11

Солнечный луч начал припекать Дане щеку, и она, Прикрыв глаза рукой, сладко потянулась. Должно быть, сегодня выходной, раз не прозвонил будильник, сквозь сон подумала она, обрадованная тем, что можно поспать подольше. В обычные дни Дана поднималась не позже шести.

Внезапно весь ее сон как рукой сняло. Она вспомнила, что находится не у себя дома, а в гостях у Кольтранов. Более того, она провела эту ночь в одной кровати с Робом Тагеттом.

Мысли одна нелепее другой с бешеной скоростью проносились у нее в голове. Господи, ведь можно было лечь на софе. Это вчера мирно спящий Роб казался безобидным, словно невинный ягненок. А что сегодня? Этот вопрос интересовал ее больше всего, хотя, конечно, сейчас это уже не имело никакого значения.

Дана осторожно приоткрыла один глаз и увидела буквально в двух сантиметрах от своего носа подушку от софы. Ага, ну ладно. Пока Роб не проснулся, надо быстро проскользнуть в ванную. В комнате царила тишина. Закусив губу и стараясь не задеть подушки, Дана приподнялась на локтях и села. Она вовсе не хотела смотреть в его сторону, но все же не удержалась.

Она едва не ахнула от неожиданности, встретившись глазами с Робом. Он, удобно подложив ладонь под голову, с интересом наблюдал за ее бесполезными мерами предосторожности. В мягком свете утреннего солнца его голубые глаза казались ярче, чем обычно.

Обворожительно улыбнувшись, он окинул ее взглядом. Его глаза задержались на ее шее, плечах, а затем, скользнув вниз, застыли, словно наткнулись на какой-то барьер. Дана невольно опустила голову, чтобы посмотреть, что же притянуло его взгляд, и, к своему ужасу, обнаружила, что шелковая ночная рубашка соскочила с плеча, практически обнажив грудь.

Покраснев до корней волос, она раздраженно подумала, что у этого парня только одно на уме, и поспешно потянулась за простыней. Простыня лежала на полу. Мысленно посылая проклятия на голову Роба,

Дана резко поправила лямку, одернула рубашку, сбившуюся до бедер, и уже собралась вскочить, но Роб поймал ее за руку и повернул лицом к себе.

– Доброе утро, ваше высочество.

Прежде чем она успела сказать в ответ какую-нибудь гадость, он зажал ей ладонью губы, указывая глазами наверх. Там на стене был «жучок», прикрытый гобеленом.

– Доброе утро, – выдавила из себя Дана.

– Нам надо поговорить. – Роб выпрямился, прислонившись спиной к высокому изголовью. Его абсолютно не стесняло, что он сидит полуголый.

Дана же чувствовала себя неловко и старательно отводила глаза в сторону, но повсюду ее взгляд натыкался на его обнаженное тело. Особенно ее смущал бугорок, самым возмутительным образом вздыбивший мягкую ткань его трусов. Ее сексуальный опыт был невелик, но, разумеется, она имела некоторое представление о физиологии мужского организма в утренние часы. «Ни стыда, ни совести – неужели так трудно натянуть на себя простыню!» – негодовала она.

– Вчера вечером звонил Гарт. Он разговаривал с Ванессой, – подозрительно мягким голосом произнес Роб. – Просил передать тебе, что кресло в суде штата досталось Крейгу Ольсену.

– Правда? – едва ли не радостно воскликнула Дана. Теперь все стало на свои места, и она перестала злиться на сестру за ее вчерашний поздний визит. Естественно, Дана была огорчена, но не столь сильно, как ожидал Роб. Он даже немного опешил, когда она добавила: – Это не так уж и важно.

Роб нашел щель между подушками и, просунув руку на ее половину, нежно сжал в ладони ее пальцы. Ему показалось, что она просто храбрится, чтобы скрыть свое разочарование. Он боялся, что она сразу же отдернет свою руку, но этого не случилось. Дана интуитивно почувствовала, что Роб хочет лишь выразить свое сожаление.

