АТЛАНТИДА. БРАТЬЯ СИНЕГО ЗАКАТА

Гремящие холмы в долине Алых Гор одновременно проснулись. Потоки лавы похоронили под собой огромные пространства, уничтожая убежища, деревни, пещеры касмассцев. Умирая, они проклинали Видящего мага и его спутников за то, что те вырвали жало у Хрустального змея и обрекли страну на погибель. Часть суши ушла под воду. Прокатилось цунами, сметая прибрежные деревни на тридцати островах. Прошла трещина по храму Духа Моря в столице.

Аргон, тот самый проводник-касмассец, который остался после окончания путешествия в прислуге у Видящего мага, узнав о несчастии, заплакал, а потом несколько дней сидел в трансе, не принимая еду и лишь время от времени отхлебывая вино из стоящего перед ним кувшина. А ведь еще совсем недавно он желал всех горестей своей стране и своему народу.

— Он потерял свой мир, — сказал принц Раомону, который присматривал за проводником, чтобы с тем не случилось чего плохого.

— Как бы нам не потерять Хакмаса, — вздохнул Раомон. — Уже пятнадцать дней о нем ни слуху ни духу. А мы ведь даже не знаем, куда он направился.

— У Видящего мага порой бывают весьма странные дела. Но я не думаю, что с ним что-то случится.

Принц бы и сам хотел убедить себя в этом, но правда состояла в том, что он тоже страшно боялся за Хакмаса. Тот ушел в ночь с тремя странными и молчаливыми типами, даже не сказав, когда его ждать.

— Хоть бы ты возвратился, учитель, — прошептал принц, вернувшись в свою тесную комнату.

Будто услышав эти призывы. Видящий маг появился, когда солнце село. Его сопровождали те же молчаливые быстрые люди — казалось, они не от мира сего, а выходцы из темных реальностей. Они растворились тихо в ночи, будто их и не было.

— Кто они такие? — спросил принц после того, как обнял учителя и горячо приветствовал его.

— Мои спутники. Те, с которыми лучше не встречаться… Братья Синего Заката.

— Я считал, что это досужие выдумки, которыми пугают детей.

— Для выдумок они слишком материальны. Одно из их искусств — чтобы их все считали несуществующими. Они возникают из небытия и уходят туда же.

Принца передернуло. Он представил, в какой компании Видящий маг провел эти дни.

Хакмас был бледен. Выглядел он неважно, его глаза лихорадочно блестели.

— Нам нельзя терять времени. Завтра настанет Ночь пяти стихий. Тогда мы возьмем Саамарит. — Но где последний камень? -.воскликнул принц. — Там, где его не достать.

Видящий маг объяснил все. Реакция у принца была такой же, как и у мага Синего Заката.

— Я пойду и возьму его.

— Нет. Мы проведем ритуал без пятого камня.

— Но, учитель, ты же погибнешь!

— Значит, так суждено. Кровь мага заменит пятый камень.

— Ты сам говорил, что наш путь — не путь крови.

— Да. Но можно принести кровь на алтарь.

— Тогда возьми мою жизнь!

— Нет. Выкликающий.может пожертвовать только собой.

Принц устало понурил плечи. В глазах его засела тоска. Он понял, что скорее всего завтра потеряет учителя. Человека, который заменил ему отца и мать. Который указал ему путь.

— Столько жертв ради Саамарита, — вздохнул принц. — Он стоит того?

— Он стоит всего! — воскликнул Видящий маг.

— Ты так ни разу и не обмолвился, что же такое амулет амулетов, — Кусок дерева с вырезанными словами такого древнего языка, что мы не знаем никакого сравнения ему и не можем понять смысла начертанного.

— Всего лишь кусок дерева, — горько усмехнулся принц.

— Да, но какого дерева! — торжественно произнес Видящий маг.

— Какого?

— Древа познания!

— Древа познания? — ошарашено выдавил принц.

