ГЛАВА 10

Стояло прекрасное воскресенье, светлое и свежее, небо было голубым, как яйцо малиновки. Во время службы мисс Абигейл была рассеянна. Молясь о прощении за вчерашнюю потерю контроля над собой, она чувствовала, как ее кожа, словно вспоминая происшедшее, покрывается сладкими мурашками. Встав, чтобы пропеть вместе со всеми гимн, она открывала губы, пытаясь произнести слова, но воспоминание о языке Джесси между ними опалило ее стыдом и трепетным, запретным желанием. Потянувшись рукой к затылку, чтобы пригладить волосы, она вспомнила о его руке и от стыда опустила голову. Но стоило ей увидеть кружевной корсаж пристойного, с высоким воротником платья, как ей представились ее соски, скрытые под ним, сжавшиеся маленькими шариками. И в глубине своей чистой души Абигейл Маккензи поняла, что теперь она проклята, хотя не по собственной вине. Она вела благопристойную жизнь, в которой никогда не возникали соблазны, какие она испытывала прошлой ночью. Но все же она не заслуживает столь сурового суда.

Пока мисс Абигейл размышляла надо всем этим, она случайно поймала себя на том, что смотрит на лысый затылок доктора Догерти. Она тут же почувствовала огромное желание ударить по этой лысине рукояткой револьвера, чтобы вызвать там небольшое умственное просветление!

После службы ее бессчетное количество раз спрашивали, как дела у нее дома, и она лгала, отвечая: «замечательно, замечательно». Всем все было интересно, начиная от того, как заживают раны преступника до того, что она, ради всего святого, делала с мочевым пузырем поросенка! На последнее она вновь отвечала полуложью – грабитель использует его для укрепления своей ушибленной руки – это, конечно, была правда, но не причина, по которой она купила пузырь. Когда ей наконец удалось отвести доктора Догерти в сторону, она злилась не только на него, но и на всех, кто задавал ей вопросы, которые их не касались.

Доктор был как всегда в благодушном настроении:

– Здра-а-авствуйте, мисс Абигейл.

– Доктор, мне надо с вами поговорить.

– Что-нибудь случилось с вашим пациентом? Как там его имя? Я снова забыл. Джесси, да? Он делал какие-нибудь упражнения?

– Да, делал, но...

– Отлично! Отлично! Конечности теряют свободу движения, если их не разминать. Кормите его хорошенько и вы увидите, что он скоро поднимется на ноги и сможет пройтись, может быть, даже по улице.

– По улице! Да у него же нет одежды. Вчера он вышел, завернувшись в одну только простыню!

Доктор весело рассмеялся, подрыгивая животом.

– А я об этом и не вспомнил позавчера, когда принес его вещи. Думаю, нам следует купить ему что-нибудь из одежды, да? Железная дорога заплатит...

Мисс Абигейл нетерпеливо прервала его:

– Доктор, о чем вы думали, возвращая ему револьвер? Он... он угрожал мне им, и это после всего того, что я для него сделала.

Доктор озабоченно нахмурился.

– Угрожал вам?

– Ш-ш-ш! – Она быстро огляделась вокруг и потом еще раз соврала: – Ничего серьезного. Он просто захотел немного жареных свиных отбивных на обед. Вот и все!

Внезапно доктор заподозрил, какое страшное соперничество могло возникнуть между двумя такими своенравными людьми, и в его глазах мелькнул огонек любопытства сплетника.

– Вы дали их ему?

Мисс Абигейл залилась краской, суетливо еще туже стала натягивать перчатки на руки и, запинаясь, проговорила:

– Ну... я... он... да, я дала.

Доктор потянулся в нагрудный карман, вытащил сигару, откусил конец и в задумчивости воззрился на нее. Наконец он выплюнул кончик сигары и улыбнулся:

– Весьма ловко с его стороны, учитывая то, что револьвер не заряжен.

Мисс Абигейл почувствовала себя так, словно кто-то налил ей за шиворот ледяной воды.

– Не заряжен? – ошеломленно спросила она.

– Не заряжен, мисс Абигейл. Вы же не думаете, что я бы вернул ему револьвер с полным барабаном патронов?

