8

Джанна, проследив за его взглядом, тоже обратила внимание на тех, кто направлялся к ним.

– Керт Бредфорд, – успел шепнуть ей Ник.

Тревожное чувство ожидания, не оставлявшее ее весь вечер, усилилось. Она рассматривала Керта – своего соперника, человека, стремящегося завладеть отелями тети Пиф. Он был красив и недурно одет. Джанне он показался похожим на итальянца.

– Я рад, что вы приехали, – сказал Керт Нику и повернулся к Джанне: – Вы, наверное, Джанна? Керт Бредфорд.

– Рада познакомиться, – ответила она, радуясь естественности своего тона. – Чудесный прием!

– Благодарю. – Керт указал на свою спутницу: – Ронда Сиббет.

Жгучая брюнетка удостоила Джанну беглым взглядом из-под накладных ресниц и, не обнаружив ничего, достойного внимания, чуть заметно кивнула, после чего адресовала лучезарную улыбку Нику. Джанна привстала на цыпочки, помимо собственной воли не сводя с Ронды глаз. На той было усеянное перышками воздушное платье, выставлявшее напоказ все ее роскошное тело, подчеркивавшее длину ног и открывавшее грудь откровеннее, чем любой туалет, имевшийся в распоряжении Джанны.

– Я – друг Трейвиса Прескотта, – непонятно в какой связи ляпнул Ник. Он тоже сверлил Ронду глазами, не скрывая, что она произвела на него глубокое впечатление. С Джанной он обращался как с младшей сестренкой, по любому поводу подтрунивая над ней. А чего, собственно, удивляться? Красивый мужчина никогда не заинтересуется такой, как она. Тут Джанна поспешила напомнить себе, что отношение Ника Дженсена не имеет для нее ровно никакого значения – главное, заполучить его акции.

Ронда наклонила голову; от этого кокетливого движения ее темные волосы рассыпались по голым плечам. Очевидно, ее так же влекло к Нику, как и его – к ней.

– Разве я знакома с мистером Прескоттом? – спросила Ронда у Керта, не отрывая карих глаз от Дженсена.

– Нет, – поспешно, почти грубо ответил Керт. – Он был здешним представителем «Ймпериал-Кола» до Ника. – Он повернулся к Джанне: – Весь прошлый год Ронда провела на своей вилле в Монако. Ваш брат по-прежнему держит там свою яхту?

Разговор показался Джанне странным.

– «Роза Одри» стоит в Пуэрто-Банусе, – ответила она.

– А-а, Марбелья! – подхватила Ронда, обращаясь к Нику. – Там замечательно, правда?

– Никогда там не бывал. – Ник произнес это так отрывисто, что Джанна обернулась, немного удивленная. Ник улыбался, но характерной ямочки не было заметно.

– Джанна, почему бы нам с вами не удалиться в библиотеку и не побеседовать об отелях? Ведь теперь вы ими занимаетесь? – предложил Керт.

Эти слова прозвучали для Ронды как сигнал: она тут же схватила Ника за руку.

– Потанцуем?

Ник последовал за ней туда, где неровный булыжник был накрыт паркетным настилом для удобства танцующих. «Лживая стерва!» – хотелось крикнуть ему, однако он держал себя в руках. Именно Ронда Сиббет была на знакомой ему фотографии – он нисколько в этом не сомневался. Еще во время ленча на яхте Ник заподозрил, что Керт знает о Трейвисе больше, чем готов признать. Почему они оба лгут?

Видимо, все дело в акциях отеля. Иначе зачем Бредфордам понадобилось выслеживать Трейвиса? Но как объяснить теперешнюю ложь? Не тем ли, что им известно нечто, что помогло бы отыскать убийцу? Шестое чувство подсказывало Нику, что необходимо проявлять осторожность. Не торопись и не раскрывай карты.

– Кариока, – простонала Ронда, падая в его объятия и прижимаясь к нему сильнее, чем требовалось.

Ник понятия не имел, как танцуют кариоку, но музыка была отчетливо латиноамериканская. Он умел танцевать только два танца: «Хмельной Джо» и, разумеется, стандартный вальс.

