Англия, июнь 1818 года
      Как легко подчас сны переходят в кошмары, хотя этот сон и сам по себе нельзя назвать приятным.
      – Диана…
      Она услышала знакомый голос и ощутила досаду. Тот человек уехал года три назад, но его призрак все еще преследует ее. Она старалась бороться с этим наваждением. Сомнений нет: их отношения закончились.
      Но голос звучал совершенно явственно. Диана с усилием пошевелила затекшим телом. Вероятно, она уснула в кресле. Еще не проснувшись окончательно, она снова потянулась и тихо застонала. А ведь она настроилась бодрствовать в эту ночь, чтобы ощутить каждое уходящее ее мгновение. Последняя ночь в Керлейне. Приближающийся день положит конец всему, что она знала и любила. С восходом солнца она простится со своей свободой.
      – Диана… – снова послышалось ей.
      Какие родные интонации! Зачем он пришел в ее сон. Этот человек не имел права вновь тревожить ее – после всего, что он содеял.
      С неимоверным трудом Диана подняла тяжелые веки. Казалось, она полностью лишилась сил, и ничто не сможет заставить ее пошевелиться. Глубоко вздохнув, она снова закрыла глаза.
      – Спящая красавица? – на сей раз, насмешливо произнес голос. Зазвучали тихие шаги. А потом прохладные кончики пальцев коснулись ее щеки. – Тогда, я полагаю, мне надлежит стать вашим принцем. – Эти слова прозвучали так близко, словно произносивший их склонился над ней. – Могу ли я пробудить вас поцелуем? – спросил он с нежностью.
      – Нет, – пробормотала Диана и мотнула головой, уклоняясь. Это он. Не может быть! Прошло три года. Слишком поздно. Как она молилась, чтобы он вернулся! Как надеялась, что он вдруг появится у ворот Керлейна! Все глаза, проглядела, высматривая, его из окна, следя за дорогой, чтобы не прозевать его приближение. Ждала часами. Днями. Месяцами. Веря в то, что если она не перестанет его ждать, то он появится.
      – Нет? – переспросил он.
      Остатки дремы испарились, Диана протерла глаза. Нет, это ей не приснилось. Она видела Лэда и слышала его голос.
      Сердце сжалось. Вернулся! Но через секунду стало ясно, что перед ней кто-то другой. Только голос напоминал Лэда. И поза, и манера одеваться – все в этом человеке было ей незнакомо. Видела ли она его когда-либо раньше? В недоумении она рассматривала незваного гостя. Нет, они никогда не встречались, поняла она, и почувствовала испуг.
      – Кто вы? – спросила она срывающимся голосом, рука ее резко откинула прядь. – Как вы посмели прийти сюда?
      – Просто взял и пришел, – невозмутимо ответил незнакомец. – Не беспокойтесь, я вас не трону. – Он отошел.
      Диана вскочила. Стоит крикнуть – и сбегутся. Но она не станет кричать. Не станет нарушать покой сегодняшней ночи. Ее последней ночи в замке. Это была ночь из ночей. Диана плотнее укуталась в халат и спросила:
      – Как вам удалось проникнуть в замок? – Она знала, что ни Суитин, никто другой не позволил бы постороннему переступить порог замка в столь позднее время. – Зачем вы пришли?
      Незнакомец отвернулся и чиркнул кремнем. Фитиль свечи подхватил огонек, и нимб света засиял вокруг широких плеч и золотистой шевелюры. Такой цвет волос Диана прежде видела только у одного человека. Глаза ее расширились, и она недоверчиво прошептала:
      – Лэд?
      Держа свечу в руке, он повернулся:
      – Теперь ты узнаешь меня, Диана?
      Она молча разглядывала его долгое мгновение, затем медленно покачала головой.
      – Нет, – наконец прошептала Диана.
      Зеленые глаза, смотревшие на нее, были очень серьезны.
      – Я сильно изменился, – сказал Лэд, – с тех пор как мы общались последний раз, но я полагал, вы это одобрите, леди Керлейн. – Он изъяснялся с такой изысканностью, будто освоил эту манеру с пеленок. – Теперь я вправе в полной мере претендовать на имя и титул, кои вы так настойчиво мне навязывали. Так вы не станете отрицать, что вам известно, кто я?
