Хотя смерть госсамера была трагедией, он был рад, что они атаковали его, а не анклавы. Он потерял двух секашав этом столетии и не хотел терять других.
      Волк обнаружил, что, пока он думал, секашапреградили дорогу направившемуся к нему человеку. Он разглядел облик мужчины; тусклые глаза и темная бородка-эспаньолка.
      — Что вам нужно?
      — Я следователь Питтсбурга, — мужчина воспринял вопрос Волка как разрешение приблизиться. Укус Клинка остановил его поднятой рукой и холодным взглядом.
      — Я не знаю значения этого слова, — сказал Волк.
      — Я… я тот, кто имеет дело с мертвыми.
      — Понятно. — Волк дал знак своей Руке, чтобы мужчину пропустили. Обычно с этим человеком имела дело Воробьиха, поскольку Волку всегда было больно вдвойне, когда погибал кто-то из его людей.
      — Тим Ковингтон, — коронер протянул ладонь для рукопожатия.
      Волк поразмыслил, как поступить с этим жестом. Другие доманане допустили бы подобного контакта — сломанный палец оставил бы их беззащитными. Людям необходимо объяснить повседневные правила поведения — но было ли сейчас подходящее для этого время? Он решил, что сегодня он может соблюсти правила человеческой вежливости, и пожал руку Ковингтона. По крайней мере, мужчина представился первым, что являлось правильным для обеих рас.
      — Волк Который Правит Ветром.
      — Я был дальше по улице, занимаясь телами Они, и мне сказали, что вы здесь.
      — Мы казнили только одного Они.
      Ковингтон отвел глаза, явно взволнованный. — Когда были использован экскаватор, откопали еще двое мужчин.
      — Почему вы искали меня? У меня нет погибших.
      — Я работаю следователем уже почти десять лет. Я занимался и Ударом Молнии и Криком Ястреба. — Ковингтон назвал имена двух погибших секаша.
      — Они ушли на небеса.
      — Ну, я подготовил Воробьиху, но никто за ней не пришел. В анклавах нет телефонов, и я не знал, как мне поступить.
      Укус Клинка узнал английское прозвище Воробьихи. Он в отвращении сплюнул на землю.
      — Никто не придет за Воробьихой. — Волк развернулся, чтобы опять обойти пустырь.
      — Что вы имеете в виду? — Ковингтон пошел за Волком.
      — Воробьиха предала свой клан. Теперь мы не имеем с ней ничего общего. Распорядитесь ее телом так, как если бы она была Они.
      Внезапно к ним с озабоченным видом подбежал Идущий По Облаку. — Дому! У нас проблема.
      — В чем дело? — Волк поднял пальцы, чтобы призвать ветра.
      Идущий По Облаку указал на дубы. Люди привязали себя к толстым стволам.
      — Как они туда попали? — Волк быстро оглядел три Руки секаша, рассредоточенные по пустырю.
      Идущий По Облаку покраснел от смущения. — Мы… мы проверили их и установили, что они не Они. Они были безоружны.
      На самом деле у них был плакат, на котором было написано «Спасем дубы». Волк слышал о подобной форме сумасшествия, но в реальности никогда не видел. Как они так быстро организовались?
      — Мы не поняли, что они не были частью команды рабочих, — закончил доклад Идущий По Облаку. — Поэтому мы позволили им пройти. Что нам с ними сделать?
      Волк не до конца доверял способности своих секашарешить эту проблему, не используя мечей. Он не хотел смерти мирных демонстрантов. — Вызовите Призрачную Стрелу — ему помогают люди ЗМА. Пусть они пошлют полицию и арестуют этих людей.
      Ковингтон ждал, как будто ему было нужно что-то еще. Волк повернулся к нему.
      — Я не знаю, что делать с Они, — продолжил их разговор Ковингтон. — Вы знаете их обычаи?
      — Мне говорили, что во времена изобилия они кормят телами своих мертвецов своих собак, — сказал Волк. — Во времена голода, они едят и своих мертвых и своих собак.
      — Я не верю, что это правда. Это один из видов больной пропаганды, которые всегда порождаются войной.
      — Эльфы не лгут. — Волк сделал паузу, чтобы оценить пространство, которое он прошел. Он посчитал, что одна часть пустыря была достаточно большой, чтобы дредноут смог с легкостью приземлиться, даже при сильном ветре. Другие части, однако, были обманчиво малы — им следует каким-то образом пометить эти участки.
