Глава 1

Паркер сидел в затемненной комнате мотеля и ждал телефонного звонка. У него возникли вопросы, и все, что ему теперь оставалось, — торчать возле телефона в ожидании ответов.

Услышав шарканье тапочек за дверью, понял, что Мадж идет поговорить с ним. Это был ее единственный изъян, создававший излишние неудобства во время пребывания в ее заведении, — она слишком любила поболтать. Однако у нее было безопасно; он мог спокойно звонить по телефону, так что с небольшим недостатком хозяйки приходилось мириться.

Он надеялся, что от вторжения его защитит погашенный в комнате свет, хотя подозревал, что никакие заслоны ее не остановят, и не удивился, когда услышал стук в дверь.

— Паркер, зажги свет и открывай! Что с тобой стряслось?

Паркер поднялся, включил настольную лампу и подошел к двери.

— Не надо орать мое имя на всю страну, — отозвался он.

— Братишка, ты мой почти единственный постоялец, — улыбнулась Мадж, входя. — Не представляю, что сталось со всеми ребятами в наши дни. Я принесла лед. — Она протянула ему пластиковую корзинку. — У тебя есть выпить?

— Присаживайся, — ответил Паркер и достал бутылку из туалетного столика.

Мадж опустилась в кресло, руки ее расслабленно легли на подлокотники.

— Я становлюсь старой, — произнесла она, что соответствовало истине, причем уже довольно давно.

Ей было уже сильно за шестьдесят, и она оказалась своего рода исключением: ей удалось накопить денег, торгуя собой. Лет двенадцать назад она приобрела мотель «Зеленая долина», расположенный на магистрали к северу от Скрентона, и содержала его на пару с придурковатой молодой женщиной по имени Этель, которая была (а может, и не была) ее дочерью. С одной стороны, мотель обеспечивал Мадж благопристойным заработком, с другой же — позволял не порывать окончательно с основной профессией, ибо большая часть комнат сдавалась обычно лишь на пару часов.

Мадж знали многие, репутация ее заведения была известна, а потому люди вроде Паркера иногда использовали его для подготовки планируемых операций и гораздо реже — как убежище в случае опасности. Особенно, если опасность угрожала со стороны Правосудия. Мадж предпочитала не рисковать, но она никогда бы не выставила попавшего в беду за дверь.

Она была среднего роста и худая как антенна, с острыми локтями и морщинистой шеей. Свои белые густые волосы стригла по итальянской моде сорокалетней давности. В тот вечер она явилась в темно-зеленых эластичных брюках, в зеленой с белым в янтарную полоску блузе с высоким воротом и зеленых же туфлях без застежек. Уши оттягивали большие золотые серьги; крутые дуги выщипанных и подкрашенных бровей придавали ее лицу сардоническое выражение. Ее длинные ногти как всегда покрывал кроваво-красный лак, но при этом она никогда не пользовалась губной помадой, так что рот на ее грубо вылепленном лице казался лишь тонкой, бледной полоской.

Будь у нее поменьше внутренней силы и непоколебимой уверенности в себе, она производила бы удручающее впечатление, которое только усугублялось блестящими белыми искусственными зубами, сверкавшими всякий раз, стоило ей только открыть рот. Но под ярким нарядом молодости скрывалось не старое тело, а юный дух. Каким-то непостижимым образом Мадж перестала стареть еще в двадцатые годы нашего столетия.

Паркер прибыл сюда, потому что на некоторое время нуждался в надежном безопасном убежище. Здесь он мог пробыть сколько угодно и не возбудить ни в ком интереса к тому, кто он, откуда и чем занимается. Телефонные разговоры в мотеле не прослушивались. А пара часов пустой болтовни с Мадж — очень умеренная плата за все удобства.

Он наполнил ее стакан, и она сообщила:

— Недавно у меня побывал твой старый приятель. Смайлс Кастор.

Паркер кивнул в ответ:

— Я помню Кастора.

— Дела у него сейчас идут хорошо. — Она отхлебнула еще глоток и предалась воспоминаниям.

