ГЛАВА 2

Детектив Сандра Фило продолжала тщательно изучать воспоминания Питера Хобсона. После окончания аспирантуры в 1998 году он несколько лет проработал в Центральном госпитале Северного Йорка, а затем основал собственную компанию по производству биомедицинской техники. В том же 1998 году он и Кэти Черчилл, по-прежнему страстно влюбленные друг в друга, поженились; тогда же Кэти потеряла интерес к химии; Питер в то время так и не понял почему. Расставшись с наукой, она поступила на чисто техническую, нетворческую работу в рекламное агентство «Дуоп эдвертайзинг». И каждую пятницу после работы Кэти со своими сослуживцами отправлялась в паб «пропустить по стаканчику». На самом деле, как поняла Сандра, речь шла о достаточно серьезных возлияниях, так как к концу такого вечера некоторым из них неизменно удавалось познакомиться с глаголом «пить» во всех возможных формах: выпить, напиться, упиться — зачастую до положения риз…

Было темно и холодно, типичный февральский вечер в Торонто. Питер неспешно прошагал семь кварталов от современного четырехэтажного здания «Хобсон мониторинг» до паба «Согбенный епископ». Он знал, что сослуживцы Кэти — люди не его круга, но ей очень хотелось видеть его в этой компании. Все же Питер всегда старался приходить туда последним; меньше всего его привлекала перспектива быть втянутым в светскую беседу с каким-нибудь счетоводом или продюсером. В рекламном деле всегда было что-то показное и неискреннее, и от этого его коробило.

Питер распахнул тяжелые деревянные двери «Епископа» и остановился, давая глазам привыкнуть к царящему внутри полумраку. Слева помещалась доска с меню. Справа висел рекламный плакат пивоваренной компании «Молсонз Кэнэдиен», изображавший пышную красотку в красном бикини; ее торчащие вверх груди были увенчаны коронами из кленовых листьев. Сексизм в рекламе пива, подумал Питер: и в прошлом, и в настоящем, и в будущем, очевидно, уже навсегда.

Войдя, он огляделся в поисках Кэти. Длинные серые столы в большой комнате напоминали авианосцы на рейде. У дальней стены двое мужчин играли в дротики.

Ага, вот они где: сгрудились вокруг стола на другом конце зала. Компания расположилась частично на кушетке под плакатом с еще одной красоткой, рекламирующей все ту же пивоварню, частью — с бокалами в руках в массивных деревянных креслах; некоторые лакомились солеными орешками из общего блюда. Величина стола способствовала общей беседе, но желающим высказаться приходилось перекрикивать грохот динамиков, которые ухитрялись превратить приятную мелодию в подобие какого-то хриплого воя.

Кэти была умной женщиной, что, собственно, вначале и привлекло в ней Питера. Лишь позднее, пересмотрев свой идеал женской привлекательности, он оценил ее тонкие губы и блестящие черные волосы. Прежде ему нравились пышные блондинки вроде тех, с рекламы пива. Кэти устроилась на кушетке между двумя коллегами: Тоби, кажется? И этот невежа, Ханс Ларсен, отметил Питер.

Ему захотелось сесть рядом с женой, но, улыбнувшись сияющей улыбкой, Кэти только пожала плечами и жестом показала, чтобы он придвинул кресло от соседнего стола: выбраться ей мешали соседи. Питер так и поступил, а приятели Кэти потеснились, чтобы освободить место. Он очутился между одной из накрашенных дам — не то секретаршей, не то координатором производственного отдела и тощим мужчиной лет пятидесяти — псевдоинтеллектуалом. Дама явно злоупотребляла косметикой, а псевдоинтеллектуал был вооружен приборчиком для чтения книгокарт; сквозь прозрачное окошко кассеты было видно название книгокарты. Пруст. Вот ведь тщеславный ублюдок.

— Привет, док, — изрек Псевдо.

У него были длинные ногти и сальные волосы — эдакий Говард Хьюз недоделанный. Питер слегка улыбнулся:

— Как поживаете?

