И тут на пороге возникли фигуры Траска и Слейда, заслонившие собой дверной проем. Черные костюмы, черные пальто, черные пистолеты в руках, мрачные ухмылки на мордах. Черная угроза.
      Даже пожелай я остановиться, мне бы это не удалось. Пригнувшись, я втянул голову в плечи и несся вперед.
      Я врезался плечами прямо в их животы. Левое глухо ударило в брюхо Траска или Слейда, а правое въехало под дых Слейду или Траску. Я услышал стерео-у-у-у-у-ф-ф-ф!, а потом очутился за дверью, и плечи мои более не встречали сопротивления. Я мчался, падая на бегу и отчаянно пытаясь восстановить связи между ногами и их родным туловищем.
      Какое-то короткое бесконечное мгновение я бежал, утратив всякое равновесие. Ноги все топали и топали, силясь догнать основную массу меня, и я был уверен, что пропашу носом двадцатифутовую борозду в гравии аллеи. Одновременно я пытался взять себя в руки да ещё норовил проскочить между машинами, стоявшими перед домом мистера Гросса, поскольку не имел никакого желания влететь в одну из них на той скорости, с которой перемещался и которую впоследствии оценил в одно и девять десятых числа Маха.
      Я слышал много криков и много шума, доносившегося сзади. А когда миновал последнюю из стоящих машин, глазам моим открылась пустая освещенная аллея и долгожданная брешь в изгороди, ведущая на улицу. То паря, то пикируя, я несся к ней, потом мимо нее, потом прочь от нее...
      К сожалению, мне не удалось сделать совершенно необходимый правый поворот. Я продолжал движение по дуге большой окружности. Таким образом я смог бы повернуть направо только где-нибудь в окрестностях Монтаук-Пойнт, да и вообще не знаю, куда бы меня унесло, кабы не изгородь на противоположной стороне улицы.
      Унесло меня не дальше этой изгороди. Ш-ш-ш-хрясь! Я едва успел поднять руки, защищая голову, и тут изгородь остановила меня, как набитые хлопком ящики останавливают пули при баллистических экспертизах. Я видел это в кино.
      Секунду или две я отдувался, повиснув на изгороди, потом кто-то ухватил меня за ворот куртки, и я услышал истошно-настойчивый призыв Хло:
      - Пошли! Пошли!
      Я пошел. Выбрался из кустов и двинулся прочь. Стрельбы не было вовсе, ни один из преследователей ещё не добежал до мостовой, но я услышал, как во дворе заводят мотор машины, а это значило, что Траск и Слейд опять налаживают погоню. И теперь, надо думать, погоня будет азартнее, чем прежде.
      Мы понеслись по дороге, миновали тускло освещенный перекресток и нырнули в милый сердцу мрак за ним. Я уже успел снова возглавить отступление - благодаря длинным ногам и полному отсутствию рыцарских достоинств - и поэтому оказался в машине первым. Я влез в неё через дверцу водителя и стал протискиваться на пассажирское сиденье мимо руля, за что он ощутимо саданул меня по ребрам.
      Хло ворвалась в кабину по моим стопам, захлопнула дверцу и вонзила ключ в замок зажигания. Оглянувшись, я увидел четыре точечки фар - машины выруливали с подъездной аллеи дома мистера Гросса. Мчались они, понятное дело, на полном ходу.
      - Быстрее! - крикнул я.
      Но машина уже рванула вперед, и я крепко приложился затылком к спинке сиденья, а вдобавок прикусил язык.
      - Пусть только попробуют догнать! - воскликнула Хло и склонилась к рулю. На губах её играла азартная улыбка, Хло смотрела вперед горящими глазами автомобильного маньяка.
      Я зажмурился и принялся ждать самого худшего.
      - Я от них оторвалась, - не без гордости сообщила Хло.
      Это были первые слова, произнесенные в нашей компании за десять минут или больше. Я бы не сказал, что прошедшие минуты молчания были полны тишины. Куда там! Скрип покрышек и визг тормозов с лихвой возместили нам недостаток тем для разговора.
