Я сгружал ему в образах то, что знал сам; он тоже кое-что передал на образном уровне. Но то, что он рассказал мне, мы и так давно знаем, а вот то, что мы ему привезли — для него совершенно ново. Это может изменить многое из того, что происходит сегодня в Индии и в мире, потому что Саи Баба, а вернее с помощью Саи Бабы здесь, в Путтапарти кто-то формирует новую всемирную религию, которая вобрала бы в себя всё лучшее, что есть в вероучениях других религий, но никогда не откажется от того худшего, что присуще им всем — от атеизма, который является непременным условием устойчивости толпо-„элитарного“ общества. Я убеждён, Гриша, что Саи Баба добрый человек и что он искренне хочет добра людям. Но он сам — узник этого ашрама, этого храма, и, главное, — того древнего эгрегора, с помощью которого обеспечивается устойчивость толпо-„элитаризма“ индийского общества. Согласитесь, Гриша, что поддерживать восторженное состояние толпы каждый день в течение многих десятилетий — это действительно очень трудно. „Трудно быть богом“, — так, помнится, назвал этот процесс тандем братьев-фантастов Стругацких. Но я бы к этому добавил: если не знаешь, кто и во имя каких целей назначил тебя изображать на земле бога».

Закончив свой рассказ, Гриша на какое-то время замолчал, словно раздумывая, продолжать дальше эту тему, или перейти к проблемам, затрагивающим непосредственно его жизнь в Индии.

— Я тогда сам был на переломе, то есть не мог окончательно решить: оставаться здесь, или уехать. Сначала гости из Петербурга звали меня вернуться в Россию, но потом, после того, как я поделился с ними своими впечатлениями о сути происходящего здесь, они посчитали, что мне лучше остаться в ашраме, поскольку, несмотря на всеобщее поклонение, с их точки зрения, Свами выглядит очень одиноким, и ему, возможно, скоро потребуется помощь близкого человека. Я действительно испытываю к Свами чувства более высокие, чем даже к своим родителям.

Гриша снова замолчал и смотрел на Холмса невидящими глазами, словно желая вызвать образ Саи Бабы.

— А что за вопросы задавали русские, на которые Саи Баба не захотел отвечать при женщинах?

— Они хотели спросить, кто истинный виновник гибели подводной лодки «Курск», потрясшей весь мир 12 августа 2000 г., так как им сказали, что Свами может это даже показать, создав что-то вроде виртуального телевизора. Но в процессе беседы они отказались от этой мысли. Может потому, что на их вопросы об устройстве мироздания, он ответил очень неопределённо. У них на этот счёт есть довольно стройная теория, которая, по их мнению, известна жрецам древней Индии и древнего Египта. Может, они пытались проверить свою теорию, но мне они объяснили, что даже если Саи Баба и знает о ней, то пересказать, да ещё и на чуждом ему английском языке, он всё равно не в состоянии. Возможно, что эта система передачи знаний таким образом и закрыта от вторжения к ней непричастных. Я лишь могу свидетельствовать о том, что к концу беседы интерес Свами к ним был много больше, чем у них к нему. Да, на прощанье Свами сказал, что русские помогут проснуться Индии и Индия пойдёт вслед за Россией.

— А что русские говорили по поводу «пикников»?

— Они объяснили мне, что проблема не в том, что на них нарисовано, а в нравственности тех, кто толкует картинки-символы «пикников». Постепенно до меня стало доходить, что в случае с гибелью подводной лодки «Курск», которая по их мнению была потоплена в результате торпедной атаки АПЛ США, их беспокоит даже не столько сам факт вероломства, сколько то, что чья-то безумная воля или бездумный автоматизм при исполнении должностных обязанностей поставили мир на грань ядерной войны. По их мнению, в современных условиях ни одна из стран мира, в том числе США, не имеют права на развязывание ядерной войны, которая означала бы гибель всей цивилизации. Поэтому у них было твёрдое убеждение, что Соединенные Штаты ждёт возмездие по масштабам превосходящее их воображение. И это возмездие каким-то образом закодировано в третьем «пикнике». Естественно, когда я узнал о событиях «чёрного вторника» и о времени нападения на первую башню Всемирного Торгового Центра, то невольно вернулся к картинкам третьего «пикника». Кроме того, индийские аналитики одними из первых обратили внимание на символику числа 11, связанного с самолётами-камикадзе. А что можете сказать вы, мистер Холмс, по поводу катастроф в Нью-Йорке и Вашингтоне?

