- Объясни, ради всего святого, как люди умудрились так все перемешать?
      Милвис добродушно рассмеялся и снова повернулся к стене. Он (даже после демонстрации изображений Чарли все еще воспринимал его как мужчину, что и было удобным переводом местоимения среднего рода лидомского языка) начал выискивать что-то на стене, обращаясь то вверх, то вниз, то вбок. Чарли терпеливо ждал новых откровений, однако Милвис недовольно проворчал что-то и отошел в угол, где опустил руку на вычурный орнамент на стене. Тонкий голос вежливо произнес:
      - Да, Милвис?
      - Тагин, где ты хранишь сечения хомо сапиенс?
      Тонкий голос вновь ответил:
      - В архиве, в разделе "Вымершие приматы".
      Поблагодарив Тагина, Милвис подошел ко второй секции щелей, которая располагалась сбоку. Здесь он нашел то, что искал. В ответ на его жест Чарли поднялся и приблизился, скамья послушно последовала за ним. Милвис вытянул еще несколько рулонов схем, и они уселись на скамью.
      Освещение плавно уменьшилось и угасло, а изображения на схемах осветились.
      - Вот схемы мужских и женских половых органов хомо сапиенс, - вновь начал Милвис. - Ты сказал, что у лидомцев все перемешано. Я хочу доказать тебе, что фактически произошли лишь очень небольшие изменения.
      Сначала Милвис продемонстрировал красиво исполненные рисунки репродуктивных органов эмбрионов человека, указав на схожесть половых органов в начальной стадии, а затем проследил их изменения, не меняющие общего сходства.
      - Каждый орган мужского организма имеет соответственный орган в женском организме. И если ты не принадлежишь к людям, которые концентрируются исключительно на отличиях, не являющихся коренными, то ты сможешь увидеть, насколько эти отличия невелики.
      Здесь Чарли впервые услышал, как лидомец научно рассуждает о человеке разумном. Милвис показал несколько рисунков патологий. Было видно, как, с помощью исключительно биохимических средств, один орган можно вынудить атрофироваться, а второй, рудиментарный, будет выполнять его функции. Мужчина может вырабатывать молоко, а женщина вырастить бороду. Милвис продемонстрировал, что прогестерон вырабатывается и в мужском организме, а тестостерон - в женском, хотя и в ограниченных количествах. Далее он показал картинки других видов, чтобы Чарли мог уяснить, насколько широк диапазон вариаций в природе применительно к воспроизводящим органам: пчелиная матка совокупляется высоко в воздухе, неся в себе вещество, способное оплодотворить буквально сотни тысяч яиц, в которых заключена жизнь многих поколений; стрекозы исполняют любовный танец, изогнув свое гибкое тельце дугой, описывают почти окружность, кружа и ныряя над болотами; некоторые виды женских особей лягушек откладывают яйца в большие поры на спинах самцов; мужские особи морских коньков рожают живых мальков; осьминоги в присутствии своих избранниц машут щупальцем, конец которого отрывается и плывет самостоятельно к женской особи, которая, если она того хочет, обхватывает его или, если не хочет, - съедает. Когда Милвис завершил свои пояснения, Чарли был вполне готов согласиться с тем, что отличия между лидомцем и хомо сапиенс не носят кардинальный характер, а являются лишь одной из многих вариаций природы.
      - Но что произошло? - стал допытываться он, когда ему удалось переварить всю информацию. - Как случилось такое изменение?
      На это Милвис ответил вопросом:
      - А как обитатели водоемов выбрались из ила и вдохнули воздух, а не воду? Как обезьяна слезла с дерева и подобрала палку, чтобы она служила орудием? Как первобытный человек впервые выкопал ямку в земле, чтобы посадить зерно? Так произошло, вот и все. Эти вещи происходят...
