Уважаемый товарищ Разин!
      Получил Ваше письмо от 30 января насчет Клаузевица и Ваши краткие тезисы о войне и военном искусстве.
      1) Вы спрашиваете: не устарели ли положения Ленина в оценке Клаузевица?
      По-моему, вопрос поставлен неправильно.
      При такой постановке вопроса можно подумать, что Ленин разобрал военную доктрину и военные труды Клаузевица, дал им военную оценку и оставил нам в наследство ряд руководящих положений по военным вопросам, которые мы должны принять к руководству. Подобная постановка вопроса неправильна, так как на самом деле никаких таких "положений" Ленина о военной доктрине Клаузевица и его трудах не существует.
      В отличие от Энгельса Ленин не считал себя знатоком военного дела. Он не считал себя знатоком военного дела не только в прошлом, до Октябрьской революции, но и впоследствии, после Октябрьской революции вплоть до окончания гражданской войны. В гражданскую войну Ленин обязывал нас, тогда еще молодых товарищей из Цека, "досконально изучить военное дело". Что касается себя, он прямо заявлял нам, что ему уже поздно изучать военное дело. Этим, собственно, и объясняется, что в своих отзывах о Клаузевице и замечаниях на книгу Клаузевица Ленин не затрагивает чисто военных вопросов, вроде вопросов о военной стратегии и тактике и их взаимоотношении, о взаимоотношении между наступлением и отступлением, обороной и контрнаступлением и т. п.
      Что же в таком случае интересовало Ленина в Клаузевице, и за что он его хвалил?
       Он хвалил Клаузевица прежде всего за то, что не-марксист Клаузевиц, пользовавшийся в свое время авторитетом знатока военного дела, подтверждал в своих трудах известное марксистское положение о том, что между войной и политикой существует прямая связь, что политика порождает войну, что война есть продолжение политики насильственными средствами.Ссылка на Клаузевица нужна была здесь Ленину для того, чтобы лишний раз уличить Плеханова, Каутского и других в социал-шовинизме, в социал-империализме.
      Он хвалил, далее, Клаузевица за то, что Клаузевиц подтверждал в своих трудах правильное с точки зрения марксизма положение о том, что отступление при известных неблагоприятных условиях является такой же законной формой борьбы, как и наступление. Ленину нужна была здесь ссылка на Клаузевица, чтобы лишний раз уличить "левых" коммунистов, не признающих отступления как законной формой борьбы.
      Следовательно, Ленин подходил к трудам Клаузевица не как военный, а как политик и интересовался теми вопросами в трудах Клаузевица, которые демонстрируют связь войны с политикой.
      Таким образом, в деле критики военной доктрины Клаузевица мы, наследники Ленина, не связаны никакими указаниями Ленина, ограничивающими нашу свободу критики.
      Но из этого следует, что Ваша оценка статьи товарища Мещерякова (см. "Военная мысль" № 6-7, 1945 г.), критикующего военную доктрину Клаузевица, как "антиленинской вылазки" и как "ревизии" ленинской оценки бьет мимо цели.
      2) Должны ли мы критиковать по сути дела военную доктрину Клаузевица? Да, должны. Мы обязаны с точки зрения интересов нашего дела и военной науки нашего времени раскритиковать не только Клаузевица, но и Мольтке, Шлиффена, Людендорфа, Кейтеля и других носителей военной идеологии в Германии. За последние тридцать лет Германия дважды навязала миру кровопролитнейшую войну, и оба раза она оказалась битой. Случайно ли это? Конечно, нет. Не означает ли это, что не только Германия в целом, но и ее военная идеология не выдержали испытания? Безусловно, означает. Всякому известно, с каким уважением относились военные всего мира, в том числе и наши русские военные, к военным авторитетам Германии. Нужно ли покончить с этим незаслуженным уважением? Нужно покончить. Ну, а для этого нужна критика, особенно с нашей стороны, со стороны победителей Германии.
      Что касается, в частности, Клаузевица, то он, конечно, устарел как военный авторитет. Клаузевиц был, собственно, представителем мануфактурногопериода войны. Но теперь у нас машинныйпериод войны. Несомненно, что машинный период требует новых военных идеологов. Смешно брать теперь уроки у Клаузевица.
