— Ах да, пока не забыл. — Из многочисленных карманов Макс вытащил пятерых толстеньких черных мышей. — Забери этих обратно. Они меня нервируют. Я, конечно, очень люблю своего крестника, но не хочу, чтобы у нас на руках появился еще один Китаннинг.

Из всех мышей Укии Киттаннинг оказался самым безобидным; еще одну Гекс попытался запустить Максу в кровь и превратить старого сыщика в Тварь Укии. Так что у Макса были все основания недолюбливать общество маленьких кровяных зверьков.

Укия посадил на руку первую мышь и улыбнулся, чувствуя, как маленькое существо бурно выражает радость — они не любят находиться вне тела хозяина в этом страшном и большом мире. Укия сложил ладонь чашечкой, и мышь всосалась в кровь.

И тут же сознание обогатилось недавними воспоминаниями. Джаред Брыкающийся Олень стоит на пороге своего дома, а из открытой двери доносится запах жареного бекона.

— Наверное, стоит еще раз наведаться к Джессу Брыкающемуся Оленю.

— Вчера вечером я пошарил по Интернету, — начал Макс. — Там есть пара строк только о нашем друге, шерифе. О его матери, Клэр, я не нашел ничего, о Джессе и маленькой продавщице конфет тоже. Если в этом районе живут еще Брыкающиеся Олени, то никто из них не занесен в телефонную книгу и не прославился из ряда вон выходящими действиями. Впрочем, мне хватило времени проглядеть только официальные списки.

— Значит, Джесс живет на ферме.

— Ну, еще он может быть в доме престарелых и не иметь собственного телефона. Похоже, сегодня тебя ждет много веселого — будешь оттачивать мастерство частного детектива.

Сэм Киллингтон встала из-за стола, открывая длинные тонкие ноги. Тело источало запах духов «Безумие». Она положила визитную карточку с надписью «Сэмюель Энн Киллингтон, 451 Мэйн-стрит, корпус 2В, 541-555-7895».

— Может быть, я обращусь за помощью.

— К Индиго? Ты ведь знаешь, как она относится к использованию тайных фэбээровских данных в интересах частного следствия.

— Думаю, я поговорю с Сэм Киллингтон. Обменяю сведения извне на местный колорит.

— Сэм? — Лицо Макса выразило некое чувство, которого Укия никогда не видел, и снова потухло. — А это неплохая идея. Но все равно будь осторожен: кто-то ведь стрелял в тебя. Это маленький городишко, а вчера мы разговаривали с Сэм и спасателями.

— И еще с Джаредом Брыкающимся Оленем.

— Он находился за моей спиной, когда раздался выстрел. — Макс передал другу последнюю мышь. — Держи-ка, и тут же вспомнишь.

Да, точно, Брыкающийся Олень стоял позади Макса, когда началась стрельба. Он прикрыл глаза рукой и смотрел на Укию; шериф пребывал в ужасе от того, что увидел. Нет, Джаред Брыкающийся Олень не мог подстрелить следопыта.

Но кто же тогда?

Как ни странно, но через несколько часов после рассвета Укии удалось договориться о выходе из больницы. Моложавый доктор выразил куда больше готовности отпустить пациента, чем вчера. По его словам, человек, способный пережить самодеятельную операцию брюшной полости, просто не имеет права занимать больничную койку. Укию несколько покоробило такое бесцеремонное отношение: будь он человеком, ему пришлось бы непременно оставаться под надзором врачей. Но ведь он не человек — тогда к чему расстраиваться?

Еще удивительнее был вопрос, не нуждается ли он в «помощи в вашей проблеме», после чего ему дали целую кипу буклетов о вреде наркотической зависимости. Только, вспомнив, что маленькая продавщица конфет выкрала образцы его крови, он сообразил, в чем дело. Работники больницы приняли Укию за наркомана — и наверное, поэтому решили поскорее от него избавиться, ведь оставлять наркомана в больнице — примерно то же самое, что впустить ребенка в кондитерский магазин. К счастью, эта информация не попала в его карту медицинского страхования.

