На другой день генерал и капитан были приглашены к Высочайшему завтраку, во время которого Государь провозгласил тост:
      - "Я с большим удовольствием пью за здоровье Короля Георга, моего дорогого двоюродного брата, друга и союзника". Так искренно думал и верил тогда Государь.
      17 февраля Государь выехал в Царское Село. Там, в столице, все более и более развертывался политический скандал, нанесший монархии и династии один из самых сокрушительных ударов.
      {39}
      ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ.
      Февраль и 2 марта 1916 года. - Скандал: Хвостов-Белецкий; Распутин-Ржевский. - Заговор Хвостова и Ржевского. - Поездка Ржевского к Илиодору. - Белецкий расстраивает план Хвостова. - Покаянная Ржевского. Тревога Распутина и его друзей. - Обращение Царицы к военному министру. Арест Белецким Ржевского и недовольство Хвостова. - Вмешательство Штюрмера и Мануйлова. - Положение дела 8 февраля при поезде Государя. - Расследование Мануйлова. - Обыск в клубе журналистов. - Ржевский раскрывает Распутину весь заговор. - Борьба Хвостова против Белецкого. - Доклад Хвостова Государю 10 февраля. - Удаление Белецкого на пост генерал-губернатора в Иркутск. - Генерал Климович в должности Директора Департамента Полиции. - Наглость Хвостова и разоблачения Белецкого. - Расследование Штюрмера. - Проект поручить расследование генералу Спиридовичу. - Расследование Гурлянда. - Вызов ген. Спиридовича к Хвостову и клевета последнего, что Распутин шпион. - Шум в Петрограде. - Доклад Спиридовичу Воейкова о разговоре с Хвостовым. Формальный запрос Воейкова Хвостову и ответ последнего. - Клеветнические сплетни Хвостова. - Говение и причащение Их Величеств 27 февраля. - Новая сплетня по связи с Распутиным. - Личная просьба Распутина перед Государем защитить его от Хвостова. - Ссора Распутина со Штюрмером у митрополита Питирима. - Белецкий и Мануйлов у меня 1-го марта. - Рассказ о ссоре со Штюрмером у митрополита Питирима. - Внезапный приезд ко мне Распутина и его просьба охранить его. - Мой доклад ген. Воейкову 2 марта. - Увольнение Хвостова и назначение Штюрмера министром Внутренних Дел. - Отъезд Государя в ставку. - Царица Александра Федоровна.
      Желая иметь к возвращению Государя наиболее полную информацию о происходящем в Петрограде скандале, Дворцовый Комендант отправил меня несколькими днями раньше общего возвращения. По собранным мною данным скандал Хвостов-Белецкий - Распутин-Ржевский возник и развился следующим порядком. Алексей Николаевич Хвостов, достигший поста министра Внутренних Дел, при большой поддержке Распутина и Вырубовой, возмечтал получить, при поддержке "Старца", даже и пост Премьера. Он и стал интриговать против Горемыкина. Но, кроме его самого, никто его не считал пригодным быть Председателем Совета Министров. Его интрига не удалась. Другие перехитрили. Распутин помог получить тот пост Штюрмеру, а в интимном кругу смеялись над Хвостовым, говоря, что "толстопузый много хочет". Хвостов обозлился. И, видя с одной стороны, что Распутин как бы перестал его поддерживать, с другой же стороны, сознавая, что его дружба со "Старцем" все более и более расшифровывается в столице и может его окончательно скомпрометировать, Хвостов решил уничтожить Распутина, поручив осуществить это дело Белецкому и Комиссарову.
      Они его охраняют, они организуют убийство и они же, как не сумевшие его уберечь, явятся и ответственными за то.
