостика без затруднений, продвинулся на несколько метров вперед, а затем под прикрытием тени от здания аттракциона “Путешествие через Галактику” выбрался из лодки. Вытянул ее из воды, перевернул и поставил у задней стены здания, где она не могла вызвать ничьего любопытства. Если бы просто отпустил плавать, лодка могла попасться на глаза Лозини и его головорезам, и они поняли бы, что произошло.

Здесь находился пешеходный мостик меньшего размера, и его нельзя было увидеть от фонтана. Паркер перешел по нему к основному зданию “Острова Земля” с круглым бетонным корпусом и огромным куполом планетария-аттракциона, называвшегося “Путешествие на Луну”. Войдя в него, он обнаружил, что везде горит свет. Поднялся по пандусу, примыкающему к стене здания, и вошел в планетарий через одну из двойных дверей. Он оказался в круглом зале, почти таком же большом, как и само здание. Места для зрителей располагались по кругу и были обращены к сложному механизму. Спинки сидений откидывались назад, потому что летом на куполообразный потолок проецировали фильмы, зрителям казалось, будто они в космическом корабле летят с Земли на Луну.

Паркер пересек зал и подошел к двери с табличкой: “Только для персонала”. Прошел через нее и оказался в небольшой конторе с двумя дугообразными стенами: одна из них была стеной театра, а другая — внешней стеной здания. В ней было окно. Паркер подошел к нему и увидел, что ворота от него справа. Поблизости никого не было, но он знал, что они хорошо охраняются.

Хотя теперь это уже не имело значения. Он прислонился к стене у окна и стал наблюдать за воротами. Еще немного времени — и преследуемый превратится в преследователя.

Глава 6

Во двор вошли полицейские, и Паркер отодвинулся от окна. Они не въехали на машине, а оставили ее у ворот. Ему хотелось, чтобы все было иначе, хотя теперь это уже не имело решающего значения, все еще может получиться, как задумано. Он поспешно вышел из конторы, пересек зал и спустился по длинному пандусу на улицу. Полицейские у ворот все еще ждали, что кто-нибудь придет и откроет ворота, чтобы въехала патрульная машина. У Паркера было время хорошенько подготовиться. Он вышел из здания с планетарием-аттракционом “Путешествие на Луну”, перешел по мостику, подошел к задней части здания с аттракционом “Путешествие через Галактику” и вошел в него.

Именно здесь он натянул проволоки, так что теперь двигался по ярко освещенному полу осторожно, а над ним извивались рельсы дороги, походившей на модернистскую скульптуру мамонта. С потолка свешивались макеты Солнца и Луны, которые при ярком свете выглядели убогими, грязными и потрепанными. Паркер с трудом пробрался к переднему входу, выглянул и увидел, что полицейские идут в его сторону по главной дороге, от ворот к фонтану. Его расчет строился на том, что полицейские не знают всех людей Лозини и его самого не видели. Подождал, пока они не оказались почти напротив него, а затем вышел на улицу, осмотрительно держась ближе к передней части здания, но так, чтобы наблюдатель у фонтана не мог его заметить.

— Эй! — окликнул он.

Копы быстро взглянули на него.

— Мистер Лозини хочет видеть вас. Он здесь, внутри, — сказал Паркер.

Затем опять вошел в здание, распахнул дверь настежь и встал около нее, чтобы полицейские вошли первыми. Они не заколебались: подозревать что-либо не было причин, так как знали, что Лозини должен быть в одном из зданий. Они пересекли площадку перед зданием. Первым шел более крупный коп, говоря:

— Он все еще на свободе, да? Я думал, вы его уже поймали.

— Загнали в ловушку на “Острове Алькатрас”, — ответил Паркер.

— Да, нам сказали об этом у ворот, — подтвердил другой полицейский, Данстен.

Как только копы вошли в здание, Паркер последовал за ними, захлопнул дверь, вынул револьвер и сказал:

— Он — это я.