Теперь уже все обратили внимание на присутствие Питера, и Кэти послала через стол очередную улыбку. С его приходом разговоры за столом сразу стихли. Ханс, сосед Кэти, не упустил возможности завладеть вниманием присутствующих.

— Старая тачка каторжника, к которой я прикован узами брака, сегодня не ночует дома, — объявил он во всеуслышание. — Отправилась навестить племянниц. — То, что они были и его племянницами, оратор как-то упустил из виду. — Это означает, милые дамы, что сегодня я свободен.

Женщины, уже не раз слышавшие подобное, дружно захихикали. Ханса вряд ли можно было назвать красивым мужчиной: у него были светлые, вечно грязные волосы, и в облике сквозило что-то солдафонское. В то же время в такой беспардонной наглости было и нечто притягательное — даже Питер вынужден был признать, что этот человек обладает определенным обаянием, хотя и находил его похвальбу вульгарной.

В разговор вступила одна из накрашенных дам. На ее лице рваной раной выделялся увеличенный ярко-красной помадой рот.

— Прости, Ханс, но сегодня вечером мне нужно вымыть голову.

Все засмеялись. Питер искоса взглянул на псевдоинтеллектуала: его интересовало, как тот воспримет это замечание. Однако никакой реакции не последовало.

— Кроме того, — продолжала женщина, — у каждой девушки свои требования, боюсь, что моим ты вряд ли соответствуешь.

Тоби, другой сосед Кэти, усмехнулся.

— Ну да, — сказал он. — Не зря же его прозвали «крошка Ханс».

Ханс расплылся в самодовольной улыбке:

— Как любил говорить мой папаша, любые препятствия можно обойти. — Он многозначительно посмотрел на женщину с намалеванным ртом. — Кстати, не хули мои таланты, пока — пока я не испробовал их на тебе! — Он зычно загоготал, придя в восторг от собственного остроумия. — Спроси Энн-Мэри из бухгалтерии. Она расскажет тебе, насколько я хорош в деле.

— Анну-Марию, — поправила Кэти.

— Не важно, — отмахнулся Ханс. — Во всяком случае, если она откажется это подтвердить, то обратись к пылкой блондинке в кассе — ну, у нее еще такие большущие сиськи.

Питер почувствовал, что устал от его дурацкого хвастовства.

— Почему бы тебе тогда не назначить свидание с ней? — раздраженно заметил он, указав на рекламный плакат пива «Молсон». — Если вдруг появится не вовремя твоя жена, ты всегда сможешь сделать из этой красотки голубя и выпустить его в окно.

Ханс снова заржал. Он был добродушен. «В чем, в чем, а уж в этом ему не откажешь», — подумал Питер.

— Эй, а наш доктор, оказывается, шутник! — съязвил Ханс. Питер с досадой отвернулся и, случайно встретившись взглядом с официантом, заказал большой бокал апельсинового сока; спиртного он принципиально не употреблял.

Однако Ханс был не из тех, от кого можно так легко отделаться.

— Ну давай, док, расскажи нам еще какую-нибудь смешную историю. На вашей-то работе их, должно быть, можно уйму услышать. — И он опять засмеялся.

— Ладно, — сказал Питер. Ради Кэти он решил угодить компании. — Я тут вчера разговаривал с одним адвокатом, и он рассказал интересный случай. — Две женщины принялись грызть орешки, подчеркивая, что не интересуются его шутками, но остальное общество смотрело на него с любопытством. — Как-то раз одна женщина убила мужа графинчиком для салатной заправки, — начал Питер…

По правде говоря, в анекдоте речь шла о муже, убившем жену, но Питер не устоял перед соблазном поменять героев ролями в надежде заронить в голову Ханса мысль о неизбежной расплате за его похождения.

— Наконец дело слушается в суде, и прокурор хочет предъявить орудие убийства. Он берет все еще почти полный графинчик, закрытый стеклянной пробкой, и подносит его к столу судьи.

