— Умно?

— Ну, дорогуша, Пирсу трудно было бы оправдать ваше присутствие здесь, если бы при виде вас Томас вздрагивал от неприязни. Не согласны? — Последовала короткая рассчитанная пауза. — Я отношусь к этому так. Ваша компетентность и преданность позволяют Пирсу и мне продолжать наши личные отношения, не опасаясь, что Томас заброшен. Мы оба благодарны вам. Уверена, что вы понимаете, о чем я говорю.

— Абсолютно. — Николь, не моргнув, выдержала взгляд Луизы. — Трое — это толпа.

— Очень хорошо, дорогуша! — Улыбка Луизы Трент напоминала оскал тигра, обнажившего зубы. — Не люблю бесполезно тратить время. Вы проницательная женщина, Николь.

Я лгунья, подумала Николь. Я лгу всем, включая себя. И не могу удержаться, чтобы не стать врагом женщине, которая если не раскроет мой обман, то все равно разрежет меня на мелкие кусочки и подаст на тарелке Пирсу.

— Николь, — помахал рукой Пирс с дальнего конца бассейна. Темные волосы слиплись и блестели от воды. Томми прыгал возле него, повизгивая от восторга. — Кому-то здесь нужна ваша компания.

Искушение так заманчиво. И какой от этого вред? Разве не для этого ее наняли? Заменить мать малышу, потерявшему обоих родителей?

Да, так говорит здравый смысл. И нет, если, выполняя роль матери, ты забудешь, что в этом деле Пирс Уорнер тебе не партнер. Он встречается с другой женщиной. Он проведет с ней вечер, а может быть, и ночь. В этой компании не ты третья. Третья Луиза Трент. И она добровольно не освободит место.

— Николь, идите сюда. Что вас задерживает?

— Я обещала Жанет помочь собрать малину на десерт. — Она улыбнулась, хотя от усилия у нее заболели щеки, и взяла тарелки. — Подойду позже, когда вы соберетесь уезжать.

Он пожал широкими загорелыми плечами. Последнее время они чересчур часто привлекали ее внимание.

— Как хотите.

Она не хотела. Но то, чего хотела, было недоступно.

Он вернулся в час ночи. Томми опять проснулся и заплакал. Николь как раз спешила в его комнату, когда на верхней ступеньке появился Пирс.

— В чем дело? — тихо спросил он, делая шаг к ней. — Том заболел?

— По-моему, ему приснился плохой сон. Монитор показал, что он плачет.

— Бедный парень, — сочувственно пробормотал Пирс. — Не хотите, чтобы я помог вам успокоить его?

— Я могу справиться сама.

— Уверен, Николь, что можете. Но он, наверно, лучше себя почувствует, если мы оба будем там.

— Как угодно, — пожала она плечами и, не удержавшись, добавила:

— Если вы не слишком устали.

Едва ли он пропустил мимо ушей сарказм. Но она не дала ему времени задуматься. Проскользнув мимо Пирса, Николь заспешила в комнату Томми.

— Здесь очень темно, — рыдал мальчик. — Я хочу маму. — Он запутался в одеяле, лицо мокрое, покрасневшее от слез.

— Томми, проснись. — Николь взяла его на руки и начала укачивать. — Тебе опять приснился плохой сон. Но я здесь, с тобой.

— Мама забыла меня, — всхлипнул он. — Оставила одного.

— Ты не один, дорогой. Здесь дядя Пирс и я. Как заполнить ужасную пустоту в жизни ребенка?

— Дайте я попытаюсь. — Пирс подошел к Томми с другой стороны кровати.

Томми никак не мог успокоиться. Он с отчаянием сжимал свое ди-ди и уткнулся лицом в шею Николь. Явно огорченный, Пирс шагал по комнате. Потом снова подошел к кровати.

— Что я могу сделать? — почти про себя пробормотал он. — Если бы я знал, то сделал бы все!

— Побудьте здесь с ним, Пирс. — Николь понимала и разделяла его отчаяние. — Любите его. Это все, что от нас требуется.

