“1. Чтобы немедленно были преданы суду министр внутренних дел г. Скучас и начальник департамента политической полиции г. Повагайтис как прямые виновники провокационных действий против советского гарнизона в Литве.
      2. Чтобы немедленно было сформировано такое правительство, которое было бы способно и готово обеспечить честное проведение в жизнь советско-литовского Договора о взаимопомощи и решительное обуздание врагов Договора.
      3. Чтобы немедленно был обеспечен свободный пропуск на территорию Литвы советских воинских частей для размещения их в важнейших центрах Литвы в количестве, достаточном для того, чтобы обеспечить возможность осуществления советско-литовского Договора о взаимопомощи и предотвратить провокационные действия, направленные против советского гарнизона в Литве”.
      Хотя президент Сметона призывал оказать военное сопротивление СССР, а всех членов правительства покинуть страну, он остался в меньшинстве. Правительство Литвы приняло решение удовлетворить требования СССР. Меркис подал в отставку, а Сметона поручил бывшему главнокомандующему генералу Стасису Раштикису сформировать новое правительство. Через несколько часов министр иностранных дел, который всё еще находился в Москве, сообщил правительству, что Раштикис также неприемлем для Кремля и что заместитель наркома иностранных дел Владимир Деканозов будет послан в Литву как особый эмиссар. Он будет наблюдать за формированием нового кабинета. Сметона в сопровождении нескольких высокопоставленных членов правительства покинул страну.
      15 июня советские войска вступили на литовскую территорию. Латвийский посол в Литве писал в официальном сообщении в Ригу: “Войска передвигаются в отличном порядке, соблюдая очень хорошую дисциплину, никого не трогая. По отношению к населению они корректны и приветливы”.
      Тем временем 16 июня В. М. Молотов сделал представление латвийскому посланнику г. Коциньшу, в котором говорилось: “На основании имеющихся у Советского правительства фактических материалов, а также на основании происходившего в Москве в последнее время обмена мнений между Председателем Совнаркома СССР В. М. Молотовым и председателем Литовского Совета министров г. Меркисом Советское правительство считает установленным, что правительство Латвии не только не ликвидировало созданный еще до заключения советско-латвийского Пакта взаимопомощи военный союз с Эстонией, направленный против СССР, но и расширило его, привлекши в этот союз Литву, и старается вовлечь в него также Финляндию”. В ноте утверждалось, что “Латвия вместе с другими прибалтийскими государствами занялась оживлением и расширением упомянутого выше военного союза”.
      В ноте напоминалось про два совещания стран Балтийской Антанты, приводились факты сотрудничества генштабов трех стран, создание печатного органа Антанты — “Ревю Балтик”. “Все эти факты, — утверждалось в ноте, — говорят о том, что латвийское правительство грубо нарушило советско-латвийский Пакт о взаимопомощи, который запрещает обеим сторонам “заключать какие-либо союзы или участвовать в коалициях, направленных против одной из Договаривающихся сторон”.
      На этом основании Советское правительство требовало:
      “1) Чтобы немедленно было сформировано в Латвии такое правительство, которое было бы способно и готово обеспечить честное проведение в жизнь советско-латвийского Пакта о взаимопомощи;
      2) чтобы немедленно был обеспечен свободный пропуск на территорию Латвии советских воинских частей для размещения их в важнейших центрах Латвии в количестве, достаточном для того, чтобы обеспечить возможность осуществления советско-латвийского Пакта о взаимопомощи и предотвратить возможные провокационные действия против советского гарнизона в Латвии”.
      Аналогичное представление было сделано 16 июня эстонскому посланнику Рею для передачи правительству Эстонии, которое вскоре подало в отставку. Президент К. Пятс поручил формирование нового правительства генералу И. Лайдонеру. Создавалось впечатление, что Пятс и Лайдонер собирались усидеть в правительственных креслах по крайней мере до осени 1940 года, когда, по их расчетам, в Прибалтику должны были прийти немцы. Подобные же усилия предпринимали в Риге К. Ульманис и его окружение.
