Машина, которая в некотором отдалении стояла у обочины, отъехала и зажгла фары, так что этот человек стал хорошо виден. Затем она также быстро припарковалась на то же место, и фары погасли.

Они ждали меня. За моей спиной, у Первой авеню, наверняка ждут другие.

Меня приказано убрать. Значит, за это время я стал столь значительной и важной фигурой, что кому-то начал сильно мешать. Что-то я сделал, или увидел, или подумал. Так или иначе, я теперь стал смертником.

Матушка Хаггинз никогда не запирала парадный вход. Я этим воспользовался и незаметно через ее дверь прокрался во двор. Достаточно было перелезть через низенький заборчик, и я оказался в проходе между бакалейной лавкой Бенни и соседним зданием. Затем я снова пересек двор и по дорожке, где обычно стояла машина прачечной Джеми Тохи, вышел на улицу, прошел немного влево и снова оказался вблизи Второй авеню. Недалеко от моего угла все еще стояла их машина. Глядя на нее, я ухмыльнулся и направился в противоположном направлении, к аптеке Гими.

С пятой попытки я дозвонился до Арта и рассказал ему о случившемся. Он спросил меня, что мне еще нужно, и в голосе его слышалось некоторое напряжение.

— Постарайся что-нибудь разузнать о персонаже по имени Лардбакет Пирсон. Возможно, он связан с кем-нибудь из Джерси, — попросил я.

— Это-то ладно. А что ты собираешься делать с этими ребятами в твоей квартире? Если они просто будут продолжать там лежать, можно быть совершенно уверенным, что никто их там никогда не найдет.

— А почему бы это не сделать тебе, Арт?

— Что именно?

— Зайди ко мне и найди трупы. Любая газета дорого даст за сообщение из первых рук с сенсационными фотографиями.

— Ты что, свихнулся? Слушай...

— Нет, ты слушай. Сделай это. А то мне придется звонить парню с телевидения. Дай мне сутки на раздумье, а потом так и сделай.

Он тяжело вздохнул в трубку, прежде чем ответил:

— Ладно, старина, согласен. Но это будут грязные деньги. Легавые повыдергивают на себе все волосы.

— Тем более. Принято единогласно.

— Где я смогу тебя найти?

— В “Неаполитанском кафе” на Второй авеню. Не застанешь меня, попроси передать что угодно. Они это сделают.

Переговорив с Артом, я достал записную книжку и начал листать ее, пока не наткнулся на телефон Кармен Смит. Набрав номер, я долго ждал, прежде чем с досадой повесил трубку.

Затем я позвонил Джейку Макгафни. Он был свободен и сказал, чтобы я немедленно приходил. Дорога заняла у меня не более двух минут, но ноги я все-таки промочил.

Взглянув на меня, он сразу спросил:

— Старик, что случилось?

Я все рассказал. Он налил себе виски и открыл мне банку пива.

— Это не может быть из-за меня, а, Райен?

— Вряд ли. Если убийство Гонзалеса тут ни при чем, то ты, я думаю, можешь быть спокоен.

— ?..

— Кстати, куда ты Гонзалеса посылал?

— А-а, у него были легкие точки. Несколько баров... штук двадцать, не больше. Он с них получал. Да еще с кого-то по соседству. — А вокруг доков он “гулял”?

— Гонзалес? Нет. Я в тот район вообще не суюсь. Там засела команда с Аптауна.

— Так я и думал. Сколько он обычно приносил?

Джейк пожал плечами и скорчил гримасу:

— Он приносил две-три сотни каждый день, а собирал пять. Немного, конечно, но когда целая бригада парней работает понемногу, то без бабок не сидишь.

— А в деле-то он как?

— Крысой его не назовешь. Не украл и цента за все время. А уж я-то в этом разбираюсь. — Он потянул из своего стакана. — Слушай, так что же все-таки с ним стряслось, не знаешь?

— Замечтался... решил поехать в кругосветное путешествие.

— Он? На какие шиши? У него ж ничего за душой нет.

— У него было десять штук.