      И таким образом Хвостов сразу освободится от трех человек, которые теперь его очень уже стесняют. С ними сойдет со сцены и Штюрмер, а он, Хвостов, как спаситель, опираясь на правую часть Государственной Думы, пройдет в премьеры. Опьянявшая его политическая мечта будет достигнута. Таков был дьявольский план министра. И Хвостов сделал Белецкому и Комиссарову это предложение уничтожить Распутина, воспользовавшись охранявшими "Старца" филерами. И если Белецкого он пытался соблазнить будущей карьерой, которую обещал ему, то Комиссарова соблазнял большой {40} суммой денег. Однако министр ошибся. Белецкий и Комиссаров были карьеристы, но не убийцы. Первый был религиозный человек, а второй был офицер. Обсудив странное предложение Хвостова, Белецкий и Комиссаров решили убийства не допустить, охрану "Старца" усилить, Хвостову же каждый порознь дал свое согласие на организацию убийства, дабы тем самым усыпить министра и расстроить его планы. Подготовкой уничтожения Распутина занялся, якобы, Комиссаров, отказавшийся однако принять от Хвостова какую-либо на то сумму денет. Решено было отравить "Старца". Комиссаров съездил в провинцию и, вернувшись доложил Хвостову, что яд он добыл, и даже сделал опыты, отравляя кошек и показал Хвостову какой-то порошок и некую жидкость. Тот верил и торопил с отравлением Распутина. Однако Комиссаров и Белецкий под разными предлогами затягивали дело. Хвостов сердился. Дабы успокоить несколько Хвостова, два друга предложили пока жестоко побить Распутина, дабы вынудить его уехать лечиться. Хвостов согласился, но Распутин избежал ловушки, благодаря прозорливости и предупреждению Мануйлова. Это еще более рассердило Хвостова.
      Все это происходило еще в конце прошлого года. Когда же 19 декабря Белецкий удостоился Высочайшего приема очень милостивого и, когда Государь поблагодарил его за заботы о "Старце", Белецкий стал охранять Распутина еще внимательнее и еще внимательнее стал следить за поступками министра. Хвостов начал догадываться, что с организацией покушения что-то не ладно, что два подчиненных ему друга неискренни с ним и он начал действовать помимо их и по секрету от них. Хвостов привлек к делу некоего молодого человека Бориса Ржевского, хорошо известного ему еще по Нижнему Новгороду. Маленького роста блондин, худощавый, с лисьей физиономией и прыгающими глазами, Ржевский сотрудничал в нескольких газетах и, когда то в Нижнем Новгороде исполнял для Хвостова некоторые щекотливые поручения. Хвостов зачислил Ржевского при себе чиновником для поручений, дал хорошее содержание, неофициально, же поручил ему {41} организовать в целях агентуры клуб журналистов. Туда был привлечен на службу некий инженер Гейне. В то же время Ржевский состоял на службе как уполномоченный Красного Креста, где занимался мошенническими операциями по продаже разрешений на перевозку товаров. Ржевский имел очаровательную даму сердца, автомобиль, хорошую квартиру, жил весело и красиво.
      Вот этому-то Ржевскому Алексей Хвостов и поручил организовать убийство Распутина, пообещав большую сумму денег. Ржевский поделился о том со своей возлюбленной, а перед Гейне похвастался, что скоро, слава Богу, они будут с большими деньгами. По выработанному Хвостовым плану, Ржевский выехал под вымышленной фамилией, через Финляндию в Норвегию, чтобы войти там в соглашение с бывшим монахом Илиодором, врагом Распутина, и привлечь его к организации покушения при посредстве преданных ему в России лиц. Некоторые считали, что покушение, произведенное на Распутина в Покровском в 1914 году, было инспирировано Илиодором. Но Белецкий зорко следил за Хвостовым и его подозрительными приятелями. Как только он узнал о таинственной поездке Ржевского, он решил вывести Ржевского из игры. За время отсутствия Ржевского, Белецкий приказал произвести дознание о его мошеннических операциях по Красному Кресту. Были добыты все улики, достаточные для высылки Ржевского административным порядком в Сибирь. Принял Белецкий и меры к установке официально маршрута Ржевского при его поездке. На границе, в Териоках, при первом проезде Ржевского был спровоцирован при просмотре документов маленький скандал с жандармами, составлен протокол и разоблачен псевдоним, под которым ехал Ржевский и его, якобы, жена и установлено также, что он ездил с секретным поручением министра Хвостова. Все делалось втайне от Хвостова.