— Пока лишь то, что «пикники» странным образом преследуют меня по всему свету. Хотя, не хочу скрывать что, я действительно занимаюсь ими и собрал много интересного материала, который по моему мнению имеет к их разгадке самое непосредственное отношение.

Холмс кратко рассказал о встречах в Швейцарии, Испании и Египте, после чего перешёл к Индии.

— В прошлом году в начале октября пресса много писала о посещении Индии президентом России Путиным. Как вы думаете, он был здесь у Саи Бабы?

— Этого я вам точно сказать не могу, хотя по многим признакам — был. В Индии умеют обставить посещения таким образом, что никто и не заметит. В Бомбее он точно был, и русские делегации, которых в ашраме всегда много, а в то время их было, кажется, семь, с нетерпением ждали приезда своего президента. Во время второй аудиенции Свами давал русским свои оценки президентам Клинтону и Ельцину одним словом — bad (плохой). Когда его спросили о Путине, он ответил — very good (очень хороший). Поэтому, если у Путина было желание встретиться со Свами, то, по-моему, такая встреча могла состояться, хотя никакого официального сообщения об этом в индийской прессе не было. Но, мне кажется, что-то просочилось сквозь завесу секретности, поскольку месяца два спустя из России мне привезли видеокассету с «Куклами» на тему закрытого посещения Путиным ашрама Саи Бабы.

— А что такое «Куклы», Гриша?

— Это одна из популярных телевизионных программ в России, собирающая до ста миллионов телезрителей каждое воскресенье. В ней все первые лица государстваи другие известные политические деятели появляются в виде кукол, а сюжеты каждый раз берутся из русской или зарубежной классики.

По существу это правильно: государственные деятели — это «заводные куклы», запрограммированные официальным «Протоколом» и должностными обязанностями. Они перестают быть куклами только после того, как понимают это. Тогда человеческие отношения с простыми людьми, с другими политиками, журналистами становятся для них более значимыми, чем должностной этикет и иерархия. Только после этого на основе личностных человеческих отношений в сфере управления власть может служить всем людям. Как говорили русские, эпоха «Протокола» кончилась и началась эпоха общего человеческого дела, в котором личностные отношения более властны, чем должностные полномочия. А основой для этого является общее для разных людей единство эмоционального и смыслового строя души каждого.

— Что это значит, Гриша?

— Русские объяснили мне, что страны англоязычного мира находят общий язык ещё и потому, что их государственные деятели говорят на одном языке и подкрепляют передачу смысла речи образами, на основе которых и строится всякое взаимопонимание. Это как раз то, чему вы, мистер Холмс, сами стали свидетелем во время короткой беседы с Саи Бабой. А в образной форме в прямом биополевом обмене при общении людей можно передать значительно больше информации, чем в лексике, поэтому так трудно всегда идут переговоры с переводчиками. И переводчик, и государственный деятель, имеющие разный статус в переговорах, — своеобразные личности, и потому в отношении любого объективного явления у каждого из них свои образы, не совпадающие с образами другого как по своему характеру, так и по их упорядоченности. И как бы ни старался переводчик точно перевести смысл сказанного, его образы будут отличны от образов его шефа: в иерархически организованном обществе это так, хотя бы потому, что переводчик не в праве думать так, как думает шеф, поскольку такой образ мыслей — посягательство на «узурпацию» должностных полномочий шефа.

Вот и получается нарушение единства эмоционального и смыслового строя переговоров по любой проблеме, так как любой переводчик с его своеобразием образных представлений, не совпадающих с представлениями его шефа, — третий лишний. Именно президент России Путин открывает новую эру во взаимоотношениях государственных деятелей, так как его знание английского и немецкого помогает обеспечить единство эмоционального и смыслового строя любых, самых сложных переговоров.

— А что, Гриша, разве раньше этим не пользовались в прошлом? Разве может это быть рубежом, разделяющим эпохи?