      Требования обеспечить безопасность на территории республики в период ввода советских войск были удовлетворены эстонским правительством. Одновременно Лайдонер решил воспользоваться этими мерами для укрепления репрессивного аппарата и предотвращения выступлений против правительства. 17 июня И. Лайдонер опубликовал постановление, которое запрещало до 1 июля 1940 года “любые публичные и закрытые собрания, скопления народа, сходки, шествия и манифестации, а также обсуждение и принятие на них различных решений и резолюций”. Запрещалась и подготовка к подобным собраниям, шествиям и манифестациям.
      Такие же меры приняли и латвийские власти. 17 июня по распоряжению правительства Латвии было введено осадное положение в Риге. Было запрещено покидать квартиры с 10 часов вечера до 4 часов утра. Собрания были запрещены. 19 июня осадное положение было распространено на всю Латвию.
      Хотя советские войска были восторженно встречены в Прибалтике, советское представительство в Таллине сообщало: “Страшно нервно и внутренне злобно реагировали на совершающиеся события торговопромышленники и коммерческие круги, а также члены различного рода реакционных организаций: вапсовцы, кайцелитовцы”.
      В Риге полиция открыла стрельбу по демонстрантам, приветствовавшим советские войска. При разгоне демонстрации в Риге было ранено 29 человек, из них двое скончались.
      Аналогичные действия предпринимали и эстонские власти. Под видом помощи вступающим советским войскам по приказу Лайдонера полиция разгоняла митинги и арестовывала ораторов, выступавших с приветствиями в адрес Красной Армии. В этой связи А. А. Жданов, прибывший в Эстонию для переговоров по формированию правительства, запрашивал Москву: “Не следует ли вмешаться в это дело или оставить до нового правительства?”.
      Только после получения сообщений из Риги о жертвах полицейских расправ и о разгонах демонстраций в Эстонии Советское правительство решило пресечь эти действия полиции Пятса и Ульманиса. В ответной телеграмме В. М. Молотов 20 июня писал: “Надо твердо сказать эстонцам, чтобы они не мешали населению демонстрировать свои хорошие чувства к СССР и Красной Армии. При этом намекнуть, что в случае стрельбы в демонстрантов советские войска возьмут демонстрантов под свою защиту”.
      Тем временем антиправительственные демонстрации и митинги приняли массовый характер во всех трёх республиках и приобретали революционный характер. 21 июня Компартия Латвии организовала 70-тысячную демонстрацию в Риге. 21-22 июня шествия прошли в Лиепае, Резекне, Даугавпилсе. Демонстранты добились освобождения из тюрем коммунистов, в том числе секретаря ЦК Компартии Латвии Я. Калнберзина, членов ЦК компартии. Массовые митинги с требованиями ликвидации айзсаргов, введения контроля над производством и банками, другими демократическими лозунгами состоялись также в Лиепае, Резекне, Даугавпилсе и других городах Латвии.
      Аналогичным образом развивались события в Эстонии. Как вспоминал очевидец июньских событий X. Аллик, “на фабриках происходили стихийные забастовки, на улицах и площадях — митинги. На каждом углу, на улицах — собирались люди, шли обсуждения и споры. “Тишина” пятсского режима враз была сметена. Правительство еще пыталось что-то сделать, чтобы помешать свершению неизбежного. Полиция арестовала некоторых наиболее активных профсоюзных деятелей. На углах были расклеены приказы главнокомандующего Лайдонера, в которых запрещались массовые сборища и собрания. Но на них никто не обращал внимании. Вечером 20 июня в Рабочем спортзале на Пярнуском шоссе состоялось собрание представителей рабочих организаций, на котором была дана информация о событиях последних дней и выдвинуто требование ухода правительства Пятса. По всем выступлениям было видно, что настало время решительных действий”.