– Насколько мне известно, человек, однажды попавший в список претендентов на эту должность, не выбывает из игры. Будем надеяться, что в следующий раз удача будет на твоей стороне, – утешил ее Роб.

Дана, сбитая с толку, смущенно молчала. В эти минуты он не был похож на того напористого авантюриста, которого она знала. Молчание затягивалось. Наконец она осторожно высвободила свою руку и, придав голосу как можно больше оптимизма, сказала:

– Поживем – увидим. Кстати, ты не забыл, что сегодня твоя очередь первым идти в душ?

Роб вскочил с кровати. Теперь он вновь стал таким, каким она привыкла его видеть: веселым, нахальным и беззаботным.

– Чтобы я забыл такое? И не надейся! Ты вчера на целый час оккупировала ванную. Я, бедный и несчастный, весь истомился, пока тебя ждал! Даже не заметил, как заснул.

Когда Роб закрыл за собой дверь ванной, Дана бросилась к шкафу и начала рыться в своей одежде. Надев белые шорты и темно-синюю блузку, она подошла к огромному зеркалу, висевшему на стене, и со всех сторон критически осмотрела себя. Ничего, сойдет. Роб сказал, что сегодня утром они поедут в город и там встретятся с его другом, который работает в полиции и может им помочь. Дана не возражала, хотя не видела абсолютно никакого смысла в этой поездке, считая ее пустой тратой времени.

Роб вышел из ванной, окутанный клубами горячего, влажного пара. Вокруг его бедер было небрежно обмотано полотенце, которое, казалось, вот-вот соскользнет на пол.

– Давай сходим сегодня на пляж? Заберемся куда-нибудь подальше от людских глаз. Приготовь полотенца и зонтик от солнца, хорошо?

– Ладно. – Дана обрадовалась возможности хоть на какое-то время избавиться от общества Роба. – Я займусь этим прямо сейчас. В кабинках у бассейна есть и полотенца, и зонтик.

Она словно на крыльях выпорхнула из коттеджа и, по каменным ступенькам сбежала вниз к бассейну. Только сейчас ей в голову внезапно пришло, что вчера Роб ничего не говорил ни о каком пляже. Он что, приготовил ей очередной «сюрприз»? Она фыркнула, подумав о том, что эти фокусы ей страшно надоели.

Вернувшись в коттедж, Дана застала Роба бреющимся в ванной. Он даже не потрудился закрыть дверь. Увидев, что он жестом поманил ее к себе, она бросила полотенца на кровать и неохотно направилась к нему. Когда Роб притворил за ней дверь, ее беспокойство возросло.

Но не успела она язвительно поинтересоваться, в чем, собственно, дело, как он произнес:

– Не проговорись, что сегодня мы встречаемся с моим другом. Будет лучше, если Большой Папа ничего не будет знать об этом.

– Я что, по-твоему, способна на такую глупость?!

– Пока ты этого не сказала, я был уверен, что нет. – Роб улыбнулся, не обратив внимания на то, что его слова привели Дану в бешенство.

Она распахнула дверь и пулей выскочила из ванной.

– Я не ожидал, что ты так быстро вернешься, и не успел побриться, извини! – весело закричал Роб ей вдогонку, не смущаясь мыльной пены, клочьями свисавшей с его подбородка и щек. – Если хочешь, можешь пока принять душ. Ты мне абсолютно не помешаешь.

«Дурак! – подумала Дана. – Уж лучше очутиться в одной клетке с тигром, чем с тобой в ванной! Посмотрел бы на себя – полотенце едва держится… И делает вид, что не замечает».

– Спасибо, я приняла душ в кабинке, – с досадой ответила она и захлопнула дверь.

С опаской поглядывая на дверь ванной, Дана быстро разделась и натянула на себя купальник, а поверх – вновь шорты и рубашку. «Ишь, известный плейбой – привык щеголять обнаженным перед женщинами, которых он меняет как перчатки, – подумала Дана, – но меня он абсолютно не интересует». Слава богу, что купальник, который она купила, не был вызывающе открытым. Чем больше на ней было одежды, тем в большей безопасности она себя чувствовала рядом с Робом.