      — Все лгут. — Ковингтон этими двумя словами продемонстрировал величайшую силу и слабость человеческой расы. Они способны смотреть на что угодно, и воспринимать это как люди. Это давало им великую способность сочувствовать, но также мешало им воспринимать других существ беспристрастно.
      — Наше общество основано на слепом доверии, — заявил Волк. — Ложь для нас неприемлема.
      Но Ковингтон не мог этого понять. Возможно, для него это было слишком сложно, чтобы постичь. Необходимость в правде происходила от всего, связанного с их бессмертием, от их хрупкой памяти, от древних корней кланов, от взаимосвязанности в их каждодневной жизни. Хотя Тинкер, кажется, понимала это до мозга костей.
      — Поступите с Воробьихой так, как вам будет удобно. — Волк знал, что Ковингтон, будучи верен своей человеческой природе, будет обращаться с ней с уважением, но по незнанию обречет мертвую эльфийку на ужасы бальзамирующей жидкости, гроб, и могилу, вместо открытого неба. — Спросите ЗМА о том, что делать с телами Они. Знайте, что их тел будет больше. Намного больше.

* * *

      Дедушка Тинкер всегда говорил, что планировать нужно любые действия, от выпекания пирога до захвата мирового господства. Он посвятил ее в подробности управления проектом параллельно с обучением постановке экспериментов и математическим действиям. Годы спустя, она нашла этим навыкам хорошее применение, от основания собственного дела на свалке в возрасте четырнадцати лет, до срыва вторжения армии Онис помощью лишь собственного ума и одного невооруженного секаша.
      Воистину замечательная вещь, связанная с концентрацией на сложном проекте состояла в том, что не оставалось времени думать о посторонних и лишних вещах вроде свадебных обычаев эльфов. Одни только попытки «осушить» источник магии из холодильника потребовали творческого подхода к просеиванию мусора в поисках запасных частей и партизанских вылазок по городу в поисках рабочих. Она сконструировала четыре аварийных помпы, которые использовали электромагниты для откачки магии в стальные бочки, заполненные намагниченными железными опилками. К сожалению, бочки медленно пропускали магию обратно, поэтому пришлось заставить их вращаться, чтобы они находились в другом месте, пока не становились магически инертными. В то время как сифоны находились внутри морозильника, бочки она установила снаружи, поэтому для замены их не было нужды заходить в запертое помещение. Стены казались достаточно твердыми — для уверенности следовало бы проверить архитектурные чертежи, но усиление двери уж точно ничему не повредит.
      Чем больше она задумывалась о мерах безопасности, тем меньше она была уверена, что это хорошая идея. Ее проект, однако, продвигался уже за пределами ее возможностей остановить его. Работники «Рейнольдса» разыскивали чертежи и укрепляли дверь плитами, ЗМА послала тягач к дому Лейн, дюжина поспешно рекрутированных эльфов собирались, чтобы помочь с перемещением дерева, а она раздавала обещания, как конфеты на Хеллуин.
      Опять возникает вопрос: зачем она это делает? Была ли единственной причиной та чушь из ее сна? Или на самом деле она сосредоточилась на дереве, чтобы не иметь возможности обдумать возможность того, что Тулу сказала правду?
      Из опасения, что она сожжет что-нибудь из ее компьютерного оборудования, она пользовалась низкотехнологичными способами управления проектом. Устроившись на краю грузовой эстакады, она написала на листе бумаги слово « доми» и затем медленно нарисовала окружность вокруг него, а затем еще одну, пока ее мысли крутились вокруг этого вопроса.
      Без вопросов, она была домиВетроволка — это подтвердила сама королева. Тинкер предположила, что « доми» значит «жена»; и долгое время она просто переводила это слово таким образом. Позже, у нее появилось ощущение, что значения этих слов не совпадают. И Ветроволк никогда не использовал английское слово «жена» или «женат». Он подарил ей некоторое количество бобов, жаровню и отметку dau. Она потерла этот знак между бровями, ощущая легкую разницу в строении кожи под голубым глифом. Что же это был за свадебный обряд, черт бы его побрал? И ничего больше? Дьявол, даже когда Бенни, двоюродный брат Натана, зарегистрировал свой брак у мирового судьи, он все равно устроил после этого свадебное торжество. Наверняка эльфы хоть как-то должны праздновать свадьбу — так почему ничего не было?