– Сначала самба, – проинструктировала его Ронда, – потом вот такое движение бедер... – Она продемонстрировала нечто такое, чего Ник никогда бы не сумел изобразить.

Он пытался повторять ее зигзаги, радуясь, что из-за толкучки на танцевальном пятачке никто не заметит, каким болваном он выглядит. Он сознательно не смотрел туда, где торчали, как взведенные «кольты», груди Ронды. Ее платье являло собой образец самого дурного вкуса. Павлин с распушенным хвостом и тот выглядел бы скромнее. Платье облегало ее настолько бесстыдно, что перья казались растущими прямо из тела. То ли дело – изящное черное платье Джанны! Ничуть не меньше сексуальности, зато вульгарности ни капли.

– Вы уверены, что никогда не встречались с Трейвисом Прескоттом?

– Абсолютно. Я никогда не забываю мужчин. – Это откровение было произнесено шепотом, призванным вскружить Нику голову.

– А мне казалось, что я видел фотографию. Вы с ним на яхте. Наверное, обознался.

Накладные ресницы, закрывавшие половину ее лица, затрепетали. Сначала она выглядела ошеломленной, потом собралась с духом и нагло посмотрела Нику прямо в глаза.

– Где же вы видели такую фотографию?

– В Техасе, на похоронах Трейвиса Прескотта.

– Вы действительно обознались. Это не могла быть я. Я вернулась домой только неделю назад из Монако.

Ник собрался было поднажать, но рассудил, что она, конечно, не откажется так просто от своего вранья. Надо было попросить Остина прислать ему чертову фотографию, тогда он вручил бы ее полицейским, а уж они заставили бы расколоться это лживое создание.

– Может быть, завтра прокатимся вместе на водных лыжах? – предложила Ронда, намеренно задевая его грудью.

– Я занят, – соврал он.

Она выпятила нижнюю губу. Немало мужчин расценили бы это как очень сексуальное зрелище. Музыка стихла, и Ник с облегчением повел партнершу прочь с танцевальной площадки. Джанны нигде не было видно. Оркестр снова ожил. На этот раз зазвучало нечто похожее, по его мнению, на рок-н-ролл.

– Ламбада, – объявила Ронда, приплясывая на месте. – Пошли!

Ник вновь потащился за ней на паркет, надеясь, что теперь можно будет танцевать, не дотрагиваясь до партнерши. Однако его ждала неожиданность: очутившись в толпе, Ронда бесстыдно прижалась к нему и обняла за шею. Прежде чем он успел ее отпихнуть, она заерзала в такт музыке и принялась прямо-таки тереться об него. Покосившись на соседей, Ник удостоверился, что Ронда не занимается чем-то предосудительным: все танцоры вокруг терлись друг о дружку с не меньшим усердием. Это напоминало половой акт в одежде. Ник снял руки Ронды со своей шеи и схватился за поясницу.

– От ламбады у меня люмбаго, – коряво пошутил он. – Ох, как вступило! Давайте лучше выпьем.

– Если бы мы объединились, то взяли бы под контроль всю туристическую индустрию Мальты, – говорил Керт Джанне голоском не менее сладким, чем коллекционное вино, которым он ее угощал.

Джанна поставила бокал на столик: она выпила совсем немного, но вино уже ударило ей в голову.

– Концепция тети Пиф – небольшие отели для европейской элиты, а не высоченные коробки, привлекающие по дешевым турам орды туристов, которые дюжинами волокут с острова пластмассовые мальтийские кресты.

Сказав так, Джанна спохватилась. Куда подевался ее врожденный такт? Что она делает? Ее поведение – лучший способ превратить Керта в своего врага! Это было бы совершенно некстати: ведь она собиралась жить на Мальте. Она ведь, кажется, хотела нащупать почву для согласия с Бредфордами, а вовсе не углублять пропасть.

– Понимаю. – Керт оставался безупречно вежлив, но в его тоне слышался вызов. – Таков подход Пифани Кранделл. Но как относитесь к этому вы? Времена изменились. Без туров отелям не выжить.

– Это не мой... – Она поперхнулась, в последнее мгновение не дав вырваться очередной резкости. – Отели могут быть самыми разными.