— Пользовались, но их цели всегда определялись их нравственностью. Вспомните, что сказала Тэтчер в 1984 году после первой встречи с Горбачевым: «Я посмотрела ему в глаза, и поняла, что с ним можно иметь дело». По-моему, это что-то вроде фразы пароля для всей западной «элиты», которую можно расшифровать примерно так: «Этот человек готов работать на нас». Согласитесь, мистер Холмс, что мера понимания Горби была намного ниже меры понимания «железной леди». То же касается и Ельцина. Один из советников Клинтона, предал огласке мнение Клинтона о нём: «Я предпочитаю иметь дело с пьяным Ельциным, нежели с любым из ста миллионов трезвых русских, любой из которых мог оказаться на его месте», — это не дословно, но общий смысл таков. Но в 2000 г. положение изменилось. Именно это и имел ввиду Саи Баба, когда давал оценку Путину — «very good».

Хотя, и Ельцину можно сказать спасибо за то, что он своими пьяными выходками ломал «Протокол», расчищая путь в новую эпоху. Ладно, вернёмся к «Куклам».

Не знаю, насколько точно, но в некоторых кругах по этой передаче до сих пор сверяют направление политического курса страны.

— А почему вы, Гриша, решили, что та программа была именно про посещение ашрама Саи Бабы?

— Легче было бы посмотреть видеокассету, но, во-первых, здесь как видите это невозможно, а во-вторых, мне её, к сожалению, не оставили, и поэтому я могу лишь пересказать кратко сюжет, после чего вы, мистер Холмс, сами сможете решить, насколько «Куклы» имеют отношение к посещению президентом ашрама Саи Бабы.

По сюжету Путин собирает своё ближайшее окружение: премьера Касьянова, руководителя администрации президента — Волошина, министра обороны — Сергея Иванова, который в прошлом году во время визита Путина в Индию занимал пост Председателя Совета Безопасности, ещё какую-то незнакомую куклу и ставит задачу: «Мне надо в Шамбалу, всем одеться в национальные костюмы!» Все приходят в таких же белых одеждах, точно в таких же, как мы с вами, а премьер Касьянов — в русской национальной — сапоги, косоворотка. На вопрос Путина: «В чём дело?», — Касьянов отвечает, что не желает ходить в кальсонах. И действительно, белая рубаха и штаны, в которых все ходят в ашраме, очень напоминают послебанное одеяние русских мужиков. Таким образом, сначала из команды Путина вылетает премьер Касьянов, затем — руководитель администрации Волошин, который появляется пьяным. То есть, налицо два признака, по которым можно догадаться, что речь идёт о подготовке к посещению не мифической Шамбалы, а реального ашрама Саи Бабы, в котором все мужчины ходят в белых одеждах, и действует строгий запрет на курение и употребление спиртных напитков.

— Я это почувствовал на себе, — заметил Холмс, — но странное дело, мы здесь второй день, а курить не тянет, и я подумываю, не бросить ли мне совсем эту вредную привычку.

— Всё дело в общей атмосфере стремления к здоровью, которое здесь является своеобразным культом, — пояснил Гриша, — и если бы вы пробыли здесь месяц — другой, то бросили бы курить без особых усилий. Итак, в группе кандидатов на посещение ашрама, с учётом самого Путина, остались трое. Другими словами, появилась какая-то аналогия с приездом в сентябре троих русских, о которых я уже рассказывал. Дальше шли кадры, на которых команду Путина встречает кукла главного российского шута и председателя либерально-демократической партии (ЛДПР) Жириновского, изображающего заклинателя кобры. Кобра пытается укусить Путина, но его своим телом закрывает Сергей Иванов и умирает. Здесь я хотел бы обратить ваше внимание, мистер Холмс, на ассоциации, связанные с уже известной Концепцией Общественной Безопасности, аббревиатура которой КОБа. Но, как мне рассказали приезжавшие в прошлом году русские, какие-то деятели из ЛДПР, желая ограничить действие концепции территорией России, добавили к аббревиатуре КОБа букву «Р» и в результате получилась КОБРа. Сделано это было специально, чтобы отрицательный имидж Жириновского ассоциировался с концепцией. По-моему, авторы передачи, знают КОБу и таким образом выражают к ней своё отрицательное отношение. Но более того, из лёгкого юмористической сюжета также можно понять, что опекуны президента обеспокоены возможностью соприкосновения Путина с КОБой.

