Иван Фотиевич СТАДНЮК
      Горький хлеб истины
      Драма
      Действующие лица
      Л ю б о м и р о в А л е к с е й И в а н о в и ч - генерал-майор медицинской службы, 50 лет
      С т у п а к о в И в а н А л е к с е е в и ч - подполковник медицинской службы, 43 лет
      В е р а С т у п а к о в а - его дочь, 19 лет
      С а в и н о в В л а д и м и р Т а р а с о в и ч лейтенант-разведчик, 25 лет (в эпилоге - ответственный работник министерства)
      М а р и н а Г о р д е е в н а - его мать, 70 лет
      К р и к у н о в С т е п а н С т е п а н о в и ч - полковник медицинской службы, 35 лет.
      К и р е е в а А н н а И л ь и н и ч н а - майор медицинской службы, 40 лет
      Г а р к у ш а П о л и н а - капитан медицинской службы, 25 лет
      Ц а ц а С в е т л а н а С в я т о з а р о в н а - лейтенант медицинской службы, 25 лет
      С е р а ф и м а - медсестра
      Р ы ж е у с ы й - рядовой пехоты, 35 лет
      Л е й т е н а н т-п и р о т е х н и к А л е ш а - сын Савиновых, 18 лет
      П е р в ы й с а н и т а р
      В т о р о й с а н и т а р
      А р т ю х о в - майор медслужбы
      Действие происходит летом 1943 года где-то на Западном фронте. В прологе и эпилоге - 20 - 25 лет после войны.
      ПРОЛОГ
      Просторная гостиная. Современная мебель. Среди картин выделяется портрет Гагарина как примета времени. На видном месте увеличенная фотография Веры Ступаковой в форме медицинской сестры.
      По гостиной нервно прохаживается С а в и н о в. Он в очках, в домашней куртке; заметно хромает - у него протез.
      В кресле сидит со спицами в руках М а р и н а Г о р д е е в н а; она вяжет.
      С а в и н о в (достает из кармана брюк монетку). Упадет гербом поступил наш Алеша, упадет решкой - не приняли. (Подбрасывает монету, затем поднимает ее с пола, рассматривает.) Решка!.. Неужели провалился?
      М а р и н а Г о р д е е в н а. Другие отцы где-то хлопочут, кого-то просят, ублажают... А он монеткой играется, чтоб сына в институт приняли. Комедия...
      С а в и н о в. Мама... Милая и дорогая наша Марина Гордеевна! Ты учила меня с самого детства: живи, сынок, честно, ходи на своих ногах... Но почему их так долго нет?
      М а р и н а Г о р д е е в н а. Скоро будут... Успокойся, сынок.
      С а в и н о в. Ладно, пойду продолжу свои мучения за письменным столом. (Уходит.)
      В прихожей раздается звонок. Марина Гордеевна встает из кресла и через всю гостиную спешит открыть дверь. Скрывается за сценой. Слышен ее голос: "Да, да, это его квартира... Я его мама. Входите, пожалуйста. Шляпу и трость можно сюда... Прошу вас..."
      Входят С т у п а к о в и М а р и н а Г о р д е е в н а. Ступаков (он при бороде и усах) держит в руках чемоданчик и газету, осматривается.
      М а р и н а Г о р д е е в н а. Что сказать о вас Володе... э-э... Владимиру Тарасовичу?.. Он не говорил, что ждет кого-то...
      С т у п а к о в. Простите... Мне очень нужно повидать его. Буквально на две-три минуты. Не больше...
      М а р и н а Г о р д е е в н а. Вообще-то... Если вы с просьбой или жалобой, то Владимир Тарасович принимает только в министерстве.
      С т у п а к о в. Нет-нет. Я не с просьбой... У меня только единственный вопрос к товарищу Савинову. И очень важный. (Развертывает газету.) Вот тут, в газете, его прощальное слово на панихиде по моему фронтовому коллеге... (Неожиданно замечает на стене портрет Веры. Замирает, потрясенный... Делает к нему шаг, другой, берется рукой за сердце.) Простите... Откуда у вас этот портрет?
      М а р и н а Г о р д е е в н а (с удивлением). То есть как откуда? (Обеспокоенно.) А в чем, собственно, дело? Это... это... жена Воло... Владимира Тарасовича.