      Диана так долго оплакивала его, что, казалось, у нее уже не осталось слез. Однако она ошиблась. Горе, ее постоянный спутник в течение последних трех лет, было пустяком в сравнении с тем, что она испытывала сейчас. Слезы застилали ей глаза, и она не пыталась удержать их. Как, однако, все изменилось. Речь, некогда сладкозвучная и плавная, текущая словно подогретый мед, стала чеканной и холодной. Так говорили английские снобы. Из-за одного этого она была готова разрыдаться.
      – Да, – невнятно проговорила она. – Я знаю, кто вы. Она оглядела его с головы до ног, начиная от макушки безупречно причесанной головы до мысов начищенных ботфортов, сверкающих даже в свете свечи. Модный костюм сидел на нем идеально, вся его фигура источала благородство, утонченность чувствовалась во всем – в позе, манере держаться, в чуть утомленном выражении безумно красивого лица. В газетах, приходивших из Лондона, она читала множество статей о графе Керлейне. Его считали одним из самых блестящих представителей мужского пола, им восхищался высший свет, дамы буквально вешались ему на шею, а джентльмены старались подражать ему.
      Сейчас он смотрел на нее так же, как мог смотреть любой из лондонских аристократов – холодным, оценивающим взглядом прищуренных глаз.
      – Судя по вашему виду, – заметил он, – вы вполне благополучны, миледи. Мое отсутствие явно не пошло вам во вред. Насколько я понимаю, за это следует благодарить виконта Кардена. – Проницательный взгляд переместился на стоящие у двери сундуки. – Похоже, вы были совершенно уверены, что я не вернусь. Или вам так хотелось скорее воссоединиться с вашим любовником в его пенатах? Впрочем, нет, – продолжил он, не давая ей возразить. – Вы никогда бы не уехали отсюда по доброй воле. Ведь Керлейн для вас – все. Ни один мужчина не идет ни в какое сравнение с ним. Даже ваш драгоценный виконт.
      – За три года от тебя не было почти ни слова. – Она по-прежнему смотрела на него с удивлением. – Три записки, и только. Я думала, ты… ты не вернешься.
      – Ты думала? – переспросил он. – От тебя тоже было несколько слов… хотя я надеялся набольшее. Но тщетно. Впрочем, вопрос неактуален. Я выполнил все требования, которые ты мне выдвинула, Диана. Я исправно делал все, чтобы искупить свои многочисленные грехи. И вот теперь я вернулся заявить свои права на то, что по праву мне принадлежит.
      Лэд сделал шаг вперед, сунул во внутренний карман холеную руку и вытащил оттуда какой-то сложенный документ.
      – Три года я потратил на то, чтобы добыть для тебя эту бумагу. Это банковский чек, выписанный на имя виконта Кардена. То, чего ты хотела от меня, моя дорогая женушка. Здесь все до последнего фартинга.
      Диана помнила сумму, названную ею три года назад, в ту ужасную ночь. О таком невероятном количестве денег человек мог только мечтать. Чтобы заработать их, не хватило бы не то что трех лет, но и века. Она знала, что ее требование невыполнимо, но у нее не было выбора. Этот человек сам распорядился двумя жизнями, бросив их в пылающий костер. Чтобы спасти их, требовалось что-то предпринимать.
      – У тебя было много состоятельных любовниц, – с упреком сказала Диана, удивляясь, что подобные слова исходят из ее уст. Но пусть он знает, что она не осталась в неведении. Снискавший громкую славу граф Керлейн три года жил на широкую ногу, предаваясь увеселениям и удовольствиям, в то время как здесь, в Керлейне, перебивались с хлеба на воду. – Мне совершенно ясно, каким образом ты выполнил свою задачу. – Захлестнувший ее гнев придал ей сил. – И теперь ты оскорбляешь меня за свои же грехи? – Три года он изменял ей и развлекался, пока она здесь умирала от тоски и разлуки.
