Я не любил расспрашивать, но все же требовалось провернуть еще пару дел. Было уже без четверти двенадцать, и снаружи все медленно затихало. Поздняя ночь наполнилась своими особенными звуками... В сыром воздухе выли сирены, им вторили шуршащие звуки проезжавших автомобилей, слышались редкие приглушенные смешки из темных подворотен, пронзительные вопли детворы, которую никто не торопился загнать в постель, рев телевизоров, спешащих сообщить последние мировые неприятности.

На углу я поймал такси и попросил отвезти меня в отель «Марк Сэнфорд»; там я зарегистрировался под именем М.А. Винтерс и позвонил Ким Стейси, чтобы узнать, на месте ли она.

В ее голосе я не услышал сонных ноток: все тем же холодным, деловым, пытливым тоном она попросила меня подняться к ней.

Давным-давно мир стал для меня совсем маленьким, и все, что происходило в нем, выглядело таким обыденным. Я уже стал думать, что ничто больше не сможет меня ни удивить, ни поразить, — ведь я уже все повидал и много раз проходил через такие переделки, когда не знаешь, что ждет тебя в конце.

Но я заблуждался.

На мой стук она открыла дверь и долго стояла на пороге, рассматривая меня. Приглушенный свет проникал сквозь ее полупрозрачный нейлоновый пеньюар, от нее исходил чарующий запах, это было похоже на то, как будто тонкие ручки тянутся к тебе, а крошечные пальчики страстно касаются самых чувствительных зон твоего тела, а затем, удовлетворенные, отступают, приглашая тебя придвинуться для более тесного знакомства.

Я натянул на лицо ухмылку, чтобы обуздать нахлынувшие чувства, и сказал:

— Привет, куколка. Хочешь поболтать?

Ее брови вопросительно изогнулись, и намек на улыбку обозначился в уголках губ.

— Входи, Морган.

Она отступила в сторону, и я прошел мимо нее, на мгновение задев рукой кончики ее грудей, но этого легчайшего прикосновения было достаточно, чтобы получить мощный чувственный заряд, словно бархатные пальчики снова ударили меня в низ живота.

Я не впервые видел такую особу, как Ким Стейси. Прежний облик профессиональной охотницы исчез, глубоко спрятанный в этом женском обличье. В ней была прохладная мягкость девочки, приправленная желанием поскорее переродиться в теплую уверенность женщины, — такой я видел ее сейчас. Распахнутые фиалковые глаза искрились юмором, а губы, расцветшие в сочную улыбку, проговорили:

— Морган... ведь мы в какой-то степени обручены...

После чего я расхохотался, все стало самим собой, и я ощутил, что напряжение отпускает меня. Еще секунду назад я был чертовски близок к тому, чтобы допустить еще один промах с тех пор, как я совершил свою первую ошибку и получил за это пулю. Но теперь предметы вновь обрели реальность и встали на свои места.

— Выпьешь что-нибудь?

— Есть холодное пиво?

Она кивнула, прошла на крошечную кухню и появилась оттуда с запотевшей банкой «Пабста».

— Стакан?

— Нет, и так хорошо. Присоединишься?

Ее улыбка стала немного шире.

— Не хочется. Ты упомянул о разговоре. Ты готов к тому, чтобы тронуться в путь?

Я устроился на широком подлокотнике большого кресла и отпил из банки.

— Не совсем. Сначала мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня.

Что-то произошло с ее улыбкой. Профессиональный налет снова будто затуманил ее лицо, она уже опять изучала меня, ловя каждое слово, каждый нюанс.

— Ты не в том положении, чтобы требовать услуги, Морган. Тебе уже говорили об этом.

— Нет, в том, крошка. И тебе это хорошо известно.

Ее глаза слегка сузились, она пожала плечами:

— В любом случае я могу передать твою просьбу. — Ким смотрела на меня в ожидании.

Я сказал:

— В Эльмире есть один парень по имени Горман Ярд. Я хочу всю информацию о нем, которую удастся раздобыть. О, я мог бы это сделать и сам, но у тебя получится быстрее.

— Это все?

— Нет. Мне нужно еще кое-что, о чем не упоминали на суде.

— Что именно?

— Сколько из этих сорока миллионов вернулись в государственное обращение, кроме той заначки, припрятанной в моей комнате. Думаешь, сумеешь это выяснить?

— Возможно. Ты не можешь мне сказать, зачем тебе эта информация?

