— Я хочу попытаться сшить себе платья сама. Я не рассчитываю, что сумею сделать много, например, штопать Роберту носки… Вспомнив, чему нас обучала миссис Смит, я думаю, что смогу сшить платье. Но я хочу, чтобы ты взяла мои деньги. Пожалуйста, Сара.
Они уже спорили друг с другом по поводу покупки дома на деньги, полученные в наследство, от которых Адди отказывалась. Сара понимала, что у сестры должна остаться какая-то гордость и чувство независимости.
— Хорошо, Адди, я куплю то, что ты хочешь. Материю голубого цвета, если она есть у Эндрю. — Адди всегда любила этот цвет.
— Голубой — очень хорошо.
Сара подождала, пока Адди доставала деньги из-под подушки. Она принимала их не как презренный металл, а как вклад в прочное будущее Адди.
— Я договорюсь, чтобы все купленные вещи доставили в дом в первой половине дня сегодня. Ты будешь там?
— Да.
Это было испытание для Адди — выйти из гостиницы и пройти одной несколько кварталов до дома. За пять дней, что она ушла от Розы, она оставалась совсем одна впервые. Сара уже взялась за ручку двери, как Адди проговорила:
— О, Сара, пожалуйста, есть еще одна вещь…
Сара обернулась.
— Ты не могла бы принести что-нибудь, чтобы я могла восстановить натуральный цвет моих волос. — Она взяла прядь своих жестких черных волос. — Роберт терпеть не может их в таком виде.
Сара подошла к Адди и обняла ее, чувствуя себя более уверенной, можно сказать, впервые после побега Адди из дома.
— Я притащу с собой целый набор краски…
Саре пришлось прибегнуть к помощи Джоша и Патрика, чтобы арендовать телегу, прибывшую сначала к магазину Тейтема, потом в аптеку Паркера, на мясной рынок, в булочную Эммы и наконец в Центральную гостиницу за вещами.
Дом Миммза, крытый дранкой, стоял на склоне холма недалеко от горы Морайа. Солнечные лучи падали на него во второй половине дня. По утрам он находился в тени, но после двух часов пополудни, как раз когда к нему подъехала Сара с сопровождающими, он был залит солнцем и окружен сверкающим снегом. Из трубы поднимался дым, внутри счастливая Адди энергично мыла окна, а Рулер тыкался носом в ведро с водой.
Патрик и Джош приветливо улыбнулись, когда внесли кровать кленового дерева с резными украшениями.
— Здравствуйте, мисс Адди.
— Мы почти опустошили магазин Тейтема, — объявила Сара, — не говоря уже об аптеке и магазине Фарнума.
Сара действительно привезла целый фургон. Для кухни — кресло-качалку, тазы, медный котел. Покупки включали принадлежности для стирки, щетки, краску и воск для пола, веник, половики, набор плетеных ивовых корзин, большую сковородку с длинной ручкой, ручную мельницу для пряностей, обеденный сервиз, оловянную посуду, стеклянный сосуд для уксуса и многое другое. А в качестве настенного украшения Сара купила металлическую коробку для спичек с футляром для щеточек и гребенок, разрисованную яркими петухами на серо-бежевом фоне.
Были привезены набор мебели из трех предметов для холла, овальный стол цвета подрумяненной корочки пирога, два торшера, большой турецкий ковер, журнальный столик, расшитая скатерть с бахромой.
Для комнаты Адди наверху была куплена новая мебель, а также подушки, одеяла, полотняные простыни, латунные крючки на стену, а также плотная шотландская ткань для полотенец.
В спальне Сары, где раньше спал Миммз, был поставлен красивый стол с откидной крышкой и торшер возле него у стены.
Адди смотрела, как все вносили и расставляли, и глаза ее раскрывались все шире.
— Так много всего?! Зачем ты столько накупила, Сара?
— Отец оборудовал хороший дом в Сент-Луисе, если ты помнишь. Ему бы хотелось, чтобы у нас здесь тоже было неплохое жилище.
Лицо Адди приняло безучастное выражение. Она наклонилась, чтобы почистить щеткой сиденье дивана.