Далее по сюжету Путин и сопровождающая его кукла встречаются с Солженицыным, (думаю, что вам известно, какие надежды возлагались на него в прошлом на Западе), и они втроём участвуют в ритуале, который вы сегодня наблюдали в храме до выхода Саи Бабы, — кричат «О-о-у-у-м!», после чего Путин исчезает. Солженицын остаётся один и произносит знаковую фразу: «Надо же, я полгода сижу, а у него с первого раза получилось», после которой у нас здесь и сложилось впечатление, что кто-то из руководителей сценария знал о посещении Путиным ашрама Саи Бабы. Как вы уже убедились, с первого раза попасть на беседу к Свами можно лишь при соблюдении определённых условий, которые не так-то просто выдержать. Но ведь и я узнал о них только после двухлетнего пребывания в ашраме от представителей Концепции Общественной Безопасности. Кстати, те шесть женщин и двое мужчин, которых Свами не захотел видеть второй раз, тоже жили здесь в ожидании аудиенции почти полгода.

— А вы, Гриша, считаете, что Путин действительно знает о концепции? — задал вопрос Холмс.

— Мне лично трудно судить об этом, поскольку я давно не был в России, но у гостивших здесь русских есть мнение, что всё высшее руководство страны знакомо с материалами концепции. Вопрос в другом — в их отношении к ней. Бывая в различных странах мира, вы мистер Холмс смогли убедиться, что даже там о ней уже знают; да и вопросы она поднимает достаточно серьёзные. Я читал сопутствующую концепции литературу, один список которой составляет три десятка наименований; заглядываю и на сайт www.mera.com.ru — всё очень основательно и серьёзно, но… не вписывается в сложившиеся стереотипы восприятия окружающего мира, сформированные на основе библейской концепции. Опекуны Путина всех, кто понял новую концепцию и пытается проводить её в жизнь, промеж себя называют «мертвяками» — им не нравится литературно-эпическое название Концепции Общественной Безопасности — «Мёртвая вода». Однако, «вода мёртвая», а не «мертвая». По-русски на слух эти два слова «мЁртвая» и «мЕртвая» хорошо различимы, в их написании они почти одно и то же, если над буквой «Ё» убрать две точки.

Гриша нарисовал буквы «ё» и «е» и, видя, что Холмс не совсем понимает, о чём идёт речь, пояснил.

— Уберите в английском рукописном тексте над рядом стоящими буквами «i» и «j» точки и вы прочитаете это сочетание как «y» [50], и тут тоже речь идёт о двух точках. Насколько мне известно, сегодня в России развернулась самая настоящая война за право оставить или убрать из русского алфавита букву «ё», и я долго не понимал причину ожесточения обеих сторон в этой «алфавитной войне», пока не поговорил с гостями из Петербурга. Так что слишком прямолинейная логика, которая, по-моему, проявилась в показе куклы председателя Совета Безопасности, «укушенной» коброй, в системе оповещения, противостоящей КОБе, означает одно: Сергей Иванов непригоден для дальнейшего использования в рамках библейской концепции. Если же анализировать материалы российской прессы и телевидения, то хорошо видно, какие тратятся деньги на любые глупости, лишь бы читатель и зритель ни о чём серьёзном не задумался. То есть по сути СМИ создают что-то вроде помехи, «белого шума», на фоне которого невозможно выделить «полезный сигнал», то есть информацию, необходимую для принятия единственно верного решения. Но это не от хорошей жизни, а именно потому, что сегодня в России очень трудно не заметить концепцию, альтернативную библейской, поскольку она — не плод воображения группы людей, осуществляющих общественную инициативу, а объективная потребность нового информационного состояния, в котором оказалось всё общество после 11 сентября 2001 года. И, тем не менее, противникам КОБы пока ничего другого делать не остаётся, как делать вид, что её не существует. Правда, долго это продолжаться не может: чем дольше средства массовой информации будут её замалчивать, тем выше «вода» будет подниматься, оказывая психологическое давление на «элиту». Ну а те, кого «элита» считает толпой, всё более будут убеждаться в порочности «элиты», непрестанно теряющей свой авторитет, что и заставит простых людей думать самостоятельно. В этом — главное условие превращения толпы в народ.