Кахулуи – главный город Мауи, но туристы предпочитали сюда не заглядывать, считая его «задворками рая». Роб ехал по широкой улице и равнодушно поглядывал на обшарпанные стены домов. Городок, обеспечивающий жизнедеятельность туристических отелей, разбросанных по всему острову, удивительно напоминал промышленную зону Буффало пятидесятых годов, только здесь и в архитектуре построек, и в ярких, цветных вывесках, и в тропической зелени ощущался местный, гавайский колорит.

Большую часть населения Кахулуи составляли рабочие и служащие отелей, которым было не по карману купить себе дом или апартаменты на побережье.

Из трубы, словно вулкан возвышающейся над голубым приземистым зданием, со свистом вырвались клубы пара. Роб кинул взгляд на вывеску: «Чистилище», химчистка и прачечная, работаем круглосуточно». Да, это заведение уж точно не может пожаловаться на недостаток работы, подумал Роб, – суток не хватит, чтобы перестирать постельное белье, полотенца, форменную одежду и прочие тряпки, поступающие сюда из многочисленных отелей, разбросанных по всему побережью. Адская, должно быть, работенка! Он нажал на педаль газа, поблагодарив бога за то, что не он истекает потом в душном помещении, отстирывая какую-нибудь салфетку от губной помады, чтобы завтра эту же самую салфетку, но уже белоснежную, положили на столик в ресторане, а еще через день она в жирных или винных пятнах вновь оказалась в прачечной.

Свернув на Хана-роуд, основное шоссе, связывающее Хану с Кахулуи, Роб поехал в сторону центральной части города. Время от времени он украдкой бросал взгляды на свою молчаливую спутницу. За весь путь от ранчо до города Дана не произнесла и двух слов. Наверное, все-таки страшно расстроилась, услышав плохую новость. Не повезло ей, что тут еще скажешь. Дана по праву заслужила это место.

Роб сбавил скорость и поехал медленнее, разыскивая дорожный знак, указывающий путь к полицейскому участку. В зеркале заднего вида маячила голубая «Тойота», которая села им на хвост почти сразу же, как только они выехали с ранчо. Сейчас она слегка отстала. Но упорно продолжала следовать за ними.

– Дело еще в том, что здесь, на Гавайях, осели самые разные народы, перебравшиеся сюда из Азии и с островов Тихого океана, – неожиданно заявил Роб и резко свернул на узенькую улочку.

Дана с непонимающим видом посмотрела на него.

– К чему это ты?

– К тому, что на Гавайях не так уж много женщин, занимающих высокие должности. – Роб посмотрел в зеркало, «Тойота» не отставала. – Чем это можно объяснить? Не последнюю роль играет то, что издавна на Гавайях живут большие общины филиппинцев, японцев, китайцев – словом, выходцев с Востока. А их отношение к женщине хорошо известно: она должна заниматься хозяйством и воспитывать детей.

– Да, ты прав, – кивнула Дана. – Я никогда раньше не задумывалась над этим.

– На Гавайях произошло столкновение двух культур – западной и восточной, – продолжал излагать свои мысли Роб. – И существуют они здесь каждая сама по себе в отдельности. Одна – демократичная, другая – консервативная, в основе которой вековые традиции и предрассудки.

– Да-да, Гвен Сихида жаловалась мне, что предрассудки на островах до сих пор не изжиты. Это касается и отношения к женщине. Слабой половине рода человеческого здесь нелегко жить.

– Правильно. Но Гвен сама виновата, она воспользовалась связями отца, чтобы попасть в окружной суд. Лучше бы она добивалась всего своими силами. Так уж здесь повелось, что мужчинам многое прощается и сходит с рук. То, что можно им, предосудительно для женщины. Уж она-то должна была бы знать, что на Гавайях это в порядке вещей!

– Что-то не так? – спросила Дана, заметив наконец, что Роб то и дело смотрит в зеркало заднего вида.

