Поскольку наш лагерь находился вблизи "башни", куда партиями привозили сербских крестьян и евреев, то, когда мы приходили туда за водой, имели возможность наблюдать, что там творится. У нас в лагере поддерживалась по крайней мере видимость порядка, так как нас считали политическими заключенными. "Башня" же предназначалась для тех, кто должен был умереть или быть угнан в Германию. Нетрудоспособных убивали целыми группами или умерщвляли их голодом и болезнями. Детей отнимали у таких родителей и размещали в отдельных помещениях. Нас заставляли дежурить возле них, хотя наше дежурство было бесполезным, поскольку детям ничего, кроме подобия чая, усташи не давали. Больные, до предела истощенные, сущие скелеты, дети лежали на полу и умирали один за другим. Однажды меня назначили дежурной по 6 комнатам, в которых было размещено несколько сот детей. Эту картину я не могу описать словами. Но об этом знать необходимо и никогда нельзя забывать. В ту ночь я вынесла 16 маленьких трупов. Мне было приказано вынести их на улицу, помню, что там были картофельные грядки.
      На следующий день пришли евреи-могильщики и закопали трупы. Это осталось у меня в памяти как самое тяжелое воспоминание о пребывании в лагере. Плач, стон, крики матерей, бабушек, отцов и сейчас стоят у меня в ушах, и поэтому я просто не в силах оправдать ни одного усташа, человеческий разум не в состоянии сделать это.
      Через несколько дней после моего дежурства остальных детей, около 2 тыс., согнали в помещение, которое усташи наполнили газом. Но не всех детей удалось убить газом; тех, кто проявлял признаки жизни, один из усташей добивал штыком. Я помню, что мы просто онемели, когда он вышел из этого помещения с окровавленными по локоть руками.
      Мы тогда не надеялись на то, что когда-нибудь выйдем оттуда живыми. Поэтому сегодня я, к сожалению, не могу назвать фамилии, все забыла, помню только подобные, особенно потрясшие меня моменты.
      То, что я написала, лишь частица нашего вклада в то, чего мы добились сегодня. Пусть это будет вечным напоминанием людям, чтобы они знали, чего стоит свобода, плодами которой мы сейчас пользуемся".
      ОХОТА НА ЛЮДЕЙ
      КАРАТЕЛЬНЫЕ ЭКСПЕДИЦИИ. После своего третьего неудавшегося наступления на освобожденные партизанами территории Югославии весной и летом 1942 года немцы с остервенением обрушились на безоружных людей. Массовое уничтожение населения они назвали переселением беженцев из "районов, находящихся под угрозой".
      Карательные отряды, действовавшие на всей территории Боснии и Герцеговины и Хорватии, арестовывали и угоняли в лагеря не только целые партизанские семьи, но и все население некоторых сел и даже краев.
      Только с территории Босанска-Крайны, из района предгорий Козары они отправили в лагеря более 5 тыс. стариков и женщин, но больше всего детей. В концентрационные лагеря был превращен целый ряд небольших городов и сел, расположенных по обе стороны рек Сава и Уна поблизости от лагерей Ясеновац и Стара-Градишка.
      В результате этого "переселения беженцев" погибли тысячи югославских детей, пострадали тысячи семей.
      Из концентрационных лагерей узников "переселяли" группами, как правило, насчитывавшими тысячи людей, в лагеря "ожидания смерти" Уштице, Ябланац, Млака и другие известные места массового уничтожения людей.
      Оттуда "нежелательные элементы" - женщин и мужчин, больных и немощных стариков - "переселяли" в Ясеновац с целью ликвидации. Остальных же, прежде всего женщин и детей, отправляли в лагерь Стара-Градишка, а с июня 1942 года преимущественно в новый концлагерь для матерей и детей, в так называемый "центр по переселению беженцев" в Сисаке.
      Это началось в лагере Стара-Градишка. Отобрав около 70 детей, усташи разместили их на чердаках и в подвалах, лишив их пищи и ухода. Дети заболевали и умирали.