      Когда в начале февраля Ржевский вернулся в Петроград, он немедленно был приглашен к Белецкому. Накричав на него по поводу скандала на границе с жандармами, Белецкий потребовал у него объяснения о его {42} мошеннических проделках, стращая высылкой в Сибирь. Ржевский так перетрусил, что принес Белецкому полную покаянную, рассказал ему секрет своей поездки к Илиодору и раскрыл всю подготовку, по приказанию Хвостова, убийства Распутина. Получив все, что ему было нужно, Белецкий еще более горячо стал распекать Ржевского, как чиновника, за то, как смел он выдавать секрет, порученный ему министром, как смел заявить о своей секретной командировке на пограничном пункте. Ржевский совсем растерялся и был совершенно терроризован.
      Белецкий же, во всеоружии добытых от Ржевского сведений, явился к Хвостову и доложил ему о мошеннических проделках Ржевского, предложил передать дело на рассмотрение Особого Совещания, на предмет высылки Ржевского. Обо всем же остальном, узнанном от Ржевского, Белецкий умолчал, делая вид, что он ничего не знает о секрете Хвостова и Ржевского. Хвостов также продолжал скрытничать и заявил Белецкому, что он может поступать с Ржевским, как ему угодно. Хвостов предал Ржевского. Белецкий назначил срочно Особое совещание для рассмотрения дела Ржевского.
      Ржевский, узнав о предстоявшей ему высылке, чем уже стращал его Белецкий при первом свидании, обезумел. Он бросился к своему другу Гейне. Гейне в тот же день, 4 февраля рассказал все так называемому секретарю Распутина еврею Симановичу, который устраивал через Распутина преимущественно еврейские дела. Симанович оповестил Распyтинa. Распутин уже и так нервничавший несколько дней, перетрусил. В квартире поднялась настоящая тревога. Незадолго перед тем, по совету Белецкого, дабы напугать "Старца", Комиссаров накричал на него так сильно, что тот пожаловался в Царское Село в полной уверенности, что против него что-то замышляется нехорошее. Предчувствие увеличилось, когда Комиссаров вдруг снял охрану.
      И вот теперь, когда Симанович передал, что его хотят убить, хочет сам Хвостов, все стало ясно. Акилина рвала и метала. 5 февраля, когда вернувшийся лишь в шестом часу утра пьяным, Распутин проспался, состоялось совещание близких - что {43} делать.
      Спешно была поставлена в известность обо всем происшедшем А. А. Вырубова. Было написано письмо Императрице с просьбой защитить.
      Во дворце были встревожены. Государь был в Ставке. Дворцового Коменданта нет. К кому же обратиться, если министр Внутренних Дел, органы которого охраняют "Старца", - сам организует убийство. Дамы решили искать защиты и помощи у помощника военного министра генерала Беляева, которого А. А. Вырубова знала по Петрограду. Беляев был вызван во дворец на 6-ое февраля. Белецкий, узнав о тревоге у Распутина, приказал вновь поставить охрану около "Старца".
      6-го февраля вечером генерал Беляев явился в Царскосельский дворец. Его провели в гостиную. К нему вышла, прежде всего, Вырубова. На костылях, взволнованная, перепуганная она просила генерала охранить Распутина, которого хотят убить. Рассказала кто. Она почти плакала. Генерал был поражен и старался, как мог, успокоить Анну Александровну. Вскоре вышла Императрица. Спокойная, холодная, величественная Царица рассказала генералу какую большую дружбу питает она к Анне Александровне, как та расстроена и как она хотела бы помочь подруге. Ее Величество ни слова не проронила про ,,Старца" и только прибавила, что ей приятно если бы генерал помог ее подруге. Императрица подала руку. Аудиенция была окончена. Гоф-фурьер проводил генерала. Удивленный до крайности всем происшедшим, виденным и слышанным, генерал Беляев, вернувшись в Петроград и посоветовавшись с кем надо, понял, что это не его дело. Генерал переговорил по телефону с Белецким и последний уверил генерала, что примет все меры, дабы охранить Распутина и что предполагаемый будущий убийца ему известен и будет арестован.
