Посол сказал, что машины у него нет. Тогда я позвонил из посольства присяжному поверенному Эристову и просил разрешения к нему заехать. Я знал, что у него есть автомобиль и что он живет тут же, рядом, на Морской. По дороге к Сидамону Эристову (Морская, 61) у американской миссии мы увидели машину. Соболев остался у нее и стал расспрашивать шофера, а я пошел к Эристову, который сказал, что машину даст, если таковая имеется у него в управлении, на Сергиевской. Та же, на которой он ездит, слишком слаба. С этим решением мы с Сидамоном Эристовым выехали из его дома. У подъезда американской миссии я просил разрешения остановиться, вошел в подъезд и спросил, здесь ли прапорщик Соболев, и, получив от прислуги утвердительный ответ, я зашел на квартиру и, пройдя в гостиную, увидел Соболева, разговаривающего с поручиком в русской форме, который оказался бароном Рамзай, состоящим при посольстве, и атташе американского посольства - американцем, фамилию которого не помню. Я услышал только конец их разговора, из которого я понял, что американец соглашается дать автомобиль, но просит свезти его к главнокомандующему. Мы вышли все вместе, Соболева я познакомил с ожидавшим нас Сидамоном Эристовым, и он поехал с Соболевым доставать вторую машину, а я с бароном Рамзай и с американцем на его автомобиле "Рено" поехал в штаб округа. По приезде в штаб я доложил полковнику Полковникову о прибывших, и он, переговорив с Рамзай и американцем, спросил их, не желают ли они что-нибудь сказать Керенскому лично. Американец изъявил свое желание, и вместе с Полковниковым они пошли вниз. Что и с кем они говорили - я не знаю. На машине "Рено" был американский флаг, который посредине пути отвязался, и я его спрятал. Шофером был финляндец. Где была получена вторая машина, та именно, на которой уехал Керенский, я не знаю. Прапорщика Соболева я больше в штабе до своего отъезда не видел. Автомобиль "Рено" остался на виду у всех у главного подъезда штаба. Я ожидал с шофером у машины. Через полчаса ко мне подошел какой-то офицер в морской форме (как потом оказалось, один из адъютантов Керенского) и сказал: "Поезжайте вслед за той машиной, которая сейчас выедет из ворот". Ко мне в карету сел другой офицер (позже я узнал, что это прапорщик Брезе - адъютант Козьмина 21. Я увидел, как морской офицер побежал к воротам штаба, находящимся за углом, и вскоре оттуда выехал открытый автомобиль фирмы "Пирс Арроу". Я велел шоферу ехать вслед за ним, но ввиду того что ни я, ни шофер не знали, куда именно ехать, мы стали крутиться по площади на виду у всей толпы, и только через минуту я понял, что очевидно, от меня требуют, чтобы я ехал вперед. Сделать я этого не мог, не зная направления, и, видимо, на первом автомобиле это поняли и двинулись к арке. Миновав арку, нам знаками приказали ехать вперед, указав "прямо". Мы исполнили приказание. Миновав Мариинский дворец, я спросил Брезе - куда же ехать, он ответил: "К Царскому, по Царскосельскому шоссе". Я ответил, что не знаю, как туда выехать. На Вознесенском у какого-то магазина я приказал остановить машину и пропустить вперед первую машину. Остановилась и она. Оттуда прапорщику Брезе сказали ехать по Забалканскому. Они хотели, видимо, чтобы я ехал впереди, но я упорно не хотел этого, не зная маршрута. На Вознесенском, по переезде через Екатерининский канал, передний автомобиль круто завернул в какой-то переулок, видимо не желая сталкиваться с толпой, шедшей ему навстречу. Первый автомобиль шел страшно быстро, и бывали даже в городе моменты, когда моя машина отставала от первой на четверть версты. Я видел, что в первом автомобиле сидели Керенский и Козьмин, а с ними еще два офицера: один - моряк, подходивший ко мне, другой - какой-то поручик. После я узнал, что первого звать Кованько, а второго - Виннер и что они оба адъютанты Керенского. Мы миновали Забалканский и выехали на шоссе, ведущее через Пулково в Гатчину. Я не задумывался над целью поездки Керенского прежде всего потому, что получил категорическое приказание от главнокомандующего с соответствующим объяснением цели поездки. Правдивость этой цели для меня имела основания в том обстоятельстве, что еще часа за два до этого