— Спасибо, что ты выслушал меня. Теперь я чувствую себя лучше.

Он подвигнул ей.

— Господи, да ты, оказывается, еще не такая взрослая, — сказал Стив, надеясь, что Клей Форрестер понимает это.

Все окна дома Форрестеров сверкали, бросая косые золотистые тени на снег раннего вечера, каждая колонна была украшена гирляндами из кукурузы, ярко-красных листьев, колосистой пшеницы с длинными, узкими лентами цвета мускатного ореха, что развевались при легком ветерке. Снег мягко ложился на колонны с гирляндами, и Кэтрин слегка удивилась при виде слуги в ливрее, который подметал мощенную булыжником дорогу.

Кэтрин невольно отметила, что фантазия Анжелы превзошли все ее ожидания. Ей было интересно, какие еще сюрпризы ожидают ее внутри дома. Кэтрин переполняло чувство благодарности и ощущение того, что она приехала домой. Она старалась справиться с ужасным, и в то же время прекрасным чувством ожидания. Не может быть, что этот невероятный день наступил. Хотя запах гардении был настоящий. А бриллиант на руке был такой большой, что она не смогла даже надеть перчатку. Здравый смысл мало помогал. Трепет волнения упорно продолжался, беспокоя, доводя Кэтрин до нервной дрожи.

Слуга улыбнулся, открывая дверь. Кэтрин не покидало ощущение нереальности. Войдя в фойе, она увидела, как Анжела с ее матерью рука об руку спускаются по лестнице, украшенной бронзовыми и желтыми букетами цветов. Анжела быстро обняла Кэтрин и заговорщически прошептала:

— Быстрее поднимайся наверх. Мы не хотим, чтобы тебя здесь видели.

— Но, Стив… — Кэтрин напряглась и посмотрела через плечо. Ее охватило отчаяние.

Анжела весело рассмеялась.

— Не беспокойся о Стиве. Он знает, что делать.

В последний миг краешком глаза Кэтрин заметила двух служанок в белых чепцах. Девушки с любопытством и восхищением разглядывали невесту.

Кэтрин провели в великолепную комнату, украшенную розовыми кружевными гирляндами. Пол был устелен бледно-розовым ковром, а из мебели здесь стояли только медная кровать и трюмо.

Войдя в комнату и закрыв за собой дверь, Анжела тотчас схватила Кэтрин за руки.

— Прости старомодной матери ее капризы, дорогая, но я не хочу рисковать тем, что ты можешь столкнуться с Клеем где-нибудь в холле. — Анжела сжала влажные ладони Кэтрин. — Ты выглядишь замечательно, просто замечательно! Ты взволнована?

— Я… да… Это… — Она посмотрела на дверь. — Эти цветы внизу… и дворецкий!

— Разве это не волнующе? Я не могу вспомнить ни одно торжество, которое я организовывала с таким удовольствием! Я ужасно волнуюсь! Тебе рассказать секрет? — Она снова заговорщически улыбнулась и повернулась, решив приобщить к тайне и Аду. — Клей тоже очень волнуется!

Эта мысль казалась абсурдной, но Кэтрин спросила:

— Да?

— Ах, он целый день возил нас на машине, как безумный, беспокоясь, достаточно ли закупили шампанского, вовремя ли доставят цветы, не забыли ли включить в список приглашенных гостей семью Джерти. Он был типичным женихом, и это меня чрезвычайно радует. — Анжела весело посмотрела на Аду. — Сейчас мы тебя на минутку оставим. Я хочу показать твоей маме подарки и торт. Ты найдешь все, что нужно, в ванной, а если тебе еще что-нибудь понадобится, спроси у одной из служанок. Пошли, Ада. Мне кажется, мы заслуживаем по маленькому стаканчику шерри для успокоения наших материнских нервов.

Но не успели они выйти из комнаты, как служанка открыла дверь и ввела запыхавшуюся Бобби с пластмассовым футляром в руке. Последовал поток поцелуев и поздравлений, нерешительности в отношении платья и восклицания по поводу всей суматохи внизу.

— Увидимся позже, Кэтрин. — Анжела помахала двумя пальцами и, увлекая за собой Аду, напомнила: — Запомни, ты не должна выходить из комнаты, пока я за тобой не приду.