— Да. Древо Познания. Оно же Древо Любви. Оно же Древо Чудес. Существует на перекрестках миров некий Первомир, куда сходятся токи и мысли, идеи и энергии со значительной части Вселенной и откуда они, преображаясь, уходят обратно, меняя мир. Там живут первобоги, первомаги, первостихии, первоидеи. Там произрастает Древо Познания — источник благодати и добра.

— Я считал это сказкой.

— В любой сказке — доля истины. Под шелухой скрывается драгоценный камень.

— И получивший частичку Древа Познания получает силу?

— Эх, если бы. Так считает Картанаг. А он Просто глупец. Он мечтает о Саамарите, надеясь, что тот дарует ему силу, власть.

— А что может ему дать предмет его вожделения?

— Для злодеев и дураков Саамарит лишь бесполезная деревяшка. Мудрецам, Пророкам, Просветленным Саамарит тоже не принесет счастья, а доставит лишь испытания и страдания. Но… Саамарит способен указывать пути и изменять их для целых народов. Он сияет светом истины. Он преобразует хаос. Недаром демоны Темной Реальности заточили Саамарит тысячелетия назад.

— Он укажет нам путь?

— Только не Атлантиде.

— Но почему его не освободили раньше? Тогда бы сегодня мы не стояли перед концом круга.

— Значит, мы были недостойны освободить его. Может, новый мир будет достоин Саамарита. — Те, кто придут за нами, будут лучше нас?

— Они будут нами. Только в новом мире. Я знаю; Ты говорил.

— Пойдем, — приказал Видящий маг.

Они Прошли в лабораторию. Па «подсвечнике» четыре гнезда занимали четыре Великих Камня. Место для одного оставалось свободным. Камни пробуждались — достаточно было иметь небольшую сверхчувствительность, чтобы понять, какие энергии собираются сейчас в них. Камни предчувствовали, будто были живыми, завтрашнюю ночь — Ночь пяти стихий.

Видящий маг протянул к ним ладони и зажмурился от наслаждения, купаясь в животворном тепле камней. Отошел от них, крикнул слугу.

— Позови Раомона, — приказал, он. Принц удивленно посмотрел на учителя. Раомон появился через пару минут.

— Ты звал, хозяин?

— Ты, мечтающий о мудрости, видел ли ты когда-нибудь вместе четыре Великих Камня Стихий?

— Я слышал о них, — выдавил Раомон, завороженно глядя на камни.

— С их помощью в Ночь пяти стихий мы извлечем Саамарит.

— Откуда? — просипел мгновенно севшим голосом Раомон.

— Монумент старых богов расположен на территории замка. Как раз под твоими окнами. Он столько тысячелетий скрывал Саамарит. И теперь настал час.

— Но…

— Я получу амулет амулетов. И ты будешь присутствовать при этом.

Раомон был ошарашен. Потом он упал на колени и протянул руки к Видящему магу.

— Убей меня, Хакмас! Я достоин смерти! Я змеей проник в твой дом; Я передавал услышанное, увиденное проклятому советнику Картанагу. Я был всего-лишь слушающимся хозяина псом, для которого нет ничего страшнее его палки. Убей меня!

— Я не убиваю людей, Раомон. И я не бросаю слов на ветер. Я знаю, что ты доносил на меня Картанагу.

— И все равно приглашаешь меня на открытие дверей?

— Да. Твоя душа не погибла для добра. Твои слова сейчас говорят сами за себя. Ты увидишь это.

— Увижу. А потом пускай Картанаг делает что хочет. Он слишком сильно держит пальцы на моем горле. Но я уже не боюсь смерти. Моя душа принадлежит тебе, Видящий маг. И за тебя я готов умереть.

— Душа человека не принадлежит никому.

— Картанаг ничего не знает о том, когда Ты найдешь Саамарит. И где он находится. И теперь не узнает.

— Узнает, — возразил Видящий маг.

— Как? У него есть уши, кроме меня, в твоем замке?

— Нет. Он узнает все от тебя.

— Да отсохнет мой язык!