      В соответствии с решением руководства Компартии Эстонии 21 июня на таллинской площади Свободы состоялся массовый митинг, участники которого требовали “убрать правительство, провоцирующее войну против Советского Союза” и “создать правительство, способное неуклонно провести в жизнь пакт о взаимопомощи”. Демонстрация рабочих проходила с пением революционных и советских песен. Остановившись у дворца, демонстранты требовали отставки правительства Юримаа, освобождения политических заключенных, предоставления свободы профсоюзам. Появившийся на балконе дворца Пятс заявил, что не может выполнить требования рабочих. Тогда по призыву одного из ораторов демонстрация двинулась на захват арсенала, полицейского управления и тюрьмы.
      В это время к президенту К. Пятсу прибыли А. А. Жданов и К. Н. Никитин, предложившие эстонскому президенту кандидатуру Иоганеса Вареса-Барбаруса в премьер-министры. Пятс, по словам К. Н. Никитина, “едва успел прийти в себя после митинга” и “растерянно повторял: “Чудной наш народ, неорганизованный”. Предложенную нами кандидатуру… принял без возражений и испуганно повторял: “Только, пожалуйста, поскорее организуйте правительство и приведите всё в порядок”. Визит наш окончился не более чем в 8 минут”.
      Тем временем, подойдя к тюрьме, манифестанты добились освобождения политзаключенных. Некоторые из них сидели по 10-15 лет.
      Демонстрация продолжила свое шествие по городу. По дороге проходили краткие митинги. Как отмечал в отчете Никитин, “примерно часам к трем или четырем дня народное движение вышло из рамок демонстрации. Были захвачены оружейные склады, роздано на руки оружие, полиция в страхе разбежалась и попряталась куда попало. Город очутился во власти вооруженных рабочих и других граждан”.
      Объясняя причины того, что “мирно настроенная демонстрация вдруг перешла к революционным действиям”, Никитин говорил о том, что “ненавистный режим… в течение 20 лет настолько озлобил население города и деревни, что оно готово было при малейшей возможности к тому, чтобы расправиться со своими поработителями. Уже одно то, что они вырвались после долгих лет молчания на улицу свободными гражданами, подняло у демонстрантов настроение”. Оправдывая этот взрыв эмоций объективными обстоятельствами, полпред в то же время считал, что следовало остановить накал страстей и не допустить перерастания мирной демонстрации в революционное восстание
      Тем временем уполномоченные СССР А. Вышинский, А. Жданов, В. Деканозов, прибывшие в Ригу, Таллин и Вильнюс, продолжали вести переговоры с правящими кругами трёх республик о формировании правительств. После консультации с Деканозовым премьер-министром и министром иностранных дел Литвы был назначен Винкас Креве-Мицкевичус. Министром финансов стал Эрнестас Галанаускас, занимавший тот же пост в предыдущем кабинете Меркиса. Единственный коммунист в новом правительстве Литвы занял пост министра внутренних дел.
      Как правило, работники полпредств в трех прибалтийских столицах рекомендовали кандидатов в члены правительств, которые были известны им как сторонники сотрудничества с СССР, но не являлись членами компартий. Таким был доктор Иоганес Варес, которого советское полпредство рекомендовало на пост премьер-министра Эстонии. Варес являлся видным писателем (псевдоним Барбарус). Среди новых членов эстонского правительства преобладали левые социалисты, члены фракции “трудового народа” Государственной думы. Коммунистов в новом правительстве не было.
      Лишь в состав латвийского правительства вошли четыре коммуниста. После сформирования нового правительства во главе с А. Кирхенштейном (при сохранении К. Ульманиса на посту президента) в своем выступлении с балкона советской миссии в Риге А. Я. Вышинский осудил демонстрантов, которые требовали включения Латвии в СССР. Он закончил свою речь по-латышски: “Да здравствует свободная Латвия! Да здравствует нерушимая дружба между Латвией и Советским Союзом!”.
