Глава 6

– Возвращаться? – воскликнула Кэрол. Нет, прошу вас, не теперь!

– Сначала ты не хотела отправляться в прошлое, а не успев попасть туда, пожелала вернуться в свою жалкую комнатушку, к своему бесчувственному существованию.

– Знаю. Но тогда я еще не встретила Николаса.

– О любви к которому ты и сообщаешь, – неприязненно сказала леди Августа.

– Я люблю его. Вы не можете этого изменить.

– А может быть, я и не хочу ничего менять. – Подмечая все оттенки реакции Кэрол своим проницательным взглядом, леди Августа холодно поинтересовалась существом дела:

– Как сильна твоя любовь?

Кэрол очень хотелось, чтобы леди Августа смотрела ей не в глаза, а куда-нибудь еще. Тогда она могла бы соврать насчет своих чувств и покончить с этим разговором. Она боялась, что ей и, возможно, Николасу будет угрожать какая-то опасность, если леди Августа узнает всю силу и глубину ее любви. Но она не могла ни солгать, ни увильнуть от прямого ответа, процитировав какие-то старинные стихи о том, что если, мол, человек может рассказать о силе своей любви, значит, он вообще не любит. Ей пришлось сказать правду:

– Я люблю его всем сердцем, всей душой и… да, и всем телом.

– Достаточно ли ты любишь его, чтобы отказаться от него и тем предоставить ему возможность жить той жизнью, для которой он создан?

– Что вы имеете в виду?

– Ты не можешь изменить ход событий, попав в XIX век, но можешь изменить отношение Николаса к невесте.

– Он любит МЕНЯ. Он полюбил потому, что его невеста стала совсем другим человеком. Так он сказал. А этот другой человек – я.

– Не путай, пожалуйста, – предупредила леди Августа. – Николас предназначен леди Кэролайн. Не ты, а она будет носить его детей и проживет с ним до самой старости.

– Тогда зачем же вы беспокоитесь, допрашиваете меня, достаточно ли я его люблю, чтобы от него отказаться? Очевидно, что выбора у меня нет, так какая разница, хочу я или нет отпустить его?

– Ты сделала то, что должна была сделать в этом веке.

– Это не ответ. Мне кажется, то, что я сделала, повредит нескольким симпатичным людям. Благодаря мне Николас уверился, что леди Кэролайн отдала свою девственность другому. – На нее нахлынули воспоминания о горячих объятиях Николаса, о том, как он обнаружил, что она не девушка, какое удивительное понимание проявил, когда она рассказала о своем первом неудачном романе с Робертом Драммондом. Но ведь, признаваясь в содеянном, Кэрол говорила о прошлом не леди Кэролайн, а о своем.

– Леди Кэролайн не отдавала своей девственности, – сказала леди Августа подобревшим голосом. – Ее взяли силой и обманом, почти так же, как и тебя.

Кэрол раскрыла рот, ошеломленная этим открытием. Потом поняла, что леди Августа наверняка разузнала в подробностях, как поступил в XIX веке Роберт Драммонд с леди Кэролайн. Очевидно, леди Августа обладала умением добывать все сведения, которые могли быть ей полезны.

– Короткие и страстные отношения Роберта Драммонда в издании начала девятнадцатого века и леди Кэролайн, – продолжала леди Августа, – сковали холодом все ее чувства, и она не могла испытывать любовь ни к какому мужчине. Сегодня ты устранила последствия этого происшествия из ее жизни.

Возможно, совершая это, ты вылечила и свою собственную рану, поскольку ты тоже любишь Николаса. Такое можно вылечить только любовью.

– Значит, с леди Кэролайн и со мной случилось одно и то же, и это сделано было мужчинами с одинаковыми именами и одинаковыми характерами. Не потому ли мне сразу показалось, что мы с ней так близки? – размышляла Кэрол, ни минуты не сомневаясь, что леди Августа говорит правду, хотя ее и удивило такое странное совпадение. – Вот почему я чувствовала ее ужас, когда мы с Николасом готовы быть упасть друг другу в объятия! Бедная испуганная женщина! Я-то хорошо знаю, что она чувствовала.