      С т у п а к о в (тяжело опускается на стул, проводит рукой по глазам). Неужели такое сходство?.. (Опять присматривается к фотографии.) Не понимаю...
      М а р и н а Г о р д е е в н а. Но в чем, собственно, дело?
      С т у п а к о в. Это Вера...
      М а р и н а Г о р д е е в н а. Да, это Вера... жена Володи...
      С т у п а к о в (словно не слыша). Я храню дома такую же фотографию... Это моя покойная дочь!..
      М а р и н а Г о р д е е в н а (уже строго). Простите, вы обознались... Это Вера Ивановна Савинова, жена моего сына... (Оглядывается.) Я вам сейчас позову Володю.
      С т у п а к о в (останавливает ее). А как ее девичья фамилия?
      М а р и н а Г о р д е е в н а. Девичья? (Припоминает.) Ступакова. Да, да... Вера Ивановна Ступакова.
      С т у п а к о в (встает, нервно складывает газету). В таком случае позвольте представиться: Иван Ступаков!
      М а р и н а Г о р д е е в н а. Вы - Ступаков? Вы отец Верочки? (Указывает на портрет.) Вы живы?!
      С т у п а к о в (убито). Как видите... А ее нет... (Громче.) Ее нет!..
      М а р и н а Г о р д е е в н а. Вы ошибаетесь! Она жива! Она сейчас придет!.. Боже мой, что же это такое? (Смотрит на дверь и зовет.) Володя!.. Володя!
      В гостиную входит, прихрамывая, С а в и н о в. Снимает очки, напряженно вглядывается в бородатое лицо Ступакова. И вдруг, узнав, потрясенно отшатывается.
      Ступаков растерян, ждет от Савинова каких-то слов...
      С а в и н о в (строго). Вы?!
      М е д л е н н о е з а т е м н е н и е.
      ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
      Картина первая
      Деревенская изба. Стекла в окнах крест-накрест заклеены полосками бумаги. За столом полковник медицинской службы К р и к у н о в начальник санитарного отдела действующей армии. На столе - документы. Раздается телефонный звонок. Крикунов снимает трубку.
      К р и к у н о в. Да, я - "Сосна". Первый у аппарата... И я вас приветствую... Да, ведем разъяснительную работу среди командиров. А то на марше во время привалов забывают, что и медсестрам тоже надо по нужде... И это учтем... А вы в курсе, что погиб наш армейский хирург?.. Да, представили... Что? Уже назначен на его место?! Благодарю! А то без главного хирурга очень трудно... (Слышится грохот далекой бомбежки.) Алле! Алле!.. Опять обрыв. (В сердцах кладет трубку.)
      Входит подполковник медслужбы С т у п а к о в.
      С т у п а к о в. Разрешите?
      К р и к у н о в. А-а, легок на помине, товарищ бывший начальник госпиталя! Заходи! (Встает навстречу Ступакову.)
      С т у п а к о в. Здравия желаю, товарищ начсанарм! (Здоровается за руку.) Говорите, "бывший"?.. Значит, все-таки состоялось?
      К р и к у н о в. Состоялось. Поздравляю! Приказ, наверное, уже в дороге... Получим и... подполковник Ступаков Иван Алексеевич торжественно вступит на пост главного армейского хирурга! Взлет немаленький! (Хлопает Ступакова по плечу.) Так что с тебя причитается. Не отвертишься!
      С т у п а к о в. Согласен... Но только тогда, когда увижу приказ своими глазами. А то иной раз случается...
      К р и к у н о в. Не сомневайся! Сейчас мне по телефону сказали: "Назначен на место погибшего новый главный!.."
      С т у п а к о в (достает из полевой сумки документ). Ну а пока я еще начальник госпиталя. Вот завизируйте, Степан Степанович, нашу заявку на медикаменты... Там ждет мой человек с доверенностью... лейтенант Цаца.
      К р и к у н о в (берет документ, садится за стол). Цаца, говоришь? Зови своего Цацу. (Читает.)
      С т у п а к о в (приоткрыв дверь, зовет). Лейтенант Цаца!
      Входит С в е т л а н а Ц а ц а, отдает честь.
      Ц а ц а. Лейтенант медслужбы Цаца по вашему приказанию!..
      К р и к у н о в (с интересом рассматривает молодую женщину). О-о, вот так Цаца!.. Ничего себе... (Затем что-то черкает в документе.)