генерал-квартирмейстер Пораделов говорил об автомобилях на Тосно для встречи войск, причем на них должны были ехать комиссар Малевский и представители крестьянских депутатов. Достать этих автомобилей мне не удалось, пока я не получил приказания искать их на стороне. Если мне и приходило в голову, что Керенский хочет бежать, то я не допускал серьезности этой мысли, не зная трудности положения штаба и слыша, что будто бы громадные массы войск, верные правительству, движутся к Петрограду и эшелоны уже находятся в часе езды от столицы. Вместе с тем для меня как офицера ни штаб, ни верховный не сложили своей власти и никем не были еще в то время низложены. Около 12 с половиной дня мы приехали в Гатчину и, следуя за автомобилем Керенского, поехали прямо во дворец. В воротах дворца я впервые познакомился с Керенским как с представителем Временного правительства. Раньше, принадлежа к сословию присяжных поверенных, я его знал, конечно, однако за все время его пребывания в правительстве ни разу не видел его и с ним не разговаривал. Во время пребывания моего в сословии у меня были с Керенским скорее холодные отношения; они были вызваны одним принципиальным дисциплинарным делом, разбиравшемся под его председательством в комиссии помощников присяжных поверенных. Керенский держал себя во время разбора дела исключительно неприступно и не по-товарищески, все время показывая, насколько он стоит выше окружающих. Приехав во дворец, Керенский с сопровождавшими его прошел к коменданту города, я же поднялся на третий этаж к своим хорошим знакомым. Приблизительно через 15-20 минут я спустился вниз и встретил Керенского выходящим. Он подошел ко мне и сказал: "Вы остаетесь здесь. Нагрузитесь бензином, шинами и всем, чем нужно, а потом приезжайте в Лугу к коменданту. В Гатчине не задерживайтесь. Через час самое позднее выезжайте". Я спросил: "А где же войска, которые мы должны встречать?" Он ответил: "Они не успели, мы едем им навстречу". Я остался в Гатчине (и хотя знал, что у меня нет освещения22, не особенно беспокоился, думая, что ночь не такая уж темная). Я попытался достать бензин и шины, но этого не удалось, и в поисках я потерял целый день. Насколько я был мало осведомлен, куда еду, видно из того, что при выезде моем из Петрограда в баке моего автомобиля было не более пуда бензина. Запасных покрышек и камер не было вовсе. Часов около семи только я выехал из Гатчины, взяв два пуда бензина только для своей машины у коменданта. Около станции Сиверской мы из-за отсутствия фонарей налетели на камень, и я, видя, что ехать так дальше - значит только погубить бесцельно машину, оставил ее на постоялом дворе с шофером, который на следующий же день возвратился в Петроград (по крайней мере так было ему приказано). Сам же взял извозчика и поехал на станцию, откуда поездом доехал до Луги. В Луге, как мне было приказано, я явился к коменданту города, и он сказал мне ехать в Псков. 26 утром я приехал в Псков и отправился в штаб Северного фронта, где был принят генералом Барановским. Генерал сказал, что Керенский уехал в Остров, и что туда сейчас посылается офицер с телеграммами на имя главковерха, и я могу ехать с ним. По приезде в Остров мне сказали, что Керенский поехал в Псков и что с ним туда выступил 3-й конный корпус с генералом Красновым во главе. Мы вернулись в Псков, и здесь начальник военных сообщений генерал Кондратьев сказал, что и Керенский и Краснов миновали Псков и едут в Лугу. Опять был наряжен автомобиль, и я с офицером, везшим депеши, вновь отправился в путь. Находясь в штабе, я ни на минуту не мог задумываться над легальностью положения Керенского. Конверт был ему адресован как главковерху от штаба. Генерал Черемисов, который видел меня и знал, почему я очутился в штабе, отдавал распоряжения об отправке эшелонов в Петроград. Так же уверенно держали себя все чины штаба, с которыми мне приходилось встречаться. Ни о каком правительстве, в Петрограде вновь образовавшемся, не было и речи. В Луге я наконец в вагоне увидел Керенского. Он приказал мне ехать с ним в Гатчину и временно исполнять обязанности и. д. начальника канцелярии главковерха по гражданской части и управляющего делами Временного Правительствам.
