Тинкер - Волк который правит (неоф. перевод)

       Секашаморгнули в удивлении.
      — Нет, доми, это было бы неправильно, — хорошо это, или плохо, что Штормовая Песня продолжает говорить по-эльфийски?
      — Только секаша — наекуна, — объяснил Пони.
      — Кто?
      —  Наекуна. — Пони приподнялся в воде, чтобы показать на татуировку на своем тазе. Она покраснела и отвернулась. — Мы можем отключать и включать свою способность к оплодотворению.
      — Считается наилучшим, чтобы домии домуизбирали себе любовников среди секаша, принесших им клятву верности. — Штормовая Песня показала такую же татуировку. — Не подвергается риску безопасность Дома, а мы наекуна.
      Тинкер на секунду испытала облегчение, пока не осознала, что ей придется каждый день общаться с пятью женщинами- секаша. Она уставилась на Штормовую Песню, Солнечное Копье и Дождевую Лилию, не зная, как поступить с внезапно обрушившимся на нее знанием о том, что эти женщины спали с Ветроволком. Они знали, каким хорошим любовником он был… возможно, даже помогали ему улучшить его технику секса. Что если… как предполагал весь этот разговор об арахисовой пасте… Ветроволк хотел разнообразия? Как с этим справиться? С давящим весом неизбежности, что ей придется его делить с кем-то? Причем наверняка с такими же сногсшибательно красивыми женщинами?
      Эльфы всегда сфокусированы на настоящем. Говорить о прошлом им не нравится. Nae hae, «слишком много лет чтобы сосчитать», это случилось давным-давно, какая разница? Будущее случится в будущем, зачем волноваться о том, что оно набросится на тебя?
      При наличии достаточного количества времени, даже самая слабая вероятность может стать реальностью. Рано или поздно, ей придется встретиться со всеми возможными вариантами будущего. Когда ты встречаешься с одним невероятным совпадением за другим, прошлое не будет по-настоящему отражать будущее.
      Неужели эльфы так относятся к жизни, просто чтобы оставаться в зравом уме?
      — С тобой все в порядке? — спросил Пони.
      — Хм, давай я задам тебе тот же вопрос.

* * *

      —  Зе дому, — когда прибыл клан Огня, Призрачная Стрела стал использовать максимально уважительно обращение. Или, точнее сказать, когда прибыли Виверны. Волк помимо воли задумался о том, что, возможно, секашавыбирали короля эльфов, основываясь не на его клане, а на его Руках.
      — Лесной Мох — один из тех, кто отправился в путешествие на Онихиду, когда был обнаружен проход. Он и его секаша, Жила Серебра из Камня, были единственными, кто смог пережить плен у Они.
      Когда-то, некоторые пещеры и пласты камня создали проходы, которые позволяли живому существу проходить из одного мира в другой. Любой без способности чувствовать веховые линии мог пройти совсем рядом с ним, даже по границе перехода из одного мира в другой, и не обнаружить его. Опасности путешествия по Земле были велики. Проходы сами по себе двигались как приливы и отливы в океане, по-видимому, под влиянием движения луны. На Земле магии не было, и доманабыли бессильны, а секашалишались щитов. Однако все кланы посылали доманаи их секашаторговать шелком и пряностями в обмен на сталь и технологию. Чтобы избежать опасностей, были составлены тщательные карты проходов, и торговцы возвращались в безопасность Эльфдома так часто, как было возможно. В одной удаленной местности на Земле был открыт новый проход и с энтузиазмом исследован.
      К сожалению, это был проход, ведущий на Онихиду. Из двадцати эльфов, ушедших в экспедицию, только двое вернулись на Эльфдом.
      Волк поразмыслил о том, что он знал об обреченной экспедиции; информации было мало, поскольку это случилось до того, как он родился. В отличие от людей, которые, казалось, стремились описывать свою жизнь, и рассказывать о ней, эльфы считали такие вещи частным делом каждого. Все, что он знал об Онии Онихиде, он получил, спрашивая свою Первую Руку. Он выбрал Призрачную Стрелу и других за их знание о людях и Земле, не думая, что ему когда-нибудь пригодится их осведомленность об Они.
      — Значит, ты встречал его раньше? — спросил Волк.
      Призрачная Стрела кивнул. — Они пытали его, лечили, а затем пытали снова. Это разрушило его разум.
      С тех пор прошло двести пятьдесят лет. Выздоровел ли Лесной Мох?
      Этот вопрос заставил Волка задуматься о Тинкер и о времени, которое она провела с Они. Что они сделали с ней, чтобы так ее изменить? Волк ощутил волну печали и гнева. Его домибыла такой храброй, доверчивой и сильной…
      Стрела продолжил свой доклад. — Жила Серебра не остался с Лесным Мхом. С ДомуКамня была его почетная Рука, которую он потерял. Последнее, что я слышал, это то, что он не сумел набрать другую Руку.
      — Он прибывает сюда без секаша?
      Стрела кивнул.
      Что это были за игры? Зачем включать в состав представителей кого-то, кто в принципе не способен создать Дом? Значило ли это, что клан Камня не собирался создавать владения в Питтсбурге?