Мужчины вошли в комнату.
— Ну вот, вроде все.
— Большое спасибо, Патрик, спасибо, Джош, — поблагодарила Сара.
— Мы отвезем телегу обратно в конюшню. — Они ушли, и Сара обратилась к сестре.
— Адди, иди сюда и посмотри, что я купила тебе для шитья.
Сара определенно перестаралась, но это, пожалуй, было пока единственным, к чему Адди проявила хоть какой-то интерес. Сара купила около двадцати метров белой ткани, шерстяные отрезы — темно-голубой и цвета клюквы с маленькими серенькими пятнышками; кисею разных цветов, небольшой отрез на плащ, тонкую атласную ткань на подкладку, пуговицы, вешалки, булавки и заколки, ленты, шнуры, красивую деревянную коробку для портняжных принадлежностей, включая катушки с нитками, наперсток и подушечку для иголок в форме клубнички.
Когда все это было размещено на полу в холле, Адди удовлетворенно улыбнулась и проговорила:
— Спасибо, Сара. Я постараюсь не посрамить миссис Смит.
— Я также купила кое-что совсем особенное и тебе и себе.
Адди встала и обвела рукой покупки.
— Но здесь я пока не вижу ничего особенного.
— Здесь действительно нет. Это в основном то, что нам нужно на каждый день. И все эти вещи далеко не так хороши, как те, что у нас были в Сент-Луисе. Я жалею, что мне не удалось купить пианино. Но, если когда-нибудь сюда проведут железную дорогу, можешь быть уверена, я куплю его. Но я подумала, что мы могли бы себе позволить приобрести что-то элегантное и личное, что бы напоминало красивые вещи, окружавшие нас в детстве. — Сара протянула ей аккуратный сверток. — Это тебе.
Адди неохотно протянула за ним руну.
— О, Сара!..
— Сядь на новый диван и открой.
Адди послушно уселась на серовато-розовый диван и положила сверток на колени. Развернув его, она достала из ватной прокладки две красивые коробочки из полупрозрачного матового стекла — одну для перчаток, другую для носовых платков. Крышки с выпуклым позолоченным орнаментом были разрисованы цветами. У Адди дома оставалось довольно много подобных вещичек, подаренных ей отцом, миссис Смит да и самой Сарой. Коробочки прекрасной работы стоили немало, Адди провела пальцами по позолоченному краю коробочки.
Глядя на нее, Сара продолжала:
— Уже два раза тебе приходилось расставаться со своими вещами. Эти у тебя останутся навсегда.
— О, Сара, они прекрасны!
На мгновение Сара испытала что-то похожее на материнское чувство. Это с ней случалось и раньше — после того, как мать ушла из дома и она пыталась, хотя бы чуть-чуть, возместить сестре потерю. Адди не была очень смышленой девочкой, однако всегда любила яркие безделушки и в окружении их находила некоторое успокоение.
— Адди, — тихо обратилась к ней Сара, — я очень сожалею, что говорила о твоей избалованности и нежелании работать в газете, когда мы были совсем молодыми. Мне очень нравилось быть там, но я знала, что тебе там не по душе. Мне легко давалась эта работа, а тебе нет. А то, что я недавно сказала, было жестоко и эгоистично. Прости меня.
Адди поставила коробочку и сказала:
— Это все не имеет значения.
Настроение Сары сразу изменилось, и она спросила уже веселым голосом:
— А ты не хочешь посмотреть, что я купила себе?
Адди улыбнулась.
— Надеюсь, не коробка для носовых платков или перчаток…
Сара рассмеялась. Она никогда не была охоча до всех этих коробочек и безделушек. Из своего свертка она достала аккуратно завернутый в вату хрустальный письменный прибор с двумя чернильницами, закрытыми серебряными крышками и парой красивых ручек на чеканной серебряной подставке.
— Для моего нового письменного стола, — объявила Сара, подняв прибор.
— Он очень красив, — заметила Адди. — Но я рада, что мне достались коробочки.