— Этого мало. — Гримаса гнева исказила его лицо. — Ему нужна мать. Ему нужен отец.

— Да. — Она положила ладонь на затылок Томми и продолжала укачивать его, прижимая к плечу. Рыдания стихли, но судорога еще сотрясала маленькое тельце.

С мрачным выражением Пирс наблюдал за ними.

— Помоги мне Бог, если кто-нибудь еще раз обидит ребенка… — Он сглотнул и покачал головой. — Лучше им держаться подальше от меня.

Конечно, грозное предупреждение не было адресовано ей. Разумом Николь это понимала. Но ее обман лежал темным пятном между ними. И в этот момент оно стало еще темнее. Как он будет реагировать, если.., когда откроет правду?

— Почему бы вам не пойти спать? — предложила она, вдруг испугавшись, что его наблюдательный глаз что-нибудь заметит. — Нет смысла нам обоим оставаться здесь.

— Подожду, пока Том успокоится.

— После таких кошмаров ему нужен почти час, чтобы снова уснуть.

— Вы хотите остаться с ним, пока он не уснет?

— Конечно.

— А если он не успокоится? Если вам придется полночи не спать?

— Если надо, я возьму его к себе в постель.

— Вы думаете, это хорошая мысль?

— А чем плохая? — защищаясь, прошептала она. — Ему только четыре года. Какой от этого возможен вред?

— Не стоит лезть в драку, Николь, — спокойно упрекнул он, отступив.

— Мне кажется, если это поможет ему пережить его страхи, то уступка совсем маленькая. Разве не вы говорили, что пойдете на все, лишь бы ему было хорошо?

— Меня только беспокоит, как бы мы не столкнулись с новыми неприятностями, если позволим уступкам стать привычкой.

Они стояли так близко, что она почувствовала запах его лосьона. И будто этого было мало, она заметила, что он, видимо, среди вечера снял галстук и сунул его в карман светло-бежевого блейзера. Кончик галстука выглядывал из кармана и доводил Николь до полного безрассудства. Как еще объяснить неразумное замечание, выскочившее у нее?

— Очень похоже на доводы, какие могла бы привести ваша подруга Луиза.

— Действительно, мы это обсуждали.

— Это? — вырвалось у Николь. — Что это?

— Вашу преданность Томми. Ваше терпение. Как быстро вы полюбили его. Как раз сегодня вечером Луиза упомянула, какая вы замечательная женщина. Ее, правда, тревожит, не портите ли вы немного мальчика. — Он внимательно наблюдал за ней. Глаза цвета синих чернил мягко поблескивали в приглушенном свете ночника на стене возле постели Томми. — Вам не нравится, что мы обсуждали вас? Ее так и подмывало крикнуть: все, что касается Луизы Трент, не нравится. И особенно не нравится, что вы полуодетый возвращаетесь домой, проведя в ее компании шесть часов.

— Вовсе нет, — с похвальной сдержанностью ответила она.

Он смотрел на нее, чуть нахмурив брови. Затем, к ее удивлению, подошел ближе и обвел указательным пальцем ее подбородок.

— Какой длинный день, правда? — ласково спросил он.

— Да, — пролепетала она, почти растаяв от его прикосновения. Ей ужасно хотелось схватить его руку и поцеловать. Тогда бы случайное проявление доброты стало для нее чем-то близким, интимным, незабываемым.

— Давайте укроем Томми, а вы идите отдохнуть. Теперь он спит совершенно спокойно. Видите?

Да, Томми спал.

Пирс осторожно положил на подушку голову ребенка и подоткнул под спину его одеяло с Винни-Пухом. Потом выпрямился и протянул руку Николь, помогая ей встать.

Рука оказалась теплой и сильной. На такую руку женщина может опереться. Николь чувствовала его ладонь, понимая, что сейчас все кончится. Но он переплел свои пальцы с ее и вывел Николь в верхний холл. Тут он повернул ее лицом к себе.

За его спиной открытая дверь в ее комнату. Свет лампы в коридоре освещал натертые доски пола. Там спасение. Ничего не видя, она обошла его. Чем быстрее она расстанется с Пирсом Уорнером, чем дальше будет от него, тем лучше.