      Дневник А. В. Ливеровского, министра путей сообщения Временного правительства: "...Постепенно стали подъезжать другие министры. Около 12 часов Коновалов открыл заседание. Присутствуют: Коновалов, Вердеревский, Никитин, Macлов, Саввин, Бернацкий, Малянтович, Смирнов, Третьяков и я. Коновалов страшно волнуется и нервничает. Сердится, что нет делопроизводителя. Просит секретаря немедленно послать за ним. Коновалов сообщает о поездке А. Ф. и о разговоре с представителями каачьих войск: "Без пехоты действовать не будем". Затем он рассказывает о том, что было ночью: "В 3 часа в Зимний дворец прибыли Роговский и Шер и обрисовали очень неблагоприятную картину. Большевики действуют по плану, и мы, не зная этого плана и по малочисленности имеющихся в распоряжении правительства военных сил, не можем предупреждать их захваты и оказывать им надлежащий отпор. Шер сообщил неблагоприятные сведения о настроении гарнизона: большая часть колеблется, некоторые части явно примкнули к большевикам и лишь некоторая часть, по-видимому, остается верной правительству". Из штаба никаких распоряжений не делается и никаких мер не предпринимается. Было решено перейти в штаб. В штабе выяснилась та же картина - все суетятся и обещают, но ничего реального не делают. В 6 часов утра я ушел из штаба, площадь была пуста, никаких караулов, никакой охраны. Говорили, что броневики вышли поддержать Временное Правительство, но оказалось, что у броневиков отвинтили магнето и унесли. Кто и когда это сделал - неизвестно. Министр-председатель начал сам энергично распоряжаться и делал, что мог, но уже было поздно. Все обещания и сведения при проверке оказывались неверными. Я заснул от 7 до 8 часов утра. В 8 часов мне позвонил городской голова и сообщил, что телефонная станция занята ротой кекгсгольмцев. В 9 часов утра, когда я позвонил по телефону в штаб о положении дела, полковник Полковников сообщил, что он пишет рапорт министру-председателю о том, что положение критическое и в распоряжении Временного Правительства никаких солдат нет. Такое сообщение Коновалову показалось совершенно невероятным, и он решил проверить посредством телефонных переговоров с начальником штаба генералом Яковом Герасимовичем Багратуни. Оказалось, Багратуни находится в той же комнате, где сидел Полковников, и тут же, не кладя трубку (так что Коновалов мог слышать этот вопрос), спросил Полковникова, действительно ли он пишет такой рапорт. Очевидно, ответ получился утвердительный, потому что Багратуни спокойным тоном подтвердил, что Полковников действительно такой рапорт пишет. А. Ф., узнав об этом, решил сейчас же поехать в штаб и взять на себя все распоряжения обороной, но Коновалов заявил ему, что, по его мнению, положение настолько серьезно, что необходимо немедленно созвать заседание Временного Правительства и совместно все обсудить и выработать меры. А. Ф. все-таки отправился и оттуда около 11 часов уехал на автомобиле английского посольства вместе с Козьминым в Лугу, оставив Коновалову директиву собрать Временное Правительство и сделать его заседание перманентным. В 12 час. 30 мин. Вердеревский в дополнение к сообщению Коновалова сообщил, что из Гельсингфорса вышли три миноносца под флагом "Долой коалицию. Подчинение Революционному комитету". По имеющимся у него сведениям, Балтийский гвардейский экипаж предполагает захватить штаб округа. Коновалов. Я забыл еще упомянуть о том, что, когда мы с А. Ф. проходили по коридорам и дортуарам Зимнего дворца и А. Ф. говорил с юнкерами, юнкера интересовались силами правительства. Кроме того, во дворце был Гоц и сказал, что с фронта поддержка может быть лишь в том случае, если требование оттуда