* * *

      — Я не уверена, что тебе следует пытаться взывать к магическим камням. — Штормовая Песня была единственной, кто озвучил сомнения, наверняка имевшиеся у всех секаша, пока они следовали за ней через огороженные сады анклава.
      — Я в порядке, — наверное, в миллионный раз за последние три дня сказала она.
      — Ты провела месяц, пытаясь обогнать время, — начала Штормовая Песня. — И ты не…
      — Тссс! — Тинкер замолчала и постаралась сосредоточиться. Секунду концентрации заняло складывание пальцев положение «полный набор». Поднеся руку ко рту, она произнесла слово активации. Вокруг нее разлилась магия, пульсируя в ожидании. Осторожно она перевела пальцы в положение для активации щита, и произнесла нужное слово. Магия обволокла ее, искажая воздух.
      — Да! — не думая, она в ликовании подняла руки и щит рассеялся. — Ой!
       Секашабыли слишком вежливыми, чтобы это прокомментировать. Вновь сосредоточиться, пылая от смущения, было труднее. Ее сердце все еще прыгало, когда она вызвала щит, но на этот раз постаралась не двигаться. Она держала его несколько минут, затем потренировалась осматриваться, а затем — двигаться, не забывая удерживать нужное положение руки.
      — О’кей, — сказала Тинкер. — Я могу говорить? Вы меня слышите?
      Пони ухмыльнулся. — Мы тебя слышим. Пока ты не держишь руки перед ртом, ты можешь говорить — но это не всегда разумно.
      Она отпустила магию. Только когда энергия ушла полностью, она позволила себе порадоваться. Смеясь, она обняла Пони. — Я сделала это!
      К ее удивлению, он тоже крепко обнял ее. — Да, ты сделала.
      Запищала рация и Штормовая Песня ответила:
      — Да? Ничего страшного — она просто тренируется.
      Тинкер скривилась. Она забыла, что Ветроволк заметит ее призыв к магическим камням. — Это Волк Который Правит?
      — Да, зе доми, — ответила Штормовая Песня.
      — Извини, Ветроволк! — крикнула Тинкер. — Но у меня получилось! Я вызвала щиты!
      Штормовая Песня секунду послушала, затем сказала:
      — Он говорит «очень хорошо» и хочет знать, планируешь ли ты продолжать тренироваться?
      — Некоторое время, — ей пришло в голову, что камни, возможно, могут обеспечивать магической силой только одного пользователя в одно время. — Это не будет ему мешать?
      — Нет, доми. — ответил на вопрос Пони. — Вы оба можете пользоваться камнями одновременно.
      Штормовая Песня выслушала и попрощалась. — Волк Который Правит хотел только убедиться, что с тобой все в порядке. Он сказал, что ты можешь продолжать, столько, сколько захочешь.
      Она так и сделала, пока на мгновение не забыла, как отпускать магию. Когда, наконец, магия рассеялась, Пони подошел, и взял ее руки в свои.
      — Пожалуйста, доми, иди в постель. Ты сможешь продолжить завтра.