— Разумеется. Хочу проверить, где я ошибался. — Я широко ухмыльнулся, и она поняла, что я лгу, тем не менее кивнула и спросила только:

— Что, если они не станут тебе отвечать?

— Ну, забавные вещи могут произойти, детка, — ответил я. — Например, один скандальный репортер, которого я знаю. Ему по вкусу придется моя информация, чтобы продать побольше газет.

— Они не допустят этого, Морган.

— Ты еще не знаешь моих друзей, детка. — Допив пиво, я поставил пустую банку на спинку кресла. — Завтра?

— Я постараюсь.

Я встал, прошел к двери, затем обернулся и несколько секунд смотрел на нее.

— Ты получила какие-нибудь особенные инструкции по этому делу, Ким?

Эти раскосые глаза бросили на меня вопросительный взгляд.

— Что ты имеешь в виду?

— Наше предстоящее замужество. Оно будет полным?

Алая краска медленно заливала ее плечи и шею, пробираясь к лицу.

— Когда мне нужен мужчина, — медленно сказала она, — я сама делаю выбор.

— Очень разумно, — ответил я. — Ты знаешь, что делаешь. Незавершенное замужество отличное основание для развода. Ты быстро сбросишь с себя эту обузу, не так ли?

— Да, так.

— Но они кое-что забыли. — Моя ухмылка стала шире.

На этот раз ее голосок прозвучал неожиданно слабо:

— Что?

— Нет такого закона, по которому муж не может изнасиловать собственную жену, — сказал я и вышел за дверь.

Я следовал их указаниям, зарегистрировавшись в отеле под вымышленным именем, но в течение этих трех дней действовал по своему усмотрению. Если мне и нужна была безопасность, я обеспечивал ее себе сам. До этой сделки несколько одиночек и некая прекрасно организованная группа уже пытались добраться до меня в надежде на жирный куш; мне пришлось долго прятаться и ускользать — результатом были проутюжившая мне бедро пуля и несколько свернутых голов по ту сторону. В конце концов мне удалось выработать прикрытие, через которое они не могли проникнуть. Я не хотел начинать все сначала. Это был не лучший путь.

Отель на Шестой авеню, на котором я остановил выбор, был делового типа, где тебя никто не трогал, а окружающая обстановка казалась достаточно заурядной, чтобы в ней затеряться. Я заплатил аванс, сел за телефон и к двум тридцати уже знал, где искать Бернис Кейс, после чего вновь погрузился в ночную жизнь, которая была мне так близка.

Андре держал бар без предрассудков: днем там обслуживали людей из офисов, до полуночи разных чудаков, а самый странный народец — после закрытия. А в качестве основного блюда подавали чили, если ваш желудок мог справиться с пожаром, который он там вызывал.

Она сидела в крайней кабинке, макая в тарелку с чили крекеры «Ритц», поглощенная чтением раннего выпуска «Ньюс»; когда я присел напротив, она бросила на меня быстрый, непонятный взгляд и спросила:

— Вы голодны?

Забавно, но она выглядела как дружелюбный котенок. Смерила меня взглядом, решила, что я не в лучшем положении, и уже была готова разделить со мной свое блюдо.

Я повидал немало шлюх в свое время. В этой профессии были такие, кто просто не знали ничего другого: некоторые были вынуждены этим заниматься, а другие занимались этим потому, что им это нравилось. Но на них все равно стояло клеймо. Это сквозило в их глазах, отражавших усталую опытность грязной жизни, в выражении лиц, в котором было отвращение к себе или к тем, кто ими пользовался; ранние морщины, считавшие дни за годы, покрывали их лица и тела. Бернис Кейс отличало странное отсутствие подобных примет. Если в ее лице и читалось что-то, то это было сострадание. В глазах Бернис светилась счастливая улыбка, а рот цвел красным цветком удовольствия. Ее светлые волосы были шелковисто-блестящими, и их неяркий тон говорил о том, что цвет настоящий. Юная свежесть была во всем: в том, как приподняты груди, как свободно и непринужденно двигалось ее тело.

— Нет. Но все равно спасибо, Бернис, — сказал я.

Она внимательнее взглянула на меня, услышав свое имя:

— Я вас знаю?

— Не лично. У нас есть общие друзья. — Я улыбнулся ей и свернул ее газету.

Ровные белые зубы закусили нижнюю губу, Бернис легко рассмеялась и сморщила носик.