Укия добрался только до тротуара, когда понял свою ошибку. После короткой, прогулки чертовски болело колено, правая рука висела бессильной плетью. Каждый шаг испытывал на прочность еще не до конца сросшиеся кости — он-то рассчитывал, что они придут в порядок гораздо быстрее. Энергия от утреннего завтрака истощилась, и Укия чувствовал голод и холод, его била дрожь.

— Да, видок у тебя отвратительный. — При звуке знакомого голоса он с трудом поднял голову. Сэм Киллингтон стояла в нескольких шагах в стороне, держа руки на бедрах. — Тебя действительно выпустили или ты сбежал?

— Они выписали меня.

— На их месте я бы хорошенько подумала. — Сэм подошла ближе. — Не ожидала, что ты встанешь на ноги раньше конца недели.

Может, именно поэтому она сначала уложила его на койку? Его охватил страх. Меня почти невозможно уничтожить, меня невозможно уничтожить — словно мантру, повторял он эту фразу. Пульс заметно участился, отчего по всему телу покатились потоки боли; единственное, чего стоит бояться, это боли, долгой мучительной боли.

— Я поправляюсь быстро.

Укия огляделся вокруг и неожиданно понял, что не знает, в какой стороне находится отель.

— А где твой партнер?

Сэм тоже обвела взглядом стоянку.

— Ищет Алисию Крэйнак.

— В Уматилле?

— Да.

Она вздохнула.

— Забирайся в джип, я тебя подброшу.

Темно-зеленый «рэнглер» стоял с включенным двигателем, машину купили, наверное, лет десять назад. На первом сиденье было чисто, а вот заднее использовалось в качестве большого склада.

— В отель? — спросила Сэм, наблюдая, как Укия осторожно карабкается в машину.

— Честно говоря, мне бы очень хотелось, если это не трудно, заехать куда-нибудь перекусить. Я просто умираю с голоду.

— Тогда «Макдоналдс»? — Получив в ответ утвердительный кивок, Сэм уселась за руль и выжала сцепление. — Это несколько не по пути, но в это время они уже должны быть открыты.

— На самом деле я собирался поговорить с тобой, — начал Укия. — Ты сказала, что расскажешь о местном колорите в обмен на нужную тебе информацию.

— А-а, местный колорит интересует куда сильнее, если начинают в тебя стрелять!

— Что-то в этом роде.

— Отлично. Я жутко хочу знать, почему… почему ты ищешь пропавшую туристку в бронежилете?

— А откуда ты о нем знаешь? Да и вообще как тебе стало известно про стрельбу?

— У меня в офисе стоит передатчик, настроенный на волну полиции. Я перехватила первое сообщение Брыкающегося Оленя о том, что ты ранен. — Она взглянула на него честными зелеными глазами. — Я рада, что с тобой все в порядке.

— Спасибо.

— Так почему все-таки ты носишь бронежилет?

— Однажды нас с Максом чуть не угробил человек, похитивший туристку, о которой заявили в разделе пропаж. — В действительности же Сумасшедший Джо Гэри убил Укию — эта смерть стала первой в списке, но, к счастью, ни одна из них не стала пока последней. — Макс не разрешает мне искать без жилета.

— Разве это не жутко дорого?

— Нет, если кому-нибудь вздумается меня подстрелить.

— А в твою страховку входит замена бронежилета?

— Не знаю, — спокойно признался Укия. — За деловую сторону у нас отвечает Макс. У него хорошо получается.

Они остановились на красный свет, и Сэм долго и внимательно оглядывала спутника.

— Слушай, а сколько тебе лет? Сколько лет на самом деле?

— Двадцать один.

— А давно вы являетесь партнерами?

— Уже три года. Я работал с Максом и раньше, на полставки. Искал следы.