— Ваша честь, вот тот самый предмет, которым было совершено это преступление, и я хочу приобщить его к делу в качестве вещественного доказательства номер один. Как вы видите, графин все еще полон уксуса и масла, и это наиболее веская улика. — Тут вскакивает защитник. — Я протестую, ваша честь! — восклицает он, ударив кулаком по столу. — Обвинение не имеет ни малейших оснований называть эту улику веской — в ней не больше полутора фунтов!

Все вопросительно глядели на него, ожидая продолжения. Питер улыбнулся, давая понять, что анекдот закончен. Кэти засмеялась, чтобы разрядить обстановку.

— Не больше полутора фунтов, — упавшим голосом повторил Питер. Снова никакой реакции. Он взглянул на псевдоинтеллектуала. Псевдо снисходительно хмыкнул. Он понял соль анекдота или хотя бы сделал вид, что понял. Но на всех остальных лицах застыло недоумение. — Он имел в виду, что графинчик недостаточно тяжелый, — пояснил Питер, обведя взглядом лица присутствующих. — Всего полтора фунта.

— А-а, — протянула одна из накрашенных дам.

— Ха-ха, — поддакнула другая.

Наконец Питеру принесли его апельсиновый сок. Ханс изобразил, как падает и взрывается бомба, закончив, он сказал:

— Эй, кто-нибудь из вас слышал историю про шлюху, которая…

Питер стоически вытерпел еще час, показавшийся ему вечностью. Ханс продолжал подначивать всех женщин вместе и каждую в отдельности. Наконец Питер решил, что с него хватит и пошлой болтовни, и паршивого апельсинового сока. Он поймал взгляд Кэти и выразительно посмотрел на часы. Она улыбнулась адресованной лишь ему одному улыбкой — спасибо, мол, что был таким терпимым, — и они начали прощаться.

— Так рано, док? — Язык Ханса заметно заплетался, а его рука, кажется, нашла свое постоянное пристанище на плечах одной из дам.

Питер промолчал.

— Вы могли бы позволить Кэт задержаться подольше.

Это бестактное замечание раздосадовало Питера, и он только кивнул. Кэти же тепло распрощалась со всей компанией, и супруги направились к выходу.

Было еще только полвосьмого, но уже стемнело, хотя яркий свет фонарей не позволял разглядеть звезды. Кэти взяла Питера под руку, и они медленно двинулись вдоль улицы.

— Как же он мне надоел! — нарушил молчание Питер. Его слова вылетали изо рта вместе с облачками пара.

— Кто? — лениво откликнулась Кэти.

— Ханс.

— О, он безобиден. — Кэти теснее прижалась к мужу.

— Только лает, но не кусается?

— Ну, не совсем так. Ему удалось, похоже, переспать почти со всеми женщинами в нашей конторе.

Питер покачал головой.

— Разве они не видят его насквозь? Ему же только одно надо.

Кэти остановилась и потянулась поцеловать его.

— Сегодня вечером, любовь моя, и мне тоже.

Они улыбнулись друг другу, и им обоим почему-то показалось, что на улице стало значительно теплее.

Позднее, придя домой, они занялись любовью, и это было чудесно, их обнаженные тела сплетались, и каждый из них чутко отзывался на желания другого. После двенадцати лет супружества, семнадцати — близости и девятнадцати — знакомства, их тела двигались в едином ритме. И все же после стольких лет все было как в первый раз. Наконец, уже за полночь, они уснули, не разжимая объятий, успокоенные, расслабленные, утомленные, влюбленные.

Но где-то около трех часов Питер внезапно проснулся в холодном поту. Ему снова приснился все тот же сон — сон, преследовавший его вот уже шестнадцать лет подряд.

Он лежит на операционном столе, объявленный мертвым, но он знает, что жив. Скальпели и грудинные пилы вгрызаются в беспомощное тело, его органы вынимают из его вспоротого туловища.

