Иван Фотиевич СТАДНЮК
      Публицистические статьи
      ________________________________________________________________
      СОДЕРЖАНИЕ:
      Заметки об историзме
      Сердце солдата
      Величие земли
      Любовь моя и боль моя
      Разум сновал серебряную нить, а сердце - золотую
      Тема избирает писателя
      Размышления над письмами
      Еще слово к читателям
      Кузнецы высокого духа
      В то грозное лето
      Перед лицом времени
      Самое главное
      ________________________________________________________________
      ЗАМЕТКИ ОБ ИСТОРИЗМЕ
      Историография накопила бесчисленное количество примеров, опираясь на которые великие умы человечества, начиная от отца истории Геродота, определили в объективных формулах, что главное в исторической науке стремление проникнуть во внутреннюю, причинно-следственную связь событий, решительное утверждение достоверных фактов и отторжение вымысла. Марксистская историография взяла эти формулы на вооружение, очистив их от идеалистической мякины, наполнив подлинно научным светом и конкретным опытом истории. В видении философской науки и опыта истории выкристаллизовался и марксистский принцип подхода к действительности, заключенный в понятии "историзм". Выражая сущность сего принципа, В. И. Ленин учил: "...Не забывать основной исторической связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь".
      Писатель, связавший свое творчество с всемирно-историческим подвигом советского народа в Великой Отечественной войне, не сможет добраться до глубин истины и сделать серьезные обобщения, если не будет исходить из марксистско-ленинского историзма.
      Минувшая война - уже история, зовущая к поискам мысли. Такой войны не знало человечество, таких жертв и разрушений не видел мир, таких последствий, какие принесла в социальном плане вторая мировая война, не мог предвидеть ни один титан буржуазной науки.
      Вторая мировая война явилась великим уроком для человечества и наиболее тяжким испытанием для советского народа; урок этот никогда не должен забываться во имя будущего. Отсюда и наша жестокая потребность в точных и мужественно-правдивых оценках явлений минувшей войны, которые дает и еще должна дать советская литература.
      За минувшие после войны десятилетия советская литература обогатилась огромным опытом и создала нетленные художественные богатства. Написаны и приняты на вооружение читателями тысячи книг, посвященных борьбе советского народа с гитлеровским фашизмом. Многие десятки книг вошли в золотой фонд литературы - особенно те, которые появились в первое десятилетие после Победы. Они созданы людьми, прошедшими по фронтовым дорогам, познавшими войну на собственном опыте, и написаны о самом главном: как творилась Победа на земле, в воздухе и на море - в атаках, разведках, окопных боях, в тылу врага, в штабах частей и подразделений, в глубинах советского стратегического тыла. Главный герой этих произведений - простой советский человек, воин переднего края, вынесший на своих плечах главную тяжесть фронтового бытия и в полной мере испытавший ужасы войны... Книги М. Шолохова, Л. Леонова, А. Фадеева, Ю. Бондарева, М. Алексеева, Э. Казакевича, Н. Бубеннова, О. Гончара, И. Мележа, Г. Березко, В. Закруткина, В. Быкова, Н. Грибачева, В. Козаченко, И. Шамякина, А. Кешокова, В. Кожевникова, А. Первенцева, П. Федорова и других образовали наш золотой фонд. Он неустанно пополняется все новыми произведениями. Военная проза последних лет обогатилась талантливыми книгами О. Кожуховой, П. Сажина, А. Ананьева, Ю. Збанацкого, Я. Цветова, А. Адамовича, Г. Семенихина, И. Падерина, В. Карпова, И. Чигринова, С. Крутилина, Н. Камбулова и других.
      Но время не стоит на месте. Раздвинулись горизонты видения сложностей военных лет: больших успехов достигла наша военно-историческая наука и советская военная мемуаристика; стали доступны для писателей архивы; ощутимее проявились характеры наших полководцев (в их печатных воспоминаниях и в личных общениях с писателями). Все это создало предпосылки для рождения произведений эпического плана. Однако... Трудно было перешагнуть через определенные наслоения и предвзятости, естественно возникшие в ходе борьбы с последствиями культа личности Сталина, нелегко давался поиск точки обозрения событий и определения возможных границ изображения.