      - Вы знаете больше, чем говорите, - обвинил его Чарли. - Вы знаете больше и о хомо сапиенс. Слегка уязвленный, Милвис ответил:
      - С этими вопросами - к Филосу, это его специальность. Во всяком случае, что касается лидомцев. Применительно же к человеку разумному, я понимаю так, что ты умышленно не хочешь знать ни времени, ни характера происшедших изменений. Никто не пытается отказать тебе в получении информации, Чарли Джонс, но не ты ведь понимаешь, что зарождение Лидома и конец хомо сапиенс взаимосвязаны? Конечно... ты можешь настаивать.
      Чарли опустил глаза.
      - Спасибо, Милвис.
      - Поговори об этом с Филосом. Он может объяснить тебе все это лучше, чем кто-либо другой. И я полагаю, - тут он благосклонно улыбнулся, - что он знает лучше, чем я, где остановиться. Не в моих правилах скрывать информацию. Иди к нему.
      - Спасибо, - повторил Чарли. - Я - я пойду.
      В заключение Милвис сказал еще, что природа, какой бы расточительной она не была и сколько бы ошибок ни совершала, придерживается одного принципа - непрерывности развития.
      - И она проводит этот принцип в жизнь, - подчеркнул он, - даже, когда для этого нужно сотворить чудо.
      - Знаешь, все-таки отлично, - заявляет Жанетт мужу, приготовляя пару бокалов виски, - иметь таких соседей, как Смиты.
      Герб только что вернулся в кухню из детской, где он проверял, как спят дети.
      - Отлично, - соглашается Герб.
      - Я имею в виду общие интересы.
      - Чем занималась сегодня вечером?
      Жанетт подает Гербу бокал и присаживается на край раковины.
      - Ты уже семь недель готовишь презентацию своих булочников, которые хотят продавать мороженое и кексы.
      - Да?
      - Сеть магазинов называется "На десерт"?
      - Ты смотри, всезнайка!
      - Тилли сегодня выболтала эту новость, - признается Жанетт. Но она не знает, что ты работал над этой презентацией семь недель, я ей не сказала.
      - Умненько поступила. С меня хватит. Смитти сегодня прошелся по мне.
      - Надеюсь, ты отплатил ему?
      - А как же. Он среднее колесико в большом бизнесе. Сейчас ему повезло.
      - Да ты что!
      Герб рассказывает о телешоу о том, как он высказал свое мнение и понял, что Смит имеет отношение к шоу.
      - О, - задумалась Жанетт, - ты дурак, Герб, но он все равно гадина. На их семейном жаргоне "гадина" означает любого, кто устраивает гадости.
      - Я не дал себя в обиду.
      - Все равно, будь всегда наготове, на всякий случай.
      Герб выглядывает в окно в сторону дома Смита.
      - Слишком близко, чтобы бросать гранату.
      - Главное, чтоб они не узнали, кто бросил.
      - Ладно, - успокаивается Герб, - мы не будем в них бросать.
      - Конечно, мы просто хотим иметь про запас гранату. Да, есть еще новости.
      - Жанетт рассказывает о старике Трайзере, которого повысили и теперь он будет счастлив поквитаться со Смитти.
      - Оставь его, Жанетт, у него простатит.
      - Откуда ты знаешь? Он сказал?
      - Нет, сам узнал. - Герб добавляет: - Еще и геморрой.
      - Боже, я подразню Тилли.
      - Ты самая злобная женщина, которую я знаю. - Они обидели моего маленького мальчика, а я буду им молчать?
      - Она будет думать, что это я разболтал.
      - Она не будет знать, откуда это пошло. Я устрою все так, что не подкопаешься. Мы ведь с тобой два сапога пара. Вот.
      Герб крутит бокал и смотрит, как перемешивается виски.
      - Смитти упоминал сегодня о сапогах.
      Он рассказывает о покупке Тилли и о том, что по словам Смитти скоро дети не будут знать своих отцов.
      - Тебя это волнует? - Жанетт вскидывает головку.
      - Немного.
      - Забудь об этом. Ты мыслишь по-старинке. Кто мы? Мы, папочка, новые люди. Да, Карин и Дейв растут без отца, такого, знаешь, большого толстого патриарха и без ласковой матери и без всего этого сюсюканья, которое описывают в книгах.
