— В этом году, он перешагнул свои «двойные годы», — что означало, что еще в прошлом году он использовал только две цифры для обозначения своего возраста. — Только половина секашаВетроволка — в «тройных годах», остальные — старше.
      — А сколько лет тебе? — Тинкер была уверена, что Штормовая Песня была одной из самых молодых секаша. У нее начало получаться при взгляде на эльфов определять признаки их возраста. Странно, как менялось ее представление о Ветроволке от уровня «взрослый» до «ее возраста», по мере того как менялось ее восприятие всех эльфов.
      — Мне двести лет. — Что означало, что она примерно возраста Пони, поскольку для эльфов разница в сто лет практически не считалась.
      — То есть мы все примерно одного возраста.
      — Размечталась. — Штормовая Песня достала пачку Джусифрута и предложила ей пластинку. — Да, физически Пони и я примерно на уровне человеческих тинэйджеров, однако мы оба все же чертовски дольше, чем ты, учимся понимать других людей.
      Тинкер взяла жевательную резинку и положила в рот, ощутив знакомый взрыв вкуса. — И как ты думаешь? Является ли Пони взрослым, или он слишком молод?
      — Моя точка зрения такова. — Штормовая Песня взяла пластинку себе и убрала пачку. — Он — самый младший из секаша, но он — твой Первый.
      — Ты хочешь меня запутать?
      — Во всем, что касается тебя, Пони — главный, но он — самый младший из секаша.
      От этого у нее началась головная боль. — Ты имеешь в виду… вопрос старшинства?
      — Старшинство… Старшинство… — Штормовая Песня вытащила маленький словарь, пролистала его, и прочитала определение старшинства. — Более высокое положение, главным образом, в отношении других лиц того же социального положения или класса в связи с большим сроком службы.
      — О, это не честно, — пожаловалась Тинкер. — У тебя есть словарь. Я хочу такой же словарь для эльфийских слов.
      — У нас таких вещей нет. — Песня убрала словарь обратно. — Их бы слишком часто использовали.
      Тинкер добавила «Эльфийский толковый словарь» в свой список проектов.
      — Да, — продолжила Штормовая Песня. — Пони необходимо старшинство над теми, кем он командует, которого у него нет, поскольку никто из нас не принес тебе клятву. Что хуже, когда начнется драка, мы должны знать, куда прыгать. Пони думать об этом не надо. Но остальные… мы вручили наши жизни Ветроволку… именно о нем мы должны заботиться, но мы знаем, что тебя оберегает только Пони.
      — Я сказала Ветроволку, что я подумаю об этом.
      — У людей есть отличная поговорка: делать предположение, это делать идиота и из тебя и из меня. Ветроволк предполагает, что Пони будет направлять тебя, когда ты принимаешь решения, а Пони предполагает, что ты все знаешь.
      — Поэтому, это делаешь ты.
      — Черт, кто-то же должен.
      — Если это задача Пони, может, мне просто сказать ему, что я ни хрена не знаю?
      Штормовая Песня одарила ее взглядом, с которым Тинкер пришлось познакомиться еще в детстве.
      — Боги, — воскликнула Тинкер. — Не смотри на меня так!
      — Как?
      — Это взгляд, типа «какой умный ребенок». Меня ужасает мысль о том, как долго мне придется терпеть такие взгляды, с учетом того, что я теперь эльф.
      Штормовая Песня рассмеялась, а затем с подобающим раскаянием выдала на разговорном эльфийском: — Приношу извинения, доми.
      — Ох, говори по-английски.
      — Да, — ответила Песня уже по-английски. — Ты должна поговорить с Пони, поскольку тем, кто принесет тебе клятву верности, должно быть удобно с ним работать. Разреши мне дать тебе несколько подсказок, о которых он может не подумать — он все еще новичок. «Слепой ведет слепого» и тому подобная хрень.
      — Ты вряд ли примешь «позже» в качестве ответа?
      — Дитя, как сильно тебе надо обрызгаться дерьмом, чтобы понять, что оно попало в вентилятор? . Мы в полной жопе с Они, Вивернами и кланом Камня. Сейчас неподходящее время волноваться еще и о командной цепочке.