      Ц а ц а (встревоженно). Товарищ начсанарм, не сокращайте! Пожалуйста, не сокращайте! И не вычеркивайте! Там все учтено правильно, без излишеств.
      К р и к у н о в. А если у вас больно велики аппетиты кое на что?.. А, товарищ Цаца? (Протягивает ей накладную.)
      Ц а ц а. Нормальные аппетиты, товарищ полковник!.. (Придирчиво рассматривает накладную.) Разрешите идти?
      К р и к у н о в. Если нет претензий, идите...
      Ц а ц а. Претензии есть, товарищ полковник!
      С т у п а к о в (настороженно). Какие еще претензии?!
      Ц а ц а (шутливо). Холостяков в нашем полевом госпитале не хватает!
      Ступаков досадливо морщится.
      К р и к у н о в (смеется). А почему в заявке не указали?
      Ц а ц а (косится на Ступакова). Да графы нет такой в бланке!
      К р и к у н о в. Верно, графы такой нет... Да, но у вас же начальник госпиталя холостяк! (Указывает на Ступакова.)
      Ц а ц а (кокетливо). Товарищу подполковнику нравится хирург товарищ Киреева. Так что он не в счет.
      С т у п а к о в (сердито). Лейтенант Цаца, не болтайте глупостей!
      Ц а ц а (невинно). Разве любовь - глупость?
      К р и к у н о в. Да что вы! Если такой серьезный человек, как начальник госпиталя, любит...
      С т у п а к о в (смущенно). Степан Степанович, помилуйте. Все это шутки... При мне в госпитале взрослая дочь!
      К р и к у н о в. А это вот непорядок. (Улыбается.) Взрослую дочь надо замуж выдать. Верно?
      Ц а ц а (весело). Верно! У Верочки и жених есть!.. Такой лейтенантик в команде выздоравливающих - пальчики оближешь!
      С т у п а к о в. Лейтенант Цаца, прекратите нести вздор! Хватит!..
      Ц а ц а. Есть прекратить и есть хватит!..
      К р и к у н о в. Ну, почему же вздор?! (Весело потирает руки.) А по-моему, все правильно! Надо выдать замуж дочь, а потом женить и холостого отца!.. (Указывает на Ступакова.) Молодой, красивый - кровь с молоком!
      С т у п а к о в. Я не холостяк, Степан Степанович, я вдовец.
      Ц а ц а (посерьезнев). А я вдова! С сорок первого - уже более двух лет.
      К р и к у н о в (продолжает игру). Тем более!.. Но как же тогда быть с хирургом Киреевой?
      Ц а ц а. А она замужняя! Да и не по душе ей наш подполковник.
      С т у п а к о в. Лейтенант Цаца!..
      К р и к у н о в (улыбчиво). Не шуми, Иван Алексеевич! (К Цаце.) А разность ваших возрастов вас не смущает?
      Ц а ц а. Нисколечко! (Указывает на Ступакова.) Очень даже хороший возраст. Зрелый!.. А после войны еще не такие возрасты пойдут в ход.
      С т у п а к о в. Это уже совсем не смешно! Хватит!
      Раздается телефонный звонок.
      К р и к у н о в (берет трубку, но вначале говорит Цаце). Идите, а мы тут посовещаемся и примем решение.
      Ц а ц а. А вы приказ напишите!
      К р и к у н о в. Это мысль. (В трубку.) Да! Крикунов слушает!
      Ц а ц а (отдает честь, поворачивается кругом и печатает шаг к выходу. У двери останавливается). А что?.. Почему бы мне и не вкрутить подполковника?.. Не так уж и стар он... А?.. (Уходит.)
      К р и к у н о в (в трубку). Да, бомбежка оборвала линию... Не договорили. (Смотрит на Ступакова.) Хороша вдовушка!.. (Затем в трубку.) Это не вам!.. Да! Да! Я правильно понял: на место погибшего главного армейского хирурга назначен подполковник медслужбы Ступаков.
      В это время доносится шум самолета и стрельба зенитных орудий.
      Минуточку, не слышу!
      Незамеченным входит генерал медслужбы Л ю б о м и р о в. Останавливается у порога и ставит на пол чемодан. Крикунов и Ступаков стоят к нему спиной. Шум самолета стихает.