— Ты служишь теперь мне. И я приказываю тебе. Только не передавай наш разговор.

— Повинуюсь.

Шпион покинул лабораторию.

— Что ты задумал, учитель?

— Картанаг так хотел увидеть явление Саамарита. Так пусть он полюбуется им!

РУСЬ. ГОСУДАРЕВ ЧЕЛОВЕК

— Открывай быстрее!

Стрелец в богатых одеждах, с дорогой, отделанной каменьями саблей на боку, заколотил ногой в ворота. Из дверей терема выглянул испуганный старик-ключник, подбежал к воротам, посмотрел в щелку между створками и крикнул:

— Дома никого нету. Староста по делам ушел, а женушка его с детишками к самому воеводе в гости отправилась.

— Ты чего, пустомеля, посланника из самой Москвы, из разбойного приказа, пустить не хочешь? Да тебя хозяин как Сидорову козу выдерет!

Ключник почесал в затылке.

— А где ж это видно, что ты из самой Москвы посланник?

— Дурак, а кафтан у кого такой бывает? У разбойника или у человека государева?

— Так кафтан кафтаном, — ключник все-таки распахнул калитку и теперь стоял перед гостем, критически и бесцеремонно разглядывая его.

— А что? — стрелец вытащил из кармана сложенную бумагу. — Смотри, не государева ли печать?

Ключник потянулся к бумаге, но стрелец хлопнул его по рукам ладонью.

— Куда грязные лапы к важной бумаге тянешь?

— Ну, ежели правда печать… Ладно, заходь. В доме было пусто. Обычно здесь толпилась дворня и стрельцы, но слуг губной староста по воеводину приказу, дабы показать пример другим и избежать злословия, выслал на городские работы, стрельцы же отправились бороться, не щадя живота своего, с разбойниками.

Довольно бесцеремонно гость уселся на лавку и повелительно произнес:

— Прикажи соорудить поесть.

— Счас сделаем, — ключник был недоволен тем, что незнакомец распоряжается в чужом доме, как в своем собственном. Корми теперь его, пои, одни расходы. Но хозяин уж больно крут, и если жалоба от важного государева человека на плохое обращение поступит, задаст по первое число.

Отведав пирога, холодной телятины, прихлебнув немного вина, не обременяя себя излишним чревоугодием, гость отодвинул кувшин и, зевнув, произнес;

— Поведай теперь, что в вашем медвежьем углу делается.

— Так как рассказать-то? — пожал плечами ключник. — Живем и живем.

— Ну и Тьмутаракань. Скучно тут, наверное, губному старосте приходится. Одно мужичье вокруг. И поговорить не с кем. Небось и грамоте никто не обучен…

— Это ты зря, — обиделся ключник. — Вон у нас в доме даже дьяк живет. Не хуже ваших московских наукам обучен.

— Зови его. Может, хоть с ним умным словечком перемолвлюсь.

Заспанный и растерянный дьячок спустился со второго этажа без большой охоты — меньше всего ему хотелось развлекать заезжего столичного гуся. Но, увидев на столе еду и выпивку, просветлел ликом, справедливо надеясь на то, что и ему что-то перепадет. Стрелец понял его желание и снисходительно махнул рукой:

— Садись, ешь, пей.

Дьячок сед, тут же отломил большой кус пирога, откромсал телятины и пододвинул к себе кувшин. Ключник недовольно поморщился, но как возразить такому важному гостю?

— Дьяк, может, ты хоть толком объяснишь, что у вас за жизнь тут, — произнес гость.

— Жизнь спокойна, степенна, — важно начал рассказ дьяк, утираясь рукавом. — Вон, собор новой жестью покрыли. Ни болезней, ни мора, виды на урожай хорошие. Народ тихий, спокойный, по Божьим законам живет. Вот только пошаливает иногда в лесах да на дорогах рвань разбойничья, но это же везде так.

