Глава 5

Полночь. Матт Розенштейн зашел в телефонную будку на тротуаре и прикрыл дверь, чтобы загорелся свет, набрал номер и приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы свет погас. Затем облокотился о стенку и стал слушать гудки.

Матт Розенштейн, крепыш сорока двух лет с подвижными умными глазами и тупой, массивной челюстью, свою трудовую деятельность начинал на Седьмой авеню в Нью-Йорке, таская вешалки с одеждой на продажу. Первой его уголовщиной стало участие в разборке в конторе на Варрик-стрит. В чем там было дело, его не слишком заботило. Он и еще трое парней получили по тридцать баксов, чтобы устроить тем ребятам хорошую взбучку; они выполнили поручение, и такой способ добывания денег показался значительно проще, чем катать вешалки с одеждой по тротуарам. За двадцать четыре года, прошедших после того случая, Матт участвовал почти во всех видах преступлений, о которых можно прочесть в книжках, — пожалуй, только киднеппинг был исключением. Его всегда интересовали деньги. Он поджигал кафе, когда хозяева хотели получить страховку, воровал и убивал, брался за налеты, грабежи, мошенничества и вымогательства. Что бы ни подвернулось. Главное — деньги, и чем больше, тем лучше. И жесткий, толстокожий парень с умными глазами и тупой челюстью умел получать то, что хотел.

До встречи с Полем Броком четыре года назад личная жизнь Матта оставалась весьма серой. Его устраивали партнеры обоих полов, и добивался он их так же, как денег, — хапал все подряд. Но деньги радовали его куда больше, и ему никогда не приходило в голову, что секс может стать чем-то иным, кроме примитивного удовлетворения похоти с тупыми телками.

Поль Брок работал в модном магазине мужской одежды на Хадсон-стрит, который предполагалось спалить, предварительно ограбив; Матта привел другой участник налета. Увидев Брока, Матт отметил про себя, что тот гомик, и выбросил из головы. Дело есть дело. Но в ночь перед поджогом, когда они вдвоем сидели на складе и Брок объяснял, что следует и чего не следует забирать из магазина, Матт невольно начал поглаживать ему шею. Брок взглянул на него, и Матт заметил испуг в его глазах, но лишь покачал головой и продолжал свои ласки. Брок как будто обмяк, плечи его опустились, он закрыл глаза и начал клониться к Матту, словно смущаясь и тая от его прикосновений; так все и началось.

Что касается Матта, то он не отказался от женщин и при любой возможности брал их по-прежнему, не видя в этом ничего особенного. Брок был настоящим гомиком, хорошим партнером, их отношения строились на сексе, но Матт поддерживал их в основном потому, что жить с парнем гораздо выгодней и удобней, чем с любой девкой.

Например, с такой, как телка Ула. Сегодня в Вашингтоне он неплохо позабавился с ней. Сейчас она, наверное, уже в порядке. Поначалу ярилась, как тигр в клетке, но к тому времени, как он уговорил ее рассказать о Джорджи-Поржи, прыти у нее заметно поубавилось. Она лежала тихо, как миленькая, когда он ее брал, и он получил удовольствие, но не так, чтоб очень. Кто угодно в здравом уме предпочел бы для подобных забав Поля Брока. И для этого вовсе не обязательно быть гомиком.

А Поль еще и помогал ему кучу раз. Вот и сейчас он стоял на стреме перед домом. Они уже давно торчат там, с восьми часов, но ничего не дождались. А без двадцати двенадцать в доме погасло последнее окно, и тогда Матт распорядился:

— Стой здесь. Если он появится, стреляй по ногам, и я тут же вернусь.

А сам поехал сюда, к телефонной будке за три квартала, и теперь слушал гудки. На четырнадцатом раздался щелчок, затем наступила тишина, и спустя несколько секунд испуганный тонкий мужской голос произнес:

— Алло?

— Мне нужен Джордж.