      Нельзя двигаться вперед и двигать вперед науку без того, чтобы не подвергнуть критическому разбору устаревшие положения и высказывания известных авторов. Это относится не только к авторитетам военного дела, но и к классикам марксизма. Энгельс говорил как-то, что из русских полководцев периода 1812 года генерал Барклай-де Толли является единственным полководцем, заслуживающим внимания. Энгельс, конечно, ошибался, ибо Кутузов как полководец был бесспорно двумя головами выше Барклая-де Толли. А ведь могут найтись в наше время люди, которые с пеною у рта будут отстаивать это ошибочное высказывание Энгельса.
      В своей критике мы должны руководствоваться не отдельными положениями и высказываниями классиков, а тем знаменитым указанием, которое дал в свое время Ленин:
      "Мы вовсе не смотрим на теорию Маркса как на нечто законченное и неприкосновенное, мы убеждены, напротив, что она положила только краеугольные камни той науки, которую социалисты должныдвигать дальше во всех направлениях, если они не хотят отстать от жизни. Мы думаем, что для русских социалистов особенно необходима самостоятельнаяразработка теории Маркса, ибо эта теория дает лишь общие руководящиеположения, которые применяются в частностик Англии иначе, чем к Франции, к Франции иначе, чем к Германии, к Германии иначе, чем к России" ( Ленин. Т. И, стр. 492).
      Такой подход еще более обязателен для нас в отношении военных авторитетов.
      3) Что касается Ваших кратких тезисов о войне и военном искусстве, то ввиду их схематического характера могу лишь дать общие замечания. В тезисах слишком много философии и отвлеченных положений. Режет слух терминология Клаузевица насчет грамматики и логики войны. Слишком примитивно поставлен вопрос о партийности военной науки. Режут слух дифирамбы в честь Сталина, - просто неловко читать. Отсутствует отдел о контрнаступлении(не смешивать с контратакой). Я говорю о контрнаступлении после успешного наступления противника, не давшего, однако, решающих результатов, в течение которого обороняющийся собирает силы, переходит в контрнаступление и наносит противнику решительное поражение. Я думаю, что хорошо организованное контрнаступление является очень интересным видом наступления. Вам как историку следовало бы поинтересоваться этим делом. Еще старые парфяне знали о таком контрнаступлении, когда они завлекли римского полководца Красса и его войска в глубь своей страны, а потом ударили в контрнаступление и загубили их. Очень хорошо знал об этом также наш гениальный полководец Кутузов, который загубил Наполеона и его армию при помощи хорошо подготовленного контрнаступления.
       И. СТАЛИН
      23 февраля 1946 года
 
      Большевик, 1947. № 3

      Уважаемый товарищ Санжеев!
      Отвечаю на Ваше письмо с большим опозданием, так как только вчера передали мне Ваше письмо из аппарата ЦК.
      Вы безусловно правильно толкуете мою позицию в вопросе о диалектах.
      "Классовые" диалекты, которые правильнее было бы назвать жаргонами, обслуживают не народные массы, а узкую социальную верхушку. К тому же они не имеют своего собственного грамматического строя и основного словарного фонда. Ввиду этого они никак не могут развиться в самостоятельные языки.
      Диалекты местные ("территориальные"), наоборот, обслуживают народные массы и имеют свой грамматический строй и основной словарный фонд. Ввиду этого некоторые местные диалекты в процессе образования наций могут лечь в основу национальных языков и развиться в самостоятельные национальные языки. Так было, например, с Курско-орловским диалектом (Курско-орловская "речь") русского языка, который лег в основу русского национального языка. То же самое нужно сказать о полтавско-киевском диалекте украинского языка, который лег в основу украинского национального языка. Что касается остальных диалектов таких языков, то они теряют свою самобытность, вливаются в эти языки и исчезают в них.
      Бывают и обратные процессы, когда единый язык народности, не ставшей еще нацией в силу отсутствия экономических условий развития, терпит крах вследствие государственного распада этой народности, а местные диалекты, не успевшие еще перемолоться в едином языке, оживают и дают начало образованию отдельных самостоятельных языков. Возможно, что так именно обстояло дело, например, с единым монгольским языком.