Кэти, разбуженная внезапным движением мужа, все еще раздетая, выскользнула из постели, принесла ему стакан воды и села рядом. Она успокаивала его, как делала до этого много раз, до тех пор, пока ужасное видение не исчезло.

ГЛАВА 3

Питеру и раньше встречались эти рекламные объявления и в журналах, и в сети. «Живите вечно! Современная наука может навсегда защитить вас от старения». Он не придавал этому значения, пока не увидел статью в научном журнале «Биотехнология сегодня». Некая калифорнийская компания за двадцать миллионов долларов предлагала сделать бессмертным любого желающего. Питер не очень-то верил в такую возможность, но применяемая при этом технология его заинтересовала. Теперь, когда ему исполнилось сорок два, было мучительно сознавать, что им с Кэти на совместную жизнь остается совсем мало времени.

Так или иначе компания «Неограниченная жизнь» проводила семинары по всей Северной Америке, пропагандируя свою методику. Наконец ее представители добрались и до Торонто, где арендовали конференц-зал в фешенебельном отеле «Ройал Йорк».

Из-за пробок добраться в деловую часть города на автомобиле стало практически невозможно, поэтому Питер и Кэти доехали на метро до станции «Юнион», откуда был выход прямо в вестибюль отеля. Семинар проводился в роскошном зале «Онтарио». Собралось что-то около тридцати человек, и…

— Ое-ей, — тихо шепнула Кэти Питеру.

К ним подходил Колин Годойо — муж подруги Кэти, Наоми. Будучи вице-президентом банка «Торонто Доминион», он очень любил демонстрировать свое положение. Питер с симпатией относился к Наоми, но Колина никогда всерьез не воспринимал.

— Питер, дружище! — громко приветствовал его Колин, явно стараясь привлечь всеобщее внимание. Он протянул Питеру мясистую ладонь, которую тот был вынужден пожать. — И обворожительная Кэтрин. — Тут уж пришлось Кэтрин вытерпеть малоприятный поцелуй. — Как чудесно видеть вас обоих!

— Привет, Колин, — сдержанно ответил Питер. — Подумываешь, не пожить ли вечно? — Он кивнул в сторону только что появившегося докладчика.

— Звучит заманчиво, не так ли? — сказал Колин. — А как насчет вас? Счастливая пара не может смириться с мыслью: «…пока смерть не разлучит нас»?

— Меня интересует в этом биомедицинская инженерия. — Питер был слегка раздосадован развязностью Колина.

— Ну конечно, — продолжил Колин раздражающим тоном всезнайки. — А Кэти — ведь ей наверняка хочется навсегда остаться столь же прекрасной, как сейчас?

Питер почувствовал, что надо вступиться за жену.

— Ты забыл, у нее степень бакалавра в области химии. Мы оба просто интересуемся научными достижениями, лежащими в основе этого процесса.

В это время раздался громкий голос докладчика:

— Леди и джентльмены, мы готовы начать наш семинар. Пожалуйста, займите свои места.

Питер заметил два свободных кресла в уже заполненном ряду и быстро повел туда Кэти. Все уселись и приготовились слушать рекламные обещания.

— Ключом к бессмертию является нанотехнология, — так начал свой доклад сотрудник «Неограниченной жизни». Это был мускулистый негр лет сорока с сильной проседью и широкой улыбкой. Его костюм стоил, очевидно, не меньше двух тысяч долларов. — Наши микророботы, изготовленные с помощью нанотехнологии, могут предотвратить любые возрастные изменения. — Он обернулся к висевшему на стене экрану. Там появилась увеличенная микрофотография миниатюрного робота. — Вот один из них, — сказал он. — Мы называем их «нанни», потому что они, как няньки, присматривают за вами. — Он усмехнулся, приглашая всех оценить его чувство юмора.

