Это вещи, которые в обычной обстановке никто никогда спрашивать не будет. Например, кто будет интересоваться месячной потребностью анестетиков в нашем терапевтическом корпусе? А она весьма велика. Никто не удивляется, почему наши младенцы находятся в инкубаторах целый месяц, прежде, чем мы их впервые увидим. Кто станет расспрашивать об экспериментах с путешествиями во времени? Представь, я случайно узнал об Естественном Контроле, да и этого бы не произошло, если бы не рождение Сутин.
      - А что такое "Естественный Контроль"?
      - Это ребенок, спрятанный в Первом Медицинском блоке. Ребенок хомо сапиенс, его мозг усыплен. Они сверяют с ним свою работу. Ты видишь, наши трое детей, которые умерли, не были единственными родившимися хомо сапиенс. Когда я узнал об Естественном Контроле, мы решили оставить Сутин здесь, конечно, это означало, что Фрур тоже должен остаться в пещерах. Когда Сутин родился, он показался нам маленьким уродцем, прости меня, Чарли, но он выглядел очень непривычно, хотя мы и полюбили его. Все происшедшее заставило нас еще крепче привязаться к нему. Милвис не получит Сутин никогда.
      - Но... что будет дальше? Что вы собираетесь делать?
      - Это зависит от тебя, Чарли.
      - От меня!
      - Ты его возьмешь с собой, Чарли?
      Чарли Джонс всмотрелся в освещенную тусклым серебристым светом фигуру в темном плаще, в подвижное выразительное лицо. Он думал об упорстве, боли, заботе, об одиночестве, которое испытывают два любящих человека, так часто разлучающихся, об их любви к своему ребенку. Еще он подумал о ребенке - маленьком отшельнике, заживо похороненном в толще горы, о других детях, на которых ставят опыты в лаборатории. Взять его с собой, в свой мир? Без знания языка, обычаев... можно принести еще больше вреда, чем Милвис.
      Он уже готов был покачать головой, но, взглянув на Филоса, взволнованно следившего за каждым его движением, не смог открыть рта. Кроме того, Сиес и Милвис не допустят этого. (Но помни, Чарли, помни - ты знаешь установки машины!).
      - Филос... ты можешь провести нас в Первый Научный блок к машине времени так, чтобы нас не увидели?
      - Если нужно, смогу.
      Далее Филос не сказал ничего особенного, но то, как он произнес эти слова, как блестели при этом его глаза, сказало Чарли о многом.
      Филос прошептал: - Идем, расскажем Фруру и Сутин.
      Еще плотнее завернувшись в толстый плащ, Филос жестом пригласил Чарли сделать то же самое. Затем он приложил ладони рук, одну над другой, к дальней стене, пальцы его, видимо, вошли в специальные углубления, Филос нажал, и плита отошла, открыв вход в помещение. Заглянув внутрь, Чарли увидел треугольную камеру, откуда сразу же повеяло морозным воздухом. Здесь устроен воздушный шлюз, - пояснил Филос. - Купол Лидома уже закончился, мы фактически за его пределами. Держать вход открытым нельзя, так как будет постоянная утечка воздуха, и на насосной станции этим кто-нибудь заинтересуется.
      Чарли впервые сообразил, что не только температура, но и давление воздуха на Лидоме контролируются.
      - Там сейчас зима?
      - Нет, но ведь мы находимся высоко... Я войду первым и подожду тебя.
      С этими словами Филос вошел в треугольную камеру и нажал на стену. Плита повернулась, скрыв его от глаз Чарли, а затем еще раз повернулась, но была уже пуста. Чарли вошел внутрь и нажал на стену. Через мгновение он уже стоял на склоне холма, а в небе светили звезды, и было очень холодно. У Чарли перехватило дыхание от острого холодного воздуха, а, может, от звезд.
      В их достаточно ярком свете они начали быстро спускаться вниз по склону, пока, запыхавшись, не оказались во впадине между скалами. Здесь Филос нашел дверь и толкнул ее внутрь. Оттуда пахнуло теплом. Они вошли внутрь и ветер прихлопнул дверь. За ней была вторая дверь, которая вела в длинную комнату с низким потолком. Здесь в настоящем каменном камине горел огонь и потрескивали дрова. Откуда-то вбежал прихрамывающий Фрур, радостно бросившийся к ним, а за ним вбежал Сутин.