       И. СТАЛИН
      1950 год. 11 июля
 
      Правда. 2 августа 1950 года

      Ваше письмо получил.
      Опоздал немного с ответом ввиду перегруженности работой.
      Ваше письмо молчаливо исходит из двух предположений: из предположения о том, что допустимо цитировать произведения того или иного автора в отрыве от того исторического периода, о котором трактует цитата, и, во-вторых, из того предположения, что те или иные выводы и формулы марксизма, полученные в результате изучения одного из периодов исторического развития, являются правильными для всех периодов развития и потому должны остаться неизменными.
      Должен сказать, что оба эти предположения глубоко ошибочны.
      Несколько примеров.
      1. В сороковых годах прошлого века, когда не было еще монополистического капитализма, когда капитализм развивался более или менее плавно по восходящей линии, распространяясь на новые, еще не занятые им территории, а закон неравномерности развития не мог еще действовать с полной силой, Маркс и Энгельс пришли к выводу, что социалистическая революция не может победить в одной какой-либо стране, что она может победить лишь в результате общего удара во всех или в большинстве цивилизованных стран. Этот вывод стал потом руководящим положением для всех марксистов.
      Однако в начале XX века, особенно в период первой мировой войны, когда для всех стало ясно, что капитализм домонополистический явным образом перерос в капитализм монополистический, когда капитализм восходящий превратился в капитализм умирающий, когда война вскрыла неизлечимые слабости мирового империалистического фронта, а закон неравномерности развития предопределил разновременность созревания пролетарской революции в разных странах, Ленин, исходя из марксистской теории, пришел к выводу, что в новых условиях развития социалистическая революция вполне может победить в одной, отдельно взятой стране, что одновременная победа социалистической революции во всех странах или в большинстве цивилизованных стран невозможна ввиду неравномерности вызревания революции в этих странах, что старая формула Маркса и Энгельса уже не соответствует новым историческим условиям.
      Как видно, мы имеем здесь два различных вывода по вопросу о победе социализма, которые не только противоречат друг другу, но и исключают друг друга.
      Какие-нибудь начетчики я талмудисты, которые, не вникая в существо дела, цитируют формально, в отрыве от исторических условий, могут сказать, что один из этих выводов как безусловно неправильный должен быть отброшен, а другой вывод как безусловно правильный должен быть распространен на все периоды развития. Но марксисты не могут не знать, что начетчики и талмудисты ошибаются, они не могут не знать, что оба эти вывода правильны, но не безусловно, а каждый для своего времени: вывод Маркса и Энгельса - для периода домонополистического капитализма, а вывод Ленина - для периода монополистического капитализма.
      2. Энгельс в своем "Анти-Дюринге" говорил, что после победы социалистической революции государство должно отмереть. На этом основании после победы социалистической революции в нашей стране начетчики и талмудисты из нашей партии стали требовать, чтобы партия приняла меры к скорейшему отмиранию нашего государства, к роспуску государственных органов, к отказу от постоянной армии.
      Однако советские марксисты на основании изучения мировой обстановки в наше время пришли к выводу, что при наличии капиталистического окружения, когда победа социалистической революции имеет место только в одной стране, а во всех других странах господствует капитализм, страна победившей революции должна не ослаблять, а всемерно усиливать свое государство, органы государства, органы разведки, армию, если эта страна не хочет быть разгромленной капиталистическим окружением. Русские марксисты пришли к выводу, что формула Энгельса имеет в виду победу социализма во всех странах или в большинстве стран, что она неприменима к тому случаю, когда социализм побеждает в одной, отдельно взятой стране, а во всех других странах господствует капитализм.
      Как видно, мы имеем здесь две различные формулы по вопросу о судьбах социалистического государства, исключающие друг друга.
      Начетчики и талмудисты могут сказать, что это обстоятельство создает невыносимое положение, что нужно одну из формул отбросить как безусловно ошибочную, а другую как безусловно правильную - распространить на все периоды развития социалистического государства. Но марксисты не могут не знать, что начетчики и талмудисты ошибаются, ибо обе эти формулы правильны, но не абсолютно, а каждая для своего времени: формула советских марксистов - для периода победы социализма в одной или нескольких странах, а формула Энгельса - для того периода, когда последовательная победа социализма в отдельных странах приведет к победе социализма в большинстве стран и когда создадутся, таким образом, необходимые условия для применения формулы Энгельса.