Паркер почти не слушал. Он сидел напротив с нетронутым стаканом в руке и иногда кивал или отпускал мелкие замечания. В большем она и не нуждалась.

Для него же теперь основным занятием стало ожидание, ожидание телефонного звонка.

Мадж протрепалась около часа. За это время Паркер проявил искреннюю заинтересованность всего один раз. Мадж вдруг выпрямилась в кресле и, хрустнув пальцами, сказала:

— Слушай, совсем вылетело из головы. Ручаюсь, что и у тебя тоже. У меня тут сохранились твои деньжата.

— У тебя?

— Ты и Генди Мак-Кей останавливались в мотеле года четыре назад. Помнишь, вы еще хотели сбыть драгоценности?

— Верно, — усмехнулся Паркер, — я совсем о них забыл.

— Твоя доля — двадцать две сотни. Они лежат у меня в сейфе в конторе. Принести их тебе?

— Пускай лежат. Вычти из них мой счет, когда уеду.

— О'кей, годится.

Он знал, как полезно иметь подобные заначки в надежных местах по всей стране. Никогда не угадаешь заранее, в какой момент понадобятся деньги, а услугами Клер, сидящей на его капиталах на расстоянии телеграммы, порой очень трудно воспользоваться.

Однако как он мог забыть про эти деньги? Теперь Паркер вспомнил, как все произошло. Драгоценности оказались у него по чистой случайности после их с Генди визита в Буффало, куда они отправились в погоне за человеком по имени Бронсон, крупной шишкой в игорном синдикате, именовавшем себя «Компания». Столкнувшись с определенными проблемами, Бронсон переложил на Паркера ответственность за выполнение некоего контракта; Паркер же эти проблемы только усугубил, и преемник Бронсона решил контракт расторгнуть. И им было не до мешочка с драгоценностями, прихваченного Генди из сейфа Бронсона в самый разгар заварухи. Впрочем, с Бронсоном к тому моменту они уже покончили, а к Мадж обратились с просьбой сбыть камушки, что она и сделала. И вот четыре года спустя она сидит перед ним с двумя штуками баксов, возникшими почти ниоткуда.

— Как насчет Генди? — спросила она. — Может, послать ему его долю?

— Он должен перезвонить мне через некоторое время. Я его спрошу.

— Я слышала, он завязал?

— Да.

Подождав немного, она не выдержала:

— Ну, расскажи что-нибудь, Паркер. Господи! Сплетничать с тобой — все равно что зубы друг другу тянуть.

— Генди завязал.

— Да знаю я, что он завязал! Расскажи, почему завязал, где он сейчас, чем занят. Черт тебя дери, поговори же со мной, Паркер!

И Паркер принялся рассказывать ей о Генди, ныне владельце забегаловки в Приск-Айле, в штате Мэн. Она послушала некоторое время, но, как всегда, не выдержала долго и перебила его собственным рассказом о знакомом парне, который завязывал семь раз на протяжении двадцати лет. Паркер снова погрузился в молчание, перестал ее слушать и замер в ожидании телефонного звонка.

Телефон зазвонил через полчаса.

— Мне уйти? — спросила Мадж.

— Все равно. Хочешь — оставайся. — Он подошел к телефону и поднял трубку.

— Генди? — спросила Мадж. Паркер отрицательно помотал головой и спросил в трубку:

— Как наши дела?

— Плохо. Кое-кто из ребят слышал об Уле, но я не нашел никого, кто бы с ним работал или знал, как с ним законтачить. С Маттом Розенштейном полный голяк. Слушай, я не знаю, зачем тебе эти двое, но, если речь идет о работе, есть пара парней, которых она заинтересует.

— Нет, тут совсем особое дело, — ответил Паркер.

— Что ж, жаль, что не смог тебе помочь.

— Все в порядке. — Паркер повесил трубку и вернулся на прежнее место.

— Тебя интересует информация? — спросила Мадж.

— Да.

— А почему бы не обратиться к старой подружке? Попробуй расколоть меня.

— Джордж Ул.

Предвкушение торжества в ее взгляде постепенно угасло.

— Ул? Джордж Ул? Он, должно быть, из новых.

