Глава СЕДЬМАЯ

— Нет, мама, я не могу с ним встретиться. Не сегодня.

— По-моему, у тебя нет выбора. Он говорил очень решительно. И потом, тебе же не удастся вечно избегать его.

— Я могу позвонить и отложить встречу. —Не трать напрасно силы, — посоветовала Клео, посмотрев в окно через кружевную занавеску. — Он подъезжает к воротам.

Лейла растерялась. В последние несколько недель события вырвались из-под ее контроля. Мысли метались от одной проблемы к другой, ни одну не решая.

Как она сумеет расплатиться с последними долгами, если не сможет работать? Где она будет жить? В домике Клео едва хватает места троим, а пятеро явно не уместятся. И самая тревожная мысль: как она откроет Данте, что он будет отцом двойняшек?

— Отвлеките его, — попросила она мать и Клео. —Мне надо немного времени, чтобы подготовиться.

Настроение испортилось, еще когда она подходила к дому. С ней заговорил незнакомый человек. Лейла моментально узнала его: сборщики долгов, где бы они ни действовали, в Сингапуре или Ванкувере, выглядят одинаково.

— Уходите. — Лейла протиснулась мимо него на тропинку, ведущую к дому. — Я плачу долги отца по возможности быстро.

Он ушел. По закону он обязан уйти. Но кредиторы рано или поздно пошлют другого. И так будет, пока она не заплатит последний цент…

Лейла быстро приняла душ и начала искать в гардеробе что-нибудь удобное.

От предстоящей встречи с Данте блаженное состояние, которое охватило ее, когда она узнала, что утренний диагноз подтвердился, рассеялось, как туман в летнюю жару. Ссора в понедельник раскрыла изъяны в самом фундаменте их отношений.

Страсть еще кипела в обоих. Ненасытная и требовательная, даже когда положение хуже некуда. Она все еще любила его и боялась, что это навсегда. В этом смысле она дочь своей матери. Как бы жестоко все ни обернулось, Лейла не представляла, что могла бы пережить с другим мужчиной такое невероятное слияние тела, разума и души, какое пережила с Данте.

На Пойнсиане казалась вполне правдоподобной вера в то, что судьба на их стороне. Но теперь эта вера сильно пошатнулась. Вмешательство реальной действительности вытеснило мечты об идеале.

— Лейла, — мать постучала в дверь, — Данте теряет терпение.

— Сейчас буду готова. — Она вытаскивала из шкафа платья и браковала их одно за другим. Уже стало трудно найти что-нибудь подходящее. Во всех туалетах она выглядела как плохо набитая сарделька, перетянутая посередине. Наконец она нашла слишком нарядное для такого случая прямое шелковое платье с жакетом в тон ему, которое без морщинок обтекало бедра. А жакет скрывал пополневшую талию.

Лейла застегнула на шее нитку речного жемчуга и всунула ноги в светлые замшевые лодочки. Глубоко вздохнула. Надо взять себя в руки. Впереди тяжелое испытание. Мать права: несмотря ни на что, нельзя больше скрывать от него новость.

Данте сидел, любезно беседуя с Мэв и Клео. Увидев Лейлу, он поднялся и сказал:

— Ты мило выглядишь.

Но Лейла знала: в его сердце нет ей места —холодные глаза, искусственная улыбка.

— Я не ожидала увидеть тебя сегодня вечером, —сказала она, когда они сели в машину. — Чем вызван твой визит?

— По-моему, нам пора поговорить. Нельзя же делать вид, что ничего не произошло. Мы работаем в одном офисе. Неизбежно будем встречаться. Не лучше ли открыто всё выяснить и прийти к приемлемому для обоих соглашению?

— Что ты имеешь в виду под «всё»?

— Я думал, тебе захочется сказать мне, — бросил он. Костяшки пальцев, сжимавших руль, побелели.