      Число таких примеров можно было бы увеличить.
      То же самое нужно сказать о двух различных формулах по вопросу об языке, взятых из разных произведений Сталина и приведенных товарищем Холоповым в его письме.
      Товарищ Холопов ссылается на произведение Сталина " Относительно марксизма в языкознании ", где делается вывод, что в результате скрещивания, скажем, двух языков один из языков обычно выходит победителем, а другой отмирает, что, следовательно, скрещивание дает не какой-либо новый, третий язык, а сохраняет один из языков. Далее он ссылается на другой вывод, взятый из доклада Сталина на XVI съезде ВКП(б), где говорится, что в период победы социализма в мировом масштабе, когда социализм окрепнет и войдет в быт, национальные языки неминуемо должны слиться в один общий язык, который, конечно, не будет ни великорусским, ни немецким, а чем-то новым. Сличив эти две формулы и видя, что они не только не совпадают друг с другом, а исключают друг друга, товарищ Холопов приходит в отчаяние. "Из статьи Вашей, - пишет он в письме, - я понял, что от скрещивания языков никогда не может получиться новый какой-то язык, а до статьи твердо был уверен, согласно Вашему выступлению на XVI съезде ВКП(б), что при коммунизме языки сольются в один общий".
      Очевидно, что товарищ Холопов, открыв противоречие между этими двумя формулами и глубоко веря, что противоречие должно быть ликвидировано, считает нужным избавиться от одной из формул как неправильной и уцепиться за другую формулу как правильную для всех времен и стран, но за какую именно формулу уцепиться, он не знает. Получается нечто вроде безвыходного положения. Товарищ Холопов и не догадывается, что обе формулы могут быть правильными, - каждая для своего времени.
      Так бывает всегда с начетчиками и талмудистами, которые, не вникая в существо дела и цитируя формально, безотносительно к тем историческим условиям, о которых трактуют цитаты, неизменно попадают в безвыходное положение.
      А между тем, если разобраться в вопросе по существу, нет никаких оснований для безвыходного положения. Дело в том, что брошюра Сталина "Относительно марксизма в языкознании" и выступление Сталина на XVI съезде партии имеют в виду две совершенно различные эпохи, вследствие чего и формулы получаются различные.
      Формула Сталина в его брошюре в части, касающейся скрещивания языков, имеет в виду эпоху до победы социализма в мировом масштабе, когда эксплуататорские классы являются господствующей силой в мире, когда национальный и колониальный гнет остается в силе, когда национальная обособленность и взаимное недоверие наций закреплены государственными различиями, когда нет еще национального равноправия, когда скрещивание языков происходит в порядке борьбы за господство одного из языков, когда нет еще условий для мирного и дружественного сотрудничества наций и языков, когда на очереди стоит не сотрудничество и взаимное обогащение языков, а ассимиляция одних и победа других языков. Понятно, что в таких условиях могут быть лишь победившие и побежденные языки. Именно эти условия имеет в виду формула Сталина, когда она говорит, что скрещивание, скажем, двух языков дает в результате не образование нового языка, а победу одного из языков и поражение другого.
      Что же касается другой формулы Сталина, взятой из выступления на XVI съезде партии, в части, касающейся слияния языков в один общий язык, то здесь имеется в виду другая эпоха, а именно эпоха после победы социализма во всемирном масштабе, когда мирового империализма не будет уже в наличии, эксплуататорские классы будут низвергнуты, национальный и колониальный гнет будет ликвидирован, национальная обособленность и взаимное недоверие наций будут заменены взаимным доверием и сближением наций, национальное равноправие будет претворено в жизнь, политика подавления и ассимиляции языков будет ликвидирована, сотрудничество наций будет налажено, а национальные языки будут иметь возможность свободно обогащать друг друга в порядке сотрудничества. Понятно, что в этих условиях не может быть и речи о подавлении и поражении одних и победе других языков. Здесь мы будем иметь дело не с двумя языками, из которых один терпит поражение, а другой выходит из борьбы победителем, а с сотнями национальных языков, из которых в результате длительного экономического, политического и культурного сотрудничества наций будут выделяться сначала наиболее обогащенные единые зональные языки, а потом зональные языки сольются в один общий международный язык, который, конечно, не будет ни немецким, ни русским, ни английским, а новым языком, вобравшим в себя лучшие элементы национальных и зональных языков.