      При этом усташи оставляли больных детей рядом со здоровыми, мертвых - рядом с живыми. Истощенных и ослабленных детей они затем стали ликвидировать в массовом порядке. Только в течение нескольких месяцев 1942 года в Стара-Градишке было уничтожено более 7 тыс. детей-узников.
      В июле в лагерь прибыла немецкая комиссия по набору рабочей силы. Было объявлено, что дети тех матерей, которые добровольно изъявят желание поехать на работу в Германию, будут освобождены из лагеря и переданы до их возвращения под опеку Красного Креста.
      Для партизанских детей были созданы специальные концентрационные лагеря. Менее чем за месяц в эти лагеря из смешанных лагерей было переселено 10 тыс. детей в возрасте от нескольких дней до 14 лет. В результате и без того измученные дети остались совершенно одни, без матерей и близких, в лагерях, где их ожидала неизбежная смерть.
      Переселением детей занималась социальная служба усташского правительства, а также Красный Крест, который использовался как прикрытие с целью успокоить матерей и общественность. Но обман скоро обнаружился, и матери стали отказываться отдавать детей, предпочитая умереть вместе с ними. Тогда усташи стали отнимать детей силой.
      ГОРНЯ РИЕКА. В старом замке в селе Горня Риека, в хорватском Загорье, с первых дней оккупации располагался известный лагерь для евреев, преобразованный в июне 1942 года в лагерь для детей. Он получил название "детский дом" и находился под покровительством ведавшего социальной службой усташского министра Ловре Сушича и под управлением фашистской организации "Усташская молодежь". Здесь в помещениях, зараженных сыпным тифом, было размещено 300 партизанских детей, мальчиков в возрасте от 10 до 14 лет, которых доставили тремя партиями - 24 июня, 13 июля и 2 августа 1942 года. К 13 августа 1942 года в "детском доме" умерло 150 детей, а 150 было отправлено в больницы Загреба. Благодаря профессору Камило Бреслеру, которому вместе с группой женщин удалось вовремя вывезти их из "детского дома", было спасено около 100 детей.
      СИСАК. В июне 1942 года был создан специальный лагерь для детей в Сисаке, функционировавший и в 1943 году. Он назывался "приютом для детей беженцев", находился под опекой Женского союза усташского движения и должен был служить местом пребывания только для детей, матери которых находились в концентрационном лагере в Сисаке. Однако сюда доставлялись дети и из других лагерей, а также из сел, со всей территории "НГХ".
      Лагерю в Сисаке принадлежит особое место среди всех лагерей, так как в нем нашли приют новорожденные, грудные и малолетние дети. Здесь жесточайшим пыткам подвергались матери и их дети - самые невинные создания на свете.
      ЯСТРЕБАРСКО (ЯСКА). Детский дом, существовавший в Яске еще до войны, использовался до июня 1942 года в качестве концентрационного лагеря. Затем он был расширен и превращен в специальный лагерь для детей. Он функционировал с 11 июля до конца октября 1942 года под названием "сборный пункт для детей беженцев". Управление лагерем находилось в руках монахинь конгрегации св. Винко Паульского. Здесь детей подвергали самым изощренным пыткам, в чем особое рвение проявляли монахини.