войск будет контрассигновано ЦИК Советов с. и р. д. Командир 14-го казачьего полка заявил, что казачий полк выходит на площадь и находится в распоряжении Временного Правительства. Некоторые члены совещания министров начали выражать неудовольствие по поводу недостаточного принятия мер к обороне и по поводу деятельности Полковникова вообще. Кишкин предложил: 1) вызвать Полковникова и выслушать его; 2) оставаться в Зимнем дворце до приезда министра-председателя; 3) выбрать лицо, которому поручить все распоряжения по борьбе с восставшими большевиками, и 4) немедленно выяснить все силы, находящиеся на стороне Временного Правительства. Туманов сообщил о своих переговорах с казаками. В общем подтвердил то, что было уже известно из сообщения Коновалова. 12 час. 45 мин. Пришел ген. Левицкий (Борис Антонович). Передал свой разговор по аппарату с Духониным о посылке подкреплений с фронта. Он уверен, что до прихода войск с фронта казаки и юнкера отразят все наступления. Вердеревский. В чьих руках Петропавловская крепость? Левицкий. В руках Революционного комитета. Коновалов. Может ли дальше оставаться у власти Полковников? Все отвечали: "Не может". Коновалов. Кем заменить? Гражданским или военным лицом? 12 час. 50 мин. Секретарь Коновалова сообщил, что опять пришла депутация от казаков и желает с ним говорить. Коновалов уходит и передает председательство Вердеревскому. Маслов. Мы слишком много говорим, в такие минуты необходимо: 1) сменить немедленно Полковникова и, может быть, его арестовать; 2) занять штаб округа сильным отрядом; 3) вверить командование особому лицу; 4) занять почту, телефон и телеграф. Вердеревский отказывается от председательства: "Такие важные вопросы должны решаться не при временном председателе". Малянтович предлагает выбрать Кишкина в качестве особоуполномоченного лица по восстановлению законного порядка в Петрограде, предоставив ему выбрать себе помощников. Третьяков поддерживает кандидатуру Кишкина и рекомендует в помощники генерала Свечина. Никитин против Кишкина, так как имя Кишкина, безусловно популярное в Москве, не пользуется особым расположением в широких петроградских кругах, в особенности демократических. Кроме того, чтобы распоряжаться в качестве генерал-губернатора, надо знать город и всех нужных лиц. В качестве военного лица, которому можно было бы передать все командование вооруженными силами, Никитин называет генерала Я. Г. Багратуни. В это время Никитина вызвали к телефону из Москвы. Маслов. Я боюсь, что у нас опять начинаются разговоры в такие минуты, когда надо действовать быстро и решительно. Я предлагаю немедленно сменить Полковникова, временно передать власть Багратуни и занять штаб сильными войсками. Так как в отсутствие Коновалова признается неудобным решать этот вопрос окончательно, то занятия временно прекращаются в 1 час. 5 мин. Во время перерыва пили чай, ели бутерброды с колбасой и сыром. Кишкин присоединился к Коновалову, который у себя в кабинете уговаривал депутацию от казаков (полки 1-й, 4-й и 14-й) выступить на защиту правительства. Казаки еще раз подтвердили, что они выступят только с пехотой. Когда они уходили из кабинета Коновалова, я случайно последовал за ними и слышал их разговор между собой, который сводился к тому, что "ни один казак не выступит". В 1 час. 20 мин. заседание возобновляется. Коновалов сообщает о результатах переговоров с казаками. Я дополнил тем, что лично слышал из их разговора между собой. Никитин сообщил, что городской голова Москвы Руднев передал по телефону, что там положение еще не определилось, но никаких явных выступлениий большевиков еще нет. По мнению Руднева, нам надо продержаться
      24 часа.
