На двух других фотографиях я увидел тот же самый труп, снятый с разных сторон. На этих снимках в кадр попали некоторые детали обстановки: каталог с выдвинутыми ящиками, вешалка с пальто и шляпой Минноу на одном из крючков, книжный шкаф с юридическими справочниками и прислоненным к нему зонтиком. На четвертой фотографии крупным планом был снят лежащий на полу пистолет.

Я вертел фотографии в руках, пытаясь хоть что-то извлечь из них. Они были очень четкими, можно было даже прочесть некоторые из лежащих на столе бумаг: в основном полицейские рапорты и юридические документы. На некоторых стояли печати и подписи, на других виднелись какие-то резолюции, но разобрать их я не мог.

Так ничего и не добившись, я сунул фотографии обратно в конверт.

— Ну, что же вы выяснили новенького? — спросил Логан.

— Отличный пистолет! — усмехнулся я.

— И полиция такого же мнения. С обоймой, где не хватает одного патрона. — Он сжал губы. — И полно ваших отпечатков.

— Не моих.

— Правильно. Его отпечатков. На то чтобы их идентифицировать, времени понадобилось совсем немного.

В банке имелись отпечатки его пальцев. Их сверили также с армейским досье в Вашингтоне.

У меня возникло смутное ощущение, что что-то здесь не вяжется, что-то чертовски не правильное имеется во всей этой истории. Я еще раз просмотрел фотографии и убрал их назад.

— Насколько сложно проникнуть в здание? — осведомился я.

— Запросто. Например, выбив окно. Но тогда и это-то не потребовалось, так как несколько окон было открыто настежь, в том числе и окно в коридоре рядом с кабинетом Минноу, которое выходило на задний двор.

— Ясно.

— Что ясно?

Я возвратил ему конверт с фотографиями и снова закурил. Здесь явно попахивало какими-то гнусностями, но я пока не мог учуять, какими именно.

— Над каким делом работал в тот вечер Минноу? — спросил я скорее просто для того, чтобы что-то спросить.

— Над тем же, что и всегда. Все это время он собирал материалы, чтобы разоблачить Серво и покончить с коррупцией в нашем городе.

— Дело касалось только Серво?

— Не только. В нем была замешана целая куча народу. Серво ведь парень с головой, а точнее — просто наглый и жестокий. Он распоряжается здесь всем и всеми. Черт возьми, надо быть откровенным: никто в муниципалитете не сделает против него и шага.

— Замечательная ситуация.

— Для Серво — да. Когда-нибудь, надеюсь, все изменится.

— Что ж, благодарю за информацию. Вы мне очень помогли.

Глаза Логана блеснули.

— О'кей. Я с нетерпением буду ждать от вас интересных новостей. И даже, может быть, большего.

— Вера?

— Да. Я был бы очень рад, если бы она вернулась ко мне, какой бы она теперь ни стала.

— Вы, конечно, подразумеваете, если только она не убийца и не соучастница убийства? — усмехнулся я.

Он грязно выругался.

— Я забыл вас кое о чем спросить, — добавил я. — Вера и Джонни работали в банке, пока не обнаружилось мошенничество. А после всех этих событий она еще долго там оставалась?

— Не слишком. Они с Джонни вместе отправились отдыхать. Именно во время их отсутствия ревизор проверил документацию и обнаружил подлог. После этого я ни разу не видел Веру. Она ушла из банка и стала околачиваться в игорных домах. Там-то ее и заметил Серво и сразу же подобрал. С тех пор она везде появлялась только с ним, до того самого Дня, когда вдруг исчезла.

— И никаких ее следов вы не обнаружили?

— Нет, — угрюмо ответил он.

— Мне нужна ее фотография, Логан. Она у вас есть?

Он протянул мне бумажник:

— Посмотрите в отделении для визитных карточек. Самая последняя внизу.