Сначала они ничего не поняли, оглядываясь по сторонам и осматривая макет Галактики, и тот, что постарше, спросил:

— А где Лозини?

Повернулся, чтобы взглянуть на Паркера, и увидел револьвер. Выражение его лица резко изменилось.

Последовало предупреждение:

— Не приближайтесь!

Полицейский помоложе понял, что происходит, и побелел. Окаменев от ужаса, он уставился на оружие, которое Паркер держал в руке. С другим полицейским было не так просто. Он держал руку у правого кармана, где находился его пистолет, и сказал:

— Ты не выстрелишь. Иначе привлечешь всех сюда.

— Вы попались, — ответил Паркер, — а мне терять нечего.

Ничто так не действует, как правда. Рука полицейского постепенно расслабилась, так же как и сжатые вокруг рта мускулы, глаза забегали по сторонам, в то же время он лихорадочно прокручивал в голове варианты.

— Что это тебе даст? — спросил он. — Возьмешь всех в заложники?

— Только вас двоих, — ответил Паркер и приказал старшему полицейскому, целясь в лоб: — Снимите форму!

Тот заморгал и спросил:

— Что ты делаешь? — И по голосу можно было понять, что он потерял уверенность.

— Если я прострелю тебе голову, — сказал Паркер, — крови, возможно, будет не очень много. А ты, — сказал он другому, — после того как он уляжется на спину, подойдешь к двери. И если кто-нибудь придет, скажешь, что твой товарищ выстрелил в крысу, вот и все.

— Джо, он и вправду сделает это, — сказал молодой полицейский.

— Что ты с этого поимеешь? Чего добиваешься?

— Я выберусь отсюда, — пояснил Паркер. — Начинай раздеваться, или я сделаю это сам, когда тебя уложу навсегда.

Полицейский облизнул губы и мельком посмотрел на своего товарища. Он явно не хотел, чтобы его унизили перед младшим по возрасту. Эту проблему нельзя было легко и быстро решить, но, если осуществить замысел, поменяв полицейских ролями, ничего хорошего не получится. Стало ясно: коп подчинится, не подставит голову под пулю, поэтому Паркер больше ничего не сказал, несколько секунд стоял, целясь, пока полицейский, озираясь по сторонам, придумывал, что бы такое сказать. Наконец сердито пожал плечами:

— Хорошо. Сейчас козыри у тебя. — Он расстегнул “молнию” на куртке. — Но я встречу тебя снова и уж тогда отыграюсь.

Паркер знал, что полицейскому легче раздеваться перед товарищем, если он непрерывно говорит. Тот продолжал угрожать, однако форму снял и накинул на деревянную ограду. Когда на нем остались только нижнее белье, носки и ботинки, Паркер приказал:

— На пол. Лицом вниз.

Полицейский, ворча, выполнил приказ, напоминая человека, делающего утреннюю зарядку.

— Там протянуты проволоки. Пойди, отвяжи одну и принеси сюда, — приказал он другому полицейскому.

Данстен торопился сделать все, что пожелает Паркер, но если боязнь побуждала побыстрее угодить, она же делала его бестолковым, так что он не смог найти проволоку, пока на нее не наткнулся. Но в конце концов отвязал ее и принес, и это выглядело словно пантомима, заставляющая поверить, будто он что-то несет, тогда как руки пустые.

— Свяжи ему руки за спиной, а потом и ноги. Да покрепче.

— Хорошо.