      В ночь с 6 на 7 февраля, по приказанию Белецкого, Охранное Отделение произвело обыск у Бориса Ржевского и арестовало его. При обыске было найдено письмо Ржевского к министру Хвостову о переговорах Ржевского с Илиодором по поводу Распутина. Жандармский офицер упомянул о письме в протоколе обыска и приобщил письмо к нему, несмотря на протест Ржевского. Утром 7 числа Хвостов {44} горячился, узнав об обыске Ржевского и о том, что адресованное ему письмо приобщено к протоколу. Он вызвал начальника охранного отделения и офицера, производившего обыск, и распек их.
      Генерал Беляев по телефону успокоил Вырубову, что преступник арестован. Белецкий торжествовал. А к генералу Беляеву, которому только во дворце и доверяли, явился друг Распутина (он же "секретарь") Арон Симанович. Подробно рассказал ему, что он узнал о подготовке убийства Распутина от Гейне и от гражданской жены Ржевского, которая ездила за границу вместе с ним и была в курсе всего дела.
      В этот момент на сцену выступает официально Манасевич-Мануйлов. Он повидался с Распутиным и узнал все подробности, поговорил с Белецким, Симановичем и быстро схватил, как выгодно может использовать всю эту грязную историю его патрон премьер Штюрмер против Хвостова. Он сделал доклад Штюрмеру, а тот сообщил ему, что к нему уже обращалась по телефону Вырубова, прося помощи и защиты от Хвостова.
      В общем, во дворце, у Вырубовой, в квартире "Старца", у Штюрмера, у Хвостова и Белецкого и даже в контрразведке Генерального Штаба, у ген. Беляева (генералы Леонтьев и Потапов) всюду царил большой переполох, тем более, что 8 числа должен был приехать Государь.
      8-го февраля, по возвращению Его Величества, произошло описанное в предыдущей главе. Государь был очень расстроен.
      Воейков виделся с Беляевым и Хвостовым. По инициативе Мануйлова, к Штюрмеру был вызван Арон Симанович, допрошен формально и дал убийственное против Хвостова показание. Ржевский же написал письмо к Распутину, в котором сознавался перед "Старцем" в подготовке, по инициативе Хвостова, убийства, просил прощения и умолял защитить его. У Гейне, в Союзе журналистов, был произведен обыск, причем было обнаружено письмо Илиодора, которым устанавливалась готовность Илиодора участвовать в деле. Допрошенная же "жена" Ржевского дала формальное показание жандармскому офицеру о поездке с {45} Ржевским в Христианию, о переговорах с Илиодором и о плане использования для покушения его поклонников-фанатиков.
      Развертывание дела очень встревожило Хвостова, который, однако, был очень отвлечен посещением Государем Думы. Настраиваемый, отчасти, и Андрониковым, Хвостов решил свалить все дело на Белецкого. Он пустил слух, что устранение Распутина подготовлялось именно Белецким и; спроектировал немедленное, но весьма почетное, удаление Белецкого в Сибирь на пост Иркутского генерал-губернатора.
      Хвостов вызвал Белецкого и разразился потоком упреков за неискренность и интриги. Белецкий обвинял в том же Хвостова, доказывая ему, что если бы он, Хвостов, не скрыл от него, Белецкого, своего предприятия с Ржевским и Илиодором, то никакого бы скандала не произошло и вместе они бы сумели избавиться от "Старца". Белецкий лгал, конечно. Но лгали оба. Каждый хотел перехитрить другого. Теперь Белецкий стал уговаривать Хвостова свалить "Старца" открытым, законным путем.