      - Представь только: "История моей жизни", автор Карин Рейл. Когда я была вот такой маленькой, у меня не было мамочки и папочки, как у всех деток. Вместо них у меня был Комитет.
      - По крайней мере у них есть дом, еда, одежда, их любят, что - этого мало?
      - Да, но мне жаль образа отца-патриарха.
      Жанетт треплет Герба по щеке:
      - Я могла бы в это поверить, если бы ты в душе чувствовал действительно таким. А ты ведь уже уверен, что будешь и в этом Комитете, не так ли? Идем спать.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Спать идем!
      Чарли Джонс столкнулся с Филосом у кабинета Милвиса. Видно, Филос сюда и направлялся.
      - Ну как?
      - Потрясающе, - ответил Чарли, - просто фантастика. - Тут он искоса взглянул на Филоса и добавил: - Думаю, что у тебя иное мнение.
      - Ты хочешь узнать больше? Или на первый раз довольно? Тебе надо опять поспать?
      - О, нет, теперь можно не спать до ночи. - Слово "ночь" здесь тоже имело не больший смысл, чем слова "мужчина" и "женщина". Чарли пояснил: Ночь - это когда темно.
      - А когда становится темно?
      - Ты знаешь. Солнце садится, появляются луна, звезды.
      - Темно не становится.
      - Как нет, о чем ты говоришь? Земля ведь все еще вращается, не так ли?
      - О, теперь я понимаю. Да, наверное, там становится темно, но на Лидоме светло.
      - Так что, Лидом находится под землей?
      Филос склонил голову на сторону.
      - На этот вопрос нельзя ответить ни да, ни нет.
      Чарли посмотрел вдоль коридора на одно из окон, за которым сияло ясное серебристое небо.
      - Почему?
      - Лучше спроси об этом Сиеса. Он объяснит тебе лучше, чем я. Чарли не смог удержаться от смеха, и в ответ на недоумевающий взгляд Филоса пояснил:
      - Когда я с тобой, объяснить может Милвис. Когда я с Милвисом, он отсылает за ответом к тебе. А ты направляешь меня к Сиесу.
      - А по каким вопросам Милвис представил меня как специалиста?
      - Он не уточнял, просто подразумевалось, что ты знаешь все об истории Лидома. Еще он говорил... дай вспомнить. Да, что ты знаешь, когда остановиться при рассказе. Да, именно так; он говорил, что ты знаешь, когда остановиться, так как не в его правилах утаивать информацию.
      Тут Чарли во второй раз увидел, как по смуглому загадочному лицу Филоса пробегает тень.
      - Но зато это в моих правилах.
      - О, послушай, - взволновался Чарли, - может, я неправильно его понял. Я мог что-нибудь пропустить. Ради бога, я не хочу стать источником конфликта между...
      - Пожалуйста, - ровным голосом ответил Филос, - я знаю, что он имел в виду, ты ничего плохого не сделал. Это единственный вопрос на Лидоме, который не имеет к тебе ни малейшего отношения.
      - Имеет, имеет! Милвис заявил, что начало жизни на Лидоме как-то связано с исчезновением хомо сапиенс, а именно это я и хочу выяснить до конца. Конечно же, это имеет прямое отношение ко мне.
      Они уже двинулись вперед, но теперь Филос остановился и положил руки на плечи Чарли.
      - Чарли Джонс, я искренне прошу извинить меня. Мы оба - мы все неправы. Но все в порядке. Ты не имеешь никакого отношения к этим разногласиям. Давай, оставим это, я вел себя неправильно. Забудем о моих чувствах и проблемах.
      Чарли ничего не оставалось, как схитрить.
      - Что, так мне и не узнать все о Лидоме? - После чего рассмеялся и успокоил Филоса, сказав, что все в порядке и что он забудет инцидент.
      Но он не собирался его забывать.
      В постели Герб неожиданно продолжил разговор:
      - Но Маргарет не любит нас.
      Уже успокоившаяся, Жанетт отвечает:
      - Бросим в нее гранату. Давай спать. Какая Маргарет?