— То есть он принял восемнадцатилетнего парня и передал ему половину фирмы? — Загорелся зеленый. Сэм посмотрела в боковое зеркало и тронула машину, слегка покачивая головой. — Странно, он кажется таким разумным.

«Несколько не по пути» оказалось на самом краю города, у большой трассы.

— Из-за снайпера, — сказала Сэм, — большинство добровольцев отозвали с поисков. В заповеднике остались только члены полицейского департамента, твой партнер с Крэйнаком и несколько вооруженных спасателей. Сегодня им предоставили три вертолета.

— Три?

— Армия содействует спасателям, посылает поддержку с воздуха, только если погода хорошая. Поэтому раньше их и не было. — Сэм затормозила перед окошком экспресс-раздачи. — Ну, что будешь?

Укия заказал три самых больших завтрака — из блинчиков, яичницы и мелко нарубленного поджаренного мяса. Чтобы оплатить счет на двадцать один доллар, пришлось опустошить кошелек почти полностью. Сэм направила машину к стоянке, чтобы юноша мог нормально поесть.

— Эта стрельба, — начала она, — доказывает существование связи между пятью жертвами и Алисией Крэйнак.

Только через несколько секунд Укия понял, что Сэм имеет в виду семью, погибшую от пожара у себя дома за четыре дня до исчезновения Алисии.

— Правда?

— Да, судя по статистике. В деле Бьюрков нет никаких признаков поджога, но это уже третий пожар в течение двух последних месяцев, в котором погибает целая семья. А по статистике это очень редкий случай, когда дом загорается и умирают все. Вероятность меньше пятидесяти процентов, что все окажутся дома. А еще прибавь к этому тот факт, что никому не удалось спастись. И что подобная история произошла трижды за два месяца.

По спине Укии пробежали мурашки.

— А при чем здесь Алисия?

— За прошлый год в округе Уматилла умерло триста пятьдесят человек. Триста тридцать пять из них — по естественным причинам, и только десять погибло в результате аварий и несчастных случаев. Это среднестатистический год. А за последние два месяца двадцать человек сгорели в пожарах, четверо утонули, шестеро попали в автомобильные катастрофы, у которых нет свидетелей, и пять туристов пропали без вести. Алисия — самый последний случай. Если все туристы мертвы, то мы имеем тридцать пять смертей за восемь недель.

Цифры привели Укию в ужас. Да, есть от чего бить тревогу, но все же он не видел связи между всеми этими смертями.

— Почему ты думаешь, что стрельба имеет к ним какое-то отношение?

— Знаешь, сколько убийств у нас случается за год?

— Не думаю, что много.

— Если год удачный — то ни одного. Если неудачный — одно. Так что с точки зрения статистики связь есть, да еще какая!

Он взглянул на спутницу.

— Вникни в детали, — убеждала Сэм юношу. — Дом Коулов загорелся третьего июля — умерло восемь человек. Возгорание произошло в мусорном баке, скорее всего от окурка, и огонь переметнулся на весь дом. Девятнадцатого июля пропановый гриль в доме у Уотсонов взрывается, и от деревянного домика остается только пепелище. Шесть жертв плюс собака. Девятнадцатое августа — дом Бьюрков, шестеро погибли. Причина: скорее всего перегоревший тостер. Все случаи разные, так ведь?

Он кивнул, не совсем понимая, куда она клонит.

— Все пожары начинались после полуночи. — Она загибала пальцы, обозначая сходства. — Все жители были найдены мертвыми в своих постелях. И наконец, самое важное: никто не видел этих людей в день смерти — они пропускали школу, работу, не приходили к врачу и так далее. Никто с ними не разговаривал.

— Это все двадцать?

— Если быть точным, двадцать пять; за исключением, может быть, Алисии, которую утром видела ее подруга. Многих видели последний раз за два или три дня до смерти. У детей были каникулы, домохозяйки не назначали никаких встреч, или вообще кто-то из взрослых сидел в то время без работы.

