“Мастер и Маргарита”: гимн демонизму? либо Евангелие беззаветной веры

Но уж если заговорил — ответь же на величайший вопрос, какой только может задать человек Богу, ибо ты вещаешь для вечности, и не только прокуратор Иудеи ждёт ответа. Но всё сводится к примитивному сеансу психотерапии. Мудрец-проповедник на поверку оказался средней руки экстрасенсом (выразимся по-современному!). И нет никакой скрытой глубины за теми словами, никакого потаённого смысла, который заключался даже в молчании истинного Сына Божия. А тут — Истина оказалась сведённой к тому незамысловатому факту, что у кого-то в данный момент болит голова.

Нет, это не принижение Истины до уровня бытового сознания. Всё гораздо серьёзнее. Истина, по сути, отрицается тут вовсе, она объявляется лишь отражением быстротекущего времени, неуловимых изменений реальности. Иешуа всё-таки философ. Слово Спасителя всегда собирало умы в единстве Истины. Слово Иешуа побуждает к отказу от такого единства, к дроблению сознания, к растворению Истины в хаосе мелких недоразумений, подобных головной боли. Он всё-таки философ, Иешуа. Но его философия, внешне противостоящая как будто суетности житейской мудрости, погружена в стихию “мудрости мира сего”.

“Ибо мудрость мира сего есть безумие перед Богом, как написано: уловляет мудрых в лукавстве их. И ещё: Господь знает умствования мудрецов, что они суетны” (1 «послание» Кор«инфянам, гл.» 3, 19 — 20). Поэтому-то нищий философ сводит под конец все мудрствования не к прозрениям в тайны бытия, а к сомнительным идеям земного обустройства людей. Иешуа предстаёт носителем утопических идей социально-политической справедливости: “В числе прочего я говорил, — рассказывал арестант, — что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдёт в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть” (с. 447). Царство истины? “Но что есть истина?” — только и можно спросить вслед за Пилатом, наслушавшись подобных речей.

Ничего оригинального в такой интерпретации учения Христа нет. Ещё Белинский в пресловутом письме к Гоголю утверждал о Христе: “Он первый возвестил людям учение свободы, равенства и братства и мученичеством запечатлел, утвердил истину своего учения” (В.Г.Белинский. Собр. соч. в трёх томах, т. 3, М., 1948, с. 709). Идея, на что и сам Белинский указал, восходит к материализму Просвещения, то есть к той самой эпохе, когда “мудрость мира сего” была обожествлена и возведена в абсолют. Стоило ли огород городить, чтобы возвратиться всё к тому же?

Можно угадать при этом возражение поклонников романа: главной целью автора было художественное истолкование характера Пилата как психологического и социального типа, эстетическое его исследование. Несомненно, Пилат — прежде всего привлекает романиста в той давней истории. Пилат вообще одна из центральных фигур всего романа. Он крупнее, значительнее как личность, нежели Иешуа. Образ его отличается большей цельностью и художественной завершённостью. Всё так. Но зачем ради того было перекорёживать Евангелие?

Но это большинством нашей читающей публики и вовсе как несущественное воспринимается. Литературные достоинства романа как бы искупают любое кощунство, делают его даже незаметным — тем более что публика настроена обычно если и не строго атеистически, то в духе религиозного либерализма, при котором за всякою точкою зрения на что угодно признаётся законное право существовать и числиться по разряду истины. Иешуа же, возводивший в ранг Истины головную боль пятого прокуратора Иудеи, давал тем самым своего рода идеологическое обоснование возможности сколь угодно многого числа идей-истин подобного уровня. Кроме того, булгаковский Иешуа предоставляет всякому, кто лишь пожелает, щекочущую воображение возможность отчасти свысока взглянуть на Того, перед Кем Церковь преклоняется как перед Сыном Божиим. Лёгкость вольного обращения с Самим Спасителем, которую обеспечивает роман “Мастер и Маргарита” согласимся, тоже чего-то стоит! Для релятивистски настроенного сознания тут и кощунства никакого нет.