— Ты чем-то огорчен? — Тревога нарастала. Она не ошиблась. Он явно разозлен.

— Я должен быть огорчен?

— Нет. — Тревога усилила ее смятение. — Если ты собираешься отвечать вопросом на вопрос, мы можем сразу же расстаться. У меня нет сил на такого рода игру.

Еще несколько сот ярдов он вел машину молча.

— Последнее время у тебя на многое нет сил, —небрежно бросил Данте. — Тебя не было сегодня в офисе. Будь любезна, скажи почему?

Ох, нет! Не теперь, когда он в таком настроении. Лучше подождать. Может быть, вкусная еда улучшит расположение его духа.

— У меня было назначено несколько встреч в других местах, — объяснила Лейла и замолчала.

— Понимаю. — Он подождал и, убедившись, что Лейла не собирается уточнять, перескочил на другую тему: — Как поживает твой добрый друг, мистер Флетчер? Или при твоем загруженном расписании у тебя нет для него времени?

— Ты все же не мог удержаться, чтобы не упомянуть его! Энтони лучше. Вчера я разговаривала с ним. Память постепенно к нему возвращается. Он вспомнил, что я не приняла его предложения.

Данте затормозил на красный свет и забарабанил пальцами по рулю.

— В этом вопросе у тебя накапливается опыт. Разве не так? Сначала Флетчер, потом я.

— Я отказала Энтони, потому что не любила его. С тобой все по-другому.

— Как?

— У нас с тобой возникли проблемы. Мы пока что не нашли способа разрешить их. И это мешает нам быть счастливыми.

— Какого рода проблемы, Лейла? Уточни.

— Начнем с того, что ты потерял ко мне доверие. Я люблю тебя, Данте, а ты, похоже, более склонен верить наветам Карла Ньюбери, чем тому, что я говорю или делаю.

— Ньюбери — осел, чье мнение я ни в грош не ставлю. — Данте выглядел чуть ли не пристыженным. — Конечно, я зря упомянул его имя. У тебя могло создаться впечатление, будто сточная канава, которая у него вместо головы, влияет на мой взгляд на вещи.

— Приятно слышать, — мягко проговорила Лейла. Если бы он еще и соединил слова с действиями: взял ее руку, коснулся плеча, позволил бы себе хоть самый маленький жест в попытке перекинуть мост через пропасть, возникшую между ними.

Но он погрузился в мрачные мысли. С каждой секундой молчания пропасть становилась глубже и шире. Наконец он заговорил:

— К несчастью, Лейла, это не меняет факта, что мы с тобой зашли в тупик. Суть в том, что мы наслаждались романом на отдыхе. Само по себе это вполне безвредное отвлечение от забот. Наша ошибка в том, что мы думали, будто это может быть основой брака. И я должен принять огромную долю вины на себя. Я провел столько деловых сделок, что мне следовало бы понимать: фундамент любого контракта — холодная логика и твердые факты.

— А как насчет чувств, Данте, или доверия? Они не входят в джентльменское соглашение?

— Им не может быть места в контракте. Чувства слишком непостоянны. Слишком эфемерны. Что же касается доверия… у тебя свои маленькие секреты. У меня — свои.

Дождь, ливший днем, прошел. Закат окрасил небо на западе в мягкие желтовато-оранжевые тона. Вечер для влюбленных: для прогулок рука в руке по тихим улицам, для поцелуев в укромных уголках.

Они с Данте еще неделю назад были так отчаянно, так сильно влюблены. Казалось, ничто не может разлучить их. А сейчас они сидели как чужие. Между ними пролегла непреодолимая трещина. Но лучше умереть, чем показать, что его слова раздавили ее.

— Что ж, рискну признать, что ты прав, — проговорила Лейла, стараясь не терять самообладания. — Решение представить наши отношения как роман на отдыхе лишает их горечи и позволяет нам вести себя так, будто ничего не случилось. Но, увы, Данте, это решение не годится.