— Вы спросите, как же наши нанни — которых мы внедряем в организм — могут помешать вам состариться? — Он сделал эффектную паузу. — Очень просто. Значительная часть процессов старения регулируется таймерами, включающими и выключающими определенные гены. Просто убрать эти таймеры нельзя — они необходимы для регулирования жизнедеятельности клеток, но наши нанни запоминают положения, в которые они установлены, и по мере необходимости возвращают их на свои места. Нанни также сравнивают молекулы ДНК, синтезируемые вашими телами, с изображениями первоначальных ДНК. Если обнаруживается, что при репликации появились ошибки, то их исправляют на атомном уровне. Все это очень напоминает безошибочную передачу сообщений по компьютеризованным линиям связи: контрольные суммы позволяют делать быстрые и точные сравнения.

Важной составной частью процессов старения также являются разрушительные последствия накопления токсичных отходов жизнедеятельности, но наши нанни могут позаботиться и об этом, выводя эти яды из организма.

Аутоиммунные реакции, такие, как ревматоидный артрит, — это еще один аспект старения. Однако, ведя борьбу со СПИДом, мы тщательно исследовали аутоиммунные процессы и теперь в состоянии предотвратить почти все их негативные последствия.

Но самая тяжелая сторона старения — это утрата памяти и умственных способностей. Во многих случаях это происходит просто из-за недостатка витаминов В6 и B12, а также из-за нехватки ацетилхолина и других нейромедиаторов. И опять же наши нанни установят необходимые уровни всех этих веществ.

А как насчет болезни Альцгеймера? Она генетически запрограммирована на определенный возраст, хотя может быть также вызвана высоким содержанием алюминия в тканях. Наши нанни как следует повозятся с вашими генами, включая и выключая нужные регулирующие участки ДНК. Мы найдем последовательность генов, ответственных за болезнь Альцгеймера, и просто не дадим им инициировать болезнь. Хотя надо заметить, что этот кусок ДНК бывает не у всех людей.

Докладчик улыбнулся:

— Я догадываюсь, о чем вы сейчас думаете. Ничто не поможет, если грабитель выстрелит мне в грудь. Тем не менее запатентованная «Неограниченной жизнью» технология гарантирует, что вы сможете пережить даже это. Да, пуля остановит сердце — но наши нанни будут следить за уровнем окисленности крови и сами в случае необходимости смогут доставлять кислород в мозг, как тракторы таща за собой эритроциты. Конечно, вам потребуется пересадка сердца и, возможно, другие ремонтные работы — но мозг все это время будет жив.

«Ну хорошо, — теперь подумали вы, — а вдруг грабитель выстрелит мне в голову?» — Тут докладчик продемонстрировал аудитории тонкий листок какого-то материала, напоминающего алюминиевую фольгу. — Это полиэфир D-5. Похож на пленку «Мэйлар». — Он поднял листок за угол и помахал им в воздухе. Листок затрепетал. — Тоньше половины миллиметра, а теперь посмотрите. — Он закрепил листок на квадратной металлической раме, затем достал пистолет с глушителем. — Не волнуйтесь, у меня есть на эту штуку специальное разрешение. — Негр усмехнулся. — Я знаю, как вы здесь, в Канаде, относитесь к ношению оружия. — Он направил пистолет на лист фольги. Питер услышал негромкий хлопок и увидел, как из дула вырвалось маленькое облачко пламени. Раздался еще один звук, похожий на удар грома, и с занавесом на заднике сцены что-то случилось.

Докладчик подошел к металлической рамке, снял с нее пленку и показал зрителям.

— Никакой дырки. — Действительно, листок остался целехонек и колыхался в струе воздуха от кондиционера. — Полиэфир D-5 был разработан для нужд военных и теперь широко применяется в пуленепробиваемых жилетах полиции во всем мире. Как видите, он очень гибок, но если получит сильный удар, тогда затвердеет и станет тверже стали. Пуля, которую я выпустил минуту назад, отскочила от него. — Он обернулся и позвал помощника, который вышел на сцену, держа что-то в металлических щипцах. Помощник разжал щипцы, и этот предмет упал в стоявшую на подиуме стеклянную чашку. — Вот она.