Впечатление достоверности рассказа о событиях двухтысячелетней давности обеспечивается в романе Булгакова правдивостью критического освещения современной действительности, при всей гротескности авторских приёмов. Разоблачительный пафос романа признаётся как несомненная нравственно-художественная ценность его. Но тут нужно заметить что (как ни покажется то обидным и даже оскорбительным для позднейших исследователей Булгакова) сама тема эта, можно сказать открыта и закрыта одновременно уже первыми критическими отзывами на журнальную публикацию романа, и прежде всего обстоятельными статьями В.Лакшина (Роман М.Булгакова “Мастер и Маргарита”. — Новый мир, 1968, № 6) и И.Виноградова (Завещание мастера. — Вопросы литературы, 1968, № 6). Без сомнения, здесь ещё многое можно выявить — количественно; однако качественно что-либо новое сказать вряд ли удастся. Да и что можно нового добавить к простой констатации факта: Булгаков в своём романе дал убийственную критику мира недолжного существования, разоблачил, высмеял, испепелил огнём язвительного негодования суетность и ничтожество нового советского культурного мещанства. Нет слов, задача до тонкости исследовать сами методы булгаковской разоблачительной критики — весьма увлекательна. Но отчасти хотя бы: не топтанием ли то будет на месте, повторением на разные лады одного и того же, одного и того же. Тут, пожалуй, благодатное поле деятельности для студентов-дипломников филологических факультетов — но уже не более того.

Оппозиционный по отношению к официальной культуре дух романа, а также трагическая судьба его автора, как и трагическая первоначальная судьба самого произведения, помогли вознесению созданного пером Михаила Булгакова на недосягаемую для любого критического суждения высоту. Всё курьезно осложнилось и тем, что для значительной части наших полуобразованных читателей роман “Мастер и Маргарита” долгое время оставался едва ли не единственным источником, откуда можно было черпать сведения о евангельских событиях. Достоверность булгаковского повествования поверялась им же самим — ситуация печально-забавная. Посягновение на святость Христа само превратилось в своего рода интеллигентскую святыню. Булгакову ныне прощается всё, его критиков ждёт остракизм.

Понять феномен шедевра Булгакова помогает мысль архиепископа Иоанна (Шаховского): “Одна из уловок духовного зла, это — смешать понятия, запутать в один клубок нити разных духовных крепостей и тем создать впечатление духовной органичности того, что не органично и даже антиорганично по отношению к человеческому духу” (Московский церковный вестник, 1991, № 1, с. 14). Правда обличения социального зла и правда собственного страдания создали защитную броню для кощунственной неправды романа “Мастер и Маргарита”. Для неправды, объявившею себя единственною Истиною. Там всё неправда — как бы говорит автор, разумея Священное Писание. “Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время”. Правда же открывает себя вдохновенными прозрениями Мастера, о чём свидетельствует с несомненностью претендующий на безусловное доверие наше — Сатана. (Скажут: это же условность. Возразим: всякая условность имеет свои границы, за которыми она безусловно отражает определённую идею).

Роман Булгакова посвящен вовсе не Иешуа, и даже не в первую очередь самому Мастеру с его Маргаритою, но — Сатане. Воланд есть несомненный главный герой произведения, его образ — своего рода энергетический узел всей сложной композиционной структуры романа. Главенство Воланда утверждается изначально эпиграфом к первой части: “Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо”.

Слова Мефистофеля, вознесённые над текстом романа, призваны выявить своего рода диалектичность, а точнее, (употребим модное словечко) амбивалентность дьявольской природы, якобы направленной в конце концов на сотворение добра. Мысль, требующая осмысления. Сатана действует в мире лишь постольку, поскольку ему дозволяется то попущением Всевышнего. Но всё, совершающееся по воле Создателя, не может быть злом, направлено к благу Его творения, есть, какой мерою то ни меряй, выражение высшей справедливости Господней. “Благ Господь ко всем, и щедроты Его на всех делах Его” (Пс«алм». 144, 9). В этом смысл и содержание христианской веры. Поэтому зло, исходящее от дьявола, преобразуется во благо для человека, благодаря именно Божьему попущению, Господнему произволению. Но по природе своей, по дьявольскому изначальному намерению оно продолжает оставаться злом. Бог обращает его во благо — не Сатана. Поэтому, утверждая: “я творю добро”, — служитель ада лжёт, присваивает себе то, что ему не принадлежит. И эта сатанинская претензия на исходящее от Бога — воспринимается автором “Мастера и Маргариты” как безусловная истина, и на основании веры в дьявольский обман Булгаков и выстраивает всю нравственно-философскую и эстетическую систему своего творения.