      Чарли Джонс невнятно пробормотал всего одно слово, и силы оставили его - он потерял сознание. Это слово было - Лора.
      - Когда иногда оглядываешься вокруг, становится страшно, - изрекает Герб.
      Жанетт аккуратно обмакивает кукурузные хлопья в растворы красителя для яиц, чтобы Дейв мог сделать себе индейское ожерелье. Дейву только пять лет, но он уже хорошо орудует иголкой и ниткой. - Ну, так не оглядывайся. Что ты увидел?
      - Радио, послушай радио.
      Завывающий голос тянул песню. Опытное ухо могло бы, если бы его заставили, узнать в ней тему Vesti la Guibba; в песне лирично описывалось разочарование студента первого курса, на него накладывались звуки фортепиано, играющего тремоло в верхних октавах: ля-ля-ля, си-си, затем шесть квартовых звуков. - Кто поет?
      - Я - не знаю.
      Жанетт раздражена. - Не могу разбираться во всех этих группах и ансамблях. Для меня они все одинаковы.
      - Да, но все же, кто это?
      Она перестает окунать хлопья в краситель и прислушивается.
      - Это тот со стеклянным взглядом и кривыми зубами, которого показывали по телевидению позавчера, - высказывает она предположение.
      - Нет! - торжественно объявляет Герб. - То был тот проходимец из переулка по кличке Дебси. Чисто мужской тип. А это - женщина - работает под девушку.
      - Вряд ли, - Жанетт прислушивается, как голос выводит рулады в диапазоне четырех с половиной тонов, после чего его уже не слышно, так как вступило фортепиано. - Ты знаешь, ты прав.
      - Я знаю, что прав. Вот это и пугает тебя.
      Герб отбрасывает журнал, который он читал. - Здесь пишут, про Аль Каппа из мультфильма - помнишь тот мультик - так он утверждает, что теперь можно с уверенностью разобрать по фотографии в журнале, кто мужчина, а кто женщина. Кто красивее, тот и мужчина. Я читал об этом, а тут как раз эта баба поет по радио, да еще хрипит, чтобы получилось, вроде как мужик старается петь, как баба.
      - И тебя это пугает?
      - Порядок вещей может нарушиться, - игриво заявляет Герб. - Если и дальше так пойдет, то произойдет мутация, и нельзя будет разобрать, где мальчик, а где девочка.
      - Глупости. Мутация так не происходит.
      - Знаю, но все движется в таком направлении, что когда произойдет мутация полов, никто ее и не заметит.
      - О, это ты уж слишком, Герб.
      - Пусть так. Но разве ты не чувствуешь иногда, будто какая-то сила старается переделать женщин в мужчин и наоборот. Я говорю не только о певцах. Посмотри на Советскую Россию. Еще никогда в мире ни один социальный эксперимент не превратил так много женщин в тягловых лошадок. Вспомни Китай, наконец-то маленьких китайских куколок освободили от векового рабства, теперь они носят комбинезоны и машут лопатой четырнадцать часов в день наравне со своими братьями. Все это просто оборотная сторона той пластинки, которую мы сейчас слушали.
      Жанетт окунает хлопья в красную краску и дает ей стечь.
      - Нет, - говорит она, - на другой стороне песня "Звездная пыль".
      - Ты произнес Лора и...
      Чарли открыл глаза и увидел брусья потолка.
      - Извините, - ослабевшим голосом сказал он, - может, я просто долго не спал. Простите меня.
      Что такое Лора?
      Чарли с помощью Филоса сел. Рядом с Филосом он увидел лидомца, у него были каштановые волосы, серые глаза и скульптурно вылепленные губы.
      - Я любил Лору, - просто ответил Чарли - так мог бы ответить и лидомец. - Ты, должно быть, Фрур? - Чарли смотрел то на Фрура, то на другую фигуру, стоявшую рядом.