      У Штормовой Песни, похоже, было обыкновение переходить к сути с прямотой кузнечного молота. Тинкер очень хотела бы, чтобы этот молот относился не к ней.
      — Ладно, подсказывай.
      — Что хотят все секаша— это старшинства. Быть Первым. А если этого не получится — хотя бы быть в Первой Руке, — она имела в виду первых пятерых. — Херово всегда быть внизу. Пони оказался достаточно мудрым, чтобы воспользоваться шансом стать твоим Первым, когда он понял, какая ты на самом деле. Ты доказала свои способности, когда спасла от Онии Ветроволка и Пони — именно так должна поступать хорошая доми— поэтому мы все хотели бы быть в составе твоей Руки.
      — Но… — Тинкер готова была поклясться, что Штормовая Песня подразумевала это слово в сказанном ею.
      — …Для всех было бы лучше… — Штормовая Песня сделала паузу, затем добавила, — … на мой взгляд… чтобы ты не избирала никого из Первой Руки Ветроволка.
      — Почему нет?
      — Большинство домана составляют свою Первую Руку из секаша, только перешагнувших свои «двойные годы». Доманахотят славы, которую дает им Рука, а секашавидят в этом преимущество быть в составе Первой Руки. Мы зовем ее почетной Рукой. Но дело в том, что большинство доманане могут привлечь Вторую Руку, не только потому, что стимул быть Первыми пропал, но также потому, что секашаиз Второй Руки должны быть согласны быть ниже статусом, чем Первая Рука. Также и Третья Рука знает, что они будут подчинены и Первой и Второй Руке. Добавь к этому еще и личность домана: перевешивает ли позитивная часть принести клятву этому домананегатив от того, что ты не будешь иметь старшинства? Многие доманавладеют только почетной Рукой.
      — Окей. — Тинкер раньше предполагала, что все доманаимеют несколько Рук секаша. Очевидно, нет.
      — Дед Ветроволка — Воющий Ветер — помог нам оторваться от клана Кожи и сформировать монархию, которая хранит кланы от начала бесконечной войны. Когда его убили, его секашадали клятву Длинному Ветру — но не в качестве Первой или Второй Руки, поскольку те уже были составлены.
      — Ой. — Тинкер гадала, как это было связано с ней.
      — Да, для них это был шаг вниз — но они сочли это приемлемым, поскольку они подвели Воющего Ветра, — сказала Штормовая Песня. — Ветроволк хотел, чтобы его Первая Рука помогала ему советами в обустройстве в этих новых землях, основании новых городов и торговых путей, и того, с чем ему не могли помочь эльфы в «двойных годах». Он обратился к секашаиз Рук его деда, и они согласились. Это дало им возможность опять стать Первой Рукой, но, что более важно, они верили в него. Волк Который Правит всегда жил, соответствуя своему имени.
      — То есть, секашаиз Первой Руки живут уже тысячи лет?
      — Да.
      — Понятно, — похоже, она не настолько хорошо угадывала возраст; никто из секаша не показался ей старше 20–30 лет по человеческим критериям. Тинкер закончила устанавливать булавки из диэлектрика, которые должны будут удерживать части заклинания в одном положении. — Не могла бы ты убрать щит? Я собираюсь установить на место это заклинание.
      Она не хотела рисковать, устанавливая заклинание при наличии следов другого активного заклинания. Штормовая Песня произнесла команду, отключая щиты. Легкое покалывание, которое Тинкер даже не замечала, исчезло, предупреждая ее своим отсутствием, что она ощущала активную магию.
      — Спасибо. — Тинкер вытащила филигранно прорисованные части заклинания из защитной упаковки и установила их на место.
      Штормовая Песня некоторое время наблюдала за ней, затем продолжила объяснение. — Именно такая Первая Рука дала возможность Ветроволку набрать Вторую и Третью Руки из эльфов в «тройных» и «четверных годах».
      — Так почему… — Тинкер сделала паузу, пока проверяла, что все части заклинания установлены ровно и неподвижно. — Почему мне не следует избирать кого-либо из Первой Руки Ветроволка? Разве мне это не поможет, как помогло ему?