      После перерыва в заседании участвует комиссар Северного фронта Станкевич. Станкевич предлагает обратиться от имени Временного Правительства ко всем войскам фронта и тыла с изложением положения и с призывом к оказанию поддержки. Станкевич предлагает редакцию, которая и принимается. Бернацкий сообщает, что уже вывешен на улицах список новых министров. Коновалов возмущается, что до сих пор не все члены Временного Правительства собрались, хотя с 5 час. утра приказано было телефонировать секретарям всех министров о том, что в 9 час. утра назначено заседание Временного Правительства. Вердеревский говорит, что он не понимает, для чего это заседание собрано и для чего мы будем дальше заседать. У нас нет никакой реальной силы, и, следовательно, мы бессильны что-либо предпринять, а потому бессмысленно продолжать наше заседание. Было бы лучше созвать заседание Временного Совета республики. Кишкин. Мы не Петроградское Временное правительство, а Всероссийское Временное правительство. Если у нас нет в Петрограде силы, на которую мы могли бы опереться - это еще не значит, что во всей России ее нет. Наконец, если у нас нет физической силы, то нужно попробовать опереться на моральную силу. Нужно обратиться к общественным группам, к Совету республики. Нужно пригласить сюда сениорент-конвент и представителей от городского самоуправления. Коновалов предлагает оставаться в Зимнем дворце вплоть до ареста. Предложение принимается без возражений. Кроме того, Коновалов предлагает выпустить какое-либо обращение к населению Петрограда. Сейчас же следует целый ряд других предложений, но они не обсуждаются и не баллотируются. Начинаются общие разговоры, в результате которых в 1 час 30 мин. Станкевич отправляется в штаб за Багратуни, чтобы лично от него все члены Временного правительства могли узнать о положении дела и убедиться, возможно ли ему вручить власть (по телефону почему-то не удалось его вызвать). Маслов опять напоминает, что надо немедленно сменить Полковникова. Опять общие разговоры, смысл которых сводится ж тому, что надо сделать еще попытку подействовать на казаков. Туманова просят использовать свое знакомство в казачьей среде. В результате Туманов с Гутенбергом решили поехать к Савинкову для переговоров с ним об этом же предмете, т.е. о более активном выступлении казаков. Никитин читает телеграмму, отправленную им всем губернским комиссарам. Кишкин. А в чьих руках телеграф? Никитин. В наших. Нам необходимо было бы пригласить сюда для участия в нашем заседании Всероссийский ЦИК Советов с.и р.д. и городскую думу, т.е. городского голову и того, кого он признает необходимым. 1 час 35 мин. дня. Пришли в заседание А.А. Маниковский23 и П.И. Пальчинский. Пальчинский что-то тихо говорит Коновалову. Оказывается Совет республики разогнан. Все выходы из него заняты матросами. Арестован князь Оболенский Владимир Андреевич. На Васильевском острове большие отряды красногвардейцев. Коновалов вкратце сообщает вновь пришедшим предположения правительства и спрашивает Маниковского, на кого бы он мог указать как на лицо, которому можно было бы вручить командование всеми силами Временного правительства. Маниковский. Я занимался все время, с марта месяца, чисто технической деятельностью, поэтому стоял далеко от командного состава и не могу никого указать. Разве что Краковецкий24? 1 час 50 мин. Приходит Багратуни. Багратуни. Положение чрезвычайно трудное. Действительное настроение гарнизона неизвестно. Гарнизон никаких приказаний штаба округа не исполняет, но, по-видимому, и не выступает против правительства. Для окарауливания Зимнего дворца и вообще центра (т.е. штаба, площади и прилегающих улиц) были сосредоточены все наиболее действенные части, т.