— А почему «может быть» Алисии?

— Если ее убили в понедельник, тогда с ней разговаривали в день смерти. А если во вторник или среду, тогда в день смерти никто ее не видел.

— Мы допускаем, что она все еще жива.

Сэм удивленно на него посмотрела.

— Несмотря на выстрелы?

— Совершенно не обязательно стрельба по мне связана с исчезновением Алисии, — уверенно проговорил Укия, а затем переменил тему: — Думаешь, этих людей убили где-то, а тела потом положили в дом и подожгли, чтобы скрыть убийство?

Сэм вздохнула и пожала плечами:

— Пока вскрытие не показало никаких других причин смерти, кроме удушения дымом и ожогов. Пожарные говорили, что многие жертвы просыпались во время пожара и даже пытались выбраться, но это ни у кого не получилось.

Укия как раз приканчивал последнюю порцию, и она кивнула в сторону ближайшего мусорного ящика.

— Выкинуть обертки?

— Да, спасибо.

Она подошла к ведру, открыла крышку и опустила поднос с мусором. Развернувшись, Сэм увидела, что Укия разговаривает с каким-то мужчиной через окно джипа, и рванулась к нему.

— Привет, ты кто? — спросил незнакомец.

Он прямо-таки сиял дружелюбно-добродушной улыбкой, но холодные голубые глаза мерили Укию оценивающим взглядом.

— Это тебя не касается, Питер.

Сэм уже запрыгнула на водительское сиденье.

— Питер Талбот. — Мужчина протянул руку. — Я муж Сэм.

— Укия Орегон.

Укия подался вперед, чтобы обменяться рукопожатием с новым знакомым. Рука не замедлила напомнить, что еще совсем недавно она была сломана. Сэм замужем? Питер Талбот крепко схватил ладонь Укии, прежде чем тот успел ее отдернуть.

При взгляде на этого человека юноша не мог поверить, что Сэм вышла за него замуж. Талбот, несмотря на внешнюю привлекательность, казался каким-то неумытым и впечатление производил неприятное. Высокий, стройный, с правильными чертами лица, он бы очень подошел для рекламы в глянцевом журнале. Всем своим видом — начиная с тонких светлых волос, падающих на глаза, и заканчивая поношенными, но вычищенными ботинками — он контрастировал с растрепанной Сэм.

Молодая женщина буквально раскалилась от ярости.

— Отпусти его и отвали от машины.

— Я всего лишь пожимаю ему руку.

Питер по-прежнему сжимал ладонь Укии, причиняя тем самым невыносимую боль. Сэм завела двигатель.

— Ты же знаешь, что не имеешь права приближаться ко мне ближе, чем на сто футов.

— Очень остроумно, Сэмми Энн. Ты приезжаешь на место моей работы и велишь мне держаться подальше.

— С каких это пор ты работаешь в «Макдоналдсе»?

— Сэмми Энн, частный фискал, ты ведь должна все знать! Я начал на прошлой неделе в должности утреннего менеджера.

Сэм закатила глаза, выжимая сцепление.

— Катись к черту!

— Итак, кто же ты такой, Укия Орегон?

Питер расплылся в обворожительной улыбке, которой недоставало только искренности и теплоты во взгляде.

— Я частный детектив из Питтсбурга, — ответил тот, пытаясь высвободить руку.

— С ним прилетел дядя пропавшей туристки.

Двигатель снова взревел под ногой Сэм.

— Что, не могла упустить его, да, Сэмми Энн? — ухмыльнулся Питер.

— Он следопыт. А я в этой области не профессионал, — спокойно пояснила молодая женщина.

— Ну и что же с тобой стряслось, Укия? — поинтересовался Питер, словно не замечая ярости Сэм. — Кто-то еще застал тебя в компании своей жены?