— Правда? Почему? — Он свернул на ресторанную стоянку для машин и затормозил.

— Есть что-то, чего ты не знаешь. Что мне давно следовало тебе сказать.

Выйдя из машины, он бросил ключи обслуживающему паркинг работнику, потом обернулся и открыл ей дверь.

— И то, что я услышу, меня порадует? Или мне лучше подкрепиться бокалом вина до того, как ты сбросишь с себя груз этой тайны?

— Я потрясена твоей чувствительностью. —Лейле не удалось подавить негодование. — Если моя компания для тебя столь нетерпима, почему ты взял на себя труд привезти меня сюда? Я не в том настроении, чтобы слушать тихую музыку при свечах. Да и ты тоже.

— Ты права. Но раз уж мы здесь и если тебе все равно, я сделаю заказ. Не помню, когда я ел в последний раз.

— Возможно, то, что я скажу, лишит тебя аппетита. Меня эта новость определенно лишила желания есть.

— Тогда сначала я закажу что-нибудь выпить. —Он схватил ее за руку и потянул по ступеням в ресторан.

Когда они сели за столик, Данте погрузился в изучение меню.

— Ты хочешь коктейль или вино?

— Спасибо. Я бы предпочла воду с лимоном. Данте кивнул официанту.

— «Перье» для моей спутницы и скотч со льдом для меня.

Слово «спутница» резануло ее.

— Данте, как мы дошли до этого? Как меньше чем за неделю мы превратились из влюбленных в спутников?

— Ну, мы же согласились, что ты больше не моя краснеющая от смущения невеста. Мне показалось, что «спутница» — лучше, чем «моя бывшая секс-партнерша». Я не в том возрасте, чтобы называть женщину «моя подружка». Тем более когда отношения кончились. Как бы ты хотела, чтобы я тебя назвал?

— Не знаю, — убитым голосом пробормотала Лейла. — Я только знаю, что ты не облегчаешь мне задачу сказать то, что я должна.

— Если ты ждешь, дорогуша, что я буду умолять тебя довериться мне, то напрасно тратишь время. На этой неделе я уже стоял перед тобой на коленях. И не могу сказать, чтобы мне нравилась идея повторить это. Так что давай, выкладывай. Или не говори. Твое дело.

Как гадко он назвал ее — «дорогуша». Будто она какая-то дешевка, которую он подцепил у бара!

— Во-первых, — для решимости она глотнула воды, — я ухожу из компании. В понедельник утром я передам свое заявление.

— Земля, Лейла, подо мной не дрогнула. Если это твоя большая новость, то успокойся. Мы найдем на твое место другого. Мне интереснее, почему ты решила уйти?

— Потому что я беременна, Данте. — Она разглядывала свои пальцы, тесно переплетенные на коленях.

Слава богу, наконец-то! А то он уже начинал бояться, что придется вытягивать из нее каждое слово по слогам.

— Да. Я знаю.

Это потрясло ее. Знает! Лейла отпрянула назад, будто ее ударило током.

— Ты знаешь? — выдохнула она. — Невозможно! Я не говорила ни единой душе, кроме… Ох, неужели мама?

— Лейла, я же не круглый идиот. Я все рассчитал сам с небольшой помощью Меган Норрис.

Она вытаращила на него глаза. Обиженная невинность.

— Почему же ты раньше ничего не говорил?

— Потому что ждал, долго ли ты будешь ходить вокруг да около, когда наконец скажешь.

От шока она страшно побледнела.

— Ты что, предполагаешь, что это не твой ребенок?

— О нет, мой. Тут все в порядке. Я же понимал, что имею дело с девственницей. Но по-моему, ты хочешь, чтобы это был ребенок Энтони Флетчера.

— Какая чушь! — воскликнула она. И добавила: —Между прочим, Энтони больше не заинтересован во мне. Он встретил в Хорватии в Красном Кресте английскую медсестру. Когда сможет, он вернется в Хорватию и найдет ее.