— Да уж, — кивнул стрелец с пониманием. — Особенно после лихолетья много их развелось. Налетели как саранча, опустошают все, и казне государевой от лихих людей один убыток. Но по Руси мы их подвывели немного. А где воеводы и губные старосты мышей не ловят — там сегодня лиходеи себя вольготно чувствуют. Око государево и рука его жестокая не везде простираются.

— У нас воевода и староста сил на это не жалеют. Да как их, окаянных, выловишь? Как мыши — сгрызут добро и сразу врассыпную по щелям… Бог с ними. Поведай лучше, как там у вас в первопрестольной. Особенно с жизнью духовной.

— Да так… Вот собор новый закончили возводить около Кремля. Да нас этим не удивишь. Столько церквей понастроили! Этот собор, правда, богатства неописуемого…

— Вот бы полюбоваться, — дьяку стало вдруг досадно, что живет он на самом отшибе и видом не видывал не только чужих земель, но даже земли русской. Не видел тех грандиозных церквей и соборов, белокаменных величественных зданий, которыми славна не только Москва, но и многие другие города. Обидно, что за окном закопченные избы, крепостная стена, необразованные, бедно одетые крестьяне. Скука и тоска — опостылевшие разговоры, ленивые ученики. Будто нет на земле большого, кипящего бурными страстями мира… И нет никаких возможностей выбраться из этой ямы наверх, к свету, наполнить свою жизнь чем-то достойным и интересным.

— А чем ты здесь занят? — снова зевнув, равнодушно и без интереса осведомился гость.

— Сына Старостина слову Божьему обучаю. Книги умные с ним читаю.

— Книги? — встрепенулся гость. — Люблю их собирать, а особенно умному слову, написанному там, внимать. Хотя откуда в такой глухомани умным книгам быть?

— У губного старосты такие книги имеются, какие и в Москве не грех показать, — горячо возразил дьяк.

— Да? А мне можешь их показать?

— А почему не могу? — дьяк встал.

— Пойдем провожу, — поднялся славки и ключник.

— Ты лучше еще о браге позаботься, — отмахнулся от него, как от назойливой мухи, стрелец.

Дьяк провел гостя по скрипучей, с растрескавшимися досками лестнице на второй этаж. В помещении, в углу которого занимался дьяк со Старостиным сыном грамотой, сейчас никого не было.

— Вот, — дьяк взял с полки тяжелый том «Апостола», погладил пальцами серебро и каменья на окладе, потом протянул книгу гостю.

Тот бережно взял ее, зачитал вслух несколько слов, показав тем самым, что на самом деле обучен грамоте, а не только бахвалится.

— Ну как? — спросил дьяк.

— Хорошая книга. Я пока почитаю ее, а ты спустись, прикажи, чтобы еще мяса и вина подали.

Дьяк поспешно направился к лестнице и скрылся из вида. Оставшись один, гость принялся лихорадочно листать книгу. Наконец, найдя нужное место, безжалостно вырвал пару листов, сложил их вчетверо и положил за пазуху.

— Уже подали, — сказал вернувшийся дьяк.

— Хорошо… Да, порадовал ты меня этой книгой. Люблю, — сказал стрелец и положил «Апостол» на полку.

— Редкий экземпляр, — воодушевленный похвалой, улыбнулся дьяк. — А вот этот стих апостольский вообще редко встречается, поверь.

Он потянулся за книгой и начал просматривать ее, ища редкий стих, который непременно хотел зачитать гостю, который так любит писаное слово.

— Да не к спеху, — отмахнулся стрелец. — Пойдем, надо бы еще выпить.

— Нет, тебе, как человеку сведущему, будет интересно. Да я быстро. Тут и произошло то, чего боялся гость.

— Ух ты, а кто же страницы выдрал?

Дьяк подозрительно посмотрел на стрельца. Он чего-то еще хотел сказать, но сильная рука зажала ему рот… На красном стрелецком сукне красная кровь видна плохо. Да и бил гость аккуратно ножом в горло, чтобы не запачкать свой кафтан. Попридержав тело, он осторожно опустил его на пол, вытер о шитый наоконник нож, пнул ногой труп, проверяя, не теплится ли еще в нем жизнь, потом, удовлетворенный своей работой, отправился вниз.