— Вы, Гриша, говорите об этом так убеждённо, что у меня невольно возникает вопрос, — не входите ли вы в эту самую «общественную инициативу», которая назвала себя Внутренний Предиктор СССР?

— Мне, конечно, льстит слышать такую оценку от вас, мистер Холмс, но это не так. А говорю об этом убеждённо лишь потому, что сам прошёл все стадии: от первоначального неприятия культуры, в которой родился и вырос, через переосмысления личностных стереотипов, сформированных этой культурой, до поисков альтернативы ей. Не скажу, что это было легко, поскольку я и здесь-то оказался в результате бессознательного поиска альтернативы библейской культуре. И на какое-то время я обрёл в ашраме душевный покой, но потом понял, что этот покой — покой зомби, и что в нём — ещё большая опасность, чем в той жизни, от которой я бежал из России.

— И в чём же вы видите опасность?

— В фашизме.

— Не понял, вы хотите сказать, что в Индии возможен фашизм?

— Всё зависит от того, что понимать под фашизмом. Сегодня вопрос об угрозе «фашизма», как правило, сводят, прежде всего, — к идеям национальной и расовой исключительности и нетерпимости, к реальным и мнимым посягательствам на права представителей национальных меньшинств и диаспор, а также к унаследованным от Италии и Германии «фашистским» символике и фразеологии. Однако, в ведической культуре Индии — более древней, чем древнеегипетская культура, давшая рождение библейской культуре, — имеются оба символа, сторонники которых обвиняются в фашизме в последние десятилетия: и звезда Давида (сионистский фашизм), и свастика (национал-социализм Германии и подражающие ему неонацисты разных стран).

Кроме того, словосочетание «маленькие люди» характерно для всех толпо-«элитарных» обществ как антипод другим словосочетаниям «лучшие люди», «знатные люди». Насколько я смог убедиться, кастовая система Индии никуда не исчезла, но, как и рабовладению в библейской цивилизации, ей были приданы благообразные формы. Вы, мистер Холмс, надеюсь, обратили внимание на почти трёхсотмиллионную часть населения Индии, которых здесь называют «маленькие люди»? Вы обратили внимание на то, что сами они ничего не требуют. В течение многих поколений им внушили, что так установлено Свыше, что им просто в этой жизни не повезло, но если они будут послушны, то в следующем воплощении им повезёт больше, и в следующей жизни они смогут оказаться в другой касте. Но ведь и другие, кто не входит в категорию «маленьких людей», тоже считают такое положение вещей нормальным. Интересно, что когда ваши предки пришли сюда, то они не смогли в английском языке найти аналога для именования «низшей касты» индийского общества, и стали называть их по-своему: «маленькие люди» — «little people», хотя в самом индийском обществе «высшие касты» звали их иначе: «несуществующие люди». Это — одно из выражений того, что кастовая система Индии, существующая де-факто на протяжении многих веков, — один из древнейших на Земле видов фашизма по сути.

— Честно признаюсь, Гриша, вывод для меня несколько неожиданный. Насколько мне известно, слово «фашизм», идёт от латинского слова «фасция», которая представляет собой просто пучок прутьев с воткнутым в середину топориком, обвязанный ремнём. В древнем Риме фасции были сначала знаком царской власти, потом знаком власти высших государственных чиновников, так называемых «магистратов»; за магистратами фасции носили «ликторы» — служители, обеспечивавшие их непосредственную охрану. В современной истории «фашизм» как общественное явление обрёл известность, распространяясь из Италии. Он действительно родился там на основе протестных эмоций множества «маленьких людей», которые в обществе «свободы» личной инициативы оказались угнетёнными индивидуализмом больших и очень больших олигархов [51], злоупотреблявших разнородной властью по своему усмотрению. Поскольку такого рода протестное движение «маленьких людей» взращивалось в Италии, то претензии его тамошних идеологов на преемственность по отношению к былому величию и мощи Римской империи выразились в том, что древнеримская фасция была избрана ими как символ единения «маленьких людей» в деле защиты их жизни от угнетения «больших людей» — олигархов. Так фасция дала название «фашизм» изначально протестному против олигархии движению возглавляемых вождём «маленьких людей» [52]. Но в Индии я не вижу ни олигархов, ни вождей, но самое главное, — не вижу стремления к протестному объединению «маленьких людей» против невидимых или «несуществующих» олигархов.