Они снова засмеялись. К ним вернулось хорошее настроение. Сара поставила прибор на журнальный столик, сдвинув другие покупки. Потом она стала перебирать пакеты и свертки, лежащие на полу.
— Я зашла в аптеку, как ты меня просила. — Она нашла нужный пакет, опустилась на колени и начала в нем рыться, а любопытная кошка изучала бумагу, в которую были завернуты покупки, и играла с бечевкой. — Я не знаю точно, как нужно восстанавливать естественный цвет волос, поэтому я принесла целую груду всего. — Она вынимала одно за другим. — Экстракт лимона, щавелевая кислота, щелок, бура, соли винного камня, сухой аммиак, сода, вода Фуллера… А если ничего не поможет, у нас есть состав, который называется «магический восстановитель»… Мистер Паркер говорит, что он делает чудеса. Дай Бог, чтобы он не испортил твои волосы и они у тебя не вылезли.
— Я не могу больше ждать. Ты поможешь мне, Сара?
— Как только мы приведем дом в порядок.
Они продолжали распаковывать покупки и расставляли мебель, превращая помещение в жилой дом. Они поставили кухонные принадлежности на грубые стенные полки, сделанные Миммзом, положили еду в шкаф, постелили бело-голубую клетчатую скатерть на кухонный стол, Ближе к вечеру они сварили кофе, намазали взятый у Эммы хлеб топленым свиным салом, нарезали сыр и впервые поели в своем новом жилище. Затем они сели с иголками в руках и стали подрубать простыни и шить пододеяльники. Потом повесили новую настенную лампу в комнате Сары и залили ее маслом, а также поставили на стол лампу для Адди. Развесив и расставив украшения, они постояли и полюбовались своими комнатами. Письменный прибор на столе у Сары сверкал, отражая свет лампы. А стеклянные коробочки на бюро Адди придавали комнате женский уют. Рулер по-домашнему свернулась калачиком на постели Адди.
Она стояла в дверях, осматривая комнату, взволнованная по-настоящему: у нее было наконец ее собственное жилище.
— Моя, моя комната!..
Из помещения напротив донеслось:
— И моя собственная комната. Теперь мне не нужно будет больше проводить вечера в редакции.
— Нам нужны ковры, — предложила Адди.
— Мы купим их, и новые занавески тоже, и может быть, обои, когда наступит весна и фургоны с грузом начнут опять приезжать в наши места.
— И мы посадим цветы около входа в кухню, как это делала миссис Смит.
— Разумеется. — Сара отметила эти слова как положительный знак: значит, Адди думает о будущем. Адди повернулась к Саре и спросила:
— А сейчас мы сможем заняться моими волосами?
Когда наступил вечер, они зажгли лампы, повесили занавески на кухонные окна и начали работу по обесцвечиванию волос Адди. Сначала они попробовали простое глицериновое мыло, потом щавелевую кислоту, смешанную с экстрактом лимона. Вода, которой они промывали волосы, стала мутной, но голова Адди оставалась черной как вар. Потом дошла очередь до «магического восстановителя». От него шла жуткая вонь, но пользы было ровно столько же, сколько от предыдущих средств. В конце концов они развели в горячей воде и смешали щелок, буру, соли винного камня и сухой аммиак. Глаза Адди чуть не вылезли из орбит, она почти задохнулась, но волосы стали бледнеть. Сара лила чашку за чашкой на ее голову и терла волосы руками.
— Адди, мне кажется, получается.
— Правда? — обрадовалась Адди.
— Взгляни на воду.
— Не могу. Если я открою глаза, я просто ослепну.
— Вода стала совсем черная. Подожди. Я вылью ее и сделаю еще порцию смеси. — Сара вынесла таз во двор и вылила его на землю. Затем развела еще одну порцию зловонной смеси. Вода с каждым разом становилась все темнее и темнее, проходя через волосы Адди. Во время третьего сеанса Сара радостно вскричала:
— Адди, ты становишься все более светлой!
— О, Сара, скорее, я умираю, так хочу увидеть!
Наконец Сара вылила последний таз раствора, прополоскала волосы Адди чистой водой, затем смочила водой Фуллера. Она замотала голову сестры новым полотенцем, тщательно вытерла и наконец разрешила.