Воланд в романе — безусловный гарант справедливости, творец добра, праведный судия для людей, чем и привлекает к себе горячее сочувствие читателя. Воланд — самый обаятельный персонаж романа, гораздо более симпатичный, чем малахольный Иешуа. Он активно вмешивается во все события, и всегда действует во благо — от наставительных увещеваний вороватой Аннушки до спасения от небытия рукописи Мастера (не будем разделять действия самого Воланда и его подручных). Не от Бога — от Воланда изливается на мир справедливость. Недееспособный Иешуа (якобы Сын Божий) ничего не может дать людям, кроме абстрактных, духовно расслабляющих рассуждений о не вполне вразумительном добре, да кроме туманных обещаний грядущего царства истины, которое, по его же логике, может обернуться скорее всего лишь царством головной боли (вот напророчил!). Воланд твердою волею направляет деяния людей, руководствуясь понятиями вполне конкретной справедливости и одновременно испытывая к людям неподдельную симпатию, даже сочувствие: “Ну что же, они — люди как люди. (…) Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… (…) квартирный вопрос только испортил их…” (с. 541).

Под конец Воланд действует скорее как Ангел Господень, осуществляя волю Того, Кто на завершающих страницах романа начинает смутно угадываться за всеми событиями мировой истории. И вот важно: даже прямой посланник Христа, Левий Матвей, скорее просит (даже “моляще обращается”), нежели приказывает Воланду. Сознание своей правоты позволяет Воланду с долею высокомерия отнестись к неудавшемуся ученику “евангелисту”, как бы незаслуженно присвоившему себе право быть рядом с Сыном Божиим. Воланд настойчиво подчёркивает с самого начала: именно он находился рядом с Иисусом в момент важнейших событий, “неправедно” отражённых в Евангелии.

Но зачем так настойчиво навязывает он свои свидетельские показания? И не он ли направлял вдохновенное прозрение Мастера, пусть и не подозревавшего о том? “Рукописи не горят” — эта дьявольская ложь привела когда-то в восторг почитателей булгаковского романа (ведь так хотелось в то верить!). Горят. Но что спасло эту?

Давно уже сказано, что дьяволу особенно желательно, чтобы все думали, будто его нет. Вот то-то и утверждается в романе. То есть не вообще его нет, а не выступает он в роли соблазнителя [357], сеятеля зла. Поборником же справедливости — кому не желательно, не лестно предстать в людском мнении?

Рассуждая об этой особенности Воланда, критик И.Виноградов сделал необычайно важный вывод относительно причины “странного” поведения Сатаны: он не вводит никого в соблазн, не насаждает зла, не утверждает активно неправду (что как будто должно быть свойственно дьяволу), ибо в том нет никакой нужды. Зло и без бесовских усилий действует в мире, оно имманентно миру, отчего Воланду остаётся лишь наблюдать естественный ход вещей. Трудно сказать, ориентировался ли критик сознательно на религиозную догматику, но объективно (хотя и смутно) он выявил важное: булгаковское понимание мира в лучшем случае основано на католическом учении о несовершенстве первозданной природы человека, требующей активного внешнего воздействия для её исправления. Таким внешним воздействием, собственно, и занимается Воланд, карая провинившихся грешников. Внесение же соблазна в мир от него и не требуется: мир и без того соблазнён изначально, или же несовершенен изначально. Кем соблазнён, если не Сатаною? Кто совершил ошибку, сотворив мир несовершенным? Или не ошибка то была, а сознательный изначальный расчёт? Роман Булгакова открыто провоцирует эти вопросы, хотя и не даёт на них ответа. Додумываться должен читатель — самостоятельно.