      Застенчиво, но не позади Фрура, одетая в привычную для Лидома одежду с высоким воротником, обтягивающую тело и грудь, с маленьким шелковым спорраном спереди, стояла _о_н_а_. У нее было приятное лицо, совсем не мальчишеское и не очень красивое. Это была не Лора, просто у нее были такие же волосы, как у Лоры.
      Она.
      - Сутин, - произнес Филос.
      - Ты ведь все время говорил о ней _о_н_! - закричал Чарли, чувствуя себя в дурацком положении.
      - О Сутин? Да, конечно, а как же еще?
      Только тут Чарли пришло в голову - конечно, как же еще! Ведь Филос рассказывал ему свою историю по-лидомски и использовал местоимение лидомского языка, которое не имело ни мужского, ни женского рода, а было чем-то средним. Это он, Чарли, перевел его для себя как "он".
      - У тебя волосы, как у Лоры, - сказал он девушке.
      Она застенчиво ответила: - Хорошо, что ты пришел.
      Они не дали Чарли поспать - не могли, так как у них было мало времени, зато они дали отдохнуть и накормили. Филос и Фрур тем временем обошли дом, который был наполовину заглублен в землю на краю высокого утеса - сюда могли долететь только птицы. За домом находился лес и луг, где, как рассказала ему Сутин, они подстрелили из лука оленя. Во время обхода дома Филос и Фрур, не стесняясь, плакали, они прощались с домом ведь они могли уже никогда сюда не вернуться. Только теперь Чарли задумался над тем, что будет с его друзьями после того, как он увезет Сутин. Что было это для них - измена? Какое за измену положено наказание? Он не смел задать этот вопрос, да и их языке не было слов для понятия "наказание".
      Выйдя из дома, они взобрались на гору и вошли в воздушный шлюз, где спрятали светильник. Второй светильник они спрятали в туннеле у выхода из трубки. Там же они оставили свои плащи и вышли на зеленый луг под серебристо-стальное небо Лидома. Медленно направились они к зданиям Первых блоков: Филос и Фрур шли рядом, как и положено любящим, а Чарли с Сутин за ними. Сутин было страшно.
      Вблизи Первого Медицинского блока Фрур присоединился к Чарли с Сутин, а Филос пошел вперед. Возможно, некоторые лидомцы могли вспомнить Фрура, увидя его рядом с Филосом. Кроме того, все привыкли, что Филос ходит всегда один.
      Чарли крепко придерживал Сутин, давая ей указания и ободряя, иногда просто приказывая, в то время как в голове у него вертелись разные мысли.
      - Не кричи, - строго приказал он Сутин, когда они приблизились к метро. Если бы кто-то так же вел себя по отношению к нему, когда он увидел Лидом впервые! Войдя в темный туннель, Чарли повернулся и охватил Сутин руками, спрятав ее лицо на груди. Сутин была гибка, как молодая львица, но когда они падали вниз в шахте, она вся напряглась от ужаса. Какой уж тут крик! Она не могла даже вздохнуть.
      Уже в метро она закрыла глаза и не произнесла ни слова, своими сильными пальцами она так вцепилась в Чарли, что у него остались на руках синяки. Зато при подъеме, когда невидимый лифт нес их наверх - Чарли помнил, как когда-то его буквально выворачивало при этом - она рассмеялась!
      ...Чарли был рад, что ей лучше. Сам же он не мог отделаться от своих мыслей:
      - о взаимной любви;
      - о том, как мужчина с пересаженной маткой совокупляется с другим мужчиной с пересаженной маткой;
      - о гордости своими детьми и их обожествлении;
      - о руке Гросида и руке Назива, воплощенных в полированном дереве;
      - о скальпелях и иглах, вшивающих искусственные органы и придающих новые функции тельцам младенцев;
      - о расстоянии между Лидомом и Землей, о преодолении его, о Боге и о грязной шутке, которую с ним сыграла судьба.
      Они поднялись на верхний этаж наклонного здания. Чарли старался сдержать напавший на Сутин смех и вел ее по направлению к освещенной и безлюдной лаборатории Сиеса. "Его там быть не должно", - твердил про себя Чарли.