Он встал и налил себе вина из бутылки, спрятанной в шкафчик, выполненный в виде египетского саркофага. «Что за человек Тони Бредфорд?» – размышляла Джанна, уверенная, что встречи с главой фирмы не избежать. Отец Керта пошел на большие расходы, чтобы подновить свой дворец, возведенный еще в эпоху средневековья, однако комната, где они находились, отличалась своеобразным интерьером. Чем привлек хозяина антураж египетского захоронения?

Керт улыбался ей, стоя у бара; Джанна заставила себя ответить ему подходящей случаю улыбкой. Тетя Пиф сообщила ей кое-какие подробности о Керте – плейбое, обожающем азартные игры и женщин, числом поболее. За истекший час она уяснила, что имеет дело с очень ограниченным субъектом. Судя по всему, его мало что интересовало, за исключением его яхты и гоночных автомобилей. Приверженность гостиничному бизнесу выглядела на этом фоне ненатуральной. Джанна решила, что главное лицо в деле – это его отец. Решение подмять под себя отели тети Пиф принял именно Тони, отец Керта.

– У вашей тети репутация противницы всего немецкого.

– Она так и не смогла забыть войну. – Джанна мало в чем расходилась с тетей Пиф. Одно из немногих разногласий касалось немцев. Пятьдесят лет – разве это не срок, чтобы простить и забыть? Но ведь Джанна не участвовала в той войне.

– Германия – крупнейший торговый партнер Мальты, – продолжал Керт. – Немцев оскорбляет, когда наши лучшие отели воротят от них нос.

Джанна не удержалась от улыбки. Это же надо: Бредфорд признает превосходство отелей Кранделл! Вот посмеялась бы тетя Пиф!

– Вижу, наша винная коллекция вам не по душе, – сказал Керт. – Позвольте предложить вам шардонне.

Джанна уже открыла рот, чтобы предупредить хозяина, что с нее вполне достаточно нескольких глотков – она не была любительницей спиртного, однако передумала, решив, что напрасно обидела его, недопив первый бокал. Изучая собеседника, она все больше приходила к выводу, что его интерес к ней, как и озабоченность процветанием отцовских отелей, – не более чем притворство. Печальный опыт с Коллисом Пемброком преподнес ей по крайней мере один урок: красивое лицо и обворожительная улыбка больше не могли ввести ее в заблуждение.

Керт подал ей шардонне и подсел совсем близко.

– За наши отели! – провозгласил он и чокнулся с ней.

Джанна из вежливости отпила один глоток. Вино было приторным и одновременно терпким – странное сочетание для шардонне. Она хотела было отставить бокал, но он снова чокнулся с ней и сказал: – За нас!

Она послушно отпила еще, убеждая себя, что ошибочно истолковала масленый взгляд Керта. Он подвинулся еще ближе к ней, и она передернулась от неприятного чувства. Когда он дотронулся до головки золотого сокола у нее на груди, она облегченно вздохнула. Эта безделушка никого не оставляет равнодушным! Однако через мгновение он снова заглянул ей в глаза. На сей раз его намерения не вызывали никаких сомнений.

– Какое любопытное зеркало! – Джанна забилась в дальний угол дивана и указала на зеркало на стене позади них. Основанием для него служила фигура фараона, вырезанная из розового камня. Обрамление было тоже весьма оригинальным – египетские иероглифы.

Керт ликвидировал образовавшийся между ними зазор, схватил ее бокал и убрал его подальше.

– Это ложная дверь в гробницу фараона Тута. Дядя отца купил ее на аукционе Сотби. На месте зеркала была когда-то деревянная дверь, но она сгнила.

– Это не из гробницы Тута, – пролепетала она, судорожно подыскивая слова. Его сексуальные намерения сильно ее нервировали. – Это из гробницы Унисаха. Он жил на несколько веков раньше Тутанхамона.

– О! Вы бы нашли общий язык с Большим Тони, – усмехнулся Керт. – Он без ума от Древнего Египта.

Джанна собралась спросить, почему он называет отца Большим Тони, но он как-то поспешно обнял ее за плечи.