      Все эти десять минут я просидел с закрытыми глазами. (Надеюсь, вы заметили, что я всегда признавал свою трусость.) Но все равно зримо представлял себе, как мы с ревом несемся по маленьким городкам Лонг-Айленда на грузном черном "паккарде" 1938 года выпуска, по темным ночным улочкам, под испуганными взглядами туземных жителей, которые с разинутыми ртами высовывались из окон своих домов. Ну прямо сцена из боевика Кэрола Рида. Я дал такую волю воображению, что теперь, когда, наконец, снова открыл глаза, был удивлен, увидев мир цветным, а не черно-белым.
      - Куда теперь? - спросила Хло.
      - Обратно в город, - ответил я. У меня все-таки хватило ума додуматься до этого за все то время, что я просидел, зажмурившись, в самом сердце визжащей и трясущейся вселенной. - Надо найти полицейского по имени Патрик Махоуни.
      - Наверное, это нетрудно, - ответила Хло. - Сомневаюсь, чтобы в управлении было больше полусотни этих Патриков Махоуни.
      - Я должен найти своего.
      - Зачем?
      Ответить было не так-то просто. Сначала требовалось рассказать ей все, что я говорил мистеру Гроссу и что мистер Гросс говорил мне. Покончив с этим, я добавил:
      - Я смотрю на это дело так: мне необходимо доказать, что я не стучал в полицию и не убивал мистера Агриколу. Если докажу, что не стучал, это поможет мне доказать, что и не убивал.
      - Возможно, - с большим сомнением проговорила Хло.
      - Что-нибудь не так? - спросил я.
      - Все это звучит слишком запутанно. Ты не знаешь никого из этих людей, не знаком с действительным положением дел, да и вообще. Если ты не стучал в полицию, стало быть, это делал кто-то другой. Если ты не убил мистера Агриколу, значит, это тоже сделал кто-то другой. Может, это был один и тот же кто-то, а может, и нет. Главное состоит в том, что ты не знаешь, кто эти люди, что они делают и чего добиваются. Возможно, ты для них просто нечто побочное, мелкая сошка в каком-то большом деле.
      - Вот я и занимаюсь тем, что узнаю все это, - ответил я. - Что мне ещё остается? Продвигаюсь от одного человека к другому, от события к событию, в надежде когда-нибудь понять, что же творится, а тогда уже и поправить дело, после чего смогу вернуться в бар и все забыть.
      - Ты так полагаешь? - спросила Хло, бросив на меня взгляд, и опять уставилась на дорогу.
      Я не уразумел, что она имела в виду, поэтому переспросил:
      - Что я "так полагаю"?
      - Когда все это останется позади, когда тебе, возможно, даже удастся уладить дело к твоему удовлетворению, неужели ты удовольствуешься тем, что опять заживешь как встарь?
      - Ох-хо... - ответил я. - Могу спорить на конфету, что да. "Удовольствуюсь" - не то слово. Коровы, которых рисуют на банках с сухим молоком, - больные неврастеники по сравнению с тем человеком, каким я стану, когда все это кончится.
      Хло передернула плечами.
      - Ну, если ты так считаешь...
      - Я это знаю, - сказал я, озираясь по сторонам. - Где мы?
      - Точно не скажу. Где-то на Лонг-Айленде.
      - Это я и без тебя знаю.
      - По-моему, мы едем на север. Если так, рано или поздно пересечем какую-нибудь магистраль. Можем по ней и в город вернуться.
      - Превосходно.
      - Чарли, есть ещё кое-что, - сказала Хло.
      - Еще кое-что?
      - Не знаю, задумывался ли ты об этом... - начала она и умолкла.
      - Я тоже не знаю. Но, возможно, буду знать, когда пойму, о чем ты говоришь.
      - Если Гросс думает, что я - Алтея, и считает нас с тобой сообщниками, которые собираются угробить организацию, то где он, по-твоему, будет ждать нашего появления?
      - Не знаю.
      Хло покачала головой.
      - Он сам рассказал тебе про легавого, который берет взятки, и назвал его своим связником в полицейском управлении. Чарли, Гросс убежден, что мы с тобой едем убивать Махоуни.
      - О! - только и смог ответить я.
      - И если мы найдем его, поблизости, вероятно, будут ошиваться и Траск со Слейдом.