Докладчик повернулся лицом к публике.

— Мы покрываем череп тонким перфорированным слоем полиэфира D-5. Разумеется, для этого не нужно снимать скальп; мы просто вводим в вену наши нанотехнологические микророботы, и они откладывают нужный слой. При такой защите вы можете получить пулю в голову, попасть под колесо автомашины, выпасть из окна вниз головой — череп останется целым и невредимым. Полиэфир так затвердевает при ударных нагрузках, что энергия удара практически не достигает мозга.

Ну что же, давайте подведем итоги. — Он ослепительно улыбнулся собравшимся. — Все без обмана, ребята. Мы можем так перестроить ваш организм, что вы никогда не умрете — ни от старости, ни от несчастного случая, почти любого, который вы только можете себе представить. Мы предлагаем в точности то, что обещаем: самое что ни на есть подлинное бессмертие. Ну как, есть желающие?

Было первое воскресенье месяца. По давно заведенной традиции в этот день Питер ужинал у тестя и тещи.

Родители Кэти жили на Бэйвью-авеню в Северном Йорке. Дом семьи Черчилл с гаражом на одну машину, построенный в шестидесятые годы, некогда считался довольно большим, но теперь на фоне выросших вокруг огромных домов казался карликом, да к тому же из-за них большую часть дня находился в тени. Над гаражом было укреплено ржавое кольцо баскетбольной корзины без сетки.

Замок открылся от прикосновения большого пальца Кэти, он был запрограммирован узнавать ее отпечаток. Она вошла первой, Питер вслед за нею. Кэти крикнула:

— Мы пришли.

И на верхней площадке лестницы появилась ее мать. Она вышла их встречать. Банни Черчилл — да поможет ей Бог, ее действительно так звали — было шестьдесят два года. Она была низенькая, опрятная, с седыми волосами, которые отказывалась красить по принципиальным соображениям. Питер ее очень любил. Вместе с Кэти он поднялся наверх в гостиную. Питер приходил сюда уже много лет подряд, но все никак не мог привыкнуть к ее убранству. Там была всего одна маленькая книжная полка, на которой помещалась аудиосистема для проигрывания компакт-дисков и набор лазерных видеодисков, в том числе полный комплект видеоприложений к журналу «Плейбой» с 1998 года.

Отец Кэти преподавал физическое воспитание. Учителя физкультуры были проклятием детских и юношеских лет Питера. Общение с ними показало, что взрослые люди далеко не всегда бывают умны. Род Черчилл управлял своей семьей, как футбольной командой старшеклассников. Он требовал, чтобы все мероприятия начинались точно в назначенное время — даже теперь Банни приходилось спешить накрыть на стол, прежде чем часы пробьют шесть. Каждый знал свое место, и, разумеется, все подчинялись командам тренера — Рода.

Род восседал во главе стола, напротив него Банни, а Кэти и Питер по обе стороны, лицом друг к другу — иногда, когда Род принимался рассказывать свои утомительные истории, они шутя под столом пихали друг друга ногами.

Это был месяц индейки — на ужин в первое воскресенье месяца неизменно подавалась то индейка, то ростбиф, то цыплята. В прошлый раз были цыплята, значит, теперь наступила очередь индейки. Род взял разделочный нож. Он всегда первым обслуживал Питера, неизменно приговаривая — «сначала нашему гостю». Этим он давал понять, что не считает его членом семьи, хотя тот уже четырнадцать лет был мужем его дочери.

— Я знаю, что вы любите, Питер, — индюшачью ножку.

— Я бы предпочел белое мясо, — вежливо заметил Питер.

— Я думал, вы любите темное мясо.

— Я люблю темное цыплячье мясо. — Этот диалог повторялся каждый третий месяц. — В индейке я люблю белое мясо.

— Вы в этом уверены? — последовал традиционный вопрос.