— Хорошо бы мои друзья следили за моим рабочим расписанием. — Она потянулась и коснулась моей руки. — Послушайте, я не хочу задевать ваши чувства и все такое, но вечер был длинным и...

Я покачал головой:

— Давайте скажем, что я хотел вас видеть не по профессиональным мотивам.

— Вот это мило, — засмеялась она.

— Я и не прошу милостыню, — добавил я.

— Вы не похожи на остальных. — Она провела наманикюренным ногтем по моему запястью и убрала руку. — Эти общие друзья...

— Старая Гусси, Ма Топпет.

Бернис чуть прищурилась, затем откинулась на спинку стула и посмотрела на меня с интересом.

— Ты не из здешних мест, — заявила она, переходя на «ты».

— Я жил здесь до тебя, снимал комнату у старой Гусси, пока копы не схватили меня.

До Бернис постепенно начало кое-что доходить, она надула губки и понимающе закивала.

— Так ты Морган, ведь так?

— Правильно.

— Ты, наверное, понимаешь, что появляться здесь — просто безумие с твоей стороны. Я не собираюсь тебя выдавать, но кое-кто готов продать родную мать за выпивку. Может, у меня и не такая хорошая память на лица с газетных страниц, но у них она просто превосходная.

— Теперь начну беспокоиться.

Бернис посмотрела на меня с насмешливым удивлением и подперла подбородок обеими руками.

— Эй, большой друг, а как же я? Сейчас появятся синие куртки, тебя арестуют, а меня привлекут как сообщницу. Я не хочу портить свою репутацию.

— Так, значит, мы отправимся куда-нибудь в другое место.

— Может, ко мне?

— Мне подходит.

Она снова принялась изучать меня, призывая на помощь весь свой жизненный опыт, затем тихо произнесла:

— Это все очень серьезно, не правда ли?

— Очень серьезно, детка.

— И я могу помочь.

— Возможно.

— Тогда пойдем ко мне.

Дом был старый, но хорошо отремонтированный; Бернис занимала трехкомнатную квартиру, обставленную просто и со вкусом. Она позволила себе огромную стереоустановку, к которой прилагалось около сотни классических пластинок. Но удивило меня другое — на стенах висели три картины хорошо известных современных художников. Готовя напитки, Бернис заметила мой взгляд, устремленный на эту галерею, и сказала:

— Я их не покупала. — И, ухмыльнувшись, добавила: — Это был неравный обмен.

— Эти шедевры стоят целую кучу денег, знаешь ли.

— Это теперь. А в те времена их авторы были просто голодающими художниками, которым были нужны деньги на квартиру и еду, а мне так понравились их работы, что я их кормила.

Я постучал по самой маленькой из трех рам.

— Последнее творение этого парня ушло за сотню гиней.

— Ого. — Она подала мне имбирную водку в высоком бокале.

— Почему бы тебе не продать их?

Бернис очень просто ответила:

— Мне они нравятся.

Она подошла к проигрывателю, нажала кнопку, затем присела, забросив одну прелестную ногу на другую.

— Ты хотел о чем-то спросить меня, Морган.

Я сел на стул напротив этой маленькой странной блондинки и стал потягивать напиток.

— Что ты обо мне знаешь?

— Только то, что пишут в газетах. — Ее глаза сверкнули над кромкой бокала. — Я знаю, что они не нашли остаток тех денег, которые ты... присвоил.

— Почему бы тебе не сказать «украл»?

— Потому что это были государственные деньги. Черт побери, они и так забирают достаточно через налоги, чтобы потом просадить, убивая несчастных в каком-нибудь таком месте, о котором мы и не слыхали. И все для того, чтобы остальным людям было легче нас ненавидеть. Так что я чертовски рада, что для разнообразия в этот раз надули их. Держу пари, они просто сошли с ума от злости.

— Они были в ярости.

— Ты собираешься их вернуть?

— А я должен?

Бернис захихикала, как ребячливый заговорщик, и скорчила свирепую мину:

— Не сейчас. Если эти деньги так уж трудно потратить, то заставь их сначала немного помучиться, а потом можно и вернуть в какой-нибудь старой коробке из-под пива или что-нибудь в этом роде. Можешь представить себе их физиономии? Может, они подумают, что это бомба, и зальют все маслом и сами все испортят.

Я сделал большой глоток.

— Ты сумасшедшая.

— Этот мир тоже сумасшедший. По крайней мере, ты развлечешься.

— А ты?