Это заняло много времени, потому что Данстен делал все очень неловко, но когда наконец объявил, что закончил, Паркер проверил: проволока не врезалась в кожу полицейского, но прилегала достаточно плотно. Кляп он сделал сам, сняв с себя одну из рубашек и разорвав ее на полосы. Одним куском заткнул полицейскому рот, другим обвязал рот и голову, чтобы он не выплюнул кляп. Затем поставил полусогнутого Данстена лицом к стене: ступни далеко сзади, вытянутые руки, опираясь ладонями о стену, удерживали всю тяжесть тела. Но не для того, чтобы обыскать, а потом чтобы вывести из игры. Прежде чем он сможет что-либо предпринять, если, что маловероятно, задумает нечто нежелательное, ему придется восстановить равновесие. На переодевание много времени не потребовалось, и Паркер, быстро сбросив куртку и все, что добыл в магазине мужской одежды на “Острове Нью-Йорк”, облачился в полицейскую форму. Коп был немного ниже ростом, но таким же плотным. Рукава куртки оказались коротковатыми, а в остальном все пришлось по фигуре. Натянув форму, он приказал Данстену встать, а когда тот повернулся к нему лицом, сказал:

— Слушайте. Мы с вами выйдем вместе, подойдем к воротам и подождем, чтобы их отперли. Затем пройдем к вашей машине и немного на ней проедем. Если будете вести себя хорошо, с вами ничего не случится и, высадив меня, вы сможете вернуться и позаботиться о своем друге. Но я буду держать вас под прицелом, и если вы, когда выйдем на улицу, что-нибудь предпримете, станете первой жертвой. Возможно, я стану второй, но вы будете первой. Поняли меня?

— Я вам не причиню никакого вреда, — заговорил Данстен. — Я с самого начала не хотел в этом участвовать. Мне безразлично, поймают вас, не поймают или произойдет что-либо еще. Я не попытаюсь остановить вас или сделать нечто во вред...

— Ладно, — оборвал Паркер.

И Данстен замолчал. Он, казалось, очень хотел помочь, стараясь выполнить все, что от него требовалось.

— Мы вот что сделаем. Те, у ворот, могут заметить, что я не тот коп, который входил. Поэтому я прикинусь раненым, и тебе придется все объяснить. Твоя задача — вывести нас обоих из этого парка.

Пока Паркер давал указания, Данстен кивал:

— Я понял. Не беспокойтесь, знаю, что делать.

— Хорошо. — Паркер указал на пистолет у бедра Данстена. — Теперь об этом. Хочу, чтобы ты его очень медленно вынул большим и указательным пальцами. Действуй.

Данстен все делал так медленно, что Паркеру хотелось поторопить его. Но на лице Данстена выступил пот, и мысль, что он вытаскивает оружие перед вооруженным Паркером, потрясла настолько, что он едва не упал в обморок, так что Паркеру пришлось подождать, и, когда Данстен наконец протянул ему пистолет, Паркер взял его, открыл обойму и вытряхнул патроны. Затем вернул пистолет Дастену, приказав:

— Убери в кобуру. — Когда Данстен попытался сделать это, держа пистолет большим и указательным пальцами, добавил: — Нет, теперь можно держать, как обычно.

Данстен с нервным смешком подчинился.

Теперь у Паркера был автоматический пистолет, который он взял у Эда, и полицейский О'Хары, лежащий в кобуре на поясе. Он расстегнул кобуру, убедившись, что сможет его быстро выхватить, открыл “молнию” на полицейской куртке и сунул автоматический пистолет за ремень брюк. Закрыв “молнию”, поднял рубашку, от которой оторвал половину, чтобы сделать кляп, разделил лоскут на две длинные полосы и обвязал их вокруг головы, замаскировав большую часть правой стороны лица, включая глаз. Когда надел полицейскую шапку, надвинув вперед и влево, большая часть лица оказалась закрытой. Данстен смотрел на него беспокойно и наконец сказал:

— А если нас спросят, что случилось?

— Мы подумали: а вдруг он прячется в этом здании? Ну и вошли, чтоб поймать, а я споткнулся о проволоку, упал и разбил голову. Скажи, что отвезешь меня домой, а после того как промоешь рану и наложишь повязку, мы вернемся.

Данстен согласно кивнул, но слишком быстро. Он был похож на начинающего актера, который боится выйти на сцену в день премьеры.