      - Мид. Маргарет Мид - антрополог, у которой та статья, что я рассказывал.
      - Почему она не любит нас?
      - Она говорит, что мальчик растет, желая быть похожим на своего отца. Если его отец все обеспечивает, уделяет ему внимание, да еще может сделать все в доме - мыть посуду, выносить мусор, вести хозяйство не хуже жены то ребенок вырастает напичканным витаминами, добрыми чувствами, сам становится добытчиком, любит детей, и все такое.
      - Что же в этом плохого?
      - Она утверждает, что из таких районов, как Бегония Драйв, не могут выйти авантюристы, путешественники и артисты.
      Помолчав, Жанетт не выдерживает:
      - Пусть твоя Маргарет карабкается сама на Аннапурну и там нарисует себе картину. Я уже говорила тебе: теперь новое время и мы новые люди. Мы создаем сейчас новый вид людей, которые не зацикливаются на том, что отец вечно навеселе, а мать прыгает в постель с сантехником. Мы воспитываем новое поколение, которое будет любить то, что имеет, и не станет терять время, сводя счеты с остальными. Перестань умничать, моя радость, тебе это вредно.
      - Знаешь, - изумился Герб, - точно то же сказал мне Смитти. Герб смеется. - Ты говоришь мне это, чтобы успокоить меня, а он хотел обидеть.
      - Тут все дело в том, как ты смотришь на вещи.
      Он некоторое время лежит молча, пытаясь представить себе будущее. Комитет в роли родителей, а мужчина ловко управляется со скатертями и салфетками... - в голове у него все начинает медленно кружиться. Черт с ним... Герб шепчет:
      - Спокойной ночи, моя сладенькая.
      - Спокойной ночи, мой сладенький, - мурлычет Жанетт.
      - Спокойной ночи, моя радость.
      - Да, моя радость.
      - Черт побери! - взрывается Герб, - прекрати называть меня так, как я тебя зову!
      Жанетт не напугана, но обеспокоена, она чувствует, что мужа обуревают тревожные мысли. Жанетт молчит.
      Через пару минут Герб просит:
      - Извини, детка.
      Она отвечает:
      - Все в порядке - Джордж.
      Ему ничего не остается, как рассмеяться.
      Чарли и Филос добрались в Первый Научный блок за несколько минут, воспользовавшись "метро" - для обозначения метро имелось специальное лидомское слово, которое не переводилось на английский язык. Выйдя из метро на поверхность, они обошли вокруг бассейна, где, видимо, постоянно купались тридцать-сорок лидомцев, и на минуту задержались здесь. По дороге они обменялись лишь несколькими фразами, так как каждому было о чем подумать. Глядя на ныряющие, борющиеся и бегающие фигуры, Чарли пробормотал в ответ на свои мысли:
      - Интересно, как, держатся эти маленькие фартучки?
      На что, Филос осторожно протянул руку к волосам Чарли и слегка потянул их со словами:
      - А как они держатся?
      Они обошли вокруг здания под колоссальной нависающей конструкцией, и Филос остановился.
      - Я буду ждать тебя здесь, пока ты не освободишься, - сказал он.
      - Лучше бы ты пошел со мной, - попросил Чарли. - Если мне опять скажут, чтобы я поговорил с Филосом, то мне хотелось бы, чтобы ты был рядом.
      - О, он точно скажет. Но я еще заговорю тебя в свое время. Думаю, что тебе надо узнать побольше о Лидоме до разговора со мной.
      - Чем же ты занимаешься, Филос?
      - Я историк. - Филос подозвал Чарли к основанию стены и положил его руку на невидимый поручень. - Готов?
      - Готов.
      Филос отступил назад, и Чарли вознесся вверх. К этому времени он уже немного привык к новым ощущениям, и ему не казалось, что при этом наступает конец света. Чарли смог даже наблюдать за Филосом, идущим назад к бассейну. "Странное существо, - подумал Чарли. - Кажется, никто его не любит".