      На основании того, что писал в самом начале войны официальный усташский орган "Хорватский народ" в № 116 от 10 июня 1941 года, можно утверждать, что речь шла о целой программе:
      "...Все дети, в отношении которых будет установлено, что у них нет родителей или кормильцев либо родители или кормильцы о них не заботятся, ввиду чего дети предоставлены улице, будут размещены вначале в сборных пунктах. Из этих пунктов уроженцы г. Загреба будут направляться в село Клинча, дети родом из любого другого края на территории Независимого Государства Хорватии - в детские дома в Осиеке, Яске и Орославле. Дети, определенные в исправительные дома, разместятся в Глине и Госпиче, где сейчас имеется достаточно мест. Будет также решен и вопрос о беспризорниках в возрасте от 14 до 17 лет. Их отправят на принудительные работы, для чего уже сейчас создаются специальные трудовые лагеря по образцу лагерей великих дружественных соседних стран Германии и Италии. В этих лагерях беспризорникам в возрасте от 14 до 17 лет будет предоставлена возможность заниматься полезным трудом, овладевать каким-либо ремеслом и таким образом стать полезными членами общества. Органы государственной власти всеми имеющимися в их распоряжении средствами решают этот вопрос, полицейские управления всех областей уже получили необходимые указания на этот счет. Тем самым будет полностью и окончательно решен вопрос о малолетних беспризорниках..."
      Исходя из таких "гуманных" соображений, новое правительство "НГХ" начало строить свою политику в отношении детей. И неудивительно, что оно докатилось до страшных, чудовищных, не имеющих аналогов, извращенных пыток и преступлений. Следует сказать, что Артукович как министр внутренних дел руководил и этой кампанией.
      ХАБАЗИН ДРАГИЦА, медсестра-доброволец:
      "В июле 1942 года социальная служба направила меня в качестве уполномоченного по приему детей в лагерь Стара-Градишка. При этом мне было разрешено взять с собой несколько сестер из Красного Креста. Эта же служба назначила комиссию во главе с Г. Штефанцем, который поехал с нами.
      Мы прибыли в лагерь Стара-Градишка 9 июля 1942 года около 17 часов. Обратились к коменданту лагеря Векославу Лубуричу. Я представилась. Он взял мое удостоверение и ушел, не сказав ни слова. Никто и из числа других усташей не разговаривал с нами. У них был банкет в честь немецкого генерала, прибывшего с целой свитой, чтобы отобрать женщин для отправки на принудительные работы в Германию. Уже приближалась ночь, а нам еще не дали ответа. И в то же время нас не отпускали из лагеря. Только около 8 часов вечера немецкий офицер из бригады по набору рабочей силы, которому, очевидно, была прекрасно известна цель нашего приезда, передал нам через дежурного усташского офицера, чтобы мы пришли завтра утром и приступили к приему детей.
      Мы пришли на следующий день в 7 часов утра. Со мной было около 15 сестер. В лагере нам выделили одного заключенного, врача по профессии, еврея по национальности, который должен был ввести нас в курс дела.
      Я сразу же назначила сестер, которые будут отбирать и доставлять детей в Окучани для отправки поездом, идущим в Загреб.
      Отобранные нами дети ждали во дворе, пока их перепишут. Здесь же немцы и усташи отбирали женщин для отправки в Германию. В этом участвовали и женщины в форме Красного Креста, передававшие нам детей, матерей которых отправляли в Германию.
      Тем временем узник-врач отвел госпожу Будисавлевич и меня в так называемую "детскую больницу". Она находилась в первом здании, справа от входа. Комнаты были чистыми и убранными, но дети лежали на голом полу. В углах стояли ночные горшки, на каждом из них сидел ребенок, больше похожий на привидение или мертвеца, чем на живое существо. Мы увидели дверь и спросили врача, куда она ведет. Он еще не успел произнести "На чердак", как одна из нас открыла ее. Мы увидели груду скелетов и трупов умерших детей. Несколько трупов выкатились в комнату, в которой мы находились. Умерших в этой "больнице" складывали рядом с тяжелобольными детьми. Нам рассказали, что больных детей, которые и сами выглядят живыми скелетами, усташи заставляют выносить своих мертвых друзей на лестничную клетку.
      На мой вопрос, могу ли я увезти и этих больных детей в Загреб, врач ответил: "Если сможете, и если Вам удастся, я бы Вас очень просил, чтобы об условиях содержания здесь детей узнали на воле".