* * *

      Тинкер проснулась от кошмара в темной спальне. Какой-то момент она не понимала, где находится. За последнее время она засыпала в стольких местах… Она осмотрела кровать с пологом, деревянные панели и открытое окно… ах, да… ее спальня в анклаве Маковой Лужайки. Даже проснувшись, она все еще ощущала навалившиеся на нее сны. Она подняла руку и нащупала рядом успокаивающе теплого Ветроволка. Это было все, в чем она нуждалась, чтобы прогнать самые темные воспоминания.
      Вздохнув, она прижалась к мужу. Еще одна неожиданное удовольствие от того, что она замужем, ее тайное сокровище. Никогда раньше она не осознавала, как ей было одиноко ночью. На ее чердаке, любой тихий шум поднимал ее с кровати, и, проснувшись, она, сама не ожидая от себя, одевалась и бродила по спящему городу, в поисках чего-то, что она не знала сама. До появления в ее жизни Ветроволка, если бы ее спросили, она бы сказала, что она абсолютно счастлива… но, если она была счастлива тогда, как она может быть настолько счастливей сейчас?
      Тинкер упела только нащупать что-то твердое под ней, упирающееся ей в бок, когда поняла, что рядом с ней был Пони, а не Ветроволк. Хотя Пони был одет в свободную пижаму, он спал поверх одеяла рядом с ней, а не под ним, вместе с ней. А под ней был его ejaeв ножнах — она легла на него, когда прижалась к Пони.
      — Пони? — она вытянула меч из-под себя и бросила его рядом с ним. Присутствие Пони смутило ее.
      — Да, доми? — сонно спросил он.
      Ей потребовалась минута, чтобы провести границу между недавними воспоминаниями и снами, чтобы понять, где реальность. Они уже не были в плену у Онии ее муж долженбыл быть в постели рядом с ней. — Где Ветроволк?
      Пони потер лицо ладонями. — Хмм? Наверное, он все еще с Принцем Истинное Пламя. Нужно многое подготовить до того, как завтра прибудут войска.
      — Я видела плохой сон о Ветроволке. Он не мог видеть лорда Томтома. Я его видела, но меня держала черная ива… я не могла двигаться… не могла предупредить его.
      — Тссс. — Пони приобнял ее. — Томтом мертв. Волк Который Правит — в безопасности. Это был просто сон, ничего больше. Спи дальше.
      — Что, если нападут Они? — Тинкер начала вставать, но он удержал ее.
      — Нет, не надо, Волк хотел, чтобы ты выспались. Ты истощена, доми. Ты заболеешь, если не будешь спать.
      Она простонала, поскольку чувствовала, как устала, но кошмары продолжали давить на нее. — Я не могу спать. Ветроволк может быть в беде.
      — С ним все в порядке.
      — Откуда ты знаешь? Мы спали. Может быть, он сейчас сражается за свою жизнь. — Боги, она превращается в какую-то истеричку. — «Засыпай, засыпай, засыпай» — говорила она себе, но прогнать воспоминания она не могла.
      — Ох, доми, — начал ласково рассказывать Пони. — Когда я был маленьким, и моя мать была с Длинным Ветром — отцом Ветроволка — я волновался, как ты сейчас. И мой отец говорил: Посмотри на чистое небо, видишь звезды? Если бы клан Ветра сейчас сражался, небо бы было окутано тучами, и вокруг сверкали молнии.
      Она расслабилась на его голом плече, смотря через окно спальни на персиковые деревья, замершие неподвижно на фоне кристально чистого неба. — А что ты делал, когда была буря?
      Пони хихикнул, приятный теплый звук, который помог прогнать ее страхи. — Ах, ты заметила слабое место в уловке моего отца.
      Ее озадачило, что могла делать мать Пони рядом с Длинным Ветром, когда он сражался, пока она не поняла, что оба его родителя были секаша. Мать Пони, должно быть, принесла клятву верности отцу Ветроволка.
      — Какая она, твоя мать? — спросила Тинкер.
      — Пляска Выдры? Она секаша, — сказал Пони, как будто это объясняло все. Возможно, так оно и было. — Все знают, что мы, секашаклана Ветра, удачливы и любим пошутить, а секашаклана Огня считаются вспыльчивыми и грубыми. Когда мы встречаемся в больших городах, мы любим играть в азартные игры и выигрывать, а клан Огня чаще проигрывает и затевает драки. Почти каждая ночь оканчивается уличной дракой, и все черны от синяков.
      Он имел великолепный запах. Его коса была расплетена и волосы падали черным водопадом, мерцавшим в лунном свете. Ее рука, как будто сама по себе, проскользнула по его груди, ощущая твердые мускулы под слоем шелка.
      — Хмммм, — спасибо хоть, что усталость, которую она испытывала, победила желание.
      — Я не знаю, что моя мать любит больше — играть в азартные игры или драться. — Пони продолжил рассказывать о приключениях своей матери в том и в другом, но Тинкер уже опять уснула.