Я достал фотографию размером два на три на плотной матовой бумаге. На ней была натуральная блондинка с распущенными волосами цвета сливочного масла. Фотограф запечатлел ее в кокетливой позе, но за этим кокетством явно чувствовалась исходившая от девушки неподдельная свежесть. У Веры был полный чувственный рот и чуть вздернутый носик. Что же касается глаз, то их выражение я не смог бы точно определить: они, наверное, становились нежными или жесткими в зависимости от обстоятельств.

— Ну как? — спросил Логан.

— Красавица.

— Такой она и была на самом деле. Вы можете оставить себе фотографию, если хотите.

— Спасибо.

Я сунул фото в карман и вернул ему бумажник.

— Вы так и не сказали мне, что собираетесь предпринять, — заметил Логан.

С минуту я молча смотрел в окно машины.

— Логан, Джонни изгнали из города только потому, что он оказался втянутым в какую-то крупную аферу. И я не думаю, что он взял эти деньги.

— Вы полагаете, его обманули?

— Возможно. Вера замешана в это дело, и когда я ее найду, то найду и ответы на многие вопросы.

Логан притормозил перед светофором и внимательно посмотрел на меня.

— Я вполне убежден в том, что вы не Макбрайд, но, когда вы начали рассказывать о своих необычных способностях, мне в голову пришла одна мысль.

Я сразу понял, что он имеет в виду.

— Вы хотите спросить, не установил ли я, что отлично лажу с цифрами? — уточнил я.

— Да.

— Знаете ли, приятель, я сумею сосчитать без ошибок разве что пальцы на руке, а цифр боюсь, как огня. Я не стал бы банковским кассиром и за все блага мира.

— А тот Джонни Макбрайд, которого вы знали?

— Он был прирожденным математиком и вел все расчеты для компании.

Красный свет сменился на зеленый, и Логан снова погнал машину вперед. Мы ехали по окраине города, и по пути Логан показал мне некоторые самые злачные места. Публика в них только начинала собираться. Большинство машин на стоянках имели номера других городов, а некоторые даже и других штатов. Да, Линкаслу поистине было, чем привлечь туристов.

В большинстве окон я заметил небольшие голубые таблички и спросил Логана, что это такое.

— Члены “Объединения бизнесменов” — выдумка Серво.

— А если кто-то не состоит членом “Объединения”?

— Ничего особенного. Примерно десять процентов заведений — независимые, но дела у них идут не очень хорошо. Просто если возникают какие-нибудь неприятности с законом, то для членов “Объединения” за большие деньги нанимают лучших адвокатов. А кроме того, монополия на спиртное в городе в руках Серво, и если вы не член “Объединения”, то вам ни за что не достать для клиентов приличной выпивки.

— А что горожане? Они покорно все терпят? Логан хрюкнул:

— Одно время они пытались сопротивляться. Да и сейчас многое пошло бы по-другому, если бы удалось очистить муниципалитет от торгашей. Впрочем, горожан даже не за что особенно винить. В Линкасле и в самом деле можно жить припеваючи, если мириться с теми, в чьих руках сейчас власть и деньги.

— Но вы на это не согласны, Логан? Почему? Его губы скривились в горькой усмешке.

— Я присутствовал при осмотре трупов. Видел девочек, изнасилованных прямо на улице. Видел, как из-под обломков машины, за рулем которой сидел пьяница, вытаскивали молодые искалеченные тела. Все это — не один раз. Мне приходится жить в городе, где правит кучка негодяев, которые забирают себе самые лакомые кусочки, а остальное швыряют, как подачку, горожанам, голосующим за них. Вот мое мнение.

— Кто сейчас правит городом?

— Черт его знает!

— Вы должны это знать, вы же журналист, — настаивал я.