— Не беспокойтесь, — пообещала Бобби. — Я прослежу, чтобы она этого не сделала.

Когда Кэтрин и Бобби остались одни, они бросились в объятия друг друга. Бобби воскликнула:

— Ты видела, что творится внизу?

Охваченная паникой, Кэтрин приложила руку к бьющемуся сердцу и умоляюще попросила:

— Не рассказывай мне. У меня и так голова идет кругом. Во все это так трудно поверить!

Кэтрин казалось, что сбылись детские фантазии ее и Бобби.

Постучала служанка и спросила, нужно ли пригладить их платья. Отказавшись от ее услуг, они прошли в ванную, чтобы поправить друг другу прическу. Вскоре опять послышался стук в дверь, и в комнату вошла служанка с двумя большими коробками. В коробках были их букеты.

Девушки положили коробки на кровать и уставились на них.

— Сначала ты, — сказала Кэтрин, сжимая руки под подбородком.

— Нет, нет, не сейчас. Мы больше не восьмилетние девочки-фантазерки. Ты первая!

— Тогда давай откроем их вместе.

И они одновременно открыли коробки. Бобби держала необычную корзину с абрикосовыми розами и вереницей бледных ленточек, падающих с ее ручки. Кэтрин отступила назад, не смея дотронуться до великолепной белой гардении и абрикосовых роз, бережно уложенных в прозрачный кулек с бусинками свежей росы внутри. Она прижала руки к щекам, на мгновение закрыла глаза и осталась неподвижно стоять, уставившись на цветы. Бобби наклонилась и вытащила огромную ветку из упаковки, заполняя комнату пьянящим ароматом. Она приколола один цветок гардении к волосам Кэтрин. Кэтрин оставалась неподвижной.

— О Кэт, они прекрасны.

Бобби подняла букет, и наконец Кэтрин шевельнулась — прижала цветы к пылающим щекам. Глядя через цветы, она, заикаясь, сказала:

— Я… Я не заслуживаю этого.

Голос Бобби от волнения стал мягким.

— Нет, заслуживаешь. Это именно то, о чем мы мечтали, Кэт. Одна из нас это сделала, и все получилось даже лучше, чем в наших фантазиях.

— Не говори так.

— Не смотри на это критически, Кэт, просто наслаждайся каждой минутой.

— Но ты не знаешь…

— Я знаю. Поверь мне, знаю. Я знаю, что у тебя есть сомнения по поводу того, как между тобой и Клеем все началось, но ты сегодня о них не думай. Думай только о хорошем, о'кей?

— Ты все время хотела, чтобы я вышла замуж за Клея, не так ли, Бобби?

— Я хотела для тебя только хорошего, и если это Клей Форрестер, тогда, да, я этого хотела.

— Я думаю, ты сама была немного в него влюблена.

— Может, да… Может, нет… Не знаю. Я знаю только, что, если бы я сейчас стояла с этим букетом в руках, я была бы счастлива.

— Бобби, это больше, чем я ожидала, и все случилось так неожиданно…

— Кэтрин, один раз, только один раз в своей унылой жизни ты примешь немного манны с неба! Ты так привыкла жить в аду, что немного райской жизни тебя пугает. Ну, давай-ка, улыбнись! И говори себе, что Клей попросил тебя выйти за него замуж, потому что хотел этого. Это должно сработать. Клей — один из самых прекрасных мужчин, которых я знаю, но если ты передашь мои слова Стью, я тебя убью.

Кэтрин, наконец, улыбнулась.

— А сейчас тебе уже пора надеть свадебное платье!

Они содрали с платья чехол и многозначительно посмотрели друг на друга, вспоминая детские фантазии. Но пышный бархат был реальным. Бобби помогла Кэтрин надеть платье. Неожиданно снизу донесся звук, похожий на арфу.

— Что это?! — воскликнула Бобби.

Девушки замерли, как малиновки, прислушивающиеся к шороху червяков. Не веря, они посмотрели друг на друга.

— Похоже на звуки арфы!

— Арфы?!

— Ну, а разве нет?

Они снова прислушались.

— Господи, так и есть!

— В этом доме может быть и арфа.

— Похоже, что так.

— Благодаря Анжеле.