* * *

      За эту ночь Тинкер просыпалась еще дважды. Во второй раз она проснулась из-за еще одного кошмара, на этот раз о том, что в лесу ее схватили Фу-Львы. Опять Пони был рядом и смягчил ее страх. А третий раз ее разбудил Ветроволк, наконец-то вернувшийся домой, но к тому времени она едва шелохнулась.
      — Как она? — прошептал Ветроволк в темноте.
      — Она дважды просыпалась из-за кошмаров об Они. — Голос Пони прозвучал рядом с дверью.
      Постель сдвинулась, когда на кровать сел Ветроволк.
      — Спасибо тебе, Маленькая Лошадь, за то, что оберегаешь ее.
      — Жаль, что я не смог сделать больше, — прошептал Пони. — Я не смог прогнать ее кошмары. Может, у тебя получится сделать больше. Спокойной ночи, брат Волк.

Глава 11: КАМЕНЬ, НОЖНИЦЫ, БУМАГА

      — Я бы больше обрадовалась, если бы какой-нибудь другой Дом предоставил им жилище. — Имбирное Вино смотрела на грузовики, прибывающие с багажом клана Камня.
      Волк молча кивнул. По правде говоря, никто из глав Домов не хотел, чтобы в их анклаве поселился клан Камня. У Имбирного Вина, однако, не было выбора не только потому, что она была самой молодой главой Дома, но также потому, что ее анклав был самым небольшим, что означало, что наименьшему числу членов клана Ветра придется его покинуть, когда он будет занят кланом Камня в качестве временной резиденции. Дома трех прибывающих домана, как им сообщили, насчитывали вместе меньше, чем сорок человек. В анклаве Имбирного Вина было пятьдесят гостевых кроватей, таким образом, не использовались только десять из них.
      — Я никогда раньше не принимала кого-либо из клана Камня, — сказала Имбирное Вино. — Я надеюсь, что они едят нашу еду. У нас нет специй или специальных кастрюль, чтобы готовить их блюда, а на свою кухню я ихне пущу.
      Волк не понимал фанатизм, с которым анклавы защищали свои кухни. Ему уже пришлось разрешать несколько споров между своим Домом и Домом Маковой Лужайки. Однако он узнал, что есть только один правильный ответ. «Если они не будут есть то, что им предложат, значит, они не будут есть вообще».
      Имбирное Вино закусила один сустав пальца, наблюдая, как на тротуар выгружался багаж. Первыми были выгружены, что логично для зоны боевых действий, запасные доспехи секаша. Затем последовали футляры с мечами и луками. Наблюдая, как ее люди надрываются, чтобы спустить грузовые контейнеры с зачарованными стрелами, она пробормотала, не выпуская палец: — Я хочу двойное вознаграждение.
      — Принято.
      Волк договорился, чтобы от пустыря-посадочного поля доманаклана Камня были доставлены на его Роллс-Ройсах. Первый из них остановился рядом с ними и наружу вышел один мужчина. Поскольку рядом с ним не было секаша, это явно был Лесной Мох. Волк не мог сказать, имел ли этот мужчина чистый геном клана Камня. Лесной мох имел характерное для этого клана плотное телосложение и темную кожу. Однако его волосы были ярко-белыми, выделяясь на фоне его кожи. Веки его левого глаза были сшиты вместе и западали в глазную впадину черепа, указывая, что этот глаз был полностью удален. Глазную впадину окружали шрамы, как будто по коже от края лица почти до границы глаза водили чем-то тонким и раскаленным. Шрам в углу глаза, однако, уходил в глаз. Как будто после нескольких промахов, последнее движение выжгло его.
      Правая сторона лица Лесного Мха была гладкой и целой, так же как и карий глаз, который смотрел на Волка.
      — Лесной Мох на Камне. — Мох четко и холодно поклонился.
      — Волк Который Правит Ветром.