      Теперь слышу!.. Да, Ступаков, начальник лучшего госпиталя!.. Превосходный хирург! Что?.. Неправильно понял?.. Это почему?.. Какого генерала?..
      Взволнованный Ступаков тоже подходит к телефону.
      Зачем же вы мне, полковнику, посылаете в подчинение генерала?! На кой дьявол он мне?! На эту должность нужен работяга. Понимаете, работяга с золотыми руками и бычьим здоровьем, а не генерал!.. И все-таки я прошу и настаиваю назначить Ступакова!..
      Любомиров, покачав головой, на цыпочках выходит из комнаты. Крикунов и Ступаков оглядываются на скрипнувшую дверь, с удивлением замечают чемодан.
      Что за чертовщина?.. (Отвернувшись, в трубку.) Это не вам!.. Да я-то понимаю! Но чем выше чин, тем больше амбиции.
      Слышится стук в дверь.
      Войдите!.. (Затем снова в трубку.) Это не вам!..
      Входит Л ю б о м и р о в. Его замечает только Ступаков и замирает в неестественной позе. Крикунов продолжает разговаривать.
      Да! Конечно!.. Работяга нужен, с железным здоровьем! Чтоб по медсанбатам и медсанротам мотался! А генерал ваш будет в обнимочку с грелкой и, разумеется, с хорошей бабенкой отсиживаться в армейских тылах! (Ступаков не выдерживает, толкает Крикунова под бок. Крикунов, заметив Любомирова, умолкает, смотрит на него с изумлением. Опускает трубку. Оторопело.) Алексей Иванович?.. Не верю глазам своим!.. Какими судьбами, учитель? (С распростертыми руками идет навстречу.)
      Л ю б о м и р о в (взяв под козырек). Товарищ начсанарм! Генерал-майор медицинской службы Любомиров прибыл в ваше распоряжение на должность главного армейского хирурга!.. Что, расстроены?
      К р и к у н о в. Вы?! В мое распоряжение?.. С ума можно сойти!..
      Л ю б о м и р о в. Зачем же? Потому, что вам обязательно нужен товарищ Ступаков? (Кивает на Ступакова.)
      К р и к у н о в. Нам главный хирург нужен... Ждем его как соловей лета! Тем более что лето для немцев будет очень жарким. (Отводит от Ступакова виноватый взгляд.)
      Л ю б о м и р о в (смеется). Слышал, как ждете. (Здоровается за руку). Ну, здравствуйте, Степан Степанович! (Обнимаются.) Рад вас видеть, дорогой мой полковник, в веселом здравии и блеске славы. (Кивает на грудь Крикунова, где поблескивают два ордена Красной Звезды. Такие же ордена рядом с орденом Ленина на груди Любомирова.)
      К р и к у н о в. Не нахожу слов!.. В нашей армии сам Любомиров! Но как это понимать: бросили в Москве клинику, кафедру - и на фронт?
      Л ю б о м и р о в. Э-э, голубчик, я уже третий год по фронтам кочую. (Направляется к Ступакову.) А сейчас из госпиталя, после ранения под Киевом. (Подает Ступакову руку.) Здравствуйте, Иван Алексеевич!
      С т у п а к о в. Здравия желаю, Алексей Иванович!
      Л ю б о м и р о в. Когда мы расставались, вы, помнится, были в чине капитана. Значит, наука пошла на пользу?
      С т у п а к о в. Так точно, товарищ генерал!
      Л ю б о м и р о в. "Так точно" - в медицине понятие приблизительное.
      С т у п а к о в. Эти годы пошли мне на пользу.
      К р и к у н о в (изумленно). Да я вижу, вы тоже знакомы?!
      С т у п а к о в. Я обязан генералу Любомирову тем, что он в сорок первом послал меня с фронта учиться на курсы... А потом... вот... я стал начальником госпиталя.
      Л ю б о м и р о в. А сейчас метили на пост главного хирурга армии... Но все-таки надо иметь мужество отказываться от должностей, которые вам не по силам. Важно быть на своем месте, товарищ Ступаков. В ваших же интересах. Ведь война достигла апогея.
      Крикунов слушает пораженно.
      С т у п а к о в (сухо). Я не привык отказываться от трудных заданий, особенно когда впереди тяжелые сражения.