— Теперь гляди.
Сняв полотенце, Адди стала тщательно вглядываться в ручное зеркало. Волосы ее торчали пиками вверх и в разные стороны. Она еще не стала блондинкой, но была уже явно не брюнеткой. Нечто среднее, волосы напоминали цветом старый пятицентовик.
Адди выглядела довольно жалкой, пытаясь расправить торчащие пряди.
— Но они пока недостаточно светлые.
— Во всяком случае, намного светлее, чем были.
— Но я хочу опять быть блондинкой.
— Садись, я причешу тебя.
Адди села, глядя на себя в зеркало, а Сара пыталась расчесать ее спутанные космы, что было нелегко. Справившись наконец со своей задачей, она открыла дверцу печки и велела:
— Поставь стул рядом.
Адди повиновалась и села, наклонившись к источнику тепла и закрыв глаза, в то время как Сара молча проходила гребешком по ее волосам еще раз за разом.
Теперь сестры обрели то, чего лишились в совсем юном возрасте — тепло своего домашнего очага. Комната выглядела вполне уютно: горела лампа, на окнах висели занавески, вокруг царили тишина и покой. Лишь тихо потрескивала печка да приглушенно шумел чайник. Наверху в спальне дремала кошка.
— Сара, — обратилась Адди к сестре.
— Да.
— Я думаю…
— О чем?
— О Роберте…
— Угу…
— Он пригласил меня на Новый год, сперва на ужин, а потом к Ленгришу.
— И что ты ответила?
— Я подумала…
Сара продолжала расчесывать ее волосы.
— Подумала о чем?..
— Я подумала, что, может быть, я могла бы пригласить его на ужин сюда, вместо того чтобы…
— Конечно же. И тебе не нужно просить моего разрешения.
— Да, на ужин… Но ведь я не умею готовить.
— Будь уверена, я помогу тебе, если ты хотела меня спросить об этом.
Адди приподнялась и повернула голову, чтобы посмотреть на Сару.
— Правда, поможешь?
— Конечно, я далеко не лучший в мире повар, но я почерпнула кое-что из наблюдений за миссис Смит. И мы всегда можем спросить совета у Эммы. Теперь же вернемся к твоим волосам. Концы неровные. Подровнять их?
— А ты сумеешь?
— Сделаю если не лучше, то уж не хуже тебя.
— Можно тебе доверять? — В глазах Адди зажегся шутливый огонек.
— Конечно, нет, — ответила Сара, усмехнувшись, и пошла за ножницами.
Адди тихо сидела, пока Сара подстригала ее, бросая уже более светлые прядки волос на пол. Когда она закончила, Адди собрала волосы и спрятала их в маленький марлевый мешочек. Она закрутила волосы на валик и укрепила четырьмя заколками.
— Есть вещи, Адди, которые ты делаешь в сто раз лучше меня.
Адди расцвела от удовольствия.
— Как ты думаешь, Роберту понравится?
— Очень. Ты выглядишь сейчас как настоящая хозяйка дома.
Адди посмотрелась в ручное зеркало еще раз.
— Значит, как хозяйка дома? А черный цвет мне не нравился никогда.
— Уже поздно. Я устала. А как ты?
Они принесли дров из поленницы во дворе, сложенной еще Миммзом, загрузили печь, проверили вьюшки и пошли наверх в свои спальни. Рулер прокралась в комнату Сары, когда она готовилась ко сну, обошла вокруг ее ног, проверила постель и вернулась к Адди. Здесь она будет спать, это будет ее постоянное гнездышко.
Лампы были погашены, и сестры легли на новые простыни, издававшие едва заметный аромат свежеубранного льна.
Сара лежала, глядя на темный потолок. Она не могла сразу заснуть в незнакомой постели и в комнате, где окно находилось в непривычном месте, и слабый свет из него падал под странным углом.