— Господи, да на это и в Майами нельзя толком погулять... — Вдруг он замолчал, отставил в сторону виски и уставился на меня. — Послушай, а где он взял эти десять штук?

— Думаю, что у парня по имени Биллингз.

— Что-то я не очень понимаю.

— Не огорчайся. Я тоже. Еще один вопрос. Тебе что-нибудь говорит имя Лодо?

У Джейка была великолепная память на имена, и ему не пришлось долго раздумывать. Он покачал головой, и говорить нам больше было не о чем.

Поздно вечером такси ехали не торопясь. Заметив, что одна машина притормозила у светофора, я бросился к ней прямо через дорогу и залез в кабину. Мы поехали по адресу Люсинды Гонзалес, и, когда я вылез, улица притихла, как большая собака.

В щели под дверью, ведущей в квартиру Люсинды, был виден свет; я постучал и услышал шум отодвигаемого стула.

Увидев меня, она с отсутствующим видом улыбнулась, и я почувствовал запах виски. Прикрыв за собой дверь, я спросил:

— Люсинда, деньги еще при тебе?

Она тяжело опустилась на стул и откинула рукой волосы со лба.

— Да, но теперь, без Хуана, к чему они мне?

— Люсинда... кто еще приходил к тебе за это время?

— Ко мне? Ну... соседи. Они часто заходят. Мой двоюродный брат приезжал из Аптауна.

— А друзья Хуана?

— Сеньор, они же все сви-и-ньи.

— Но ты знаешь, кто они?

— Конечно. — Она качнулась и попыталась подняться. — Они с корабля. — Она тяжело опиралась на стол, стремясь сохранить равновесие. — Это Фредо. И еще Том-испанец. Но они свиньи, сеньор. Они все думают, что я их слушаю, и все говорят. А Хуан... они о нем и не думают.

Я обошел стол кругом и подошел к ней вплотную.

— А что за корабль, Люсинда?

Она пожала плечами и потянулась к бутылке, но неловким движением руки опрокинула ее и расплакалась. Я аккуратно посадил женщину обратно на стул, и там она и осталась сидеть, обхватив голову руками.

Добравшись до Таймс-сквер, я замешкался, раздумывая над тем, в каком отеле заночевать. Выбрал “Чесси" на Сорок девятой улице и пошел пешком в том направлении. Но не успел я пройти и квартала, как понял, что за мной кто-то идет следом.

Он шел быстрым шагом и, проходя мимо и не повернув головы, произнес: “Райен”, пересек улицу на красный свет и оказался на противоположной стороне.

Я подождал, чтобы он успел от меня оторваться, потом перешел и сам, прошелся еще немного по Сорок седьмой и спокойно повернул за угол. Тут я остановился и вжался в стену.

Ничего. Подождав еще пару минут, я шагнул прямо в тень, где меня уже поджидал Диего Флорес.

Он был страшно перепуган, и его маленькие выпученные глазки внимательно высматривали кого-то на противоположной стороне улицы. Диего двигал фишки для Сида Соломона с Мэдисон-авеню и всегда считался благоразумным и спокойным парнем.

— Привет, Даго, — сказал я. — Что случилось?

Он ткнул меня в грудь указательным пальцем.

— Крошка... Ты соображаешь, что ты делаешь? Зачем ты в городе?

— А почему бы мне здесь не быть?

— Ты что, не слышал? Райен, крошка, что случилось с твоими ушами? У тебя ведь такой слух!

— Я весь внимание.

— Дружок... тот, кто тебя замочит, получит пять штук. Вот что все говорят.

— Но кто же все-таки так говорит. Даго?

— Из наших-то никто. Но слух есть. По всему городу. И если ты сам не смоешься, то тебе конец.

— А откуда сведения?

— Услышал у Бимми. Знаешь Стэна Этчинга? — Я кивнул, и он продолжал:

— Это он рассказывал вместе со своим слабоумным братцем. С тех пор как они в Канарси убрали Флетчера, они пошли в гору. Во всяком случае, сейчас братья пыхтят, чтобы убить тебя. Но и другие тоже не сидят сложа руки.