      — Поможет, но ценой окажется Пони. Он ни при каких обстоятельствах не может быть Первым для кого-либо из Первой Руки. Кроме того, секашаиз Первой Руки воспринимают тебя по большей части как ребенка, которого нужно наставлять во всем, пока ты не повзрослеешь. И последнее, они все — технофобы.
      — Тьфу! — Тинкер вытащила беспроводной паяльник и начала аккуратно и выверено спаивать вместе части заклинания.
      — Младшие секашане принесут тебе столько почета, как секашаиз Первой Руки Ветроволка, но они — те, кто «подходит» тебе больше всего. Когда появился Питтсбург, Ветроволк осознал, что ему нужны секаша, желающие изучать технологию — и те, кто недавно перешагнули «двойные годы», имеют гораздо меньше предубеждений. Именно тогда он набрал Четвертую Руку.
      — Ты считаешь, что Пони не понимает, что они подойдут больше?
      Штормовая Песня вздохнула.
      — Мать Пони, Пляска Выдры, — это мать по клинку Ветроволка.
      — Кто?
      — Пляска Выдры — это любовница Длинного Ветра среди секаша, которую он предпочитал всем прочим, — объяснила Песня.
      Тинкер не понимала значения этого. — Пони — брат Ветроволка?
      — Генетически — нет, но эмоционально — да, в каком-то смысле.
      — Поняяятно. — Тинкер гадала, что чувствовала по этому поводу мать Ветроволка. Считала ли она наличие любовницы у ее мужа изменой? Или же то обстоятельство, что существует даже особое название — мать по клинку — означало, что это как-то допускалось. Очевидно, что Штормовая Песня не считала это чем-то очень примечательным.
      — С рождения Пони предполагалось, что он последует за Ветроволком, — продолжила Штормовая Песня. — По-моему, это предположение сделало то, что делают все предположения.
      — Идиота из тебя и из меня?
      — Да. Пони охуенно привлекателен, но ни Ветроволк, ни сам Пони, похоже, этого не осознают. Ветроволк до сих пор воспринимает Пони как дитя, а он им не является!
      Тинкер вспомнила, как Пони, одетый только в свои штаны, делал упражнения, когда они находились в плену у Они: точеные мышцы двигались под покрытой потом шелковистой кожей. — Моему мужу нужно проверить глаза.
      Штормовая Песня расхохоталась. — Я рада, что ты отхватила Пони. При условии, что ты не сотворишь чего-нибудь, что причинит ему вред, возможно, когда-нибудь он осознает, насколько он особенный. Но пока, он собирается слишком сильно платить за то, что он считает своей слабостью. Пони может направить тебя к кому-то из Первой Руки, а затем попытаться выйти из игры — все для того, чтобы ты поступала правильно.
      Тинкер сосредоточилась на пайке, стиснув зубы от раздражения на комментарии Штормовой Песни касательно Ветроволка и Пони. Было какая-то неправильность в том, чтобы слышать что-либо отрицательное о каждом из этих двоих, как будто Штормовая Песня совершала предательство. А действительно, что она знала о Штормовой Песне, за исключением того, что она была одним из доверенных телохранителей Ветроволка? Не считая того обстоятельства, что она чуть не умерла за Тинкер?
      Затем она вздохнула и заставила себя обдумать вероятность того, что Песня была права насчет всего этого — что было жизненно важным немедленно подобрать еще четверых охранников, и что Пони требовался хороший подзатыльник. Помимо воли она вспомнила, как Пони молча ждал, что она решит принять Укус Клинка.
      — А Укус Клинка тоже из Первой Руки? — как можно безразличней спросила Тинкер.
      Штормовая Песня кивнула.
      И если бы Тинкер не увильнула от ответа, она была бы связана с Укусом Клинка, пытающимся контролировать ее. Она вздохнула. — Как мне сказать Укусу Клинка «нет»? — уж, наверное, она не должна говорить ему «да» просто потому, что он предложит ей себя. Это было бы глупое правило,… однако эльфы никогда не поражали ее точным соблюдением правил логики. — Могу ли я сказать ему «нет»?