      Мы включили больных в список и без ведома Лубурича отправили их в первую очередь в Окучани. Мы знали, что их уже не спасти, но нам хотелось, чтобы люди узнали, как фашисты обращаются с детьми.
      Узник-врач, помогавший нам, поплатился за это жизнью.
      В первой партии детей, отправленных в Загреб, было около 1 тыс. тяжелобольных детей.
      Лагерь Стара-Градишка нам разрешили посетить еще лишь раз и пробыть там только 5 дней. Тогда нам передали 700 тяжелобольных детей. Все они были переправлены в Яску, а наиболее серьезно больные оставлены в больницах в Загребе. Позже усташи доставили еще две партии детей из этого страшного лагеря, причем в лагерь в Сисаке - около 700 только грудных детей и в Загреб в зал св. Иеронима - более тысячи детей. Так, по моим подсчетам, из лагеря в Стара-Градишка удалось "вырвать" всего лишь 3500 детей, а там их находилось свыше 10 тыс.
      Потом я три раза выезжала за детьми в лагерь Млака и один раз в Ябланац, недалеко от Ясеноваца. Первые две партии численностью до 2 тыс. детей из Млаки были отправлены в Сисак, а третью партию, а также детей из Ябланаца численностью около 1,5 тыс. доставили в Загреб, а оттуда наши товарищи перевезли их в "детский сборный пункт" в Яске.
      В Млаку нам пришлось добираться через лагерь Ясеновац, имея при себе специальные разрешения. В Ясеноваце мы видели "дышащие могилы", т. е. могилы людей, которых усташи убили ночью или утром, и над ними, полуживыми, то поднималась, то опускалась земля.
      В первой партии, отправленной из Млаки 29 июля 1942 года, было более 1 тыс. детей. Этих детей мы доставили в Ясеновац (расстояние около 20 км) на машинах. Векослав Лубурич, комендант лагеря Ясеновац, должен был дать разрешение на проезд автомашин по территории лагеря, так как другого пути в Млаку не было. После продолжительных переговоров колонне разрешили пересечь территорию лагеря, при этом на каждой машине сзади сидел усташ с заряженной винтовкой и штыком, а на капоте развевался флажок Красного Креста.
      Эта партия детей была отправлена по распоряжению усташей в Сисак, где детей должен был принять и дальше заботиться о них женский союз усташского движения, который я по телефону поставила в известность о нашем прибытии. Нас встретили представители этого союза, но к приему детей ничего не было подготовлено. Среди встречавших был и Камило Бреслер из министерства социального обеспечения. При его содействии детей разместили на голом полу бассейна и в помещении стекольного завода, где раньше был лагерь для взрослых узников. Вторую партию детей разместили по другим зданиям. В тот раз я не задержалась в Сисаке надолго, поскольку мы сразу же вернулись в Млаку и Ябланац, чтобы забрать других детей".
      Д-Р ОЛГА БОШНЯКОВИЧ:
      "Маленьких детей, которых нам передавали, мы доставляли поездом, что занимало несколько дней. В переполненных вагонах для перевозки скота дети ползали по полу и от голода ели собственные испражнения. В дороге дети не получали ни глотка воды. Порой им перепадали куски хлеба, которые бросали в вагоны жители на станциях, где останавливался поезд.
      Несмотря на все наши старания, максимальное внимание, которое мы уделяли этим детям, спасти их было невозможно. В основном это были грудные дети, отнятые от груди и лишенные материнского ухода.
      Дети были физически истощены, с отечными конечностями, бледными, худыми лицами, запавшими глазами, безразличным взглядом. Они прибывали полуголыми, в крайне запущенном состоянии и производили впечатление тяжелобольных, измученных голодом детей. Почти все они страдали от целого ряда болезней. Дистрофичный, ослабленный голодом и поносами детский организм был не в состоянии приводить в действие защитный механизм, не мог бороться с инфекционными болезнями, в результате чего дети, особенно малолетние, несмотря на уход и введение физиологического раствора, умирали.