— Я больше не твоя жена, — отрезала Сэм. — А теперь отваливай!

— Послушай, детка, ты даже не дала ему ответить. — Питер еще сильнее сдавил ладонь Укии.

— У меня был тяжелый день.

Юноша больше не пытался вырвать руку, а наоборот, сжал ладонь Талбота. Укия недавно выяснил, что большинство людей ощутимо слабее его.

Питер поморщился.

— Даже и не вздумай дотронуться до моей жены.

Сэм протянула руку на заднее сиденье джипа, достала электрическую дубинку и, включив ее, поднесла к носу Питера Талбота.

— Отпусти его!

— Спокойно, Сэмми, я как раз собираюсь это сделать.

Сэм отдернула руку, и машина резко сдала назад. Молодая женщина выключила дубинку, уронила ее на колени Укии и крутанула руль влево. Джип развернулся почти на сто восемьдесят градусов и через секунду с ревом рванул со стоянки.

Они не произнесли ни слова, пока Сэм не тормознула в небольшом тихом парке.

— Мне очень неловко, что так произошло, — сказала она. — В молодости люди часто делают глупости: начинают курить, накалывают татуировки, выходят замуж за полных придурков. — Сэм полностью заглушила двигатель. — Конечно, потом ты взрослеешь и понимаешь, как идиотски себя вел. Но исправить ошибку всегда требует куда больше сил.

— Ты развелась.

— Скоро два года как. Но Питер до сих пор с этим не смирился. Он думает, что раз я ни с кем не имею серьезных отношений, то не сегодня-завтра приползу к нему на карачках. Он даже попытался ускорить процесс, но добился только решения суда, запрещающего ему приближаться ко мне. Я стараюсь всегда быть в курсе, где работает Питер, чтобы лишний раз с ним не сталкиваться, но он нигде подолгу не задерживается и увольняется с работы каждые несколько месяцев. Несколько недель назад он начал службу в почтовом отделении, и я не думала, что все кончится так быстро.

— Должно быть, он легко получает новые места.

— Он очаровательный, безответственный ублюдок. Людям такие нравятся. Большинство прощают ему его подлости, потому что, когда Питер обделывает свои грязные делишки, он твердо уверен, что его не поймают. Я пару раз ловила его, и на этом мое всепрощение кончилось. Сжимать тебе больную руку — это как раз в его духе. Я не могла тронуться, пока он держал тебя. С тобой все в порядке?

— Да.

— А у тебя есть девушка, малыш?

— «Девушка» — это не то слово. Достаточно серьезно, но и «невеста» тоже не подойдет.

— А, понятно. Ну, тогда, наверное, тебе не пригодится мой совет, но все-таки не предавай слишком большого значения мимолетному. На любви жизнь не построишь.

— А Макс так не считает. Он говорит, когда встречаешь кого-то — берешь его за руку и ни за что не отпускаешь.

— Ох! — пробормотала Сэм, включая двигатель. — Зна-а-а-а-ачит, Макс женат?

— Был. Его жена погибла в автомобильной катастрофе. Он считает, что каждую секунду нужно делать все, что в твоих силах, потому что никогда не знаешь, когда жизнь кончится.

Сэм с облегчением вздохнула и выехала со стоянки.

— Ну, любовь — это хорошее начало, но из-за нее можно не разглядеть чудовища за красивой оболочкой. Люди редко представляют собой то, чем кажутся на первый взгляд.

А что, если под твоей оболочкой тоже скрывается чудовище? — подумал Укия, вспоминая слова Индиго «если мы поженимся». Она что, представила, какой будет жизнь с ним, и начала колебаться? Мог ли он винить ее?

— Надо было давно тебя спросить… — Сэм продолжала, несмотря на явную невнимательность Укии. — Ничего, что ты ел сразу же после операции в брюшной полости?

— А ты слышала о ней?