      Л ю б о м и р о в. Главный хирург - это не задание... Это призвание... И при этом высочайшее... Это, не забывайте, человеческие жизни! Тысячи жизней!
      За сценой слышны сигналы машины.
      С т у п а к о в (строго официально Крикунову). Товарищ начсанарм, мне пора! Разрешите идти?
      К р и к у н о в (бросает вопросительный взгляд на Любомирова). Пожалуйста, идите.
      С т у п а к о в, щелкнув каблуками и отдав честь, не глядя на Любомирова, выходит.
      Н а п р я ж е н н а я п а у з а.
      Л ю б о м и р о в (присаживаясь на табурет). Так, говорите, ждали как соловей лета? (Посмеивается.) Ну а как же все-таки насчет грелок и бабенки?
      К р и к у н о в. Помилуйте, Алексей Иванович! Откуда же мне было знать, что разговор идет о вас? Подумал, раз хирург в генеральском чине...
      Л ю б о м и р о в. Значит, обязательно старая калоша?
      К р и к у н о в. Ну, не совсем так, но все же... А как понять вашу строгость к Ступакову?
      Л ю б о м и р о в. Да, конечно, у меня возраст, к сожалению, действительно не юношеский. Что поделаешь... Только женщины стараются, чтобы река их жизни после тридцатилетия потекла вспять...
      К р и к у н о в. При чем тут возраст? А ваши знания, опыт, ваше имя! Помните, как вы когда-то говорили нам, студентам вашим: "Не тот стар, кто далек от колыбели, а тот стар, кто близок к могиле"? Моя бы власть, я ваши погоны увенчал бы полным комплектом звезд!.. Алексей Иванович, я не понял, что здесь у вас со Ступаковым произошло...
      Л ю б о м и р о в (посмеивается). Потом поймете... В мире медиков, ну... еще, может, писателей, художников вообще можно бы обходиться без званий... Я уверен: истинную одаренность не обозначить никакими чинами, если речь идет не о ступенях армейского подчинения. Ну, разве вашему скальпелю нейрохирурга поможет полковничий или генеральский погон?..
      К р и к у н о в. Золотые слова!.. А помните, Алексей Иванович, как вы с кафедры говорили о трех главнейших профессиях на земле?
      Л ю б о м и р о в (улыбается). Если говорил в пору молодости, то, наверное, пересказывал чужие мысли. Впрочем, от повторения истина не стареет, и Парнас давно опустел бы, если б прогнали оттуда подражателей.
      К р и к у н о в. Я подобного не встречал. Чайку с дороги? Или, может, коньячку?
      Л ю б о м и р о в. Давай с чайку начнем. С удовольствием чайку выпью.
      К р и к у н о в (ставит на стол маленький самовар, берет полешко и неторопливо начинает откалывать ножом щепки). Помню, вы говорили тогда, что есть три высочайшие профессии. Первая - профессия матери, которая дает человеку жизнь; вторая - учителя, который учит его; и наконец, врача...
      Л ю б о м и р о в. Ну, это все - дважды два, Степан Степанович... К тому же добавлю, что материнство из всех трех - это самое главное, возвышенное, беспредельное... Это любовь, которая творит и созидает... Да и само материнское сердце есть гениальнейшее творение любви... Человек же вообще, со всем его внутренним миром, есть бесценный продукт любви материнского сердца. Нам, медикам, это особенно надо помнить, иначе мы постепенно превратимся в... Ступаковых.
      К р и к у н о в. Алексей Иванович, не томите! Вы что-то о нем знаете?
      Л ю б о м и р о в (помолчав). Да... Благодаря Ступакову я у вас... Прослышал в сануправлении фронта, что Ступакова назначают главным армейским хирургом, умышленно помешал. На его место попросился, тем более, что действительно наступает время, когда мы погоним немцев с нашей земли.
      К р и к у н о в. Да я ваш приезд как великую честь и небывалую удачу принимаю!
      Л ю б о м и р о в. В сорок первом мы со Ступаковым работали вместе. Вернется он из поездки по частям армии и садится за докладные... Такого, бывало, понапишет о своих коллегах, о положении в госпиталях, в медсанбатах, санотделах дивизий!.. Стервец! Ну, если тебе так нравится быть тигром, леопардом, то имей смелость терзать открыто! Не доноси на коллег, а скажи им на месте, помоги!.. А он еще возьмет да тайком отнесет копию докладной в особый отдел.