      Но он был там. Услышав их шаги, Сиес оторвался от своих приборов и поспешил им навстречу. Привычной улыбки на его губах не было.
      Чарли нырнул в сторону, таща Сутин за собой, чтобы Сиес прошел мимо него к Филосу.
      - Филос, ты пришел не в свое время, - строго сказал Сиес.
      Побледневший Филос открыл рот, чтобы что-то сказать, как вдруг Фрур резко выкрикнул:
      - Сиес!
      Сиес не заметил вначале Фрура или же не узнал высокого, давно считавшегося погибшим лидомца. Он повернулся, желая поставить выскочку на место, но тут его взгляд остановился на чеканных чертах Фрура. Улыбаясь, Фрур сложил ладони, и сразу же появилось зеркальное поле. Это была дьявольская шутка, четко продуманная по времени, потому что перед ученым лишь на мгновение мелькнуло знакомое лицо, а в следующий момент оно уже было замещено его собственным изображением. Сиес не знал, усомниться ли ему в своих глазах.
      - Перестань, - хрипло проговорил он. - Фрур! Это Фрур?
      Тяжело дыша, он подошел к самой плоскости зеркала; Филос стал позади Фрура и взял кольцо; Фрур скользнул в сторону и Филос начал водить Сиеса по комнате, как загипнотизированную птицу, а затем отнял руку от кольца и, улыбающийся, предстал перед Сиесом.
      - Сиес! - вновь позвал Фрур сзади.
      Все это время Чарли Джонс торопливо крутил ручки управления машиной времени. Он установил показания на всех четырех циферблатах, включил тумблер, обернулся и, втащив Сутин через открытую дверь, захлопнул ее. Последнее, что он успел увидеть, было лицо Сиеса, наконец понявшего, что происходит. Отбросив Фрура в сторону, Сиес кинулся к пульту управления.
      Захлопнув дверь, Чарли и Сутин клубком упали на пол. Сначала они так и лежали, а потом Чарли склонился на коленях над дрожавшей девушкой и обнял ее.
      - Я хотела попрощаться с ними, - прошептала Сутин.
      - Все будет хорошо, - успокаивал ее Чарли, гладя по волосам. Неожиданно - наверное, это была реакция на пережитое напряжение - он рассмеялся. - Взгляни на нас!
      Сутин не поняла, взглянула на себя и устремила вопросительный взгляд на Чарли. Он пояснил: - Я подумал, как мы будем выглядеть, оказавшись дома на лестнице - я в наряде супермена, и ты...
      Сутин потрогала свой высокий воротник и платье. - Я не знаю, что делать. Я так...
      Она снова потрогала шелковый спорран. - Это, - голос ее дрожал - все нереально; я могла никогда не существовать... Думаешь, они знают, куда мы направляемся?
      Чарли сразу перестал смеяться. - Они не узнают никогда, - он торжественно заверил Сутин.
      - Я так боюсь, - ответила та.
      - Ты никогда не будешь снова бояться, - успокоил ее Чарли. - И я тоже, - подумал он про себя. Филос иначе не отправил бы ее назад, к хомо сапиенс. Или же... Может, он хотел бы, чтобы она пожила с год среди своих, хотя бы месяц, даже если она затем погибла бы вместе со всеми?
      Ему захотелось спросить об этом Филоса.
      Сутин спросила: - Сколько времени это займет?
      Он посмотрел на то место, где была дверь - там теперь была видна щель толщиной лишь в волос. - Не знаю, Сиес говорил, что перемещение вообще происходит мгновенно... со стороны Лидома. Думаю, - продолжил Чарли, дверь не откроется, пока машина в... - он хотел вначале сказать "движется", потом "путешествует", затем "работает", но все эти слова казались ему неверными.
      - Думаю, если дверь открывается, то это означает, что мы прибыли.
      - Не попробуешь ли ты?
      - Конечно, - ответил Чарли. Но он не подошел к двери и даже не посмотрел на нее.
      - Не бойся, - ободрила его Сутин.
      Чарли Джонс повернулся и открыл дверь.
      - Пусть Господь благословит маму, папу и бабушку Салли, и бабушку Фелициту, и Дейви тоже, - поет Карин на придуманный ею мотив. - И еще...