      Своим единственным глазом Мох бросил короткий взгляд в его сторону, и пристально осмотрел секаша. Учитывая отсутствие одного глаза, Волку было трудно определить, о чем тот думает. — Ну, разумеется, это ты. А это твои красавцы. Очень, очень хороши.
      Волк решил считать этот комментарий комплиментом и подтвердил его кивком. Однако в этих словах было что-то еще… как масло, налитое в воду, невидимое, пока не будет отделено от воды.
      — Сын Пляски Выдры, — сказал Лесной Мох. — В этом году он становится совершеннолетним, не так ли?
      Что эта исковерканная душа хочет от Маленькой Лошади? — Да.
      — Закаленная Сталь. — Лесной Мох назвал имя деда Маленькой Лошади по отцу и поднял левую руку. Затем он поднял свою правую руку, сказав: — И Совершенство. — Это была мать Пляски Выдры. Он свел руки вместе и поцеловал кончики пальцев. — Какое прекрасное существо создал клан Ветра.
      Было ошибкой отвечать на первый комментарий Лесного Мха; повторять ее Волк не собирался. Хотя секаша и могли быть практичными до безжалостности, было оскорбительно полагать, что что-то иное, кроме случая, могло соединить две знаменитые генетические линии секаша в одном ребенке.
      Волк мрачно посмотрел на него, предупреждая не продолжать эту тему.
      — Какой взгляд! Но я безумен. Такие взгляды я вижу только моим левым глазом. — Лесной Мох дотронулся до своей изуродованной щеки, указывая на свою пустую глазную впадину. Он встрепенулся, как будто ему в голову пришла мысль. — Последнее, что я видел этим глазом, была Цветущий Ручей из Камня, которую утопил в выгребной яме ее Первый, Гранит. Ониначали с того, что изнасиловали всех женщин. У секаша были их наекуна, но домана… — Лесной Мох вздохнул и прошептал: — Эти бешеные псы настолько плодовиты, что они могли получить потомство и от эльфов. И конечно… дитя-полукровка дал бы Онидоступ к геному домана… так что секашапришлось действовать. Онилишили Гранита рук и правой ноги, кость за костью. Они думали, что сделали его беспомощным, но он смог засунуть Ручей лицом в сортир. Она так долго трепыхалась под ним… я думал, от утопления умирают быстрее. Было тихо. Так тихо. Никто из нас не смел сказать ни слова, пока все не было кончено. Шшшш. Тихо как мыши, чтобы Онине услышали и не поняли, что их бешеное семя пропадает зря, и не забрали ее, чтобы она рожала их щенков.
      Волк сдержал свое желание отступить от этого эльфа. Был ли Лесной Мох так безумен, как казался, или это было всего лишь игра, чтобы дать ему возможность быть таким невежливым и грубым, как он хотел? Или, думая, что «играет роль», Лесной Мох обманывал только себя?
      — А что с твоей доми? — Лесной Мох наклонился ближе, и зашептал, сверкая глазом. — Эти бешеные звери выебли ее? Наполнили ее своим семенем? Придется ли тебе топить щенков в ночном горшке?
      Волк не собирался продолжать этот разговор, и объяснять, что Тинкер будет бесплодной из-за трансформации еще долго после того, как пройдет опасность беременности — независимо оттого, что Онис ней делали. — Ты больше никогда не будешь говорить о моей доми.
      — Это не мне надо бояться. Это тебе надо бояться твоих красавцев, стоящих вокруг. Они держат наши жизни в своих священных руках, оценивая каждый наш вздох. Они должны быть сильными, поскольку так слабы мы. Я очень надеюсь, что когда-нибудь кто-то из них решит, что я слишком изуродован, чтобы жить.
      — Надеюсь, скоро.
      Лесной Мох горько рассмеялся. — Да, да, вообще-то, так будет даже лучше. Я слишком боюсь сделать это сам. Я трус, ты же знаешь. Все знают. Именно поэтому у меня нет секаша.