— Даго, а ты почему не с ними?

— Крошка, ты в своем уме? Думаешь, я так быстро забыл все, что ты для меня сделал?

— Ну а что легавые?

— Лучше тебе не показываться нигде, где тебя знают. Они даже отели взяли под наблюдение. Ты, видать, крупная птица.

— Ладно, приятель, спасибо тебе. Исчезай, пока тебя со мной не заметили.

Он снова воровато оглянулся и облизнул губы.

— Крошка... ты будь поосторожней, ладно? Я в воздухе эту вонь чувствую. Ясно, что что-то горит.

— Хорошо.

Когда он ушел, я переждал минут пять и отправился в путь, не заходя в “Чесси”. Я вовремя заметил Мэнни Голдена в вестибюле, а его напарника Уиллиса Холмса — напротив входа на улице, он разговаривал с таксистом. Оба когда-то служили в полиции, но после скандала в сорок девятом году были уволены. Сейчас они крупные гангстеры. При этом они до сих пор имеют кое-что на некоторых муниципальных начальников и могут гулять относительно спокойно. Чтобы успокоиться, я проверил еще несколько гостиниц на Бродвее, но когда возле одной из них я заметил Марио Сена, то понял, что дело действительно серьезно. Марио берется только за крупные убийства и не работает менее чем за десять штук. Его всегда подтягивают, когда надо кого-нибудь замочить.

Марио, казалось, стоит без дела. И я нашел ему занятие. Приставив дуло пистолета к его спине, я препроводил его в мужской сортир в вестибюле гостиницы.

Он был очень раздражен.

Я разрешил ему повернуться и посмотреть мне в лицо.

— Ну, дружок, теперь у тебя хороший противник, — сказал я и с размаху ударил его пистолетом по лицу, а когда он, отплевываясь, наклонился, то я начал хлестать его пистолетом по голове, пока он не затих.

Похоже, теперь он станет больным гангстером.

В кармане у него нашелся конверт с тысячей баксов пятидесятидолларовыми бумажками, который благополучно перекочевал в мой карман. Остальное содержимое его карманов было достаточно тривиальным. Мои фотографии. Полицейские. Очевидно, их достали Голден с Холмсом. Я спустил их в унитаз, снова попотрошил Марио и, обнаружив у него еще четыреста баксов, добавил их к уже у меня имевшимся.

Вечер обещал быть удачным.

На улице я тут же взял такси, доехал до Двадцать третьей улицы, прошел пару кварталов пешком и на один квартал вернулся назад. Потом еще направо один квартал, и я оказался у дома Кармен Смит.

Внизу я сообщил швейцару, что мне нужно видеть мисс Смит по очень важному делу и что ему следует позвонить и разбудить ее. Сначала он мне не поверил, но я подмигнул, и это его убедило.

Кармен ответила по внутреннему телефону и попросила дать трубку мне. Услышав мой голос, она пригласила меня подняться. Швейцар все еще нервничал, так что я передал трубку ему, чтобы она сама все это повторила. Плотно сжав губы, он проводил меня до лифта и показал, какую кнопку нажать. Поблагодарив, я нажал кнопку.

Она ждала меня на площадке.

— Ну, здравствуй. Извини за банальность, но что привело тебя в столь поздний час?

Я усмехнулся:

— Мне негде спать.

— А-а, — сказала она и широко открыла дверь. — Тогда заходи.

На ней был прекрасно сшитый двубортный домашний халат, и, когда она шла, каждое движение ее тела приглашало вас к ней в постель.

Как и все красивые женщины, Кармен не выглядела заспанной, а на губах ее была заметна помада. Она шла впереди меня и даже в тапочках казалась очень высокой. Она включила свет в гостиной, и я невольно остановился, чтобы осмотреться и оценить роскошь обстановки.

Кармен смотрела на меня вопросительно. И тут она поняла. Она улыбнулась и жестом пригласила меня сесть. Затем молча приготовила напитки, присела рядом, усмехнулась и положила ногу на ногу.