      - Продолжай, дорогая. Ты забыла еще кого-нибудь?
      - М-м, еще Господь пусть благословит бога, аминь.
      - Ты очень хорошо сказала, дорогая. Но почему ты так решила?
      Уже почти засыпая, на грани небытия Карин бормочет: - Я всегда прошу Господа благословить всех, кто меня любит, вот почему.
      Чарли Джонс открыл дверь и его ослепил яркий свет, серебристо-серый свет, затоплявший все уголки Первого Медицинского блока.
      - Ты кое-что забыл, - произнес голос Милвиса.
      Чарли услышал позади себя сдавленный звук. Не оборачиваясь, он быстро проговорил:
      - Стой на месте!
      Неожиданно Сутин вынырнула из-под его руки и выбежала из машины, мимо пульта управления, мимо Милвиса, Гросида, Назива, мимо Сиеса. Все они, ошеломленно смотрели на нее, а она упала на колени перед Филосом и Фруром, которые лежали рядом на полу. Их руки были сложены на животе, а ноги ноги были слишком неподвижны. Какое-то мгновение царило молчание, прерываемое лишь всем слышным дыханием Сутин.
      - Если вы убили их, - наконец вымолвил Чарли дрожащим от ненависти голосом, - то вы убили и их ребенка.
      - Никто не отозвался, лишь Назив опустил глаза. Милвис же вернулся к своему вопросу: - Ну так как?
      Чарли понял, что Милвис ждет ответа на свой вопрос.
      - Ничего я не забыл. Я поручил Филосу все тебе доложить. Все свои обещания я выполняю.
      - Филос ничего не может рассказать.
      - Это твоя вина. Как насчет выполнения твоего обещания?
      - Мы свое обещание держим.
      - Тогда давай перейдем к делу.
      - Сначала мы хотим услышать твое мнение о Лидоме.
      - Что я теряю? - отстраненно подумал Чарли, сердце его не смягчилось. Он прищурил глаза и медленно произнес: - Вы самое отвратительное стадо извращенцев, у которых не хватает даже стыда, чтобы забиться в какую-нибудь дыру и не высовывать оттуда носа.
      Все отпрянули от Чарли, но никто не произнес ни слова. Наконец Милвис заговорил:
      - Что случилось, Чарли Джонс? Несколько часов назад у тебя было о нас благоприятное мнение. Что тебя так переменило?
      - Правда, только правда.
      - Правда о чем?
      - Что мутации нет.
      - Так ли важно то, что мы делаем это сами? Почему тебе это представляется худшим, чем просто генетическая случайность?
      - Именно потому, что вы это делаете, - выдохнул Чарли. Он хотел бы плюнуть им всем в лицо, но вместо этого начал говорить: - Филос рассказал мне, что вы очень стары. Вы спрашиваете, почему я считаю это злом? Мужчины женятся на мужчинах. Кровосмешение, извращение, вы ничего не забыли.
      - Думаешь ли ты, - вежливо продолжал Милвис, - что другие люди могли бы по другому отнестись к нам, если бы обладали всей полнотой информации о нас?
      - Сто два процента сказали бы то же самое, - проворчал Чарли.
      - А если бы это была мутация, то ты бы нас не обвинял.
      - Мутация была бы естественной. Вы что, можете сказать так о себе?
      - Да! А ты можешь? А хомо сапиенс может? Какие границы имеет природа? Что, случайная космическая частица, меняющая генетический код, более естественна, чем сила человеческого разума?
      - Космические лучи подчиняются законам природы. Вы отменяете их.
      - Именно хомо сапиенс нарушил закон выживания сильнейших, - спокойно заметил Милвис. - Скажи мне, Чарли Джонс, что сделали бы хомо сапиенс, если бы мы жили с ними в одном мире и они знали наши секреты?
      - Мы бы истребили вас до последнего детеныша, - холодно ответил Чарли, - и выставили бы его в балагане. Вот и все, что я хочу сказать. Отправляйте меня отсюда.
      Милвис вздохнул. Неожиданно отозвался Назив: - Хорошо, Милвис. Ты был прав.