е. школы прапорщиков. Позавчера у нас была одна школа, затем были призваны сюда же, в центр, другие школы. Мы старались не дробить сил. Нами была занята телефонная станция, но пришли кексгольмцы, и юнкера сдали ее без сопротивления: просто сменились и ушли. Государственный банк охраняла пехотная часть и два броневика, но сегодня утром броневики были окружены и, не оказав никакого сопротивления, сдались. Коновалов. Я желаю получить от вас, генерал, определенные ответы на три вопроса: были ли подсчитаны силы, какие сейчас имеются силы, кто будет ими командовать? Багратуни отвечает: Силы были - 3 казацких полка и 9-й кавалерийский полк, но по нашему приказанию ни один полк не вышел. У нас остались училища и школы; это сила большая, но она инертна. Здесь около 900 юнкеров. Первая Петергофская школа разошлась. Все находятся в Зимнем дворце и некоторая часть в штабе округа. Кроме того, в нашем распоряжении имеется до сотни офицеров. Командовать будет полковник Рынейский. Кишкин. Можно ли освободить Мариинский дворец? Багратуни сомневается и добавляет, что вообще, по его мнению, силы для охраны Временного правительства недостаточны. Коновалов. Почему же вчера были выведены из Петрограда женские батальоны? Багратуни. По условиям расквартирования. Кроме того, мне было доложено, что на фронт они охотно идут, но вмешиваться в политическую борьбу не желают. Кто-то сообщает, что сейчас перехвачена радиотелеграмма о том. что Революционный комитет рассчитывает на деятельную поддержку "Авроры". В 2 час. 10 мин. Багратуни уходит. Никитин сообщает полученные им по телефону некоторые сведения об обстоятельствах разгона Совета республики и о положении Мариинского дворца. Пальчинский уходит. Коновалов ставит на голосование вопрос о назначении особоуполномоченным по обороне. Баллотируются Кишкин и Пальчинский. Большинство высказалось за Кишкина. 2 час. 20 мин. Получена записка об аресте Прокоповича. Он после ареста отправлен в Смольный. 2 час. 25 мин. Объявлен перерыв для оформления назначения Кишкина, Пальчинского и Рутенберга и для составления воззвания к населению. Воззванием занялись Карташев, Маслов, Гвоздев. Принимается редакция Малянтовича. Около трех часов пришел Терещенко. 3 час. 30 мин. Раздались первые выстрелы около Зимнего дворца. Из окон, выходящих на Адмиралтейство, было видно, как матросы, солдаты и красногвардейцы побежали. Юнкера, стоявшие в виде караула у моста, не сдвинулись с места. Кто, куда и почему стрелял, осталось неизвестным. Выяснилось, что нет продовольствия для юнкеров. Принимают меры. К 4 часам все нужные указы Временного правительства написаны и подписаны. Решено, что Кишкин с Пальчинским и Рутенбергом для удобства руководства делом обороны перейдут в штаб. Их телефоны: 5-76-62 и 2-65-40. 4 часа 15 мин. Кишкин, Пальчинский и Рутенберг уходят в штаб. 4 час. 20 мин. Получено известие, что журналист Климов, посланный на автомобиле е воззванием Временного правительства для доставления его в какую-либо типографию, задержан матросами, и автомобиль у него отобран. 4 часа 45 мин. Рассказ Станкевича о переговорах со Ставкой. Надо продержаться 24 часа, а может быть 48 часов. 5 часов. Я передал по телефону Константинову для передачи по телеграфу всем воззвание Временного правительства. 5 час. 30 мин. Пришел А.Г. Хрущов25. Рассказ его о посещении Министерства финансов комиссаром Менжинским. 6 час. Возобновилось официальное заседание Временного правительства. Поставлен вопрос, оставаться или разойтись. Предложение Вердеревского. Речь Гвоздева. Речь моя. Решено оставаться. 6 час. 15 мин. Получено известие, что из находившихся в нашем распоряжении 6 орудий - 4 ушли с офицерами, а с юнкерами остались только 2, которые поставлены в главных воротах. 