      – Я привез то, что ты требовала, – повторил он. – За это отдано три года моей жизни. Теперь очередь за тобой, Диана. Выполняй свою часть соглашения.
      – Мою часть? – спросила она, не уверенная, что правильно поняла его, Не мог же он… Нет, конечно, он не мог претендовать сейчас на это.
      Однако он кивнул:
      – Три года я жил без жены. Для мужчины это долгий срок. Я не собираюсь проводить еще одну ночь в одиночестве.
      Диана посмотрела на него как на умалишенного:
      – Я не стану делить с тобой постель этой ночью. Это невозможно. После всего, что ты сделал… после всего твоего бесчестья!
      Он издал гортанный смешок и, скинув с плеч пальто, швырнул его в сторону.
      – Мое бесчестье, – начал он, – точнее, то, что ты называешь таковым, гораздо меньше вашего, леди Керлейн. Но я не стану напоминать тебе о твоей связи с виконтом Карденом. Теперь ей конец! – С этими словами Лэд медленно приблизился к Диане. – Я не хочу, чтобы ты адресовалась к другим мужчинам ради удовлетворения своих потребностей. Любой из них.
      Диана, спотыкаясь, отступала назад.
      – Я не делала ничего такого, чего можно было бы стыдиться, – проговорила она. – И уж никак не с Иганом Паттерсоном.
      – Я же сказал, это не имеет значения. Все это в прошлом. Приблизься, Диана. – Он чувствовал себя уверенно и спокойно. – Я намерен обладать тобой, так или иначе. Это мое право. Приди ко мне добровольно. Мне не хочется принуждать тебя силой ложиться со мной в постель.
      – Надеюсь, ты не станешь, – твердо сказала Диана, – насиловать собственную жену. После всего, что ты перепробовал в Лондоне, это уж чересчур. Я удивляюсь, как ты вообще вернулся.
      Ответ был прост:
      – Я – граф Керлейн и твой муж.
      Диана смотрела на него сверкающими глазами, не скрывая презрения.
      – Ты можешь так себя называть, но суть от этого не меняется. У тебя нет ничего общего с истинным Лэдом Уокером, человеком, уехавшим отсюда три года назад.
      – Верно, – согласился он. – Я уже не тот, что прежде. Но теперь я такой, каким ты хотела видеть меня. Я – граф Керлейн.
      – Чужой, – прошептала она. – Я молилась, чтобы ко мне вернулся мой Лэд.
      – Он пришел, Диана. – Лэд сделал еще шаг. – Ты должна по собственной воле прийти ко мне. – Он протянул руку.
      Словно немая, она молча мотала головой. Он вздохнул, его рука упала.
      – Тогда я возьму тебя сам, – сказал он.

       Англия, октябрь 1814 года
      В ту бесконечную ночь дуло так сильно, что память о ней должна была сохраниться навек. Так размышляла вконец обессилевшая Диана, поднимаясь по ступеням длинной лестницы. Ветер, свирепый и неукротимый, налетал на древние стены замка, с пронзительным воем проникал сквозь каждую щель. Провисшие балки и перекошенные двери трещали, стонали и скрипели на все лады. Керлейн был слишком стар, чтобы выражать свой протест как-то иначе. Стихия была могущественнее его. Ветер, резкий и холодный, как кинжал колол ее через тонкие одежды и будто издевался над ее усилиями плотнее завернуться в потертую шаль.
      Наконец Диана достигла цели. Один Бог ведал, как она измоталась. Прошедшие сутки были полны душевных страданий и телесной боли, и ум ее совершенно притупился. Но отдыхать нельзя. Пока граф жив, ее долг быть рядом. Она поклялась до конца оставаться с ним и ни за что не нарушит своего слова. Она не отходила от его постели с середины вчерашнего дня, когда состояние больного внезапно ухудшилось, и доктор сказал, что ему уж ничто не поможет. Ночью она не сомкнула глаз ни на минуту, как и все слуги в доме, а также обитатели Керлейна. Ожидая рокового известия, они собрались внизу, в огромном холле, – никто из них не считал сейчас возможным спать. Однако часы графа были сочтены. Скоро он уйдет от них навсегда. И старинное поместье впервые за сотни лет останется без хозяина, так как некому заявить права ни на землю, ни на титул.