      К р и к у н о в. Странно... На Ступакова это вроде непохоже!
      Л ю б о м и р о в. Вы Михайлова из нашей военно-медицинской академии помните? На одном совещании в санотделе он назвал этого Ступакова "собирателем жучков". (Смеется.) Что сие значит, я, право, не знаю, но почему-то запомнил. И еще запомнил: "У вас сердце не в груди! Оно у вас под пряжкой ремня!" Это опять Михайлов Ступакову. С трибуны!
      К р и к у н о в (посмеивается). Узнаю майора Михайлова! Кстати, он сейчас командир медсанбата нашей седьмой гвардейской.
      Л ю б о м и р о в. Достойный человек!.. Так вот, о Ступакове. Однажды звонит мне начальник особого отдела. Ваш Ступаков, говорит, в превратном свете информирует нас о состоянии медико-санитарной службы в армии. Внушите капитану, пусть поответственнее относится к бумаге и судьбам людей... Да, заведомое подозрение - суть благоразумия подлеца...
      К р и к у н о в. Странно... Неужели я так ошибся в нем?..
      Л ю б о м и р о в. До смерти не прощу себе, что покривил душой и послал его на курсы переподготовки... Хотел избавиться... Подписал положительную характеристику на него... Добрячок... (Качает головой.) Вот от таких добрячков и рождается зло на земле. Во все времена...
      К р и к у н о в. Алексей Иванович, а может вы преувеличиваете? Из его госпиталя - ни одной жалобы!
      Л ю б о м и р о в. Даже царям преподносит урок безмолвие народа. А вы - нет жалоб из госпиталя...
      К р и к у н о в. Но ведь производит впечатление умного и дельного человека. Недавно мы обсуждали план медико-санитарного обеспечения предстоящей операции. Так Ступаков камня на камне не оставил от, казалось, оправдавшей себя системы головного эвакопункта! (Бросает щепки в трубу самовара.)
      Л ю б о м и р о в (поражен). То есть как? Без хирургии на передовой?
      К р и к у н о в. Очень убедительно обосновал, что выдвигать общехирургические госпитали вперед, к самым медсанбатам, и создавать передовые хирургические отряды совершенно непрактично.
      Л ю б о м и р о в. Степан Степанович!.. Только опытность есть доказательство доказательств!.. И вы согласились?
      К р и к у н о в. Да...
      Л ю б о м и р о в. Но ведь одно дело оперировать через какой-нибудь час, ну, через два после ранения. Другое - через сутки... (Нервно ходит.) Вот так новость: отказаться от головного эвакопункта! Да это преступление!.. Покажите мне карту с расположением наших медучреждений.
      К р и к у н о в (развертывает на столе карту). Прошу! Полная картина на всем участке нашей армии.
      Л ю б о м и р о в (рассматривает карту). Где госпиталь Ступакова?
      К р и к у н о в (указывает пальцем). Вот здесь.
      Л ю б о м и р о в (после паузы). Я так и знал!.. Думаю, что Ступаков просто трус. Конечно же, при этой дислокации ему лично придется возглавить подвижной хирургический отряд. А делать операции под обстрелом он не любит. Я это знаю.
      К р и к у н о в (раздувает огонь в самоваре). Алексей Иванович... Но ведь с ним согласились и наши штабисты... Ступаков открыто выступил против шаблона. И мы его мнение разделяем. Это действительно придумано в тиши кабинетов без учета тяжких фронтовых условий - обстрелов, бомбежек, вражеских прорывов. Ступаков даже заявил, что лично знает автора головных полевых эвакопунктов. Говорил (смеется)... какая-то бездарная тыловая крыса, которая ни в хирургии, ни в организации медицинской службы на фронте ничего не смыслит.
      Л ю б о м и р о в (поднялся). Эта, как вы изволили выразиться, тыловая крыса... перед вами, товарищ полковник... (Картинно поклонился.) Да, именно лично по моему предложению во время наступательных операций часть госпиталей стали выдвигать ближе к передовой...
      К р и к у н о в (крайне растерян). Простите, Алексей Иванович... Простите...
      З а т е м н е н и е.