– Странно, – не уступала она, все еще надеясь найти выход из затруднительного положения, – что ваш отец заказал дымчатое зеркало. Ведь, отражаясь в обычном, комната казачась бы больше...

Керт впился губами в ее рот и властно поцеловал. Можно было подумать, что он намеренно сделал свой поцелуй таким грубым, но она понимала, что это происходит от отсутствия чувства. Она вскрикнула и попыталась оттолкнуть его, удивляясь слабости своих рук.

Он продолжал целовать ее, умудряясь при этом бормотать:

– Давайте сбежим вдвоем на мою яхту!

Она напряглась и умудрилась отпихнуть его, крикнув:

– Прекратите!

Однако он по-прежнему вдавливал ее в мягкую кожаную спинку дивана, шаря рукой по ее груди. Она уже была готова пустить в ход кулаки, когда раздался стук в дверь, заставивший Керта ослабить напор. Джанна вскочила, испытывая сильное головокружение. Она неловко заковыляла по персидскому ковру к двери, закрытой на старинный манер на щеколду, и, отодвинув ее, распахнула створки, оказавшись лицом к лицу с Ником и Рондой.

– Отвезите меня домой! – взмолилась Джанна. Ей показалось, что эти слова произнес чужой голос. Она почему-то с трудом ворочала распухшим языком.

Джанна полностью доверилась Нику, который вывел ее во двор, обняв сильной рукой за талию. На улице дыхание ее несколько восстановилось. Весенняя ночь была теплой, но ее знобило, и она прильнула к Нику.

– Что у вас произошло?

– Он со мной заигрывал. – Ее саму покоробило от глупого словечка, но она не могла выложить ему все начистоту. Теперь Джанне казалось, что Керт намеренно запугивал ее, а то и того хуже.

Ник остановился, не снимая руки с ее талии. Перед этим они довольно быстро шли вниз, поэтому она едва удержалась на ногах.

– Не морочьте мне голову, Коротышка. Как-никак я однажды повалил вас в темноте на пол. Вы тогда едва не выцарапали мне глаза. Вас бы не охватила паника от такого пустяка, как приставания Керта.

– Это совсем разные вещи. Тогда мне показалось, что вы собираетесь меня убить. Я защищала свою жизнь.

Он удовлетворился этим объяснением и снова заторопился. Джанна едва поспевала за ним. Когда у нее окончательно ослабли ноги, она остановилась, не в силах сделать ни шагу, и взмолилась:

– Позвольте, я сниму туфли!

Они пошли дальше. Теперь Ник держался отстранение, а ей как раз очень хотелось, чтобы он опять ее обнял. Даже без туфель на высоких каблуках ее походка осталась нетвердой. Внезапно все случившееся – смерть отца, переезд на Мальту, Бредфорды – показалось ей сном. Сейчас она проснется и обнаружит рядом мирно спящего Коллиса. Она хихикнула; секунда – и она уже хохотала во все горло. Такое поведение совершенно не шло утонченной леди.

– Тсс! Тихо! – Ник остановился. – Вы разбудите весь городок.

Его слова только усилили ее веселье; она окончательно потеряла над собой контроль.

– Ник... – выдавила она, борясь с приступами смеха. – Здесь никто не живет.

– Бросьте, в этой Мдине наверняка обитает две-три тысячи человек.

– Нет, одни Бредфорды...

– Ронда сказала мне, что у Керта свое гнездышко в Силеме.

Джанна сделала глубокий вдох, чтобы прочистить мозги; она не только говорила, но и мыслила сейчас совершенно бессвязно.

– Тони Бредфорд живет в своем дворце вместе со слугами. Кроме него, в Мдине проживают только две других семьи. Поэтому Мдину и нарекли «Безмолвным городом».

– Вы пьяны? – удивленно спросил Ник, обратив внимание на ее более чем странное поведение.

– Нет, честно, днем здесь полно людей: туристы, бюрократы из правительственных учреждений. А так Мдина осталась без населения. Она уже много столетий – город-призрак.

Ник огляделся и удостоверился, что в домах, залитых лунным светом, не светится ни одно окошко.

– С ума сойти! – Он забрал у нее туфли, запихал их в карманы пиджака и опять обнял ее. – Пошли отсюда.