Человек на другом конце судорожно перевел дыхание, опять замолк, а затем проговорил скороговоркой:

— Тут нет никакого Джорджа. Вы ошиблись номером.

— Нет, мой сладкий, не ошибся. Я хочу поговорить с Джорджем Улом.

— Здесь такой не живет. — Голос в трубке дрожал сильней, чем прежде.

Неужели Джорджа кто-то спугнул? И он перебрался в другое место?

— И как тогда мне его найти? — спросил Матт.

— Откуда мне знать. Я не знаю никакого Джорджа Ула. — Дрожащий голос выдавал ложь в каждом слове.

Матт благодушно покачал головой.

— Со мной все в порядке, беби, — сообщил он трубке, — я свой. Я Матт Розен-штейн. Я беседовал с Джорджем только вчера. И хочу поговорить с ним еще раз, вот и все.

— Матт Розенштейн? — Теперь голос зазвучал уже не так панически.

Матт нахмурился. Может, он ошибся, назвав себя? Но ведь Джордж бегает отПаркера, а не от Матта Розенштейна. Или нет? И он подтвердил:

— Верно. Мы с Джорджем старые приятели.

Все еще сомневаясь, голос произнес:

— Он упоминал ваше имя. Он действительно его называл.

— Ну так что ж.

— Но сейчас его здесь нет. Я не имею понятия, где он, честное слово. — И затем, уже более уверенно, добавил: — Но если вы хотите передать ему...

— Когда он уехал?

— Его здесь не было никогда, — торопливо возразил голос.

Матт понял, что ему опять лгут, поскольку голос только что произнес «сейчас».

— Хотите, чтобы я ему что-нибудь передал?

— Конечно, — ответил Матт. — Скажешь ему, что я звонил, хорошо?

— А он знает, куда вам перезвонить? По старому номеру?

На секунду Матт засомневался. Если этому малому известен телефон из последнего послания, он и впрямь может оказаться лишь очередным звеном в цепочке. Возможно, послания поначалу поступали к той девке в Вашингтоне, а после — к парню в Филадельфии и уж потом — к Джорджу, который ошивается где-то еще. Черт знает где. И позванивает сюда время от времени, чтобы проверить, не появилось ли чего. У Джорджа хватило бы мозгов на такое.

Но уж слишком трясся этот малый; в его словах многовато противоречий, и Матт чувствовал, что копать надо здесь. Джордж прятался у него в доме. Возможно, его что-то спугнуло, не исключено, что поблизости всплыл Паркер, или та девка в Вашингтоне сумела развязаться и добралась до телефона — в чем, впрочем, он сильно сомневался, — так что Джордж свалил из своей берлоги, но он там определенно был. В этом Матт уже не сомневался.

Джордж захочет выйти на связь. Ему необходима информация из внешнего мира; ему не терпится узнать, что происходит вокруг. И он попытается использовать Эда Согерти, что вполне разумно.

И Матт ответил:

— Нет, тот номер больше не годится. Просто скажешь, что я объявлялся. Лады?

— Хорошо, — отозвался голос.

— До свидания, — мягко произнес Матт и повесил трубку.

Он покачал в раздумье головой, глядя на телефон, вышел из будки, сел в машину и вернулся к Полю, который сидел за изгородью через улицу от дома Согерти. Матт заглушил двигатель, вылез из машины и спросил у подошедшего Поля:

— Видел что-нибудь?

— Только свет загорелся. До сих пор горит.

Матт посмотрел на дом, часть окон была освещена.

— Похоже, я заставил его понервничать, — усмехнулся Матт. — Пошли.

— Он там?

Матт уже переходил через улицу.

— Не сейчас. Думаю, не сейчас. Но он там был. И Согерти знает, куда он делся. Пошли.