— Николь? — Его рука скользнула вверх к плечу, останавливая ее.

— Ммм? — Она не смотрела, не рискнула посмотреть на него.

— Все в порядке, правда? Я имею в виду — между нами?

— Да. — Если бы так!

— Если нет, я хотел бы, чтобы вы сказали мне.

Почему он так поглаживает ее запястье? Пытается загипнотизировать ее, чтобы она сделала дурацкое признание? Или он просто хочет вывести ее из себя? Или и правда надеется, что она выдаст ужасающую правду?

— Все хорошо, — выдохнула она, едва сохраняя самообладание.

— Надеюсь, так.

Сознает ли он, что они стоят чересчур близко друг к другу? Может быть, поэтому таким хриплым стал у него голос? Почему он не позволяет ей отступить? Почему проник ладонями в широкие рукава халата, обнял за локти и притянул к себе?

— Потому что, — продолжал он тем же странным голосом, — не знаю, как бы я справлялся без вас, Николь. Вы не так долго прожили здесь, но уже стали…

— Полезной? — прошептала она, чувствуя отдаленную дрожь — предвестие более сильных потрясений. Все вокруг против нее. Полуночная тишина, в которой биение сердца превращалось в грохот. Игра теней, пляшущих вокруг них. Атмосфера, наполненная вибрирующим напряжением.

— Не совсем так. — Он еще чуть надавил на локти и на дюйм приблизил ее к себе. — Незаменимой, это слово больше подходит.

Мелькнула мысль: он собирается поцеловать меня!

А он все теснее прижимал ее к себе. Она ощущала крепкие мышцы его длинных ног, агрессивную жажду его бедер. Видела широкий размах плеч, согнутых над ней и освещенных светом, падавшим со спины. Кончиками пальцев чувствовала ворсистую ткань его пиджака. Вздрагивала от прикосновения его шершавого подбородка к щеке. Его руки обвивали ее талию, его грудь сдавливала ее груди.

Николь казалось, что сердце сейчас выскочит из грудной клетки, переберется к нему и будет там биться в такт с его сердцем. Что легкие взорвутся, а тело размягчится и расплавится от жара, разлившегося между ними.

Его рот соблазняюще нежно поглаживал ее губы. И она подумала, что сейчас умрет от восторга. Закрыв глаза, она вдыхала его запах. Он пах орегонскими соснами, купавшимися в лунном свете, и морскими ветрами. Сандаловым деревом.., и чуть-чуть жасмином и мускусом.

Запах Луизы Трент!

Николь резко отпрянула назад, упершись ладонями ему в грудь и отталкивая его.

— Как вы смеете? — фыркнула она. Он выпрямился.

— Простите меня, Николь. — Он пожал плечами, и висевший конец галстука закачался возле кармана как дразнящее напоминание о том, где и как он провел начало вечера. — Это нарушение правил.

— Да, — подтвердила она. — Нарушение.

— Это не повторится.

Нет, ни печально, но не повторится. Утром он удивится, что же ввело его в искушение.

На следующий день он не завтракал вместе с ними. Редчайшее исключение. Еще более необычное потому, что было воскресенье.

— Он поел раньше, — сообщила Жанет. — Сказал, что у него гора бумаг, с которыми надо до завтра разделаться, и что он не хочет, чтобы его беспокоили.

Но когда Пирс не вышел к ленчу, ограничившись сэндвичами в библиотеке, Николь пришлось признать, что он избегает ее. Она еще больше укрепилась в своем мнении, когда около трех он вдруг появился в саду и освободил ее от работы до конца дня.

— Вы не брали выходных, — объявил Пирс, не глядя ей в глаза. — Навестите родственников или делайте, что хотите. Ведь вы говорили, что они главная причина, почему вы выбрали эти края, разве не так?

Тревога охватила ее. А что, если он спросит, где живут родственники? Или их фамилию? Она плела свою паутину лжи, но об этом явно не позаботилась.