Критик В.Лакшин обратил внимание на иную сторону той же проблемы: “В прекрасной и человечной правде Иешуа не нашлось места для наказания зла, для идеи возмездия. Булгакову трудно с этим примириться, и оттого ему так нужен Воланд, изъятый из привычной ему стихии разрушения и зла и как бы получивший взамен от сил добра в свои руки меч карающий” (Новый мир, 1968, № 6, с. 299). Критики заметили сразу: Иешуа воспринял от своего евангельского Прототипа лишь слово, но не дело. Дело — прерогатива Воланда. Но тогда… сделаем вывод самостоятельно… Иешуа и Воланд — не что иное, как две ипостаси Христа? Да, в романе “Мастер и Маргарита” Воланд и Иешуа — это персонификации булгаковского осмысления двух сущностных начал, определивших земной путь Христа. Что это — тень манихейской ереси?

Но как бы там ни было, парадокс системы художественных образов романа “Мастер и Маргарита” выразился в том, что именно Воланд-Сатана воплотил в себе хоть какую-то религиозную идею бытия, тогда как Иешуа — и в том сошлись все критики и исследователи — есть характер исключительно социальный, отчасти философский, но не более. Можно лишь повторить вместе с В.Лакшиным: “Мы видим здесь человеческую драму и драму идей. (…) В необыкновенном и легендарном открывается по-человечески, понятное, реальное и доступное, но оттого не менее существенное не вера, но правда и красота” (там же с. 289).

…

И в том же смысле далее: Правда-Истина исключительно в библейской “православной” традиции при упорном нежелании соотнести её с жизнью и подумать над тем, что всё неприятие романа “Мастер и Маргарита” воцерковленными проистекает из того, что Бога в романе М.А.Булгакова они не увидели, а тот демонизм и сатанизм, которые с их точки зрения показаны в романе привлекательно, это — якобы не их демонизм и сатанизм, скрытый под покровом хитросплетений византийского ритуала и догматики…

Первая редакция завершена 19 декабря 2000 г.

Вторая редакция осуществлена 26 — 30 октября 2001 г.

Уточнения: 25 апреля 2003 г.

6 сентября, 8 октября 2004 г.

[1] Настоящий © Copyright при публикации книги не удалять, поскольку это противоречит его смыслу. При необходимости после него следует поместить ещё один © Copyright издателя. ЭТУ СНОСКУ ПРИ ПУБЛИКАЦИИ УДАЛИТЬ.

[2] В тексте романа “Мастер и Маргарита”, изданном в сборнике вместе с “Белой гвардией” издательством «Мастацкая лiтаратура» (Минск, 1988 г.), на который мы опираемся, пишется «мастер», а не «Мастер», что и отличает оригинальный текст романа от большинства публикаций о нём и о его авторе и тем самым характеризует и М.А.Булгакова, и большинство пишущих как о нём самом, так и о его произведениях.

[3] Канон Нового Завета христианской Библии включает в себя четыре Евангелия: от Матфея, от Марка, от Луки, от Иоанна.

[4] Широкая читательская аудитория предпочитает читать сами произведения, а не иссушающие комментарии к ним маститых литературоведов.

[5] А.Зеркалов “Лежащий во зле мир” (“Знание — сила”, № 5, 1991).

[6] Вступительная статья П.А.Николаева к роману “Мастер и Маргарита” в издании 1988: М.: «Художественная литература».

[7] Бурса — учебное заведение библейски “православной” церкви казарменного типа в Российской империи. См. Н.Г.Помяловский “Очерки бурсы” (1863).

[8] Коран, сура 19: «94(93). Всякий, кто в небесах и на земле, приходит к Милосердному только как раб; (94). Он перечислил их и сосчитал счётом. 95(95). И все они придут к Нему в день Воскресения поодиночке. 96(96). Поистине, те, кто уверовал и творил добрые дела, — им Милосердный дарует Любовь».

Как бы кто ни относился к Корану, но человек действительно не может обрести Любовь иначе, как отдав себя Богу без ужаса перед адом и без вожделения рая, а просто — с доверчивостью. Всё иное — страсти или привязанности, извращающие суть человека, его психику, и интеллект, в частности.