На мгновение выражение ее глаз смягчилось.

— Скажем так: я люблю людей.

— Значит, ты лучше, чем я, детка. Я не могу быть таким благородным.

Ее губы едва заметно, сочувственно дрогнули.

— Мы о чем-то говорили, Морган.

Я откинулся на стуле, поигрывая бокалом.

— Ты знала Гормана Ярда, ведь так?

— Да.

— И что ты думаешь о нем?

Она посмотрела на меня в упор:

— Раз тебе не нужны факты, значит, ты уже кое-что знаешь о нем.

Я кивнул.

— Он свинья, — сказала Бернис. — А я не люблю свиней.

— Что ты имеешь в виду?

— Если бы у него был выбор быть милым или отвратительным, то он стал бы невыносимо отвратительным.

— Это основано на твоих личных впечатлениях?

— У него не хватило бы денег, чтобы купить меня, Морган. Хотя он пытался это сделать. Как-то я сказала ему, что у меня есть пара друзей... настоящих друзей... Я могу поговорить с ними, и тогда он заткнется навсегда. Он знал, что я не шучу.

— Чем он зарабатывал на жизнь?

Ее глаза широко раскрылись, и она ответила:

— Морган, если ты не имел дела с настоящими отбросами, то не можешь представить себе, каким типом был Горман Ярд. О, и не только он один. Он вынужден был снюхиваться с себе подобными. Они держались друг за друга... никто не мог с ними справиться. Я встречала его с людьми, которых знала. Некоторых я не знала, но они наверняка были такими же, как он. Я удивилась, когда старая Гусси позволила ему поселиться у нее, но в последнее время она уже не так разборчива, как раньше. Если бы она знала о том подонке, с которым он якшался, ее бы так и подбросило.

— Что за подонок?

— На тебя когда-нибудь смотрела ящерица, Морган?

Я пожал плечами.

— Так еще смотрит рыба сарган. Они поднимаются на поверхность, как маленькие подводные лодки, и смотрят на тебя дьявольскими, ужасными глазами. Если у тебя нет ружья и ты не можешь пристрелить их, они снова ныряют на дно, а ты себя чувствуешь так, словно тебя сожрали заживо этими проклятыми глазами. — Бернис быстро отпила из бокала, а потом стала балансировать им, пытаясь удержать на ладони. — Когда я была маленькой, мой дядя брал меня на рыбалку, и я запомнила эту рыбу саргана.

— Кто был этот тип, Бернис?

— Понятия не имею. Он не так часто высовывал свою голову. Какое-то время он околачивался тут, а потом исчез. Я видела пару раз, как он вылезает по вентиляционной шахте из комнаты Лили Темпл. Она тоже боялась его. — Она помолчала, раздумывая, а потом добавила: — Он вызывал такое саднящее ощущение, казалось, что он сидел на героине. Но только это было не так. Он никогда не совершал путешествий в потусторонний мир. Он выглядел так, как будто он уже там.

— Может, у них был общий бизнес, — предположил я.

— Только не с Горманом Ярдом. Он был одиночка. Я бы сказала, что тот тип был в бегах, а Горман пользовался этим.

— Ярд тоже был в бегах.

— Не так, как этот второй. Что меня удивляет — такого типа нелегко запугать. Я бы не хотела столкнуться с ним на узкой дорожке. Если он и Ярд заключили сделку, то я не понимаю какую. В любом случае он задержался здесь не надолго. Может, на пару недель самое большее.

— Как ты узнала об этом?

— Потому что я знала, что Ярд покупает в продуктовой лавке. И заметила, когда он перестал покупать все эти продукты. Он покупал на двоих; затем внезапно прекратил делать покупки, а вскоре после этого копы арестовали его и упекли в тюрьму.

— Ты упоминала и других, — сказал я.

— Такие же подонки, — поморщилась она. — Этот парень просто напрашивался на неприятности. Знаешь, он стал околачиваться с киллерами, которых прикармливал Вайти Тэсс, напрашиваясь на знакомство с самим боссом; ему чертовски повезло, что его замели прежде, чем Вайти обозлился на него. Он ворочал в городе слишком крупными делами, чтобы его мог заложить такая свинья, как Ярд. Однажды Лу Стьюбал попытался разобраться с Вайти из-за того, что тот сделал с его сестрой, а потом Лу нашли вдребезги пьяным. Было похоже, что парня просто накачали каким-то газом и сбили с ног.