6 час. 30 мин. Пошли обедать наверх, в столовую Керенского. Все министры плюс Солдатенков. Генерал Борисов присутствовал, но не обедал (суп, рыба, артишоки). За особым столом Коновалов, Терещенко, Карташев и я. Мысль Карташева о массивных серебряных ложках 1843 г. 6 час. 45 мин. - 7 час. Никитин говорит по телефону с Москвой. 7 час. 5 мин. Ораниенбаумская школа уже получила пропуск от Революционного комитета и уходит. Сейчас ожидается пропуск для Петергофской школы. Коновалова вызвали вниз, с ним ушел Терещенко. 7 час. 10 мин. Терещенко вернулся и от имени Коновалова пригласил всех вниз. Собрались в кабинете Коновалова. Сообщено, что сейчас двумя делегатами от Революционного комитета доставлен ультиматум. Требуется наша сдача - дано 20 мин. на размышление, после чего будет открыт огонь по Зимнему дворцу с "Авроры" и Петропавловской крепости. Вызвали по телефону Кишкина. 7 час. 15 мин. Пришел Кишкин с Рутенбергом. Решено единогласно не отвечать на ультиматум, оставаться в Зимнем дворце и сопротивляться. Депутация от юнкеров: они желают знать точку зрения Временного правительства. Пошли с ними разговаривать Кишкин, Гвоздев и Коновалов. Ультиматум: "Военно-революционный комитет при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов. Постановлением Военно-революционного комитета при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов Временное правительство объявляется низложенным. Вся власть переходит в руки Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Зимний дворец окружен революционными войсками. Орудия Петропавловской крепости и судов: "Авроры", "Амура" и других наведены на Зимний дворец и здание Главного штаба. Именем Военно-революционного комитета предлагаем членам Временного правительства и вверенным ему войскам капитулировать. Временное правительство, чины Генерального штаба и высшего командного состава арестовываются, юнкера, солдаты и служащие разоружаются и по проверке личностей будут освобождены. Для ответа Вам предоставляется 20 мин. Ответ передать посланному. Срок ультиматума истекает в 19 час. 10 мин., после чего немедленно будет открыт огонь. Эвакуацию лазарета необходимо закончить в предоставленный для ответа срок. Эвакуацию производить по Миллионной улице. Ответ передать посланному. Председатель Военно-революционного комитета Антонов Комиссар Петропавловской крепости Г.Б. 25 октября 1917 г." 8 час. Вернулись Кишкин, Коновалов и Гвоздев и заявили, что юнкера изъявили желание видеть все правительство. 8 час. 10 мин. Разговор с Пальчинским. 8 час. 15 мин. Вердеревский и Карташев подняли вопрос о действительности в обстоятельствах текущего момента наших полномочий. Все от нас откололось. Не должны ли мы сдать власть? 8 час. 40 мин. - 9 час. Разговор в коридоре с юнкерами. Речи Коновалова. Маслова, Малянтовича. 9 час. Отправлен отряд отнимать штаб. 9 час. 15 мин. Пили чай. 9 час. 30 мин. Началась стрельба из пулеметов. Наши ответили несколько раз из орудий".
      В огромной мышеловке Зимнего дворца бродили, изредка сходясь все вместе или по нескольку человек для того, чтобы переброситься ненужными словами, обреченные люди. Вокруг них была пустота и в них самих - пустота. - Что грозит дворцу, если "Аврора" откроет огонь? - Он будет обращен в кучу развалин, - ответил Вердеревский Малянтовичу, как всегда спокойно, но щеку, в углу правого глаза, задергал тик. Адмирал зябко передернул плечами, поправил воротник и снова зашагал по комнате. Остановился: - У нее башни выше мостов. Может уничтожить дворец, не повредив ни одного здания. Зимний расположен для этого удобно прицел хороший.