      Он предлагал подать Государю подробный доклад o Распутине, обосновав его на документах Охранного Отделения и скрепив подписями начальника Охранного Отделения и начальника личной охраны "Старца" - Комиссарова. Хвостов, дабы усыпить бдительность и подозрительность Белецкого сделал вид, что надуманный проект ему очень понравился и приказал составить такой доклад немедленно. Целую ночь в Охранном Отделении составляли настоящий обвинительный акт против Распутина, подкрепляя его документами. Доклад подписали генералы Глобачев и Комиссаров. Белецкий вручил два экземпляра доклада Хвостову и тот делал вид, что он в восторге. Хвостов обещался 10-го же числа доложить всю правду Государю и вручить Его Величеству доклад. А в ночь на 10 число Хвостов, не предупредив Белецкого, приказал арестовать Симановича. Это возбудило подозрение Белецкого, но он смолчал.
      10 февраля утром Хвостов был с докладом у Его Величества, но сделал он доклад не против Распутина, а {46} против Белецкого. Хвостов обвинил Белецкого в интригах и против его, министра, и против Распутина. Хвостов просил Государя удалить почетно Белецкого из столицы, назначив его Иркутским генерал-губернатором. Государь, не знавший тогда еще всей правды и веривший еще Хвостову, немедленно же написал повеление Штюрмеру.
      Вернувшись с аудиенции из Царского Села в отличнейшем настроении, Хвостов весело рассказал поджидавшему его с нетерпением Белецкому, что все устроилось отлично. Государь оставил доклад у себя. Он очень рассердился на Распутина и даже тотчас же имел крупный разговор с Царицей в соседней комнате. Хвостов картинно изображал, как именно сердился Государь, как Он барабанил по стеклу окна пальцами, что-де, у Государя всегда является признаком крайнего неудовольствия. Министр торопился и, извинившись, постарался освободиться от Белецкого. Они расстались.
      Однако, полицейский нюх Белецкого уловил фальшь в рассказе и поведении министра. И после его ухода, Белецкий ловко поинтересовался содержимым министерского портфеля, с которым Хвостов ездил к Государю. Оказалось, что оба экземпляра доклада о Распутине привезены обратно и ни на одном нет ни резолюции, ни обычной пометки Государя о прочтении; Белецкий понял, что Хвостов его обманул, что он все лгал. В тот же день Андроников первый злорадно сообщил Белецкому новость о его назначении в Иркутск, а на следующий день он выслушал о своем назначении и от самого Хвостова. Обескураженный, со слезами на глазах, Белецкий только и мог произнести: - "За что?". Хвостов расхохотался, развел руками, а затем, делая легкий поклон, заметил насмешливо, что все поправимо, стоит лишь ликвидировать "Старца"...
      13 февраля появился указ о назначении сенатора Белецкого Иркутским Генерал-Губернатором. Вместо него, Товарищем министра Внутренних Дел был назначен Могилевский губернатор Пильц. Потерю же опытного в полицейском деле Белецкого Хвостов, восполнил (как он думал), добившись у Государя назначения Директором Департамента Полиции Московского Градоначальника генерала {47} Климовича. То был опытный и ловкий молодой генерал, порекомендованный Хвостову одним московским финансистом, которого Хвостов проводил на пост министра финансов. К тому же Климович был хорош с неким г. Решетниковым, другом Распутина, дарившим А. А. Вырубовой немало денег на ее госпиталь. Климович сразу понял обстановку около Хвостова и при первом же знакомстве предложил Вырубовой в дар "клочок" земли в Крыму, от чего А. А. Вырубова категорически, однако, отказалась. Климович Вырубовой не понравился. Не понравился он своею сладостью и Распутину. За то Алексей Хвостов был от него в восторге.