«Нет, я, как всегда, просто придуриваюсь».

— Да.

Род пожал плечами и вонзил нож в грудку индейки. Он был тщеславен — уж год как вышел в отставку, но все равно продолжал красить остатки волос в каштановый цвет. И отрастил их с одной стороны подлиннее, чтобы было чем прикрывать лысину.

— Кэти, когда была маленькой, любила птичьи ножки, — сообщил Род.

— Я и сейчас их люблю, — попыталась поддержать разговор Кэти, но Род, казалось, не слышал ее.

— А мне нравилось давать ей здоровенную ножку и смотреть, как она с ней мучается.

— Она могла бы подавиться, — робко вставила Банни.

Род ворчливо ответил:

— Дети способны сами позаботиться о себе. Я помню случай, когда она сверзилась с лестницы. — Он заржал, словно жизнь представляла собой одну длиннющую комедию с падениями и оплеухами. — Ты была расстроена больше, чем Кэти. — Теперь он обращался к Банни. — Девчонка ждала, пока соберется побольше народу, прежде чем начать реветь. — Он покачал головой. — У детей гуттаперчевые кости. — Род протянул Питеру тарелку с двумя неровными ломтями индюшачьей грудки. Питер взял ее и потянулся к блюду с печеным картофелем. Пирушки по пятницам в «Согбенном епископе» уже не казались невыносимо скучными.

— У меня ссадины зажили только через несколько недель, — пожаловалась Кэти.

Род ухмыльнулся:

— У нее на попе.

У Питера на ноге до сих пор остался длинный шрам после несчастного случая в физкультурном зале. Ох уж эти чертовы преподаватели физкультуры. Такие веселые ребята. Он подождал, пока Род положит каждому его порцию индейки, налил себе подливки из соусницы и предложил ее Роду.

— Нет, спасибо, — отказался тесть. — Я теперь не ем жирной подливки.

Питер сначала решил спросить почему, но потом передумал и передал соусницу Кэти. Он повернулся к теще и улыбнулся:

— У вас есть какие-нибудь новости, Банни?

— О да, — с готовностью откликнулась она. — Я каждую среду по вечерам хожу на курсы разговорного французского языка. Вот решила, что и мне пора чему-нибудь поучиться.

На Питера это произвело большое впечатление.

— Рад за вас, — сказал он, затем, повернувшись к Роду, спросил: — Неужели вам приходится самому заботиться о себе каждую среду?

Род фыркнул.

— Я заказываю ужин в «Фуд фуд», — ответил он.

Питер неопределенно хмыкнул. Кэти обратилась к матери:

— Индейка великолепна.

— Спасибо, дорогая. — Банни тепло улыбнулась. — Я помню, как ты изображала индейку на школьном спектакле в День благодарения.

Питер удивленно поднял брови:

— Я не знал об этом, Кэти. — Он посмотрел на тестя. — Ну и как она выглядела, Род?

— Я не знаю. Меня там не было. Смотреть на детей, одетых в костюмы домашних птиц, — нет уж, увольте, у меня другое представление о приятном вечере.

— Но ведь она ваша дочь, — возмутился Питер и тут же пожалел об этом.

Род положил себе еще тушеной моркови. Питер подозревал, что на игру своего сына в Малой лиге он бы пошел посмотреть во что бы то ни стало.

— Папа никогда особенно не интересовался детьми, — примиряющим тоном заметила Кэти.

Род кивнул, словно для отца такое отношение к собственным детям было вполне естественным. Питер под столом нежно коснулся ноги Кэти.

ГЛАВА 4

Два времени года сменяют друг друга на планете за шесть месяцев. Стоит ли удивляться, что за такой срок происходит множество событий?

Питер загрузил из сети в свой компьютер номер «Тайм» за эту неделю и стал его просматривать. Мировые новости. Люди. Вехи.

Вехи.