      Моди стояла перед дверью графа с горящей свечой в руке. На лице горничной читалась тревога. Огненный язычок свечи трепетал на сквозняке.
      – Граф зовет вас, мисс. Боюсь, конец близок. Сэр Энтони уже хотел посылать за вами. Доктор Рашфорд так суетится, что от одного его перепуганного вида недолго сойти с ума. Меня уже начинает трясти. Даже Суитин разволновался, хотя, вы сами знаете, мало, что в этом мире может вывести его из равновесия.
      – Извините, что я задержалась, – сказала Диана, стараясь сохранять спокойствие. – Я никак не могла найти печать. Где Стюарт? Он принес угля?
      – Да, мисс, – кивнула Моди. – Сейчас там стало очень тепло, но его все равно колотит озноб. О, мисс, что же мы будем делать, когда граф покинет нас? И что станет с Керлейном?
      – Перестаньте, Моди, – нахмурилась Диана. – Нечего раскисать раньше времени. Нам еще понадобится слишком много сил. – Диана подошла к пожилой женщине и успокаивающе взяла за руку. Как худы пальцы горничной – одни косточки! Но видит Бог, все в Керлейне жили почти впроголодь. Лишнее напоминание о бедственном положении людей легло на плечи тяжелым грузом. – Все будет хорошо, – произнесла она как можно убедительнее, – даже если нам придется покинуть Керлейн. Обещаю вам, я найду способ…
      – Покинуть Керлейн?! – вскричала Моди, и Диана почувствовала, как задрожала ее рука. – О, мисс, не говорите так! Нет-нет, никогда! Да поможет нам Бог!
      Диана понимала старую горничную. Здесь жили несколько поколений семьи. Здесь она появилась на свет и за свои шестьдесят лет не видела ничего, кроме Керлейна, как и большинство его обитателей. Диана принадлежала к числу немногих, родившихся не на этой земле, но ее привезли сюда такой юной, что все сохранившиеся воспоминания были связаны с этим имением.
      – Ну ладно, – сказала Диана, выпрямляясь. – Надо взять себя в руки. Он не должен видеть наших слез. Нужно сделать все возможное, чтобы облегчить ему последние часы. Мы все в долгу перед ним.
      Моди вытерла щеки краем фартука и кивнула. Когда она снова заговорила, голос выдал ее годы:
      – Вам нет надобности опасаться, что старая Моди сделает что-то не так.
      – Милая Моди, вы всегда делали то, что нужно. Не представляю, что бы я делала без вас.
      Они вошли в комнату. Сэр Энтони – их сосед, сквайр, а также шериф Херефордшира – сидел у камина. При виде их он поднялся из удобного кресла, и лицо его отчетливо выразило облегчение. Однако Диана лишь слегка кивнула и направилась к огромной занавешенной кровати, где лежал Джордж Чарльз Натаниэль Уокер – последний граф Керлейна. Граф был бледен, дышал с трудом. Его сотрясающееся в ознобе тело едва различалось под одеялами. Промозглость, пропитавшая всех и вся в Керлейне, чувствовалась и в этой комнате, хотя на самом деле здесь было тепло – последнюю неделю огонь в камине поддерживался постоянно.
      Доктор Рашфорд находился на своем посту у кровати больного. Суитин, прослуживший у графа более полусотни лет, находился рядом. Внешне камердинер, как и во все времена, казался человеком, вообще лишенным эмоций. Однако напряженная линия губ выдала тревогу. Диана ободряюще улыбнулась слуге и подошла к приемному отцу.
      Когда она присела на краешек кровати, его веки слегка приподнялись.
      – Диана? – с трудом произнес он и попытался нащупать ее руку.
      Она накрыла ладонью его кисть.
      – Я здесь, родной мой, – ласково вымолвила она.
      – Ты нашла…
      – Да. Я принесла все, что вы просили.
      Он напрягся, и его рука на мгновение сжалась в кулак. Слова стоили ему неимоверного труда.