— Да, как же. Послушайте-ка, приятель, кто бы ни стоял там, на самом верху, куда сходятся все ниточки, прикрыт он весьма надежно. В этом городе денег куда больше, чем вы можете себе представить, да только они не оприходованы ни в одной расчетной книге. У нас тут побывали и ребята из ФБР, и сотрудники прокуратуры, но ничего не раскопали и убрались подобру-поздорову, покачивая головой. Немало людей пытались добраться до Серво, но он чист, как стеклышко. Он платит налоги, так что придраться не к чему. Они пытались потрясти мэра и муниципалитет, но и из этого ничего не вышло. Никто ничего не знает. — Он внезапно прервал свою тираду и искоса взглянул на меня. — А куда вы, собственно, направляетесь?

— Сам пока не знаю. — Мы уже были в центре города и стояли перед другим светофором. — Высадите меня на углу, Логан.

Он притормозил у тротуара. Я вышел и захлопнул дверцу машины.

— Если вы проживете еще достаточно долго, чтобы выяснить что-то, разыщите меня в редакции, — сказал на прощанье Логан.

— Ладно.

— Вы меня заинтересовали, и я собираюсь заняться вашей историей.

— Только этого я и жажду.

— Где я смогу найти вас? Я рассмеялся:

— Я сам рас найду, если буду жив, конечно. Проводив глазами машину Логана, я зашел в ближайшую пивную и спросил пива.

Заведение называлось “Маленькая Богемия”, и в окошке торчала голубая табличка. У стенки стояли несколько игровых автоматов и огромный музыкальный ящик, а в углу я разглядел несколько карточных столиков. В центре зала располагалась полукруглая стойка бара. Хотя на вывеске и было указано, что несовершеннолетние здесь не обслуживаются, в зале толкалось множество совсем желторотых девиц, которые не спеша потягивали пиво, явно поджидая кого-нибудь, кто закажет им следующую порцию. Пиво стоило два цента.

В соседнем заведении пиво стоило только цент, но посетителей не было ни одного. И голубой таблички в окошке я не заметил. Бармен заботливо полировал неуклюжий старомодный игральный автомат.

— Где вы его выкопали? — удивился я.

— Он хранился в подвале у босса еще со времен сухого закона, — сурово ответил бармен. — Что вам подать?

— Пиво. А где ваши клиенты?

— Вы не из местных?

— Нет.

— Наши клиенты появляются позже. Когда их выкидывают из других заведений или когда совсем останутся без монеты.

— Вам бы следовало поставить несколько новых автоматов.

— Скажите это боссу. Он у нас большой индивидуалист.

— Не пляшет под дудку Серво, так?

— А мне показалось, что вы не здешний. — Так и есть. Но про ваш город ходит немало слухов.

— О! Еще пива?

— Да.

Он подал пива и сам выпил вместе со мной.

— Послушайте-ка, может, вы мне сможете помочь? — спросил я, когда он поставил бокал на стойку. — Я ищу девушку по имени Вера Уэст. Это моя родственница. Лет пять назад у нее были неприятности, что-то связанное с местным банком, а потом она куда-то пропала. Но я знаю, что одно время она крутилась около Серво.

— У Серво куча женщин, — ответил бармен, рисуя на стойке овалы донышком кружки.

— Она — блондинка, натуральная блондинка.

— Хорошо сложена?

Я не знал этого точно, но подумал, что не ошибусь, если кивну.

— Была у Серво некая красотка блондинка, только давно.

— Не помните, как ее звали?

— Да если бы я и знал, то вряд ли сказал бы вам. У меня семья, так что оставим лучше этот разговор. Зачем мне лишние неприятности.

— Вы боитесь Серво?

— Не то чтобы его лично. Сам-то он слишком большой босс, чтобы расправляться с кем-то собственноручно.

— Я вас понимаю. Но мне необходимо найти ее.

— Крошки, которых бросает Серво, — проговорил бармен, обращаясь как бы не ко мне, а к открытой двери, — обычно выплывают в квартале красных фонарей. Попытайте счастья там.

Я поблагодарил его, расплатился и вышел на улицу.

