С безумным криком, клокотавшим в его глотке, он сделал ошибку, на которую я так надеялся: отвел револьвер от Ким, сделав первый выстрел в мою сторону.

Я знал, что это произойдет, и резко нырнул вправо, сорок пятый подпрыгнул в моей руке, словно живя своей собственной жизнью, и когда я спустил курок, пуля разнесла голову Деккера пополам, забрызгав Ким кровью.

До того как она успела среагировать на это, я подхватил ее под руку, поднял Джоуи на ноги, и вместе с Сейблом мы бросились бежать к самолету. Кто-то позади нас приглушенно вскрикнул, и сумасшедшая пуля срикошетила через поле.

Они увидели, что мы бежим, и двойные пропеллеры пришли в движение. Я посадил всех на борт, отцепил последние две гранаты, оторвал чеки и метнул так далеко, как только смог, в толпу, бегущую за нами; после этого выпустил в них последнюю обойму из своего сорок пятого и стал карабкаться в самолет. Рука, которая втянула меня внутрь, выдернула револьвер из моих пальцев, вышвырнула его наружу и захлопнула дверь. «Квинер» уже разворачивался на взлетной полосе, набирая скорость, и взмывал в воздух почти одновременно с мощным дыханием урагана Фрэнсис.

Через десять минут стремительное утреннее солнце прорезало несущиеся облака, будто нож, и мы поднялись на высоту трех тысяч футов. У пилота не было времени наполнить баки перед вылетом, поэтому, взяв курс прямо на Майами, он благодарил ветер, дующий нам в спину.

Я сидел рядом с Ким, потому что она попросила об этом. Через проход Джоуи прижимал влажное полотенце к лбу, рядом с ним устроился Виктор Сейбл. Сзади от меня сидел парень с ружьем на коленях, так как Ким не позволила ему надеть на меня наручники, как он собирался. Внизу, под нами, солнце сверкало на воде. Начинался прекрасный день, и меньше чем через час мы должны были приземлиться в Майами. Ким смотрела вниз, сложив на коленях руки. В пальцах она все еще сжимала клочок бумаги, расписку, которую ей вручил парень, сидящий сзади, в том, что он принял меня. Ее ответственность закончилась, и теперь я принадлежал человеку с ружьем. У него было холодное лицо профессионала, который убьет, если понадобится, и которого не тронут никакие слова.

Она знала, что я смотрю на нее, повернула голову и улыбнулась, импульсивно дотронувшись до моей руки. Мягко сжав ее, Ким сказала:

— Я слышала, что он говорил, Морган. Знаешь, я все им расскажу. Они будут вынуждены отпустить тебя.

Я покачал головой:

— Ты совсем не знаешь своих людей, крошка.

Она озадаченно посмотрела на меня:

— Я... не понимаю.

— Ты женщина, моя прекрасная жена. Ты роскошная, соблазнительная куколка, которая бежала с сумасшедшим парнем и жила с ним как законная жена, пока мы играли во всю эту игру, а женщины, как известно, становятся слишком эмоциональными в таких условиях и забывают, зачем все это было затеяно. Даже через миллионы лет ты не сможешь убедить их, что мы были не заодно; когда ты снимаешь свою одежду в темноте в мягкой постели, ты всего лишь женщина, а еще лучше — жена... А когда женщина становится женой, то она все сделает для того, чтобы спасти своего мужа. Это все очень просто, Ким.

Гнев полыхнул в ее глазах.

— Здесь Сейбл и Джолли...

— Слово Джолли ничего не значит. Они знают, кто он такой. И никто не упомянет о Викторе Сейбле. Всего, что произошло с нами, официально просто не было. Будут ходить слухи, и возникнут подозрения, но ураган и новая власть все сметут на своем пути, и даже красные не смогут воспользоваться этим фактом в пропагандистских целях.

Нет, малышка, они не станут говорить об этом и не поверят тебе; единственное, что могло бы изменить ситуацию, — это если бы Сэл Деккер сказал нам, где спрятал все эти прекрасные деньги.

Какое-то мгновение она просто смотрела на меня сияющими от слез глазами. Две слезинки скользнули по ее щекам.

— Но он сказал, Морган.

На этот раз я ничего не понял.