      Организм грудных детей, находившихся в состоянии тяжелой дистрофии, не принимал никакой пищи, и в большинстве случаев дети умирали в течение двух дней. Дети постарше лучше поддавались лечению и в большинстве случаев выжили. Некоторые дети по приезде внешне производили неплохое впечатление. Но уже на второй день и у них начинались непрекращающиеся понос и рвота. Поносы резко прогрессировали, дети находились в состоянии интоксикации. Несмотря на подкожное введение физиологического раствора, глубокие клизмы, инъекции, укреплявшие деятельность сердечной мышцы, невозможно было приостановить быстрое течение болезни. В итоге дети, за редким, очень редким исключением, умирали. Так что до прибытия очередной партии детей почти все кровати были уже свободными.
      Спасенные дети передавались семьям в Загребе. Мы стремились как можно больше детей прямо с поезда отдавать в семьи, выразившие желание взять их. Из числа таких детей умерли лишь немногие, их после длительного лечения удалось все же спасти. В семьях дети не были подвержены взаимному инфицированию, а самое главное, значительно быстрее улучшилось их психическое состояние. Важную роль здесь сыграло то, что дети оказались в спокойной семейной обстановке.
      Страх, застывший в глазах даже самых маленьких детей, страх от пережитых ужасов, не покидал тех, кто не попал в семьи, хотя они и оказались в приличных условиях, более благоприятной по сравнению с лагерем обстановке. И несмотря на то, что их сразу же начали лечить, все же за ними ухаживали чужие и незнакомые люди, и поэтому эти тяжелобольные дети оказались не в состоянии мобилизовать внутренние резервы, поднять психический тонус своего организма, усилить его сопротивляемость, и чаще всего они вскоре умирали.
      Разлученные с матерями, измученные в лагерях, подвергаемые новым для них непосильным физическим и психическим нагрузкам, связанным с длительными переездами из лагеря и процедурой распределения по новым местам проживания, дети, здоровье которых было подорвано болезнями, в большинстве случаев не смогли выдержать выпавших на их долю испытаний. Дети, которых из вагонов забирали к себе отдельные граждане, были избавлены от некоторых из перечисленных перегрузок, и все же многие из тех, кто прибыл 14 июля и 3 августа, умерли.
      Всего с 3 августа до конца 1942 года в Иосиповац прибыло около 800 детей, из которых 530 умерли. В основном это были грудные дети. Они похоронены как безымянные жертвы фашистского террора".
      ЛЮБИЦА ДОБРИНИЧ-ШАГИ:
      "Лагерь Стара-Градишка поглощает бесчисленное количество женщин и детей. Их доставляют из Кордуна, из Козары. Ежедневно прибывают все новые и новые партии. Прибывают, чтобы исчезнуть навсегда.
      Но гитлеровской Германии нужна рабочая сила. Зачем убивать женщин и девушек, если они могут работать?
      В Стара-Градишку приезжает комиссия из Загреба. Немецкая комиссия. В ней есть и врачи. Эти немцы без сентиментов. Им не нужны больные женщины. Нужны здоровые - для работы.
      Всех их переписали, составили договоры, которые они якобы "добровольно подписали", снабдили дорожными документами, отобрали детей, а затем партия за партией отправили в Германию.
      Охота на людей продолжается. И опять прибывают в Стара-Градишку женщины и дети. Опять огромные партии женщин без детей отправляют в Германию. Здоровых матерей угоняют в Германию, а больных и старых оставляют в лагере вместе с детьми.
      Немцам не нужны дети, да и лагерь Стара-Градишка - не детский дом. Зачем ему кормить "врагов"?
      Завтра день рождения поглавника. Надо достойно отметить его. Ночь накануне его дня рождения в 1942 году была отпразднована кровавой бойней. В эту ночь усташи зарезали тысячу сербских детей и около 500 сербских женщин, не подходящих для работы в Германии. Яма, над которой убивали женщин и детей, а затем сбрасывали их в нее, была переполнена кровью. Но еще оставалось много детей.