— Боже, — воскликнул Данте, — как чертовски бестактно с его стороны! Когда он особенно нужен тебе, он поправляется и находит другую любовь.

На секунду мелькнула мысль, не слишком ли далеко он зашел. Лицо ее стало пепельным… Он даже испугался, что она опять потеряет сознание.

Но, несмотря на хрупкий вид, в ней было больше выносливости, чем в скаковой лошади. Взяв сумку, она встала из-за стола.

— У меня не осталось никаких сомнений. Я больше не верю, что ты способен хоть что-то чувствовать, кроме собственной гордости и необоснованной ревности. Спасибо за приглашение на обед, но желудок не позволяет мне есть. Не затрудняй себя, не надо отвозить меня домой. Я вызову такси.

— Сядь! — рявкнул Данте. По опыту он знал, что таким тоном можно заставить уступить даже упрямого клиента.

Но Лейла повернулась к нему спиной. И вышла из ресторана.

Почти ослепнув от ярости, он вскочил и помчался за ней. Успев заметить, что она исчезла за дверью недалеко от входа в ресторан, он, с размаху открыв двери, влетел туда вслед за ней.

— Ты не уйдешь от меня! — проревел он. — Нравится это тебе или нет, ты носишь моего ребенка. И я не собираюсь оставаться в стороне.

— Убирайся отсюда, — прошипела она. — Ты в дамской комнате.

Ох, черт! И правда, дамская комната. Но будь он проклят, если это остановит его.

— Плевал я на это!

Лейла со стоном ринулась в одну из кабинок. Он вошел вслед за ней.

Она согнулась над унитазом, все тело ее содрогалось. Данте ловко поддерживал ее за плечи и ждал, когда кончится рвота.

— Пожалуйста, уходи. Я не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии, — наконец слабым голосом взмолилась она.

— Думаешь, ты первая женщина, которая на моих глазах прощается с ланчем? — Он повел ее к ряду умывальников и набрал воды в бумажный стакан. — Ты помнишь, что у меня пять сестер? И они, когда беременны, исполняют такое же шоу. На, сполосни рот.

— Пожалуйста, отвези меня домой, — попросила Лейла, когда он наконец всунул ее обмякшее тело в машину.

— Нет, — отрезал он. — Во-первых, ты должна поесть. И во-вторых, мы не закончили дело, которое не терпит отлагательства.

— Я не могу есть. При одной мысли о еде…

— Тогда ты можешь пить. — Он повез ее в кафе, которое знал с университетских дней. Там делали лучший молочный коктейль по эту сторону океана.

— Леди — ванильный, а мне шоколадный, — заказал он официантке, когда они устроились в укромном месте.

Пока их обслуживали, Лейла молчала.

— Я не думала, что ты любишь молоко, — заметила она.

— Вот именно. Оказалось, что мы в самом деле плохо знаем друг друга. Согласна? Почему, к примеру, ты ждала сегодняшнего вечера, чтобы сказать мне о своей беременности? Почему не сказала об этом в понедельник, когда почти что упала в обморок у моих ног?

— Я не хотела, чтобы на наши отношения влиял тот факт, что я ношу твоего ребенка. Я и сейчас не хочу этого. Но понимаю, что у тебя есть моральное право знать о моей беременности.

— Жаль, что ты не сделала такого вывода раньше. До того, как пол-офиса узнало об этом секрете.

— Я не понимала, что это так очевидно. — Она вздохнула.

— Ну а что сейчас? — осторожно спросил он. —Где мое место в этой картине?

— Я не жду, что ты женишься на мне. — Она оттолкнула коктейль, будто он вдруг прокис. — Если ты думаешь об этом. Твое чувство ко мне…

Ее глаза наполнились слезами. Как он хотел, чтобы она смотрела куда-нибудь в сторону, лишь бы не на него. Эти глаза, это лицо. Как тут не потерять голову?