– Я... я...

Тут мисс Абигейл поняла, какой глупой должна казаться доктору Догерти.

– Я как-то не подумала, что револьвер может быть не заряжен. Я... Мне следовало об этом подумать.

– Конечно, следовало. Но я все же несу вину за то, что он наставил на вас револьвер. Похоже, вы с ним натерпелись. В остальном все в порядке?

Мисс Абигейл не хотела и не могла доверить ни одной живой душе, насколько все было не в порядке. Как бы она смогла смотреть в глаза горожанам, если бы все узнали, что она вытерпела в руках этого подлеца в своем доме. Она гордилась своей сдержанностью, благовоспитанностью, хорошими манерами, и город уважал ее за эти качества. Ну нет, она не даст им повода судачить о ней!

– Уверяю вас, все в порядке, доктор Догерти. Этот человек больше мне ничем не навредил. Но он неотесанный грубиян, обладает отвратительными манерами, да к тому же с высоким самомнением, и мне уже тошно от его присутствия в моем доме. Чем раньше он его покинет, тем лучше. Я бы хотела, чтобы вы немедленно подписали разрешение на его выписку, шериф Харрис мог бы тогда телеграфировать начальству железной дороги, чтобы они приезжали и забирали его.

– Конечно! Я сделаю это завтра утром. Он скоро будет в состоянии выдержать переезд.

– А как вы думаете, когда за ним приедут? Доктор поскреб подбородок.

– Трудно сказать, но это не займет много времени, а я буду здесь каждый день. Не беспокойтесь, мисс Абигейл. Как только я увижу, что он может выдержать переезд, мы избавим вас от него. Что-нибудь еще я могу для вас сделать?

– Да. Вы могли бы купить для него какие-нибудь штаны? Если он должен прогуливаться на своих костылях, я настаиваю, чтобы он был прилично одет.

– Несомненно. Я первым делом раздобуду их.

– Чем раньше, тем лучше, – предложила она с некоторым беспокойством.

Потом маленьким кивком подбородка она пожелала доктору всего хорошего и повернулась, чтобы идти к дому, злая, как никогда. Только подумать: ее обманули, разыграли, и как! И все это сделал этот... эта собака,которую она подобрала с улицы, когда никто в городе не дал ей даже объедков со стола! Он сделал ее своей жертвой не один раз, а дважды... с незаряженным револьвером! Войдя в дом, она кипела от злости.

Джесси услышал громкий– тук! тук! тук! – стук ее каблуков на лестнице, пока она с шумом поднималась наверх. Через минуту она спустилась вниз, громко, размеренно промаршировав, словно на параде. Такое поведение удивило Джесси; до посещения церкви она как всегда ходила кошачьей походкой. Она мелькнула в дверном проеме, прошла на кухню и открыла дверь в кладовую. Джесси слышал, как она что-то наливает, потом пошла обратно, снова маршируя. Дверь спальни она миновала со свистом. Прошествовав к кровати, она, не успел Джесси и слова сказать, наклонилась над ним, замахнулась и отвесила такую оплеуху, что он щекой ударился о спинку кровати. Медь зазвенела, словно мисс Абигейл стукнула по ней молотком. Пока Джесси приходил в себя, она взяла кувшин, налила в него какой-то жидкости и потом занесла над ним револьвер, держа его большим и указательным пальцами.

– Вы больше ни разу не будете угрожать мне этой отвратительной штукой, которая когда-то называлась револьвером, – высокопарно и самодовольно проговорила она и с всплеском опустила револьвер в воду. – Ни разу, ни спулями, ни безпуль!

Булькающий звук вывел Джесси из оцепенения, он понял, что жидкость попала в ствол. До него наконец дошло, что сделала мисс Абигейл, он спрыгнул с постели и захромал к кувшину. Он хотел сунуть руку в кувшин, чтобы достать револьвер, но мисс Абигейл холодно посоветовала:

– Я бы не стала макать туда руку, если только вы не хотите, чтобы она растворилась, как револьвер, под воздействием щелока.

Она отступила на безопасное расстояние.