[9] «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте…» потому, что юноше и девушке, преисполненным бесхитростной благонамеренности, Свыше была предоставлена возможность примирить в своей Любви два издавна враждующих клана, а они спалили эту возможность в пламени страстей и погибли сами… и некому было им помочь свершить всё наилучшим образом: монах — будучи книжником, а не жрецом, — не смог объяснить им происходящее, и ступив на путь лжи (организация имитация смерти), он убил обоих.

Всё остальное, что сказано по поводу этого шекспировского сюжета за несколько веков, — высокопарно, но не по существу показанного Шекспиром.

«Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте…»

[10] «Тот, кто называл себя мастером, работал, а она, запустив в волосы тонкие с остро отточенными ногтями пальцы, перечитывала написанное, а перечитав, шила вот эту самую шапочку (у мастера была чёрная шапочка с жёлтой буквой „М“: наше пояснение при цитировании). Иногда она сидела на корточках у нижних полок или стояла на стуле у верхних и тряпкой вытирала сотни пыльных корешков. Она сулила славу, она подгоняла его и вот тут-то стала называть мастером. Она дождалась этих обещанных уже последних слов о пятом прокураторе Иудеи, нараспев и громко повторяла отдельные фразы, которые ей нравились, и говорила, что в этом романе есть жизнь» (гл. 13).

Если же снова вернуться к шапочке с некой буквой, сшитой Маргаритой, и посмотреть на неё с другой стороны, то это буква «W», а не «М». То есть так Маргарита, допустив двусмысленность, посвятила своего “возлюбленного” Воланду, у которого на визитке как раз и была буква «W».

В истории искусств XX века есть и реальная «мастерица». Галина Дьяконова в 1916 г. покинула Россию, чтобы выйти замуж за французского юношу — поэта Поля Элюара. В 1929 г. они развелись, после того как в их дом вошёл мало тогда кому известный застенчивый художник из Испании Сальвадор Дали. Вскорости она вышла замуж за Сальвадора Дали, который был гораздо моложе неё, и сделала С.Дали тем, кем он стал. Он звал её «Гала». Знавшие Галу характеризуют её как властную, честолюбивую, умную женщину, которая знала чего хочет и умела этого добиваться. С.Дали боготворил её, желая изобразить её в образе Мадонны. Их семейной страстью стали деньги, и их приносило художественное творчество С.Дали.

[11] Звукометрические батареи, в одной из которых проходил службу во время войны А.И.Солженицын, не имели на вооружении ни одной пушки. Это — инструментальная артиллерийская разведка, личный состав которой был вооружён только личным стрелковым оружием. Их берегли как зеницу ока от непосредственного боевого соприкосновения с противником, поскольку они были единственным средством, позволявшим выявить места расположения стреляющих артиллерийских батарей противника на основе анализа замеров распространения звука выстрелов. Поэтому они практически никогда не дислоцировались на передовой, а только в ближнем тылу. Но А.И.Солженицын спрятался от войны в ГУЛАГе, написав письмо, содержание которого гарантировало его удаление из действующей армии: он знал о том, что вся корреспонденция проходит военную цензуру, знал, что пишет в своих письмах и предвидел, какие это будет иметь последствия.

К сожалению, А.И.Солженицын не нашёл сил и пути к тому, чтобы преодолеть программу «Лгать», заложенную в его фамилии: Со-ЛЖЕ-ницын. Отчество «Исаииевич» — подчинение его психики ещё одной лживой программе, на сей раз культово-эгрегориальной библейской программе по воплощению в жизнь доктрины “Второзакония-Исаии”, о которой речь пойдёт далее. Её суть — в построении глобального расового “элитарно”-невольничьего государства на основе иудейской корпоративной монополии на ростовщичество и терпеливой покорности якобы христианской паствы этому диктату как выражению якобы истинного Промысла Божиего: якобы «Христос терпел и нам велел».

[12] Покинул службу в 1893 г. в чине генерал-майора.