      – Документ?
      – Он здесь, у меня в руке. Передать его сэру Энтони?
      – Нет. Ты… разверни его. – Граф закрыл глаза и прерывисто вздохнул. – Прочитай.
      Диана послушно отложила в сторону бумагу, чернила и прочие предметы, которые он просил принести, и развернула толстый вощеный пергамент.
      – Это свидетельство… – не веря себе, она взглянула на графа, – о женитьбе?
      – Что? О женитьбе? – Сэр Энтони наклонился, чтобы заглянуть через плечо Дианы. – Да! Оно самое.
      – О женитьбе моего сына, – слабым голосом произнес граф, – Чарльза…
      Диана поняла, о чем речь, прежде чем услышала эти слова, но потрясение было слишком велико. Она покачала головой:
      – Сэр, но вы всегда говорили, что он и та американка не состояли в браке. Она писала письма…
      – Лгал, – сказал граф. – Я лгал. Не мог допустить… даже мысли о том, что… Чарльз и та… женщина… Бог простит меня, Диана.
      Воспоминания лавиной обрушились на нее. Граф поссорился с Чарльзом и отрекся от сына, после чего тот уехал в Америку. В Теннесси он женился на некой Елене, но граф упорно твердил, что их брак незаконен, и отказывался считать детей, появившихся от этого союза, истинными Уокерами. Елена многократно писала графу, умоляя его признать мальчиков своими внуками. Граф оставался непреклонен. Своей единственной наследницей он сделал Диану. Со временем Керлейн должен был перейти к ней, а титул – первому ее сыну. Во всяком случае, граф ей так объяснял, и она ему верила. Документ, который она сейчас держала в руках, все изменил коренным образом.
      – Сыновья, – тихо проговорила она, – сыновья Чарльза… старший из них станет графом.
      – Графом, – благоговейным шепотом повторила за ней Моди. – Бог посылает нам спасение.
      – Если бы я знала раньше, – посетовала Диана, – я бы уже написала ему письмо.
      Граф содрогнулся всем телом и ухватился за ее руку.
      – Пиши… сейчас, – сказал он, сжимая ее кисть холодными, как лед немощными пальцами. – Сэр Энтони… будет свидетелем. Удостоверит, что все по закону.
      – Разумеется, Джордж, – заверил его сэр Энтони. – Даю слово чести.
      – У Сиббли… мои распоряжения, Диана. Керлейн твой, как я и обещал. Лэд… мой внук, получит титул и станет графом. Накажи Фарреллу и Колвани… чтобы они почитали его… нового графа Керлейна. – Больной судорожно ловил ртом воздух.
      – Конечно, мой дорогой, – торопливо пообещала Диана, наклоняясь к графу. – Вам не нужно ни о чем тревожиться.
      Он задышал ровнее и снова открыл глаза.
      – Письмо, Диана. Я скажу… что писать.
      – Вы не должны утомляться.
      – Я продиктую вместо тебя, Джордж, – предложил сэр Энтони. – У тебя нет сил для этого.
      – Я справлюсь. – Глаза графа блеснули огнем неповиновения. Его характер остался неподвластен времени и болезни. – После стольких лет… это единственное, что я могу сделать для моего внука. Пиши, Диана.
      Она послушно придвинулась к прикроватному столику, приготовила чернильницу и бумагу. Граф прикрыл глаза и начал говорить – медленно, с запинками, прерываясь для того, чтобы вдохнуть. И совершенно не обращал внимания на реакцию присутствующих, особенно Дианы. Она писала, стараясь подавить возникающие чувства. Он должен был сказать ей о своих планах задолго до сегодняшнего дня. Таким неожиданным известием он нанес ей жесточайший удар.
      Когда послание было закончено, Диана сложила бумагу и надписала продиктованный адрес. Растопила немного воска и капнула на обратную сторону. Граф взял печать.
      – Вы все свидетели, – с трудом вымолвил он. – Дело сделано.
      Граф откинулся на подушки и улыбнулся. Она никогда не видела на его лице такой улыбки. Он выглядел довольным, умиротворенным. И гнев и обида Дианы растаяли как лед.