      Рекомендации полпреда Никитина, которые он направлял в Москву 26 июня, свидетельствовали о том, что полпредство в это время даже не помышляло о возможности установления в республике советских порядков. Меры, предложенные полпредством, ограничивались следующим: 1). …помогать новому правительству своими консультациями; 2). Развертывая военное строительство, привлекать всемерно эстонских рабочих и тем самым ликвидировать безработицу; 3). Создать в Эстонии сеть обществ дружбы с СССР, показывать советские кинокартины и выступления артистов; 4). …в организуемой газете на русском языке широко развернуть ряд статей о советском строительстве во всех областях народной жизни; 5). Создать консульства в Нарве; 6). Назначить помощника полпреда в связи с увеличением работы.
      Самая последняя рекомендация звучала осторожно: “В связи с выявившимися на митингах требованиями рабочих об организации легальной компартии необходимо продумать и этот вопрос”.
      Работники полпредства исходили из того, что статус дипломатического представительства СССР, а стало быть, и независимый статус Эстонии сохранится. В своем обзоре событий в стране, направленном 26 июня, первый секретарь полпредства СССР в Эстонии Власюк настаивал на ассигновании “дополнительных средств в 5000 крон в связи со значительным увеличением объема работы до конца года”.
      Ссылаясь на “основные линии направления культурной работы в условиях новой обстановки в Эстонии”, определенные А. А. Ждановым, Власюк излагал программу деятельности ВОКСа (Всесоюзное общество культурных связей с заграницей) в этой республике. Полпредство рекомендовало отстранить от руководства Обществом эстонско-советской дружбы Пунга, родственника К. Пятса, и сделать общество “самым массовым, с широким доступом к нему широких слоев народа, кому до сего времени путь в общество был закрыт плутократическим режимом”. Предлагалось, чтобы “культурная работа по линии ВОКСа” охватила “все центры Эстонии, в первую очередь, кроме Таллина и Тарту, Нарву, Пярну, Изборск, Валк, Вильянди и др., где должны быть основаны филиалы Общества эстонско-советской дружбы”.
      Поскольку всю деятельность по пропаганде советского образа жизни планировалось вести через Всесоюзное общество культурной связи с заграницей, ничто не говорило о том, что в полпредстве предполагали, что Эстония скоро перестанет быть “заграницей”. Власюк подчеркивал: “Тов. Жданов в разговоре, который я с ним имел, заметил, что ВОКСу незачем разбрасываться с мероприятиями в странах, где нельзя получить такого результата, какой мы получим в прибалтийских странах в связи с изменившейся политической обстановкой. Поэтому на прибалтийские страны в целом и в особенности на Эстонию ВОКСу необходимо обратить основное внимание”.
      Новые правительства пользовались широкой поддержкой в народе. Комиссия АН ЭССР в своем докладе 1989 года, цель которого состояла в том, чтобы обосновать “противозаконность” вступления Эстонии в СССР, всё же признала, что “большая часть народа Эстонии по различным причинам приветствовала новое правительство: демократически настроенная интеллигенция связывала с этим устремления к демократизации государственного строя, наиболее бедные слои населения надеялись на улучшение своего материального и социального положения, основная часть крестьянства добивалась уменьшения долгов, ложащихся на хутора, малоземельные и безземельные крестьяне хотели получить землю, коммунисты видели в этом один из этапов реализации своих программных требований. Это подтверждают многочисленные митинги, народные собрания, резолюции трудовых коллективов и программные документы созданных новых организаций”.
      Тем временем бывшие диктаторы Латвии и Эстонии, всё еще занимавшие свои посты, не оставляли попыток спасти себя. Позже в газете “Линна тетая” от 21 октября 1941 года видный деятель германской оккупационной администрации Я. Мяэ писал: “26 июня прошлого года меня вызвал к себе Константин Пятс и сделал предложение поехать в Германию и просить у правительства германского государства помощи, чтобы спасти то, что ещё возможно. Но было уже поздно, и поэтому я не смог ничего сделать”. Советское правительство могло знать об этих и подобных им действиях властей в Эстонии и Латвии, а поэтому оно желало положить им конец.