      Однажды пополудни раздетых догола детей сложили штабелями, как дрова, в пустой комнате, закрыли ее и, заколотив двери и окна, пустили внутрь двойную порцию отравляющего газа. На следующее утро 1300 неподвижных детских тел было погружено на грузовики.
      И прибывают партии заключенных. И опять их отправляют в Германию. И опять остаются старые и больные женщины и дети, которых в одну из ночей вывезут мертвыми на грузовиках".
      МИЛАН КЕВИЧ:
      "Я родился в 1931 году в Милошево-Брдо, недалеко от Босанска-Градишки, в 1944 году в возрасте 13 лет стал поручиком, самым молодым офицером в югославской народной армии.
      Усташи убили 84 человека из числа моих родственников, непосредственно из моей семьи в Ясеноваце погибли мать и пять сестер. Отец погиб еще в 1941 году в партизанах. После войны в живых остались только я и мой брат...
      Маму звали Елена, а сестер^ - Милка, Йованка, Станойка, Стайка, Драгица. Усташи схватили их в 1941 году. Сначала они были в лагере Стара-Градишка, а затем их перевели в известный своими ужасами лагерь Ясеновац, где они и погибли. Я не знаю точно, когда усташи убили их, так как из наших близких никого не осталось в живых, когда Ясеновац был освобожден.
      Усташи вместе с немцами терроризировали жителей Козары, проводили облавы, арестовывали невинных жителей. Только за первые два года войны из моего края в усташские лагеря было заточено около 30 тыс. женщин и детей, откуда они так и не возвратились.
      Тогда усташи еще ходили в гражданской одежде. От сербских семей поначалу требовалось, чтобы они на своих домах на видном месте вывешивали белые флаги в знак покорности усташам и немцам. Моя семья подчинилась этому требованию. Вскоре усташи усилили террор, занялись грабежами. Среди усташей были и те, кто жил неподалеку от нас, которых мы хорошо знали. Они грабили все подряд снимали двери с домов, забирали кукурузу, угоняли скот. А мы не в силах были что-либо сделать.
      Я вспоминаю, как один усташский начальник приказал: кто из сербов не вывесит белый флаг, будет приговорен к смерти, поскольку это будет расцениваться как демонстрация против "Независимого Государства Хорватии". Они убивали безоглядно, им были чужды какие-либо человеческие понятия. Все приказы о совершении преступлений они получали исключительно от министра внутренних дел Андрия Артуковича и руководителя католической церкви в Хорватии Степинаца. Степинац отпускал все грехи усташам, убивавшим невинных сербов, евреев, цыган и даже хорватов, которые не поддерживали "Независимое Государство Хорватию". Снисхождения не делали ни для малых детей, ни для престарелых, достаточно было сделать что-либо такое, даже ненамеренно, что можно было истолковать как неподчинение законам, принятым Андрием Артуковичем и Анте Павеличем.
      Некоторые семьи уничтожались полностью, хотя и не совершили никакого проступка против усташской власти. Этим я хочу подчеркнуть, что таким образом расправлялись со всеми, не только с моей семьей как с семьей партизан. Карательные отряды неожиданно нападали на наши села и арестовывали всех поголовно. Независимо от того, был ли вывешен белый флаг на доме, оказывала ли семья сопротивление или нет, грабили всех подряд. К тому же они прибегали к обману. Впереди усташей шли порой домобраны, усыплявшие бдительность жителей, говорившие, что они ничего плохого им не сделают и что они могут оставаться у себя дома; а вслед за ними налетали усташи и угоняли всех живых в лагеря, на смерть. Так усташи предотвращали уход людей в леса, в партизаны.