      Картина вторая
      Лесная поляна, за которой виднеются в лесу палатки полевого госпиталя. На краю сцены, рядом с искореженным осколком деревом, вход в штабную палатку; недалеко от входа - грубо сколоченный стол и скамейка.
      На сцену выходит С в е т л а н а Ц а ц а. На рукаве у нее красная повязка дежурного по госпиталю, на боку противогаз. Она останавливается, достает из сумки противогаза зеркальце, смотрится в него, кокетливо поправляет выбившуюся из-под пилотки кудрявую прядь.
      Ц а ц а. А вы, лейтенант Цаца, действительно "ничего себе"... Как сказал начсанарм. (Вздыхает.) Эх, если б так сказал Ступаков! (Задумалась.)
      Мимо торопливо, почти бегом, спешит В е р а С т у п а к о в а. Увидев Цацу, замедляет шаг, отдает честь.
      Куда ты, Верочка?
      В е р а (останавливается). Володю Савинова ищу. Вы не видели?
      Ц а ц а. Лейтенанта Савинова?
      В е р а. Для кого лейтенант, а для меня он - Володя.
      Ц а ц а. А ты знаешь, что его завтра выписывают? И твой Володя тю-тю!.. На передовую!
      В е р а. Вот только сейчас узнала... Все это так неожиданно...
      Ц а ц а (с любопытством). Неужели отпустишь одного?
      В е р а. Он не хочет, чтоб я с ним в полк на передовую ехала. А отцу и говорить боюсь... Но я все равно убегу!
      Ц а ц а. Умница, умница, Верочка! Такие парни, как Володя, в холостяках не засиживаются.
      В е р а (глядя в сторону). Да я не только из-за Володи!.. Не могу больше сидеть под крылышком у отца. Или на передовую, или в другой госпиталь переведусь. Хватит!
      Ц а ц а. Так в чем же дело?! Выходи замуж - и вдвоем с Володенькой в полк!
      В е р а (тише). Володя тоже предлагает пожениться. А я боюсь отцу говорить. Он же горячий, вы знаете. Убьет!
      Ц а ц а (улыбнувшись). Тоже мне, героиня! Передовой не боится, а перед отцом трусит! Девчонка ты еще совсем! Будь посмелее, посамостоятельнее!
      В е р а. Мне все-таки жалко папу.
      Ц а ц а. А себя тебе не жалко?! А Володю? А любовь свою? А меня?.. (Спохватилась.) Ты меня послушай!.. Я дело советую: поженитесь тайком, а потом отцу и скажешь.
      В е р а. Как это - тайком?!
      Ц а ц а. Очень просто! Делается это так... (Вдруг что-то замечает за сценой.) Воздух! Вон отец твой с Киреевой!.. (Хватает Веру за руку, и они убегают.)
      На сцене появляются С т у п а к о в и майор медслужбы К и р е е в а с папкой в руках.
      С т у п а к о в. Что ж, торжествует закономерность: слабый... уступает... сильному! Подполковник уступил генералу...
      К и р е е в а. Любомиров в хирургии действительно звезда первой величины. В сравнении с ним, извините, мы с вами, да и не только мы, проигрываем. Это же счастье, что его к нам прислали.
      С т у п а к о в. Он ваш бывший педагог, поэтому вы так судите. Но разве я не справляюсь на посту начальника госпиталя? Или вы - на посту ведущего хирурга?
      К и р е е в а. Справляемся. (Усаживается за стол, раскрывает папку и рассматривает какие-то бумаги.) Особенно вы... Так поставили себя... (С иронией.) Прямо позавидуешь!
      С т у п а к о в (не замечает иронии Киреевой). Я привык на все смотреть философски. (Прохаживается по сцене.) Я никогда не забываю, что жизнь - это большой спектакль, необозримая и бесконечная драма. В ней каждому из нас, как актеру на сцене, надобно превосходно, с полной отдачей сыграть ту роль, которую ему преподносит госпожа судьба, его величество случай.
      К и р е е в а. Не знаю, Иван Алексеевич, насколько вы собирались (с нажимом) и г р а т ь роль главного хирурга армии, но роль начальника госпиталя я бы вам посоветовала играть перестать. Надо им просто быть.
      С т у п а к о в. Нет, вы не правы... Если ты волей судьбы стал трубочистом, внуши всем, что ты самый лучший в мире, самый первый трубочист! Это старая притча. А притчи, как известно, плоды опытности всех народов и здравого смысла всех веков.