      Необходимость пересмотра прежней политики в Прибалтике могла возникнуть у советского руководства и под влиянием других внутриполитических событий в трех республиках. Коммунисты Эстонии, Латвии и Литвы энергично выражали свое неудовлетворение тем, что они были отстранены от участия в формировании правительств, а их представительство в новых кабинетах было ограниченным. Они ссылались на свою способность руководить широкими массами политически активного населения, что проявилось в ходе бурных июньских событий, и утверждали, что эти события явились началом глубоких революционных изменений, которые неизбежно увенчаются победой советской социалистической революции.
      Как отмечалось в “Истории Литовской ССР”, после 25 июня лозунги “Да здравствует Советская Социалистическая Литва!”, “Да здравствует Литва — 13-я Советская Социалистическая Республика” печатались во всех воззваниях ЦК Компартии Литвы.
      Вероятно, эти события привели к отказу советского руководства от осуждения лозунгов “советской Прибалтики” и поддержке требований компартий Эстонии, Латвии, Литвы. Очевидно, что Советскому правительству было гораздо легче договариваться со своими идейными единомышленниками, чем с представителями других партий. В этом советское руководство могло убедиться в ходе своих переговоров с новыми министрами Прибалтики.
      После беседы с В. М. Молотовым 30 июня министр иностранных дел Литвы В. Креве-Мицкевичус жаловался, что нарком убеждал его, чтобы Литва вступила в СССР. Если Креве-Мицкевичус верно воспроизвел содержание беседы, то такое заявление Молотова означало резкий поворот в политике, которую еще несколько дней назад проводил Наркомат иностранных дел СССР в Прибалтике (как это следовало из письма полпреда в Эстонии К. П. Никитина от 26 июня) под контролем А. А. Жданова и А. Я. Вышинского. Однако так как официальных записей этой беседы Креве-Мицкевичуса с Молотовым не обнародовано, то неоспоримо по крайней мере одно: полного взаимопонимания между главами двух внешнеполитических ведомств не было достигнуто, ибо по возвращении в Вильнюс литовский министр подал в отставку (правда, её не приняли). Вскоре подал в отставку и бежал в Германию последний член бывшего сметоновского правительства — министр финансов Э. Галванаускас.
      В это время в Прибалтике начались многочисленные увольнения людей прежних администраций с государственных постов. К 19 июля в Литве были отстранены от работы 11 из 12 мэров городов, 19 из 23 мэров поселков городского типа, 175 из 261 члена уездной администрации. Была ликвидирована организация шаулисов.
      Одновременно осуществлялись широкие социальные преобразования. Латвийское правительство А. Кирхенштейна ввело 8-часовой рабочий день. На 15-20 процентов была увеличена зарплата для рабочих и служащих, восстановлены профсоюзы. 5 июля в Риге состоялся 100-тысячный митинг в поддержку решений правительства. В этой обстановке в республиках началась подготовка к выборам в верховные органы власти.
      Коммунисты Прибалтики выдвигали своих кандидатов в союзе с представителями левых сил. Такими коалициями на выборах в Народные сеймы Латвии и Литвы, Государственную думу Эстонии стали Союзы или Блоки трудового народа. В предвыборных лозунгах Союза трудового народа Эстонии говорилось: “Высшая власть в Эстонии должна принадлежать народу и только народу”. Многие призывы подчеркивали важность дружбы и тесного союза Эстонии и Советского Союза. Кандидаты в депутаты, не входившие в эти предвыборные блоки, были поставлены в трудное положение. Как утверждается в докладе Комиссии Верховного Совета ЭССР 1989 года, “были аннулированы письма о выдвижении 57 кандидатов, 20 кандидатов… сняли свои кандидатуры”.