Они направились не к парадному крыльцу, а к углу дома. Матт подсадил Поля к себе на плечи, и он, придерживаясь за стену одной рукой, дотянулся кусачками до телефонного провода. Затем спустился на землю, и они прошли еще с полдюжины шагов до двери гаража. Матт попробовал ее приподнять, и она поддалась. Войдя внутрь, бандит включил свет и опустил дверь на место. Они и не пытались действовать тихо.

Наполовину застекленная дверь из гаража на кухню оказалась заперта. Матт достал пистолет из-под куртки и высадил стекло рукояткой. Затем просунул в отверстие руку, открыл замок, и они вошли в темную кухню, в которую проникал свет из гостиной. Прикрыв за собой дверь, взломщики увидели человека с безумными глазами, в халате поверх пижамы и тапочках на босу ногу, поспешно шаркающего им навстречу. Заметив их, он остановился и произнес:

— Что вы делаете? Что вы здесь делаете? — Этот голос Матт только что слышал по телефону.

Матт увидел выключатель и зажег свет. Эд Согерти зажмурился от яркой лампы, а Матт сказал Полю:

—Пойди, проверь весь дом.

— Минуточку, — вставил Согерти, — минуточку. — Он двинулся было с намерением загородить Полю дорогу, но Матт повертел пистолет в руке, и Согерти застыл на месте. Поль выскользнул из кухни.

Они ждали, не говоря ни слова. Через пару минут раздался недовольный женский голос и плач ребенка, не желающего просыпаться.

— Вы просто не смеете... — начал Согерти и тут же замолк. Потому что понял, что Матт смеет. И запросто.

— Порядок, Матт! — крикнул Поль из гостиной.

Матт ткнул пистолетом в сторону Согерти:

— Пошли к ним.

Они вошли в гостиную. Поль задернул шторами большое окно. Напуганная и рассерженная женщина сидела на софе, рядом с ней примостились трое плачущих ребятишек.

— Ну что? — спросил Матт.

— Кто-то, похоже, жил в комнате для гостей, но теперь его нет. Даже вещей не осталось.

— Стало быть, он не вернется, — решил Матт. — Или вернется?

— Нет, — вмешалась женщина. — Не вернется. Он не нужен нам, и вы здесь тоже не нужны.

— Пам, Пам, — забормотал Согерти и замахал руками, пытаясь ее остановить.

— Меня тошнит от тебя, — взвизгнула она и отвернулась. Теперь она смотрела на Матта.

Матт повернулся к Согерти.

— Я парень, с которым ты недавно болтал по телефону.

— Розенштейн?

— Верно. Матт Розенштейн. А теперь, все, что мне надо, — небольшая беседа с Джорджи. Въезжаешь? Извиняюсь, что пришлось так неожиданно поднять вас всех с постелей, но виной тому срочные обстоятельства. Тебе достаточно сказать только, куда направился Джордж, и мы тут же вас покинем.

Согерти покачал головой.

— Я не знаю, где он. Правда, не знаю.

— Чертовски обидно, — сообщил Матт, потому что мы не собираемся трогаться с места, покуда не выясним, где Джордж. Так что если ты и впрямь ни о чём не ведаешь, тебе, похоже, сильно не повезло.

— Он обещал звонить, — пролепетал Согерти. Голос его звучал отчаянно, и он продолжал моргать. — Он предупредил, что перезвонит, но не обмолвился ни словом, где он сейчас и куда собирается поехать. Клянусь. Но он позвонит.

— Еще одна неприятность. Мы только что обрезали у тебя телефон. Так что придется нам все же торчать тут, покуда ты не вспомнишь, где Джордж. Такой вот рас клад, понимаешь!

— Но я не знаю!

— Ну что ж, возможно, он когда-нибудь сюда вернется, — сказал Матт и понял по лицу Согерти, что он на верном пути. На секунду глаза Эда заметались, рот страдальчески перекосился, и этой секунды Матту было вполне достаточно.

Он кивнул и подтвердил свои слова:

— Да, неплохая мысль. Ул сюда вернется. Как ты думаешь, Эд, когда он вернется?