Было очень жарко и душно, но небо затянулось, и на востоке, судя по всему, собиралась гроза. Впрочем, людей, спешивших по улице, это мало беспокоило. В уютных заведениях с голубыми табличками в окнах всегда есть кондиционеры — еще одна монополия Серво.

Следующий час я бесцельно бродил по городу, стараясь вжиться в его ритм и понять, чем же он живет.

Полицейские, рьяно штрафующие какого-нибудь беднягу за стоянку в неположенном месте и при этом упускающие убийцу.

Парень у газетного киоска, передающий толстую пачку банкнотов кому-то сидящему в машине.

Прогуливающиеся девицы, которым не хватает разве что таблички “Сдается внаем” на шее.

Богато одетый пьяница, которого под присмотром бармена аккуратно запихивают в патрульную машину.

О, Линкасл и правда был крупный город. Очень крупный.

И тут же я увидел Линдсея. Он пил кока-колу у прилавка огромного универсального магазина, реконструированного на современный лад. Неоновая реклама на фронтоне здания гласила: “Фильберт”, а указатель любезно сообщал, что где располагается. Слева — закусочная, справа — бар, наверху — хозяйственные товары, посуда, мебель.

Я вошел и опустился на табурет рядом с Линдсеем, негромко сказав:

— Хэлло, приятель!

Он даже не взглянул на меня. Лицо его сморщилось, и он чуть не перекусил соломинку, через которую тянул кока-колу.

— Что, язык проглотил? — осведомился я, и он медленно повернулся ко мне.

— Джонни, советую тебе прекратить выпендриваться, для твоего же блага.

— Это я уже слышал. Тебе бы следовало обзавестись копами порасторопней. Уж больно они у тебя завалящие.

— И откуда ты столько знаешь о копах? Я заказал коку и сандвич.

— Так уж получилось, и поэтому советую тебе убрать своих ребят от меня подальше. Когда тебе удастся предъявить мне обвинение в убийстве, вот тогда делай что хочешь, а до этого брось свои штучки.

— Подонок! — прошипел он.

Я откусил сандвич и ухмыльнулся.

— Кстати, — заметил я, — ты мог бы как-нибудь спросить у меня самого, убивал ли я твоего друга или нет.

— Я в этом не нуждаюсь. — Он был просто вне себя.

— Что ж, твое дело, но если тебе интересно, то никакого убийства я не совершал.

Он оскалил зубы. Его глаза закатились, и весь он дрожал от бешенства. Я покончил со своим сандвичем, запил его кока-колой и, протянув руку, вытащил сигарету из его пачки.

— Когда-нибудь.., если у тебя появится такая возможность, можешь проверить меня на детекторе лжи, — произнес я. — Я ничуть не обижусь.

Он перестал терзать соломинку, глаза его широко раскрылись, и я увидел, что они голубые. Челюсть у него отвалилась, и смотрел он на меня с совершенно ошарашенным видом. До него так и не дошел смысл моих слов, поэтому я оставил его сидеть у прилавка, а сам поднялся и вышел.

Национальный банк Линкасла помещался в белом каменном здании, занимавшем почти полквартала в самом центре города. Я вошел туда за несколько минут до закрытия, когда посетителей уже не было, и не прошло и двух секунд, как в зале воцарилась мертвая тишина. Я увидел, как охранник в форме, поднявшись во весь рост, замешкался, соображая: выхватить ли ему пистолет или поздороваться. Я поздоровался первым, и он оставил свои попытки, судорожно сглотнул и неуверенно произнес:

— Джонни?

— А кто же еще? Где мистер Гардинер?

— У себя в кабинете.

— Можете ли вы передать ему, что я хочу его видеть? Парню не слишком понравилась моя просьба, но он все же потянулся к телефону, висевшему на стене. Но не успел он снять трубку, как дверь за его спиной отворилась и на пороге возник человек, который не мог быть никем иным, кроме как президентом банка. Я двинулся к нему навстречу:

— Здравствуйте, мистер Гардинер!