Они обе рассмеялись, расправляя складки платья Кэтрин. Теперь она заметно дрожала. Ее ладони стали влажными, но она не осмеливалась вытирать их о бархат.

— Бобби, я ужасно боюсь.

— Почему? Сегодня ты будешь в центре внимания, и выглядишь ты великолепно. Гордись!

Бобби деловито застегнула молнию и пуговицы, потом обошла вокруг Кэтрин и разложила миниатюрный шлейф на розовом ковре. Кэтрин увидела себя в зеркале, прижала руки к животу и спросила:

— Сильно видно?

Бобби опустила вниз руки своей сестры и воскликнула:

— О, ради Бога, перестань! — И, вручив ей букет, добавила: — Если тебя это беспокоит, закрой живот вот этим.

Кэтрин вытащила бледно-желтую розу, и они обе засмеялись. Теперь звуки, доносившиеся снизу, стали более ровными, и журчание голосов слилось с приятными аккордами.

Дверь в комнату открылась. На пороге стояла Инелла, держа в руках крошечную, завернутую в фольгу коробочку.

— Вы выглядите замечательно, мисс Кэтрин, — сказала служанка, широко улыбаясь. — Ваш жених оказал мне честь передать вам вот это. — Она протянула коробочку. Кэтрин, немного помедлив, протянула руку и наконец взяла подарок.

— Что это?

— Ну, я не знаю. Разве вы не откроете и не посмотрите?

Кэтрин перевела широко раскрытые глаза на Бобби.

— Инелла права, открой ее!

— А что, если это что-то… — Она остановилась, чуть не сказав «дорогое». Коробочка была слишком маленькой, чтобы в ней поместилось что-то другое, кроме драгоценностей. Подарок виновато лежал в руке Кэтрин, пока та думала, почему Клей сделал это. Ее глаза снова нашли глаза Бобби, потом Инеллы. Она быстро развернула фольгу и нашла внутри маленькую вельветовую коробочку для кольца. Ее сердце сильно застучало, в горле вдруг пересохло. Она подняла крышку. Внутри не было ни сверкающих драгоценностей, ни блестящих колец. Вместо этого в бархатной щели торчал маленький ключ. Ни записки, ни разгадки. Кэтрин снова вздохнула.

— Что это значит?

— Ну, боюсь, что не могу даже предположить, мисс Кэтрин.

— Но…

Послышался стук, и в комнату вошла Анжела. Через открытую дверь был слышен приятный шум голосов — значит, внизу росла толпа.

— Пора, — провозгласила Анжела.

— Взгляните. — Кэтрин протянула ключ. — Это от Клея. Вы знаете, что это значит?

— Не имею ни малейшего понятия. Тебе придется подождать, пока закончится церемония, а потом спросишь.

Кэтрин засунула ключ в свою подвязку. Казалось, он грел ей ногу.

— С мамой все в порядке?

— Да, дорогая, не беспокойся. Она внизу.

Инелла отважилась и легонько поцеловала Кэтрин в щеку, затем сказала:

— Вы выглядите ослепительно, мисс Кэтрин. — С этими словами она удалилась выполнять свои обязанности.

Бобби поправила букет Кэтрин, нежно прикоснулась к щеке подруги и замерла, ожидая своего сигнала. Дверь распахнулась, Кэтрин видела, как Анжела встретила Клейборна в верхнем холле. Он слегка улыбнулся и, взяв жену под руку, исчез с поля зрения Кэтрин. Потом пришел Стью в роскошном смокинге насыщенного коричневого цвета и накрахмаленной абрикосовой кружевной манишке, что вздымалась на груди под высоким торчащим воротником и галстуком-бабочкой. Стью усмехнулся Кэтрин, а она попыталась ответить ему дрожащей улыбкой до того, как Бобби вышла в холл и направилась к лестнице.

А затем пришел Стив. Ее любимый Стив, великолепно выглядевший в своем смокинге, с вытянутыми навстречу ей руками, как бы приглашая исполнить менуэт. Его улыбка растопила ее сердце, смыв их недавнюю ссору.

Ноги Кэтрин отказывались идти. Стив, как всегда, все понял. Он галантно шагнул вперед, поклонился и выдвинул локоть вперед. Она вдруг поняла, что люди, находящиеся внизу, с нетерпением ожидают их.

