Восемнадцатилетний юноша Бранко Поляк поднялся, держа обеими руками свои кишки. Его отец и мать были тяжело ранены. Мать приблизилась к нему, рыдая. Он прошел несколько метров и упал замертво.
      Только Нино Маджерчичу удалось бежать. Я видела, как он шагал в колонне в военной форме без фуражки. Он нес коровью ногу. Его на ходу били прикладом. А он продолжал идти, не бросая эту ногу. Вдруг он бросился наутек. Все повернулись в его сторону, открыли стрельбу. Он упал на землю. И снова побежал. Бежал тогда, когда бежали и усташи. Другие усташи не могли стрелять из опасения убить своих. Нино убежал, не получив даже ранения".
      НИКОЛА БИЗИЧ:
      "Время от времени входили, ругаясь матом, усташи, каждый раз по двое, но нас больше не били. Это убеждало нас, что Муйич говорил правду. Отправка в Германию все же не самое худшее. К тому же все мы начали верить в то, что нас действительно подвели те, кто перерезал проволоку. В беде человеку трудно рассуждать разумно. Вдруг к зданию подкатили грузовики. Усташи вызвали человек 10 или 20, меня в том числе, и перевели в другое помещение. Там нас связали по двое, а затем протянули через связанные руки проволоку, соединив всех вместе, вывели на улицу и затолкали в грузовик, где уже находились какие-то люди. До грузовика нас вели через плотный строй усташей, которые осыпали нас ругательствами, но на этот раз не избили. Выехали мы ночью, но нам удалось установить, что везут нас по шоссе, ведущему к Карловацу. Ехали мы недолго. Грузовик внезапно остановился. Нас вытолкнули из грузовика и опять повели сквозь строй усташей. Обе связки людей погнали к речушке в направлении Лоскуне. Мы хорошо знали эти места и поняли, что находимся недалеко от Ивановича и Божича. Не успели мы отойти от шоссе, как нас стали молча избивать прикладами. Недалеко виднелись четыре дома, но ни в одном из них не горел свет. Подойдя поближе к речке, мы услышали доносившиеся изо рва на противоположном ее берегу стоны, крики вперемешку с матерной бранью. Только теперь мы поняли, куда нас ведут. Тем более, что усташи принялись безжалостно бить нас прикладами, дубинами, ружейными стволами, сопровождая побои криками и бранью, так что мы больше не слышали стонов изо рва, вообще ничего не слышали. Мы уже брели по воде, когда при свете карманного фонарика я заметил, что все идут без головных уборов, головы у многих окровавлены. Я знал, что впереди в группе связанных людей идут Перо Кресоевич и его сын. Впереди меня шел также Михаиле Симич, а я и еще один человек оказались в середине. Через речку был переброшен деревянный мостик. Здесь было неглубоко. Усташи шли через мостик. Один из них держал веревку, которая была привязана к проволоке, связывавшей узников, переходивших речку вброд. Вода освежила меня, я полностью пришел в сознание. Во мне крепла решимость бежать. Я попытался высвободить руки. Если бы это удалось, я бы нырнул в воду в темноте и поплыл бы вниз по течению. Может быть, и удалось бы убежать. А может быть, и нет. Кто его знает. Но прежде чем я сумел развязать руки, мы уже были на другом берегу реки. Он оказался пологим. Вдруг раздалась команда: "Ложись! Животом вниз, носом в землю!" Падая, я шепнул товарищу, с которым был связан, чтобы он помог мне избавиться от проволоки. Кажется, он думал о том же. Мы быстро стали высвобождать руки. Вскоре мы уже могли вытащить их, когда захотим, хотя внешне они казались связанными. Теперь мы были совсем рядом с ямой и, несмотря на крики и побои, хорошо слышали плач, стоны и брань, а также тупые удары молотков по головам людей. Ружейных выстрелов не было слышно. Усташи добивали у края ямы ту группу людей, что шла впереди нас. Мы лежали на земле и ждали своей очереди. Мой мозг четко работал. Товарищ, который был связан вместе со мной, ущипнул меня за руку, как бы спрашивая, не пора ли. Но как только мы попытались поднять голову, усташи тут же оглушили нас ударами прикладов по головам:
      - Не двигаться, мать твою...