      Если слов « доми» не означало жену, то что оно означало? Она беседовала об этом с Мейнардом два месяца назад, и у нее создалось впечатление, что это слово означает, что она вышла замуж, но сейчас она не смогла припомнить точные слова, которые использовал Мейнард. Что она помнила точно, это то, как осторожно Мейнард пытался сохранить нейтральную позицию между мнениями людей и эльфов. Может быть, она слышала только то, что хотела услышать? Разумеется, для Мейнарда было бы гораздо удобней считать, что Ветроволк женился на Тинкер, а не похитил ее, чтобы сделать ее проституткой, с которой он вместе живет.
      Но на самом дне ее души слышался тонкий голос, который называл ее возвеличенной шлюхой. Она не могла игнорировать то обстоятельство, что единственной вещью, которой она занималась вместе с Ветроволком, — это секс. Великолепный секс. Но жены занимаются не только этим, не так ли? Мать Натана и его сестры занимались бакалейным магазином, готовили для мужей еду, и мыли грязную посуду, однако для Ветроволка со всем этим справлялась Лимонное Семечко. Жены стирали грязную одежду — сестры Натана даже вели долгие споры о том, как лучше избавиться от пятен. Однако персонал прачечной возглавляла Одуванчик.
      Даже не думая об этом, она провела две линии от слова « доми», написав на их окончаниях «жена» и «шлюха». Какую разницу это имело для нее? Она никогда не стремилась выглядеть «пай-девочкой», но в то же время, она всегда пренебрежительно относилась к женщинам, которые были либо слишком тупыми, либо слишком ленивыми, чтобы по-настоящему работать, и, для того, чтобы зарабатывать на жизнь, вместо мозгов использовали свое тело. Смогла бы она жить, если весь Питтсбург будет знать, что она — всего лишь возвеличенная шлюха?
      Штормовая Песня присела на корточки рядом с ней, взяла из ее руки карандаш и, зачеркнув слова «жена» и «шлюха», написала «леди». — Это, доми, самое близкое по значению английское слово. Оно значит «та, что правит». Оно указывает на положение в кланах, обозначает ту, кто наблюдает за Домами, которые лояльны им, но не являются напрямую частью их Дома.
      — Как анклавы?
      — Да, все анклавы Питтсбурга поклялись в верности Волку Который Правит. Он выбрал людей, которые, как он посчитал, могут руководить, и поддержал основание их Домов. Это огромная работа — убедить людей оставить свои старые Дома и перейти в новый. Оставить Восточные земли, чтобы переехать в эту пустыню, поселиться вблизи странностей Питтсбурга… — Штормовая песня покачала головой и перешла на английский. — Ты ни хуя не представляешь, насколько эти люди верят Волку.
      — Так почему он выбрал меня? И почему эти люди меня слушают?
      — Я думаю, что он видит в тебе величие, и любит тебя за это. А они верят ему.
      — То есть, мне они на самом деле не верят?
      — Ну, мы же эльфы. Нам нужно полдня, чтобы решить, хотим ли мы отлить.
      — То есть… я не замужем за ним?
      Штормовая Песня покрутила головой, прищурившись, пока сравнивала две культуры. — «Замужем» — самое близкое английское слово, но оно слишком… узкое… и простое.
      — То есть « доми» — это понятие широкое и экзотическое… и для него не нужно особой церемонии?
      Штормовая Песня кивнула. — Ага, что-то вроде того.
      Внезапно с ревом в переулок свернул ховербайк. Штормовая Песня вскочила на ноги, ее рука дернулась к мечу. Пони остановил женщину- секаша, пробормотав:
      —  Nagarou, — обозначив, таким образом, двоюродного брата Тинкер, Масленку, как «сына сестры отца» Тинкер.
      Масленка объехал несколько столбов и спрыгнул на землю перед грузовой эстакадой, на которой сидела Тинкер.
      — Эй! — окликнул ее Масленка, когда отключил двигатель ховербайка. — Ух ты! Ты только посмотри на себя.
      — Сам ты эй! — Тинкер одернула платье, просто на случай, если мелькнет нижнее белье. Боги, как она ненавидела платья. — Спасибо, что пришел.
      — Рад помочь, — он оперся грудью на высокую эстакаду. В детстве Тулу звала их лесными эльфами — небольшого роста, загорелые с головы до ног, и шаловливые — то есть такие, как люди думали, должны выглядеть эльфы. Но под его беззаботной улыбкой и летним загаром цвета грецкого ореха он выглядел усталым.
      — С тобой все в порядке? — она легонько ткнула его под ребра большим пальцем ноги.
      — Со мной? — усмехнулся он. — Это не на меня чуть ли не каждый день нападают чудовища.
      — Фу, — она толкнула его снова, чтобы спрятать чувство вины за то, что заставила его волноваться за себя. — Уже почти… почти полдень? И на горизонте никаких чудовищ.