– Как я уже сказала, твой сегодняшний поступок изгнал и навсегда уничтожил страх леди Кэролайн перед физической близостью.

– Значит, я ей помогла, а не навредила? Как я рада! – Кэрол боялась, что она расплачется от обилия разнородных чувств, обуревающих ее.

– Последнее и самое важное, что ты можешь сделать для леди Кэролайн, – отказаться от своей любви к Николасу. Между тобой и леди Кэролайн есть некоторая разница. Подсознательные затруднения, которые вызывает у Николаса эта разница, он выражает, постоянно повторяя, что ты очень изменилась, потому что эту разницу он принимает за перемену в своей невесте. Пока ты не захочешь добровольно освободить его от своей любви, он никогда не полюбит по-настоящему свою будущую жену, потому что ты исчезнешь из этого времени, а ему всегда будет в ней чего-то не хватать. Единственный способ все уладить – освободить его.

– Если речь идет о том, что я должна разлюбить его, – сказала Кэрол, – это невозможно. Я не могу просто взять и отключить мои чувства.

– Я не говорю «разлюбить». Я говорю «отказаться». Добровольно. Пожертвовать по доброй воле своими эгоистическими желаниями ради счастья другого человека – вот главное, чему ты научилась, побывав в этом веке.

– Полагаю, вы надеетесь, что это сделает меня лучше, – буркнула Кэрол на свой прежний саркастический манер.

– Уверена, что да. Выбирай, Кэрол. Ты, и только ты, можешь дать Николасу свободу, чтобы он полюбил женщину, на которой женится. – Леди Августа ждала ответа напряженно, не спуская острого взгляда с лица Кэрол.

Той потребовалось меньше секунды, чтобы принять решение. Ее удивила легкость, с которой она это сделала, но все-таки ей стало больно.

– Как я могу сделать что-либо, отчего Николас станет хотя бы чуточку несчастлив? Или бросить тень на его будущее с леди Кэролайн? Я отказываюсь от него. Я не могу сделать это с радостью, но делаю это добровольно, как вы требуете.

– Превосходно. – Леди Августа глубоко вздохнула, и напряжение ее ослабло. – Ты хорошо усвоила свой первый урок. Мы сейчас отправимся в двадцатый век.

И она подняла руки, словно намереваясь обнять Кэрол, как сделала, отправляя ее в прошлое.

– Нет, подождите! – Кэрол резким движением остановила старую даму.

– Как, ты передумала? Так быстро? – воскликнула леди Августа, глядя на нее с высоко поднятыми бровями. – Стыдись, Кэрол, я уже начала думать о тебе лучше.

– Я вернусь с вами, но не в эту минуту. Я ведь сделала то, зачем меня послали в это время. Вы сами сказали.

– Сделала, не зная, что делаешь, – напомнила леди Августа. Кэрол решила пренебречь этим замечанием, потому что собиралась попросить ее о чем-то очень важном.

– Я хочу получить кое-что за то, что я сделала.

– Значит, ты осталась эгоисткой. – Бледное лицо леди Августы стало холодным и тяжелым.

– Это немного, – продолжала Кэрол, – всего лишь еще несколько часов. Разрешите МНЕ поехать сегодня на бал. Разрешите мне протанцевать вальс с Николасом, просто чтобы ощутить в последний раз, как он меня обнимает. Я ведь никогда его больше не увижу. – Ее голос прервался, и она замолчала, боясь задохнуться от горя.

– Не уверена, что это разумно. – Тем не менее казалось, что леди Августа обдумывает просьбу. – А вдруг ты скажешь что-нибудь не то?

– Не скажу, – пообещала Кэрол, – я буду взвешивать каждое слово. И еще я хочу в последний раз обнять Пенелопу. Странно, но я стала думать о ней как о родной сестре, и так скоро! Пожалуйста, леди Августа, умоляю вас. Это так много значит для меня. Подарите мне один танец с Николасом, и в тот миг, когда он кончится, мы исчезнем. Я не буду устраивать никаких сцен. Вы же можете переместить нас, когда вам угодно. Исполните одно мое желание, чтобы я могла попрощаться с ним по-своему. Он ничего никогда не узнает, но я смогу положить конец всему в моем сердце и знать, что наше с ним время истекло.