Она думала о Ноа, о том, как сильно она по нему скучала на Рождество, вспомнила о том, как жар бросился ей в лицо, когда она увидела его, входящего в редакцию, пульс забился быстрее, а руки бессильно повисли. Она вновь переживала те минуты, когда они стояли у поленницы и целовались, вспомнила, как захлестнули ее неведомые прежде чувства и какое потрясение она испытала, когда он сказал, что любит ее, и сделал ей предложение.
Невероятно! Саре казалось, что в свои двадцать пять лет она привлекает внимание мужчин не больше чем огородное пугало. И вдруг она влюбилась и любима человеком, который хочет быть с нею всю оставшуюся жизнь. И это через три месяца после приезда в Дедвуд.
— Адди! — тихонько позвала Сара. — Ты не спишь?
— Нет.
— Ты не будешь возражать, если я приглашу на Новый год шерифа?
После легкой паузы Адди ответила:
— А почему я могу возражать?
— Я просто подумала, что лучше спросить тебя заранее.
— Он очень милый человек, Сара, и я не имею ничего против него.
Сара улыбнулась.
— Тогда мы приготовим ужин на четверых.
В канун Нового года Сара закрыла редакцию в четыре часа дня, зашла за свежим хлебом к Эмме и к мяснику, у которого, к счастью, был большой выбор говядины. Затем она вернулась к Эмме, чтобы получить инструкции, как готовить ростбиф.
Войдя в кухню, Сара не узнала ее.
— Ты повесила занавеси?! — вскричала она.
— А тебе нравится?
— О Адди, замечательно! — Конечно, они были далеко не так роскошны, как те, которые украшали их дом в Миссури, но в Дедвуде занавеси на окнах висели в очень немногих домах, они считались роскошью. Адди подрубила длинные белые полотнища, нашила на них кружево и просто повесила их на гвозди, вбитые в верхние углы рамы. Когда Сара вошла, они висели с левой стороны окон.
— А по вечерам мы можем закрывать окна, смотри… — Адди продемонстрировала, как это делать, расправив занавеси и закрепив петли на гвоздях.
— Превосходно! Очень удобно. И какой красивый букет… Аделаида Меррит, ты становишься настоящей домашней хозяйкой… — На клетчатой скатерти стояла ваза, в которую Адди поставила несколько сосновых веточек.
— Я думала, что к сегодняшнему вечеру неплохо было бы придумать что-нибудь особенное.
— И ты выходила на улицу? — спросила довольная Сара.
— Да, я была на кладбище. Вряд ли туда пойдут зимой.
— Это только начало. Кухня прекрасно выглядит, Адди, поверь мне. Но, послушай, нам надо торопиться. Я принесла мясо для ростбифа. Эмма мне объяснила, как нужно его приготовить.
Сара показала Адди, как обращаться с мясом: натереть луком и лавровым листом и запечь в духовке, поливая вытекающим соком. Они почистили картофель и морковь, открыли банку консервированных персиков, и все это тоже поставили запекаться. Потом пошли наверх подготовиться к ужину.
Адди надела новое платье, собственноручно сшитое из голубой шерстяной материи — простого фасона, без воротника, с рукавами, присборенными у плеч. Она собрала волосы цвета пятицентовой монеты в изящный круглый узел на французский манер и оставила лицо ненакрашенным.
— Мне кажется, я ужасно бледная? — спросила Адди, войдя к сестре. — О-о-о, Сара! — В возгласе ее звучало крайнее удивление. — В то время как я стараюсь себя обесцветить, ты, наоборот, превращаешься в яркую бабочку. Откуда оно у тебя? — Адди обошла Сару и оглядела со всех сторон ее платье, шелковое, ярко-апельсинового цвета, с турнюром, висевшим наподобие занавесей в кухне и скрепленным на поясе тремя матерчатыми пуговицами.
— Это старое платье, которое я ни разу не надевала здесь. Я приобрела его к Рождеству два года назад.
— А твои волосы! Ты завила их?
— Немножко, вот этими щипцами. — Сара рассмеялась, видя удивление Адди. — Я и раньше их иногда завивала. И потом, сегодня ведь канун Нового года. Я не надену в этот день свой кожаный фартук и нарукавники.
Адди развеселилась.