Непередаваемое изумление отразилось на его физиономии. Хэвис Гардинер был высоким стройным мужчиной с седеющими волосами, словно сошедшим с рекламного плаката, но сейчас он больше напоминал ребенка, впервые в жизни попавшего в цирк. И слишком взволнованного этим событием, а потому способного лишь глазеть по сторонам.

— Я хотел бы поговорить с вами наедине, — спокойно сказал я.

— Из всех хладнокровных негодяев... — Удивление его сменилось яростью.

— Да, мистер Гардинер, я именно такой. И все же я хочу поговорить с вами наедине. На всякий случай сообщаю вам, что полиции известно о моем пребывании в городе. Так будем говорить? Он плотно сжал губы.

— У меня назначена деловая встреча, — начал он и, заметив мою ухмылку, стиснул кулаки. — Впрочем, ее можно ненадолго отложить, — прибавил он.

Мы вошли в дальнюю дверь, и, едва она закрылась, снаружи раздался гул голосов. Там наверняка обсуждали происшествие.

На кабинете Гардинера красовалась табличка “Президент”, и обстановка в нем была соответствующая: красное дерево и плюш.

Гардинер опустился в кресло и, позвонив куда-то по телефону, отменил назначенную встречу, после чего повернулся ко мне. Мне он сесть не предложил, так что я занял одно из кресел без приглашения. Хэвису Гардинеру стоило таких трудов сохранять хотя бы видимость спокойствия, что я боялся, а не хватит ли его сейчас удар.

— Я ищу Веру Уэст, — начал я. — Как вы думаете, мистер Гардинер, где она может быть?

Вместо ответа, он снял телефонную трубку и попросил соединить его с полицией. Выслушав ответ на свой вопрос, почему именно я явился в банк, он сразу повесил трубку.

— Так вы, значит, считаете, что выкрутились? — прошипел он.

— Да, я так считаю. Теперь поговорим о Вере. Гардинер внимательно оглядел меня с головы до ног.

— Я, разумеется, понятия не имею, где она, Макбрайд. И знаете, что бы я сделал на вашем месте?

— Разумеется: перерезал бы себе глотку. Замолчите и послушайте меня хотя бы секунду. Я никогда не брал ни цента из вашего заведения. Да, я действительно сбежал, но это мое личное дело.

Гардинер всматривался мне в лицо так пристально, что даже приподнялся немного за столом.

— Что вы говорите, Макбрайд?

— Говорю, что меня ловко запутали, и все это было специально подстроено, ясно?

— Нет.

— В таком случае объясню иначе. Почему именно меня обвинили в присвоении этих двухсот тысяч долларов?

Гардинер никак не мог решить, следует ли ему изумиться или забеспокоиться. Он несколько минут внимательно изучал свои руки, как будто видел их впервые, а потом снова взглянул на меня:

— Знаете, Макбрайд, если бы закон наложил на вас карающую длань, я бы даже не стал обсуждать этого вопроса. Но то, что вы добровольно вернулись сюда, пусть даже выкинув такой трюк с отпечатками, заставляет меня посмотреть на это дело несколько иначе.

— Так и следует поступить. Ведь до сих пор меня еще никто не выслушал.

— Что же именно вы хотите сказать?

— Сперва вы изложите, как все это произошло.

— Я.., я и сам теперь не знаю, что мне думать. Только мисс Уэст имела доступ к этим документам. Она никогда раньше и не прикасалась к ним. Но однажды я заметил их у нее в руках и удивился, чего это ради она извлекает их из сейфа. Она объяснила, что вы хотели взглянуть на них. Я заинтересовался происшедшим и решил тоже проглядеть книги. И я тут же обнаружил следы подлога.

— Сколько же денег недоставало?

— Двести одна тысяча сорок восемь долларов, — произнес он таким тоном, точно был удивлен, что я спрашиваю об этом.

— Не круглая цифра.