      Чарли остановился напротив большого окна, смело приблизился к нему и прошел сквозь него. Он вновь ощутил странное чувство, когда проходил сквозь окно, на какое-то мгновение он становился частью иной среды невидимой преграды.
      Чарли осмотрелся. Прежде всего он увидел камеру с мягкой обивкой на стенах и машину времени, выглядевшую, как огромная серебристая тыква. Дверь машины была открыта, как будто он только что покинул ее. Задрапированные стены комнаты, немногочисленное и странно выглядевшее оборудование на небольшом стенде в центре, несколько стульев и стол для письма стоя, заваленный бумагами.
      - Сиес?
      Ответа не было. Чарли робко обошел комнату и присел на один из стульев или пуфиков. Он вновь позвал Сиеса, уже громче, но никто по-прежнему не появился. Чарли скрестил ноги и стал ждать. Когда ему надоело ожидание, он поднялся, подошел к серебристой машине и заглянул внутрь.
      Чарли никак не ожидал, что его может ударить так сильно, он вообще не предполагал, что будет удар. Ведь именно на этом серебристом полу он лежал распростертый, почти мертвый, отделенный годами и неизвестным количеством миль от всего, что имело для него значение в этой жизни, а пот медленно высыхал на его теле. На глаза навернулись слезы. Лора! Лора! Ты уже мертва? Может быть, мертвая ты ближе ко мне? Постарела ли ты, Лора, покрылось ли морщинами, поблекло ли твое желанное тело? Как ты перенесла старость? Знаешь, Лора, я отдал бы все на свете, даже саму жизнь, чтобы хоть один раз прикоснуться к тебе - но тебя нет. Лора, знаешь ли ты, что я готов сделать это, готов умереть, но перед смертью увидеть тебя хоть раз, погладить твои волосы, пусть ты даже уже стара, а я молод.
      Или... может, конец, ужасный конец пришел, когда ты была еще молода? Разнесло ли неведомой силой твой дом, растворилась ли ты мгновенно в яркой вспышке? А может, ты медленно умирала от ядовитого дождя, у тебя были внутренние кровотечения, рвота и ты снимала пряди отмерших волос со своей подушки по утрам?
      Как ты любила меня? Неожиданно Чарли овладело веселое настроение. Как тебе понравился бы Чарли в голубых пеленках и в комбинезончике с капюшоном? А этот воротник?
      Чарли опустился на колени в дверном проеме машины и закрыл лицо руками.
      Прошло время, он встал и начал искать, чем вытереть нос.
      - Я хочу быть с тобой, Лора, когда это случится. Или лучше до того, как случится... Лора, может, мы оба умрем старыми, ожидая конца...
      Ослепленный своими чувствами, Чарли обнаружил, что он теребит в руках драпировку в одном из концов комнаты, не соображая, что делает, и как он здесь оказался. За драпировкой не было ничего - только стена с орнаментом на ней. Он дотронулся до него, и открылось небольшое отверстие, похожее на то, откуда подавался завтрак, только не хватало подноса. Чарли нагнулся и заглянул в освещенное отверстие, где он увидел кучу прозрачных квадратных коробок и книгу.
      Сначала Чарли вытащил коробки, повинуясь исключительно любопытству, а затем его охватило все возрастающее возбуждение. Он извлек их по одной и так же осторожно вернул все на место, предварительно заглянув в каждую.
      В одной коробке лежал гвоздь, ржавый гвоздь, лишь на изломе его блестел металл.
      В другой коробке находился выцветший коробок спичек, от красных фосфорных головок на картоне остались слабые следы. Он узнал его, узнал! Он узнал бы его из тысяч подобных. Это были спички из бара старика Дули на Арч Стрит. Только вот... немногие сохранившиеся буквы были в зеркальном изображении...
      В третьей коробке лежала выцветшая маргаритка. Не яркое лидомское натурально выглядевшее чудо-растение, а скромный маленький цветок.
      Еще в коробке был комок земли. Чьей земли? Ходил ли он по этой земле? Был ли этот комок взят на истоптанной дороге под большим белым фонарем у дома номер 61? Захвачен ли он был тупым носом машины, когда она охотилась за ним?