— Что ты хотела сказать? — отрывисто спросил он.

— Я не могу доверять своим суждениям и полагаться на твои. Я боюсь за будущее. — Она полностью стала чужой. — Самое легкое было бы сказать, что я передумала. Что хочу обсуждать наши свадебные планы. Но я знаю, что это было бы неправильно.

Им вдруг овладела невероятная депрессия.

— Так чего же ты хочешь, Лейла?

Она колебалась. Казалось, она перекатывает во рту ответ, словно не зная, то ли проглотить его, то ли выложить перед ним. Решив в пользу последнего варианта, она чуть ли не подавилась:

— Мне нужен заем. Просить очень неприятно… Но мне необходимо бросить работу, потому что…

Слезы залили ее лицо и капали на столешницу из фальшивого мрамора.

— Продолжай, — сказал Данте.

— Потому что я жду двойню и может быть выкидыш, если я буду работать, — объяснила она.

— Что?! — вырвалось у него.

— У меня двойня, — повторила она.

— И тебе нужны от меня лишь деньги? — Данте еле справился с шоком.

— Это будет заем. Я все выплачу, как только малыши подрастут настолько, чтобы мама и Клео могли ухаживать за ними. Я найду работу. Я бы не просила тебя, Данте, но не знаю, к кому еще обратиться…

В течение этого вечера наперекор себе Данте начал по-другому видеть картину. Подозрение, которое еще бурлило в нем, начало таять при виде ее отчаяния.

Она выглядела чрезвычайно хрупкой. И, несмотря на свое ужасное состояние, невероятно красивой. У него мелькнула мысль, что они еще могут вернуться к прежним отношениям. Но она ясно дала понять, что ждет от него только займа.

— Я дам тебе денег, — натянуто произнес он, стараясь сдержать гнев.

— Спасибо, Данте, — задохнувшись от облегчения, пролепетала она.

— Но на моих условиях, Лейла. Я беру на себя полную финансовую ответственность за наших детей и расчищу хаос, который оставил твой отец. А в ответ… — Тут Данте заметил, что она насторожилась.

— Что ты знаешь о моем отце? — прошептала она. От потрясения глаза ее стали огромными.

— Достаточно, чтобы радоваться тому, что я ни капельки не похож на него. Скорее мир рухнет, чем я приставлю пистолет к виску и женщине придется расчищать конюшни от грязи, которую я оставил. Но продолжим. Итак, условия нашего контракта. Я беру на себя заботу о финансах, а ты становишься безупречной женой в глазах общества. Короче говоря, Лейла, через месяц мы поженимся. И никому нет дела, что ни ты, ни я не в восторге от этой идеи.

— Но я не могу этого сделать, — запротестовала она. — Не хочу.

— Я не могу допустить, чтобы мои дети были незаконнорожденными и сидели без присмотра, пока мать скребет чужие полы, чтобы купить им пеленки.

Лейла съежилась и прижала ладони к животу. Она словно щитом защищала жизни, которые носила, от дикой ярости, противостоящей ей.

—Нет!

— Я не понимаю, дорогая, твоего нежелания, —с горечью сказал он. — Ты заявляешь, что у тебя еще есть ко мне чувство. Ты ждешь моих детей. Ты нуждаешься в моей помощи. А я требую, страхуя свои вложения, чтобы ты стала миссис Данте Росси. Это все. Неужели это так трудно?

Глава ВОСЬМАЯ

Как не согласиться с ним? Все, что он сказал, истинная правда. Но какими бы разумными ни казались его доводы, для нее имел значение только один. Она любит его. Глупо, наверно. Нелепо. Особенно учитывая его жестокую оценку их отношений. Но разве можно быть логичной, когда речь идет о нем?

Главное — она хотела его и нуждалась в нем. Она устала плыть против течения. Устала нести свою и чужие ноши.