— Прокурор тоже это заметил. Видимо, подлоги совершались не один раз, и сумма накапливалась постепенно. А со временем она стала бы еще больше.

— Понятно, а что произошло дальше?

— Я отправил вас и мисс Уэст в отпуск, а сам связался с окружным прокурором, который и прислал в банк ревизора. Тот обнаружил недостачу, и они обвинили в ней вас.

— Очень мило с их стороны, — заметил я.

— Макбрайд.., почему вы скрылись?

Я и сам хотел бы это знать. Знай я, почему Джонни сбежал, все проблемы разрешились бы тут же. Но увы... Поэтому я неопределенно пожал плечами:

— Да просто струсил, вот и все. Но теперь я вернулся.

— Вы вернулись, чтобы оправдаться?

— А зачем же еще?

Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди:

— Это просто невероятно, и я не знаю, верить вам или нет.

— Это уж вам решать.

— Если.., учтите, если вы говорите правду, конечно, я хотел бы, чтобы вы смыли с себя это пятно. До сих пор я не сомневался в вашей виновности. — Он мудро улыбнулся. — Но мне тоже случалось ошибаться, и я всегда был готов признать свою ошибку. Так что на сей раз я воздержусь от каких бы то ни было суждений, пока все окончательно не выяснится. И я употреблю все имеющиеся в моем распоряжении средства, чтобы установить истину. Однако пока что все улики только против вас. Может быть, вы укажете нам, с чего все-таки следует начинать?

— Найдите Веру Уэст. Ей все известно.

— А вы знаете, что произошло с ней?

— Кое-что слышал. Может, и вы слышали. Сначала она связалась с Серво, а затем исчезла.

— В таком случае вам известно столько же, сколько и мне.

— Вы будете искать ее?

— Разумеется. По крайней мере, ее будет искать страховая компания, которую я немедленно поставлю в известность.

— Когда она уходила отсюда, она что-нибудь оставила? Бумаги или какие-нибудь письма?

— Ничего. Ящики ее стола были совершенно пусты. С тех пор она нам не писала и не обращалась за рекомендациями.

Секунду я смотрел на него, а потом кивнул. Скользнув по кабинету взглядом блудного сына, вернувшегося после долгой отлучки, я попросил его с улыбкой:

— Понимаете, а я ведь соскучился по банку. Не разрешите ли мне взглянуть на мое прежнее рабочее место?

— Не понимаю, зачем... — недовольно проворчал он.

— Просто хочется после пятилетнего отсутствия вспомнить добрые старые времена...

Ему все это не понравилось, но, в конце концов, у него не было причин мне отказывать. Мы прошли с ним по длинному коридору, миновали две зарешеченные двери и вошли в будочку кассира, которая выглядела точно так же, как и любая другая в любом другом банке мира.

На табурете спиной к нам сидел ссутулившись какой-то парень. Он оглянулся, а потом вернулся к прерванному занятию. Перед ним лежали пачки бумажных денег, а рядом стояли три саквояжа с монетами. Прямо у него под ногами я увидел кнопку вызова полиции, а другая такая же находилась на уровне колена. Из-под крышки стола торчала рукоятка револьвера, там была оборудована специальная полочка. Под нашими пристальными взглядами парень засуетился, занервничал, уронил на пол никелевую монетку и полез ее искать.

Мы вышли из будки.

— Все-таки мне непонятно... — проронил Гардинер.

— Обыкновенная сентиментальность, — пробормотал я.

Черта с два сентиментальность. Мне стало жаль Джонни. Даже если он и совершил преступление, его можно было понять: я, наверное, пошел бы на все, лишь бы вырваться из этой клетки. И теперь я понимал, почему он предпочел работать на стройке: да, там были дождь, грязь, постоянная ругань и смертельный риск, но там человек мог дышать и оставался свободен.