Я мог бы совершенно спокойно поцеловать ее в губы.

— Итак, уважаемый гангстер, что же тебе здесь все-таки надо? — При этих словах на смену усмешке пришел непринужденный смех, и я сразу почувствовал себя увереннее.

— Киска, — сказал я, — так ты можешь попасть в неприятную историю.

— Ты имеешь в виду ногу?

— Ты очень догадлива.

Она послала мне воздушный поцелуй:

— Ну а теперь серьезно: зачем ты пришел?

— Я в трудном положении.

Улыбка постепенно сползла с ее лица, и она нахмурилась:

— Полиция?

— Нет, моя птичка, хуже. Меня хотят убить. Дальнейших объяснений не потребовалось. Секунду-другую она размышляла, затем в лице ее появилась жесткость.

— Это серьезно?

— Достаточно серьезно. Уже стянуты войска.

Она задумчиво прищурила глаза. Затем встала и снова наполнила мой стакан. Протягивая его мне, она сказала:

— Это поможет тебе все мне рассказать?

— Это — нет. Но я все равно расскажу... — И я все рассказал.

Некоторое время она сидела молча, потом спросила:

— Райен, могу ли я что-нибудь сделать?

— Приготовить мне постель, киска. Не хочу, чтобы меня застрелили во сне. А все мои обычные места им известны.

— И это все? — Она встала и внимательно изучала меня, сунув в рот кончик указательного пальца. Я тоже встал:

— Есть еще кое-что, но мне не хотелось бы тебя, солнышко мое, в это втягивать.

И вот она уже в моих объятиях. Теплая и гибкая, она мягко прижималась ко мне, и я без труда угадывал ее желание. Она легко тронула мои губы пальцем.

— Но почему, Райен?

— Наверное, я слишком чувствительный для гангстера, — сказал я мягко.

Она подняла голову и легонько меня поцеловала. Улыбнулась, поцеловала еще раз и, взяв за руку, провела в комнату для гостей.

И снова она оказалась в моих объятиях.

— Ты знаешь, я тоже чувствительная.

— Потом.

Ее губы были теплыми и влажными.

— Хорошо, потом. — И она легко коснулась моих губ. И снова это было целенаправленно.

На ее лице появилась озорная усмешка, она опустила руку вниз и слегка погладила меня. Потом пожала плечами, сунула мне халат, отступила на шаг назад и снова улыбнулась. Затем повернулась и ушла в свою комнату.

Когда наконец я пришел в себя, то швырнул халат на стул, принял по-настоящему холодный душ и лег спать. Засыпая, я вспоминал ее походку, ее полное и по-мужски крупное тело, очертания которого слегка расплывались в сумерках...

Утром меня разбудил будильник. Проснувшись, я уже знал, где нахожусь, и хорошо помнил, что будильник не ставил. Дверь в мою комнату была приоткрыта, и халат исчез, так что нетрудно было догадаться, кто это сделал.

Под часами была краткая записка: “Позвони мне, гангстер”. И еще там был постскриптум: “Ты красив”.

В электрическом кофейнике был сваренный кофе, на столе — печенье. Откусив, я набрал номер “Неаполитанского кафе”, спросил, какой телефон оставил для меня Арт, и позвонил ему.

В трубку доносился утренний шум из какого-то места, где едят, и громкие голоса людей, говорящих на иностранных языках. Слышна была также музыка из автоматического проигрывателя, кто-то визжал. Арт был совершенно пьян. Он пил всю ночь явно для того, чтобы напиться, и теперь с трудом подбирал слова.

— Райен... я узнал то, о чем ты меня просил.

— Отлично. Выкладывай.

— Ты видел сегодняшние газеты?

— Пока нет.

— Эти подонки, которых ты... прикончил... в твоей квартире...

— Ну?

— Кален... и... и Станович. Из Элизабет, в Джерси, ты знаешь? Крепкие ребята... из доков. Эти вот... Лардбакет Пирсон... и этот, как его... его и Тернера Скадо машина упала под откос. Оба убиты. И все подстроено так, будто это твои ребята сделали... вот они как...