Но разве можно жить с мужем, который видит в ней только финансовое вложение и мать своих детей?

Лейла подняла голову. Он смотрел на нее. Глаза — холодный, непроницаемый аквамарин. Глаза крутого бизнесмена, который «дожимает» сделку и не намерен отступить ни на сантиметр. И по-прежнему от него исходил магнетизм, который привлек ее при первой же встрече.

Не разумнее ли все же согласиться с его условиями? Разве детям не лучше будет в семье с двумя родителями? А она будет любить его за двоих. И кто знает, может быть, со временем он снова полюбит ее. И на этот раз уже навсегда.

— Хорошо, Данте, мы сделаем по-твоему. Мы поженимся, — быстро выпалила она, опасаясь, что разум опровергнет решение сердца.

Ей удалось сказать это таким же деловым, как у него, тоном.

Данте продолжал сверлить ее холодным, непостижимым взглядом. Наконец он заговорил:

— Так ты согласна, что цена правильная? — Ласковый тон подчеркивал звучавшее в голосе презрение.

Удар был нанесен прямо в сердце. Да, она во многом виновата. Встретив Данте, она без памяти влюбилась в него, и все, что происходило раньше, потеряло всякое значение. Ей казалось неуместным говорить об Энтони, о самоубийстве отца, о стесненных обстоятельствах матери. Но утаенные факты выплывают из темноты.

Она убедилась в этом, заплатив свою цену.

Но если вина ее, то она и исправит ситуацию. Надо ухватиться за то, что осталось от их отношений. И удерживать во что бы то ни стало. Потому что, несмотря на все шрамы, нанесенные разочарованием, в их отношениях было столько ценного и редкого, что это нельзя отбросить. И если она не будет действовать быстро, они никогда не найдут путь друг к другу.

— Я, Данте, делаю это не ради денег, а ради нас. Несмотря ни на что, мы, по-моему, еще сможем сделать наш брак настоящим, если постараемся.

— Тебе, дорогая, лучше заранее знать, что на меня твои доводы не подействуют. Пойми, последнее время ты выставляла меня дураком. А мне не нравится, когда люди хихикают у меня за спиной. Или и того хуже — жалеют.

От его слов сжалось сердце. «Помни, — убеждала она себя, — в глубине души ты веришь, что и он все еще любит тебя».

Однако даже при самом буйном воображении Лейла не могла предположить, какой кошмар ждал ее на следующее же утро.

Она разбирала свой письменный стол, когда распахнулась дверь и в кабинет влетела Гейл.

— Лейла! — воскликнула она. — Я так рада за вас!

— Почему? — удивленно моргнула Лейла.

— О, перестаньте притворяться. Конечно, это и раньше не было большим секретом. Но теперь официально объявлено. Я хотела первой поздравить вас. Данте — мужчина что надо. У него хватило ума выбрать вас из сотни женщин.

— Догадываюсь, — тихо начала Лейла, — вы услышали о нашей…

— О вашей помолвке. Да! Сегодня утром все прочли. — Заметив, что Лейла не понимает, о чем она, Гейл вдруг замолчала и закрыла рот ладонью. — Кажется, кроме вас! Боже милостивый, вы утром не заглядывали во внутреннюю электронную почту?

— Нет. — Лейла не хотела верить, что Данте предпочел такой безличный способ объявить новость.

Но он выбрал именно этот способ. Включив компьютер, она сперва прочла на экране напоминание старшему персоналу по продажам представить на рассмотрение список последних клиентов. Затем напоминание сотрудникам прикрепить на лобовое стекло своих машин разрешение компании, в противном случае автомобиль будет отбуксирован со стоянки за счет владельца. И между этими двумя сообщениями две строчки: «Я рад объявить, что Лейла Коннорс-Ли и я в скором времени поженимся. Данте Росси».