— Хорошо. Я сделаю все, что вы скажете.

— Прекрасно, — сказал Паркер.

Он подошел к Данстену и обнял его за плечи. Тот с ужасом в глазах отпрянул, словно боялся, что Паркер собирается его задушить. Но Паркер держал его крепко.

— Запомните: я ушибся, — сказал он. — И вы помогаете мне дойти до машины.

— Да, хорошо, — сказал Данстен. Он левой рукой ухватился за левый обшлаг Паркера, а правой обнял за талию.

— Не придвигайте руку слишком близко к револьверу.

— Что вы! И не думал об этом.

И Паркер поверил.

— Пошли, — сказал он.

Глава 7

Из здания с аттракционом “Путешествие через Галактику” вышли двое полицейских, один тяжело повис на другом. Его голова была замотана импровизированными повязками и, когда они вышли на солнечный свет и повернули к воротам, свесилась на грудь. Они шли медленно. Справа находился “Дом развлечений”, где Паркер минувшим вечером впервые контратаковал копов. Как же давно это было! Дальше шел островок со столами для пикника, а за ним аттракцион “Заколдованный остров”, где он спрятал сумку с деньгами.

Ему не нравилось, что уходит без денег, и по многим другим причинам. Во-первых, это означало, что он положил все силы сначала на бронированный автомобиль, а затем спасался здесь, но безо всякой пользы. Во-вторых, Лозини и его люди могут догадаться, что, хотя жертва ускользнула, однако деньги с собой не унесла, и тогда разнесут парк на куски в поисках ста семидесяти трех тысяч баксов. Ему показалось, что деньги спрятаны не слишком надежно и их могут найти.

Но выбора не оставалось. Сам план выдать себя за копа, да еще перед теми, кто хорошо знает его в лицо, был очень опасен. А сумку вынести и вовсе невозможно, так как они искали именно сумку с деньгами. Как-нибудь в другой раз. Может быть, через несколько месяцев, а возможно, следующим летом он придет и посмотрит, на месте ли деньги. И если их там не окажется, будет знать, кто взял. Лозини.

Позади раздалось:

— Эй!

Вероятно, окликали именно их, и Паркер почувствовал, как Данстен заколебался. Приказал шепотом:

— Иди.

И Данстен пошел вперед.

— О'Хара! Эй, О'Хара! Куда вас черти несут!

Паркер услышал мерное пыхтенье, издаваемое двигателем мототележки, на которой все утро ездил Лозини. Ворота находились в десяти шагах, но все же слишком далеко, чтобы можно было дойти до них, прежде чем их догонит мототележка.

— Помнишь, что я сказал? — спросил Паркер Данстена.

— Помню, — прошептал неуверенно и испуганно Данстен.

— Действуй, — повелел Паркер.

Мототележка подъехала к ним сзади и остановилась, покрышки заскрипели по снегу. Лозини высунулся из нее и спросил:

— Что стряслось с О'Харой?

— Он упал. Джо упал в том здании. Он споткнулся о проволоку. — Данстен ответил быстро, беспокойно и несколько громковато.

— Тот сукин сын везде расставил ловушки. Поверишь ли, но мы нашли еще два аттракциона, где он все подготовил, чтобы убить людей током. О'Хара, как твоя голова?

Казалось, Данстен ждет, что Паркер ответит, но тот опустил голову и нажал провожатому плечо, и Данстен вдруг выпалил:

— Джо очень плохо, мистер Лозини. Я хочу вывести его отсюда, отвезти домой, осмотреть рану и промыть ее, а потом мы вернемся.

— Очень жаль, — посочувствовал Лозини. — Положи его сзади, я довезу вас до машины.

— Нет, спасибо, мистер Лозини, — сказал Данстен, но Паркер подтолкнул его к тележке, и он поправился: — Да, может быть, это будет лучше для Джо.