Джесси подскочил и, неуклюже покачиваясь, пошел на мисс Абигейл, отпихнув по дороге стол.

– Змеиное отродье! Вынимай оттуда револьвер или швырну это на пол, клянусь!

– Мой стол! – воскликнула она, увидев как щелок разливается по лаку. Она неуверенно сделала несколько шагов в сторону Джесси, но остановилась в нерешительности.

– Вынимай! – заорал он.

Они прожигали друг друга взглядами. Лицо Джесси дрожало от ярости. Губы мисс Аби-гейл, плотно сжатые, дрожали. Они готовились для схватки, как дикие животные: осторожно, осмотрительно, напряженно. Еле сдерживаясь, сквозь зубы, Джесси проговорил, отделяя слова:

– Доставай... револьвер... быстро! – И мисс Абигейл поняла, что ей лучше так и сделать. Передернув плечами и выпрямившись, она вынесла кувшин через заднюю дверь наружу.

Джесси слышал, как мисс Абигейл вылила все содержимое кувшина во дворе и вбежала обратно с тряпкой, чтобы вытереть свой драгоценный стол. Когда она промокнула его, Джесси опустился в кресло, закрыв лицо руками, и пробормотал с отвращением:

– Зачем у вас такая чертова вещь? Голосом, полным сарказма, мисс Абигейл начала:

– Какая впечатляющая попытка многословной...

– Только не разговаривайте со мной вашими трехдолларовыми словечками, – огрызнулся он, – потому что мы оба знаем, что каждый раз, когда вы прибегаете к этой уловке, то дрожите от страха! Я буду говорить о чем захочу и как захочу!

– Я тоже! Вы может думаете, что облагодетельствовали меня прошлой ночью, но мисс Абигейл Маккензи в этом не нуждается, слышите?! – Она начала ожесточенно тереть поверхность стола. – Я взяла вас в свой дом – вас! Грабителя! Выходила вашу гниющую тушу и ради чего?! Ради того, чтобы вы критиковали мою готовку, речь, манеры, даже цветы, которые я выращиваю в саду! Чтобы меня лапали и унижали за мою заботу!

– Заботу! – Джесси резко рассмеялся. – Вы ни о чем не заботились всю свою ничтожную жизнь! Ваша кровь холоднее, чем у лягушки. И вы как лягушка живете на своей одинокой лиловой кувшинке, заскакивая на нее и прячась, как только что-нибудь, отдаленно напоминающее жизнь, показывается рядом! Значит, вы узнали, что револьвер не заряжен? И поэтому вы примаршировали сюда, вломили затрещину и бросили револьвер в щелок? Так?

– Да! – прокричала мисс Абигейл, отвернувшись от Джесси, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы.

– Черта с два, мисс Абигейл Маккензи! Револьвер не был даже направлен на тебя, когда ты размякла подо мной, разве не так? Потому что то, что ты почувствовала прошлой ночью, не имеет абсолютно ничего общего с револьвером. Ты прожила всю свою жизнь в этом забытом Богом доме старой девы, боясь до смерти показать кому-нибудь, что у тебя есть чувства, пока не появился я. Я! Обыкновенный грабитель! Человек, которого по твоему извращенному чувству благопристойности надо было опасаться. Только ты не можешь признать, что тоже являешься человеком, что ты можешь испытывать ко мне симпатию, можешь лежать на этой кровати и познавать, чтообнаженная кожа – это совсем не низменно, несмотря на то, что ее касается, и чему тебя учили все эти годы. Теперь ты знаешь, что небольшая борьба время от времени может быть прекрасным средством, чтобы взбодриться, не говоря уже о чувственном возбуждении. Только этого всего не должно быть, как ты считала, да? С тех пор, как я оказался здесь, ты испытала чувства, которые были запретными в твоей жизни. И ты винишь меня потому, что тебе нравятся все эти переживания, но ты считаешь, что этого не должно быть.

– Ложь! – возразила мисс Абигейл. – Вы лжете, чтобы защитить себя. То, что вы делали прошлой ночью, низко, жестоко и аморально!