      - Не вездесущи же они, - возразил я, хотя уже не был в этом уверен.
      - А им и не надо быть везде. Достаточно оказаться там, где будешь ты.
      - Все равно больше делать нечего. Теперь мне надо повидаться с Махоуни, другого не дано.
      - Ну что ж, прекрасно. Ты командир. Ага, вот и Большая Центральная.
      Большая Центральная представляет собой бульвар и идет вдоль парка. Хло направила могучий "паккард" в объезд, сделала длинный крюк и вывела его через развязку на магистраль, где мы влились в ночной поток машин, едущих в город.
      Хло забыла затронуть один вопрос, над которым я давно ломал голову: как нам отыскать Патрика Махоуни. Он был полицейским, вот и все, что я о нем знал. Махоуни мог оказаться патрульным в мундире или сыщиком в штатском платье, мог сидеть в любом районном участке или работать как представитель главного управления на Центральной улице в Манхэттене.
      Хотя, если подумать, много шансов было за то, что он вовсе не мелкая полицейская сошка. Патрульный в мундире, топающий по участку, вряд ли потянет на роль "связника", как выразился Гросс, между мафией и управлением полиции. Мне представлялось вероятным, что Махоуни - какой-нибудь начальник, и искать его следует на Центральной улице.
      Трудность заключалась в том, чтобы выяснить все наверняка.
      Нас обогнала патрульная машина, значительно превысившая допустимую скорость, и я задумчиво посмотрел ей вслед, жалея, что мы не можем просто догнать её, остановить и спросить полицейского за рулем, кто такой Патрик Махоуни и как его...
      Ага!
      - Ага! - сказал я вслух.
      Хло вздрогнула, и "паккард" вынесло на соседнюю полосу.
      - Не надо так! - попросила она.
      - Канарси, - проговорил я. - К черту Манхэттен, рули в Канарси.
      - Канарси? Ты шутишь?
      - Нет, не шучу. Езжай в Канарси.
      - Да не найду я этот твой Канарси, даже если мне будет помогать отряд бойскаутов.
      - Я найду. Тормози, я сяду за руль.
      - Ты уверен, что сумеешь вести такую машину?
      В её устах это прозвучало как оскорбление, но я не стал обижаться, а просто сказал:
      - Да. Сворачивай на обочину.
      Хло свернула, и мы поменялись местами; я обежал капот машины, а Хло просто передвинулась по сиденью. Сев за руль, я тотчас почувствовал себя солдатом третьей армии Паттона. Танковой, как вы знаете.
      Вести эту машину было истинным блаженством. Как будто сидишь с рулем в руках на огромном старинном диване, обтянутом мохером и напичканном маленькими, щедро смазанными подшипниками. Я впервые в жизни пожалел, что не курю сигары. Понятное дело, почему все считают, что гангстеры и маленькие старушки имеют пристрастие к таким машинам. Гангстеру они придают уверенность и ощущение силы, которое не испытаешь в "кадиллаке", почти неотличимом от какого-нибудь ничтожного "шевроле" мелкого жулика. А старушка с умеренно усохшей попой надолго сохранит румянец цветущей юности при условии, что будет проводить побольше времени за рулем такой тачки.
      - Не удивительно, что мы удрали от тех парней, - сказал я, когда мы бодро покатили вперед. - Эта машина слишком исполнена чувства собственного достоинства, чтобы позволить догнать себя какой-то четырехглазой жестянке с клеенчатыми сиденьями.
      - Благодарю, - отозвалась Хло.
      - Ну, и водитель, конечно, не подкачал, - заверил я её. Правда, только из вежливости.
      Я заметил патрульного Циккатту, когда он шагал по Восточной 101-й улице, жонглируя своей дубинкой. Сегодня это у него не очень получалось, поэтому я сначала услышал, а уж потом увидел его.
      Сперва: "тр-рах!" А после этого: "Тьфу, черт!"
      Вот так.