      Существовал даже приказ об уничтожении всех детей мужского пола от 7 до 12 лет. Меня и брата переодели в одежду девочек, и нам удалось избежать отправки в лагерь. Несколько раз нам приходилось спасаться таким образом. А потом мы присоединились к народно-освободительной армии. Война разбросала нас, и я встретился с братом только в 1943 году в Камнике. Он был в 32-й Мословацкой бригаде, я же был курьером партизанского штаба камницкой оперативной зоны. Лишь в 1945 году мы узнали, что вся наша семья уничтожена усташами. Теперь в нашем селе воздвигнут памятник моему отцу, погибшему в 1941 году. Я уверен, что моя семья погибла не потому, что отец был партизаном, хотя это было единственным поводом для усташей, уничтоживших всю семью. Я знаю, что из семьи Видович уничтожено даже больше, чем из нашей семьи,- 13 детей погибло в результате усташского террора.
      По существу это была политика истребления сербского населения, а также всех остальных, не поддерживавших политику "Независимого Государства Хорватии". А главным палачом являлся именно Андрие Артукович, министр внутренних дел, отдававший приказы о преступлениях.
      Ни одна цивилизованная нация в мире не в состоянии представить себе, а тем более понять зверские преступления, совершенные усташами в отношении мирного населения.
      Они творили преступления, от которых у нормального человека кровь стынет в жилах. Артукович со своими усташами пытался перевести православное население в католическую веру. Для этого они сгоняли людей в церкви. А затем, напившись, сжигали их вместе с церковью. Одно из таких преступлений, насколько я помню, было совершено где-то под Дубицей, кажется в Кнежополе. Это лишь один из многих случаев, когда усташи с целью массового убийства прибегли к обману.
      Впервые я побывал в Ясеноваце в 1945 году, когда узнал, что мои родные были отправлены в этот лагерь. Я надеялся, что застану кого-либо из них в живых. Правда, лагерь был уже почти разрушен. Но и то, что я увидел, осталось в моей памяти навсегда. Я случайно наступил на какие-то перья, и нога моя провалилась в яму, заполненную человеческой кровью. Перья были набросаны сверху, чтобы прикрыть кровь. В некоторых подвалах кирпичного завода я увидел трупы людей, подвешенных за ребра на крючьях. Их повесили живыми, и так они и умерли. Повсюду скелеты и трупы непохороненных детей, женщин и мужчин - изуродованные, разлагающиеся. Я не встретил ни одного живого заключенного. Возможно, наши части, вошедшие сюда перед нами, и застали кого-то из оставшихся в живых узников. Позднее я встретил дальних родственников, от которых узнал о судьбе своих пятерых сестер и матери. Я был поручиком, но мне было всего 14 лет, и я невероятно тяжело пережил эти минуты. Лагерь оставил в моей душе неизгладимый след, так что я не хотел больше никогда приезжать в это вселяющее ужас место гибели невинных людей. Однако осенью прошлого года мне пришлось вновь посетить Ясеновац во главе делегации молодых участников народно-освободительной борьбы. Я до сих пор не могу смириться с тем, что я увидел во время этого второго посещения Ясеноваца. Мне кажется, что лагерь Ясеновац следовало сохранить в том виде, каким он был сразу после освобождения, со всеми атрибутами лагеря смерти: оградой из колючей проволоки, примитивной печью для сжигания живых людей, железными крючьями, на которых подвешивали узников-бунтарей, бараками, в которых содержались люди...
      Если бы лагерь сохранили в прежнем виде, молодежь намного яснее представила бы себе ужасные преступления, совершавшиеся в нем, да и у иностранцев была бы возможность представить, как все это выглядело в действительности. Такой лагерь был бы сегодня предостережением на будущее. А сейчас здесь мемориальный парк. И остается в памяти только рассказ экскурсовода о преступлениях, совершенных в Ясеноваце.