— Шериф просто упадет от восторга, увидев тебя такой.
Сара засмеялась.
— Роберту твой туалет тоже понравится. Платье прекрасное. А когда он увидит твои волосы…
— Не уходи от темы, Сара. Что у тебя с шерифом?
— То же самое, что у тебя с Робертом, — ничего. Мы просто собираемся встретить Новый год все вместе.
Мужчины прибыли ровно в семь вечера, встретившись на улице у подножия холма. У Ноа была бутылка портвейна, а у Роберта — бутылка шерри.
— Рад встретиться с вами, Бейсинджер, — приветствовал его Ноа. — Вы идете туда, куда я думаю, а?
— Да, к Адди.
— А я иду к Саре. Кажется, мы проведем канун Нового года вместе, не так ли?
Они никогда не были в очень хороших отношениях, главным образом потому, что Ноа считал Бейсинджера горячим поклонником Сары. Однако сейчас он отбросил свою неприязнь, и они шли вверх по улице, мирно беседуя.
— Я очень удивился, узнав, что Адди ушла от Розы. Сара, разумеется, рада.
— Я тоже рад.
— Это вы ее убедили уйти оттуда, да?
— Да, я.
— Мужчины нашего городка не скажут вам спасибо.
— Включая вас?
— Нет, ко мне это не относится.
— Это хорошо. Адди — мой старый, близкий друг. Ее благополучие для меня намного важнее, чем желания и капризы кучки грубых работяг.
Они подошли к дому Миммза и остановились у двери. Оба уступали друг другу право постучать первым. Ноа сделал широкий жест рукой и настоял, чтобы первым был Роберт. Сара тут же открыла дверь.
— Привет, Роберт. Привет, Ноа. Проходите.
Роберт застыл в изумлении, глядя на нее. Он осматривал ее с ног до головы, затем с головы до ног, снова и снова. Наконец он сделал шаг.
— Сара, ты потрясающе выглядишь. — И непринужденно поцеловал ее в щеку, которую она ему подставила с большим удовольствием.
— Присоединяюсь. — Ноа с трудом подавил ревность, так как ему она только протянула руку.
— Спасибо, Ноа. Разрешите ваши пальто. — Она повесила их на медные крючки у двери.
— Это тебе… — Ноа вручил ей бутылку.
— И это тебе… — Роберт сделал то же самое.
— Бог мой!.. — Она подняла бутылки, чтобы взглянуть на этикетки. — Спиртное…
— Это разрешается, чтобы поднять тост за Новый год, — прокомментировал Роберт. Сара одарила улыбкой каждого. — Адди наверху. Она сейчас спустится. — Сара крикнула: — Адди, мужчины уже здесь! — И, обратившись к ним, пригласила их сесть.
Ноа сел на край дивана, а Роберт обошел комнату.
— Вы немало потрудились, чтобы устроиться здесь, да?
— Как бобры. Ну, что ты думаешь о результате наших усилий?
— Безусловно, одобряю. А, это что-то знакомое… — Он открыл семейную Библию, лежавшую на журнальном столике.
— Я принесла ее из редакции. Эта книга должна быть дома.
Ноа смотрел, слушал и вновь ревновал, потому что не мог разделить с Сарой что-то из прошлого, как Бейсинджер.
— Вот надпись, сделанная рукой твоего отца. Сара Энн, родилась 15 мая 1851 года. Аделаида Мари, родилась 11 июня 1855 года. А сколько мы съели в дни вашего рождения тортов с кисло-сладким кремом, которые пекла миссис Смит, помнишь?
Ноа до сих пор не знал, когда у Сары день рождения, не говоря уже о знаменитых тортах достопочтенной миссис Смит или о почерке ее отца. Он подумал: «А будет ли когда-нибудь между мной и Сарой такая дружеская близость и легкость отношений, как у нее с Бейсинджером?»
— Привет, полиция, привет, Роберт! — сказала Адди, входя в комнату.
Роберт обернулся. Библия чуть было не выпала из его рук. Ему показалось на мгновение, что это другая женщина. Волосы почти серебристого цвета, причесанные просто и изящно. Темное платье — строгое, почти пуританское. Лицо совершенно не накрашено.