      Мы уже четверть часа колесили по округе, продвигаясь очень медленно, с опущенными стеклами. Время близилось к полуночи, и весь Канарси по обыкновению будто вымер. Мои конкуренты - два других окрестных бара - ещё не закрылись, но если в них не спали, то уж, во всяком случае, позевывали. Мой собственный бар "Я НЕ...", разумеется, являл собой сонное царство. Странное чувство охватило меня, когда я проехал мимо и увидел его покинутым и запертым на замок. Как же мне хотелось вылезти из машины, открыть двери, включить яркий свет и телевизор, надеть передник и, даст бог, перемолвиться словечком с одним-двумя посетителями. Если, конечно, они заглянут ко мне.
      Сегодня ночью, мигом вспомнил я, должны показывать "Смертельный поцелуй", где Виктор Мэтчер хочет жить честно, но Ричард Уиндмарк ему не дает и сталкивает с лестницы старуху в инвалидном кресле. А совсем поздно пойдет "Примите подарочек" - старая комедия с Филдзом, в которой Филдз покупает апельсиновую рощу в Калифорнии. Сколько же прекрасных передач я пропущу, а все потому, что где-то кто-то совершил дурацкую ошибку.
      Ну, ладно. Короче, мы колесили по округе минут пятнадцать, прежде чем "тр-рах!" и "Тьфу, черт!" помогли мне обнаружить патрульного Циккатту. Я высунул в окно голову и как мог тихо позвал:
      - Эй!
      - А?
      Я увидел, как Циккатта стоит на тротуаре, в темноте на полпути между двумя фонарями, и, согнувшись, поднимает свою дубинку. Оставаясь в согнутом состоянии, он принялся озираться по сторонам, будто вершил обряд какой-то неведомой веры. На самом деле Циккатта просто хотел узнать, кто его окликнул.
      - Я здесь, - сказал я. - Чарли Пул.
      Я уже успел остановить "паккард" у левого тротуара, рядом с Циккаттой. Патрульный посмотрел в мою сторону, в конце концов увидел меня, узнал и воскликнул:
      - О! Это ты, Чарли.
      Он поднял дубинку, разогнулся и подошел к машине.
      - Купил, что ли?
      - Что? Ах, вы о машине. Нет, просто одолжил.
      - Я заметил, твое заведение закрыто. Думал, ты захворал или ещё что.
      - У меня были дела, - ответил я. - Сейчас не могу об этом говорить. Не обижайтесь.
      - Какие обиды! Почему я должен совать нос в твои личные дела? - С этими словами он опять наклонился и одарил улыбкой Хло, чуть приподняв форменную фуражку. - Добрый вечер.
      Хло улыбнулась в ответ, кивнула и сказала:
      - Добрый вечер.
      - Патрульный Циккатта, - проговорил я, хотя мне было вовсе не до церемоний. - А это... Хло... Э-э-э...
      - Шапиро, - сказала она.
      - Шапиро, - повторил я. - Хло Шапиро. Хло, это патрульный Циккатта.
      - Как поживаете? - одновременно осведомились они.
      Я уже начинал терять терпение. Дело грозило дойти до чаепития с шоколадным печеньем.
      - Патрульный Циккатта, я хочу вас кое о чем спросить, - сказал я.
      - Разумеется, Чарли. Что такое?
      - По секрету. И я не могу сказать вам, почему спрашиваю.
      Он взялся левой рукой за пряжку ремня, хотя мне показалось, что на самом деле Циккатта хотел приложить ладонь к сердцу.
      - Я не любопытный, Чарли, и вынюхивать не стану. С чего мне нос совать куда не надо?
      - Замечательно, - сказал я. - Вот что я хочу знать. Где-то в полиции служит человек по имени Патрик Махоуни, и я...
      - Я бы удивился, не будь там такого человека, - ответил патрульный Циккатта и захохотал. Он снова подался вперед и подмигнул Хло. - А вы, мисс? Удивились бы?
      Рад сообщить, что на сей раз Хло удостоила его лишь мимолетной улыбки.
      - Дело серьезное, патрульный Циккатта, - сказал я.
      Он мигом протрезвел и выпрямился. Теперь он стоял чуть ли не как на параде.
      - Извини, Чарли, мне просто стало смешно, понимаешь?
      - Конечно. Так вот, я хочу разыскать этого Махоуни. Кажется, он сидит на Центральной улице, но я не уверен.