* * *

      Имбирное Вино слышала весь разговор. Как вежливая хозяйка, она элегантно поклонилась и предложила проводить Лесного Мха в его комнату, но прищуренные глаза означали, что она еле сдерживает ярость. Люди Ветроволка могли не знать Тинкер, но она была его доми, и они не собирались просто сносить грубость и критику по отношению к ней.
      Хотя, как он подозревал, люди могли винить Тинкер за то, что Питтсбург застрял на Эльфдоме, эльфы знали, что рано или поздно этот странный цикл Выключения и Включения прекратится. Люди не могли долго продолжать делать одно и то же. При условии, что Призрачные земли не доставят им больше проблем, большинство эльфов поддерживали решение Тинкер.
       Секашаиз его Руки насторожились, Волк повернулся, и увидел, что рядом с ним стоит Драгоценная Слеза.
      Ее платье было густо-зеленого цвета, который всегда ей очень шел. В черные волосы были вплетены цветы и ленты, что наверняка заняло не меньше часа. Вокруг нее летали два магических шара. Один делал воздух вокруг нее свежим. Другой шар вызывал в памяти тех, кто окружал ее, воспоминания об их любимых запахах. Эти шары всегда нервировали его. Он знал, что они не могут ни с чем столкнуться, однако всегда вздрагивал, когда они пролетали слишком близко от его головы. Не помогало и то, что шар всегда заставлял Драгоценную Слезу пахнуть так, как пахла его мать по клинку, Пляску Выдры.
      Вокруг них, их секашаосознали свое присутствие, и повели свою тихую и неподвижную битву за превосходство. Вообще-то, как такового, соперничества быть не могло — Драгоценная Слеза смогла набрать свою почетную Руку из эльфов, только недавно перешагнувших свои «двойные годы». В сравнении с его Первой Рукой, они были просто младенцами.
      — Волк Который Правит Ветром. — Драгоценная Слеза тепло улыбнулась ему, и поклонилась ниже, чем было необходимо, так, что ее груди почти выпали из лифа платья.
      — Драгоценная Слеза на Камне. — Он поклонился ей, гадая, что означает ее скандальное поведение. Точно ли это было ее личным предложением, пусть и неподобающим, или ее использовал как инструмент клан Камня?
      Она шагнула вперед, поднимаясь на носках, как будто собиралась его поцеловать. Он взглядом остановил ее. Магические шары облетели вокруг них, когда она замерла на месте.
      — Волк, — жалобно сказала она.
      — Ты не моя секаша, и ты не моя доми.
      — Я должна быть ей! — она вздернула подбородок и зло взглянула на него. — Ты просил меня! Я сказала тебе, что мне нужно время, чтобы это обдумать. Я, наконец, приняла решение, собрала мой Дом, чтобы присоединиться к тебе в Западных землях, и получила от тебя письмо, что ты берешь человека — человека! — как свою доми.
      — Я дал тебе сто лет, чтобы обдумать. Когда я последний раз был при дворе, тридцать лет назад, мы даже не поговорили.
      — Я… я была занята, так же как и ты. А письмо? Ты не мог приехать и сказать мне сам?
      — Времени не было. — Волк пытался понять, чего она надеялась добиться такими действиями. Он не собирался разрывать свою клятву, данную Тинкер, не важно, насколько виноватым его пыталась сделать Слеза. Поскольку Драгоценная Слеза ни разу не ответила согласием на его предложение, ни о каком нарушении речи не шло.
      Она дотянулась до него, чтобы поправить рукав. — Мы же встречались в течение многих лет… Тот медленный изысканный танец страсти… Та лодка, плывущая по Туманному озеру с белыми пятнами лебедей… Тот пикник в осеннем лесу… Зимние маскарады… Мы использовали это время, чтобы изучить друг друга, чтобы узнать, что мы были созданы друг для друга. Что ты знаешь об этой… этой… женщине? Как ты можешь знать о ней что-либо?
      Он знал, что даже если он попытается объяснить, каким образом целая жизнь, необходимая, чтобы это узнать, может быть сжата в двадцать четыре часа, она ему не поверит. Эльфы никогда бы не поверили — за исключением Маленькой Лошади.