– Поклянись, что будешь взвешивать каждое слово.

– Я уже сказала, что так будет, но хорошо – клянусь своей любовью.

– Я не очень рада твоей просьбе, но вижу, что ты действительно любишь Николаса. Сейчас тебе горько расставаться с ним, и ты мне не поверишь, что тебе везет. За всю свою долгую жизнь на земле я никогда не любила, как ты теперь. Возможно, если бы я разрешила себе любить вот так, от всей души, сейчас я не испытывала бы таких трудностей. Хорошо, я дарю тебе несколько часов, начиная с этого момента и до конца первого вальса. Но помни: мы исчезнем, как только затихнут последние звуки музыки.

Торопливо направившись к своей комнате после разговора с леди Августой, Кэрол обнаружила в холле слоняющуюся без всякого дела Пенелопу.

– Я жду тебя! – воскликнула та, едва увидев Кэрол. – Сообщила ли тебе тетя Августа мою замечательную новость?

– Нет, – ответила Кэрол, – мы говорили только о Николасе. Что случилось, дорогая? – Ей показалось так естественно обнять сестру леди Кэролайн, будто она и впрямь была ей родня.

– Мы выпили шоколад и съели очень вкусные пирожные, и Элвин, то есть лорд Симмонс, – поправилась девушка, покраснев, – повез меня домой, а дома он поговорил с тетей. Он настоял, чтобы я была при разговоре, хотя тетя сказала, что это не положено. Лорд Симмонс сказал, что получил разрешение своего отца на наш брак. – Пенелопа помолчала, а потом закончила:

– Кэролайн, Элвин официально просил моей руки, прямо при мне, и тетя Августа согласилась. Мы поженимся весной, вскоре после вас с Николасом.

– Ах, Пенелопа, – Кэрол обняла и поцеловала девушку, – желаю тебе счастья на всю жизнь, моя дорогая сестричка. Ты сестра моего сердца.

– Кэрол, ты плачешь от радости за меня? – Пенелопа нежно и заботливо вытирала слезы Кэрол. Откуда ей было знать, что та плакала не только от радости за нее, но и из-за скорой разлуки. Это ведь было их прощанием. Хотя Кэрол и будет присутствовать на обеде с Пенелопой и леди Августой, а потом они поедут на бал, побыть наедине им больше никогда не удастся.

Но Пенелопа была отнюдь не слепа, хотя и не могла знать истинную причину слез Кэрол. Она заметила:

– Кэролайн, ты чем-то расстроена. Ты небрежно одета, а это на тебя на похоже. Что-то случилось? Я начала беспокоиться, когда мы с Элвином вернулись и тетя Августа сказала, что тебя еще нет. Где же ты была?

– Я ходила повидаться с Николасом. Мы провели некоторое время вместе… мы поговорили. – Кэрол почувствовала, что краснеет.

– Ты пошла к нему одна, без провожатого? Глядя на тебя, можно подумать, что вы не только разговаривали. Неужели Николас позволил себе вольности?

– А я и не возражала, – совершенно честно ответила Кэрол.

– Кэролайн, – Пенелопа раскрыла рот, а потом хихикнула, – как это можно?

– Я люблю его.

– Ах, какое облегчение! – Пенелопа шумно вздохнула. – А то я думала, что ты идешь замуж ради меня, чтобы добыть мне приданое.

– Тебе не следовало бы этого знать. Откуда же ты знаешь?

– Ты думаешь, я совсем дурочка? Я догадалась об этом, когда несколько недель тому назад тетя сообщила, что я буду хорошо обеспечена в соответствии с твоим брачным договором. Я думала, что ты согласилась выйти за Николаса только поэтому.

– Она никогда не говорила мне, что ты все знаешь! И я так старалась не проронить ни слова, чтобы даже не намекнуть тебе ни о чем! Ты хочешь сказать, что мы с тобой скрывали друг от друга одну и ту же тайну?

– Похоже, что так. – Послышался короткий смешок. – Славная шутка! И все это время я раздумывала, как отблагодарить тебя за готовность пожертвовать собой ради меня – ведь ты столько лет твердила, что никогда не выйдешь замуж. Как замечательно, что Николас помог тебе изменить свои взгляды… да и чувства тоже.