— Милые люди.

— А теперь ты пристаешь с расспросами. Могу я спросить, зачем?

— Разумеется, можешь.

— Но ты не собираешься мне ничего рассказывать.

— Это так.

— Почему?

— Как говорится, Бернис, меньше знаешь — крепче спишь.

Она снова одарила меня кривой ухмылкой и кивнула:

— Конечно, ты прав. Я просто так спросила, из любопытства. Можно я попробую угадать?

— Если хочешь.

Бернис внимательно посмотрела на свой бокал, осушила его наполовину и поставила на пол, рядом со стулом.

— Ты жил в этом доме, и Горман Ярд тоже жил там. Он жил до тебя, так что, вероятно, оставил там что-то, затем вернулся, чтобы забрать это, и обнаружил тебя. Так что, скорее всего, он виноват в том, что тебя арестовали.

Я покачал головой и допил свой напиток.

— Тогда я могу предположить следующее, — продолжала она. — Когда эти агенты из министерства перетряхивали дом Гусси и обнаружили того морячка с грузом героина, то в общей суматохе напали и на твое маленькое гнездышко и сцапали тебя. Все это случилось потому, что Ярд знал, что ты был там, но направил след на морячка. Он надеялся, что ты пустишься в бега, а он потом придет и заберет то, что ты там припрятал.

— Отличное предположение, жаль, что это не так, — усмехнулся я.

Ее глаза ехидно блеснули.

— Я родилась в этом доме, Морган. Место, где ты спрятал деньги, мне хорошо известно. Я прятала там свои вещи, когда была ребенком. Мой старик сам сделал этот тайник, чтобы прятать выпивку от моей матери. Как ты нашел его?

Я пожал плечами и ничего не сказал.

— Ну, на самом деле в этом клоповнике не так уж много мест, где можно что-нибудь спрятать. У тебя был небольшой выбор. Что мне непонятно — куда ты дел остальное. После того как тебя забрали, Гусси в поисках денег перевернула весь дом до основания.

— Может, у тебя есть какая-нибудь идея?

— Разумеется, — ухмыльнулась Бернис. — Ты не из тех, кто хранит все яйца в одной корзинке. Остальных денег никогда и не было в нашем доме, иначе я бы нашла их. Я тоже вернулась туда и проверила все свои старые укромные местечки.

— Как жаль, что я тебя так разочаровал, крошка.

— Вовсе нет. Было забавно. — Она помолчала, потом добавила: — У нас был странный разговор, Морган. Я сообщила тебе что-нибудь важное?

— Возможно, — сказал я. — Тебе действительно так необходимы эти деньги?

— Совсем не нужны. Я хорошо зарабатываю.

— Не хочешь заработать еще немного?

— Как?

— Думаю, ты сумеешь разузнать, зачем Горман Ярд хотел втереться в доверие к Вайти Тэссу?

— Это вряд ли, Морган. Эти типы не слишком разговорчивы, даже с людьми своего круга. Хотя я могу попробовать. У меня... приятельские отношения кое с кем последние шесть месяцев. — Ее глаза встретились с моими и стали серьезными. — Но это не за деньги, Морган. Я сделаю это, но не за деньги.

— Я не хочу оставаться у тебя в долгу, детка.

— Я тебе хоть немного нравлюсь? Никто на самом деле не испытывал ко мне симпатии.

— Когда-то тебя любили, голубка.

— Не любовь, Морган. Я хочу просто нравиться. Я хочу иметь хотя бы одного настоящего друга, который не боится.

— Я испытываю страх почти постоянно, — возразил я.

— Но ты не боишься. Вот почему ты неуловим, что бы они ни пытались сделать с тобой.

Я почувствовал, что мои губы сами расползаются в улыбке, и подмигнул ей:

— Ты мне нравишься, котенок. На самом деле.

— Значит, ты уже понял, что я не собираюсь отпускать тебя сегодня. Я совсем не хочу делать все эти вещи, которые... я делаю с остальными. Я просто хочу, чтобы ты обнял меня и чтобы я тебе нравилась, мы будем разговаривать обо всем на свете, слушать музыку, держаться за руки, а потом я, может, засну на твоем плече и просплю до восхода солнца. Ты понимаешь, о чем я говорю, Морган?

Я встал, подошел к ней и коснулся ладонью шелковистого облака ее волос, а потом посмотрел в ее смешливые, дружеские глаза и кивнул:

— Я понимаю.