Итак, все было достаточно ясно. Похоже, что дело намного крупнее, чем казалось сначала. Если кто-то может себе позволить пожертвовать собственными людьми, значит, идет достаточно крупная игра. Настоящая игра.

— С кем они связаны, Арт? — спросил я.

Он немного пошуршал трубкой:

— Самый верх, Райен, самый верх. И далеко... в Европу.

— Старик, а имена есть?

Я услышал звук падающего в стакан льда, потом Арт немного отпил и наконец сказал:

— Джо из Джерси; все эти амбалы оттуда. Раньше были в команде Лаки. Ты понимаешь, что это значит?

— В общем-то да. Ну, еще?

Тут он хитро рассмеялся:

— А теперь держись, Ирландец... есть настоящие новости. У меня приятель в Риме. Близкий друг. И у него здесь кое-какие связи. С “Америкен кэш”... и он знает о твоем главном герое.

— Каком герое?

— Лодо. — Арт икнул. — Лодо... крупная шишка. Лодо... это кличка начальника из мафии на Восточном побережье. Скоро я узнаю, кто это.

— Отлично, — сказал я. — Иди домой и жди меня. Слышишь?

— Хорошо. Только я не буду торопиться. — Он кашлянул, потом сказал:

— А тебе. Ирландец, везет.

— Это еще почему?

— Похоже, что скоро уж тебе... конец.

Я подъехал на такси к Тридцать четвертой улице, взял письмо, ждавшее меня в почтовом отделении “до востребования”, и вскрыл его прямо на улице.

Ребята из полиции оказались молодцами. Обычно на то, чтобы получить разрешение на ношение оружия, уходит не менее месяца. И вот оно уже у меня в руках. Я сунул его в карман и взглянул на второй лист бумаги. Там было семь цифр. Найдя телефон-автомат, я набрал номер.

— Да? — сказал мужской голос.

— Начальник? — спросил я.

— Это ты, Райен?

— Я. И не проверяйте откуда.

— Что тебе нужно. Ирландец? — В его голосе слышалось напряжение.

— Два парня. Работают на корабле, который здесь стоял, когда убили некоего Хуана Гонзалеса. Знаю только клички: Том-испанец и Фредо... может, Альфредо. Справитесь?

— Справимся.

Я вышел из будки, завернул за угол, а через пару минут подъехал автомобиль без номеров, из него выскочили два парня. Еще один автомобиль заблокировал въезд на улицу, и начались поиски. Поиски меня. Начальник, судя по всему, решил гнаться сразу за двумя зайцами. Я рассмеялся и скрылся из виду.

Я дал ему час. В конце концов, у них люди и аппаратура, и, когда им надо, они могут сделать все, что требуется.

Я снова набрал тот же номер:

— Начальник?

— Оба с “Гастри”, — сказал он. — Он сейчас в порту. Том-испанец — это Томас Эскаланте, другой — Альфредо Лиас. Оба из Лиссабона. Плавают на этом корабле с сорок шестого года. Оба неоднократно задерживались за пьянку в разных портах, но ничего серьезного. В целом на хорошем счету.

— Благодарю. Вы небось пока не потрудились их найти?

Он сразу уловил сарказм:

— Райен, они в порту. Мы их искали, но еще не нашли.

Я рассмеялся:

— А что вы спросите у них, когда найдете?

— Что-нибудь придумаем.

— Молодцы, — одобрил я. — Есть еще одна вещь, о которой я еще ни разу не спрашивал. Вы ведь не просто работаете, а всегда разрабатываете какую-то схему, так?

— Ну и?..

— Что, по-вашему, собирался продавать Биллингз?

— Месяц тому назад, — спокойно сказал мой собеседник, — были убиты два аквалангиста, исследовавшие останки затонувшего корабля “Андреа Дориа”.

— Об этом я читал.

— Но всего в этой экспедиции было трое. Третий исчез.

— Так, продолжайте.