Лейла, оцепенев, смотрела на монитор. Если он старался преуменьшить значение их помолвки, то преуспел в своем намерении. Без зазрения совести он свел их отношения на уровень банальности.

— У вас вовсе не сияющий вид. — Гейл сочувственно оглядела ее.

— Да, — согласилась Лейла. — Только не притворяйтесь, будто не знаете, что я беременна. В конце концов, все стороны моей частной жизни становятся общественным достоянием.

— Простите, если я влезла не в свое дело, —смущенно пробормотала Гейл.

— Нет, нет. — Лейла почувствовала раскаяние. После того как она уехала из Сингапура, ей очень трудно заводить друзей. А Гейл с того дня, как Лейла начала работать в компании, превратилась в ее союзницу и заслуживала лучшего отношения. — Простите меня. Я стала сверхчувствительной. Доктор говорит, что это нормально для будущей матери. Как и многие другие неприятные побочные эффекты. Но это не оправдывает меня. Нельзя выплескивать свое настроение на других.

— А для чего тогда существуют друзья? — Гейл подбадривающе сжала ее локоть. — В любом случае знайте, что многие восхищаются вашими способностями. Чтобы женщина добилась такого потрясающего успеха!

— Спасибо. — Каким-то образом Лейле удалось выжать улыбку. — Я рада, что хоть для чего-то пригодилась.

— Вы удивительная. Очевидно, и Данте так думает. Я работаю здесь почти четыре года и за это время видела, сколько женщин бились, чтобы вызвать у него улыбку. На него ничего не действовало. Мистер Бизнес до носков ботинок! А вы сразили его с первого выстрела! Готовьтесь, сегодня все будет крутиться вокруг этого события. Ой, телефон надрывается. Позвоните, Лейла, если вам что-нибудь понадобится.

Ей и вправду многое понадобится. Вчера вечером Данте выставил свои условия. Сегодня ее очередь. Пусть не думает, что она из тех женщин, что служат половичком для мужчины.

— Разве мы назначили встречу? — удивился он, когда она несколько минут спустя без звонка вошла в его кабинет.

— Нет, Данте. Я не предполагала, что для того, чтобы увидеть своего жениха, я должна записываться на прием. Больше того, никогда бы не подумала, что он объявит о нашей помолвке всему офису, не поговорив сначала со мной.

— Мне и в голову не приходило, что ты хочешь сохранить это в секрете.

— Пусть хоть весь мир узнает, что мы собираемся пожениться, — парировала она. — Но мне не нравится способ, каким ты объявил об этом.

— Правда? — Он постучал концом ручки по столу. — А из-за чего, собственно, ты устраиваешь шум? Объявление краткое, но ни одной буквой не оскорбляющее тебя!

— Зато показывающее потерю чуткости у автора.

— А ты хотела, чтобы я нанял самолет и он вывел бы на небе объявление для целого города? —презрительно бросил Данте. — Прости, Лейла, но наша так называемая страстная любовная связь —вовсе не новость для первой полосы в газете. Как, впрочем, и не новость для большинства сотрудников. Но поскольку я президент этой компании, то элементарная вежливость требует информировать коллег. И этот способ я выбрал как наиболее эффективный.

— Но не наиболее романтичный.

— Какая романтика в браке, основанном на деньгах и безрассудстве? — Он пожал плечами. —Вот они, факты, Лейла. Ты бы никогда не обратилась ко мне за помощью, если бы могла получить ее в другом месте. Пока я не загнал тебя в угол, у тебя не хватило порядочности даже сказать мне, что ты беременна. Самое печальное, что я услышал об этом от сотрудницы. Идем дальше. Я узнал, что у тебя был другой, и узнал тоже не от тебя. Большинство мужчин восприняли бы это как очень плохой знак для будущей жены.

— Но если так, почему ты настаиваешь на браке? Зачем сажать себе на шею женщину, которая постоянно вызывает у тебя подозрения?