— Возможно, я навещу их, — пробормотала она, поспешив уйти.

— Если хотите, останьтесь на ночь. Если вернетесь до моего отъезда утром на работу, я справлюсь с Томом сам.

Остаться где? Без Томми она не многим лучше бездомных, спящих в нижнем городе Морнингсайда на скамейках в парке.

— Я вернусь гораздо раньше. — Она наклонилась, чтобы обнять племянника. — До свидания, солнышко. Утром увидимся.

— Нет, — запротестовал мальчик, обхватив ее колени. — Я хочу поехать с тобой.

— Николь покинет свой пост, Том, совсем не надолго. Так что все поручается нам, мужчинам. Позволь ей уйти. Она заслуживает времени для игры. Как и все мы.

Голос Пирса звучал почти мягко, но Томми не собирался уступать.

— Нет! — заплакал он и побежал по лужайке, проявляя упрямство, что случалось с ним редко. — Я не люблю тебя. Я люблю Николь.

— Уходите! — Пирс резко кивнул, показывая на дом. — Я справлюсь.

— Мне неприятно уходить, когда он так расстроен.

— А мне неприятно спорить с вами, когда я уже по уши влез в это дело. Я пытаюсь найти с ним общий язык! — гаркнул Пирс.

Николь все еще колебалась. Сердце щемило от громкого плача Томми.

— Идите! — приказал Пирс. В глазах буря.

Мне некуда идти, хотелось ей крикнуть. Все, кем я дорожу, здесь. Это вы и Томми.

Но, конечно, она ничего не могла сказать. Точно так же, как не могла прижаться к его сильным мужественным плечам и раскрыть правду.

Николь направилась к дому. За спиной раздавались крики Томми. Но когда она поднялась в свои комнаты, то с облегчением отметила, что в саду уже стояла тишина.

Николь осторожно отогнула угол шторы и выглянула. Пирс и Томми сидели на траве лицом друг к другу. Пирс что-то говорил, а Томми слушал. Ее должно бы это порадовать. Но Николь почувствовала себя брошенной.

Николь оказалась в центральном парке Морнингсайда, где летом каждую субботу и воскресенье проходила ярмарка под открытым небом. Она занимала огромную территорию, включающую берег под тенью тополей и широкий зеленый луг.

Николь тянуло к ярмарке, как цветок к солнцу. Пирс был прав, настаивая, чтобы она воспользовалась свободным временем. Ей необходимо побыть с людьми. Счастливыми, незнакомыми людьми, с которыми не надо всегда быть настороже.

Голоса, музыка, движущаяся толпа напоминали ей, что кроме дома Пирса есть мир. Что печаль теснится, уступая место радости жизни. Как давно она не смеялась и не танцевала просто ради веселья! Хотя Николь и наслаждалась близостью к Томми, в доме Пирса груз обмана всегда давил на нее. Постоянно напоминал о трагической причине, толкнувшей ее на ложь.

Она нашла палатку с летними платьями, выбрала одно, ярко-коралловое, и примерила его в специальном уголке, отгороженном у стены брезентовой палатки двумя шторами, натянутыми на проволоку. Там на плечиках для пиджаков висело зеркало. Ей понравилось, как сидит на ней платье, и она купила его и еще одно, с синим павлиньим рисунком.

На соседнем прилавке она обнаружила виниловый фартук с нагрудником и напечатанным рисунком Ренуара. Конечно, Жанет ему обрадуется. И торговец убедил ее, что без терки для мускатного ореха, работающей на батарейках, кухня неполна.

Николь стороной обходила прилавки с игрушками. Искушение завалить Томми подарками слишком велико, но рискованно. Наверное, тетям баловать племянников дозволено, а няни должны знать правила. И все же она купила для него полосатую рыбу из папье-маше, недорогую, яркую и веселую.

Когда солнце зашло за деревья, приступы голода направили ее к ресторану в конце мола. К несчастью, не ей одной пришла в голову эта мысль.

— Я могу предложить вам столик не раньше чем через десять минут, — сообщил мэтр. — Но если хотите, можете посидеть в холле и что-нибудь выпить.