      В то же время оценивать выборы, проходившие в военное время, без учета реалий полувековой давности было бы нелепым. Реальная обстановка выборов 1940 года в Прибалтике характеризовалась сочетанием разных и противоречивых факторов. С одной стороны, население трех стран впервые освободилось от постоянного террора полиции, айзсаргов, шаулисов, кайцелита. После многих лет можно было проводить свободно митинги, собрания, демонстрации. От участия в выборах были отстранены коррумпированные политиканы, державшиеся у власти с помощью подкупа и террора.
      С другой стороны, нет сомнения в том, что определенная часть населения прибалтийских стран негативно относилась к внешнеполитической переориентации на СССР и к осуществленным и намечаемым преобразованиям внутри трёх республик. Резидент НКВД докладывал в Москву в начале июля 1940 года: “Внешне в Таллине все спокойно… Бывшие члены кайцелита, не отваживаясь на резкие выступления, ходят по улицам с трехцветными национальными эстонскими значками, женщины носят белые цветы, подчеркивая этим, что они белые, а не красные. Но таких лиц немного”. Вероятно, в условиях более высокоразвитой демократии и в мирной международной обстановке силы оппозиции активнее выступили бы против монопольного положения Союзов трудового народа на выборах.
      Хотя явных свидетельств вмешательства представителей советских войск в ход выборов не приводится, присутствие Красной Армии не могло не оказывать психологического воздействия на избирателей. Однако несомненно и то, что верховные органы Эстонии, Латвии и Литвы в июле 1940 года были избраны всенародным тайным голосованием. В этом их существенное отличие от органов власти, провозгласивших отделение Литвы, Латвии и Эстонии от России в 1918 году.
      Победа левых сил на выборах 14-15 июля была абсолютной. 92,8 процента избирателей, участвовавших в выборах депутатов в Государственную думу Эстонии, проголосовали за кандидатов Союза трудового народа. Кандидаты Блока трудового народа Латвии получили более 97 процентов голосов в ходе голосования в Народный сейм. Свыше 99 процентов избирателей отдали свои голоса кандидатам Союза трудового народа на выборах в Народный сейм Литвы. Ныне трудно сказать, в какой степени эти итоги безальтернативных выборов отражали настроения населения и даже насколько данные об итогах были безупречными. В то же время юридически обоснованных доказательств нарушений процедуры выборов 1940 года не имеется. Впрочем, даже в странах, имеющих многовековой опыт парламентаризма, нарушения в подсчете голосов происходят постоянно, тем более трудно ожидать безупречности в организации выборов в обстановке тех лет.
      21 июля, в день открытия сессии Государственной думы Эстонии, на собраниях рабочих заводов “Красный Крулл”, “Ильмарине”, фабрики Лютера, “Рауанийт”, “Балтийской мануфактуры”, государственных портовых мастерских были приняты обращения, в которых требовалось, чтобы “Государственная дума: 1). Провозгласила Эстонскую республику Эстонской Советской Социалистической Республикой; 2). Приняла решение об объединении Эстонии с Союзом Советских Социалистических Республик; 3). Национализировала, то есть объявила собственностью государства и народа, крупную промышленность и банки; 4). Положила конец спекуляции землей, обеспечила пользование землей только трудовому крестьянству, наделила малоземельных и безземельных крестьян землей, отобрав ее для этого у крупных землевладельцев-эксплуататоров, решительно облегчила долговое бремя трудящегося крестьянства”. Обращения завершались призывами: “Да здравствует Эстонская Советская Социалистическая Республика! Да здравствует Союз Советских Социалистических Республик!”