      – Вам нужно передохнуть, – тихо проговорила она.
      – Не сердись на меня, дитя мое. Я не мог оставить тебя одну в этой разрухе.
      – Я не сержусь, – мягко сказала Диана. – Но не допущу ничего, что пошло бы Керлейну во вред.
      – Я знаю. – В голосе графа явственно звучала усталость. – Ты всегда так любила Керлейн. Обещай мне…
      – Что?
      – Остерегаться Кардена.
      – Игана? – удивилась Диана. Ей всегда казалось, что приемный отец хорошо относился к нему. Одно время граф даже поговаривал об их возможной свадьбе. Два соседних поместья тогда могли бы объединиться. Однако Диану всегда забавляла эта идея. Иган был ее другом детства и, кроме нее, не играл ни с кем. Теперь он превратился в обаятельного молодого человека, однако Диана относилась к нему по-прежнему. Для нее он так и остался смешным и довольно надоедливым мальчишкой. – Но вы же знаете, что Иган мне только друг. К тому же он уже несколько месяцев путешествует за границей.
      – Он вернется, как только я умру, – твердо сказал граф. – У него на тебя виды. И на поместье. Он… сам говорил мне… перед отъездом из Англии… угрожал… и клялся, что ты будешь принадлежать только ему.
      Диана подумала, что недуг, вероятно, повлиял на разум ее приемного отца. Уже не в первый раз граф заводил разговор о каких-то фантастических опасностях.
      – Вы что-то не так поняли, дорогой, – промолвила она. – Иган действительно флиртовал со мной, но не более того. А что касается Керлейна, то нет такого человека в графстве, кто бы не мечтал о нем, включая сэра Энтони, – пошутила она и улыбнулась сквайру. – Но я никому не позволю завладеть нашим поместьем.
      – Обещай, что ты… будешь держаться подальше от Кардена, – произнес граф с еще большей настойчивостью. Ему опять стало трудно выговаривать слова. – Не дай ему завладеть тобой… и Керлейном.
      – Никогда, – пообещала Диана, стараясь закончить этот нелепый разговор. – Торжественно клянусь, что ни я, ни Керлейн никогда не будут принадлежать Игану Паттерсону.
      – Умница, – проговорил больной, со вздохом закрывая глаза. – До чего ж ты у меня хорошая девочка, Диана! Я благодарю Господа за… тот день, что привел тебя… ко мне.
      Диана с нежностью поцеловала графа в щеку.
      – А теперь отдыхайте, – прошептала она. – Не тревожьтесь, все будет хорошо.
      Часом позже Диана спускалась по лестнице вместе с сэром Энтони. Внизу, в холле, слышался тихий гул голосов. По мере их приближения собравшиеся умолкли. Все взоры обратились к ней – усталые, тревожные, ожидающие. Здесь же, укутанные в материнские шали, спали младенцы.
      В холле сейчас находились все двадцать пять семей, составляющих население Керлейна. Более половины из них принадлежали к клану Колвани, остальную часть составляли Фарреллы. Оба клана из поколения в поколение занимались фермерством на землях Керлейна, постоянно соперничая между собой. Однако в критической ситуации они оставляли распри, объединяясь в борьбе с недругом.
      Диана спустилась вниз, и оба старейшины – Колвани и Фаррелл, – отделившись от толпы, подошли к ней.
      – Граф скончался, – коротко сообщила она, слишком измученная, чтобы ощущать боль. Это чувство придет к ней позже.
      Отозвавшийся эхом ропот заполнил помещение. Мужчины сняли шляпы. Женщины начали тихонько всхлипывать, а малые дети прижались к матерям, испуганно тараща глазенки.
      – Значит, конец, – кивнул Колвани-старший. – Конец Керлейну. Клянусь Богом, граф был лучшим из всех.
      – Великий был лорд, – кивая, согласился второй старейшина. – Мы никогда его не забудем. Верно, Фарреллы?
      В ответ раздалось тихое «да».
      – И Колвани его будут помнить, – сказал первый, и его люди отозвались еще громче, чем Фарреллы.