      Я снова плюхнулся носом в землю. Вдруг десять усташей в один голос заорали над нами:
      - Встать и вперед!
      Мы тут же поднялись и двинулись вперед под градом ударов. Вдруг слышу, идущий впереди меня Михайло Симич говорит:
      - Господа, не бейте нас, ведь мы не сможем работать.
      В тот же миг один из усташей направил на него луч фонарика, а другой, ударив что было силы киркой по лицу, отрубил ему нижнюю челюсть. Он застонал и упал навзничь, потянув за собой проволоку, которая, соскользнув с моих рук и рук соседа, высвободила нас, после чего мы оба, как в бреду, кинулись прочь и скрылись в темноте. Я больше ничего не помню: не помню, ни куда я бежал, не знаю, что произошло с моим напарником. Слышал только, что сразу же поднялся крик, шум, началась стрельба из ружей. В конце концов я выбился из сил и упал на землю. Сколько и где я пролежал, потеряв сознание, неизвестно, но когда я пришел в себя, выстрелов больше не было слышно, только откуда-то доносился гул мотора грузовика. Я сидел и думал, не сон ли это. Ущипнув себя за ногу и почувствовав боль, я понял, что жив. Нет, я не могу передать словами то, что я пережил в действительности, в голове у меня все как в тумане. Позже я узнал, что еще несколько человек попытались бежать, но их настигли пули. Потом их тела обнаружили в кустарнике. Больше всего мне жаль, что я единственный живой свидетель, вырвавшийся из этого ада. Как вам известно, с тех пор прошло семь месяцев, а я еще не пришел в себя и не знаю, приду ли вообще. Спать я не могу и мне часто кажется, что я схожу с ума".
      В отчете о страшных преступлениях, совершенных усташами в Боснии и Герцеговине, который направил Светозару Вукмановичу УГЛЕША ДАНИЛОВИЧ, говорится следующее:
      "...Усташи в районе Берковица бросали детей в кипяток и заставляли матерей есть их, а потом их убивали. Насиловали женщин и девушек и т. д. Люди говорили, что умереть от пули считалось счастьем..."
      РАДЕ КЕВИЧ:
      "Только в нескольких селах и хуторах нынешней общины Баня-Лука усташи Анте Павелича, Андрия Артуковича и стожерника города Баня-Лука Виктора Гутича расстреляли и вырезали в начале февраля 1942 года более 2 тыс. мужчин, женщин и детей сербской национальности.
      Это тяжкое преступление было совершено 4-8 февраля как раз во время больших снежных заносов, достигавших двух метров, поэтому большинство жителей предпочитало оставаться дома. Самая крупная бойня была учинена в те дни в селе Пискавца, на хуторах Милошевича, Кевича, Шутиловича, в селах Мотика, Дракулич и Шарговац. В трех последних селах операция отличалась продуманностью всех деталей, так как была спланирована заранее. В них проживало смешанное население - и сербы, и хорваты. Сама бойня началась утром 7 февраля, но села были блокированы еще с вечера.
      Вначале усташи вырезали рабочих - шахтеров рудника Раковец, расположенного в районе села Дракулич, в непосредственной близости от него. Ранним утром были убиты все рабочие сербской национальности, которые находились на территории рудника,- всего 36 человек. Они были убиты железными прутьями, без единого выстрела. Затем операция распространилась на села Мотика, Дракулич и Шарговац. Прежде всего усташи, заблокировав эти села, отрезали их от остальных сел. Еще раньше все села этого района были отсечены от города. И здесь усташи, как и в других местах, показали свое настоящее лицо. Они убивали ножами, молотками, топорами, кувалдами. Мужчинам усташи отрезали головы, головы детей разрубали пополам.