      - Он что, крупная шишка?
      - Я так думаю. А может, и не шишка.
      - Так чего ты от меня хочешь?
      - Вы не могли бы как-нибудь узнать, есть ли на Центральной улице Патрик Махоуни? Или, может, в каком другом участке есть большой чин, которого так зовут? И узнать по-тихому, чтобы Махоуни ничего не пронюхал?
      Циккатта нахмурился.
      - Чарли, ты занялся не тем, чем надо. Я хочу говорить с тобой как друг, а не как легавый. Если ты влез куда не следует, лучше вылезай обратно, пока не поздно.
      - Никуда я не влез, - ответил я, слегка уклонившись от истины, хотя если учесть, что именно подразумевал Циккатта, я говорил чистую правду. Буду очень признателен, если вы не станете меня расспрашивать.
      Он развел руками, пожал плечами и сказал:
      - Ладно, Чарли, я нос совать не буду, мешать тебе тоже не буду. Твои дела - это твои дела.
      - Спасибо.
      - Но что смогу - сделаю. Ты тут подождешь?
      - Да.
      - Дойду до участка, погляжу, что там есть.
      - Только по-тихому, - сказал я.
      - Естественно.
      - Я могу подкинуть вас до участка, так оно быстрее получится.
      - Мне положено ходить пешком, - напомнил Циккатта. - Но мы можем встретиться там. Участок наш на Гленвуд-роуд, ты знаешь?
      - Знаю. Остановлюсь чуть дальше.
      - Прекрасно.
      - Большое спасибо, - сказал я.
      - Я ещё ничего не выяснил, - ответил он.
      Мы сделали друг другу ручкой, и Циккатта зашагал своей дорогой, возобновив упражнения с дубинкой, а я включил передачу и поехал к шестьдесят девятому полицейскому участку на Гленвуд-роуд.
      - А он довольно мил для полицейского, - заметила Хло.
      - Славный парень, - ответил я.
      - Готова спорить, что у тебя друзья классом выше, чем у Арти.
      - Что ты хочешь этим сказать? Арти и сам мой друг.
      - Да, но ты - один из лучших людей, с которыми он знается. А сам он едва ли не худший человек из всех, с кем ты знаком.
      - Арти? А что в нем плохого?
      - Ничего. - Она похлопала меня по руке. - Ты просто оставайся самим собой.
      Чего я не выношу, так это покровительственного тона. Но я никак не мог придумать достойного ответа, поэтому просто вцепился в руль и запыхтел от злости.
      Мы молчали, пока я не затормозил неподалеку от полицейского участка, который размещался в перестроенном особняке на одну семью, больше похожем на космический корабль, чем на пункт охраны правопорядка. Только теперь Хло сказала:
      - Интересно, где сейчас Арти?
      - Дома, наверное, - ответил я. - А вот что с мисс Алтеей - это и впрямь интересно.
      - Без неё легче живется, - сказала Хло. - От этой девки одни мучения и никому никакого проку.
      - Послушай, что ты там залепила насчет Арти?
      - Чарли, ты знаешь его не хуже, чем я. Зачем об этом говорить?
      - Господи, да ты же его подружка. Почему ты говоришь о нем такие вещи?
      Она криво улыбнулась.
      - Неважно, почему. Важно, что это правда, но тогда возникает другое "почему". Почему я - подружка Арти? Но я даже не подруга ему. В лучшем случае, одна из подружек. А он - в самом лучшем случае - один из моих дружков. Я - его вытрезвитель на дому, ты же слышал.
      - Но почему так? - спросил я.
      Она склонила голову набок и, казалось, занялась рассмотрением этого вопроса. Спустя минуту Хло сказала:
      - Чарли, мне двадцать три года. Половая зрелость у меня наступила в двенадцать лет, то есть, одиннадцать годков назад. В семнадцать я выскочила замуж за парня годом старше. Поверь мне, это была ошибка. Спустя два года я развелась, потому что он меня бросил. Мы тогда жили не здесь, а в Элизабет, это в Нью-Джерси. До своего бегства Маури работал на нефтеперегонном заводе "Эссо". Как, по-твоему, это начинает немного смахивать на исповедь, да?