      — Я рад, что ты меня позвала, — он протянул ей сложенную газету. — А то я бы волновался. Ты это видела?
      «Это» оказалось историей на первой полосе газеты, озаглавленной истерическим «Принцессу покалечили». Вчера, когда Ветроволк нес ее через стоянку автомобилей, она не видела фотографа, но, похоже, он ее видел. Она откинулась на цементный пол. — Вот говнюк.
      Масленка слегка толкнул ее ногу, как бы ища чувство родства, которое они делили секунду назад. — Извини, мне не следовало тебе это показывать.
      — Не ты делал фотографию, — лежание вызывало слишком приятные ощущения, как если бы она могла с легкостью уснуть. Она опять села и протянула руку за газетой. — Дай мне посмотреть, насколько все плохо.
      В руках Ветроволка она выглядела маленькой, беззащитной и избитой, покрытой пугающим количеством крови. Подпись под картиной гласила: «Вице-король Ветроволк несет Вице-королеву Тинкер в безопасное место после того, как на нее и ее телохранителей напало огромное дикое животное».
      — Что, черт возьми, значит «вице-королева»? — спросила она.
      — Это жена вице-короля.
      — Ох, — ну все, она замужем, раз об этом написано в газете. — Это до сих пор звучит странно.
      — Вице-королева?
      — Все это. Вице-королева, принцесса, жена, замужем. По каким-то причинам это кажется ненастоящим.
      Она просмотрела статью. Странным было то, что хотя в долине были она и пять эльфийских воинов, вся информация шла из человеческих источников. В газете были указаны ее возраст и старый адрес, но указано только английское имя Штормовой Песни, а не ее полное эльфийское, звучавшее как Linapavuata-watarou-bo-taeli,что означало Поющая Буря. И секашабыли обозначены как «королевские телохранители». Случилось ли это потому, что журналист не говорил по-эльфийски, или потому, что эльфы не любят говорить о себе? Она не выяснила ничего, кроме того, что новости имели очень человеческий взгляд на вещи. Странно, что раньше она этого не замечала.
      — Даже после того, как прошло столько времени, ты не чувствуешь себя замужней женщиной? — спросил Масленка.
      Она громко хмыкнула и вновь пихнула его пальцем под ребра. — Нет. Не особенно. И уж точно этому не помогает то, что Тулу распространяет слухи, что я такой не являюсь.
      — Правда? Зачем?
      — Кто знает, почему эта чокнутая полуэльфийка делает что-либо? — Тинкер не знала, что было хуже: то, что Тулу считалась экспертом по эльфийской культуре, или то, что люди, к которым Тинкер была привязана, почти все делали покупки в основном магазине Тулу. Ее ложь может распространиться от Маккис-Рокс как вирус, с уверенностью в достоверности, о которой может только мечтать газета Питтсбург Пост.
      — Черт, — продолжила она. — Это похоже на ситуацию за три дня до того, как я вообще выяснила, что вышла замуж — я даже не помню, что сказала, когда он сделал мне предложение.
      — Он хорошо с тобой обращается? — спросил Масленка. — Он не кричит на тебя? Ругает тебя? Пытается заставить тебя чувствовать себя дурой?
      Она пнула его немного сильнее. — Он добр ко мне. И обращается со мной как с принцессой.
      — Ой! — он отскочил назад, смеясь. — Ладно, ладно. Я просто не хочу, чтобы тебя обижали, — он стал серьезным и тихо добавил. — Мой отец всегда ждал, пока мы не останемся дома одни.
      Его отец в пьяной ярости забил его мать до смерти. Когда Масленка приехал, чтобы жить с ними, он был черным и синим от синяков с головы до колен, и вздрагивал при виде поднятой руки.
      — Ветроволк не такой, как твой отец, — она попыталась не сердиться на сравнение: Масленка просто волновался за нее. — Помимо всего прочего, он на чертову уйму лет старше, чем твой отец.
      — А это хорошо?
      Тинкер без всякой задней мысли прищелкнула языком в эльфийском эквиваленте пожимания плечами, а затем осознала, что она сделала. — Эльфы имеют настолько больше терпения, что я просто не могу себя такой представить. Ветроволк перевез свой Дом Питтбург, чтобы сделать меня счастливой, потому что для них прожить здесь пару десятилетий — это ничто.
      — Хорошо.
      — А теперь ты мне поможешь с этим деревом? — спросила она.
      — Я подумаю над этим, — шаловливо усмехнулся он.

Глава 8: ПРИЗЫВ ВЕТРОВ