      Наконец, в последней коробке он обнаружил книгу. Как и все предметы на Лидоме, книга не была прямоугольной, а напоминала по форме овальное овсяное печенье, а строчки внутри были изогнуты в виде не совсем правильных арок. (С другой стороны, если, скажем, писать, не сдвигая локтя, то разве не удобнее выводить искривленные строчки, чем прямые?). Тем не менее книга открывалась привычным способом, и Чарли мог ее читать, несмотря на то, что она была написана по-лидомски. Этот факт поразил Чарли не больше, чем его неожиданно открывшаяся способность говорить на лидомском языке; впрочем, он и так пребывал в состоянии перманентного удивления.
      Книга содержала некое сложное описание какого-то технического процесса, за которым следовали многочисленные колонки записей, похоже было, что здесь фиксировались результаты испытаний. На очень многих страницах были изображены четыре циферблата, как у часов или приборов только стрелок не было. Ближе к концу книги циферблаты были пусты, зато первые страницы с циферблатами были испещрены вдоль и поперек стрелками и малопонятными надписями типа: "Послали жука, не вернулся". Записей с примечаниями не вернулся было очень много. В конце концов Чарли добрался до страницы, на которой был нарисован большой, триумфально выглядевший лидомский восклицательный знак. Эта страница была озаглавлена "Эксперимент 18", а внизу была приписка "послан орех, вернулся цветок!" Чарли вновь извлек коробку с цветком и, осмотрев ее со всех сторон, нашел цифру "18".
      Циферблаты, циферблаты... он быстро повернулся и поспешил к незнакомому оборудованию, стоявшему в центре комнаты. Конечно же, здесь были те самые четыре циферблата, вокруг каждого из которых было укреплено поворачивающееся кольцо с ручкой. Что если установить все четыре ручки в соответствии с рисунком в книге, а затем... Тумблер он у лидомцев выглядел как тумблер с надписями "Вкл." и "Выкл."
      Чарли снова вернулся в угол и стал лихорадочно перелистывать страницы. Эксперимент 68... предпоследний перед незаполненными страницами. "Послали камни. Возврат: Чарли Джонс".
      Он схватил книгу в руки и начал лихорадочно читать и запоминать установки.
      - Чарли? Ты здесь, Чарли Джонс?
      Сиес!
      Пока Сиес входил через растворившуюся невидимую дверь позади машины времени и огибал ее, Чарли успел вернуть книгу на место. Но он не успел найти орнамент на стене и нажать на него - и был застигнут: отсек в стене был открыт, а перед Чарли стояла коробка с засохшей маргариткой.
      - Что ты делаешь?
      Герб открывает глаза и видит стоящую перед ним жену. Он говорит:
      - Лежу в гамаке субботним днем и беседую со своей ягодкой.
      - Я следила за тобой. Ты плохо выглядишь.
      - Как сказал Адам, когда его жена свалилась с дерева, - "Ева снова подглядывает".
      - Ты, нехороший гадкий мальчик... я пожалуюсь маме.
      - Ты, как и Смитти, не любишь, когда я говорю серьезные вещи.
      - Неправда.
      - Хорошо. Я размышлял о книге, которую когда-то читал и сейчас думаю, перечесть. Это "Исчезновение".
      - О, ее автор Филипп Уайли. Он любит рыбу и ненавидит женщин.
      - Знаю, что ты имеешь в виду, но ты неправа. Он действительно любит рыбу, но ненавидит не женщин, а то, как обращаются с женщинами.
      - Вот почему ты лежишь в гамаке с таким несчастным видом?
      - Я вовсе не несчастный. Просто пытаюсь припомнить слова автора.
      - В "Исчезновении"? Я помню. Это о том, как все женщины Земли однажды исчезли, просто взяли и пропали. Чушь какая-то.
      - Ты в самом деле читала? Хорошо. Там была глава, где автор рассуждает о теме книги. Именно это я и вспоминаю.
      - О-о-о... да-а. Я помню. Я начала читать ее, а потом бросила потому что без действия неинтересно.