— Он не вернется сюда. Он хотел только позвонить. Если никто не возьмет трубку, он испугается и не приедет.

— Не-а. Телефон просто неисправен. Он будет здесь. И мы его подождем. Если, конечно, тебе не пришло в голову, где он может быть. Какие-нибудь новые соображения?

— Нет. Честное слово, мне ничего не известно.

— Эд, если ты хочешь защитить этого человека... — начала Пам.

— Ради Бога, Пам, неужели ты думаешь...

Матт обернулся к ней со своей характерной усмешкой.

— Может, вам известно что-нибудь полезное для нас?

— Я не говорила с ним, — резко ответила она. — Когда он звонил, с ним разговаривал мой муж.

— Он звонил? — Матт повернулся к Эду. — Когда это было?

— Сегодня днем.

— И что он сказал?

— Что не вернется, но позвонит, чтобы держать меня в курсе.

— Он не сказал, откуда звонит?

— Из Вашингтона. Там избили какую-то его подружку, что-то вроде того...

— Из Вашингтона?

— Но он не останется там. Он предупредил, что уезжает сразу после нашего разговора.

— До чего же востер! — процедил сквозь зубы Матт. — Все время про это забываешь. Так, значит, сукин сын сегодня побывал в Вашингтоне? — Он взглянул на Поля. — Думаешь, вернется?

— Трудно сказать, Матт. Неисправный телефон его отпугнет.

— Ты сумеешь починить, соединить провода?

— Наверно. Мне показалось, что в гараже есть инструменты. Матт подумал и кивнул.

— О'кей. Починим телефончик и будем ждать. Джордж позвонит, и ты, Эд, скажешь ему, что здесь все о'кей и что он может спокойненько возвращаться. И постараешься говорить поубедительней.

— О да. — На сей раз голос Согерти прозвучал уже горько. — Я ничем ему не обязан, не беспокойтесь.

— Я не беспокоюсь, — ухмыльнулся Матт.

— Ты хочешь, чтобы я сейчас его починил? — спросил Поль.

— Пока нет. Чуть позже. Присмотри сейчас за всеми, а маленькая леди покажет мне свой дом. — Он недвусмысленно глянул на нее и увидел испуг в ее глазах. Но она не будет материться, как сегодняшняя сучка из Вашингтона; уговорить ее будет гораздо проще. И у нее останется достаточно сил, когда они приступят к делу.

— Зачем, Матт?! — воскликнул Поль. Как и всегда в таких случаях, его голое был полон страдания.

Матт ухмыльнулся, пожимая плечами.

— Всего лишь детские шалости, — ответил он. — Это ничего не значит, беби. Он повернулся и шагнул к жене Эда.

— Вперед, Пам, я сгораю от нетерпения осмотреть твой дом. — И Матт протянул к ней руку.

— Не трогай меня! — воскликнула она и отпрянула. Он нагнулся вперед, чтобы ухватить ее за запястье, и она хлопнула его по руке. Матт с размаху ударил ее в лицо, раздался детский крик.

Согерти взвизгнул и бросился к Матту. Всех всегда приходится уговаривать! Матт ухватил Согерти одной рукой и другой принялся его избивать.

Глава 6

Звонок в дверь прервал мученический сон Джойс Лэнжер, в котором шесть старух, пахнущих копченой грудинкой, пытались утопить ее возле лодки в холодной темной реке, покрытой туманом. Она просыпалась медленно и неохотно, все еще отбиваясь от костлявых рук; мозг ее пытался перенести звонок внутрь сна, превратить в колокольный звон с верхушки каменной церкви, торчащей посреди тумана. Но постепенно туман рассеялся, и она оказалась в своей кровати в комнате дома по Западной Восемьдесят седьмой улице города Нью-Йорка, одна, несчастная, в темноте, разрываемой дверным звонком.

Циферблат ее электронных часов на тумбочке светился; двадцать минут первого. Кто бы мог звонить в дверь в такой час?