      Мелкая междоусобица – соперничество продолжалось. Диана улыбнулась бы, если б так не устала.
      – Она обвела взглядом собравшихся. Скорбь и страх господствовали на их лицах. В Керлейне любили графа, хотя он был суровым хозяином. Однако его смерть означала потерю всего. С ним умирали все надежды на будущее.
      – Он не мучился перед смертью? – спросил Колвани.
      – Нет, – ответила Диана, – он умер во сне. Более того, он оставил после себя мир и для нас. У Керлейна есть новый граф.
      – Что? – в один голос произнесли старейшины.
      – Новый граф? – Восклицания посыпались со всех сторон.
      – Мисс говорит правду, – вмешался сэр Энтони. – Я был свидетелем последней воли покойного. Лорд Керлейн сам назвал своего преемника, прежде чем уйти от нас.
      – У графа есть внук, – пояснила Диана и поспешила уточнить: – Законный внук. – В Керлейне все знали о женитьбе Чарльза Уокера на американке и двух их сыновьях. Но всегда считали их незаконнорожденными. – Так вот, – продолжила Диана, – тот брак действителен. У меня есть копия брачного свидетельства. – Она подняла руку с документом, чтобы все могли его видеть. – Старший сын Чарльза отныне является полноправным наследником графа.
      – Но он же американец, мисс, – ужаснулся Фаррелл. – А мы воюем с Соединенными Штатами. Он – наш враг.
      – Знаю, – кивнула Диана, – но такова воля графа. Или Керлейн вообще останется без правителя. Вот письмо, которое будет отправлено в Америку, в некое место, называемое Теннесси. Оно написано мною, но под диктовку графа. Слово в слово, – строго уточнила она. Послышался недовольный ропот. – Мои слова могут подтвердить сэр Энтони, доктор Рашфорд и Суитин. И Моди Фаррелл. Вы ей не верите, Фарреллы?
      Те сразу умолкли.
      – А вы, Колвани? – перешла в нападение Диана. – Слово Моди Фаррелл всегда ценилось в Керлейне на вес золота. Неужели вы рискнете обвинить ее во лжи?
      Старейшина Колвани покачал головой:
      – Нет.
      – В таком случае больше не о чем говорить, – подвела черту Диана. – Граф мог умолчать о наследнике и оставить нас одних. Но он сделал выбор, открыв нам дорогу в будущее.
      – Как хоть его зовут, нашего нового хозяина? – спросил Фаррелл.
      – П. Лэд Уокер, – ощущая неловкость, выговорила Диана. Странное имя для взрослого мужчины.
      – П. Лэд Уокер? – переспросил Колвани. – Это что же за имя такое, П. Лэд? – Зажурчал тихий смех, бормотание усилилось еще более. – Что означает это «П.», мисс? Питер?
      – Поль? – Старейшина рассмеялся. – Хорошим апостолом будет наш новый лорд.
      Усталость лишила Диану обычного чувства юмора, и все же она сумела улыбнуться.
      – Нет, – покачала она головой, когда смех утих. – Его имя – Пруф. Пруф Лэд Уокер. Я не знаю, почему ему дали такое имя, но это не важно. Все равно он станет нашим хозяином. И когда он приедет, мы должны встретить его как положено. Один из последних наказов, который мне дал граф, это передать Фарреллам и Колвани, чтобы они с уважением отнеслись к новому лорду Керлейну.
      – И мы выполним наказ графа, – незамедлительно ответил Фаррелл, – если американец появится. Хотя я не думаю, что он появится. Захочет ли он ехать в Керлейн? Здесь нет никаких богатств, и он не получит от этой бедной земли никакой прибыли. Он не приедет.
      – Приедет, – решительно сказала Диана. – Он владелец Керлейна, и его место здесь. Он должен расстаться с Соединенными Штатами и принять британское подданство. Думаю, он будет рад получить титул графа.
      – Нет, – возразил Колвани. – Тут Фаррелл прав. Вряд ли нам доведется увидеть американца.
      Толпа в холле горячо поддержала его слова. Люди не хотели, чтобы их хозяином стал какой-то американец. Диана рассердилась. Голос ее звучал сурово.