      - Это очень содержательная глава, хотя она и трудна для чтения.
      - Ты считаешь, что мне эта глава нужна? - защищается Жанетт, - что же там есть такого, что мне не хватает?
      - Ничего, - вздыхает Герб, откидываясь назад в гамаке и прикрыв глаза.
      - О, дорогой, я не хотела...
      - Перестань, я еще не сошел с ума. Просто я думаю, что его мысли созвучны с твоими с тобой. Он знает, почему ему это удается, а тебе - нет.
      - Согласен в чем, объясни, ради бога.
      Герб размыкает веки и устремляет взгляд мимо Жанетт на небо.
      - Он утверждает, что первую свою большую ошибку люди сделали, когда начали забывать о сходстве между мужчинами и женщинами и стали концентрировать внимание на различиях. Это и стало источником первородного греха. Именно поэтому мужчины и женщины начали ненавидеть друг друга. Именно поэтому происходят все войны, беспорядки и преследования. Уайли уверен, что из-за этого мы и потеряли все, остался лишь маленький ручеек любви.
      Жена фыркает.
      - Я никогда ничего подобного не говорила.
      - Ошибаешься. Ты тоже считаешь неправильным придавать слишком большое значение различиям между мужскими и женскими делами. Ты говоришь, что мы новые люди и что мы не должны зацикливаться на давно сложившихся представлениях о роли мужчины и женщины в семье.
      - А-а, это... - протягивает Жанетт.
      - Уайли тут даже доходит до смешного. Он утверждает, что мужчины методом отбора сформировали породу женщин, отличающуюся от мужской.
      - А ты тоже применяешь с женщинами метод отбора?
      Он наконец улыбается, именно этого она и добивалась. Жанетт терпеть не может, когда Герб выглядит озабоченным.
      - Каждый раз, - смеется Герб и тянет ее в гамак.
      Сиес, наклонив голову по своей привычке набок, быстро подошел к Чарли.
      - Ну, мой молодой исследователь, что это ты собрался делать?
      - Простите меня, - промямлил Чарли, - я сам не знал, что делаю.
      - Ты достал цветок, да?
      - Я просто вошел, а вас не было, то есть...
      К удивлению Чарли, Сиес похлопал его по плечу:
      - Хорошо, хорошо, я как раз собирался показать его тебе. Ты знаешь, что это за цветок?
      - Да, - выдавил из себя Чарли. - Это м-маргаритка.
      Сиес порылся в нише и извлек книгу, в которой записал название цветка.
      - На Лидоме такого цветка нет, - известил он Чарли. Кивнув в сторону машины, Сиес продолжил: - Никогда нельзя угадать, что она принесет. Конечно, ты - это редкая удача. Можно сказать, один из ста сорока трех квадриллионов, если это повторится. Понятно?
      - Вы... вы имеете в виду, что таков мой шанс вернуться назад?
      Сиес рассмеялся.
      - Не теряй надежду! Миллиграмм за миллиграммом, атом за атомом - что вкладываешь, то и получаешь. Это вопрос массы. Мы можем вложить в машину что угодно. А вот, что выходит из нее? - тут он выразительно пожал плечами.
      - На это потребуется много времени?
      - Вот это я надеюсь узнать от тебя. Как тебе показалось, ты долго пробыл внутри машины?
      - Мне показалось, как будто годы прошли.
      - Годы не могли пройти: ты бы умер от голода. Но при отправке назад все происходит мгновенно: закрыл дверь, переключил тумблер, открыл дверь и - выходи.
      Сиес осторожно вынул маргаритку и книгу из рук Чарли, уложил их в отсек и движением руки закрыл его.
      - Ладно, что ты хочешь знать? Мне сказали, что я не должен давать информацию только о том, когда и как хомо сапиенс прервал свое глупое коллективное существование. Прости. Не принимай этого на свой счет. Когда мы начнем?
      - Так много всего...
      - Ты кое-что уже знаешь? Это так мало. Разреши объяснить тебе на примере. Можешь представить здание, город, может быть всю цивилизацию, существующую благодаря одной технической идее - электрическому генератору или двигателю, что, в общем-то, одно и то же?