      В доме Джордже Стияковича, в котором в тот день оказалось 36 членов семьи, усташи схватили хозяина и, бросив его на раскаленную плиту, оставили жариться на глазах у всех. Остальных же принялись убивать ножами и топорами. Было убито 34 человека. В живых остались только двое детей, которым были нанесены тяжелые телесные повреждения - Мирко Стиякович и девочка Рада, получившая многочисленные ножевые ранения. Мирко спасся тем, что упал, спрятавшись среди мертвых, а усташи этого не заметили. Их на следующий день взяли к себе братья Пейо и Марко Мартинович, хорваты по национальности. Рада и Мирко дожили до конца войны и сейчас вместе со своими семьями живут в селе Дракулич.
      В тот же день крупное преступление было совершено и в доме Пейи Стияковича, где было вырезано и изрублено топорами все живое, обнаруженное усташами в доме и вокруг него. Только благодаря случаю остался в живых сын Пейи Драгутин, который сейчас живет со своей семьей в Нови-Саде. В доме Пейи в то утро были убиты его сыновья - Станоя, Лазо, Йово и Богдан, а также дочери Драгица и Славица. Было убито шесть детей сына Станои - Мирко, Велько, Петар, Даниле", Новак и Милица, которой не исполнилось еще и шести лет. Кроме шести детей Станои была убита и их мать Даринка. Погибли также и трое детей Лазо - Перо, Мара, Добрила - и их мать Зорка. Кроме упомянутых женщин, была убита сноха Йока и двое ее детей - Деса и Ратко, которому было всего шесть месяцев. Йока была женой Пейи, сына Младжана, находившегося тогда в плену, куда он попал будучи солдатом. Старую Зорку смертельно ранили несколькими ударами ножа в грудную клетку и голову, но она долгое время находилась в сознании. Резню в доме Пейи Стияковича наблюдал его сын Драган, который тогда был мальчиком. Он спрятался под кровать в тот момент, когда усташи входили в дом. Он единственный из всей семьи, кто пережил эту трагедию, когда всего за 10 минут было вырезано и изрублено 21 человек. После того, как усташи покинули дом, отправившись продолжать резню в соседних домах, Драган в полубеспамятстве выбежал на улицу и понесся вниз к речке. Там он пробыл до вечера. Замерзнув от сильного холода, он стал осторожно пробираться через глубокие сугробы к своему дому. Войдя в дом, он увидел ужасающую картину. До этого у него не было полного представления о совершенном преступлении. Он застал мать Зорку и еще пять человек полуживыми. Мать была в полном сознании, и Драган вскипятил ей молоко. Она пила его вместе с двумя детьми, которые были в несколько лучшем состоянии, чем остальные.
      Драган в ужасе бросился к соседнему дому, где жила семья Цвийи Стияковича. Войдя в дом, он увидел трупы членов трех семей (семей родных братьев Цвийи-Илии и Николы), которых усташи зарубили топорами. В доме было вырезано 18 человек. Детям же усташи не только отрубили головы, но и рассекли их пополам. Медленно идя от дома к дому, Драган обнаружил еще двух оставшихся в живых детей. Ими оказались Даница Стиякович - тринадцатилетняя дочь Цвийи, и Джуре Славко Стиякович, того же возраста. Он получил тяжелые раны топором по голове, две ножевые раны и вскоре скончался.
      Несмотря на горе и страх, охвативший Драгана, эта встреча, а также встреча с еще несколькими уцелевшими людьми несколько ободрили его. Как более старший по возрасту по сравнению с Даницей и Славко и к тому же не получивший ранений, он сделал все возможное, чтобы помочь им. Дети увидели, что группа усташей вновь приближается к их домам. Возглавлял ее Илия Марич по кличке Криворотый, которого Драган знал раньше. Он был их соседом. Усташи обходили дома, грабили имущество убитых ими хозяев, добивали раненых, если они попадались им под руку. Драган с детьми бросился под гору к мельнице, находившейся на реке чуть ниже дома. Усташи открыли огонь, но, к счастью, пули не задели детей. Пробиваясь через глубокие сугробы, они направились по льду замерзшей реки к селу Бистрица и так спаслись. Правда, Славко очень скоро умер от ран. А Даница выжила и сейчас живет в соседней деревне Драгочай. Драган Стиякович, самый старший из них, вступив в ряды народно-освободительного движения, стал партизаном. Его мать и ее внуков добил их сосед Илия и его банда убийц.