      — Я знаю о ней достаточно. Это не двор, где можно целую вечность принимать решение, поскольку ничего не меняется. Я решил рискнуть независимо от результата, поскольку если бы я не протянул руку и не взял ее тогда, она бы была потеряна для меня навсегда.
      — А твое обязательство по отношению ко мне?
      Волк сдержал вспышку гнева. — Я ждал. Ты не ответила. Я решил жить дальше.
      — Мне нужно было время, чтобы подумать! — закричала она, затем раздраженно посмотрела на него, поскольку ей пришлось повысить голос. — Я думала, ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы понимать мое положение. Я не имею твоих возможностей как сына вождя клана, и кузена королевы, имеющего ее расположение. Тебя бы простили, если бы ты взял домивне своего клана. И клан Ветра, и клан Огня хотели бы, чтобы ты вступил в их клан всего лишь из-за интереса другого клана: Ветер никогда бы не изгнал тебя, поскольку тебя бы принял Огонь. Я не имею такой роскоши. Мне пришлось долго и тщательно оценить мои обязанности по отношению к моему Дому, прежде чем согласиться на твое предложение. Я не могла рисковать тем, что не смогу поддерживать тех, кто дал мне клятву, если и Ветер и Камень откажут мне в помощи.
      — Если бы ты пришла ко мне и рассказала о своих проблемах, я бы смог гарантировать тебе, что ты всегда получишь помощь клана Ветра. — Однако, даже говоря эти слова, он знал, что то, что она этого не сделала, было к лучшему. Он сделал ошибку, когда просил ее стать его доми. Когда он привез ее в Западные земли, когда она поняла, что им придется провести всю оставшуюся жизнь в этой глуши, вдали от двора, на ее лице было ясно видно разочарование. Это открыло ему глаза; он обманывал себя, считая, что они подходят друг другу. Однако даже после того, как он это понял, еще сто лет назад он хотел выполнить данное обязательство. Еще тридцать лет назад, он бы, возможно, взял бы ее как свою доми. Однако уже два десятилетия он считал, что больше обещанием не связан.
      А Слеза пыталась представить дело так, что все это его вина. — Я должна была поверить, что ты сможешь обо мне позаботиться, когда ты не посчитал нужным объяснять мне что-либо? Ты ушел и оставил меня в неведении о том, что ты планировал, чем ты занят, когда собираешься вернуться.
      — Я верил, что ты делаешь то, что должна делать. Я думал, что ты веришь мне.
      Тень появилась на ее лице и тут же исчезла, но он слишком хорошо ее знал, чтобы не понять, что она означает, и не догадаться о ее мыслях. Первое, чему учит королевский двор — не доверять никому. Она не только не доверяла ему, она считала его слабостью то, что он этого ожидал.
      Однако это вызывало один вопрос. — Что же заставило тебя, наконец, принять решение? — спросил он.
      Ее ноздри расширились, и она на мгновение отвела взгляд. — Мои дела идут не очень хорошо. Некоторые из моих предприятий провалились — я неудачно рассчитала риски одного из них, и в попытке сбалансировать потери, дела… обрушились. Меня заставили отдать мои владения. — Ее голос упал до шепота. — Мой Дом теряет веру в меня.
      Итак, ее прибытие к небу было не актом не любви, а отчаяния. Это также объясняло, почему она себя так ведет здесь и сейчас: без владений она потеряет свой Дом, а затем — поддержку своего клана. Драгоценная Слеза была слишком гордой и амбициозной, чтобы жить под правлением кого-то еще. Однако, если она была настолько бедна, она бы не нашла средств, чтобы основать владение в Питтсбурге; это могло значить только то, что ее выбрал клан Камня, и он же профинансировал ее участие.
      Неужели клан Камня думал, что если что-то случится с Тинкер, он примет Драгоценную Слезу? Насколько далеко в клане готовы зайти, чтобы проверить эту теорию? Он достаточно хорошо знал Слезу, чтобы понимать, что она не позволит ничему встать на пути ее амбиций. Это была одна из вещей, которые ему в ней нравились.