– Я люблю тебя, Пенелопа. – Оказывается, это совсем просто – взять и сказать этой симпатичной девушке, что она к ней испытывает.

– Я тоже люблю тебя. Ты – лучшая из всех сестер на свете. – И с радостной улыбкой Пенелопа добавила:

– А как удачно, что Элвин и Николас – такие друзья, правда? И поместья у них расположены рядом, так что замужество нас не разлучит, как это обычно бывает с сестрами.

– Не представляю себе, что в этом мире могло бы разлучить с тобой твою сестру, – ответила Кэрол, совершенно уверенная, что леди Кэролайн с ней согласится.

Бал в честь рождественского сочельника давали владельцы одного из самых больших домов Лондона, в который часто приглашали леди Кэролайн с сестрой и теткой. Этот дом был убран к Рождеству еще пышнее, чем Марлоу-Хаус. Тяжелые гирлянды из вечнозеленых растений украшали зеркальные позолоченные стены бального зала и соседние небольшие комнаты. К резкому запаху богатой зелени примешивался запах оранжерейных цветов, наполняющих вазы. Сотни тонких восковых свечей в сверкающих канделябрах лили свет на разодетую толпу. В ожидании бала гости обменивались рождественскими приветствиями.

Кэрол отметила, что праздничное веселье плохо сочетается с ее грустным настроением, хотя по ее виду вряд ли можно было что-то заметить. На ней было шелковое платье нежно-розового цвета и ожерелье из сапфиров и бриллиантов, которое Николас подарил своей невесте.

Леди Августа была великолепна в жемчугах и драпированном платье цвета лаванды. Увидев ее теперь, когда они готовились покинуть Марлоу-Хаус, Кэрол похолодела: она вспомнила о платье леди Августы в ту ночь, когда та впервые появилась в комнате Кэрол. Мысль о том, что ее опять окутают эти лавандовые драпировки, была тем более невыносима, что на этот раз Кэрол оторвут от людей, которых она по-настоящему полюбила.

Три леди поздоровались с хозяином и хозяйкой и направились в бальный зал, и тут же появился лорд Симмонс, встретивший их так приветливо и радостно, что Кэрол поняла, почему Пенелопа так тянулась к нему. Он сразу же записал за собой на бальной карточке три танца, допускаемых этикетом, и дважды написал свое имя на карточке Кэрол.

– Могу ли я несколько расширить правила приличия и просить у Пенелопы четвертый танец, поскольку она моя невеста? – спросил он у леди Августы. – Пусть сплетничают вволю, скоро о нашей помолвке узнают, и все объяснится.

Леди Августа дала согласие, и лорд Симмонс повел Пенелопу занять места в первом танце. Кэрол смотрела им вслед, чувствуя, что все кончено, что ей никогда больше не разговаривать с девушкой, которую она привыкла считать сестрой.

– Расскажите мне о них, – прошептала она, – об их дальнейшей жизни.

Леди Августа ответила не сразу. Она тоже смотрела на Пенелопу и ее жениха. После долгого молчания она сказала, по-прежнему глядя на молодую чету:

– Конечно, они поженятся. У них будет четверо сыновей и дочь.

– А как же имя? Лорда Симмонса зовут Элвин. Это второе имя моего отца.

– Ах да, думаю, что ты правильно догадалась. Через тридцать лет младший сын Пенелопы и лорда Симмонса совершит путешествие в Америку и останется там жить. Эта танцующая пара – твои отдаленные предки.

– Пенелопа – мой предок? – Кэрол широко раскрыла глаза, а потом захлопала ресницами. – Спасибо, что сказали. А что же Николас и Кэролайн?

– В самом деле, что же Николас и Кэролайн? – спросил любимый голос у Кэрол за спиной. – Уж не переиначиваете ли вы наши свадебные планы? – продолжал он шутливо. – Если так, умоляю перенести свадьбу поближе. Кажется, я начинаю терять терпение. – Последние слова он произнес, с такой нежностью заглянув в глаза Кэрол, что у нее чуть не разорвалось сердце.