      Свалив Белецкого, Хвостов торжествовал. Он всюду и везде хвастался, что разделался с самым главным покровителем Распутина. Что теперь он свалит и самого "Старца". Он арестует всех его друзей, вышлет его самого. Он не поцеремонится и с Вырубовой. Хвостов шумел, шумел и шумел. Среди друзей Распутина началась паника. Сам Распутин нервничал, кричал на "Аню". Анна Александровна чисто по-женски стала бояться Хвостова. А тот, пользуясь отсутствием Государя, отсутствием Дворцового Коменданта, бахвалился, позволяя себе даже скабрезные намеки на Царское Село. Отъезжающий Белецкий видел весь цинизм разошедшегося министра и решил бороться. Он бросился за помощью к Распутину, к Вырубовой, к митрополиту Питириму. Он, не стесняясь, рассказывал, как Хвостов уже очень давно подготовлял убийство Распутина. Но Белецкому уже не верили. Почему же он во время не предупредил про то. Почему во время не разоблачил Хвостова.
      Белецкий обратился тогда за поддержкой к генералу Спиридовичу, однако я отказался быть ему полезным. Он приехал ко мне в Царское Село, заверял меня в его дружбе и обещал, что если он получит обратно пост Товарища министра, он возьмет меня Директором Департамента полиции. Рассмеявшись, я напомнил ему, что, почему же, когда незадолго перед тем Хвостов добивался моего назначения Директором, именно он, Степан Петрович, провалил проект, сказав, что тогда в Царскосельском дворце будут знать все, что делается у них в министерстве. Белецкий {48} вскочил, отыскал глазами образ и перекрестившись широким крестом повторил свое обещание. Я обратил все в дружескую шутку и пожелал ему счастливого пути и хорошо устроиться в Иркутске.
      Между тем скандал разрастался. О министре, который подготовлял убийство, говорили всюду и везде. Особенно же в редакциях газет и кулуарах Государственной Думы. Царица знала все эти слухи. Таково было настроение в Петрограде к 18 февраля, когда в Царское Село вернулся из Ставки Государь. Я сделал доклад генералу Воейкову, но он слушал рассеянно, очень торопился и почти немедленно уехал в свою деревню. Там у него производилась большая операция по финансированию его предприятия "Кувака". В его отсутствие Государь просил Штюрмера произвести расследование дела. Им занялись друг Штюрмера и его семьи видный чиновник Гурлянд и состоявший при Штюрмере - Мануйлов. Гурлянд опытный и пожилой чиновник, старался выгородить Хвостова и, если не замять дело, то окончить его без нового скандала для правительства. Мануйлов старался потопить Хвостова. В нем говорил больше журналист.
      Ржевский на первом же допросе дал вполне искреннее убийственное для Хвостова показание. Гурлянд стал влиять на него и после нескольких допросов в неофициальной обстановке Ржевский отказался от самых важных против министра показаний. Хвостов объяснил Штюрмеру, что он посылал Ржевского к Илиодору, чтобы купить у того рукопись его книги: "Святой чорт".
      Вообще же в Петрограде Хвостов рассказывал, где считал то нужным и полезным, что он боролся с Распутиным и его влиянием за это его и преследуют. Хвостов первый пустил тогда клевету, что Распутин немецкий шпион. Министр-авантюрист не постеснялся лично передать эту сплетню представителям прессы, заявив, что Распутин принадлежит к группе "интернационального шпионажа" Хвостов всюду говорил, что с ним согласен, его поддерживает Дворцовый Комендант и это придавало вес его словам и окрыляло его. А Воейков, как нарочно, отсутствовал. Его отсутствие чувствовалось тогда очень. Было ли оно {49} обусловлено необходимостью по его личным делам, или было ловким дипломатическим маневром, в тот щекотливый момент, сказать трудно. Царица думала, что он уехал нарочно и не одобряла его поведения. Она говорила, что он держит нос по ветру, когда это в его интересах.
      25-го февраля генерал Воейков вернулся. Хвостов выслал ему навстречу по железной дороге Андроникова, который и проехал с генералом в поезде часа полтора, и уже до Петрограда успел информировать его так, как это нужно было Хвостову. Я встретил генерала на вокзале. Мой первый по его возвращении доклад видимо мало заинтересовал его. В Петрограде он повидался с Хвостовым и вернувшись в Царское передал мне, чтобы 26-го утром я был бы у Министра Внутренних Дел. Что он мне сделает какое-то предложение, чтобы я одел парадную форму. Никакого настроения против Хвостова у генерала я не заметил.