— Не хочешь же ты, чтобы он тащился пешком.

Сзади у тележки имелось мягкое сиденье, обращенное назад. Паркер и Данстен взобрались на него, причем Паркер с большим трудом, и водитель тронулся к воротам.

— И все же, что вы там делали?

— Мы подумали, что увидим там этого ублюдка!

— А мы думали, что окружили его на “Острове Алькатрас”. Обыскали эту часть очень хорошо, но тоже не нашли его.

— Думаю, он чрезвычайно ловкий малый, — сказал Данстен, нервно смеясь.

— Он отвратительный дурак, — возразил Лозини, — и, когда до него доберусь, я сам убью его.

Они остановились у ворот, и Лозини пронзительно крикнул своим головорезам, чтобы поторопились отворить их. Паркер сидел, слушал и держал руки на боку, около револьвера. Через минуту тележка тронулась, и они выехали из парка. Лозини обернулся.

— Ты сильно порезался, О'Хара? — и протянул руку, чтобы дотронуться до головы копа, но при этом задел шапку. Она соскочила, и Лозини вскрикнул: — Эй!

Паркер вскочил, направив револьвер в горло Лозини. Тихо и быстро сказал:

— Проси пощады, и это твои последние слова.

Но Лозини закричал и спрыгнул с тележки, упал на землю и покатился по снегу. Через секунду водитель спрыгнул с другой стороны, а мототележка, повернув направо, остановилась.

— Я не виноват! — пронзительно вскрикнул Данстен, но Паркер не обращал на него внимания.

Трудностей Данстен не вызовет.

Выпрыгнув из все еще двигавшейся тележки, он выстрелил в Лозини, но старик катился по заснеженному асфальту, его пальто также побелело, и пуля в цель не попала. Для повторного выстрела времени не было. Быстро обернувшись, Паркер увидел, что водитель со всех ног бежит в противоположном направлении, а двое парней, все еще озадаченные и не осознавшие, что происходит, отошли от главных ворот “Острова развлечений”. Паркер повернулся и побежал через улицу к полицейской машине, сунув руку в карман за ключами от машины. Позади кричал Лозини. У кассы стояли еще три машины. Паркер выстрелил три раза, и у всех спустились шины.

Кто-то выстрелил с противоположной стороны улицы, и на ветровом стекле машины справа от Паркера образовалось звездообразное отверстие. Он обернулся. Не попал ни в кого, однако заставил парней спрятаться. Лозини, укрывшись за машиной, продолжал призывать убить “этого сукина сына”. Паркер вскочил в полицейскую машину и включил двигатель. С противоположной стороны улицы снова раздались выстрелы, и ветровое стекло пробили четыре пули. Лозини подпрыгивал и орал:

— Покрышки! Покрышки!

Паркер включил передачу и прицелился в Лозини, но старик снова спрятался за мототележкой. Полицейская машина левым углом заднего бампера сделала в ней вмятину, отчего тот завертелся, а затем помчалась по улице Брауэр.

В зеркале заднего вида Паркер увидел, как двое парней стояли, словно агенты ФБР во время учебной стрельбы, и палили ему вслед, но ни одна пуля не попала. Другие бежали за машиной, и один, похоже Лозини, поднялся, на этот раз хромая и, вероятно, пронзительно крича. Данстен стоял как потерянный, не зная, куда деть руки.

Чтобы добраться до места, где Паркер спрятал свою машину, потребовалось десять минут. Он оставил ремень с кобурой и оружие в полицейской машине. Шапка упала еще перед выходом из “Острова развлечений”, и он давно сдернул повязки с головы. Паркер пересел в другую машину. В ней была запасная одежда для него, Грофилда и Лофмена, но он переоденется позднее. Один час он просто ехал.