— Ты сама знаешь ответ, дорогуша. Я защищаю свои инвестиции.

— Для этого тебе не обязательно жениться. Я подпишу любой контракт, какой ты предложишь. И выплачу свой долг до последнего цента. И с процентами.

— Я, женщина, говорю не о долларах или центах! — рявкнул он. — Я говорю о моих детях. Ты гражданка Сингапура, ты живешь здесь с иностранным паспортом. В Канаде тебя удерживает только семидесятилетняя мать и долги, которые висят на ней. Ты и правда думаешь, что я такой тупой? Не понимаю, что произойдет, когда долги будут выплачены? Ты можешь уехать хоть завтра, даже не дождавшись родов. И у меня, черт подери, не будет никаких способов остановить тебя.

— Я бы никогда этого не сделала. — У Лейлы перехватило дыхание. — Не говоря уже о том, что мой дом здесь, в этой стране, и наши дети — одна из главных причин, почему я с самого начала согласилась выйти за тебя замуж.

— Зато другие твои причины, Лейла, меня очень беспокоят. Я не позволю, чтобы они стали важнее наших детей.

Лейла сжала губы. Ей оставалось только молиться, чтобы ее любовь исцелила его.

— Ну что, ты согласна, Лейла?

— Согласна.

— Прекрасно, — кивнул он и протянул ей лист бумаги. — В таком случае, может быть, ты хочешь посмотреть на список дел, требующих внимания? Добавляй все, что считаешь нужным. Я оставил детали для тебя и твоей матери. Но если хочешь, можешь подключить и мою семью. Я знаю, они с большим удовольствием помогут. Я указал там нашу местную церковь на случай, если ты не знаешь, какие церкви есть у тебя по соседству.

— Ты удивляешь меня, — сказала она, изучив список. — Учитывая обстоятельства, я думала, ты предпочтешь гражданскую церемонию.

— Считай, что это уступка твоим утонченным чувствам, — сухо заметил он. — Разве большинство невест не мечтают о традиционных нарядах в день свадьбы?

— Я не большинство невест, Данте. Я не планирую вплыть в церковь с затуманенными от счастья глазами в облаке тюля и белого атласа. Это было бы нелепо для невесты на третьем месяце беременности.

— Как хочешь. — Он опять пожал плечами, вытащил из верхнего ящика стола бархатный мешочек, вынул бриллиантовое кольцо и подвинул его по столу к ней. — Еще я хочу, чтобы ты носила кольцо. По крайней мере, на людях. Это добавляет солидности нашему соглашению. Не говоря уже о тех романтических моментах, которые ты вроде бы считаешь важными.

Она не сделала попытки поймать кольцо. Оно прокатилось по столу и с мягким звуком упало на ковер. Этот маленький вызов снова зажег воинственный огонь в глазах Данте.

— Подними проклятое кольцо и надень на палец! Оно не запачкает твою изящную ручку. Два с половиной карата в платине и золоте — это не какая-нибудь дешевка из стекла и меди.

— Могло бы быть из стекла и меди, — давясь слезами, пробормотала она. — Все в наших отношениях подделка.

— Не все, Лейла. — Он встал, обошел стол и поднял кольцо. Надел ей на палец. На головокружительное мгновение ей показалось, что выражение его лица смягчилось. Он ласково положил руку ей на живот, и у Лейлы заныло сердце при воспоминании об их нежных объятиях. — Дети, которых ты носишь, не подделка, — сказал он. —И, что еще важнее, они мои дети. И я не позволю тебе забыть об этом. Пусть кольцо служит напоминанием.

— Есть что-то еще? — спросила Лейла, опасаясь, что не сможет больше сдерживать слезы.

— Еще пара моментов. Я объяснил матери твою историю с Флетчером и заверил, что написанное в газетах — заблуждение. Я сказал, почему мы ускорили свадьбу.