Она редко бывала в баре и никогда не пила одна. Но карнавальная атмосфера оказалась заразительной.

— Почему бы не выпить, — сказала она и попросила вина.

Холл был просторный и прохладный, с множеством растений в кадках, с окнами от потолка до пола, смотревшими на море. Плетеные кресла выглядели глубокими и удобными, музыка звучала тихая и успокаивающая.

Экран из растений отгораживал ее столик. Она сняла босоножки, вытянула ноги и, потягивая вино, наслаждалась музыкой. Потом она побалует себя хорошим обедом, а когда наступят сумерки, проскользнет в дом и ляжет спать в свою постель. А Пирс ничего не узнает.

Николь прислонилась головой к высокой спинке кресла и завороженно наблюдала за бесконечными накатами прилива.

Можно даже и вздремнуть. Видит Бог, она неважно спала прошлую ночь. И вдруг кто-то споткнулся об ее ноги.

— Прошу вас, извините! — воскликнула женщина и потом почему-то тихо прошептала:

— Ох!

Выпрямившись в кресле, Николь увидела женщину, на бледном лице которой сверкали изумлением темные глаза. Рукой она зажимала рот, сумочка упала на пол, а ее содержимое рассыпалось у ног.

Незнакомка уставилась на Николь. Николь уставилась на незнакомку. И в течение секунды время будто остановилось, точно не знало, бежать то ли вперед, то ли назад. Затем потрясенная женщина взяла себя в руки.

— Ох! — слабо произнесла она. И снова:

— Ох! Прошу прощения! На мгновение мне показалось, что вы другой человек. Очень дорогая мне подруга… Что-то в вашем лице, когда вы спали. Простите, что я разбудила вас.

— Я не спала, — улыбнулась Николь. — Просто дала отдых глазам. Я тоже прошу прощения, что оказалась не тем человеком, которого вы ожидали увидеть.

— Вы и не могли быть ею. Моя подруга… — Женщина сглотнула, нагнулась и достала из сумочки платок. Потом посмотрела на Николь. — Да, Арлин погибла в автомобильной катастрофе. Всего три месяца назад.

Николь застыла от ужаса.

Женщина опустилась в кресло рядом.

— Простите. Я не подумала, что мои слова могут быть такими страшными. Просто меня это потрясло. Вот и все. На мгновение я почти забыла… — Она с виноватым видом пожала плечами. — Наверно, вы думаете, что я сумасшедшая.

— Нет, — мертвым голосом пробормотала Николь. — Совсем нет. Очевидно, вам очень не хватает вашей подруги.

«Вашей подруги, чье имя Арлин, и на секунду вы подумали, что я похожа на нее!»

Как Николь хотелось все рассказать этой женщине! Они могли бы утешить друг друга.

— Она была для меня как сестра. — Женщина вздохнула и откинулась на спинку кресла.

«Но она была не вашей сестрой, она была моей сестрой!»

— Мне так жаль.

— Могу я угостить вас вином? — Женщина показала на графин с вином, расплескавшимся по столу. — Я бы выпила и сама, а в вашем, боюсь, ничего не осталось.

— Благодарю вас, нет. — Надо бежать. Быстрее, пока она еще владеет собой. Кто бы мог ожидать, что она встретится с подругой Арлин? А если эта женщина заметила сходство, то кто будет следующим? — Мне правда пора идти.

— Ну тогда спасибо, что не заставили меня чувствовать себя полной дурой. И кроме того, вообще-то вы совсем не похожи на Арлин. Не знаю, что навело меня на мысль о сходстве… — Она внимательно разглядывала Николь. — Может быть, рот. У Арлин тоже была очаровательная улыбка.

Николь еле сдерживала панику. А тут еще неожиданно появилась официантка и сообщила, что столик готов.

— Я передумала, — сказала Николь. — Боюсь, что я не могу задержаться.

— До свидания, — крикнула подруга Арлин вслед Николь, когда та собрала свои покупки и направилась к выходу. — Может быть, мы еще как-нибудь встретимся.