      - Если не хочешь говорить, я не... То есть, я считаю, что это твое личное дело. Я не вправе...
      - Нет уж, позволь мне продолжить, раз начала. Ты, Чарли, очень упрощенно меня воспринимаешь. Пора представить твоему взору более подробную картину. У меня, к примеру, есть пятилетняя дочь Линда, которая живет с моими стариками в Бронксе.
      - О... - изрек я.
      - О, - ответила она. - Еще какое "о". Слава богу, что я хотя бы не поддалась на уговоры Маури и не бросила школу за полгода до выпускных экзаменов. Я кончила её и получила аттестат. Последние четыре года работаю то тут, то там и учусь на вечернем в университете. Иногда Линда живет со мной, иногда - с дедом и бабкой. Так оно и идет. Ну, теперь картина ясна?
      - Более-менее, - ответил я.
      - Прекрасно. Идем дальше. После слишком раннего замужества я совсем не торопилась взрослеть и проникаться чувством ответственности. Ты понимаешь? Вот почему я при каждом удобном случае сбагриваю Линду предкам, вот почему якшаюсь с парнями вроде Арти и его сброда. В их среде царит полная безответственность. Понятно, что я имею в виду?
      - Я хоть и не женился в семнадцать лет, но у нас есть нечто общее. Моя работа в баре, наверное, тоже своего рода способ избежать ответственности.
      - Хорошо, значит, с этим тебе все ясно. Перехожу к последнему пункту. Надеюсь, что не вгоню тебя в краску. В двенадцать лет - половая зрелость, в семнадцать - замужество. В восемнадцать - материнство. Я уже давно не девочка, Чарли, и у меня есть свои желания и потребности, как у всякого человека. И я с ними уживаюсь, а с ответственностью уживаться не хочу. Вот и дошла до того, что превратилась в послепопоечную подружку Арти Декстера. Каков портрет, а?
      - Тебе вовсе не обязательно было... м-м-м...
      - Замолчи, Чарли. Я просто хочу, чтобы ты знал, кто мне Арти и кто я ему. Я представляю себе, что он за человек, и связалась с ним только из-за его слабостей.
      - Э... ну... - начал я. - А как насчет его сознания ответственности перед обществом? Тот фильм по телеку, после которого он прекратил сбывать пилюли, да и вообще...
      - Знаю, - ответила Хло. - Есть и другие признаки перемен. Например, то, как он сейчас старается подражать тебе. Может, он взрослеет, и скоро я стану ещё чьей-нибудь послепопоечной подружкой.
      - Не могла бы ты...
      - Не говори глупостей, Чарли. Гляди-ка, вон твой легавый дружок.
      Я поднял глаза и действительно увидел своего легавого дружка. Он входил в участок.
      - Ладно, вернемся к делу, - сказала Хло. - Могу я внести предложение?
      - Конечно.
      - Сейчас поговорим с ним, и на сегодня хватит. Уже поздно, и мистер Гросс, вероятно, разослал повсюду ищеек. Разумнее было бы отсидеться где-нибудь до утра, верно?
      - Ну, и где мне отсидеться?
      - Да там же, где и вчера. У Арти. Ключ у меня есть. Думаю, до утра мы там будем в безопасности.
      - Мы?
      - Не валяй дурака, Чарли. Я остаюсь с тобой. Это я была за рулем, когда мы удирали, я готова сделать все, что тебе нужно. Я уже однажды тебе пригодилась, помнишь?
      - Помню, - сказал я и подумал, что спорить с ней нет смысла. Она права, мне стоило переждать до утра, и не где-нибудь, а в квартире у Арти. Если Арти уже там или придет под утро, мы сможем посовещаться и распределить роли. А если Арти не покажется, утром я смогу сказать Хло, что мне лучше действовать в одиночку.
      Через несколько минут патрульный Циккатта вышел из участка и принялся вышагивать туда-сюда, разыскивая нас. Машина стояла слева от него и чуть поодаль, и её было отлично видно, поскольку позади нас на углу торчал уличный фонарь. Я опустил стекло со своей стороны и замахал руками, но Циккатта по-прежнему расхаживал взад-вперед и не замечал нас.