Она сказала:

— Там, где твой тезка прятал свои богатства.

— Их тоже никто не нашел.

— Может, они просто не очень старались.

Я почувствовал, как зашевелились мои волосы и мурашки побежали по коже. Я откинулся на спинку сиденья и спросил:

— Знаешь, может, все не так уж плохо?

— Что, Морган?

— Может, меня оправдают? Если мы найдем эти сорок миллионов, тогда они будут вынуждены прислушаться к тебе и поверить Джолли и Сейблу. — Я повернулся к ней: — Что ты тогда будешь делать?

Ее улыбка была унылой, Ким вытирала слезы, катившиеся по щекам.

— Ничего. Мне ничего не придется делать. Ведь мы уже женаты.

— Ты хочешь сказать, что мне не придется похищать тебя?

Она засмеялась, ее лицо сияло и было прекрасно, несмотря на грязь; волосы были всклокочены, но тоже прекрасны, полные груди выпирали из сковывающей одежды, подол платья мягко обтягивал ее круглые бедра, которые были слишком прекрасны, чтобы можно было безопасно глядеть на них.

— Можешь называть это так, но я помогу тебе.

Моя рука сжала ее пальцы.

— Я люблю тебя, Ким.

Нежное ответное пожатие вторило ее словам.

— Я люблю тебя, Морган-налетчик.

— Я снова думаю, — сказал я.

— Я вижу, — отозвалась она.

— Ведь меня недаром называют Райдером-налетчиком.

— Конечно нет.

Я взглянул на часы, а затем стал внимательно смотреть на воду, над которой мы пролетали.

— Может, на это уйдет больше времени, но ты должна ждать меня.

Она не знала, о чем я думаю, но была на все согласна.

— Я буду ждать тебя вечность, если понадобится.

— Больше никого?

— Всем остальным придется похищать меня.

— Вот мы повеселимся, — усмехнулся я.

— Как никогда.

— Увидимся. — Я подмигнул ей и увидел доверие в ее озадаченных глазах.

Я расцарапал ножевую рану, которую мне нанес охранник в Роуз-Касл, и кровь снова заструилась по боку. Разорвав рубашку, чтобы рана была видна, я застонал достаточно громко, так что Сейбл обернулся и посмотрел на меня. Я поймал его взгляд и глазами указал на холщовую сумку, валявшуюся у его ног, ту самую, что я заставил его нести; после этого встал, так чтобы парень сзади мог разглядеть мою рану.

— Что-то мне нехорошо, приятель. Не возражаешь, если я пойду промою рану?

Он тут же вскинул ружье, но одного взгляда на открытую, кровоточащую рану было достаточно, чтобы у него исчезли все подозрения. Теперь он нес за меня ответственность, поэтому был заинтересован в том, чтобы доставить меня живым и невредимым. Он тоже встал, намереваясь сопровождать меня, но тут включился в игру Виктор Сейбл.

Он подхватил сумку, поднял руку и сказал:

— Пожалуйста, я помимо всего еще и врач. Может, я смогу помочь.

Парень нахмурился, кивнул и сел на свое место, но не спускал с нас глаз, пока мы шли в туалет.

Время и расстояние совпали, и самолет догнал яхту, которая едва заметной точкой виднелась на поверхности моря под нами. Мы вышли из крошечного туалета, впереди шел Сейбл, чтобы меня с парашютом за спиной не было видно, а когда в конце концов охранник разглядел парашют, Виктор Сейбл нарочно споткнулся и неуклюже завалился на его руку с ружьем. Я рванул на себя дверцу самолета и распахнул ее.

В моем кармане была куча купюр, так что, если капитан яхты сможет добраться до меня, он поймет, что я имел в виду, когда говорил о деньгах, падающих с неба.

Глаза Ким счастливо блестели, губы со смехом произнесли:

— Вперед, муж! — а двумя пальцами она сделала знак V и пересекла их с пальцем другой руки — получился символ дельта-фактора, который указывал на нее, чтобы я помнил, что она единственная дельта, которая теперь осталась у меня.

Я не мог не рассмеяться в ответ, и это было похоже на дикий смех старины Генри Моргана, когда он одурачил весь свет.

Затем я прыгнул.