      - Назив все время выступал за то, чтобы мы открылись хомо сапиенс и разделили с ними наши знания об А-поле и церебростиле. Полагаю, вы сделали бы точно так, как ты это описал: превратили бы поле в оружие, а церебростиль в устройство для подчинения разума.
      - Скорее всего да, для того, чтобы стереть вас с лица Земли. Давайте, запускайте вашу машину времени.
      - Никакой машины времени нет.
      Колени Чарли буквально подогнулись. Он обернулся и посмотрел на большую серебристую сферу.
      - Это _т_ы_ назвал ее машиной времени. Мы ее так не называли. Ты сказал Филосу об этом, и он поверил.
      - Сиес?..
      - Сиес устроил спектакль. Часы с циферблатом в обратном порядке. Коробочка спичек. Но ты поверил именно тому, чему хотел верить. Ты сам убедил себя, хомо сапиенс. Ты позволяешь всем оказывать тебе помощь, если тебе помогают, ты веришь тому, чему сам хочешь.
      - Ты сказал, что отправишь меня назад!
      - Я сказал, что возвратим тебя в твое прежнее состояние, и мы это сделаем.
      - Вы... _и_с_п_о_л_ь_з_о_в_а_л_и_ меня!
      Милвис, чуть ли не улыбаясь, кивнул головой.
      - Отправляйте меня отсюда, - вскипел Чарли. - Что бы вы там не болтали.
      Чарли указал на склонившуюся в горе девушку.
      - Я хочу забрать Сутин. Вы без нее отлично обойдетесь.
      - Наверное, это будет справедливо, - высказался Гросид.
      - Когда же ты хочешь...
      - Сейчас, сейчас же! Немедленно!
      - Очень хорошо. - Милвис поднял ладонь - почему-то все затаили при этом дыхание. Милвис произнес слово из двух слогов: - Кесбу.
      Чарли Джонс задрожал всем телом и медленно поднял руки, чтобы прикрыть глаза.
      Помолчав, Милвис спросил:
      - Кто ты?
      Чарли отнял от глаз руки:
      - Кесбу.
      - Не бойся, Кесбу. Ты снова стал самим собой. Больше тебе нечего бояться.
      Пораженный Гросид тяжело дышал.
      - Никогда не думал, что такое возможно.
      Быстро заговорил Сиес:
      - Его собственное имя - команда прекратить гипноз. Он действительно... Милвис все объяснит.
      Милвис заговорил:
      - Кесбу! Помнишь ли ты все еще мысли Чарли Джонса?
      Человек, бывший Чарли Джонсом, отвечал в каком-то оцепенении:
      - Как будто... сон или... словно мне рассказали историю.
      - Подойди ко мне, Кесбу.
      Доверчиво, как ребенок, Кесбу приблизился. Милвис взял его руку и прижал к бицепсу белый шарик, который сразу же лопнул. Не издав никакого звука, Кесбу потерял сознание. Милвис ловко подхватил его и отнес в сторону, где лежали Филос и Фрур. Он уложил Кесбу рядом с ними и посмотрел прямо в испуганные, потерянные глаза Сутин.
      - Все в порядке, маленькая, - прошептал он. - Они только отдыхают. Вскоре вы снова будете вместе.
      Он двигался медленно, чтобы не напугать ее, но его движение, когда он прижал к ее руке белый шарик, было уверенным и быстрым.
      Жанетт рассказывает Гербу о Карин, как она сказала "Господь да благословит Бога, потому что она говорит так всем, кто ее любит".
      - То же говорит и Бог, - легкомысленно замечает Герб, но когда слова произнесены, они уже вовсе не кажутся легкомысленными.
      - Я _л_ю_б_л_ю_ тебя, - говорит Жанетт.
      ...Наконец-то все главы Лидома могут спокойно посовещаться.
      - Что, Чарли Джонс действительно существовал? - спросил Назив.
      - Да, разумеется.
      - Все это... неудачно, - продолжал Назив. - Когда я настаивал, что мы должны разделить с хомо сапиенс наши знания, это было... просто умозаключение, далекое от реальности - слова, названия вещей.