— Именно. Сказал, что работал шесть раз. И еще сказал, что один из них — с Маттом Розенштейном. По его словам выходило, что Розенштейн из крутых, но я никогда о нем не слышал.

— И не должен был, — заявила Мадж победно. — Я знаю Матта Розенштейна. Ваши дорожки вряд ли пересекались. Вы слишком по-разному смотрите на многие вещи.

— Ну-ка, ну-ка!

— Он из породы стервятников, — пояснила Мадж. — То, за что он хватается, не захотел бы делать никто из нормальных ребят. Он дважды брался за киднеппинг, какое-то время грабил автомобилистов на канадской границе; короче, занимается всем подряд без разбору.

— А за крупные налеты он брался?

— Да, за них тоже. Причем иногда в компании с очень серьезными парнями. Он не отказывается ни от чего, что попадается под руку; несколько раз ему случалось работать и по твоему профилю. Но он совсем бешеный, и многие толковые ребята с ним из-за этого не связываются. Я слышала, что он сидит на кокаине, но, по-моему, на него это не похоже. Он из самых диких, и если Ул зовет его «крутым», то с твоим Улом все ясно. И главное, с ним не стоит связываться.

— Для меня слишком поздно, — покачал головой Паркер. — Его привел Бенни Вайс.

— Бенни — хороший мужик. — Мадж пожала плечами. — Но каждый может ошибаться.

— Ты знаешь, где мне найти Розенштейна?

Она отрицательно мотнула головой.

— К сожалению, нет. Я видела его, он бывал здесь раз или два со своими людьми, но я не имею понятия, как его достать и тех, кто его знал бы.

— Это как раз то...

Телефон зазвонил снова. Паркер прервался на полуслове, подошел и снял трубку. На сей раз его ждал Генди. Паркер кивнул Мадж и спросил:

— Нашел что-нибудь?

— Но только не Ула. Я думаю, он всплыл недавно. Зато у меня есть кое-что о Матте Розенштейне.

— Где он сейчас?

— С ним, как, впрочем, и с тобой, нельзя связаться напрямую, — объяснил Генди. — Люди с посланием для тебя приходят ко мне, люди с посланием для Розенштейна приходят к кому-то другому.

— К кому?

— К парню по фамилии Брок в Нью-Йорке. Поль Брок. Он держит там музыкальный магазин.

— Не клади трубку, я найду карандаш.

Мадж была уже наготове:

— Сейчас, сейчас... — Она принесла Паркеру бумагу и карандаш, и он записал имя и адрес Брока. — Напомни ему про деньги, — шепнула Мадж.

— Вот все, что мне удалось узнать, — закончил Генди.

— Отлично. Мадж говорит, что у нее завалялись двадцать две сотни баксов. Помнишь камушки, которые мы как-то забрали у Бронсона?

— Черт возьми! Да, я совсем про них позабыл.

— Она спрашивает, прислать тебе твою долю или сохранить для тебя здесь.

— Прислать.

Паркер удивился:

— Ты не хочешь их припрятать?

— На кой черт? Я никуда не собираюсь. У меня теперь другой бизнес, я держу кафе, Паркер, — вот что я делаю.

— О'кей, я ей передам. И спасибо за Розенштейна.

— Всегда к твоим услугам.

Паркер положил трубку, сказал Мадж про деньги и дал ей адрес Генди. Снова зазвонил телефон; докладывал третий из тех, кого обзвонил Паркер. Он тоже назвал Брока, но добавить ничего не мог. Паркер поблагодарил его, положил трубку и предупредил Мадж:

— Я уеду завтра утром.

— Ты гонишься за Улом, — глубокомысленно произнесла она.

— Пусть Этель разбудит меня в восемь, — попросил Паркер.

— Ты всегда отличался болтливостью, — заметила Мадж и осушила свой стакан. Затем поднялась из кресла и закончила: — Это твой самый большой недостаток, Паркер. Ты слишком много болтаешь.

Паркер запер за ней дверь и выключил свет. Утром он отправлялся в Нью-Йорк.

