После минутного молчания, видимо уставший, старик снова заговорил довольно твердым голосом:
      - Хоронить меня попрошу со всеми почестями, подобающими полному адмиралу. Впереди должны нести мои флаги: контр-адмиральский, вице-адмиральский и адмиральский... Они все стоят в зале. Затем ордена... Федор Иваныч знает порядок.
      - Все будет исполнено, ваше высокопревосходительство...
      - Гроб, могила и памятник давно готовы... На похороны деньги отложены... Федор Иваныч! Посмотри-ка в правом верхнем боковом ящике в письменном столе.
      Федор Иванович вышел в кабинет и скоро вернулся с конвертом, на котором крупным стариковским почерком было написано: "На мои похороны".
      - Тут шестьсот рублей... больше не тратить, Федор Иваныч... Хоронит меня пусть приходский поп. Архиерея не нужно... Слышите, Федор Иваныч?
      - Слушаю, ваше высокопревосходительство!
      - Ну, теперь все, кажется... Покорно благодарю, ваше превосходительство, за внимание, - проговорил адмирал, протягивая из-под одеяла сморщенную побелевшую руку.
      Губернатор дотронулся до холодеющей уже руки адмирала и, повторив обещание исполнить все его распоряжения, ушел, обещав завтра навестить его высокопревосходительство.
      Старик закрыл глаза и, казалось, дремал.
      Тогда в кабинет вошла Настасья, вся взволнованная, со слезами на глазах (она слышала весь разговор, стоя у дверей), и, приблизившись к постели, проговорила:
      - Голубчик барин, не хотите ли причаститься... Бог здоровья пошлет.
      Адмирал ни слова не ответил.
      Она повторила просьбу. Адмирал недовольно взглянул на свою фаворитку потускневшими глазами и снова опустил веки.
      Через четверть часа он открыл глаза и слабеющим голосом произнес:
      - Сегодня на почту придут деньги, Федор Иваныч... Жалованье и аренда за треть...
      - Точно так, ваше высокопревосходительство...
      - Нельзя ли оформить, чтобы и это Настеньке, а не детям?
      - Уж поздно, ваше высокопревосходительство.
      - Жаль... жаль... - коснеющим языком пролепетал старик. - Так пусть одной Анне... Ну, ступайте... Подремлю, - прибавил он чуть слышно и закрыл глаза.
      Федор Иваныч и Настасья вышли за двери.
      Когда через несколько времени они заглянули в спальню, грозный адмирал уже заснул навеки с спокойно-суровым выражением на лице.
      Кукушка в столовой прокуковала три раза.
      1891