      – Я не желаю слушать подобные речи! – попыталась она перекричать шумевших. – Мой приемный отец высказал свои последние пожелания и просил известить вас. Вы обязаны уважать волю своего покойного графа. Я обещала ему, что все будет выполнено, и сдержу свое слово. Клянусь в этом здесь и сейчас.
      Фаррелл и Колвани переглянулись. Толпа замолкла. Диана не собиралась сдаваться, даже если бы для этого потребовалось простоять здесь до конца ночи.
      Колвани заговорил первым. Сквозь зубы он процедил:
      – Господи, благослови П. Лэда Уокера, шестого графа Керлейна.
      – Да, – подтвердил Фаррелл.
      – Что «да»? – Диана бросила на него колючий взгляд.
      Фаррелл вздохнул и произнес:
      – Господи, благослови П. Лэда Уокера, шестого графа Керлейна. – Затем повернулся к своим людям и повторил еще раз: – Господи, благослови П. Лэда Уокера, шестого графа Керлейна.
      И Колвани с Фарреллами вновь стали соперничать в громкости голосов.
      Звуки усиливались по нарастающей, пока холл не заполнился ими до отказа. Диана с облегчением опустилась на ступени, возведя глаза к небу. Он приедет, их новый граф, П. Лэд Уокер, американец с ужасно глупым именем. Он увидит Керлейн и полюбит его, как полюбила она, как любили его все эти люди. Он сделает все, чтобы их жизнь снова наладилась – несомненно, он сделает это, – иначе и они, и Керлейн погибнут.

       Теннесси, январь 1815 года
      Нет, он не поедет туда. Никогда. Ни за какие земные блага. Это ему абсолютно ясно. И никаких сомнений быть не может.
      Шестой граф Керлейн. Ба! Какие громкие слова!
      Они вызывали в нем тошноту. По прошествии многих лет, когда столько воды утекло, он вдруг стал графом. Слишком поздно. Какая ирония судьбы, что событие сие произошло сейчас. Когда те, для кого это было важно, уже сошли в могилу – отец, мать и даже… Джошуа. Его же никогда это не волновало. Ни поместье, ни титул, ни старик, считавший их с Джошуа незаконными ублюдками. Лэд не понимал своей матери, умолявшей деда признать ее детей, мечтавшей помириться с английскими родственниками. Ей казалось это таким важным. И отец страстно желал хотя бы частично восстановить отношения с графом, это было понятно, хотя он никогда не говорил об этом. Он вообще мало рассказывал о деде. Зато сколько раз в детстве, когда его укладывали спать, он слушал истории о Керлейне. Тогда ему казалось, что это, должно быть, самое замечательное, прямо-таки волшебное место в созданном Богом мире. Но с годами слово «Керлейн» стало почти ругательным. Все связанное с ним не доставило их семье ничего, кроме горя и боли. Лучше жить в землянке и быть самому себе хозяином, чем там – лордом. Нет, ни при каком, даже самом бедственном положении он не поедет туда. Ферма в Фэйр-Мэйден считалась одной из самых процветающих в Теннесси, а усадьба, построенная отцом, справедливо заслужила репутацию красивейшей в округе. Да что там, в округе – в целом штате! А какие приемы устраивала их мать, славившаяся своим гостеприимством и красотой! Даже после того как мать ушла из жизни, в доме осталась частица ее тепла. Лэду казалось, что он до сих пор ощущает запах ее духов. Стоило закрыть глаза, как он снова видел отца, читающего у себя в кабинете одну из любимых книг по садоводству, и Джошуа, сидящего на веранде дома после рабочего дня. Возвратясь из сада, брат шутил со слугами или рабочими с фермы, заглядывавшими в дом. Для этих людей у его матери всегда находились освежающие напитки и пища, чтобы подкрепиться.
      Веранда была любимым местом сборищ. Лэд любил проводить там теплые летние вечера в компании близких и друзей. Так было раньше. Теперь же во всем Фэйр-Мэйден едва ли существовал такой уголок, где бы он не ощущал боль утраты.