Она подумала о Томе Линче, странном жестком человеке, который водил ее обедать вчера вечером. Может, он вернулся? Внезапно она представила себе очень яркий, почти осязаемый сексуальный образ, но он тут же отступил; маловероятно, чтобы Том Линч пришел к ней в такой час, еще менее вероятно, чтобы он пришел к ней заняться сексом. Она отлично понимала, каким мужчинам нравится, с кем из них может добиться взаимного удовлетворения, и Том Линч к ним не относился.

Тогда кто же это? В дверь зазвонили снова; она зажгла свет и выбралась из кровати, натягивая по пути пижамные штаны. Но прежде чем открыть, направилась к шкафу за халатом; в ее голове пронеслись образы многих людей, мелькавших в ее жизни последние годы, и, когда ей на память пришел Джордж Ул, она замерла на месте, не успев надеть халат. Джойс угадала, кто стоит за дверью.

Джордж Ул.

Внезапно она перепугалась. До сих пор ей не приходилось его бояться, бояться всерьез; сейчас она испытывала настоящий ужас и моментально поняла из-за чего. Она была виновата. Виновата в том, что помогла Тому Линчу, врагу Джорджа.

Узнал ли Джордж об этом? Что, если он вернулся свести с ней счеты?

До безумия всегда один шаг. Она тут же представила себе, что Том Линч — это уловка, проверка, которую устроил Джордж. Том Линч вернулся к нему и сообщил: «Она выболтала о тебе все, что знала, Джордж». И вот Джордж здесь, чтобы разделаться с ней.

Человек снаружи жал на кнопку не переставая, и она не могла больше выносить этот звук, чем бы все ни кончилось.

Джойс пробежала через квартиру; горло щемило, как давит тугой воротничок. Задыхаясь, будто преодолела целую милю, она остановилась у двери и наклонилась к глазку, чтобы узнать лицо, которое ожидала увидеть.

Лицо, но не выражение на нем. Не злобу, не холодную ярость, не решимость расквитаться. Она смотрела в глазок, а он оглянулся через плечо, и она увидела, как безвольно приоткрыт его рот. Он снова принялся звонить, и она заметила мешки под его большими испуганными глазами.

В ужасе был он. Джордж был испуган донельзя.

Теперь вина поглотила ее целиком. Она предала Джорджа этому Тому Линчу, и вот результат: он сейчас здесь, за ее дверью — напуганный, отчаянный, торопливый. Прибежавший к ней в поисках защиты.

Она отперла замок, и Джордж ввалился в темную прихожую, больно ударив ее дверью по плечу.

— Чего так долго? — выдохнул он и захлопнул дверь.

Единственным освещением в прихожей была полоска света на полу от ночника в спальне. Джойс замерла на месте, не способная ни говорить, ни думать, а он зажег ближайший торшер и взглянул на нее.

— Все такая же, — бросил он, как обвинение. Затем мотнул головой в сторону спальни: — Есть, что ли, у тебя кто?

— Нет... — покачала она головой; мыслей по-прежнему не появлялось.

— Ну да, кому ты нужна, — сказал он. Страх сделал его грубым и презрительным.

Он отвернулся от нее и направился в спальню. Она поплелась за ним, пытаясь привести чувства в порядок. Добравшись до спальни, увидела, что он стоит возле кровати и стаскивает башмаки, опершись рукой о стену. Подняв голову, он произнес:

— Я попал в крутую переделку. Мне нужно спрятаться на время.

— Да... — кивнула она, глядя на неге широко раскрытыми глазами.

Он растянул рот в улыбке и попытался изобразить благодарность.

— Джойс, ты — единственный человек, которому я могу доверять. Только к тебе у,могу обратиться в беде.

И тут в ней, подобно сердцебиению, застучала забытая на время тупая злость. Ее возмутила столь очевидная и дешевая ложь! Он и не старался выглядеть искренним. Он считал, что она обрадуется любой подачке — дареному коню в зубы не смотрят. Стоило ему только предложить ей роль, и она тут же ухватится за нее. Было ли так раньше? Ее злость отдавала горечью, ибо так было всегда.