      Радиограмма Временного правительства, 25 октября 1917 г.: "9 час. вечера. Всем, всем, всем... Петроградский Совет р.и с.д. объявил Временное правительство низложенным и потребовал передачи ему власти под угрозой бомбардировки Зимнего дворца из пушек Петропавловской крепости и крейсера "Аврора", стоящего на Неве. Правительство может передать власть лишь Учредительному собранию, а поэтому постановило не сдаваться и передать себя на защиту народа и армии, о чем послана телеграмма в Ставку. Ставка ответила о посылке отряда. Пусть страна и народ ответят на безумную попытку большевиков поднять восстание в тылу борющейся Армии".
      Дневник А.В. Ливеровекого: "9 час. 35 мин. Прорвался сквозь двойную охрану в Зимний дворец молодой вольноопределяющийся, светлый блондин небольшого роста, унтер-офицер. Он прошел без оружия со стороны Миллионной по ходу, который никем не охраняется. По его словам, осаждающих немного, правильных отрядов нет; имеются небольшие кучки разного сброда. 9 час. 45 мин. Полковник Ананьев, начальник инженерного училища, которому специально был поручен Зимний дворец, доложил, что казаки уходят. Их было всего около трех сотен. Вслед затем пришли делегаты от этих казаков и юнкеров и инженерной школы и подтвердили слова Ананьева. Коновалов, Маслов и Терещенко пошли к этим частям переговорить. 10 час. Вернулся Терещенко и объявил, что школа решила остаться. Коновалов и Маслов остались разговаривать с казаками. 10 час. 5 мин. Поручик Данилевич читает свои переговоры по прямому телеграфному проводу со Ставкой о подходе войск. Вечером сегодня должны были подойти самокатные батальоны, а завтра утром должны прибыть 6 полков казаков и кавалерии с артиллерией. 10 час. 15 мин. По предложению Терещенко Временное правительство постановляет назначить части, которые продержатся до подхода подкреплений, "войсками национальной охраны Учредительного собрания". 10 час. 20 мин. Приходит маленький офицер-армянин посмотреть Временное правительство. 10 час. 40 мин. Меня вызвали к прямому проводу для переговоров со Ставкой на телеграф, который помещается в другом корпусе Зимнего дворца (направо от главных ворот). В сопровождении телеграфного чиновника я вышел из кабинета в коридор и спустился по маленькой лестнице в нижний этаж, откуда узким коридором вышел в нижнюю галерею. В галерее много юнкеров, некоторые с вещами, собираются уходить, настроение у них подавленное. При переходе через двор видел броневик и два орудия в главных воротах. Броневик не стрелял. Только что миновали мы светлую полосу под воротами, началась стрельба. По винтовой лестнице поднялись наверх в телеграф, в антресоли. Телеграфистки не сменялись со вчерашнего дня и жаловались, что нечего есть. При возвращении пришлось ожидать несколько минут, пока не затихнет стрельба. Обратно меня провожал молодой офицер с "Георгием". В нижней галерее встретили юнкера с захваченными во дворе пленными красногвардейцами. При обыске у них отобраны, кроме ружей, револьверы и ручные гранаты. До 11 час. 40 мин. я читал свой разговор по аппарату. 11 час. 50 мин. Раздался странный треск и вслед выстрелы в соседней комнате. Оказалось, в коридор с верхней галереи была брошена бомба матросами, пробравшимися по черным внутренним ходам через лазарет. Через несколько минут к нам внесли раненого в голову юнкера, а другой пришел сам. Кишкин сделал перевязки. Бернацкий дал свой платок. Затем тушили пожар, возникший в коридоре от взрыва бомбы. 12 час. 20 мин. Пришел член комитета Крестьянского союза унтер-офицер части, служащей в Управлении по квартирному довольствию войск. Он пробрался во дворец вместе с несколькими матросами в то время, когда выходил из него женский батальон. Оставленная этим батальоном часть дворца была, по его словам. без охраны и туда свободно мог проникнуть с улицы всякий желающий. Пробравшиеся вместе с ним матросы были арестованы".
      Министры погасили верхний свет. Только на письменном столе горела настольная лампа, накрытая газетой. Единственный телефон, который работал до двух часов ночи, стоял в смежной темной комнате.