— Адди?!
— Да, это я.
— Твои волосы… Они больше не черные.
— Это заслуга Сары. — Она прикоснулась к волосам, наклонив голову. — Они не стали такими светлыми, как мы надеялись, но они будут светлее, когда отрастут или когда в город привезут свежих лимонов.
Роберт подошел к ней, взял за руки и внимательно всю оглядел.
— Да, это необходимо отпраздновать.
Вечер прошел легко и весело, они наслаждались обществом друг друга все больше и больше. Ноа понял, к своему удивлению, что чем больше он общался с Робертом, тем больше тот ему нравился. У него была приятная улыбка, заразительный смех, и он вел себя с обеими женщинами очень непринужденно. Ноа увидел, что эта троица составляла единый дружеский ансамбль. Если и была какая-то другая сторона в отношении Роберта к сестрам, этого совершенно не было видно. Они подтрунивали друг на другом, рассказывали смешные истории из своего детства. Ноа смеялся вместе с ними, и его ревность погасла.
Ужин был простым, но было так приятно находиться в компании друзей примерно одного возраста в радостной атмосфере уютной кухни.
— Завидую вам, — заметил Ноа. — Вы так дружите, хотя прошло столько лет.
— Не завидуй, — Роберт поднял бокал. — Лучше присоединяйся к нам. Выпьем за долгую и теплую дружбу между всеми нами. И пусть сегодняшний вечер будет первым в длинной череде подобных вечеров в будущем.
— Слушайте, слушайте! — Они чокнулись бокалами с шерри. После ужина и мытья посуды начали играть в шашки. Когда сражение стало особенно азартным, мужчины сняли пиджаки, расстегнули жилетки и закатали рукава.
За пять минут до полуночи они опять наполнили бокалы и стали считать минуты до наступления Нового года. Ноа держал свои карманные часы в руке.
— Пять, четыре, три, две, одна… С Новым годом, с Новым годом! — закричали все в унисон, чокаясь бокалами с портвейном и обмениваясь поцелуями через стол.
Роберт поцеловал Адди.
Ноа поцеловал Сару.
Потом Роберт поцеловал Сару, а Ноа — Адди.
Мужчины пожали друг другу руки.
Сестры бросились в объятия друг друга.
Роберт запел рождественскую песню на слова Бернса, и все подхватили ее.
После окончания песни наступила тишина, слегка овеянная грустью.
Роберт прервал молчание.
— У нас есть друзья и родные, с которыми мы сейчас в разлуке, по которым скучаем, но благодаря вам всем, в особенности нашим дамам, собравшим нас всех вместе, мы провели прекраснейший вечер. Не помню ничего подобного с тех пор, как я приехал в Дедвуд. Так выпьем за многообещающий год впереди и за наше счастье!
— Правильно, правильно!
Осушив бокал, Ноа вздохнул и произнес:
— Я очень сожалею, разрушая компанию, но я обещал Фримену сменить его в полночь, чтобы он тоже смог отметить наступление Нового года. Проводи меня, пожалуйста, Сара.
Они встали, и Роберт тактично заметил:
— Я думаю, мы с Адди выпьем еще по бокалу портвейна.
Выйдя из дома, Ноа произнес:
— Большое спасибо. Было так здорово. И мне очень понравился Роберт.
— Я рада. Мы можем вчетвером устраивать такие вечера в будущем. — Она подняла голову. — Боже! Посмотри на эти звезды! Сколько их! Правда, они прекрасны?!
— Угу… — Он посмотрел вверх. — А что ты сказала Роберту и Адди про нас?
— Ничего. Что мы только друзья. — Ее голова была в каком-то неестественном положении, будто на резиновом шарнире. — Прекрасные звезды!.. — Она хихикнула.
Он пристально посмотрел на нее.
— Послушайте, мисс Меррит, а не пьяны ли вы опять?
Она с трудом двинула головой.
— Отчего же нет, мистер Кемпбелл, я действительно пьяна, и это очень приятно. — Она снова хихикнула.