      26-го, в назначенный час, со всеми орденами и в ленте я был в роскошной приемной министра. Мне пришлось подождать, так как Хвостов принимал редактора "Нового Времени" Суворина и редактора "Речи" - Гессена.
      Хвостов встретил меня как хорошего, давнишнего знакомого. Усадил в удобное кресло. Он начал с извинения, что не может предложить мне ни поста Петроградского градоначальника, ни поста Московского. Первый еще занят, а в Москву по желанию Царицы Александры Федоровны назначается генерал Шебеко. При этих словах Хвостов нехорошо улыбнулся и развел неопределенно руками. Он предложил мне пост Одесского градоначальника, сказав, что переведет оттуда Сосновского губернатором в Тверь на место Бюнтинга, которого устроит в Государственный Совет. Я поблагодарил и спросил, как скоро может состояться мое назначение. Министр ответил, что в самом ближайшем времени, как только ему удастся провести в Совет Бюнтинга. Затем быстро переменив разговор, откинувшись поудобнее в кресло и приняв какой то особенно весело-игривый тон, Хвостов предложил поговорить о Распутине или как он выразился - "о Гришке". Бросив мне: -"Вы все равно все знаете", Хвостов довольно цинично рассказал мне {50} как он дружил с "Гришкой", как бывал с ним в веселых домах и, как решил избавиться от него. Он рассказал мне, как еще в прошлом году он пытался отправить Распутина в поездку по монастырям с тем, чтобы на одном из переездов игумен Мартемиан столкнул бы пьяного Распутина с площадки вагона под поезд. Но все расстроил хитрый Степан (Белецкий).
      - Я ведь, - говорил Хвостов, - человек без задерживающих центров. Мне ведь решительно все равно ехать ли с Гришкой в публичный дом или его с буфера под поезд сбросить...
      Я не верил ни своим глазам, ни своим ушам. Казалось, что этот упитанный, розовый с задорными веселыми глазами толстяк был не министр, а какой то бандит с большой дороги. А он, поигрывая цветным карандашом, продолжал рассказывать, как его провел в этом деле и одурачил Белецкий. Он ведь опытный старый полицейский, а Хвостов лишь любитель, неопытен... Он рассказал, что под видом охраны за Распутиным ведется тщательное филерское наблюдение, что ему известно все, что Распутин делает. - "А знаете ли вы, генерал, как-то особенно выразительно сказал Хвостов, - "ведь Гришка-то немецкий шпион!" И взяв пачку филерских рапортичек, он бросил их перед собой на стол и прихлопнул рукой.
      Я насторожился недоуменно, вопросительно.
      - Да, да, да, немецкий шпион, - продолжал все также весело улыбаясь Хвостов, но повышая тон. Я принял сразу серьезный тон.
      - Ваше Превосходительство, - сказал я, - со шпионажем трудно бороться, когда не знаешь где он, когда не знаешь за кем смотреть. Но если известно хоть одно лицо к нему причастное - нет ничего легче раскрыть всю организацию. Благоволите протелефонировать в контрразведывательное отделение Главного штаба, генералу Леонтьеву, дайте имеющиеся у вас сведения, и я уверен, что, в течение недели, двух, вся организация будет выяснена и все будут арестованы, вместе с Распутиным.
      Такого простого, но твердого ответа Хвостов не ожидал. Он как-то беспокойно {51} заерзал на своем шикарном кресле. Его пальцы менее решительно барабанили по рапортичкам. Он что-то довольно несвязно стал объяснять мне и, наконец, поднялся. Аудиенция окончилась. Мы распрощались. Министр любезно проводил меня до дверей. Я поехал завтракать. Часа в три меня позвали к телефону. Один из приятелей сообщал мне, что, придя после разговора со мной в свою столовую, Хвостов рассказывал, смеясь, как он только что одурачил Спиридовича предложением ему Одесского градоначальства.
      Как он ловко: - "смазал ему физиономию сметаной"...