      В тот же день монах Мирослав Филипович-Майсторович из соседнего села Дракулич приказал отделить в сельской школе детей православных от детей католиков. Построив раздельно школьников сербской и хорватской национальности, он на глазах у них и их учительницы убил ножом дочь Джуры Гламочанина. При этом он сказал: "Именем Бога я перекрещиваю этих выродков, и вы поступайте так же, следуйте за усташами. Я первым принимаю грех на свою душу- Вас я исповедую и отпущу все ваши грехи".
      После этого усташи во главе с их предводителем монахом Филиповичем учинили в школе резню, в результате которой в течение нескольких минут в живых не осталось ни одного школьника сербской национальности.
      На следующий день, 8 февраля, усташи отправились в соседние сербские села Рамиче, Драгочай и Прияковце. Они не ожидали, что встретят там сильное сопротивление со стороны католического монаха Йозо и других граждан, честных хорватов, решительно вставших на защиту своих соседей сербов. Какой разительный контраст между двумя священнослужителями, представителями святого престола! Монах Йозо защищает людей, Мирослав Филипович приказывает вырезать всех сербов, подавая личный пример усташам, как надо во имя Бога убивать людей. В результате было уничтожено в тот день 1400 жителей сел Мотика, Дракулич и Шерговац.
      В эти дни усташи устроили кровавую бойню и в селе Пискавица. Ужасающие зверства они совершили на хуторах Милошевича, Кевича и Шутиловича. Больше всего пострадала семья Симы Милошевича. Его дом всегда был одним из самых зажиточных на хуторе, многие усташи знали его давно. И вот в течение одного дня усташи жестоко расправились с 12 членами семьи Симы, убив при этом и самого хозяина. В доме Йована Милошевича усташи вырезали всех живых, пригнали сюда еще десятерых соседей, которых тоже прикончили, а дом подожгли. Йово Кевича убили на пороге его родного дома и оставили труп там для устрашения жителей аналогичной расправой. Старушке Марии Милошевич и ее внукам усташи нанесли серьезные ранения, но оставили в живых, чтобы она могла рассказать о случившемся бежавшим из дома жителям, когда они вернутся. Здравке Милошевич (девичья фамилия Кевич) усташи прострелили руку, которой она придерживала дочь Станку, затем они зверски изуродовали их, исступленно твердя при этом: "Смотри, сербская свинья, как умеют убивать парни из Беловара!"
      Ее свекровь Джую усташи, ранив ножом, бросили на снег рядом с убитым ими мужем Миланом. Она еще дней десять боролась со смертью. В тот день в семье Шушняр усташи убили Глишу, Остою и Милю. Трупы усташи бросили в загон к голодным свиньям, и от них остались только кости.
      То, что произошло с Раданом Милошевичем, заслуживает отдельного рассказа. У Радана был брат по имени Велимир. Надеясь спастись от смерти, братья устремились на хутор Шутиловича вместе со своими единственными сыновьями Небойшей и Ерком. Объятые ужасом, они прибежали туда, не подозревая, что и там свирепствует бойня. Попав, так сказать, в самое пекло, они стали сбивчиво умолять усташей оставить в живых хотя бы сыновей. Усташи же ответили, что они получают особое удовольствие, когда режут единственных сыновей на глазах отцов. Всех четверых они лишили жизни не торопясь, вначале убив на глазах у отцов сыновей.