Рождения, свадьбы, разводы, смерти. Далеко не все вехи столь четко обозначены. Где упомянуты такие события, как гибель романтической любви? В каком журнале регистрируются затяжные хвори, опустошенные сердца? Кто отметил исчезновение счастья?

Питер вспомнил, какими прежде были субботние вечера. Ленивыми. Наполненными любовью. Вместе читали газету. Смотрели маленький телевизор. В какой-то момент поднимались в спальню.

Вехи.

Кэти спускалась вниз по лестнице. Питер мельком взглянул на нее. В нем все еще теплилась надежда — надежда на то, что он увидит прежнюю Кэти, ту Кэти, в которую он когда-то влюбился. Затем, вновь уткнувшись в экран, он вздохнул — не театрально, не для того, чтобы она услышала, а про себя, — тяжелый вздох, попытка заглушить печаль. Бросив на жену лишь мимолетный взгляд, тем не менее Питер успел запомнить, как она выглядит. Она была в потрепанной футболке с эмблемой Торонтского университета и мешковатых джинсах. Никакой косметики. Черные волосы до плеч наспех расчесаны, но не уложены. Вместо контактных линз — очки.

Еще один едва слышный вздох. Ее так портили болтающиеся на носу толстые стекла, но Питер не смог вспомнить, когда она в последний раз надевала контактные линзы.

Они уже шесть недель не занимались любовью. Средняя цифра по стране составляла 2,1 раза в неделю. Так, во всяком случае, было написано вот в этом номере «Тайм».

Конечно, «Тайм» — это американский журнал. Возможно, здесь, в Канаде, другая статистика.

Возможно.

В этом году исполнялось тринадцать лет со дня их свадьбы.

А они не занимались любовью уже шесть проклятых недель.

Шесть недель! Он снова посмотрел на жену. Она все еще стояла там, на лестнице, на третьей ступеньке снизу, одетая как девчонка-сорванец.

Ей сейчас сорок один год; в прошлом месяце они отметили ее день рождения. Она сохранила хорошую фигуру — хотя Питеру нечасто теперь удавалось ее разглядеть. Трикотажные футболки, слишком просторные свитера и длинные юбки — эти мешки, которые она с некоторых пор предпочитала носить, скрывали почти все.

Питер резко ткнул в кнопку «след, стран». и стал читать дальше. Во второй половине дня по субботам они прежде подолгу занимались любовью. Но, Боже, если она и впредь собирается так одеваться… Он прочел три абзаца лежащей перед ним статьи и поймал себя на том, что не имеет ни малейшего понятия об их содержании, он не запомнил ни единого слова.

Он еще раз взглянул наверх. Кэти по-прежнему стояла на третьей ступеньке, глядя на него сверху вниз. На мгновение их взгляды встретились, затем она опустила глаза и, держась за перила, сошла в гостиную.

Не отрываясь от журнала, Питер спросил:

— Что ты предпочитаешь на ужин?

— Не знаю, — последовал равнодушный ответ. Не знаю. Государственный гимн Кэтиленда.

Боже, как это все надоело. Чем бы ты хотела заняться сегодня вечером? Что ты хочешь на ужин? Не хочешь ли взять отпуск?

Не знаю.

Не знаю.

Не знаю.

Проклятие.

— Я хочу рыбу, — сказал Питер и снова «перевернул страницу».

— Все что угодно, если тебе это доставит удовольствие. — Все те же безжизненные интонации.

«Мне доставит удовольствие, если ты поговоришь со мной, — подумал Питер. — Мне доставит удовольствие, если ты перестанешь одеваться в это идиотское тряпье».

— Может, нам просто заказать что-нибудь на дом? — спросил Питер. — Скажем, пиццу или что-нибудь китайское.

— Как хочешь.

Он снова начал листать страницы, все новые слова заполняли экран.

Тринадцать лет супружества.

— Может, мне позвонить Саркару, — осторожно предложил он, стараясь расшевелить Кэти. — Пойти с ним куда-нибудь перекусить.

— Как хочешь.

Питер выключил экран.