      - Я... - ну, в общем, могу.
      - Все это представляется чудом тому, кто раньше не знал ничего подобного. Посредством электричества и двигателей ты можешь тянуть, толкать, нагревать, охлаждать, открывать, закрывать, освещать - словом, делать все, что угодно. Правильно?
      Чарли утвердительно кивнул.
      - Пойдем дальше. Все эти действия требовали движения, понимаешь, что я имею в виду? Даже тепло - тоже движение, если внимательно изучить его. Таким образом, у нас есть единый источник, энергии, которая делает все, что может делать электродвигатель, плюс предоставляет те разнообразные возможности, которые электричество дает в статическом виде. Эта энергия была открыта здесь, на Лидоме, и является фундаментом нашего существования. Мы назвали ее А-полем, где А - означает "Аналог". В общем, это очень простая вещь. Ее теоретическое обоснование... - тут Сиес помотал головой. - Слышал ли ты когда-нибудь о транзисторе?
      Чарли опять кивнул.
      - Транзистор - одно из самых простых устройств - небольшой кусочек вещества с тремя подводящими проводками. По одному проводу подается сигнал, а на выходе получаешь тот же сигнал, только усиленный в сто раз. Не требуется ни времени на прогрев, ни тонких нагревательных нитей, нет необходимости вакуумирования, и расход энергии минимален.
      Известен также туннельный диод, который в сравнении с обычным транзистором легче, меньше по размерам и более эффективен. Я всегда утверждал, что когда-нибудь мы уменьшим размеры и этих устройств до такой степени, что сможем делать все, что угодно, не потребляя при этом почти никакой энергии - только никто не сможет понять, как это происходит.
      Чарли вежливо улыбнулся - он уже слышал эту профессорскую шутку раньше.
      - Отлично: значит, мы имеем А-поле. Я попытаюсь объяснить его суть. Помнишь ложку, которой ты воспользовался сегодня утром? Да? Да. В ручке ее содержится миниатюрный генератор поля. Форма образуемого поля определяется направляющими излучателями, изготовленными из специального сплава. Поле настолько мало, что его нельзя было бы увидеть, если бы это было физически возможно, даже с помощью последовательного увеличения девятью электронными микроскопами. Синий провод по краю ложки изготовлен таким образом, что каждый атом его представляет собой точный аналог субатомных частиц, образующих направляющие излучатели. Вследствие пространственных напряжений, объяснение которых я опущу в целях экономии времени, внутри ложки появляется аналог поля. Верно? Верно. Это и есть сердце устройства. Все остальное - это дополнительные аксессуары, не меняющие суть дела. Окно в здании - это аналоговая петля. Две таких петли держат все здание - ты, надеюсь, не думал, что оно стоит лишь благодаря молитвам, не так ли?
      - Здание? Но - ложка - это петля, окно - наверное, тоже, а вот петель вокруг здания я не вижу. Ведь они должны располагаться снаружи?
      - Несомненно. Ты правильно соображаешь, но их просто не видно. Конечно, сооружение должно опираться на две петли, располагающиеся снаружи. И эти петли имеются, но они сделаны не из сплава, а представляют собой стоячие волны. Если ты не знаешь, что такое стоячая волна, я не стану утомлять тебя этим объяснением. Видишь вот это?
      Чарли проследил за указательным пальцем Сиеса и увидел за окнами какие-то руины и огромное фиговое дерево.
      - Вот это, - пояснил Сиес, - является одной из опор или внешним концом петли. Постарайся представить это здание, опирающееся на два треугольника из прозрачного пластика, и ты сможешь оценить форму и размеры полей.
      - Что будет, если кто-нибудь войдет в поле?
      - Никто там не ходит. Иногда пролетит птица, бедняжка, но, в основном, они избегают таких мест. Поле прозрачно и абсолютно невидимо, поскольку, фактически, это не поверхность, а вибрирующая матрица сил, и пыль не садится на нее.