— Все очевидно. Там, на этом затонувшем корабле, был первоклассный материал; если его найдут не те люди, то это поставит под угрозу безопасность всей страны. А может, и всего мира. — Немного помолчав, он спросил: — Этого достаточно?

— Достаточно, — ответил я и повесил трубку.

Снаружи никого не было, я спокойно вышел из телефонной будки и стал обдумывать услышанное. Вариантов было слишком много. От некоторых следовало сразу же отказаться. Я шел медленно и все думал и думал. И наконец факты стали выстраиваться в систему.

Пройдя немного вниз по улице, я зашел в другую телефонную будку и позвонил на квартиру к Арту, чтобы проверить, дома ли он. Я подождал дюжину гудков и повесил трубку, решив, что либо он заснул, либо настолько пьян, что не может подойти.

Неподалеку стоял газетный автомат, и я купил газету. Мне и в самом деле уделено немало внимания. Фотографии и все такое.

По версии полиции, это была типичная мафиозная разборка и я будто бы вторгся на чужую территорию... Вот уж и впрямь козлы. Да и взаимодействие у них тоже “на высоте”. Правая рука не знает, что делает левая.

Лучшей защитой животному служит естественная окраска. В кварталах возле доков я чувствовал себя в полной безопасности. Там могли понять, что я при деньгах и что из другого района, но все же принимали за своего.

Кое-кого я здесь знал. Суровые ребята, готовые на многое ради карманных денег. Один из них кивнул мне и посторонился, давая подойти к стойке.

Видно, сюда последние новости еще не дошли. А может, тут просто не обращали на них внимания. Эта публика не любит вылезать из своей норы: шаг от входа — и ты уже уязвим. Инстинкт безопасности загоняет бандита в берлогу, и, даже погибая, он из нее не вылезет. Могли быть и другие причины. В конце концов, Нью-Йорк — большой город. Слухи распространяются не так быстро... нет, лучше об этом не думать. В любой момент и сюда дойдет слово, а в такой толпе наемный убийца затеряется без труда.

Пара картежников с “Гастри”, с которыми я разговорился, ничего не могли мне рассказать об Эскаланте или Лиасе. Я узнал лишь то, что они все время шляются по испанским кварталам и в дымину напиваются. Ни один из них не имел постоянной женщины и не был близок ни с кем из команды. И ни один из них не отличался умом. Трудные работяги, большей частью использовавшиеся на тяжелых работах в прокопченном багажном отделении трюма.

Концы с концами не сходились. Это не десятитысячный тип с международными связями. Трудно представить, что такими, как они, кто-нибудь когда-нибудь мог заинтересоваться. Судя по всему, их появление во всей этой истории — такая же случайность, как падение мухи в суп, но чтобы убедиться в этом, я должен был их увидеть.

Я уже давно научился получать нужные мне ответы, не задавая прямых вопросов. Но это всегда требовало времени. Незаметно наступил вечер, и снова прошел дождь, смешанный с грязью и сажей, испарявшимися с тротуара и проникавшими в одежду.

Но Тома-испанца я все же нашел. Он был в толпе докеров — и в центре внимания. Он сидел на тротуаре, прислонившись спиной к какому-то дорожному сооружению. И если бы вы не заметили на его одежде отверстие от ножа, то наверняка бы подумали, что он спит.

Полицейский в форме присел на корточках рядом и что-то записал себе карандашом, и все вокруг стояли вытянув шеи, чтобы лучше видеть происходящее. Это было убийство, настоящая профессиональная работа. Один удар ножом под ребро, немного вверх к сердцу, — и конец.

Я стоял в самом центре, обдумывая происшедшее. Кое-что стало вырисовываться, но в этот момент полицейский выпрямился и зычным голосом послал всех собравшихся к черту. Пьяный матрос, стоявший рядом со мной, с перепугу шарахнулся в сторону и толкнул труп. Том-испанец упал на тротуар, вскинув при этом одну ногу, совсем как живой. Полицейский снова стал кричать и отталкивать тех, кто стоял слишком близко. Он повернулся было и ко мне, но я уже сам попятился назад, подгребая ногой картонный билетик, выпавший из кармана Тома. Потом незаметно его поднял и растворился в толпе.