* * *

      Тинкер очень хотела бы, чтобы машинный зал не давал такого ощущения ловушки. Кто бы ни построил это помещение, он никогда не рассчитывал, что в нем будет находиться что-то настолько опасное, как черная ива, как раз между входом и задней дверью. Все нервничали, находясь рядом с черной ивой. Однако, никаких признаков того, что дерево восстанавливается, не было, не смотря на жару летнего дня. Масленка перемещал стальные бочки с железными опилками, убирая пропитанные магией в другое место, чтобы магия ушла, и заменяя их инертными бочками. Тинкер не ощущала избытка магии. Однако все секашадержали свои щиты активированными, просто, чтобы использовать окружающую магию.
      Ей пришлось использовать отбойный молоток, чтобы убрать следы старого заклинания. Сейчас она аккуратно готовила место, чтобы наложить новое заклинание и зацементировать его.
      Рядом с ней устроилась Штормовая Песня, с ejaeв ножнах на коленях, и окруженная синей аурой щитов. — Не возражаешь, если мы поговорим?
      — По-моему, именно это мы и делаем, разве нет?
      Песня коротко рассмеялась, а затем продолжила очень серьезным тоном. — Вообще-то не мне давать тебе советы. Это может делать Пони, как единственный, кто поклялся тебе в верности, или Призрачная Стрела, как Первый Ветроволка, но… — Штормовая Песня вздохнула и покачала головой. — Призрачная Стрела не будет перегибать палку, а Пони… у мальчика серьезный случай преклонения перед героизмом, в отношении тебя.
      — У Пони?
      — В его глазах ты не способна поступить неверно. Ты знаешь все, видишь все, понимаешь все… в результате тебе одной приходится расхлебывать это дерьмо, поскольку на самом деле ты далеко не все знаешь, видишь и понимаешь, а он не укажет тебе, что ты обделалась, поскольку он считает, что ты уже это знаешь.
      — Поэтому ты мне это говоришь?
      — А ты предпочитаешь гулять, натянув жопу на голову, и не понимать этого?
      Тинкер застонала. — И что я сейчасделаю не так?
      — Для начала, тебе надо избрать еще четверых секаша.
      Тинкер вздохнула. — Почему? Все и так неплохо идет.
      — Это не так, и ты единственная, кто этого не понимает. Например, для всех остальных секаша, Пони — просто дитя.
      — Ему же уже как минимум сто лет. — Она знала, что он уже был взрослым, хотя и едва-едва, так же как и она, в восемнадцать лет, будучи человеком. К сожалению, сейчас она на долгие годы попала в непонятное состояние «почти взрослой».