      В тот день в нескольких хуторах усташи уничтожили сыше 150 жителей. Остойе Шутиловичу они выстрелили в затылок. Пуля прошла насквозь. Они думали, что он умер, но Остоя прожил еще более 20 лет. В селе Драксенич, расположенном по ту сторону горы Козара, усташи в тот день также совершили преступление. Они убили в церкви этого села 64 человека. Всего же в селе тогда было убито 366 ни в чем не повинных жителей. Полностью были уничтожены некоторые семьи, как, например, семья Петраковича, состоявшая из 18 человек, Грабоваца - из 16 человек, Маринковича - из 11 человек и Бабича - из 9 человек.
      За год до этого, в августе 1941 года, из села Пискавица было угнано в село Иваньска более 60 человек, которых там убили. В основном это были люди более образованные по сравнению с остальными жителями - студенты, учащиеся, лесники, железнодорожники, писари, торговцы, владельцы магазинов и закусочных. Усташи вместе с католическими священниками пригласили всех наиболее влиятельных жителей села Пискавица на церемонию перекрещивания в католическую веру, которая должна была состояться в канцелярии общины. По окончании этой церемонии усташи стали плевать в рот этим старым и уважаемым жителям и заставлять их глотать плевки, поскольку, по их словам, только так они смогут стать настоящими католиками. Те вынуждены были повиноваться. Сгорая со стыда, они решились рассказать об этом другим.
      Алекса Бранкович, глава многочисленного семейства, встретив усташей, сказал им, что он перешел в католическую веру, и в доказательство этого подтвердил, что глотал плевки усташей. Один из усташей, похвалив его, сказал, что сейчас он покажет, как настоящий католик убивает католика. Алекса Бранкович разделил участь других жителей села, которых не миновал нож усташей".
      ФАБРИКИ СМЕРТИ
      ПАГ. Лагерь на острове Паг был усташским лагерем в Хорватском приморье. В шести километрах от лагеря располагался итальянский гарнизон численностью в 150 человек. Заключенные прибыли на Паг из концентрационного лагеря в Госпиче в конце июня 1941 года. Усташи приказали им построить бараки и обнести лагерь колючей проволокой.
      Лагерь находился в двух местах: в Слани и в Метайне. В Слани содержались взрослые мужчины, в Метайне - женщины и дети. Лагерь в Слани был разделен на две части. В северной части содержались главным образом сербы и в меньшем количестве хорваты, в южной части - только евреи. Заключенные жили в тяжелейших условиях в недостроенных бараках, изза отсутствия настила спали на голых камнях. Многим не хватило места в бараках, и они спали под открытым небом. Пищи узникам давали ровно столько, чтобы они не умерли с голоду, хотя им приходилось выполнять тяжелые работы и трудиться более 12 часов в сутки. Многие болели, были истощены от голода и непосильной работы. И тех, и других усташи сгоняли в место, которое называлось Фурнажа, там их убивали и сбрасывали в ров.
      Усташи часто собирали всех заключенных и предлагали тем, кто желает, перевести их в другой лагерь или в больницу. Этих людей они забирали ночью и после страшных издевательств убивали недалеко от лагеря.
      Иногда на так называемых общих сборах в лагере усташи вызывали несколько узников, говорили, что они свободны и могут отправляться по домам, приказывали немедленно идти собирать вещи. А потом, после зверских пыток, убивали их на Фурнаже или пагском проливе.
      На Фурнаже усташи сбрасывали в пропасть и живых людей. Одному из узников удалось увлечь с собой двоих палачей. Фамилию этого храброго человека установить не удалось. Усташи погружали группы узников на суда, говоря им, что их переводят в другие лагеря или отправляют на волю. Потом в море они проволокой связывали им руки за спиной, вешали на шею камень и выбрасывали за борт. В этом особенно отличился Макс Очич, комендант лагеря в Метайне, усташский взводный из Загреба.
      Не проходило и дня, чтобы усташи не совершали в Метайне изнасилования. Католический священник с острова Пага Любо Магаш приезжал каждое воскресенье в лагерь и насиловал узниц. Он хвастался перед своими знакомыми, как они вместе с усташом Павицей изнасиловали восемнадцатилетнюю еврейскую девушку, а потом убили ее. Часто после изнасилования усташи распарывали ножом женщине живот и грудь до самого горла.