      Следовательно, две различные формулы соответствуют двум различным эпохам развития общества, и именно потому, что они соответствуют им, обе формулы правильны, - каждая для своей эпохи.
      Требовать, чтобы эти формулы не находились в противоречии друг с другом, чтобы они не исключали друг друга, так же нелепо, как было бы нелепо требовать, чтобы эпоха господства капитализма не находилась в противоречии с эпохой господства социализма, чтобы социализм и капитализм не исключали друг друга.
      Начетчики и талмудисты рассматривают марксизм, отдельные выводы и формулы марксизма как собрание догматов, которые "никогда" не изменяются, несмотря на изменение условий развития общества. Они думают, что если они звучат наизусть эти выводы и формулы и начнут их цитировать вкривь и вкось, то они будут в состоянии решать любые вопросы в расчете, что заученные выводы и формулы пригодятся им для всех времен и стран, для всех случаев в жизни. Но так могут думать лишь такие люди, которые видят букву марксизма, но не видят его существа, заучивают тексты выводов и формул марксизма, но не понимают их содержания.
      Марксизм есть наука о законах развития природы и общества, наука о революции угнетенных и эксплуатируемых масс, наука о победе социализма во всех странах, наука о строительстве коммунистического общества. Марксизм как наука не может стоять на одном месте, - он развивается и совершенствуется. В своем развитии марксизм не может не обогащаться новым опытом, новыми знаниями, - следовательно, отдельные его формулы и выводы не могут не изменяться с течением времени, не могут не заменяться новыми формулами и выводами, соответствующими новым историческим задачам. Марксизм не признает неизменных выводов и формул, обязательных для всех эпох и периодов. Марксизм является врагом всякого догматизма.
       И. СТАЛИН
      28 июля 1950 года
 
      Правда” 2 августа 1950 года
      Примечание. Работа Сталина "Марксизм и вопросы языкознания" неоднократно подвергалась нападкам скорее из-за необычной для профессионального политика темы, чем по существу. Основательно забытая с середины 50-х годов, она сегодня представляет немалый познавательный интерес и в чем-то по-новому освещает личность автора.
      Примечательно то, что авторитетные лингвисты (к примеру, Алпатов В. М.) не обнаруживают у Сталина каких-либо погрешностей и неточностей в области филологической науки, кроме одной. До сих пор неясно, почему он считал, что курско-орловский диалект "лег в основу русского национального языка" (См.: ответ Санжееву). Предполагают, что данное суждение было подсказано Сталину одним из консультировавших его специалистов. И хотя имена их известны, определить, кому принадлежит эта, по общему мнению, неправильная версия, пока не удалось.
      Рассматривая формирование русской литературной речи как результат взаимодействия трех языковых "стихий" - церковно-славянского языка (македонско-солунского происхождения, его первообраз - труды славянских первоучителей Кирилла и Мефодия), славяно-русского наречия и старинного русского языка, отечественные ученые давно различали в последнем два наречия - восточно-русское и западно-русское (или белорусское) - и указывали на особую роль первого из них. " Восточно-Русское , бывшее изустным и деловым языком в Восточных Удельных Княжествах, Новгороде и Пскове, и потом в Московском Государстве, - отмечалось в капитальном труде Российской Академии Наук первой половины XIX века. - Материалы этого наречия заключаются в дипломатических и юридических актах: трактатах, статейных списках, уставах, наказах, грамотах, восходящих к XIII веку, из которых многие напечатаны, но большая часть хранится в рукописях. На нем дошли до нас народные песни и сказки. Это наречие можно почитать главною стихиею нынешнего Русского языка" (Словарь церковно-славянского и русского языка. Т. 1. СПб, 1847. С. VIII). Исправляя ошибку Сталина в отношении этой "главной стихии", мы вместе с тем не можем не оценить научную корректность его работы и особенно ее антидогматический, антибюрократический и противозастойный настрой (Ред.).

      Товарищ Ноткин!