На столе появились новые кувшинчики с горячительными напитками.

— Пусть стоит все, — повелительно проговорил гость. — Я сейчас до воеводы дойду, но скоро вернусь. Тогда и докушаем. Ясно?

— Как Божий день, — буркнул ключник. Стрелец неторопливо вышел за ворота и быстрым шагом направился прочь. Вскоре Роман сидел на коряге в лесу и дрожащими от волнения пальцами разглаживал на коленке мятые листы.

АТЛАНТИДА. ПРЕДЧУВСТВИЕ НОЧИ

— Мой Император, — произнес Картанаг с грустью. — Сон мой ночью был плох.

— Из-за чего? — заинтересовался Император, который обожал разговоры о здоровье.

— Я проснулся от того, что едкий запах щекотал мне ноздри, — Картанаг присел на подушки рядом с ложем Императора и покачал головой.

— Что за запах? — спросил заинтригованный Император.

— Это запах злобных проклятий, черных мыслей. Император привстал на ложе, отодвинул рукой рабыню, массировавшую его толстую шею.

— Кто так смердит?

— Те, кого ты пригрел на своей груди и кому дарил долгие годы любовь, ласку. Те, кого ты щедро одаривал своей доброй милостью.

— Принц?

— Принц. И Видящий маг.

— Но почему?

— Не раз слышали от них речи о том, что твоя власть якобы вовсе не благо для Империи. Не забывай, что принц твой наследник.

— Наследник, — кивнул Император. Его бледное одутловатое лицо пошло красными пятнами.

— Твоя власть перейдет к нему. Это ли не предмет для ненависти?

Император с подозрением посмотрел на Картанага.

— Помнится, мы уже говорили об этом. И ты говорил, что крови Хакмаса так жаждет плебс.

— И ты говорил, что любовь народная требует, чтобы народу приносили жертвы.

— Я помню это.

Картанаг кивнул:

— Время пришло. И я хочу преподнести плебсу этот небольшой подарок.

Картанаг ожидал, что Император только кивнет и отделается многозначительной фразой, которая будет означать согласие. Ведь все уже было обговорено и решено давно. Но тот вдруг приосанился и яростно закричал:

— Ты хотел преподнести подарок? Ты?! С каких пор твои желания идут впереди моих?

Картанаг прикусил язык. Он понял, что сказал не то и вызвал приступ знаменитого императорского упрямства. Оно, внезапно и беспричинно вспыхнувшее, готово было вмиг разрушить умело и с любовью выстроенную интригу, разметать планы. Император вполне готов был отказаться от всего. И что тогда? Тогда советнику останется действовать на свой страх. Для достижения цели он готов был бросить вызов и Императору. Лишь бы заполучить амулет амулетов, лишь бы стать обладателем его, избавиться от притяжения проклятого колдовского круга, от тянущихся к его шее призрачных рук его обитателей, стократно усилить власть свою над предметами, людьми, явлениями, стать первым — какие тут преграды способны встать на его пути к сладостной цели?

Но пока ссориться с Императором было рановато. Старый дурак еще был нужен Картанагу.

— Мой Император, мог ли я, чья воля лишь жалкий отблеск твоих желаний, проявить подобное вольнодумство? — Картанаг решил выбросить один из самых главных своих козырей. — Но как я, любящий и почитающий тебя, считающий тебя мудрейшим из правителей, не мог не обратить внимания на проклятия, насылаемые на твою голову этими жалкими и премерзкими существами, казалось, вынырнувшими из преисподней? Опасность слишком велика, чтобы медлить.

— Что ты имеешь в виду?

— Принц знает все о той ночи пятнадцатилетней давности.

Император закашлялся. Потом стукнул кулаком по ложу и воскликнул:

— Откуда?!

— Ему сказал Видящий маг.

— А Хакмас откуда знает?