      В тот же день по докладу И. Лауристина Государственная дума Эстонии приняла Декларацию, в которой говорилось: “Выражая свободную и единодушную волю трудового народа Эстонии, Государственная дума провозглашает установление Советской власти на всей территории Эстонии. Эстония объявляется Советской Социалистической Республикой. С этого момента вся власть в Эстонской Советской Социалистической Республике принадлежит как в городе, так и в деревне трудовому народу в лице Советов депутатов трудящихся”.
      На втором заседании Государственной думы обсуждался вопрос о вступлении Эстонии в члены СССР. Докладчик Н. Руус особо остановился на “катастрофических последствиях отказа от рынков Советского Союза для эстонской промышленности и экономической жизни”. “Я думаю, — говорил оратор, — что выражу убеждение всех членов Государственной думы, если скажу, что только вступление Эстонии в состав СССР гарантирует подлинную независимость — суверенитет нашего государства, обеспечит свободное национальное развитие нашего народа, подъем нашей промышленности, сельского хозяйства и национальной культуры, обеспечит мощный подъем материального и культурного благосостояния эстонского народа и приведет к расцвету нашей любимой Родины”.
      В Декларации Государственной думы о вступлении Эстонской ССР в Союз Советских Социалистических Республик, принятой 22 июля 1940 года, говорилось: “Антинародная политика бывшего реакционного режима привела Эстонию на край гибели. Эстонии угрожала опасность стать добычей империалистов… Теперь… выраженная всенародным голосованием воля эстонского народа к установлению прочного союза и нерушимой дружбы между Эстонской республикой и Союзом Советских Социалистических Республик должна быть законодательно закреплена”.
      Представители коммунистической партии, о легализации которой всего месяц назад осторожно советовал подумать советский полпред, ныне определяли решения высшего органа Эстонии. Лозунги же, которые, по мнению представителей СССР, еще в конце июня представлялись неуместными, теперь определяли законодательную деятельность этой страны. Подобные события происходили и в других республиках Прибалтики.
      22 июля Народный сейм Латвии объявил государственной собственностью все крупные промышленные и строительные предприятия и частные банки, принял декрет о национализации земли. Аналогичные решения приняли Народный сейм Литвы и Государственная дума Эстонии.
      6 августа 1940 года на 7-й сессии Верховного Совета СССР обсуждалось заявление Полномочной комиссии Государственной думы Эстонской республики. В зал заседаний вошли члены Полномочной комиссии со знаменами революционной борьбы 1905 и 1917 годов в руках. От имени комиссии выступил И. Лауристин, который официально передал Верховному Совету просьбу Государственной думы о вхождении ЭССР в СССР в качестве союзной республики. Кроме него выступили члены Полномочной комиссии, а также председатель Президиума Верховного Совета Карело-Финской ССР О. Ю. Куусинен. Последний предложил удовлетворить просьбу Государственной думы о принятии Эстонии в СССР и провести в ЭССР выборы депутатов в Верховный Совет СССР.
      6 августа был принят закон Верховного Совета СССР о принятии ЭССР в Союз Советских Социалистических Республик. Этому предшествовало принятие в СССР Литовской ССР (3 августа) и Латвийской ССР (5 августа).
      В “Истории Литовской ССР” отмечалось: “Вступление Литвы, Латвии и Эстонии в состав Советского Союза не только увеличило территорию (на 175 тысяч километров) и население (на 5950 тысяч человек) СССР, но и укрепило стратегическое положение, могущество и обороноспособность советского строя”.
      Провозглашение советской власти и вступление в СССР было результатом широкого волеизъявления миллионов людей, населявших Прибалтийские республики. Эти решения были результатом юридически оформленных актов. У последующих поколений эстонцев, латышей и литовцев была возможность усомниться в правильности решений, принятых их предками, и пересмотреть их. Однако нет никаких оснований искажать характер событий тех лет и отрицать очевидные исторические свидетельства в угоду политической конъюнктуре и стремлению добиться от нашей страны огромных материальных компенсаций за события 67-летней давности.

Сергей Глазьев Стратегия экономического роста