      Усташ Иван Бадурина рассказывал в закусочной, как он режет и убивает людей: "Трудно зарезать первых трех-четырех, а потом уже идет как по маслу".
      ИВАН ФЕСТИНИ, владелец закусочной на Паге, выступавший в качестве свидетеля, показал:
      "Сразу же после создания лагеря в Слани в мою закусочную стали заходить усташи из лагерного гарнизона. Они пьянствовали и сорили деньгами. Однажды вечером в июле, точную дату не помню, усташ Мараш Мартин, по прозвищу Жицар, рассказывал, как он убивает в лагере женщин, как он им, живым, отрезает груди, и что нет ничего прекрасней этого, надо только привыкнуть. Такими жуткими преступлениями хвастались и другие усташи. Один из них, имени которого я не знаю, хвастался передо мной и присутствовавшими усташами, как он распорол живот беременной женщине, вытащил плод, а на его место запихнул живого трехлетнего ребенка, а затем сбросил их в ров. Он рассказал, где на Фурнаже находится этот ров. На следующую ночь я в лодке переправился на Фурнажу и убедился в правдивости его слов".
      Многие другие усташи также публично хвастались на Паге, что они убивают женщин, распарывают им животы, а затем стягивают их проволокой. При этом они показывали окровавленные ножи.
      Иван Девчич, по прозвищу Пивац, один из самых кровожадных усташских палачей, развлекался тем, что, построив обнаженных узниц лагеря, стрелял из револьвера им в груди.
      Усташи убивали узниц и в Метайне, сбрасывая их затем ночью в море. И хотя лагерь в Метайне был расформирован в августе 1941 года, большие пятна крови на стенах и полу можно было увидеть и в ноябре 1943-го.
      По указанию из Загреба в середине августа 1941 года началась ликвидация лагеря. Комендант Иван Девчич за несколько дней до 15 августа, покупая в местечке Паг фасоль для узников лагеря, говорил: "Последний раз покупаю, больше мы с ними не будем мучиться".
      Ликвидацию лагеря усташи начали 15 августа. Это заняло несколько дней. Часть заключенных была убита на Фурнаже, другая - большая часть - утоплена в море, а около 3 тыс. сербов было отправлено для уничтожения в Ядовно. В лагере осталось около 450 евреев, мужчин и женщин, которых через несколько дней отправили в другие места: женщин - в лагерь в Крушчице, мужчин - в Ядовно и Ясеновац.
      Через несколько дней после ликвидации лагеря и ухода усташей с Пага итальянцы эксгумировали и сожгли все трупы.
      При проведении следствия нашими властями сразу после освобождения, кроме могил, нельзя было обнаружить другие следы преступлений. Некоторые детали преступлений были установлены на основании показаний свидетелей. Кроме них следственная комиссия заслушала очевидцев эксгумации и сожжения трупов итальянскими войсками. Установлено следующее:
      "Массовые убийства на острове совершались в месте под названием Фурнажа. Жертвы закапывали в общих могилах - больших и меньшего размера, но были и отдельные могилы на территории вокруг лагеря.
      Большинство общих могил находится в Фурнаже и непосредственной близости от нее. Здесь обнаружены следы трех больших общих могил в форме рвов, которые были выкопаны итальянскими солдатами. Первая общая могила состоит из б продольных рвов, соединенных поперечным рвом. Поперечный ров составляет в длину 56 метров и в глубину 2-3 метра, в ширину - около 3 метров; глубина шести продольных рвов - около 2 метров, длина - до 7 метров. Несколько дальше в направлении моря обнаружены следы еще одного рва длиной 13 метров, 1,5 метра шириной и 0,5 метра глубиной. Несколько севернее от Фурнажи находится еще один ров длиной 19 метров, шириной 5 и глубиной 3 метра".