— Точно такие же возражения, мистер Холмс, я поначалу высказал моим знакомым из Петербурга, когда они указали мне на индийский фашизм. Действительно, фашизм считается человеконенавистнической идеологией, но такой идеологии вы здесь не найдёте. Более того, все духовные практики, которых в Индии бесчисленное множество, внешне направлены на совершенствование человека. Но посмотрите на реальность, какие возможности у этих трёхсот миллионов стать человеками? Здесь растения и животных ценят выше, чем человека; здесь боготворят каждый кустик, каждое деревце; если прокладывают дорогу и на пути встречается дерево, — дорога обойдёт дерево, и никто не имеет права нанести ему вред, но также никто не замечает здесь «несуществующую» треть населения огромной и сказочно богатой страны. В Индии практически нет организованной преступности, которой заражён и Восток, и Запад, и Россия. Посмотрите на полицейских: разве они обвешаны бронежилетами и самым современным оружием? Одна палка или прут в руках, но… какой порядок! Запад может только позавидовать. А почему? — Потому что общество жёстко стратифицировано и в таком состоянии оно эволюционирует в течение многих тысячелетий. Что могут воровать эти несчастные «маленькие люди» друг у друга? — Кусок полиэтилена, булыжник для очага у сточной канавы? А переход из одной страты-касты в другую невозможен.

Фашизм действительно работает на объединение общества и стремится к обеспечению своей устойчивости в преемственности поколений. Но это объединение общества в систему, в которой могут быть отдельные конфликты между членами впавшего в фашизм общества, а также конфликты между фашизмом в целом и некоторыми людьми обладает своеобразием. Принципы фашистского объедения толпо-«элитарного» общества в целостную систему направлены на то, чтобы исключить образование и возможность действия внутрисистемных факторов, способных подорвать устойчивость фашизма: размыть его изнутри в течение более или менее продолжительного времени либо мгновенно (по историческим меркам) обрушить его. Как мы видим, условий для образования и действия внутрисистемных факторов, способных подорвать устойчивость фашизма, в индийском обществе нет, потому что мы имеем дело с фашизмом законченным и рафинированным, очищенным от всяких идеологических форм, с фашизмом, как культурой и особой системой, препятствующей становлению человечности в обществе.

И здесь важно понять, что фашизм не возникает в результате переворотов, когда группа экстремистов захватывает государственную власть силой или приходит к власти в результате демократических выборов, после чего устанавливает «фашистскую диктатуру»; в фашизм тихо и незаметно при определённых, возможно, целенаправленно созданных обстоятельствах, впадает общество в целом. К сожалению, это так, мистер Холмс, потому что суть фашизма не в какой-либо идеологии, насилии, способах осуществления власти, а в активной поддержке толпой «маленьких людей» системы злоупотреблений властью «элитарной» олигархией, которая представляет неправедность как якобы истинную праведность», и на этой основе, извращая миропонимание людей, культивирует неправедность в обществе, препятствуя людям состояться в качестве человека.

Но при таком понимании сути фашизма вне зависимости от форм и способов его проявления, тот фашизм, который известен по историческому опыту нацистской Германии и который стал показательно-культовым образцом как у «неофашистов», так и у «антифашистов» в разных странах мира, предстаёт как карикатурный фашизм-уродец, искусственно и целенаправленно выращенный заведомо недееспособным для того, чтобы его ужасами привлечь к нему по возможности большее внимание и, тем самым, отвлечь внимание и силы общества от становления куда более дееспособного фашизма, если не беспросветного, то близкого к беспросветности глобального инферно.

— Интересно, — заметил Холмс, — второй раз за свою поездку я слышу это слово. На латыни оно означает что-то вроде ада, но вы русские вкладываете в него какой-то очень актуальный в жизни и совсем не богословско-мистический смысл.

— Достаточно хороший ответ на ваш вопрос даёт роман Ивана Антоновича Ефремова «Час быка». Я не знаю, есть ли перевод этого романа на английский язык, но вы должны знать, что в России почти тридцать лет на его основе формируется мировоззрение не одного поколения. Если и не большинства молодых людей, то, по крайней мере, — наиболее дееспособной части молодежи. В романе речь идёт о поэме Данте, который своим воображением создал мрачную картину многоступенчатого инферно и объяснил понятную прежде лишь оккультистам страшную суть наименования «инферно», — его безвыходность.