Она почувствовала, как по ковру тянется шлейф, чувствовала под своей рукой твердую руку Стива, слышала глухой стук сердца. Как только она шагнула на верхнюю ступеньку, внизу послышалось хоровое:

— О-о-о…

Внезапный страх охватил ее, когда она увидела море лиц. Но Стив, понимая ее нерешительность, накрыл своей свободной рукой ее руку, побуждая таким образом преодолеть первую ступеньку вниз. Она смутно замечала, что все залито мягким мерцанием свеч. Они были повсюду: в настенных канделябрах, на полках, отражаясь и сверкая в цветочных ветках, прикрепленных к перилам и размещенных в кабинете, где собралось слишком много гостей. Образовался проход, когда они, со Стивом обошли вокруг колонну винтовой лестницы и плавно направились в гостиную комнату. В голове Кэтрин быстро проносились воспоминания о том дне, когда она впервые очутилась в этом фойе, сидя на бархатной скамейке, что скрывалась сейчас за множеством гостей. Какой напуганной была она тогда, хотя сейчас ее состояние не многим отличалось от того состояния. Ее желудок свела судорога. Как загипнотизированная, она двинулась по направлению к гостиной, к Клею. Неожиданно к звукам арфы присоединился орган, и зазвучала шопеновская прелюдия. И везде, повсюду нависала аура мерцающих свеч, все казалось золотистым и янтарным, теплым и безмятежным. Запах цветов смешался с восковым запахом свеч. Кэтрин медленно плыла по течению мимо массы людей, абсолютно не догадываясь об их количестве, их восхищенных взглядах и о том, как при виде ее многие из них вспоминали, как сами, затаив дыхание, шли по проходу между рядами в церкви. Все ее мысли сейчас были заняты тем, как она войдет в гостиную. Мысли о том, что Клей стоит на другой стороне комнаты и ждет ее, заставили ее сердце затрепетать, а желудок — сжаться.

Она смутно увидела лицо матери в полукруге одобряющих взглядов, которые устремились на нее снизу; возникшее пространство, когда гости расступились, освобождая ей путь. Но потом все остальное было забыто, как только взгляд Кэтрин упал на Клея. Он стоял в классической позе жениха, сжав перед собой руки, широко расставив ноги. Его лицо не улыбалось и было слегка напряженным. Она думала избежать его взгляда, но у ее глаз была своя собственная воля. И если бы он был воплощением фантазии какого-нибудь сказочника, то обстановка и сам он казались слишком совершенными.

«Господи, помоги мне, — думала Кэтрин, когда их взгляды встретились. — Господи, помоги!».

Он ждал. Его волосы были похожи на спелую пшеницу, освещенную последними лучами заката. Мягкое мерцание множества свеч отражалось в темно-абрикосовых рюшах и делало его кожу янтарной, и это только придавало его внешности еще больше мужественности. На нем был полагающийся смокинг богатого светло-коричневого цвета, туго завязана «бабочка», которая при виде Кэтрин вдруг напряглась, а потом опять встала на свое место. Его глаза — на этом безупречном лице — сделались шире, и она уловила почти незаметное движение, когда он начал сгибать и разгибать свое левое колено. Затем, как раз перед тем как она потеряла его взгляд, его руки опустились вниз, и он облизал губы. К счастью, она теперь только чувствовала его рядом. Но она знала, что он повернул голову и еще раз посмотрел на ее пылающую щеку. Звуки органа и арфы постепенно утихали, и теперь был слышен только их неразборчивый шепот.

— Дорогие возлюбленные…

Шарада началась. Все происходящее казалось Кэтрин сюрреалистическим. Она снова была ребенком, играющим «в свадьбу» с Бобби, расшагивая по лужайке в кухонных полотенцах и шторах с букетом одуванчиков в руке. Представляя себе, что все происходящее — игра, она перестала испытывать муки вины от того, что сейчас делает.

— Кто выдает эту женщину?

— Я, ее брат.

Действительность вернулась, и вместе с ней рука Клея заняла место руки Стива. Она была тверда. Неожиданно по ней пробежала дрожь, ощутимая, но невидимая.