[13] Главное качество демонизма — мотивированное (умышленное) либо немотивированное (не умышленное) стремление индивида обособиться от Бога. То есть демонизм вообще — это более широкое явление, чем осатанелость, если под осатанелостью понимать осознанное вхождение в иерархию демонических сущностей, целенаправленно противоборствующих Божьему Промыслу, и подчинение индивида этой иерархии. А.С.Пушкин охарактеризовал демонизм так:

«Неистощимой клеветою / Он Провиденье искушал; / Он звал прекрасное мечтою; / Он вдохновенье презирал; / Не верил он любви, свободе; / На жизнь насмешливо глядел — / И ничего во всей природе / Благословить он не хотел» (“Демон”).

[14] Опущены рассуждения Н.И.Рыжкова, разрывающие понравившуюся ему цитату из А.Галича.

[15] 5 ноября 2000 г.

[16] «Нет на вас греха, в чём вы ошиблись, а только в том, что замышляли ваши сердца. Бог — прощающий, милосердный!» (Коран, 33:5).

[17] «Да, Мы поражаем истиной ложь, и она её раздробляет, и вот — та исчезает, и вам — горе от того, что вы приписываете „ложного к Откровениям: наше пояснение при цитировании“ (Коран, 21:18(18)).

[18] Фамилия Понырев от слова «понырь», которое согласно “Словарю живого великорусского языка” В.И.Даля (т. 3, стр. 289) имеет смысл не только «ныряльщик», но и «пройдоха», «пролаз», т.е. проходимец.

[19] Вопросы Воланда показывают, что догмат о Троице его ни коими образом не беспокоит, и он в жизни находит более безопасным для себя руководствоваться иной догматикой: Иисус для него — не Бог, а человек, сын человеческий. Бог — один, Он — Творец и Вседержитель. Полезно заметить, что по свидетельствам канона Нового Завета у Христа не было каких-либо догматических разногласий с иудеями, которые исповедовали строгое единобожие. Христос не проповедовал догмата о Троице; он появился уже после его вознесения и после ухода знавших его при жизни апостолов в мир иной; догмат о Троице — измышление кураторов и отцов-основателей исторически реальных христианских церквей, возведённое ими в ранг Откровения.

[20] Орфография цитируемого издания принадлежит эпохе материалистического атеизма, соответственно в нём везде слово «бог» пишется со строчной буквы. В предыдущем случае слово «Бог» нами набрано с заглавной (прописной) буквы потому, что, если для Берлиоза «бог» пустое слово, то для Воланда «Бог» — Всемогущая надмирная реальность, с которой он персонально не в ладу. Памятуя о том, что Воланд — не атеист, в отличие от Берлиоза и Бездомного-Понырева, такого разделения в написании этого слова при цитировании мы придерживаемся и далее.

[21] Давид Фридрих Штраус (1808 — 1874) немецкий теолог и философ-младогегельянец. В сочинении “Жизнь Иисуса” (т. 1, 2, 1835 — 36 гг.) отрицал достоверность новозаветных канонических евангелий, считал Иисуса исторической личностью. В дальнейшем склонялся к пантеизму (т.е. обожествлению Мироздания) (“Советский энциклопедический словарь”, 1986 г., стр. 1531).

[22] «А когда спрашивают тебя рабы Мои обо Мне, то ведь Я — близок, отвечаю призыву зовущего, когда он позовет Меня. Пусть же они отвечают Мне и пусть уверуют в Меня, — может быть, они пойдут прямо!» (Коран, 2:182(186)).

[23] Т.е. непредсказуемо.

[24] Попущение Божие — это когда Богом открыта возможность одним субъектам оказать непосредственное или опосредованное воздействие, не укладывающееся в нормы праведных взаимоотношений, на .

[25] По существу своему религия это не вера и совсем не обрядность церковной службы.

[26] Коран, сура 16: «101(99). Поистине, нет у него „Сатаны“ власти над теми, которые уверовали и полагаются на своего Господа. 102(100). Власть его — только над теми, которые избирают его покровителем и которые придают Богу сотоварищей» (впадают в многобожие: наше пояснение по контексту. Догмат «о Троице» церквей имени Христа, которого не было во времена Христа и апостолов, расценивается в Коране как разновидность многобожия со всеми вытекающими из этого последствиями для верующих в него).

Как можно понять из приведённого коранического сообщения и по жизни, Сатана — вовсе не «князь мира сего», как то утверждают богословы христианских церквей, безнадёжно запутавшиеся в том, что в их трактатах следует понимать в прямом, а что в каком-то «переносном смысле».