Поскольку понятие инферно лучше всего объясняет суть рафинированного фашизма, на истоки которого мы обратили внимание в нашей беседе, то я попробую кратко изложить отдельные положения того, что очень точно сформулировал Иван Антонович Ефремов, — геолог, палеонтолог, биолог и историк одновременно. Во-первых, он считал, что пресловутый естественный отбор природы является самым ярким выражением инфернальности, при котором эволюция направляется только в одном главном направлении — наибольшей свободы, независимости от внешней среды. При этом происходит умножение недозрелого, гипертрофия однообразия, как песка в пустыне, нарушение уникальности и неповторимой драгоценности несчетным повторением. Поэтому, проходя триллионы превращений от безвестных морских тварей до мыслящего организма, животная жизнь миллиарды лет геологической истории находилась в инферно.

Во-вторых, он справедливо полагал, что человек, как существо мыслящее, попал в двойное инферно — и для тела, и для души. Ему сначала казалось, что он спасается от всех жизненных невзгод бегством в природу. Так создавались сказки о первобытном рае — биосферно-гармоничной, не знающей техники, цивилизации, в которую и сегодня мечтают вернуться наши «зеленые». Инферно для души — это первобытные инстинкты, плен, в котором индивид держит сам себя, думая, что сохраняет индивидуальность, а на самом деле останавливается в своём развитии либо на животном уровне, либо на уровне зомби или демона, закрывая тем самым себе пути в человечность. С развитием мощных государственных аппаратов власти и угнетения, с усилением национализма, с накрепко закрытыми границами, инферно стали создаваться и в обществе. Всякая несовершенная социальная система стремится к самоизоляции, ограждая в целях самосохранения свою структуру от контакта с другими системами. Естественно, что сохранить несовершенное могла только «элита» любого общества и для этого она, прежде всего, создавала сегрегацию под любыми предлогами — национальными, религиозными, чтобы превратить жизнь своего народа в замкнутый круг инферно, отделить его от остального мира. Поэтому инфернальность всегда была делом рук «элитарных» кланов. Иван Антонович предупреждал человечество не допустить мирового владычества олигархии — главного источника фашизма. Если такое случится, то над нашей планетой захлопнется гробовая крышка полной безысходности инфернального существования под пятой абсолютной власти, вооруженной всей мощью страшного оружия и не менее убийственной науки. И никто и ничто тогда не сможет помочь, поскольку невозможно будет покинуть тот замкнутый круг инфернальности, в котором только животные и их разновидности — зомби и демоны — будут появляться на свет в слепом инстинкте размножения и сохранения вида.

И в этом философско-политическом романе, мистер Холмс, есть место, где автор хотя и не упоминает Индию, но говорит о культуре, в которой люди с их сильными чувствами, памятью и умением понимать будущее уже осознали, что, как и все земные твари, они приговорены от рождения к смерти. И для них вопрос лишь в сроке исполнения и том количестве страдания, которое выпадает на их долю. И чем выше, чище, благороднее индивид, тем большая мера страдания будет ему отпущена «щедрой» природой и общественным бытием. А разве среди трёхсот миллионов «маленьких людей» Индии нет тех чистых и благородных, кого «щедрая» природа и «общественное бытие» уже навсегда одарила полной мерой страдания, которого ни они сами, ни окружающее их общество даже не замечают? И где выход из этого реального, а не литературного инферно?

— Извините, Гриша, но мне кажется, что вы сгущаете краски, когда речь идёт об Индии. Мне кажется, что «индийский фашизм» вам всё-таки привиделся.

— Это не так, мистер Холмс. Как русский человек, я всей душой полюбил Индию. И за три года пребывания здесь, я не всё время проводил в ашраме Саи Бабы. Вы жили два дня в Бомбее. Включали ли вы телевизор?

— Да, Гриша, я переключал программы: более 80-ти каналов и везде поют, играют индийские национальные инструменты, исполняют национальные танцы. Что в этом плохого, если оберегается национальная культура. Во многих странах Запада иногда трудно понять, где находишься — сплошной американский стандарт.