Сначала я решил было, что это залоговый талон, но, рассмотрев на свету повнимательнее, даже плюнул с досады. Это было приглашение на два лица на танцы в одно из заведений в этом квартале. Я скомкал его в кулаке и швырнул в грязь, выругавшись вслед.

Но потом я еще немного подумал и вытащил билетик из грязи. Не исключено, что такой же билетик есть и у Альфредо Лиаса, — тогда он туда явится. Число на нем стояло завтрашнее, и место весьма сомнительной репутации...

Но это завтра. А сейчас мне надо было позаботиться о дне сегодняшнем. До завтра мне нельзя показываться никому на глаза, а это — задача не из легких. Я взял такси и подъехал к углу, неподалеку от которого жил Арт.

Пройдя квартал, я оказался у его подъезда и позвонил. Дверь была не заперта, и, не дожидаясь, пока он откроет, я вошел сам. Затем постучал в его квартиру и стал ждать; снова постучал и прислушался.

Не доносилось ни звука.

Тогда я взялся за ручку двери, и она поддалась. Распахнув дверь, я вошел в квартиру и стал ждать в потемках прихожей. Было тихо, даже слишком тихо. Я вытащил пистолет, взвел курок и тогда только включил свет.

Ничего.

Квартира была невелика, обычное холостяцкое жилье. Одна большая комната, отделенная от кухни шторой, отсюда же одна дверь вела в ванную, другая, немного растрескавшаяся — в спальню. К ней-то я и направился, толкнул ногой и потянулся к выключателю.

И тут нашел Арта.

На пустой подушке рядом с ним были подпалины от выстрела. Пуля попала прямо в висок, и Арт, сам того не ожидая, достиг наконец цели, к которой так давно стремился.

Я грязно выругался. Мое положение становилось все более угрожающим. Никто не знал, что это я посоветовал Арту использовать для статьи трупы в моей квартире, так что на меня навесят еще и это убийство. Плохи мои дела.

В воздухе висел запах виски, пороха и жженых перьев, здесь еще долго будет так пахнуть. Я дотронулся до лица Арта, оно еще было теплым: значит, все это произошло только что. Я вернулся к входной двери, чтобы посмотреть, не взламывали ли ее, но никаких следов не обнаружил. Арт облегчил убийцам их грязное дело. Он вернулся домой пьяный, открыл ключом дверь и притворил ее. Чтобы дверь закрылась, Арту нужно было еще повернуть замок изнутри, что в его состоянии оказалось слишком сложно. Он просто об этом забыл. Бухнулся на кровать и заснул.

Я тщательно осмотрел карманы всей его одежды. В шкафу, где висели костюмы, царил беспорядок, и я сразу понял, что опытный эксперт меня опередил, и если там что-то и было, то теперь унесено.

Я тщательно стер все свои отпечатки пальцев носовым платком и вышел из квартиры. Затем через чердак выбрался на крышу, перешел на крышу соседнего здания и вышел на улицу, перпендикулярную той, откуда был вход в подъезд Арта. Ведь там меня могли поджидать. Пройдя пару кварталов, я поймал такси и поехал к Кармен.

Невысокий швейцар конечно же запомнил меня с прошлого вечера, но решил перестраховаться. Несмотря на то что на его столе лежала газета, открытая как раз на моей фотографии, он посмотрел на меня будто в первый раз и сказал, что мисс Смит меня ждет.

Я поднялся на ее этаж. Она действительно ждала. Увидев тень волнения на ее лице, я невольно усмехнулся. И вдруг она бросилась ко мне в объятия и неистово стала целовать меня, прижимаясь ко мне всем телом, в котором, казалось, только сейчас проснулась дремавшая дотоле жизнь. Слезы текли ручьями по ее щекам, и когда она отняла свои тубы от моих, то продолжала с полуоткрытым ртом всхлипывать у меня на плече.