Гардинер проводил меня до самого выхода из банка и, пока охранник отпирал дверь, спросил:

— Вы, конечно, останетесь пока в городе? Я ухмыльнулся, подумав о том, что кто-то непременно умрет прежде, чем я уберусь отсюда, если, конечно, я вообще уберусь, и ответил:

— Разумеется.

На табличке значилось: “Объединение бизнесменов Линкасла”.

Табличка была бронзовая, в рамке из красного дерева. Офис занимал первый этаж большого здания. В просторный холл выходило множество дверей. Я выбрал одну, на мой взгляд наиболее солидную, и вошел.

Охранник в синей форме, тщетно пытавшийся изобразить на лице вежливую улыбку, указал на тянувшийся вдоль стены ряд скамеек, на которых сидели два десятка мужчин и какая-то старая грымза. Все они бросали взгляды на стенные часы. Я же бросил взгляд на секретаршу, и не зря. Платье на девице было настолько узкое и низко вырезанное, что груди торчали вперед, словно кулаки боксера в боевой стойке. Его черный цвет прекрасно оттенял светлое золото ее волос. Она сидела, закинув ногу на ногу с таким расчетом, чтобы сидящие на скамейках могли вдоволь насладиться их созерцанием.

Я приблизился к столу и сказал:

— Вам нужно перевесить часы. Девица подняла голову от картотеки и взглянула на меня.

— Прошу прощения?..

— Никто не смотрит на вас.

— На меня?

— На ваши ножки. Самые прелестные ножки в городе — и никто не смотрит на них. Все смотрят на часы.

Девица бросила взгляд на настенные часы, потом на свои маленькие часики.

— Они правильные, — удивленно проговорила она.

— Ладно, оставим это. Я хотел бы повидать Ленни. Жаль, что к такому прекрасному телу прилагались куриные мозги.

— Сожалею, но вам придется подождать. Вы сказали... Ленни...

— Да.

— Вы друг мистера Серво?

— Вполне возможно.

Она нахмурила лобик, пытаясь родить следующий вопрос:

— Если вы по делу, то вам...

— Не по делу, красавица.

— О! Ну тогда вы друг. Что ж, я передам, что вы здесь. Как ваше имя?

Я назвался. Она взяла телефонную трубку и сообщила кому-то, что в приемной находится некий мистер Макбрайд. Гул голосов за моей спиной стих: эта публика явно замерла, ожидая чего-то необыкновенного. Но они были разочарованы. Секретарша с вытравленными перекисью и высоко взбитыми волосами торжественно кивнула и произнесла:

— Мистер Серво будет рад вас видеть. Прямо сейчас.

— Я бы предпочел остаться здесь и любоваться вашей неотразимой красотой.

— Но мистер Серво сказал...

— Знаю. Он увидит меня попозже.

Девица опять наморщила лобик, потом лицо ее просияло. До нее наконец дошло, что это комплимент.

Я вошел в маленькую дверь с табличкой: “Посторонним вход воспрещен”. Здесь тоже сидела секретарша, точнее, секретарь, еще точнее — здоровенный амбал, который развалился на стуле у самой стенки, жуя сигару. Из кармана у него торчал пистолет.

— Проходите! — кивнул он на единственную дверь в противоположной стене.

Я вошел.

Это была огромная комната с окнами с двух сторон. И тот, кто украшал и обставлял ее, явно не ограничивал себя ни в чем. В центре ее стоял большой стол из красного дерева, за которым восседал сам король. Вид у него был соответствующий: черный костюм, сверкающая манишка, свежевыбрит, с седыми висками. И как положено королю, его жизнь и безопасность обеспечивали двое громил, расположившихся в глубоких креслах по обе стороны от повелителя.

Ленни Серво сидел, глядя на меня и изо всех сил стараясь сохранить невозмутимость.

— Привет, сосунок, — буркнул я и ухмыльнулся, увидев, как он стиснул зубы и сжал кулаки.

Громилы в креслах не верили своим глазам. Один из них медленно поднялся и, одернув полы зеленого габардинового пиджака, вытянул руки по швам. Пальцы его дрожали, а глаза превратились в узкие темные щелки.