      Что, конечно, он не получит никогда Одессы, но пообещать ему надо было, чтобы по моменту, иметь его на своей стороне. Переданная мне гадость ничуть меня не удивила, настолько Хвостов был для меня совершенно ясен. Я расхохотался, поблагодарил за информацию и принял ее к сведению.
      Спустя полчаса, я ехал на автомобиле в Царское Село. Невесело было у меня на душе. Дорога отвратительная. Кругом белая пелена снега. Больно глазам. За час с лишком езды передумалось многое. Бандит министр произвел на меня удручающее впечатление. Ведь его сплетня, что Распутин шпион метила дальше. Ведь это все из той же серии: измена, сепаратный мир и т. д. И это пускает Министр Внутренних Дел. Какая низость, какая подлость.
      Когда Воейков принял меня, я доложил обо всем разговоре с Хвостовым. Я доложил об его открытии, что Распутин немецкий шпион. Я особенно упирал на то, что у меня с Хвостовым нет никаких иных отношений, кроме официальных. Его сведения о причастности Распутина к шпионажу требует немедленного разъяснения и обследования. Ведь Распутин иногда посещает дворец. Генерал Воейков слушал очень внимательно. Он при мне же вызвал одного из высших чинов своей канцелярии и приказал немедленно же, сославшись на доклад генерала Спиридовича, запросить официальным письмом Министра Внутренних Дел: какие у него имеются данные о причастности Распутина к шпионажу и какие он, Министр Внутренних Дел, принял по этому поводу меры.
      {52} Хвостов ответил Дворцовому Коменданту, что никаких сведений о причастности Распутина к шпионажу у него не имеется. Что, очевидно, генерал Спиридович что-то не понял, или перепутал, почему и произошло видимое недоразумение. Воейков удовольствовался ответом. Он понял все и даже не осведомил меня о нем.
      Но после революции, когда генералы Спиридович и Воейков сидели арестованными в Трубецком бастионе Петропавловской крепости, это обстоятельство было обследовано одним из следователей Чрезвычайной Следственной комиссии Временного правительства, т. к. в бумагах Воейкова нашли ту переписку. Меня, Воейкова, Хвостова следователь допрашивал. Расследование лишь подтвердило вздорную болтовню Хвостова. В свое время эта клеветническая болтовня министра, лидера правой фракции Государственной Думы, принесла много вреда.
      27-го февраля, в субботу, отговев на первой неделе Великого поста, Их Величества с детьми причащались в Федоровском соборе. Все они причастились на солее, как обычно, перед царскими вратами. Когда же отец Василий вернулся со Святыми Дарами в алтарь, он причастил стоявшего в алтаре в течение всей обедни Распутина. До службы он был проведен туда ктитором собора полковником Ломаном, который даже не предупредил о том Дворцового Коменданта.
      После службы, по переданному через полковника Ломана приглашению, Распутин был проведен во дворец для беседы, где и принес поздравление Царской Семье. Его угостили чаем. О факте причащения Распутина за одной службой с Их Величествами узнали, конечно, в Петрограде и досужие сплетники или сплетницы исказили то, что было. В некоторых светских гостиных с ужасом передавали, что, в отсутствие Государя, Царица и Вырубова причащались с Распутиным при какой-то особенной обстановке. Сенсационную сплетню принесли даже иностранным послам.
      Сам же Распутин, вернувшись после причастия из Царского Села в Петроград, с гордостью рассказывал о причастии за одной службой с Государем. Как поздравлял Царскую Семью и как за чаем просил Государя защитить {53} его от Хвостова, который хочет его убить. Государь успокаивал Григория, (как он называл его) и сказал, что предполагает уволить Хвостова от должности Министра Вн. Дел. Сенсационная новость дошла до Хвостова, и он полетел к Штюрмеру и убедил его начать действовать, дабы Старец уехал на родину. В его отсутствие Хвостов надеялся вновь упрочить свое положение. По совету Хвостова Штюрмер решил действовать на Распутина через митрополита Питирима.