      Назив вздохнул: - Мне он понравился. Мне кажется, что он понимал такие вещи, как наша статуя - "Создатель", да, понимал, и еще на празднике...
      - Он все правильно понял, - с оттенком сарказма произнес Сиес. Хотел бы я видеть, что он понял, если бы ему рассказали правду о нас до статуи и праздника, а не после них.
      - А кто он такой, Милвис?
      Милвис обменялся с Сиесом взглядом, слегка пожал плечами и ответил: Могу сказать вам. Он находился в летательном аппарате хомо сапиенс, который разбился поблизости в горах. Аппарат распался на части в воздухе, почти весь сгорел и упал за пределами Лидома. Но один его отсек остался цел и упал прямо на купол. Внутри был Чарли Джонс в очень тяжелом состоянии и еще один хомо сапиенс, уже мертвый. Вы ведь знаете, что сверху купол выглядит, как горы, но все равно крайне нежелательно, чтобы по нему лазили поисковые партии.
      Сиес увидел остатки аппарата по своим приборам, немедленно послал туда машину с А-полем и доставил отсек сюда. Я сделал все возможное, чтобы спасти его жизнь, но повреждения были слишком велики.
      Он так и не пришел в сознание. Тем не менее, мне удалось записать на церебростиле всю содержащуюся в его мозгу информацию.
      Сиес подчеркнул:
      - Это была самая полная запись содержимого мозга, которую нам когда-либо удалось получить. Тогда нам - мне и Сиесу - пришло в голову использовать запись для того, чтобы узнать, какое мнение мог бы составить о нас хомо сапиенс. Нам нужно было всего лишь подавить с помощью глубокого гипноза "эго" - все личное индивидуума - и заменить его записью содержимого мозга Чарли Джонса, полученной на церебростиле. Располагая Кесбу, это оказалось весьма простой задачей.
      Гросид в изумлении покачал головой.
      - Мы даже и не знали о Кесбу.
      - Это дело Естественного Контроля. Да, вы не знали. Это исследовательская программа Первого Медицинского блока. Не было причин посвящать кого-либо в существование Кесбу. За ним хорошо смотрели, он был даже счастлив, хотя никогда не видел ничего, кроме своего бокс в Медицинском блоке.
      - Теперь он знает, - сказал Назив.
      Гросид задал вопрос:
      - Что будет с ними - с Кесбу и другими?
      Милвис улыбнулся:
      - Если бы не этот непредсказуемый Филос, который прятал Фрура и ребенка все эти годы - и хорошо прятал. Я никогда даже не подозревал ничего подобного. Мне затруднительно ответить на этот вопрос. Кесбу вряд ли можно изолировать, как раньше, он, пусть как бы во сне, но все таки помнит свое бытие в образе Чарли Джонса. Ведь большая часть его опыта вовсе не была сном - он действительно лично посетил все блоки. С другой стороны, он слишком стар, чтобы его можно было переделать в лидомца, может, лишь частично. Я не проделаю с ним это.
      Но ребенок, Сутин, она открывает перед нами новую возможность. Как вы думаете, что это может быть?
      Гросид и Назив обменялись взглядами. - Мы могли бы построить им дом?
      Милвис лишь покачал головой. - Не в Первом Детском блоке, - с определенностью сказал он. - Они слишком... различны. Даже большая забота и любовь не смогут восполнить различие. И для них, и для нас это будет слишком тяжелым грузом. Никогда не забывайте, кто мы такие, Гросид, чем занимаемся, каково наше назначение. Человечество так и не смогло усвоить оптимальной способности рассуждать, не научилось максимально объективно оценивать ситуацию, потому что всегда боялось рассуждать последовательно. Мы же по своей природе имеем только индивидуальные различия. И Кесбу, и Сутин с точки зрения индивидуальности не отличаются; они просто относятся к другому _в_и_д_у_. Мы, лидомцы, могли бы справиться с таким положением лучше, чем они, но мы все еще слишком молоды и непрактичны - мы всего лишь четвертое поколение...
      - Правда, переспросил Назив. - Я думал... я хотел сказать, что не задумывался об этом. Я не знаю.