      И тем не менее, как и полагается в каждом поступательном движении вперед, появляются очередные проблемы, связанные с дальнейшим развитием темы Великой Отечественной войны в нашей литературе.
      1
      В силу сложившихся исторических обстоятельств сейчас, когда идет речь о новом этапе в художественном изображении всемирно-исторического подвига советского народа в Великой Отечественной войне, большую роль играет не только постижение художником объективной реальности и знание им подлинной глубины событий. Огромное значение имеет и то обстоятельство, как сам художник относится к постигнутой им реальности в ее взаимосвязях и причинностях, куда устремляет он свою мыслительную энергию в философско-эстетической трактовке событий. Все это нечто шире, чем "позиция художника", и тоже является объективной реальностью. И нет здесь никакого суесловия, ибо взгляды писателя на определенные периоды нашей истории, на те или иные события и процессы, художественно обобщенные в произведении, вторгаются с неизбежной закономерностью в сознание большинства читателей, особенно молодых.
      Речь, разумеется, идет не о том, чтобы навязывать художникам определенные взгляды, понуждать их к принятию тех или иных политических, исторических, философских аспектов или концепций. Главное в том, что наше литературоведение и наша литературная критика, опираясь на течение живого литературного процесса, должны с предельной заинтересованностью поддержать с ее точки зрения концепции верные и подвергнуть доказательной критике расплывчатые или ошибочные. В выработке оптимального отношения к этим концепциям следует, на мой взгляд, опираться на единственно правильное положение, выработанное советской историографией. Оно наиболее четко сформулировано в передовой статье "Правды" от 14 февраля 1976 года:
      "Коммунистам, всем советским людям свойственно целостное восприятие политики родной ленинской партии во все периоды ее деятельности, живое ощущение преемственности ее революционных, трудовых и боевых традиций. Тщетно недруги социализма пытаются чернить отдельные эпизоды и периоды из истории КПСС, противопоставлять их друг другу, Курс нашей партии был, есть и всегда будет ленинским; ее отношение к действительности всегда было и будет критически революционным, творчески созидательным".
      2
      Не может быть двух мнений и насчет того, с каких подмостков должен всматриваться писатель в исторические дали - с сегодняшнего дня или с позиций тех времен, которым посвящено его произведение. Мне думается, что только высоты познаний, достигнутые современностью, только вершины сегодняшней прогрессивной мысли должны стать главным наблюдательным пунктом автора военно-исторического романа. Очень важно, чтобы пафос художнических исканий писателя опирался на новейшие достижения марксистско-ленинской науки сегодняшнего дня. Эти требования неотъемлемы от само собой разумеющейся обязанности художника знать весь строй мыслей, всю гармонию чувств своих героев, какими они (мысли и чувства) были в те далекие годы. Читатель ни на грош не поверит писателю, как показывает некоторый опыт, литературные персонажи которого, живущие и действующие, например, в грозном 41-м, судят о событиях, о политике, о личностях с горизонтов, прояснившихся для нас только после XX съезда КПСС. Не устами своих героев, не модернизацией их суждений и эмоций, а глубинной идейно-философской основой повествования, всем его строем мы обязаны прокладывать мостки из прошлого в современность, всей силой творчества обнажать уроки истории, без измышлений и псевдоноваторского моделирования, не становясь при этом в позу поучителей и ни в коем случае не вырывая читателя из естественного плена подлинности происходящего на страницах произведения, памятуя, что война создала свою правду бытия, свою логику измерений и оценок, Перекраивать то, что было, - значит грешить перед историей, перед читателем, перед своим святым призванием инженера человеческих душ.
      Нельзя также чураться поучительных уроков нашей литературы, например творческой одиссеи "Петра Первого". Алексей Толстой не сразу нашел путь к научному пониманию истории. Петр Первый долгое время для писателя "торчал загадкой в историческом тумане". И только вхождение в историю через современность, осмысленную с марксистских позиций, помогло Алексею Толстому настроить на должную волну свое художническое мироощущение.
      При этом вспомним, сколь непросто относился к Петру Первому А. С. Пушкин. В своих записках он не без смятения писал: "Достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами. Первые суть плоды ума обширного, исполненного доброжелательства и мудрости, вторые нередко жестоки, своенравны и, кажется, написаны кнутом. Первые были для вечности или по крайней мере для будущего, - вторые вырывались у нетерпеливого самовластного помещика".
      Несомненно, что это суждение Пушкина тоже послужило для Алексея Толстого указующим перстом в воссоздании сложного и противоречивого образа Петра.
      Оценивая ту или иную историческую личность, нельзя отрывать ее от своеобразия эпохи, от устремлений народных масс, от понимания или непонимания личностью реальных, активно действующих общественно-экономических закономерностей и от условий исторического развития на этом этапе государства и общества. Каждая личность есть порождение своей эпохи.
      3
      Главная и отличительная черта советского военно-исторического романа - крупноплановое изображение в нем народа и партии как решающей силы, таящей в себе начала исторических сдвигов и творящей эти сдвиги всей своей неукротимой активностью. Только такая позиция писателя, только взгляд на народ как на творца истории, взгляд на партию как на вдохновляющую и ведущую силу эпохи позволят ему воссоздать подлинную историческую правду в приемлемом объеме и без злокачественного субъективизма.
      4
      Но существует, на мой взгляд, проблема, которую можно бы назвать "объективным субъективизмом". Она отчетливо проявилась во многих мемуарных произведениях о Великой Отечественной войне и стала заметно влиять на художественную литературу.
      Известно, что одно и то же событие, один и тот же факт могут по-разному отражаться в человеческом сознании, а с течением времени приобретают в памяти некоторую трансформацию. И поэтому вполне естественно, что каждая мемуарная книга несет в себе черты индивидуальности ее автора. В ней может быть свое особое видение войны, свои нюансы в оценках оперативно-стратегической обстановки и действий войск, свое отношение к конкретным личностям и явлениям.
      Казалось бы, что этот "объективный субъективизм" нам только на пользу, ибо делает наши представления о событиях войны более разносторонними. Однако авторы некоторых военно-художественных произведений безоговорочно берут "точку видения" и "аспект отношений" иных военачальников на свое творческое вооружение, приобщаются к ним как к единственно правильным и этим лишают свои произведения должной обобщенности и философской глубины. Сие явление грозит развернуться в бедствие для литературы и особенно для художнических исканий молодых писателей.
      Отдельные литераторы надеются на силу факта, документа, на близкое к точности воспроизведение тех или иных обстоятельств, почерпнутых в доступных источниках, забывая при этом о ведущем значении силы собственной внутренней убежденности, силы художественных средств, которыми писатель доказывает истинность своего видения и своих верований.
      Но встает вопрос: в какой же мере писатель-баталист вправе опираться на военные мемуары? Могут ли печатные воспоминания военачальников являться первоисточниками истины, например, о каких-то конкретных этапах боевых действий? Тем более что нельзя сбрасывать со счетов еще одно обстоятельство: многие суждения о ряде явлений и событий, о конкретных личностях в иных мемуарных книгах, вышедших в 50-х и в первой половине 60-х годов, заметно отличаются от оценок тех же самых явлений, событий и личностей, которые даны в более поздних изданиях. Мне думается, что наличие "субъективного объективизма" в военной мемуаристике мы должны рассматривать как естественный процесс развития общественной мысли в оценках явлений второй мировой войны и как правомерное самоопределение некоторых концепций исторического движения. Поэтому писатели военной темы вправе (хотя наша критика не очень одобряет это) обращаться к военным мемуарам (особенно когда автор мемуарной книги является персонажем или прототипом создающегося художественного произведения), подкрепляя их архивными материалами. Но при этом любой подлинный факт должен быть художественно раскрепощен, переплавлен и поглощен писательской мыслью. И пусть никто не думает, что это легкий путь. Обработка художественными средствами конкретного исторического материала всегда связывает писателя, сдерживает его фантазию, затрудняет выбор изобразительных средств и в целом очень замедляет процесс творчества, делает его мучительным.
      5
      Сейчас приходят в литературу молодые художники, не принимавшие участия в войне, но пишущие о ней. Задача тех писателей, которые вынесли войну вместе с народом на своих плечах, - оказать молодой смене всяческую поддержку. Молодежь, на которую не столь явственно давят литературные традиции и особенно правда факта и личное причастие к событиям, возможно, скорее найдет новые пути, новые формы и новые средства выражения для очередного шага вперед в военно-художественном творчестве. Мы должны подавлять в себе ревнивое чувство права на первородство в этой трудной и ответственной теме.
      Надо также учитывать, что для тех, кто пережил войну в коротких штанишках, она не прошла бесследно в их памяти и в их чувствованиях. Надо помнить об остроте детского восприятия и о том, что "снизу" многое видится укрупненным. Пусть молодежь помножит свои знания на опыт старших, а ее зреющие таланты оплодотворятся творческими удачами и неудачами советской литературы.
      Проблема вхождения молодежи в литературу - может быть, самая главная проблема нашей сегодняшней творческой жизни. Не надо только успокаивать себя ее кажущейся простотой. Мы должны бороться со своим консерватизмом, должны следить, чтоб не были зажаты наши тормоза, когда у нас просит лыжню молодая смена.
      * * *
      Неизмеримо велики социальные функции советской художественной литературы сегодняшнего дня. Они определяются современным процессом развития нашего общества и международным положением СССР. Рождение и упрочение мировой социалистической системы выдвигает перед советской литературой дополнительные и очень серьезные требования: она должна сыграть и в других странах важную роль для полной победы там марксистско-ленинской идеологии. А тема Великой Отечественной войны - один из важнейших "болевых центров" нашей литературы. Зарубежные читатели, насытившись умозрительными, спекулятивными построениями буржуазных "советологов" и "кремленологов", наслушавшись злобных воплей Солженицына и его своры, должны из каждой новой нашей книги черпать главную правду о Великой Отечественной войне советских народов против немецкого фашизма.
      1976
      СЕРДЦЕ СОЛДАТА
      Когда я встречаю на улице солдата, невольно испытываю волнение. Мне хочется сказать ему доброе слово или просто по-дружески подмигнуть. И не потому только, что при виде солдата вспоминается собственная военная молодость и служба в армии - это по-хорошему суровая школа мужества, которой не одно поколение парней обязано тем, что научилось уверенно шагать по жизни.
      Главное в другом: когда видишь солдата, всегда помнишь, что перед тобой человек гордой, трудной и напряженной жизни, человек, в любую минуту готовый на подвиг, готовый к тому, чтобы по первому зову Родины грудью встать на ее защиту от посягательств врагов. Солдат всегда на боевом посту, его помыслы и устремления направлены к тому, чтоб над нашей землей светило яркое солнце и в нашем доме не утихала радостная песня мирного труда. Всегда он держит руку на железе, всегда он сердцем своим устремлен к командиру, которому Родина доверила приказывать.
      А в это время его где-то недостает в девичьих хороводах, где-то тоскует по нему мать, скучает сестра, вздыхает любимая девушка.
      Да, служба солдатская - это одна из ярких и трудных страниц биографии мужской половины нашей молодежи. А такие страницы в биографии человека нельзя не уважать, нельзя, прикасаясь к ним, не испытывать глубокого волнения, восторга. И очень приятно сознавать, что солдат Советской Армии - не только равноправный гражданин нашего государства, но и человек, окруженный всеобщим уважением и любовью.
      Однажды мне довелось присутствовать на совещании офицеров в Н-ской воинской части. Когда закончилось обсуждение намеченных вопросов, меня попросили поделиться мыслями о последних художественных произведениях, посвященных военной теме. В это время старший лейтенант Белоусов, глянув на часы, что-то шепнул командиру части и поспешно ушел.
      На второй день я случайно встретился со старшим лейтенантом Белоусовым на территории воинской части. Разговорились. Офицер высказал сожаление, что вчера не смог принять участие в беседе о литературе. Тогда я, в свою очередь, поинтересовался причиной его столь поспешного ухода. И вот что я услышал.
      Два взвода из роты, которой командует старший лейтенант Белоусов, заступали в караул. Перед самым разводом караулов Белоусов узнал, что один из его солдат получил письмо с неприятной вестью. И старший лейтенант Белоусов решил немедленно подменить солдата.
      - Живой человек ведь... - раздумчиво объяснил офицер свое решение. Зачем оставлять хлопца наедине с тяжелыми мыслями?.. Послал я его на полигон хозяйственными работами заниматься. В труде и среди людей горе легче переносится.
      В словах офицера я почувствовал такое участие к судьбе солдата!
      Нахлынули раздумья - о воинской службе, о солдатской жизни, о высоком благородстве профессии офицера, которые мне захотелось вкратце изложить на бумаге. И разумеется, эти заметки отнюдь не претендуют на исчерпывающее освещение какого-либо круга вопросов воинского воспитания. Это, повторяю, лишь заметки...
      В каждой груди бьется сердце - трепетное, горячее, способное любить и ненавидеть, испытывать счастье, радость и страдание. Каждый человек, будь он солдат или генерал, рабочий или академик, одинаково способен испытывать самые сложные душевные переживания. Подобно скрипке, которая звучит от малейшего прикосновения к ее струнам, человек откликается звучанием своих чувств на прикосновение к ним жизни. И откликается по-разному. От грубых ударов по струнам скрипка издает раздражающие звуки, и, наоборот, в умелых руках она рождает пленительную музыку. Точно так же и человек: малейшее нарушение в обращении с ним этических норм рождает в его душе протест и негодование; на искренность же и уважение к себе он отвечает всеми своими добрыми качествами.
      Хотя сказанное выше - аксиома, помнить о ней, понимать ее не только разумом, но и сердцем необходимо каждому, и в особенности сержантам и офицерам, как лицам, наделенным властью, призванным воспитывать и обучать подчиненных им людей, одетых в солдатскую форму.
      Почему именно в первую очередь командир никогда не вправе забывать эти всем известные общечеловеческие истины? Потому, что иначе он не оправдает возложенного на него высочайшего доверия, не станет подлинным воспитателем, наставником своих солдат, не найдет ключа к их сердцам; потому, что командир - это отец солдата. Он отвечает не только за настоящее своих подчиненных, но и за их будущее.
      В чем же главнейшем должно проявляться понимание командиром сущности человеческой психологии? На такой вопрос в какой-то мере отвечает и приведенный выше пример из командирской практики старшего лейтенанта Белоусова. Из этого примера, как и из тысячи других, вытекает совершенно определенный вывод: к солдату всегда надо относиться с уважением и заботой.
      Данный вывод тоже, конечно, не является открытием. В нашей армии взаимное уважение начальника и подчиненного - элементарная норма поведения, непреложный закон, подкрепленный уставами. Хочется только сказать, что уважение к солдату должно проявляться в большом и малом, а главное, искренне.
      Рассмотрим хотя бы такой абстрактный, но типический по обстоятельствам пример. Из деревни или из города отправляется на службу в армию парень. Преисполненный самыми благородными устремлениями, он зачастую рисует в своем воображении солдатскую жизнь в ярких романтических красках. Он жаждет подвигов, приключений и парадов под звуки фанфар. А на поверку оказывается, что солдатская профессия, хоть и интересная, почетная, но ой какая трудная, подчас буднично однообразная, требующая такого напряжения всех человеческих сил - физических и моральных, что только высокое сознание своей священной обязанности перед Родиной помогает с честью преодолевать эти трудности.
      Ну а если молодому воину покажется, что какая-нибудь очередная трудность вызвана не условиями службы, не задачами боевого совершенствования, а прихотью или нераспорядительностью, а то еще хуже несправедливостью командира? Ведь и в этих обстоятельствах он обязан повиноваться? Да, обязан. Каждый хороший солдат и виду не подаст, что он осуждает в данном случае своего начальника. А как должен поступить начальник, чтобы в глазах подчиненных при подобных обстоятельствах не выглядеть в дурном свете?
      На этот вопрос многие дадут такой железно правильный ответ: командир любого звания и занимаемой должности обязан придерживаться золотого закона - все рационально, что разумно. То есть подчиненные всегда должны понимать целесообразность, разумность своих усилий, на что бы они ни были направлены.
      Но ведь специфика военного дела требует от командира приказывать, не мотивируя своих приказов, хотя каждый командир заинтересован, чтобы его подчиненные не только разумом, но и сердцем приняли приказ к исполнению.
      Вот тут-то и играют важнейшую роль взаимоотношения, установившиеся между начальником и подчиненным. Если солдат чувствует, что командир ценит его, относится к нему, как к человеку, с уважением, требует с него хотя и строго, но справедливо, он всегда будет воспринимать любые его распоряжения без малейшей тени сомнения.
      Разумеется, нелегкое дело, имея под своей командой много людей - будь это отделение или рота, - найти с ними душевный контакт, установить сердечные отношения. Ведь сколько людей, столько и характеров. И каждый характер требует своего подхода, учета его особенностей. Но на то сержант или офицер и называются воспитателями, на то занимаемая ими должность и отмечается соответствующими воинскими званиями. Они обязаны поставить себя среди подчиненных так, чтобы те всегда чувствовали отеческое внимание к себе.
      Чертами характера командира должны быть простота, заботливость и требовательность. Доброе слово начальника облегчает солдату вещевой мешок и оружие в походе, делает тверже его шаг, крепче руку и зорче глаз. Казарма становится воистину родным домом, если командир не забудет поздравить солдата с днем рождения, не оставит его без внимания во время болезни, поинтересуется домашними делами...
      Это только небольшая частичка того, из чего складывается, в чем проявляется уважение командира к солдату, уважение, которое рождает у солдата к своему начальнику ответное уважение, помноженное на искреннюю, суровую любовь.
      Могут, конечно, найтись люди, которые заметят: а если среди моих подчиненных есть люди мне несимпатичные? Почему я их должен уважать?
      Вполне возможно, что в подразделении найдутся солдаты, не вызывающие по тем или иным причинам симпатий у командира. Ну и что ж? На то ты и воспитатель. Подави свою неприязнь! Ведь никто тебя не заставляет объясняться солдату в любви. Но коль он твой подчиненный, коль тебе вручена его военная судьба, не имеешь права относиться к нему предвзято. Ты отвечаешь и за его характер, который обязан формировать, и за его отношение к тебе как командиру. Ведь командир действует не только от себя лично, а и от лица службы. Часто же мы слышим эту сакраментальную формулу: "От лица службы объявляю..." Так будь добр, если не от себя, так от лица службы выказывай уважение к солдату. А служба обязывает относиться к своим обязанностям с душой. Следовательно, и твое отношение к подчиненному должно быть не наигранным, а подлинным. Ведь даже малейшая фальшь дойдет до сердца солдата. Не зря ж говорят, что сердце глухим не бывает.
      Существует в армии непреложный закон: любой проступок военнослужащего командир не имеет права оставлять без внимания. Этот закон имеет и другую сторону: успех, проявление доблести должны быть замечены командиром, и замечены так, чтоб солдат это почувствовал. Пристальное, по-доброму заинтересованное внимание к успехам подчиненного - это и есть элементарное уважение к нему начальника.
      Но при этом, разумеется, нельзя забывать, что солдат - не кисейная барышня, а армия - не институт благородных девиц. Добрые взаимоотношения подчиненного и начальника не исключают суровой требовательности последнего. Строгая и постоянная требовательность к солдату украшает командира не меньше любого воинского отличия. Но требовательность ничего общего не имеет с бестактностью, грубостью и бессердечием, которые ставят командира в глазах подчиненного в самое низкое положение, какое бы звание он ни носил и как бы образован ни был.
      Я знаю одного заслуженного офицера, который очень правильно рассуждает о человеческой добродетели, о высоком назначении командира как наставника и воспитателя подчиненных. Убежден, что и в размышлениях наедине этот офицер весьма правильно толкует о своем долге, достоинстве и чести, о нормах взаимоотношений с подчиненными. Но вот на практике поступками этого человека руководят порой случайные обстоятельства. О нем, а он, прямо скажем, не одинок, часто говорят: "Такому не попадайся под горячую руку". Придет на службу не в духе или получит замечание от вышестоящего начальника - и тогда беда подчиненным. А успокоится милейший человек, да еще добродушно подтрунивает, что кое-кого из попавшихся на глаза вогнал в пот.
      Человек, наделенный властью, если он дорожит своей честью, если он хочет, чтоб его распоряжения выполнялись не за страх, а за совесть, если он, наконец, понимает, что призван утверждать в характерах людей, зависимых от него, доброе и светлое, обязан придерживаться золотого правила: уважать подчиненного точно так же, как уважает он (командир) самого себя и как он желает, чтоб старший начальник уважал его самого.
      1959
      ВЕЛИЧИЕ ЗЕМЛИ
      Уходящая в глубь тысячелетий история человека неразрывно связана с землей, на которой он обитал, которая его кормила и являлась ареной борьбы с природой и себе подобными. Занимательна эта история своей сложной и в то же время простой сущностью, и складывается она из множества непростых и разновеликих ступеней, по которым шагала жизнь из далекого прошлого.
      Нелишним будет оглянуться на иные из этих ступеней, дабы мысль наша, согретая чувствами сердца, взволновалась, ощутив высоту, достигнутую человеком на своей земле и в борьбе за свою землю. Итак, молодея из глубины веков, земля будто сознательно избрала человека своим властелином и стала кормить его своими дикорастущими плодами, злаками, травами. И начала пробуждать в человеке мысль о том, что любовь приносит счастье только при взаимности, а следовательно, человек обязан платить земле лаской к ней, не жалея усилий и не останавливаясь перед загадками природы...
      И хотя человек в своей темноте долго удивлялся, как это удается земле выращивать сладкое и кислое, пряное и горькое, красное и зеленое, как удается ей взметать одни плоды на деревья, а другие холить под своим покровом, он, этот человек, уразумел главное: земля - ласковая мать его, которая становится недоброй мачехой, если не прикладывать к ней рук, если не помогать ей, если не бороться за нее.
      Да, время - мудрейший учитель. Человек-потребитель постепенно превращался в человека-творца, и это превращение сопровождалось большими и малыми открытиями законов земледелия и плодородия. Земля щедро платила за это человеку добром.
      Но не дремало и зло: человек стал превращаться в собственника, и дальнейшая его поступь в грядущее уже стала процессом социальным. А поскольку все великое начинается с малого, то и первобытное социальное неравенство несло в себе с каждой новой общественной ступенью то неравенство и те доклассовые, а затем классовые противоречия, которые явились предметом глубоких исследований передовых умов человечества и которые затем вылились в четкие формулы марксистского учения.
      Все это выглядит будто бы просто, если б стремительной лавиной не нарастали вместе с общечеловеческим прогрессом социальные сложности. Мы не будем всматриваться в те времена, когда, случалось, брат убивал брата за вершок земли, за подпаханную межу, не будем говорить о ситуациях классовой борьбы высокого драматического накала. Сосредоточим свою мысль на событии самом разительном по масштабности и социальной заостренности. Оглянемся на Великую Отечественную войну советского народа против немецко-фашистских захватчиков.
      Ничего подобного еще не видела история... Огромные пространства земли, которая родила хлеб, плодоносила, кормила народы крупнейшего государства и снабжала его промышленность сырьем, топливом и электроэнергией, - эти пространства стали ареной вторжения несметных фашистских полчищ, ареной кровопролитнейшего единоборства. Эта земля обильно поливалась кровью, усеивалась свинцом и железом, опалялась пожарищами, кромсалась гусеницами, становилась вечным покоем ее погибшим защитникам и лобным местом завоевателям.
      И словно изменились все прежние физические понятия о земле, иную значимость обрели на время поля и леса, кустарники и луга, овраги и возвышенности, реки и речушки. Они как бы включались в сражение, становясь важными слагаемыми в грозных боевых действиях противоборствующих сил. Но самое главное, земля наша в эти трагические времена как бы обрела трубный голос, обращенный к ее защитникам. Он, вплетаясь в набатный хорал чувств патриотизма, совести, достоинства и чести, воспламенял в сердцах советских воинов огонь ненависти к захватчикам, придавал им богатырскую силу, возвышал их дух, обнажал величие целей борьбы против гитлеризма.