Глава 8

Паркер завернул на дорогу, ведущую к сельскому дому с почтовым ящиком, на котором написано: “Виллис”. Не он придумал использовать это имя, но и дом был не его, а Клер. Он дал денег, и она купила дом, наполовину старомодный, сельский, наполовину модернизированный, дачный, записав на свое имя. Он останавливался в нем, когда не работал, но Клер жила там постоянно. Это различие они оба понимали.

Фамилия Виллис на почтовом ящике немного беспокоила Паркера, но зря. Это достаточно распространенная фамилия, и женщина, которая использовала ее пять лет назад, не будет преследовать по закону Паркера, которого под этим именем разыскивала полиция. Оно беспокоило его, потому что это было нелогично, он старался избегать нелогичностей. Он перестал называться Чарльзом Виллисом за два года до встречи с Клер, но рассказывал ей о нем, и поэтому она использовала это имя. Рассказал, чтобы она каким-то образом присутствовала в его жизни, прежде чем он узнал ее, и чтобы их взаимоотношения поимели корни, простирающиеся до того времени, когда они еще не ведали о существовании друг друга. Несколько нелогично, но ничему не вредило, и Паркеру нравилось, что ей приходится испытывать это. И все же каждый раз он, когда, вернувшись с работы, видел свою бывшую фамилию на почтовом ящике, на минуту расстраивался из-за ее очевидной бессмысленности.

Клер недавно установила в гараже, рассчитанном на две машины, подвесные двери вместо старомодных створчатых, открывавшихся наружу. Паркер залез в отделение для перчаток своего “понтиака”, дождавшегося его на стоянке в нью-йоркском аэропорту, там, где он его оставил, и нажал на кнопку на небольшом ящичке, после чего одна из дверей поднялась, и он въехал в гараж.

Клер Бьюк не было дома, вероятно, поехала по магазинам или куда-нибудь еще. Паркер снова нажал кнопку, и дверь гаража опустилась. Затем он прошел туда, где обычно стояла машина Клер, и вошел в дом. На кухне приготовил себе бутерброд и чашечку быстрорастворимого кофе и через спальню со стеклянной дверью вышел на заднее крыльцо. На улице было прохладно, но светло и грело солнце. К тому же он теперь был тепло одет, и холод больше не беспокоил. Уселся на стул на крыльце, посмотрел на заледенелое озеро, а затем съел бутерброд и выпил кофе. Сегодня на мотосанях не катались, но на противоположном берегу озера виднелись крошечные фигурки детей-лыжников. Через озеро ехали двое мальчиков на велосипедах, за ними бежали, скользя, собаки, пытавшиеся догнать их.

Только пятая часть окружающих озеро домов была обитаема круглый год — это послужило одной из причин, почему Клер выбрала именно этот дом среди летних коттеджей по обоим берегам озера. Хорошее место для человека, не желающего, чтобы его замечали и обращали внимание на его приходы и уходы.

Паркер посидел на крыльце с полчаса, а затем за спиной открылась стеклянная дверь и вошла Клер, сказав:

— Я видела твою машину.

— Здравствуй, — потянулся к ней Паркер, она нагнулась и поцеловала его в губы.

Обычно ему после окончания работы нравились минуты интимной близости, но в этот раз он очень устал. Может быть, завтра. А теперь, пока она целовала, просто прижался к ней и погладил по волосам. Она выпрямилась и взглянула на него, вопросительно улыбнувшись.

— Что-нибудь случилось?

Она была высока, стройна, красива, как манекенщица, но только в лице больше индивидуальности.

— Я устал, — объяснил он.

— Расскажешь что-нибудь?

— Конечно.

Она притащила кресло, села рядом, и он все рассказал. Когда закончил, она подытожила:

— И за все это ты даже не получил денег. Должно быть, здорово негодуешь.

— Я же знаю, где они лежат, — сказал он. Потянулся так, что снова заболели мускулы. Нужно раньше лечь спать и хорошенько отдохнуть. — Когда-нибудь я вернусь и заберу их, — продолжил он, затем встал, зевая, и они оба пошли в дом.