Глава 2

Динамик над входом надрывался голосами рок-квартета о скором конце света, заглушая все прочие звуки. Снаружи на решетке высокого узкого окна висели обложки музыкальных альбомов, выгоревшие на солнце и покоробленные дождем.

Паркер оставил машину за углом, на Шестой авеню. «Дискоделия», магазинчик Брока, находилась на Блекер-стрит, в одном из излюбленных туристами кварталов Гринвич-Виллидж. Подходя к магазину, Паркер оказался единственным пешеходом на тротуаре. День был будний, для туристов еще рановато. Кроме того, шел дождь.

Паркер вошел в открытую дверь под орущей колонкой. Благодаря тому, что колонку развернули в сторону улицы, в торговом зале, длинном узком помещении с желтым полом и потолком, музыка даже создавала какое-то подобие уюта. Слева от входа тянулся высокий прилавок с кассовым аппаратом, возле которого скучал хмурый продавец; обе боковые стены занимали полки с пластинками. Задняя стена представляла собой коллаж из афиш, газетных вырезок, рекламных фотографий и страниц из старых комиксов. Верхнюю часть стен над полками также украшали обложки альбомов, под полками стояли ящики с пластинками. Три парня лет по двадцати бродили по магазину, перебирая корешки альбомов.

Паркер подошел к продавцу:

— Мне нужен Поль Брок.

Продавец покачал головой:

— Он не бывает здесь по утрам. Зайдите после двух.

— Я очень спешу, — сказал Паркер. — Попробую застать его дома.

— О'кей, — отозвался продавец.

Паркер стоял, глядя на него. Не понимая, в чем дело, продавец нахмурился:

— Что вы хотите?

— Его адрес.

— Чей? Поля?

— Естественно.

— Я не могу дать его домашний адрес. Думал, он вам известен.

— Если бы он был мне известен, я не стал бы тебя о нем спрашивать.

— Послушайте, я не имею права его дать, — отрезал продавец. — Если я начну всем подряд сообщать домашний адрес Поля, он меня уволит.

— Ты знаешь его домашний телефон?

Продавец снова покачал головой:

— И номер телефона я вам не дам. Приходите после двух.

— Я не просил его у тебя, я спрашивал, знаешь ли ты номер.

— Конечно знаю.

— Позвони ему.

Ничего не понимающий продавец начал выходить из себя:

— Какого черта?

— Спроси его, можно ли дать мне его домашний адрес. Скажи, что здесь дядя, который хочет поговорить с ним о Матте.

— Пошел к черту, у меня и без тебя хватает забот. Приходи после обеда.

— Не гони волну, когда не знаешь, о чем идет речь. — В голосе Паркера звучали металлические нотки.

— Что это значит?

— А что, если Брок расстроится, когда узнает, что ты зря тратил мое время? Может, тебе следует позвонить.

Продавец засомневался. Паркер понимал, что если Поль Брок — посредник Матта Розенштейна, то, скорее всего, он сам напрямую связан со многими делами, и служащему, достаточно приближенному к нему, чтобы звать его по имени, безусловно известно, что в жизни Брока есть нечто помимо торговли пластинками, хотя он мог и не знать, что именно. Паркер будет доказывать, что дело не терпит промедления, продавец постарается не поддаться его напору, однако ему наверняка захочется прикрыть свою задницу на случай, если визитер действительно принадлежит к важным персонам.

Но теперь продавец распушил хвост и упрямился вовсю. Он хмурился, смотрел поверх головы гостя на трех потенциальных покупателей, будто надеясь, что кто-нибудь спасет его, выбрав наконец покупку, — словом, не делал ничего, в то время как минуты одна за другой уходили в никуда. Наконец Паркер глянул на часы и железным голосом произнес:

— У меня не так уж много времени.

— Посмотрим еще, что он скажет, — угрюмо произнес продавец и вынул телефон из-под прилавка. Он сидел на табуретке и набирал номер, держа аппарат на коленях, ревностно следя за тем, чтобы Паркер не заметил цифры. Паркера это не заботило.