« — …В этот раз я хочу быть невестой!

— Но ты всегда невеста!

— Нет, не всегда! Ты была невестой в прошлый раз!

— Пошли, не плачь. Хорошо, в следующий раз я надену на голову занавеску…»

Слева от нее стояла, улыбаясь, Бобби, и ее опять охватили сладкие, наивные воспоминания. Священник заговорил. У него был медоточивый голос и звучал так, как будто все, что он говорил, относилось исключительно только к Клею и Кэтрин! Кэтрин направила глаза на губы священника, изо всех сил стараясь сосредоточиться на словах, которые он говорил. Он напомнил, как важны в браке терпение, любовь и верность. Кэтрин почувствовала, как напряглась рука Клея, потом с силой расслабилась и снова дернулась. Она поняла, что священник просит присутствующую пару соединить руки и тихо повторить клятву жениха и невесты. Про себя Кэтрин повторяла вновь и вновь: «Нет, нет, то, в чем ты свидетельствуешь, есть обман! Не строй свою любовь на том, что не имеет значения!»

Она снова мысленно перенеслась в игру давно минувших дней.

« — Когда ты будешь выходить замуж, какого мужчину ты выберешь?

— Богатого.

— О Бобби, это все, о чем ты думаешь?

— Да. А ты за кого выйдешь замуж?

— За того, кто так сильно хочет быть со мной, что будет идти прямо домой, а не заглядывать в бары, и он всегда будет добр ко мне».

Священник попросил их повернуться лицом друг к другу и взяться за руки. Букет гардений и роз был отдан в руки Бобби. Подруги взглянули друг на друга, и в их глазах отразились детские фантазии.

Потом загорелые сильные пальцы Клея твердо сжали руки Кэтрин, и она почувствовала влагу на его ладонях и на своих собственных. Где-то далеко монотонно звучал голос священника, и Кэтрин вдруг испугалась посмотреть прямо в лицо Клея.

« — Я выйду замуж за мужчину, который выглядит, как Рок Харсок.

— А я люблю светлые волосы и неистовые глаза…»

Кэтрин подняла глаза на светлые волосы, на серые, рассудительные глаза. В его взгляде было выражение искренности, когда он всматривался в ее глаза в присутствии гостей. Трепещущий свет свечи освещал его лицо, подчеркивая прямой нос и чувственные, слегка приоткрытые губы. Прямо над высоким, тугим абрикосовым воротничком и строгой «бабочкой» просматривался неритмичный пульс. Он держался безукоризненно и убедительно. От этого Кэтрин чувствовала пустоту.

«…Мужчина, который ко мне хорошо относится, светлые волосы и неистовые глаза. К тому же богат…»

Фразы из прошлого звучали в сердце Кэтрин, наполняя его угрызениями совести, доселе ей неизвестными. Но, взглянув на Кэтрин, никто бы даже не смог догадаться о смятении, происходящем внутри ее. Она подыгрывала великолепной игре Клея, глядя в его глаза, а то, как он сжимал ее пальцы, переросло в приятную агонию.

«Что мы делаем? — хотелось ей закричать. — Ты знаешь, что ты со мной делаешь своими глазами? Что я с собой делаю, сжимая твои слишком сильные пальцы, притворяясь, что боготворю твое совершенное лицо. Разве ты не видишь боль девушки, чьи девические мечты каждый раз рисовали эти иллюзии, а когда надвигается действительность, эта девушка убегает в свои давние сны? Разве ты не понимаешь, что я по-настоящему верила, что однажды эти мечты сбудутся? Если ты понимаешь, отпусти мои руки, освободи мои глаза, а самое главное — пусть мое сердце останется свободным. Ты слишком безупречный, и все это так похоже на действительность, что я уже мучаюсь оттого, что нет любви. Клей, пожалуйста, отвернись, а то будет слишком поздно. Ты всего лишь временная иллюзия, и я не должна, не должна затеряться в ней».

Но Клей не отвернулся и не отпустил ни ее взгляда, ни рук. Казалось, что ладонь ее увяла, а сердце разбито. На какой-то миг она познала жестокое жало желания.

Наконец она с трудом опустила глаза. Затем Стью шагнул вперед, вытаскивая из кармана кольцо. Она протянула дрожащие пальцы, и Клей наполовину надел бриллиантовое обручальное кольцо.