      — Ты можешь сказать ему, что вы вряд ли подходите друг другу. Это отлично.
      Отлично. Тинкер покачала головой, вспоминая время сразу же после того, как она стала эльфом — все стало еще более запутанным из-за того, что Пони не говорил по-английски, и не понимал разницы между двумя культурами.
      — Когда королева вызвала Ветроволка в Аум Ренау, — сказала Тинкер, — почему он не оставил со мной тебя?
      — Моя мать — Чистое Сияние, а мой отец — это Первый королевы. Они не видели мена уже сто лет и хотели, чтобы я приехала. Ветроволк подумал, что не взять меня будет неразумным.
      Тинкер удивленно уставилась на эльфийку. — Оракул и Виверна? Какого черта ты делаешь в клане Ветра?
      — У меня были… проблемы… с королевским двором. Ветроволк предложил мне шанс избежать всего этого, и сразу согласилась. Учитывая то, как меня назвала мать, она вряд ли была удивлена моим решением.
      Да, Штормовая Песня больше подходила клану Ветра, а не Огня.
      Тинкер пришло в голову, что эльфами понималось под словом «подходить». Она вполне удобно себя чувствовала, общаясь со Штормовой Песней. Хоть ее слова и раздражали, как любая неприятная правда, Тинкер доверяла ее суждению. И было бы хорошо иметь рядом кого-то, кто понимает, каково чувствовать себя чужим.
      — Итак, — обратилась она к Песне. — Ты предлагаешь?
      Штормовая Песня какой-то момент выглядела озадаченной, затем удивленной. — Стать твоей?
      — Да. Я… я думаю, мы сработаемся.
      Эльфийка некоторое время смотрела на нее, затем встала, скрип ботинок по цементному полу резко прозвучал в возникшей тишине.
      — Я пойму, если ты не хочешь. — Тинкер заняла себя проверкой мест спайки. Все, что было нужно сделать, это зацементировать заклинание, подождать, пока схватится цемент, и черная ива может здесь храниться неограниченное время. Или, по крайней мере, пока она не выяснит, что означают ее сны.
      — Я хочу быть честной с тобой. — Штормовая Песня длинными шагами обошла комнату. — Но это, как вскрывать вену. Это делать больно и грязно.
      — Тинкер подняла руку, чтобы отмахнуться от этого. — Не думаю, что сейчас я смогу справиться с болью и грязью.
      — Ты должна знать фигню вроде этой, прежде чем спрашивать. В этом и состоял смысл разговора. Ты должна принимать информированные решения.
      Тинкер хмыкнула. — Не так давно, у меня достаточно хорошо получалось лететь вслепую через полный хаос.
      Штормовая Песня усмехнулась, а затем вздохнула. — Я, возможно, самый презренный и дурной ребенок, когда-либо рождавшийся среди эльфов. Большинство считают, что моя мать сделала ужасную ошибку, родив меня. Я нигде не прихожусь ко двору.
      — По крайней мере, ты осталась эльфом, а не прыгала через расовую принадлежность, как получилось со мной.
      Песня рассмеялась. — Бывают моменты, когда я хотела бы, чтобы я могла это сделать. Быть просто человеком. Раствориться среди них. Но сто лет промывания мозгов в качестве секашасделали это невозможным. Я не могу уйти от этого. Я пыталась, но не могу. Мне слишком нравится быть секаша.
      — Не принижаю твои трудности, но, честно говоря, я не вижу проблемы. Ты — секаша. Мне нужны секаша. Мы хорошо работаем вместе,… по крайней мере, я так думаю. Или дело в том, что ты ненавидишь меня?
      — Я готова умереть за тебя.
      Как бы Тинкер хотела, чтобы люди перестали ей это говорить.
      — Я понимаю это как «Нет, я тебя не ненавижу» и, если честно, я бы предпочла, чтобы ты не умирала. Вот как раз это больно и грязно, и не только для тебя.
      Штормовая Песня рассмеялась, и затем низко поклонилась Тинкер.
      — Тинкер доми, для меня будет честью быть твоей. Я тебя не разочарую.

Глава 12: СЛЕЗЫ НА КАМНЕ