— Тише, крошка, — сказал я, немного отстраняя ее, чтобы заглянуть ей в лицо, но она тут же снова повисла на мне.

— Сумасшедший гангстер, совершенно сумасшедший гангстер, — тихо повторяла она снова и снова.

Я вытер слезы с ее щек, легко поцеловал, взял за руку и повел в квартиру. Она все еще тихо всхлипывала и не могла спокойно разговаривать.

— Я что-то не привык к таким теплым встречам, — заметил я.

Она выдавила из себя улыбку, но через минуту уже улыбалась по-настоящему.

— Сумасшедший Ирландец. Ведь ты в каждой газете, в каждой передаче радио и телевидения. Райен... но ты сам... ты не мог... я не знаю, как сказать...

— Плохо дело, да?

— Но почему, Райен? Почему именно ты?

— А почему тебя это так волнует, крошка?

Сначала она ничего не сказала. Она нахмурила брови, забрала у меня свою руку.

— Вообще-то обычно я ничего подобного не делаю. Я ведь знаю. Мне приходилось и жизни сталкиваться... с разными ситуациями. Но такого не было ни разу. И теперь я впервые узнала, как это бывает, когда волнуешься за того, кто... относится к тебе совсем не так. С другими это случалось. Никогда не думала, что это случится со мной. — Тут она подняла голову, улыбнулась и уже спокойно добавила: — Да к тому же еще и гангстер. Никогда не была влюблена в гангстера.

— Ты с ума сошла.

— Знаю, — сказала она.

— Ты классная девочка. Со мной ведь не соскучишься. Много острых ощущений, не меньше, чем в карточной игре. Но, киска... я ведь совсем не похож на тех, в кого влюбляются такие, как ты. Ты же умница.

— Послушай, Ирландец... ты ведь, наверное, всегда мог иметь любую женщину, какую захочешь, правда?

Я искоса бросил на нее взгляд:

— Если она шалава, то конечно.

— Тогда представь себе, что я шалава. Или я должна сказать “пожалуйста”?

— Крошка, ты совсем с ума сошла.

— Знаю, Ирландец. И все же.

— Но ты же понимаешь, что меня в любой момент могут пришить. А ты понимаешь, что это значит? Если ты со мной свяжешься, то и тебе несдобровать. Это точно. Ты ведь сама сказала, что ни разу не была влюблена в гангстера. Представь себе, что ты меняешь три карты, и у тебя — флеш-рояль. Это просто потрясающе, если ставки высоки, а если у других — лишь пары и тризы, то все твои волнения — зря. Это лишь видимость удачи. А толку никакого... Черт возьми, да ты совершенно сошла с ума.

Этот монолог мне нелегко дался, и я снова почувствовал шрам на спине. Но я должен был ей это сказать. Она должна знать, на что идет.

Но в ее глазах я прочел решимость. Пока я говорил, она все обдумала.

— Так можно я буду сумасшедшей шалавой, Ирландец? — спросила она.

— Киска...

— И ты совершенно не обязан любить меня в ответ, — сказала она.

Я не мог больше сопротивляться. Я долго боролся, но сил моих больше не было.

— Плохо твое дело, крошка. Понимаешь, я ведь тоже...

И снова она у меня в объятиях, сначала мягкая, но вот уже жадная и требовательная. И пальцы ее, как мягкие кошачьи лапки, искали, искали и наконец нашли. Когда я тронул ее, казалось, она тает от желания, и я чувствовал лишь теплоту и легкое головокружение от неизбежного. Я лег, и время остановилось, была лишь она, она и какие-то пустяки, которые она шептала мне в ухо.

Утром нас обоих разбудил мягкий свет, мы встали и почти не разговаривали между собой, только улыбались. Слова были не нужны. Я смотрел, как она принимала душ и одевалась. И вся ее — и нагая, и прикрытая одеждой — красота принадлежала мне, и никто этого не отнимет.

Когда прошла сонливая нега утра, я снова вспомнил, насколько это все безрассудно, и снова ощутил отвратительный привкус от всего, что со мной произошло.