– Низко? Жестоко? Аморально? – Он опять резко засмеялся. – Если у вас сохранилась хоть капля здравого смысла, Эбби, вы бы поблагодарили меня за прошлую ночь, за то, что для вас еще не все потеряно. При том образе жизни, который вы ведете, с крадущейся походкой, с белыми перчатками, с безупречно чистыми помыслами, я удивлен, что вы не попросили сегодня утром прихожан забросать вас камнями, как великую грешницу. Эбби, признайтесь, вы злитесь потому, что наслаждались вчера со мной на этой постели!

– Прекратите! Прекратите! – закричала она, потом повернулась и запустила в Джесси пропитавшуюся щелоком тряпку. Она попала на его подбородок и свисала на шею, как крысиный хвост. Его кожа тут же начала пылать, глаза расширились. Он отчаянно отбросил тряпку. Мисс Абигейл с ужасом поняла, что наделала. В следующий миг она вела себя так, словно всю жизнь готовилась этому моменту: схватила с умывальника сухое полотенце и бросилась промокать им его лицо. Руки Джесси и мисс Абигейл торопливо, неистово вытирали кожу.

Джесси видел расширившиеся от страха глаза мисс Абигейл, говорившие, что она зашла слишком далеко.

– Вы... – выдохнула она, оттирая его подбородок более усердно, чем свой стол. – Вы смеетесь над всем, что я делаю для вас, и ко... корите за все, в чем сами виноваты. Ни разу с тех пор, как вы оказались здесь, вы не по... поблагодарили меня ни за что. Вместо этого вы критикуете, браните и клевещете на меня. Что ж, если я такая хладнокровная, туго затянутая и неприятная, почему вы начали делать то, на кровати, прошлой ночью? Почему?

Униженная, находясь на грани срыва, она тем не менее взглянула ему в глаза:

– Вы думаете, я не понимаю? Вы думаете, я такая наивная, что не пойму, что вы сами не устояли передо мной?

Ее пальцы замерли на полотенце, которое лежало на плече Джесси. Оно закрывало ему рот, и усы выглядели более темными, по контрасту с его белизной. Джесси и мисс Абигейл молча стояли лицом друг к другу. Он впивался в нее глазами, и она опустила взгляд на его бронзовую грудь. Ее руки, трепеща, оторвались от полотенца так же, как ее глаза – от его безжалостного, знающего взгляда. Ей вдруг захотелось сказать все по-другому. Медленно он стянул полотенце со рта. Его слова, произнесенные тихим, смущенным голосом, напугали мисс Абигейл.

– А что, если так, Эбби? Что, если я не устоял?

Пораженная, она почувствовала, как стали натянуты ее нервы, как закололо в затылке, волна смущения окатила ее с головы до ног.

Он – игрок, преступник, он ее враг. Ему нельзя доверять. Но она не могла оторваться от полных смущения глаз грабителя, которые пронзали ее насквозь, как не смогла бы пронзить ни одна пуля. Джесси не улыбался и не хмурился, он смотрел на мисс Абигейл с выражением глубокой искренности.

– Меня никогда об этом не спрашивали, – выдавила она задыхающимся шепотом.

– Меня тоже, – сказал он тихо.

Она быстро отвернулась от него и спросила:

– Кожа горит? – Но Джесси повернул ее к себе, крепко ухватив повыше локтя.

– Вы хотели обжечь меня? – спросил он, глядя на жилку на ее шее.

Мисс Абигейл чуть отклонилась и перевела дыхание.

– Я... нет... я не знаю, чего хотела. – Ее голос был робким и неуверенным. – Я не знаю, как жить рядом с вами. Вы так злите меня, хотя я этого совсем не хочу. Я хочу...

Но она вздохнула, не в силах закончить. Она хотела спокойствия. Она не хотела, чтобы у нее так бешено колотилось сердце, но хотела такого человека, как он.

– Ты тоже меня злишь, – сказал он почти нежно, пожав ее руку своими сильными пальцами.

Он видел в профиль, как ее правая грудь поднялась от глубокого, неровного вздоха, как опустились ресницы и порозовела щека.

– Отпустите мою руку, – неуверенно попросила она. – Я не хочу, чтобы вы до меня дотрагивались.