[27] Точнее было бы сказать «как ему показалось беспричинный страх», поскольку страх был обоснованный — обусловленный определённой причиной, что видно из всего дальнейшего повествования.

[28] «Бог не меняет того, что происходит с людьми, покуда люди сами не переменят своих помыслов» (Коран, 13:12).

[29] Это не общество человеков, а толпа. По определению В.Г.Белинского: «толпа есть собрание людей, живущих по преданию и рассуждающих по авторитету… Такие люди в Германии называются филистёрами, и пока на русском языке не приищется для них учтивого выражения, будем называть их этим именем» (В.В.Одинцов, “Лингвистические парадоксы”, Москва, «Просвещение», 1988 г., стр. 33).

Если «филистера» именовать по-русски, то он — толпарь. Его основное качество — нежелание и неумение самостоятельно думать и приходить ко мнениям, соответствующим реальному положению дел и направленности течения событий. Поэтому “элита” — тоже толпа, но более информированная в некоторых вопросах, нежели простонародье. В толпо-“элитарном” обществе отчасти не-толпа — знахари, умеющие думать самостоятельно и внедрять не мытьём так катаньем своё мнение в психику окружающих под видом их собственного мнения, либо под видам мнения безукоризненных авторитетов, которых они сами же взрастили для того, чтобы их авторитетное мнение было воспринято толпой.

[30] «Он „Бог“ — тот, кто сделал вас наместниками на земле; кто был неверным — против него его неверие; неверие увеличит для неверных у их Господа только ненависть; неверие увеличит для неверных только убыток!» (Коран, 35:37(39)).

[31] Безнравственность — принципиальное желание не определяться во мнениях, что есть Добро, что есть Зло.

[32] В этом эпизоде значимо ещё и то, что Воланд в нём показывает, что не Сатана «князь мира сего», как тому учат библейские культы, возводя на Бога напраслину, поскольку в действительности наместник Бога на Земле — человек:

«— Так вы сделаете это (речь шла о прощении Фриды: наше пояснение при цитировании)? — тихо спросила Маргарита.

— Ни в коем случае, — ответил Воланд, — дело в том, дорогая королева, что тут маленькая путаница. Каждое ведомство должно заниматься своим делом. Не спорю, наши возможность довольно велики, они гораздо больше, чем полагают некоторые, не очень зоркие, люди… (…) — Но просто, какой смысл в том, чтобы сделать то, что полагается делать другому (выделено нами при цитировании), как я выразился, ведомству? Итак, я этого делать не буду, а вы сделаете это сами (выделено нами при цитировании).

— А разве по-моему исполнится?

Азазелло иронически скосил кривой глаз на Маргариту и незаметно покрутил рыжей головой и фыркнул.

— Да делайте же, вот мучение, — пробормотал Воланд…»

То есть всё дело в бессмысленности жизни не верующих Богу людей, а не в якобы передаче Богом власти Сатане над Землёй и над людьми…

[33] Этой готовностью служить Сатане Маргарита демонстрирует, что она действительно расфуфыренная дура, поскольку не вняла прозрачным намёкам Воланда на то, что никто иной, а человек — наместник Божий на Земле, но не Сатана «князь мира сего».

[34] «Облачение» в прямом смысле — «одежда», «покрытие одеждами тела». «Разоблачение» в прямом смысле — «устранение одежды».

[35] Следует заметить, что прежде, чем Воланд в театре Варьете продемонстрировал кредитно-финансовую систему, основанную на обращении «фантиков», на этих же принципах уже работали кредитно-финансовые системы всех капиталистических государств без исключения.

[36] «Маастрихтские соглашения», положившие начало строительству Европы, объединяющей в общей культуре все её народы, — конец ХХ века. Аналогичный процесс в Русской цивилизации, если считать по минимуму от взятия Казани Иваном Грозным, протекает более 500 лет.

[37] И это в общем-то соответствует приводившемуся ранее: «Да, Мы поражаем истиной ложь, и она её раздробляет, и вот — та исчезает, и вам — горе от того, что вы приписываете» (Коран, 21:18(18)).