      - Немногие из нас знают, немногих это интересует, потому что это не имеет значения. Мы устроены так, что смотрим в будущее, а не в прошлое. Я все же кратко расскажу вам, откуда пошел Лидом, так как это связано с принятием нами решения, что делать дальше с Кесбу и Сутин.
      Расскажу кратко по необходимости, потому что мы знаем очень немногое...
      "Когда-то жил один хомо сапиенс, он был великий человек; считали ли его современники таковым, я не знаю. Скорее всего он был физиологом или хирургом; возможно он был и тем, и другим, и обладал и иными знаниями. Ему опротивело человечество - не только из-за совершенного им зла, но и потому, что оно разрушало в себе то доброе, что имело. Он пришел к выводу, что человек в течение многих тысячелетий поработил себя и в конце концов неминуемо сам себя погубит, если не создаст такое общество, которое поднимется над всем, что разделяет его, если такое общество не провозгласит приверженность гуманности основным принципом своего существования.
      Должно быть, он работал длительное время в одиночестве: известно, что в конце его жизни к нему присоединились многие единомышленники. Его имя, их имена - мне неизвестны. Он желал, чтобы мы не брали у хомо сапиенс ничего такого, без чего можно обойтись.
      Он с друзьями сотворил нас, придумал наш образ жизни, дал нам религию, церебростиль и основы учения об А-поле, а также довел первое поколение до зрелого возраста."
      Неожиданно Назив спросил: - Если так, то некоторые из нас должно быть знали их!
      Милвис пожал плечами: - Думаю, да. Но что они знали? Они одевались, действовали, говорили как лидомцы; они умирали по одному или исчезали. Ведь ребенок просто принимает все то, что видит вокруг себя. Мы четверо учителя. Верно? Такими же были и они.
      Они завещали нам, что главное - хранить гуманизм. Не их искусство, музыку, литературу, архитектуру. _Х_р_а_н_и_т_ь _с_е_б_я_ - в самом широком смысле - хранить гуманизм.
      Фактически, мы не вид. Мы - биологически сконструированы. Если говорить совершенно без эмоций, то мы - машины, наделенные функцией. Наша функция - поддерживать гуманизм в период его уничтожения, а после того, как он повсеместно погибнет - вернуть его!
      - А вот в этот аспект жизни Лидома мы вовсе не посвящали Чарли Джонса - он бы никогда в это не поверил. Ни один хомо сапиенс не захотел бы или не смог бы поверить. Никогда в истории человечества стоявшая у власти группа не отказывалась от власти кроме как под давлением.
      Мы должны быть такими, какие есть, оставаться такими, хранить умение обрабатывать землю, поддерживать умение постигать самих себя через религию и любовь, изучать гуманизм, двигаясь в направлении от природы к себе. Время от времени мы должны встречаться с хомо сапиенс и проверять, готов ли он уже жить, любить и верить без помощи искусственно внесенной бисексуальности. Когда он будет готов - а это неминуемо случится пусть хоть через десять или пятьдесят тысяч лет - мы, лидомцы, просто прекратим свое существование. Мы не создали у себя утопию. Утопия - это нечто совершенное и завершенное. Мы же преходящи, мы - хранители, если хотите, мост в будущее.
      Случайное прибытие к нам Чарли Джонса дало возможность проверить, как хомо сапиенс будет реагировать на идею Лидома. Вы увидели, что из этого вышло. Однако, появилась Сутин, что дает нам новую возможность, и теперь мы, прежде всего, должны проверить, достиг ли хомо сапиенс своей собственной зрелости.
      - Милвис! Ты хочешь, чтобы они породили новый...
      - Нет, не нового хомо сапиенс. Прежнего, но который получил шанс жить без злобы Жить, как живут все молодые существа, под опекой наставников.
      Гросид и Назив улыбнулись, глядя друг на друга. - Это - наша специальность.
      Милвис улыбнулся им в ответ, но покачал при этом головой. - Я думаю о Филосе и Фруре. Пусть живут вместе - они это заслужили. Пусть вернутся на границу Лидома - там им привычно. Пусть молодые люди знают только своих родителей и помнят нас; их дети и дети их детей запомнят их, а мы останемся только мифом...