Она хотела оглянуться, но Роб положил руку ей на плечо.

– Не оборачивайся. За нами следят. Пусть думают, что мы ничего не замечаем.

– Люди Кольтрана?

– Кто их знает, наверное, – пожал плечами Роб. – Пристроились за нами, как только начались плантации. Должно быть, выехали с грунтовой дороги, по которой вывозят сахарный тростник. Там же такие высокие заросли, что слона можно спрятать. Держись! – предупредил Роб. Мотор натужно взревел, и машина резко вильнула сначала вправо в переулок, затем, когда они его проскочили на бешеной скорости, – влево.

Дана вцепилась в подлокотник. Автомобиль вылетел на шоссе. Ее глаза расширились от ужаса, когда она поняла, что они мчатся по полосе встречного движения. Роб, лавируя между машинами, издающими пронзительные сигналы, вывел автомобиль на правую сторону дороги, и вскоре они слились со своим потоком.

Роб свернул на какую-то улицу и еще минут десять колесил по городу, желая убедиться в том, что они окончательно избавились от «хвоста». Притормозив у полицейского участка, он огляделся и припарковал машину за покорежившейся деревянной изгородью, увитой бугенвиллеей, ветви которой были усыпаны ярко-розовыми цветами. Преследователи на голубой «Тойоте», естественно, начнут прочесывать улицы, но вряд ли им придет в голову искать их на территории полицейского участка.

Здание полиции представляло собой нелепую конструкцию из бетонных блоков. Когда-то оно было выкрашено бежевой краской, но со временем приобрело какой-то неопределенный цвет – большей частью грязно-серый, а местами ржавый. Забетонированная площадка вокруг здания дала трещины, сквозь которые к солнцу тянулась зеленая трава. На Дану это место произвело гнетущее впечатление. Что и говорить, здешняя постройка не могла соперничать со зданием полицейского участка в Гонолулу ни по своей ухоженности, ни по оригинальности архитектурного решения. «Интересно, – подумала Дана, – что заставило полицейского Брюса Кена, бывшего напарника Роба, поменять Гонолулу на эту дыру?»

Роб выбрался из машины.

– Подожди меня здесь.

– Нет, я пойду с тобой.

– Исключено, – категорично заявил Роб. – Брюс предпочитает вести конфиденциальные разговоры без свидетелей.

Он решительно развернулся и направился к дверям участка, оставив Дану, кипевшую от негодования, выпускать пар в одиночестве.

Через двадцать минут он вышел.

– Наши друзья на «Тойоте» не объявились? – спросил он, подойдя к машине. Дана покачала головой:

– Нет. Что-нибудь выяснил? Роб, открыв дверцу, сел за руль.

– Ничего. – Он развел руками, но потом добавил: – Или почти ничего. Кольтраны не упоминаются даже в сводках дорожной полиции.

На Гавайях, где к туристам отношение более чем трепетное, полиция отпускает нарушителей правил дорожного движения с миром, не только не задерживая, но и даже не выписывая квитанцию о штрафе. Однако, вернувшись в участок, полицейский указывает имя нарушителя в отчете и дает подробное описание случившегося. Информация заносится в главную компьютерную сеть и хранится там годами. Так эти чертовы Кольтраны и правил дорожного движения не нарушали.

Роб повернул ключ в замке зажигания. Мотор начал чихать, но в конце концов завелся.

– Но кое-что узнать все же удалось. Кен сообщил, что Эрик хочет жениться на своей любовнице, но медлит с разводом, поскольку боится своего отца. Большого Папу едва не хватил удар, когда он узнал, что подружка его сына хапа-хаоле.

– Полукровка?

– Ну да.

– Хороший подарок от послушного сынка. Большой Папа, будь его воля, вообще бы запретил смешанные браки. Одно слово – расист!

– В глазах общественности Кольтран добропорядочный гражданин. Он даже смотрит сквозь пальцы на 10; что местные жители забираются в его владения, чтобы выращивать «травку».