Она прильнула к нему и не отпускала, пока они не оказались у полукруглого отверстия в стене, окружавшей Мдину.

– Вот это, – она заставила его повернуться вправо, – мое любимое местечко. Вы хоть знаете, что это за дырки?

– Бойницы для стрельбы из пушек.

– Горячо, но все-таки не совсем верно. Рыцари приносили сюда чаны с кипящим маслом. Если противник пытался вскарабкаться на стену...

– То превращался в картофель фри.

Он просунул голову в бойницу, пытаясь разглядеть основание стены в нескольких сотнях футов внизу. Джанна, потеряв опору, прислонилась к камням, размышляя, что бы это могло быть у него на уме. Ветер трепал волосы Ника, но он не обращал на это внимания. Он медленно повернулся к ней; его улыбка была настолько завораживающей, что она шагнула к нему как в трансе. При свете полной луны его глаза казались угольно-черными. Всего несколько минут назад она ежилась от холода, теперь же ее душил жар, от которого голова делалась совершенно пустой, а ноги предательски подкашивались.

На одно безумное мгновение ей до боли захотелось запустить пальцы в его шевелюру, поцеловать его. «НЕ СМЕЙ!» – колоколом гудело в ее голове. Однако тело уже не подчинялось приказам рассудка. Ничто не могло его укротить. Она обняла его за шею, ероша густые волосы у него на затылке.

– Сколько же вы выпили, Джанна?

Ей следовало бы принять эти слова за оскорбление: она всегда проявляла умеренность в обращении со спиртным. Однако в ее мозгу не могла сейчас удержаться ни одна связная мысль, а о том, чтобы высказать ее, не могло быть и речи. Она показала жестом, что ограничилась самой малостью.

– Это все, Коротышка? – Он погладил ее по голове. – Вы уверены?

Она, забыв обо всем, в восхищении взирала на великолепного мужчину, оказавшегося в ее объятиях. Расстояние между ними катастрофически сокращалось. Внутри у нее все трепетало, зато где-то в отдалении все еще звенел предупредительный колокольчик, но уже совсем слабо. Повинуясь этому звону, она едва не отшатнулась. Но он вовремя улыбнулся. Ах, эта его неторопливая улыбка, с такой влекущей ямочкой на щеке. Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его.

Его теплое дыхание коснулось ее щеки. Их губы встретились – еще мягкие, чуть приоткрытые. Сначала она лишь прикасалась ртом к его губам, скорее лаская их, а не целуя. Потом, испытывая сильное головокружение, она пустила в ход кончик языка и не заметила, как он сжал ее в объятиях. Его язык властно проник ей в рот, где сразу затеял опасные игры. Она отдалась во власть страстного поцелуя, наслаждаясь тянущим ощущением между ног.

Он прижал ее к себе, грозя совершенно расплющить, и наградил яростным поцелуем. Она, не помня себя, задвигала бедрами, буквально ввинчиваясь в его тело; Ник на мгновение прервал поцелуй и в изумлении слегка отодвинулся. Она вся горела; тело властно требовало продолжения. Джанна опять прижалась к нему, черпая возбуждение в его страсти, в которой теперь трудно было ошибиться. Опустив голову, он опять нашел ее губы.

Голос благоразумия по-прежнему нашептывал ей: «Остановись!», но она вверила себя бурным чувствам, о которых прежде не подозревала. Она позволила ему просунуть колено ей между ног.

– Ты обманула меня... леди Джанна.

Он рывком поставил ее прямо перед собой, заставив привстать на цыпочки, приподнял за ягодицы и прижал к своему окаменевшему члену. Сначала неуверенно, потом со все большим пылом она задвигалась.

– Такая, значит, ламбада?

– Мне... меня... – Она забыла, что собиралась сказать. Гладя на хрустально-белые звезды, она пыталась сосредоточиться, но звезды выписывали в небе немыслимые загогулины под звучащую в отдалении музыку.

На улице появились запоздавшие гости.

– Черт!

Ник потянул Джанну за руку. Она ухватилась за него, не чувствуя под собой ног. Ей было страшно оторваться от стены. Звезды кружились во все более неистовом хороводе; еще мгновение – и она рухнула на теплую землю.