— Я, Клей, беру тебя, Кэтрин…

Пока он произносил глубоким голосом слова, обманутому сердцу Кэтрин вдруг захотелось, чтобы это имело какое-то значение. Но это была всего лишь игра воображения. Ее мысли беспорядочно прыгали, в то время как Клей завершал надевание кольца на нужное место рядом с находящейся уже на пальце фамильной драгоценностью.

Она вздрогнула, увидев, что на ее ладонь положили кольцо — Анжела все продумала, — и она снова перевела взгляд на Клея. Еще одна поддержка в игре? — спрашивали ее глаза. Но, вероятно, он выбирал кольцо сам, не Анжела. Беспрекословно она опустила глаза, и его палец украсило широкое, золотое флорентийское кольцо без камней.

— Я, Кэтрин, беру тебя, Клей… — Ее голос звучал неуверенно из-за раздерганных нервов, потерянных мечтаний и ужасного желания плакать.

Теперь им предстояло вынести еще одно испытание, когда они снова повернулись лицом к священнику в ярком одеянии. Кэтрин смутно услышала, как он назвал их мужем и женой. Потом священник великодушно улыбнулся и накрыл сомкнутые вместе руки Клея и Кэтрин своими большими руками.

— Пусть ваша совместная жизнь будет долгой и счастливой, — просто пожелал он, не подозревая о том, как подействуют его слова на находящееся на пределе душевное состояние Кэтрин. Она уставилась на переплетенные руки, потеряв дар речи. Потом руки священника исчезли, и в последний раз он мягко сказал нараспев: — А сейчас вы можете скрепить свою клятву первым поцелуем мистера и миссис Клей Форрестер.

Кэтрин не знала, что делать. Она почувствовала, что за один миг она постарела на целые годы… Клей взял инициативу в свои руки, поворачиваясь к ней, в то время как все смотрели на них. Затаив дыхание, она подняла лицо. Она ожидала всего лишь легкого прикосновения губ, но вместо этого его лицо приблизилось, серые глаза затерялись в близости, и она почувствовала себя в объятиях Клея, ощутила мягко упирающиеся накрахмаленные рюши его рубашки, ощутила мягкие, слегка раскрытые неотразимые, слишком неотразимые губы. Ее снова охватили навязчивые воспоминания.

«Нет, Клей, нет!» — ей опять захотелось плакать. Но он страстно ее поцеловал.

Потом он отпустил ее и отступил назад, глядя в ее встревоженное лицо. Она почувствовала его дыхание. Лицо Клея расплылось в улыбке, которую она ждала с детства. Это было так естественно, что Кэтрин улыбнулась в ответ такой же ослепительной улыбкой. Затем Клей собственнически вложил ее руку в свою и развернул лицом к гостям.

На ее лице все еще оставалась улыбка. Тут на нее посыпались поздравления, пожатия, поцелуи. Стью бессовестно поцеловал ее прямо в губы. Стив прижал ее к себе и, слегка раскачивая, прошептал на ухо:

— Выше нос!

— О Стив, — только и сказала Кэтрин, зная, что он понимает ее.

— Ш-ш-ш, малышка, вы оба все делаете чудесно. Жаль, что ты не можешь увидеть, как вы смотритесь вдвоем.

Появился отец Клея, взял ее за плечи и искренним пожатием и прямым поцелуем — первым его поцелуем за все время — пригласил в свою семью. Через его плечо она видела, как Клей обнимает Аду. Бабушка и дедушка Элджин одарили ее своими волшебными прикосновениями и улыбками, а Элизабет Форрестер подарила ей королевскую улыбку в обе щеки и похлопала своей тростью по ее правому плечу, как будто принимая ее в рыцари.

— Ты красивая молодая женщина. Я буду ждать от тебя красивых детей, — заявила старая орлица, перед тем как уйти, с таким видом, как будто все уже решено. Потом Кэтрин стали передавать по кругу, как божественное блюдо. Наконец ее возвратили Клею. Кэтрин с облегчением перевела дух.