— Это очень маленький город, а я люблю совать нос в дела других людей. Что, черт побери, произошло? И почему Брыкающийся Олень так много шумел по этому поводу?

— Хм-м. — Укия даже не знал, что ответить. — Объяснить очень сложно. Нельзя как-нибудь потом?

Сэм откинула голову и громко рассмеялась.

— Да ладно тебе, это же очень интересно, особенно если у Брыкающегося Оленя появились навязчивые идеи.

— Брыкающийся Олень беспокоится, потому что я хочу найти его деда.

Сэм перестала смеяться.

— Джесса Брыкающегося Оленя?

— Да. Мне бы хотелось поговорить с ним. Не знаешь, как это сделать?

— А-а!

— Что?

— То, что произошло в четверг. Ты поехал повидать Джесса Брыкающегося Оленя, а вместо него наткнулся на огромного и свирепого шерифа.

— Ага. А Джесс по-прежнему живет на ранчо?

— Это относится к делу Крэйнака?

— Нет, — признался Укия и неловко поерзал в кресле. Бойскауты не научили частного детектива лгать и изворачиваться. — Пару лет назад один клиент из Питтсбурга нанял Макса, чтобы установить личность Джона Доу (Джон Доу — так в американском судопроизводстве определяется понятие «неизвестный» в отношении либо неопознанного тела, либо человека, не способного по тем или иным причинам идентифицировать себя. — Примеч. ред. ). Следы привели в Пендлтон, и здесь же они оборвались. Вспыли кое-какие сведения, и поэтому мы думаем, что Джон Доу и мальчик Брыкающихся Оленей — одно и то же лицо. Но шериф не позволил нам поговорить с дедом.

— Мальчик-волк из Уматиллы обнаружился в Питтсбурге? Это что-то новенькое. А этот Джон Доу еще жив или с нами общаются наследники, если так можно выразиться?

— Он жив.

— А что, черт подери, он делает в Питтсбурге?

— Его поймали, когда он еще бегал дикарем, и усыновили. Родители пытались установить, кто он, а когда ничего не получилось, скрыли существование мальчика от властей. Они считают, что дикий ребенок не получит достаточно любви и заботы в государственном учреждении.

Вот теперь бойскауты могут им гордиться. Укия не сказал ни единого слова лжи.

— И?

— И что?

— Ну, это произошло в тридцатые годы. А чем теперь занимается мальчик-волк? Умеет ли говорить? Он живет в доме престарелых? Или бегает голым по лесам Пенсильвании? А может, он миллионер?

Укия лихорадочно пытался подобрать подходящий ответ.

— Совершенно не важно, чем он занимается, раз уж я все равно не могу поговорить с Джессом.

Сэм несколько раз пощелкала языком, а после проговорила:

— Сестра Джареда, Кэссиди, недавно купила магазин скобяных товаров Циммермана. Не факт, что она заговорит с тобой, но выслушать выслушает.

— Надеюсь, она не вышвырнет за дверь раненого человека.

— Или снова в него выстрелит. — Сэм улыбнулась.

— Что ты хочешь сказать? — нахмурился Укия.

— Всего лишь хочу сказать, что у Джареда Брыкающегося Оленя алиби-то хорошее, но по району разгуливают еще человек пятнадцать Брыкающихся Оленей. Всем известно, что эта семья очень не любит, когда заявляются всякие «волшебные мальчики». Судя по всему, Джареду все это нравится меньше всех, и, наверное, он сообщил что-то сестре, кузену или дяде. И теперь они все тревожно ожидают.

— Пятнадцать? Но в телефонной книге есть только имя Джареда.

Она рассмеялась.

— Их номера не записаны. А теперь скажи мне, почему твой партнер решился на операцию на месте?

— Мне нужно подумать.

Сэм беспокойно нахмурилась и, когда повернули на Мэйн-стрит, передернула плечами.

— Ты мой должник, Орегон. Помни об этом. Ты мой должник.