Подъезжая к «Соколиному логову», Ник облегченно вздохнул. Обратный путь, который не должен был длиться больше двадцати минут, занял час с лишним. На Мальте чувство ориентации, прежде никогда его не подводившее, все чаще давало осечку. Ему все время казалось, что он едет не туда. Движение замедляли абсолютно нечитаемые указатели – «Гзирва», «Та’Ксбеикс», «Корми», «Зуриек», заставлявшие его метаться из стороны в сторону и описывать ненужные круги. В стране, объявлявшей своим официальным языком английский, оказалось бесчисленное множество дорожной информации по-мальтийски. На отключившуюся провожатую рассчитывать не приходилось. Но он все-таки добрался. Ник потряс Джанну за плечо.

– Вот ты и дома. Просыпайся.

Она не шевельнулась. В Мдине он на руках дотащил ее до машины, и она провела целый час в дороге, привалившись к дверце. Все окна дома были темны; Ник догадался, что все уже улетели в Рим, Клара тоже ушла, чтобы поспеть на последний паром, отходящий к соседнему с Мальтой острову Гоцо, где ее сестра только что родила ребенка. У Ника не было выбора: придется опять тащить бесчувственную Джанну к ней в комнату. Ник вылез из машины, обошел ее и распахнул дверцу. Спящая вывалилась наружу, прямо ему на руки.

Приближаясь к двери, Ник вспомнил, что не знает кода к недавно установленной системе охраны главного дома. Он снова потеребил Джанну, на этот раз настойчивее. Она стукнулась лбом о его плечо, но не проснулась. Ник свернул к гостевому домику, и, балансируя с Джанной на руках, умудрился отпереть дверь и отключить сигнализацию, которая не зависела от главной.

Баюкая Джанну на руках, как младенца, он раздумывал, куда бы ее уложить. Самым удобным местом ему показалась собственная кровать. Там она сможет спокойно проспать до самого утра. Он укрыл ее, подоткнув простыню ей под подбородок. Переодевшись, Ник прихватил подушку и отправился в гостиную, чтобы скоротать эту ночь на диване.

Проходя через спальню, Ник увидел, что Джанна успела сбросить простыню. Кулон в форме соколиной головы отражал лунный свет, рассылая лучики по всей комнате. Ник подошел ближе, привлеченный безмятежностью ее позы. Во сне лицо Джанны больше не портила маска сдержанности, которую она никогда не снимала. Сейчас она показалась ему почти что хорошенькой: вздернутый носик, нежная линия щек. Приоткрытые губы источали чувственность.

Ник спохватился. Что ты себе, позволяешь? Он поспешно ретировался в гостиную, где плюхнулся на диван. Разве его может притягивать леди Джанна – напыщенная интеллектуалка, назвавшая щенка в честь каких-то дурацких развалин и в, придачу замужняя? Он сказал себе, что просто распалился. Его приведет в нормальное состояние работа. Однако сцену у крепостной стены он никак не мог забыть.

Там он потерял от Джанны голову и едва не овладел ею стоя – прямо в том самом месте, где рыцари когда-то кипятили свое чертово масло! Что на него нашло? Все дело было в обворожительной улыбке и в глазах размером со штат Техас, которые смотрели на него так, словно впервые его видели. На мгновение эхо прошлого всколыхнуло в нем чувства, которые он считал навсегда умершими. Он воображал, что не безразличен ей, а оказалось, что она просто пьяна и рада любому мужику, подобно всем другим женщинам, промелькнувшим в его жизни.

Многие из них изъявляли желание переспать с Ником, но по-настоящему любила его всего одна.

– Вечно у тебя содержимое штанов перевешивает башку! – надрывался Большой Тони, не щадя сон призраков «Безмолвного города».

Керт отмалчивался. Он уже много лет тому назад взял за правило не мешать отцу выговариваться. На сей раз, впрочем, в глазах Большого Тони горела ненависть к сыну, которой раньше не замечалось.

– Зачем тебе понадобилось лапать Джанну? Так нельзя обращаться с приличной женщиной, тем более с леди. Теперь она к тебе и близко не подойдет.