— Почему ты смеешься?
— Это ты виноват. Ведь ты принес портвейн.
— Итак, женщина, на которой я хочу жениться, иногда позволяет себе немножко… Хм… — Он усмехнулся.
— У-м-м, а что, это так уж ужасно?
— Разумеется.
— Тогда арестуй меня. — Она обняла его за шею и прижалась всем телом. — У тебя есть оружие, и ты носишь звезду шерифа. Так что давай. Арестуйте меня, мистер Кемпбелл, вы же начальник полицейского участка. — Она приблизила лицо к нему.
Ноа прижался к ее губам в продолжительном и страстном поцелуе. Когда их губы разъединились, они дышали тяжело, как остановившийся паровоз. Сара уже больше не хихикала, да и у него ухмылка сошла с лица.
— Здесь очень холодно. — Он расстегнул свою куртку на меху, крепко прижал Сару к себе и запахнул куртку на ее спине.
Сара вышла проводить его, не надев пальто. Она охотно дала себя закутать, обняв Ноа и согреваясь от его теплого тела и меха куртки. Он крепко держал ее за плечи.
— Мне эта новая сторона в тебе очень нравится, — заметил он низким голосом.
— То, что я бесстыдна?..
— Будь всегда такой бесстыдной. — Его губы закрыли ей рот, но ее язык нашел его язык, ощутив вкус портвейна. Тепло их тел, тесно прижавшихся друг к другу, отогнало ночной холод. Но это блаженное состояние неполного слияния начало переходить в непреодолимое желание, и тогда он, призвав на помощь благоразумие, отстранился от нее.
Ноа слегка застонал и вдохнул холодный воздух полной грудью.
— Я действительно бесстыдна, — прошептала Сара ему в лицо, вдыхая запах его теплой кожи и меха куртки.
— Нет, это все портвейн.
— Происходит что-то прекрасное, правда, Ноа?!
— Что именно?
— Беспокойство, Все время, пока я сидела напротив тебя за столом, когда мы играли, я волновалась, что мы не сможем остаться наедине хотя бы ненадолго.
— Я тоже волновался по этому поводу, тем более что принес тебе кое-что.
— Что?
Он достал из кармана небольшую коробочку в бархатном футляре.
— Для официального подтверждения.
— О-о-о, брошка! — Она высвободилась из его куртки, взяла брошь в руки и подняла вверх, будто хотела лучше ее разглядеть при свете звезд. — Мое предсвадебное украшение.
— Да.
— Но я ее не могу рассмотреть.
— Сейчас. — Он достал спичку из кармана и чиркнул ею о подошву. Прикрывая огонек ладонью, он поднес его к броши, и Сара смогла ее разглядеть. Изящное основание украшала розочка.
— О-о-о! Так красиво, Ноа. — Сара начала уже дрожать от холода.
— Роза в знак любви. Я знаю, ты не будешь пока ее носить, чтобы Адди не увидела. Но ты найдешь для нее укромное местечко.
Спичка догорела.
— Найду. И буду любоваться ею каждый день. Спасибо, Ноа.
— Ты дрожишь. Лучше возвращайся в дом, а то простудишься.
— Да. К тому же Адди и Роберт будут удивляться.
— Спасибо за ужин.
— А тебе спасибо за брошь. — Она улыбнулась. — И за портвейн.
Он отошел на несколько шагов, затем вернулся и нежно поцеловал ее в губы.
— Я люблю тебя, и это так удивительно.
— И я люблю тебя.
Глава 18
Восемь дней спустя, в воскресный вечер, Роберт и Ноа обедали у сестер Меррит. В последующие недели эти встречи вошли в обычай. Они вместе ужинали или угощались жареной кукурузой, играли в карты или просто беседовали. Беседы эти продолжались допоздна и охватывали самые разнообразные темы — от истинного счастья до права плевать на улице, от выращивания салата зимой в домашних условиях до влияния погоды на человеческие эмоции. Зима все тянулась, и дружба их становилась все крепче, помогая переносить унылое время с короткими днями и холодными ночами.