Продавец приложил трубку к уху и довольно долго ждал. Паркер почти уверился, что Брока нет дома, и решил-таки вернуться после обеда, как вдруг парень сказал:

— Поль? Арти. Слушай, Поль. Тут жлоб какой-то пришел, тебя ищет. Хочет, чтоб я дал твой адрес. — Он выслушал хозяина и сказал: — Не знаю, никогда не видел. — Его голос звучал обиженно, будто на Паркере лежала вина за то, что они до сих пор не встречались. Затем, послушав снова, ответил: — Я сказал все, что знаю.

Паркер потянулся за прилавок и защемил его нос между большим и указательным пальцами.

— Не надо врать, — запротестовал он, сильно сжал пальцы и убрал руку.

— Ой! — Со слезами, брызнувшими из глаз, продавец вскочил на ноги; табуретка со стуком покатилась назад. Он еще прижимал трубку к уху, но, казалось, совсем про нее позабыл. Прикрыв другой рукой нос, словно пытаясь его защитить, он воскликнул: — Что ты делаешь? Ты что, спятил?

— Я говорил тебе, что пришел сюда по поводу Матта, — напомнил Паркер. — Скажи Броку, что я хочу поговорить с ним о Матте.

— Сейчас, Поль. — Продавец положил трубку на прилавок. Закрыв руками лицо, он косился на Паркера сквозь пальцы. — Больно, черт. Эй!

Паркер взял трубку. Продавец ринулся за ней, но Паркер схватил его за запястье и удержал на месте. Затем спросил в трубку:

— Брок?

В трубке отозвался тонкий голос:

— Алло? Арти? Что там у тебя за чертовщина?

— Мне надо поговорить с тобой о Матте, — произнес Паркер.

Тонкий голос на другом конце умолк, а затем спросил:

— Кто это? Где Арти?

— Я тот, кто хочет поговорить с тобой о Матте, — твердил ему Паркер. — Я спешу, и мне кажется, что тебе не хочется обсуждать эту тему на людях, так что пригласи меня к себе домой.

— О чем ты собираешься говорить? Кто ты такой, черт бы тебя подрал?

— О Матте, — ответил Паркер.

— Матт? Что за Матт?

— Матт Розе. Уточнить? Назвать фамилию подлинней?

Голос снова умолк, и затем, уже спокойнее, Брок сказал:

— Нет, я тебя понял. Ты хочешь поговорить о нем, так?

— Верно.

— Ты хочешь ему что-то передать?

— Я хочу о нем поговорить.

— Черт, да ты упертый малый. Ты хочешь поговорить о нем, ты хочешь поговорить о нем, ты хочешь поговорить о нем. Что ты сделал с моим продавцом?

Паркер все еще держал его за запястье. Пару раз тот пытался освободиться, но ничего не мог поделать с мертвой хваткой и теперь, тяжело дыша, пялился на Паркера. Ни один из трех посетителей даже не обернулся на падение табурета.

— Он в порядке, — ответил Паркер, — стоит рядом. Тебе он нужен?

— Зачем? И на кой черт мне говорить с тобой?

— Я не доставлю тебе особых хлопот. Все, что мне надо, — поговорить о...

— Да, знаю, ты хочешь поговорить о Матте. Ладно, ладно. Ты знаешь, где находится Даунинг-стрит?

— Найду.

— Один квартал по Шестой, если идти по западной стороне. Я живу в восьмом доме, на третьем этаже.

— Выхожу. Дать трубку твоему парню?

— Нет. Приходи.

Паркер отпустил продавца, вернул ему телефон и предупредил:

— Он не хочет говорить с тобой.

Продавец на всякий случай приложил трубку к уху:

— Поль!

Выслушав гудки с самым глупым видом, он убрал телефон под прилавок и, глядя на странного посетителя с нескрываемым благоговением, произнес:

— Не стоило так круто.

— Это еще не круто, — усмехнулся Паркер.

Глава 3

— Узнаю твой голос. Заходи.

Паркер вошел и оказался внутри картинки из иллюстрированного журнала, рекламировавшей настоящую мужскую берлогу. В интерьере доминировало темное мореное дерево. Сучковатые косяки, тяжелые, грубо обработанные столы, светильники с витыми подставками. Кожа, черный металл, кое-где штрихи латуни.