      Что ни говори, патрульный Циккатта не был безупречным полицейским. Он совершенно не умел вертеть свою дубинку, не любил совать нос в чужие дела и не умел отыскать "паккард" 1938 года выпуска, стоящий под уличным фонарем прямо перед ним.
      В конце концов мне пришлось крикнуть:
      - Эй!
      Он поднял глаза, заозирался и увидел нас. Правду сказать, он указал в нашу сторону пальцем. Циккатта улыбнулся, радуясь тому, что мы обнаружены, и перешел через улицу.
      - Нашли что-нибудь? - спросил я тоном заговорщика.
      - Нашел ли? Еще бы! - Он облокотился о крышу "паккарда" надо мной и наклонился так, что его голова показалась в оконном проеме. Циккатта улыбнулся Хло и сказал: - Привет, вы там.
      Она улыбнулась в ответ, по-моему, несколько более приветливо, чем нужно, и произнесла:
      - Здравствуйте ещё раз.
      - Привет, - выпалил я. - Что вы узнали?
      - Может, это и не тот Патрик Махоуни. Вероятно, в полицейском управлении столько Патриков Махоуни, что замучаешься на них дубинкой показывать.
      - Я не хочу ни на кого показывать дубинкой, - ответил я. - Расскажите мне о том Патрике Махоуни, про которого узнали.
      - Ну что ж, это и впрямь большая шишка. Помощник старшего инспектора, а это уже почти заместитель старшего инспектора.
      - Вау! - притворно удивился я. - А что делает помощник главного инспектора?
      - Он в отделе организованной преступности. Второй человек после заместителя старшего инспектора Финка.
      - Что такое отдел организованной преступности?
      - Новое подразделение, образованное после того, как телевидение начало орать про "коза-ностру". Специальная бригада, следящая за организованной преступностью в Нью-Йорке.
      - Интересно, ловят ли они хоть кого-нибудь? - сказал я.
      - Не знаю, тот ли это Махоуни, который тебе нужен, - ответил патрульный Циккатта.
      - Очень удивлюсь, если нет. Где он сидит, на Центральной улице?
      - Нет, в районном управлении в Куинсе.
      - Куинс, - повторил я.
      - Вероятно, он есть в телефонном справочнике. Где-то в Куинсе.
      - Отдел организованной преступности находится в Куинсе?
      - Они же чиновники, Чарли, тебе ли не знать.
      - Конечно. Спасибо большое. Я очень признателен.
      - Всегда к твоим услугам. Если я могу чем-то помочь, буду рад. Не хочу совать нос, но ты знай, я все для тебя сделаю.
      - Я знаю, - искренне ответил я. Патрульный Циккатта и впрямь был первоклассный парень. И как только его угораздило оказаться в полиции?
      - Спасибо ещё раз, - сказал я.
      Он пригнул голову, дабы получить возможность опять улыбнуться Хло.
      - Ну, до свидания.
      - Пока, - ответила она, вновь улыбнувшись ему.
      Я с важным видом запустил мотор.
      - Не хочу отрывать вас от обхода маршрута, - сказал я.
      - Это почтальоны обходят маршруты, - ответил он, но отступил от машины, и разговор закончился.
      - А он милый, - сказала Хло, когда мы тронулись.
      Все улицы в Гринвич-Виллидж имеют проезжую часть с односторонним движением и вечно ведут не туда, куда нужно. Я долго колесил на "паккарде" по всему району, будто сухопутный "Летучий голландец", и, наконец, выехал в самый конец Перри-стрит.
      - Мы почти на месте, - сообщил я.
      - Пора бы.
      - Если ты знала короткую дорогу, тебе достаточно было просто открыть рот.
      - Ты же за рулем, - сказала Хло. По какой-то неизвестной причине мы начали грызться, едва выехали из Канарси.
      Я как раз собирался сказать: "Спасибо, а то я не знал", как вдруг увидел черную машину, знаменитую черную машину, стоявшую у пожарного гидранта прямо напротив дома Арти. Я едва не проглядел её, поскольку внутри сидел только один - Траск или Слейд. А я уже привык считать их неразлучными, как сестер Дабллинт. Хотя у них не было никаких причин не расставаться время от времени. Один мог уснуть, а второй - отправиться за новыми указаниями или ещё куда-то. Сейчас второй, по-моему, был у помощника старшего инспектора Махоуни.