Но Клей, бесстыдно улыбаясь, крепко взял ее за талию и оторвал от пола — она висела как тряпичная кукла. И в самом деле, у нее было право выбора не больше, чем у тряпичной куклы, которую дергает за веревки кукловод. Ей ничего не оставалось как подчиниться губам Клея, а ее гардении так обмотали шею, что она уткнулась в них носом. Она закрыла глаза, кружась, как лист во время урагана, опьяненная сильным ароматом восковых цветов, ужасным ощущением того, что все это — настоящее. В момент, когда он касался ее губ, Кэтрин почувствовала, как почти автоматически его язык движется по направлению к ее языку. Ее язык в нерешительности изогнулся в дугу, не зная, что с собой делать. Она смутно осознавала, что толпа разразилась взрывом аплодисментов, но позволяла себя околдовать ощущением того, что мир вращается с сумасшедшей скоростью. Закрыв глаза и обвив руками шею мужа, она сносила бесконечный поцелуй, а он тем временем поворачивался вместе с ней по кругу. Но поцелуй затянулся — во время такого поцелуя трудно найти место для языка, если он не принимает своего естественного положения — его язык, наконец, коснулся ее языка, а потом, неуловимый, как ртуть, исчез.

Но гости не замечали ничего, кроме того, что жених медленно кружит свою невесту в центре освещенной свечами комнаты, целуя ее и выражая свою радость в рамках приличия. Им ничего не было известно о неуловимом танце языка, который сопровождал объятия.

Кэтрин выпуталась из своих гардений с ярко-красными щеками, что еще больше восхитило всех, кроме ее самой. Она была благодарна Клею за убедительный розыгрыш. Она высвободилась из его рук и увидела знакомые лица с искрящимися глазами, девушек из «Горизонта», засвидетельствовавших весь сценарий с благоговейным трепетом. В первый раз за все время Кэтрин не пришлось играть. Ее восторг был искренним, когда она подлетела, чтоб поздороваться с Мари, Фрэнси, Гровер, а также с Викки.

То, что они здесь, было просто замечательно. Кэтрин была тронута. Она никогда не видела раньше таких блестящих и завитых волос обычно неряшливой Гровер. А Викки чудом удалось слегка отрастить ногти и накрасить их в угрожающий красно-кровавый цвет. И Фрэнси, от которой пахло духами «Чарли». И Мари, по-прежнему крошечная, несмотря на то, что была на сносях. Мари, волшебница, сваха, первая научила Катрин принимать помощь. Сколько раз с тех пор они оказывали ее друг другу?

Клей снова подошел к Кэтрин, свободно обнял за талию и притянул к себе. Он улыбался, и Кэтрин знала, что это ради девушек.

— Разве она не совершенство? — требовательно спросила Фрэнси. И Клей услужливо обнял ее крепче, провел рукой по ребрам Кэтрин и любяще поцеловал в краешек глаза.

— Да, и она — моя невеста.

Кэтрин не удостоила Клея взглядом. Его пальцы рискованно скользнули к ее груди.

— А как тебе наше платье? — спросила Мари.

Его рука оценивающе погладила бархат на ее груди. Он ответил.

— Великолепное, — а потом, продолжая вести с ними игру, спросил: — Кто следующий его наденет?

— Ну, это зависит от того, кому из нас удастся подцепить такого парня, как ты. Эй, почему ты ее не отпускаешь и не займешься нами?

Мари проворно отделила Клея от невесты, а Клей посмотрел на Кэтрин умоляющим «Помоги! Что мне делать?» взглядом. Теперь наступила очередь Клея, и его начали передавать по кругу, как конфету. Кэтрин могла только наблюдать за всем этим и, вопреки самой себе, улыбаться. Он поцеловал всех девушек, давая им кусочек того, что они хотели считать своим. Он вернулся к своей невесте только тогда, когда они насытились. У многих из них лица продолжали выражать восхищение и после того, как поцелуи прекратились.

Но Кэтрин была благодарна Клею за то, что он все понимает.

Они снова двинулись через толпу. Кэтрин, наконец, поняла, что людей было больше, гораздо больше, чем Анжела намекала. Не только девушки из «Горизонта», но и деловые партнеры, семейные друзья и многочисленные родственники были стремительно включены в список приглашенных. «Маленькое личное событие» Анжелы переросло в пышное общественное событие сезона.