— Ах ты, сукин сын! — прошипел он. Второй парень продолжал сидеть, пытаясь понять, что же все-таки происходит.

— Сядь на место, Эдди, — пророкотал наконец Ленни бархатным голосом. — Мистер Макбрайд пришел поговорить со мной. Ты понял?

Воздух в комнате, казалось, звенел от напряжения. Здесь царила слепая, безрассудная ненависть. А может быть, и страх. Ленни был весь как натянутая струна, хотя и старался это скрыть. Я закурил и, дав им возможность вдоволь насладиться этим зрелищем, подвинул ногой кресло и присел на подлокотник. Очередную струйку дыма я выдохнул Ленни прямо в лицо.

Эдди замысловато выругался.

— Итак, я вернулся, приятель, — сказал я. — Догадываешься, зачем я вернулся?

На щеке Ленни дернулась жилка, и он ухмыльнулся:

— Я думаю, ты сам мне скажешь.

— Где она, Ленни? Улыбка сползла с его лица.

— Это я тоже хотел бы знать.

Он поерзал за столом. Я оскалился еще шире.

— Ах ты, жалкая вонючка! Никак не возьму в толк, что она в тебе нашла!

Оскорбление нисколько не задело его. Он не покраснел, не вскочил, а лишь молча посмотрел на меня.

А вот коротышка телохранитель не мог этого выдержать. Он в ярости бросился ко мне, и, если бы Ленни не подставил ему подножку, мы сцепились бы.

— Позвольте мне только добраться до него, и я с ним разделаюсь! — бормотал он с расширенными от ярости глазами. — Пустите меня к нему!

Ленни легонько пнул его ногой:

— Всему свое время, Эдди. Мистер Макбрайд отлично понимает это, не правда ли? — и сделал повелительный знак рукой.

Я еще раз хорошенько затянулся, кинул взгляд на коротышку и, схватив его за руку, швырнул в другой конец комнаты. Он ударился о стул и свалился на пол.

Никто не произнес ни слова. Никто даже не дышал. С минуту в комнате было тихо, как в могиле. Потом Серво повернулся ко мне с побелевшим от бешенства лицом и прошептал:

— Ты упрямый!

— Ага.

— А память у тебя короткая.

— Ага.

Он навалился на стол и смотрел на меня, пытаясь вернуть себе дар речи.

— Тебе бы следовало держаться подальше отсюда, — пробормотал он наконец.

— Мне нужна Вера, — ответил я, забавляясь ситуацией, чего, правда, нельзя было сказать об остальных присутствующих. — Если ты догадываешься, где она может быть, то выкладывай, и поскорее. Знаешь, что произойдет, если ты не поторопишься?

Вероятно, он плохо понял меня. Он ведь был король, и никто не осмеливался разговаривать с ним подобным тоном. Второй телохранитель с ножевым шрамом на лице напрягся на своем стуле. Рот его приоткрылся, и он не отрываясь следил за происходящим. Ленни приблизился ко мне, и я ощутил на своем лице его горячее дыхание.

— Макбрайд... — начал он.

И тогда я его ударил. Он запнулся на полуслове и отлетел на несколько футов, наткнувшись на угол стола. Секунду он еще держался на ногах, а потом рухнул на пол.

Горилла все так же покачивался на стуле, флегматично жуя сигару. До моего появления он ухмылялся, уверенный, что грохот, донесшийся из-за двери, вызван моим падением.

— Тебе бы следовало тоже там поприсутствовать, — улыбнулся я. — Это было и в самом деле весьма забавно.

Он все еще размышлял над моими словами, когда я открыл дверь и вышел в приемную. На скамейках больше никого не было, а блондинка втискивала свои обнаженные плечики во вполне благопристойный жакет.

— Закончили? — кокетливо улыбнулась она.

— Пока что все. Вы домой?

Она взглянула на часы: ровно пять.