      Меня поражает позиция американцев, покровительствующих Андрию Артуковичу, позволяющих ему в течение нескольких десятилетий спокойно жить в их стране, невзирая на то, что он виновник таких злодеяний в Югославии. Я слышал, что он причастен и к убийству многих американских солдат. Один из таких случаев произошел в Камнике, где во время войны совершила вынужденную посадку американская "летающая крепость". Шесть пилотов, пытаясь спастись, выпрыгнули с парашютами, среди них была и женщина-негритянка. Камницкому партизанскому отряду удалось спасти троих, но остальных схватили усташи и в двух километрах от места приземления расстреляли. Как же теперь их земляки могут защищать Андрия Артуковича? Это случилось весной 1943 года и доказывает, что для усташей не существовало никаких международных конвенций, никаких законов, поскольку они были обыкновенными преступниками, как и их министр смерти Андрие Артукович. Они были сильными и храбрыми в обращении с нашими женщинами и детьми. Но когда они попали в плен и должны были предстать перед судом, они повели себя как трусы и просили пощады. Я никогда не видел ни Артуковича, ни Павелича. Но я случайно оказался в числе тех, кто пленил родителей Анте Павелича. Это было в 1945 году в Виноградской больнице в Загребе и зафиксировано на фотографии. Мы заметили, что около больницы каждый день вертятся какие-то подозрительные личности и решили задержать одну женщину, которая призналась, что в больнице, в одной из потайных монашеских келий, скрываются отец и мать Павелича. Нами был произведен обыск, но безрезультатно. Мы искали не там. Тогда вновь допросили женщину-усташку, и она подробно объяснила, где находится эта комната, куда им носят еду.
      Когда мы нашли тайник, где прятались родители Анте Павелича, монашки их уже одели и подготовили, чтобы перевести в другое место. Я увидел двух старых людей низкого роста, выглядевших вполне безобидно. Вспомнив свою мать и пятерых сестер, я не мог удержаться и, едва сдерживая гнев, спросил:
      - Вы действительно родители Анте Павелича?
      Они в ответ испуганно закивали головами.
      - Как же вы родили на свет такого преступника? Он убил мою мать и пятерых сестер.
      - Мы не знаем,- едва слышно ответили они.
      - Вот видите, он и вас бросил, спасая свою шкуру.
      Старики только пожали плечами.
      В этот момент вошли трое наших офицеров и увели родителей Анте Павелича, с которыми мы обращались вполне корректно, как с любыми пожилыми людьми, которые были не в состоянии оказать влияния на своего сына и изменить его. Я знаю, что и моя мать и сестры были беспомощными, беззащитными, но наши принципы борьбы совсем иные, мы не хотели мстить тем, кто невиновен. Но те, кто совершил преступления, должен за них отвечать. Правда должна восторжествовать.
      Я говорю это не только как участник народно-освободительной борьбы, но и как человек, потерявший в прошлой войне по вине усташей и Артуковича всю свою семью. Поэтому американский народ и его правительство должны понять и запомнить, что Артукович совершил тяжелейшие преступления в нашей стране и он должен за них ответить. Я не могу понять, как такого опасного преступника, непосредственно виновного в убийстве по меньшей мере 200 тыс. человек, может защищать народ, считающий себя свободным народом, приговаривающий только за одно тяжкое убийство к казни на электрическом стуле. И, несмотря на все это, я думаю, что наш суд, в нашей стране, вынес бы ему справедливый приговор. И я думаю, что Артукович все-таки будет выдан нашей стране".
      НЕСКОЛЬКО СЛОВ ПОСЛЕ ВЫХОДА КНИГИ В ЮГОСЛАВИИ
      12 февраля 1986 года вскоре после полудня на загребском аэродроме Плесо приземлился самолет югославской авиакомпании, прибывший специальным рейсом из США. По трапу самолета в сопровождении двух дюжих американских полицейских снесли носилки с дряхлым стариком. Так возвратился на родину Андрие Артукович. Это было путешествие, которое ему меньше всего хотелось бы совершить. Сразу же по прибытии он был помещен в тюрьму, и ему было предъявлено обвинение в совершенных преступлениях.