      Согласно показаниям свидетелей Павла Ловрича и Николы Цара, присутствовавших при эксгумации, рвы были доверху заполнены трупами, среди которых были трупы женщин, детей, стариков и взрослых мужчин. Почти у всех жертв руки были связаны за спиной проволокой. Иногда женщины были связаны с маленькими детьми спиной к спине. Предполагается, что это были матери со своими детьми.
      Следы на трупах свидетельствовали, что жертвы были или расстреляны, или заколоты ножами, или же убиты ударами тупых предметов. У многих детей незаметно внешних следов повреждений, поэтому делается предположение, что дети были брошены в ров живыми и там задохнулись.
      Павел Ловрич видел труп женщины с распоротым животом, стянутым проволокой. В животе находился ребенок около б месяцев. В другом месте он видел труп женщины, связанной с 4 детьми, один из которых в предсмертной агонии схватил зубами мать за ногу выше колена и в таком положении скончался.
      Свидетель Иво Билич видел труп женщины, живот которой был распорот, а в нем находился ребенок; второго ребенка мертвая женщина сжимала в руках. Были также трупы молодых обнаженных девушек с отрезанными грудями; у большинства из них по всему телу виднелись следы ножевых ран или ударов тупым предметом.
      Донесение об эксгумации командира итальянского санитарного отряда, поручика санитарной службы д-ра Санте Стацци директору санитарного отделения V армейского корпуса от 22 сентября 1941 года подтверждает приведенные выше показания свидетелей.
      "После удаления всех камней осторожно, слой за слоем, лопатами была снята земля по всей длине могил на глубину от 5 до 20 сантиметров. Показались руки, часто связанные, ноги - босые, иногда обутые, лица или затылки.
      При подобном способе захоронения появление частей тела или голов из земли все же является исключением, хотя мы часто сталкивались и с этим, так как почти всегда после удаления земли наталкивались на слой камней, которыми придавливали трупы и которые необходимо было убрать, прежде чем приступать к эксгумации трупов.
      Мы попытались разобраться, почему сверху находятся камни, и, проведя эксперимент на еще неиспользованной части кладбища, пришли к выводу, что захоронение совершалось следующим образом: людей со связанными верхними конечностями или связанных по двое-трое ставили на груду земли, выброшенную из рва при выкапывании, и они падали в ров, сраженные автоматной очередью или смертельно раненные холодным оружием. В тот момент, когда смерть еще не наступила, что весьма вероятно, так как подтверждается и положением трупов, с обеих сторон рва сбрасывались крупные камни, которые увлекали за собой землю. Таким образом захоронение осуществлялось с минимальными усилиями и очень быстро. Тот факт, что закапывали смертельно раненных, но еще живых людей, подтверждается искаженным и трагическим выражением лиц большинства трупов.
      Извлекать трупы было очень трудно, поскольку они лежали беспорядочно. Одних бросили головой вниз, других - в согнутом положении, руки и ноги одних трупов переплелись с конечностями других, некоторые были связаны друг с другом и лежали в самых невероятных позах.
      Иногда трупы были навалены друг на друга по пять слоев, в других местах их было меньше, в зависимости от глубины рва, имевшего каменистое дно. Почти у всех мужских трупов руки и ноги были связаны. Вблизи ямы валялись гильзы от пулеметных патронов, но на многих трупах, которые еще хорошо сохранились, можно было обнаружить смертельные раны на груди, спине, шее, нанесенные холодным оружием... У одной молодой женщины ножом были полностью отрезаны груди. В двух ямах были обнаружены только трупы женщин с детьми, в других же ямах - вперемешку трупы мужчин, женщин и детей.
      Состояние трупов было неодинаковым в разных зонах, так как захоронения осуществлялись в разное время. Вынув труп, мы клали его на носилки, переносили к костру и сжигали. Одного костра хватало для сжигания около 20 трупов. Из-за разложения некоторых трупов, уже взявшихся землей, сжигание шло медленно, но было полным, так что не оставалось ничего, кроме пепла.
      Так был сожжен 791 труп, в том числе 407 - мужских, 293 - женских и 91 детский в возрасте от 5 до 14 лет. Среди них был и грудной ребенок в возрасте около 5 месяцев.