      Хло, пребывавшая в безмятежном состоянии, сказала:
      - Невероятно! Тут есть место для стоянки.
      Место было, но я проехал мимо. Следующий перекресток выводил на Западную четвертую улицу - в четырех кварталах к северу от того места, где Западная четвертая пересекает Западную десятую, и в одном квартале южнее перекрестка Западной четвертой с Западной одиннадцатой, если у вас есть карта полицейского управления. На Западной четвертой одностороннее движение, и ведет она то ли на юг, то ли на запад. Я свернул на нее.
      - Эй, - сказала Хло, - там же было где приткнуться!
      - Траск или Слейд, - ответил я.
      - Что?
      - Эти убийцы. Один из них уже приткнулся напротив дома Арти.
      Она изогнулась на сиденье и посмотрела в заднее стекло, хотя мы уже свернули за угол и успели проехать квартал, поэтому ей вряд ли удалось бы достаточно отчетливо разглядеть улицу перед домом Арти. Хло искоса посмотрела на меня и спросила:
      - Ты уверен?
      - Уверен. Я уже успел как следует познакомиться с этими ребятами.
      - Перед домом Арти? Как они могли оказаться перед домом Арти?
      - Они вездесущи.
      - Они - что?
      - А то, что ты рассказала дяде Элу, как я приходил сюда.
      - Ой! - воскликнула Хло, но мгновение спустя обиженно добавила: - О чем это ты говоришь? Откуда мне было знать.
      - Ты не заметила, у Арти был свет?
      - Не заметила. Я искала, куда приткнуть машину.
      Я въехал на Седьмую авеню и подкатил к красному светофору. Остановка вполне меня устраивала, поскольку я все равно понятия не имел, куда ехать.
      - В его доме есть черный ход? С параллельной улицы.
      - Почем мне знать?
      - Я не знаю, почем тебе знать!
      - Разве нет никакого другого местечка? - спросила Хло.
      Я покачал головой.
      - Вчера ночью я подумал об Арти и ни о ком другом. Как насчет твоей квартиры?
      - Извини, я делю комнату с двумя подружками, и обе с приветом. Не приведу же я туда мужчину среди ночи.
      - Тогда я не знаю, что делать.
      Загорелся зеленый свет. На Седьмой авеню одностороннее движение к югу. Я свернул на юг, проехал футов пять и снова остановился перед красным светофором.
      - А что если по крышам? - спросила Хло.
      - Чего?!
      - Войдем вон в тот угловой дом, поднимемся на крышу и доберемся до дома Арти, а потом спустимся и попадем в квартиру.
      Опять загорелся зеленый, и я снова свернул направо, на сей раз на Гроув-стрит, которая вела к Хадсон-стрит, где виднелся красный глазок светофора.
      - Так можно всю ночь проколесить, - сказала Хло.
      - Помолчи, я пытаюсь сообразить.
      - Ну, тогда наша песенка спета.
      - Ха-ха, - сказал я, - очень смешно.
      Светофор, как это привыкли делать все светофоры, показал зеленый глазок, и я в который уже раз свернул направо. На Хадсон-стрит одностороннее движение к северу. Я проехал квартал до Кристофер-стрит и остановился на красный.
      - Нелепость, - сказала Хло. - Можно же как-то пробраться туда!
      - Например?
      Мы замолчали, глядя на красный глазок светофора. Наконец он догадался, что надо сделать. Я поехал на север по Хадсон-стрит мимо Западной десятой улицы. Стоп! Западная десятая улица! Чарльз-стрит. Перри-стрит. Стоп! Квартира Арти справа, в полутора кварталах от нас. Между Перри-стрит и Западной одиннадцатой нашлось место для стоянки. Оно было слишком мало, и я втискивал туда "паккард", как комок ваты - в коробочку из-под обручального кольца. Оказавшись, наконец, не очень далеко от тротуара, я заглушил и потушил все, что мог, и сказал: