С т у п а к о в. Савинов? Знакомая фамилия... Постойте! Тот самый! Из команды выздоравливающих?!
      С е р а ф и м а. Да. С которым Верочка утекла!
      С т у п а к о в (сурово). Почему истерика?! Вы что, до сих пор не видели тяжелых ранений?..
      С е р а ф и м а. Его нельзя оперировать... Взорвется, и все погибнут...
      С т у п а к о в. Кто взорвется?
      С е р а ф и м а. Мина взорвется и всех поубивает...
      С т у п а к о в. Какая мина?!
      С е р а ф и м а. Немецкая... маленькая, как свеколка...
      С т у п а к о в. Что за чушь? Где мина?!
      С е р а ф и м а (причитая). В ем, в бедре у него застряла!.. Не разорвалась!.. Пиротехник сказал - поубивает всех, если трогать будут!
      С т у п а к о в (трясущимися руками берется за графин, наливает в стакан воду, вначале пьет сам, потом протягивает стакан Серафиме). Мина в человеческом теле... Операция сопряжена с гибелью не только раненого... Надо посоветоваться... (Кидается к телефону, крутит ручку.) Алло!.. Соедините по экстренному с "Сосной"! "Сосна"?.. Девушка, немедленно главного!.. Главного армейского хирурга!.. Любомирова! Как нет?.. Это Ступаков говорит! К нам поехал?! (Кладет трубку, делает несколько шагов по палатке. Останавливается перед Серафимой.) Срочно ко мне Анну Ильиничну!
      С е р а ф и м а (с удивлением). Так она ж его оперирует!
      С т у п а к о в (вздрагивает). Она что, не соображает?! Погубит и себя и людей... (Бегает по палатке, позабыв о Серафиме, которая наблюдает за ним.) Спокойнее, спокойнее, Ступаков. Так... Значит, взялась за операцию, не спросив ни совета, ни разрешения... Сейчас нагрянет начальство, а в госпитале чрезвычайное происшествие... Анна Ильинична героически рискует жизнью, спасая прославленного разведчика, а начальник госпиталя хирург Ступаков спокойненько отсиживается в палатке... Красиво, ничего не скажешь... (Вдруг, словно впервые увидел Серафиму, останавливается перед ней.) Вы подтвердите, что доложили мне о мине после того, как началась операция?
      С е р а ф и м а. Кому подтвердить-то... (Что-то соображает.) А-а, подтвержу! А чего ж, подтвержу, коли оно так и есть.
      С т у п а к о в. Тогда бегите к пропускному пункту и, как только подъедет машина Любомирова, сразу же позвоните мне!
      С е р а ф и м а. Так они уже приехали!
      С т у п а к о в. Когда?!
      С е р а ф и м а. Дак недавно. Приехали и целовались с Анной Ильиничной... А сейчас оба в операционной.
      С т у п а к о в (ошеломленно). Дура-а!.. (Выбегает из палатки.)
      З а т е м н е н и е.
      Перевязочная палатка операционно-перевязочного блока. Декорация без изменений.
      Сцена пуста. На парусиновой перегородке контрастно видны тени К и р е е в о й и Л ю б о м и р о в а, склонившихся над С а в и н о в ы м.
      В перевязочную входит С т у п а к о в. Он в белом халате. Некоторое время наблюдает за ходом операции. За перегородкой вдруг что-то звякнуло. Ступаков в испуге отшатывается. Затем, овладев собой, нерешительно идет за перегородку.
      Видно, как выпрямилась тень Любомирова. Слышен его голос: "Иван Алексеевич, прошу вас покинуть операционную..." Тень Ступакова неподвижна. Снова слышен голос Любомирова: "Я приказываю покинуть операционную!"
      С т у п а к о в возвращается на сцену, как бы невзначай встает в безопасное место - за шкаф с перевязочными материалами.
      Н а п р я ж е н н а я т и ш и н а.
      Видно, как Любомиров отходит к столику с инструментами, что-то берет на нем... Вдруг - ослепляющая вспышка, грохот взрыва и... темнота.
      После д л и т е л ь н о й п а у з ы слышны приглушенные звуки духового оркестра, играющего похоронную музыку.
      Из з а т е м н е н и я - та же сцена; парусиновая перегородка порвана, иссечена осколками. На сцене один полковник К р и к у н о в.
      К р и к у н о в (нервно прохаживается, оглядывая помещение). Зачем?! Зачем же они вдвоем?! Глупость какая! Непростительная глупость!
      Входит С е р а ф и м а, отдает честь.
      Где начальник госпиталя?
      С е р а ф и м а. Подполковник Ступаков лежит у себя в палатке... Острый сердечный приступ... (Тише.) После похорон Анны Ильиничны...
      К р и к у н о в. А где остальное начальство?
      С е р а ф и м а. Замполит и начальник штаба поехали на место новой дислокации госпиталя. Говорят, наступать будем? Правда, что ль?
      К р и к у н о в. Наступать будем. А госпиталь осевого направления обезглавлен... Как чувствует себя генерал Любомиров?
      С е р а ф и м а. Плохо... Вся спина в осколочных ранах. Скрываем от него, что Анна Ильинична погибла. Сказали - в Москву на самолете отправили.
      К р и к у н о в. А этот лейтенант... как его?.. Савинов?..
      С е р а ф и м а. Без ноги остался... Это его на самолете-то, и отправили. А генерал Любомиров верит, что Анна Ильинична-то жива...
      Г о л о с з а с ц е н о й. Серафима! Где ты запропастилась?.. Коляску в палатку генерала!
      С е р а ф и м а (Крикунову.) Разрешите уйти? Это меня зовут... (Убегает, столкнувшись на выходе с майором Артюховым.)
      А р т ю х о в (Крикунову). Майор медслужбы Артюхов! Представитель отдела кадров санитарного управления фронта.
      Отдав честь, пожимает протянутую Крикуновым руку.
      Не застал вас, товарищ начальник, на месте и вот решил следом...
      К р и к у н о в. Какие-нибудь новости?
      А р т ю х о в. Небольшая перестановка в руководстве. (Достает из полевой сумки пакет с приказом.) Вы лично назначены начальником фронтового нейрохирургического госпиталя... Поздравляю. Майор медслужбы Киреева назначена начальником этого госпиталя - вместо подполковника Ступакова...
      К р и к у н о в (хмуро и будто безучастно). Майор Киреева погибла...
      А р т ю х о в. Как?! Вроде в эти дни не бомбили...
      К р и к у н о в. А Ступакова куда же?
      С е р а ф и м а ввозит на коляске перебинтованного генерала Л ю б о м и р о в а. Их не замечают.
      А р т ю х о в. Подполковник Ступаков на ваше место назначен начальником санотдела армии... На повышение пошел... Понравилось нашему начальству ваше представление на него... Да и прежняя лестная характеристика генерала Любомирова тоже в его личном деле...
      К р и к у н о в (взрывается). Ступаков пойдет под трибунал, а не на повышение!
      Л ю б о м и р о в (горестно). Не шумите, дорогой Степан Степанович... Все несчастья на земле происходят от нас, добрячков, от недостатка твердости... И еще от неумения смотреть в грядущее... В Москву не звонили? Как там моя Аннушка?
      К р и к у н о в. Делается все возможное, Алексей Иванович... Сам Бурденко спасает...
      Л ю б о м и р о в. Надеюсь, очень надеюсь. Ведь Николай Николаевич светило из светил. (Вздыхает. После паузы.) В сорок первом я думал, что спихнул Ступакова с рук. Думал, пусть другие укрощают его себялюбие. Ан нет... вернулся он по мою душу... Теперь расплачивайся, Любомиров, терзайся совестью и болью сердца... (Помолчав.) А девчонка, глупенькая, молила: "...везите к отцу".
      А р т ю х о в. Простите, товарищ генерал, я что-то не понимаю... Если речь о Ступакове, так... вы же сами рекомендовали его и даже письменно...
      Л ю б о м и р о в. Да, сам, сам... Всегда есть виновники того, что кто-то из недостойных оказывается не на своем месте. Вот и я так провинился. По мнимой доброте своей, по беспринципности сами сеем на земле зло. Иной раз хочешь избавиться от недостойного, и на учебу его!.. Или куда-то на выдвижение!.. Лишь бы от себя подальше... Проходит время... Глядь, а он уже недосягаем... И уже льются где-то чьи-то слезы или даже кровь... Или текут в песок народные денежки... Вот так-то... Жуй теперь, генерал Любомиров, г о р ь к и й х л е б и с т и н ы и запивай из кубка жизни, где влага разбавлена г о р е ч ь ю т в о и х с л е з...
      К р и к у н о в (Любомирову). Давайте подумаем, как быть... Я тоже, как и вы, потрясен поведением Ступакова...
      Входит С т у п а к о в; услышав свою фамилию, он замирает на месте.
      Л ю б о м и р о в (будто сам с собой). Кто это сказал?.. Во времена социальных неурядиц каждый равнодушный становится недовольным, врагом каждый недовольный, заговорщиком - каждый враг...
      К р и к у н о в (с тревогой смотрит на Любомирова). Алексей Иванович... Вопрос серьезный. Ступакова назначили на санотдел, а во фронт надо докладывать, что он совершил преступление. По его вине погибли раненые, погибла даже его родная дочь...
      С т у п а к о в. Что?! (Кидается к Крикунову.) Что вы сказали?! Что с моей дочерью?! Какое преступление?! Какая вина?! (Оглядывает всех.) Что вы скрываете от меня?!
      Л ю б о м и р о в. Мужайтесь, Иван Алексеевич... Водной из двух машин с ранеными, которые вы не приняли, была и ваша дочь Вера. За час до этого я ей сделал сложнейшую операцию...
      С т у п а к о в (отшатнувшись, тихо). Вера... Девочка моя...
      З а т е м н е н и е.
      ЭПИЛОГ
      Та же гостиная квартиры Савинова. Та же декорация, что и в прологе. В той же позе постаревший С т у п а к о в смотрит на С а в и н о в а. Тот снимает очки, напряженно всматривается в лицо Ступакова.
      С а в и н о в. Вы?..
      М о л ч а н и е.
      М а р и н а Г о р д е е в н а. Володя... Знаешь, товарищ утверждает, что он отец нашей Верочки... Что он - Ступаков.
      С а в и н о в. Иван...
      С т у п а к о в (торопливо). Иван Алексеевич...
      С а в и н о в. А нам сообщили, что вы погибли... В штрафном батальоне...
      С т у п а к о в. Да, там многие погибали. А я вот не погиб. Выжил. Я живучий. Был в плену... Бежал. (Помолчав, смотрит на фотографию Веры.) Простите, вчера я тут прочитал в газете вашу речь на похоронах академика Любомирова, и захотелось встретиться, расспросить кое о чем... Это же его заботами я в штрафной батальон попал... И вдруг не могу поверить своим глазам. (Указывает на портрет Веры.) Это же моя дочь!.. Ведь она погибла по моей вине...
      В прихожей слышится шум и голос Веры: "Всем на построение!.. С оркестром, цветами и шампанским!" Входят В е р а и А л е ш а.
      В е р а. Поздравляйте нас! Мы в списках! Теперь Алешка у нас студент!
      В е р а и А л е ш а (хором.) Ура... Ура... Ура... (Увидев постороннего, осекаются.)
      В е р а (смотрит приветливо). У нас гости?.. Так почему вы так, стоя? Пригласи же, Володя, сесть... (Приглядываясь к гостю, снимая шарфик.) Садитесь, садитесь, пожалуйста. (Ступаков садится. Володе.) Ах, какой ты невоспитанный... И будто не рад нам?.. Что-то случилось?
      С а в и н о в. Нет, нет, ничего, Верочка. Просто это товарищ ко мне.
      В е р а (поглядывая на гостя). Вы так напомнили мне одного человека... А впрочем, может, показалось...
      С т у п а к о в (смотрит, потрясенный). А вы... вы похожи на мою дочь... которая погибла (теребит газету на столе).
      М а р и н а Г о р д е е в н а (взволнованно Вере). Пойдемте-ка лучше, я вас накормлю. Вы же с утра не ели.
      С а в и н о в (стараясь отвлечь Веру). Да, бывают иногда такие совпадения, сходства... Этот товарищ, Вера, ко мне, по поводу моего выступления на вчерашней панихиде.
      В е р а. А-а-а... Ну, тогда извините... Так что, Володя? Вечером придется отметить Алешино поступление в институт? (Треплет шевелюру сына.) Проходной балл - двадцать один, а мы двадцать три набрали! Разве не радость? И никаких поблажек? Представляете?
      М а р и н а Г о р д е е в н а (радостно суетясь у буфета, внуку). Как не представить? Вот уж правда - радость так радость. Мать-то извелась совсем, пока ты сдавал...
      В е р а (Марине Гордеевне). А вы, мама, разве не извелись? От окна не отходили: идет, не идет...
      А л е ш а. Пап, можно, я ребят позову? Генку, Витьку... А Виталька принесет хорошие записи.
      С а в и н о в. Ну, конечно, зови. Кого хочешь. Праздник есть праздник.
      А л е ш а. Я позвоню им из твоего кабинета. (Уходит.)
      М а р и н а Г о р д е е в н а. А есть кто будет?
      В е р а. Сейчас, мама, сейчас. (Надевает фартук и обращается к Ступакову.) Вы уж извините, я оставлю вас. Мы тут по хозяйству. (Мужу.) Надо к вечеру торт испечь. И пирог мясной. Побольше. Все-таки столько народу будет. (Уходит на кухню.)
      Марина Гордеевна стоит в нерешительности, смотрит на сына и на гостя.
      С а в и н о в. Мама, помоги там Вере на кухне, пожалуйста...
      М а р и н а Г о р д е е в н а (спохватившись). Хорошо, хорошо, я помогу. (Уходит.)
      Савинов и Ступаков одни. Ступаков смотрит на Верину фотографию.
      С а в и н о в. Да, да. Это моя жена, Вера. И она жива. Ее тогда, в сорок третьем, чудом спас случай. И еще золотые руки профессора Любомирова... Вчера мы его похоронили...
      С т у п а к о в (с радостью). А я жив! Остался в живых! (Осекается и сникает.) Представляете?.. Это необычная история моего спасения. Тогда же, в сорок третьем...
      С а в и н о в (жестко останавливает). Не надо. Это уже другая история. (Твердо.) А что касается Верочкиного отца, то он погиб. Погиб. Понимаете? В сорок третьем! На Западном фронте, в штрафном батальоне. (Многозначительно.) А все остальное для нас уже не имеет значения.
      С т у п а к о в (потрясенно). То есть как?! Как не имеет значения?.. Вы меня лишаете права на дочь, на внука?!
      С а в и н о в. Вы сами лишили себя этого права!.. Нет у вас ни дочери, ни внука! (Смягчившись.) Вы извините, сын поступил в институт, и сегодня у нас семейный праздник. (Смотрит на часы.) Так что время у меня ограниченно.
      Ступаков поднимается, теребя газету.
      С а в и н о в. Вы хотели что-то спросить о профессоре Любомирове?
      С т у п а к о в. Да, собственно, нет... Теперь уже нет. Здесь все написано.
      С а в и н о в. Да, там все сказано. И большего я ничего вам не смогу добавить.
      С т у п а к о в (хотел подать руку, раздумал). Тогда что ж... до свидания. (Уходя, смотрит на Верин портрет.) Прощайте...
      С а в и н о в. Прощайте... Да, вы забыли газету. (Догнав в дверях, отдает. Вернувшись, устало опускается в кресло. В раздумье молчит.)
      Входит из кабинета А л е ш а.
      А л е ш а. Всех обзвонил. Витюха придет. И Генка. А у Витальки занято. Перезвоню потом. Ужас как есть хочется! (Направляясь в кухню.) Пап, а кто это приходил?
      С а в и н о в (раздельно). Да так... Человек из прошлого... Случайно забрел.
      Что-то напевая, с полотенцем через плечо появляется В е р а.
      В е р а. Ну что, дорогие мои мужчины? Деловые визиты кончились? Можно и отдохнуть? Ах, сколько мы ждали этого дня? Так ведь, Алешка? (Что-то ищет на полках буфета, перебирает баночки.) Где же у нас ваниль? Не могу найти. Какой же торт без ванили? Володя!.. Алеша! Вы не брали ваниль?
      Отец с сыном весело переглядываются, хохочут.
      А л е ш а. Наша мамуля в своем репертуаре.
      В е р а (перебирая). Не то... И это не то.
      Достает какую-то баночку, трясет ее, открыв, заглядывает и... замирает. Что-то достав из баночки, медленно идет к Савинову.
      В е р а (взволнованно). Посмотри, что я нашла. Помнишь? (Раскрывает ладонь.)
      С а в и н о в. Что это?
      В е р а. Посмотри. Вспомни. Это осколок снаряда.
      С а в и н о в. Осколок из моего плеча. (Задумчиво.) Снаряд отливали и начиняли взрывчаткой где-то на заводе в Германии, потом везли на восток, потом заряжали и наконец стреляли, целясь в меня и в моих солдат. (Смотрит на приближающегося сына.)
      А л е ш а. Какой осколок, покажи, пап? (Берет в руки.)
      В е р а. Мы еле спасли тебя тогда... Если б не прекрасные руки хирурга Киреевой.
      С а в и н о в. И твои золотые руки. (Целует руку жены.) И все-таки он привел меня к тебе...
      А л е ш а. Ну, пап, расскажи! Я ж тоже хочу все знать.
      С а в и н о в. Обязательно расскажу. Ты это должен знать. (Повеселев, шутливо.) Ты не забыл, сколько тебе лет-то?
      А л е ш а (обиженно). Ну, восемнадцать.
      В дверях кухни появляется М а р и я Г о р д е е в н а: опершись о косяк, она прислушивается к разговору.
      С а в и н о в. Так вот, мы храним его с мамой с тех пор, как встретились. (Подкидывает на ладони.) Как напоминание о прошлом.
      В е р а. Да, о прошлом... (Прижимает руку к сердцу.) У меня заболело сердце... Ой... А кто это сейчас у нас был?.. (Смотрит на мужа, затем на свекровь.) Почему вы все так странно молчите?.. Да это же... Это же он!.. Отец мой!.. (К Марине Гордеевне.) Отец, правда? Отец?!
      М а р и н а Г о р д е е в н а. Да, это он... Живой.
      В е р а. Папа живой?! (Умоляюще смотрит на Савинова. Кричит.) Мой папа-а!.. (Кидается в дверь.) Папа, родненький, я хочу видеть тебя! Па-па-а-а!..
      Н е м а я с ц е н а.
      З а т е м н е н и е.
      З а н а в е с.
      ПРИМЕЧАНИЯ
      "Г о р ь к и й х л е б и с т и н ы". Драма. Написана в конце 60-х годов по мотивам повести "Плевелы зла" (см. примечания ко 2-му тому настоящего собрания сочинений) для Винницкого музыкального драматического театра имени Садовского. Поставлена в ряде театров Украины и РСФСР. В 1975 году Винницкий театр с успехом показал ее на гастролях в Москве.
      Опубликована в журнале "Волга" No 10 за 1972 год, в репертуарном сборнике "Наша эстрада" (М., Воениздат, 1974), в однотомнике "Хлеб истины" (М., "Московский рабочий", 1975).
      В 1984 году пьеса под названием "Белая палатка" включена в репертуар Центрального академического театра Советской Армии. Готовя пьесу к новой постановке, автор значительно переработал ее, усилив пролог и эпилог, а также усложнив драматургию в целом. В этом виде произведение и предлагается вниманию читателей.
      Характерами и судьбами своих героев (Наварин из повести "Плевелы зла", Рукатов из романа "Война" и Ступаков из "Горького хлеба истины") автор утверждает, сколь много зла несут подобные им люди, если позволить им иметь власть.