Он стягивал с себя рубашку.

— Ты и представить себе не можешь, Джойс, — говорил он, — это был настоящий побег. — Он направился к ней со своей наигранной улыбочкой на лице. — И никто, кроме тебя, не сможет мне помочь.

Ложь! Ложь! Ложь! Она знала, что он лжет. Она стояла на месте, а он подошел и обхватил ее руками, и ее тело под синим халатиком и пижамными штанами затрепетало. В последний момент, пока она видела его лицо, выражение на нем снова стало презрительным и уверенным, но он уже целовал ее, его руки срывали халатик, и ей осталось только закрыть глаза, постараться не поверить или забыть увиденное, закрыть глаза и обнять его в ответ и уверовать в то, во что хотелось верить.

Сильные руки скользнули вниз по ее спине, по изгибу талии и округлости ягодиц и, властно стискивая, притянули ее к его телу. Она почувствовала его целиком, почувствовала, как страстно хочет его, и мысли стали ей не важны. Она не думала о том, что знала, даже когда он шептал ей на ухо ее имя, вплетая его в неискренние слова.

Ими овладела безликая, почти животная страсть, спешка сделала их движения грубыми и неуклюжими. Они раздевались на ходу, путаясь в непослушной одежде. Их руки, угловатые и нескладные, отказывались повиноваться. Они неудобно свалились поперек кровати, ноги свесились на пол.

Она закрыла глаза и вела себя на этот раз очень шумно.

Когда после бури наступило затишье, Джойс приоткрыла глаза и увидела, что он улыбается ей.

— Ты в норме, дорогуша. — И она не сомневалась, что это первые искренние слова, произнесенные им с момента прихода. Он говорил это действительно для нее.

Она застенчиво улыбнулась и прикоснулась к его груди. Он отодвинулся от нее, глядя куда-то в сторону. Приподнявшись на коленях, он потянулся, зевнул, почесал грудь и сказал:

— Малыш, я совсем мертвый. Ты все еще вкалываешь в своем колледже?

Три слова — вот все, что ей сегодня причиталось. И то уже позади.

— Да, — ответила Джойс.

— Не буди меня, ладно? У меня был жуткий денек. — Он перебрался через нее, будто через скомканное одеяло, и улегся рядом, головой на подушку. — Ты не поверишь, что такое бывает, — продолжал он, закрывая глаза. — Представь, я проехал из Филадельфии в Александрию, оттуда — в Вашингтон и из Вашингтона — сюда. И все — за один день, а?

— Немало, — согласилась она и присела на кровати. Ей хотелось плакать, но она не собиралась этого делать.

— Ты чертовски права. До завтра. — Он натянул на себя одеяло и повернулся к ней спиной.

Она смотрела на его плечо, прикрытое одеялом, и не думала об этой ночи, она думала о прошлом. О старых временах с Джорджем. О том, что он делал, что говорил и на что он не был способен. И об остальных мужчинах, так или иначе похожих на Джорджа. Что они делали. О чем говорили. На что были не способны.

Джойс встала. Он уже спал. Она подобрала с пола пижаму: пуговица на штанах оторвалась. Чтобы не разрыдаться, прикусила щеку и снова уронила пижаму на пол, подобрала вместо нее халат, надела его, вышла из комнаты и притворила за собой дверь.

Книга городской телефонной сети лежала под аппаратом в гостиной. Она уселась на софу, нашла нужный телефон и принялась крутить диск. Подбородок ее дрожал.

Она слушала длинные гудки и думала, повесит ли трубку, когда услышит ответ.

— Отель «Рилингтон».

— О, — сказала она, — о.

— Да?

Она сгорбилась над телефоном и произнесла негромко, но твердо:

— Я хочу оставить сообщение для мистера Линча.

Часть четвертая