      Человек, помогавший мне в поисках мест погребения, которые надо было привести в порядок, сказал, что большинство депортированных в лагерь Слани было сброшено в море с привязанными к шее камнями, а многие покончили с собой, бросившись в воду..."
      ИВАН ФЕСТИНИ:
      "На праздник Успения в 1941 году в мою закусочную утром зашли несколько усташей, охранявших лагерь. Среди них были и Мараш Мартин и Фачини Векослав. У всех у них были видны следы крови на одежде, сапоги и руки были запачканы землей. Они говорили между собой: "Да, сегодня ночью было много крови. Прикончили около 700 сербских и еврейских паразитов"".
      Йосип Даткович слышал об этой бойне от усташа Луки Варичевича, который рассказывал, как маленькие дети, рыдая, умоляли его: "Дядя жандарм, прошу тебя, не убивай нас".
      В то же утро на праздник Успения, как показал свидетель Юре Персен, в местечко Паг прибыло около 60 усташей. Они хотели унести из городской церкви статую богородицы. В церковь усташи ввалились с оружием, в окровавленной одежде, на их ножах были видны следы крови. Это вызвало среди населения города сильное негодование и протесты, поэтому они вынуждены были отказаться от своего намерения.
      Большинство интернированных было утоплено в море, непосредственно в Велебитском проливе, вдоль пагского побережья. Связанных и избитых заключенных грузили на корабли, а потом выбрасывали в море. Пагские рыбаки еще долго после этого вылавливали трупы сетями.
      Около 30 усташских палачей участвовало в массовых убийствах за плату 100 кун в час. Свидетелю Юраю Персену рассказал об этом усташ Дуе Касторчич из Пага.
      Ночью с 19 на 20 августа усташи свернули лагерь на Паге, а оставшихся в живых узников увели с собой.
      Усташский палач ЙОСО ОРЕШКОВИЧ рассказал на допросе о себе и о событиях в лагере Слани:
      "Еще будучи учеником шестого класса гимназии в Госпиче, в 1939 году я вступил в религиозную организацию "Крестоносцы", где якобы для того, чтобы привить религиозные чувства, нас воспитывали в усташском духе. На собрания к нам приходили Юрица Фркович и Юцо Рукавина, которые читали нам лекции, имевшие антисербскую и антикоммунистическую направленность. Нашим лозунгом было: "Во имя Христа убей антихриста!" Антихристами были евреи и коммунисты. Мы сформировали и свою ударную группу, которая по ночам совершала вылазки против людей, придерживавшихся левых взглядов. Когда вспыхнула война и югославская армия развалилась, мы участвовали в ее разоружении. Мы сразу же вступили в ряды усташских формирований, поскольку считали это своим национальным долгом. Меня и еще некоторых уроженцев Госпича направили в лагерь Слани, расположенный на острове Паг. Среди его узников были преимущественно евреи, сербы, а также прогрессивно настроенные хорваты. По прибытии в лагерь меня поразило то, как издевались там над заключенными. Они спали под открытым небом на территории лагеря, обнесенной колючей проволокой. Кормили их только соленой рыбой, не давая при этом воды, из-за чего многие сошли с ума от жажды. В это время прибыла новая партия узников. Наши командиры приказали нам отобрать 200 заключенных, отвести их к морю и уничтожить. Я и некоторые мои товарищи не смогли этого сделать. Нас ругали, высмеивали, какие же, мол, вы хорваты и усташи. Говорили, что тот не усташ, кто не может с улыбкой убить серба, еврея и коммуниста. Чтобы приобщить нас к убийствам, нам, юношам, давали вино и ликер. Подводили к нам девушек из числа заключенных, раздевали их догола, говорили, что можем взять любую, но после полового акта должны убить ее. Так некоторые юноши, опьяненные вином и страстью, начали убивать. Я не смог пойти по этому пути. Я испытывал отвращение и откровенно сказал об этом.