      К и р е е в а (с усмешкой). А если ты стал генералом, значит, заботься, чтобы тебя обязательно считали талантливым полководцем...
      С т у п а к о в. Только так! Не хватает таланта - притворись, что он у тебя есть!..
      К и р е е в а. Но ведь притворство - это, извините, ложь, очковтирательство.
      С т у п а к о в. А вам известно такое понятие, как святая ложь, ложь во имя человека?.. Ну, представьте себе, Анна Ильинична, что мы... попали во вражеское кольцо. Никто не знает, где выход. Я генерал, но и я не знаю. И вдруг заявляю: я знаю где! Всем - за мной!.. И представьте себе, мы выходим из окружения...
      К и р е е в а. А если не выходим?
      С т у п а к о в. Может случиться и такое. Но зато я подал людям надежду. Надежда, как известно, питает мужество, побуждает к действию. Мужество и деятельность превращаются в силу, и рождается хоть какая-то, небольшая, призрачная, но все-таки гарантия успеха. Согласитесь, это лучше, чем ничего!
      К и р е е в а (размышляет). Интересно, интересно... Извините, Иван Алексеевич, но я по праву женщины. Вот вы хороший хирург... (Лукаво.) Не выдающийся, конечно, как Вишневский или Любомиров, но все же хороший. (Он кивает головой в знак благодарности.) Скажите, вы, как начальник госпиталя, как руководитель коллектива, о чем вы больше заботитесь - о том, чтобы лучше всматриваться в души людей или чтобы самому эффектнее выглядеть в их глазах?
      С т у п а к о в (с усмешкой). Анна Ильинична, не добавляйте в молоко уксус! Я знаю, что вы всегда мыслите оригинально...
      К и р е е в а. Но оригинальность не всегда превосходство.
      С т у п а к о в (обрадованно). Это что? Самокритика?
      К и р е е в а. Нет. (Посмеивается.) Я просто ощутила опасность быть правой в тех вопросах, в которых не право мое начальство.
      С т у п а к о в (вынужденно хохочет). Не зазорно быть покорным. (Заглядывает ей в глаза.) У вас очень меняется лицо, когда вы язвите! Не замечали?
      К и р е е в а. Человеческое лицо - самая занимательная поверхность на земном шаре.
      С т у п а к о в (весело). Ну и ну... С вами спорить - все равно что на минном поле собирать грибы. Как в той поговорке: ешь мед, да берегись жала...
      Торопливо входит лейтенант медслужбы С в е т л а н а Ц а ц а.
      Ц а ц а (прикладывает руку к пилотке). Товарищ подполковник... (Кокетливо.) Вас просят к телефону.
      С т у п а к о в (сердито). Не начальник санотдела?
      Ц а ц а. Нет... Начальник... банно-прачечного отряда.
      Ступаков досадливо морщится и уходит.
      (С наивностью смотрит на Кирееву.) Анна Ильинична, а вот правду говорят, что если у вдовца взрослая дочь, то он не может жениться, пока дочь замуж не выйдет?
      К и р е е в а. Не знаю, Света. Не слышала такого. А к чему это вы?
      Ц а ц а. Да так... Интересуюсь народными обычаями. В дневник записываю.
      К и р е е в а (насмешливо). В таком случае не забудьте записать в дневник, что нельзя во время операции со стерильными руками пикировать под стол.
      Ц а ц а (обиженно). А я что, виновата? Бомбы как засвистели!.. Я и сама не помню, как под столом очутилась.
      К и р е е в а (встает, направляясь в палатку). Бомбы, Света, за километр упали. За километр. А операцию пришлось прервать, пока ты руки мыла.
      Ц а ц а (останавливает ее). Ой, Анна Ильинична! Я и позабыла. Совсем! Вас же там ищут.
      К и р е е в а. Кто?
      Ц а ц а. Да разведчик этот... Лейтенант с орденами.
      К и р е е в а. Савинов, что ли?
      Ц а ц а. Ага, Савинов... (Таинственно.) Я что вам сказать-то хотела: он ведь влюбился...
      К и р е е в а. В вас?
      Ц а ц а. Да что вы?
      К и р е е в а. Но не в меня же!