— Он слишком проницателен. Слишком умен. И он видит то, что не видит кроме него никто. Он знал это всегда.

Хакмас знал тайну гибели прошлого императора. И Картанаг верил, что тот знает, и даже пытался тогда еще организовать покушение. Но Видящий маг без труда избежал его. В то время Хакмас был сильнее, он сумел пресечь дальнейшие попытки покушений на свою жизнь. Теперь Картанаг сильнее.

Картанаг был уверен, что Видящий маг не раскроет тайну принцу — слишком тот ценил жизнь мальчика, оберегал его от опасностей. Но однажды должен прийти час, когда Хакмас расскажет все принцу.

Недавно, встретившись с принцем в театре, Картанаг наткнулся на его взор. Принц вежливо приветствовал советника, в его поведении не было заметно ничего необычного. Но советник ощутил мгновенный удар ненависти — раньше о таком глубоком чувстве принц не мог и помышлять. Вывод напрашивался сам собой — принц узнал все.

— Ты имеешь доказательства? — спросил Император. «С каких это пор тебя, осел, начали интересовать доказательства?» — подумал Картанаг. И нагло соврал:

— Имею. У меня есть уши во дворце Видящего мага. Я знаю все о планах его и принца. И никакие колдовские фокусы их не спасут.

— И какие у них планы в отношении нас? — возбужденно воскликнул Император, вставая с ложа и нагибаясь над советником, смотря на него сверху вниз.

— Пока что никаких, — Картанаг смотрел преданно и готов был лизать ноги Императора, как собачонка. Он был уверен, что вскоре настанут времена, когда все изменится и он будет смотреть на Императора сверху вниз. — Но злоба их разгорается!

— Злы люди! Злы, злы, злы, — забормотал Император, падая на ложе и обхватывая голову руками.

— У меня есть свидетели их гнусных замыслов.

— Свидетели, — кивнул Император. — Свидетели чего?

— Замышляющегося непотребства. Видящий маг владеет многими искусствами. Он может насылать погибель на расстоянии. Чародейская отравленная стрела пролетит сквозь толстые стены дворца, пробьет мощь старых заклятий этих камней и вонзится в сердце; Она способна выжечь внутренности, обречь человека на медленную и страшную смерть.

Императора передернуло, и Картанаг решил подлить масла в огонь.

— От нее гниют внутренности — их гложет червь, и от него не избавиться. Все лекари Атлантиды бессильны перед стрелой Первого мага.

— Тогда для чего мне ты?! Ты неплохой маг, как говорил!

— Да. Но моя сила уступает силе Первого мага, за спиной которого поколения чернокнижников, ловцов мертвых душ и выкликателей нечисти.

— Насколько я знаю, Хакмас никого еще не убил. У него вроде бы запрет.

— От кого ты слышал это, повелитель? Не распространяет ли он сам эти слухи? Непойманный убийца может говорить всем, что он чист душой и помыслами… Кроме того, разве сегодня убийство это не правило жизни, мой Император?

— Значит, гниют внутренности, — прошептал Император и вдруг взвизгнул: — Сюда свидетелей! Сюда принца! Сюда Видящего! Допрос! Палача!

Император решился дать делу ход. А это означало, что Картанаг приведет ему принца и свидетелей. Потом последует пытка с целью установления истины. А после этого — казнь. Император, прославившийся своей милостью к пиратам и разбойникам, не стеснялся казнить тех, кто помышлял покуситься на его власть. Впрочем, обычная процедура не устраивала Картанага.

— Дай мне отряд стражников, — сказал он, поглаживая на груди вделанный в золотую оправу «Лунный осколок» — священный камень, ради которого он разорил Дворец Света и убил старого мага. — Я вскоре доставлю тебе изменников — так, само собой, невзначай принц и Видящий маг попали в категорию изменников, отныне советник намеревался их называть именно так, чтобы укрепить Императора в принятом решении. — Я приведу тебе их. Ты должен сам допросить принца… Глаза в глаза.