      Я не торопился с ответом, так как поставленные Вами вопросы не считаю срочными. Тем более, что есть другие вопросы, имеющие срочный характер, которые, естественно, отвлекают внимание в сторону от вашего письма.
      Отвечаю по пунктам.
       По пункту первому.
      В "Замечаниях" имеется известное положение о том, что общество не бессильно перед лицом законов науки, что люди могут, познав экономические законы, использовать их в интересах общества. Вы утверждаете, что это положение не может быть распространено на другие формации общества, что оно может иметь силу лишь при социализме и коммунизме, что стихийный характер экономических процессов, например, при капитализме не дает обществу возможности использовать экономические законы в интересах общества.
      Это неверно. В эпоху буржуазной революции, например, во Франции буржуазия использовала против феодализма известный закон об обязательном соответствии производственных отношений характеру производительных сил, низвергла феодальные производственные отношения, создала новые, буржуазные производственные отношения и привела эти производственные отношения в соответствие с характером производительных сил, выросших в недрах феодального строя. Буржуазия сделала это не в силу особых своих способностей, а потому, что она кровно была заинтересована в этом. Феодалы сопротивлялись этому делу не в силу своей тупости, а потому, что они кровно были заинтересованы помешать осуществлению этого закона.
      То же самое надо сказать о социалистической революции в нашей стране. Рабочий класс использовал закон обязательного соответствия производственных отношений характеру производительных сил, ниспроверг буржуазные производственные отношения, создал новые, социалистические производственные отношения и привел их в соответствие с характером производительных сил. Он мог это сделать не в силу своих способностей, а потому, что он кровно был заинтересован в этом деле. Буржуазия, которая из передовой силы на заре буржуазной революции успела уже превратиться в контрреволюционную силу, всячески сопротивлялась проведению этого закона в жизнь, - сопротивлялась не в силу своей неорганизованности и не потому, что стихийный характер экономических процессов толкал её на сопротивление, а главным образом потому, что она была кровно заинтересована против проведения этого закона в жизнь.
      Следовательно:
      1. Использование экономических процессов, экономических законов в интересах общества происходит в той или иной мере не только при социализме и коммунизме, но и при других формациях;
      2. Использование экономических законов всегда и везде при классовом обществе имеет классовую подоплеку, причем знаменосцем использования экономических законов в интересах общества всегда и везде является передовой класс, тогда как отживающие классы сопротивляются этому делу.
      Разница в этом деле между пролетариатом, с одной стороны, и другими классами, когда-либо совершившими на протяжении истории перевороты в производственных отношениях, с другой стороны, состоит в том, что классовые интересы пролетариата сливаются с интересами подавляющего большинства общества, ибо революция пролетариата означает не уничтожение той или иной формы эксплуатации, а уничтожение всякой эксплуатации, тогда как революция других классов, уничтожая лишь ту или иную форму эксплуатации, ограничивались рамками их узкоклассовых интересов, находящихся в противоречии с интересами большинства общества.
      В "Замечаниях" говорится о классовой подоплеке дела использования экономических законов в интересах общества. Там сказано, что "в отличие от законов естествознания, где открытие и применение нового закона происходит более или менее гладко, в экономической области открытие и применение нового закона, задевающего интересы отживших сил общества, встречают сильнейшее сопротивление со стороны этих сил". Однако вы не обратили на это внимания.
       По пункту второму.
      Вы утверждаете, что полное соответствие производственных отношений характеру производительных сил может быть достигнуто лишь при социализме и коммунизме, а при других формациях может быть осуществлено лишь неполное соответствие.
      Это неверно. В эпоху после буржуазной революции, когда буржуазия разрушила феодальные производственные отношения и установила буржуазные производственные отношения, безусловно были периоды, когда буржуазные производственные отношения полностью соответствовали характеру производительных сил. В противном случае капитализм не мог бы развиваться с такой быстротой, с какой он развивался после буржуазной революции.
      Далее, нельзя понимать в абсолютном смысле слова "полное соответствие". Их нельзя понимать так, что будто бы при социализме не существует никакого отставания производственных отношений от роста производительных сил. Производительные силы являются наиболее подвижными и революционными силами производства. Они бесспорно идут впереди производственных отношений и при социализме. Производственные отношения спустя лишь некоторое время преобразуются применительно к характеру производительных сил.