Читая эти пронзительные по трагичности и честности самооценки Аллы Андреевой, нельзя их распространить на поведение во время ареста самого Даниила Леонидовича. Разве не проявлением героизма были его слова, начертанные на акте о предании конфискованных рукописей и писем сожжению? “Протестую против уничтожения романа и стихов. Прошу сохранить до моего освобождения. Письма отца (Л. Н. Андреева) прошу передать в Литературный музей”. Это был прямой вызов произволу властей, редкий в то время. А когда приблизилось время освобождения и Даниилу Андрееву нужно было лишь промолчать по поводу несправедливой отсидки, он пишет в Комиссию по рассмотрению дел заключённых: “Я никого не собирался убивать (имелось в виду обвинение в подготовке убийства Сталина), в этой части прошу моё дело пересмотреть. Но, пока в Советском Союзе не будет свободы совести, слова и свободы печати, прошу не считать меня полностью советским человеком”. Новый вызов властям означал, что при освобождении, до которого ему оставалось досидеть еще восемь месяцев (Комиссия сократила срок наказания с 25 до 10 лет), судимость не будет снята, а прописка в Москве не разрешена. Скитаясь по чужим квартирам и больницам, перебиваясь случайными литературными заработками, Даниил Андреев закончил свой земной путь в возрасте 53 лет, оставив обширное литературное наследие, к нынешнему времени в основном опубликованное.
 
      ПОЭТ, ФИЛОСОФ, ПРОРОК
 
      Жизненная нагрузка на психику Даниила Андреева, как мы видим, чрезмерна. Удивляет, как при такой судьбе он не сломался, не озлобился, сохранил светлые мотивы в стихах и надежду на лучшее будущее в прозе. Поражает также итог, который он подвёл своей жизненной одиссее в “Розе Мира”:
      “Как могу я не преклоняться с благодарностью перед судьбой, приведшей меня на десятилетия в те условия, которые проклинаются почти всеми, их испытавшими, и которые были не вполне легки и для меня, но которые вместе с тем послужили могучим средством к приоткрытию духовных органов моего существа. Именно в тюрьме с её изоляцией от внешнего мира, с её неограниченным досугом, с её полутора тысячью ночей, проведённых мною в бодрствовании, лёжа на койке, среди спящих товарищей — именно в тюрьме для меня начался новый этап…”. Как тут не вспомнить похожие на эту исповедь признания йогов Индии, которые, попав в тюрьму, благодарили Бога за возможность беспрепятственно заниматься йогой.
      Содержательное метафизическое и “метакультурное” (термин Даниила Андреева) своеобразие “Розы Мира” сочетается с необычным словарём её, где наряду с уже встречаемыми в гностических источниках именами Лилит, Люцифера или терминами с явно санскритскими корнями, такими, например, как “брамфутары”, можно встретить немало ранее никогда не попадавшихся в мистических текстах слов: “затомис”, “уицраор”, “жругры” и т. д. К счастью, вдумчивый современный читатель, знакомый с эзотерической литературой, подготовлен сегодня к спокойному восприятию метафизической информации Даниила Андреева. Согласно представлениям восточной эзотерики, тонкий мир существует. Считается, что он наполнен духами разных степеней, от жрецов Атлантиды и древнего Египта до развоплощённых инквизиторов и колдунов. Да, порой контактёры ловят слова исчезнувших языков или терминологию представителей иных цивилизаций. Можно, конечно, принять к сведению и согласиться с мнением церковных авторов, которые расценивают некоторые картины тонкого бытия, увиденные Даниилом Андреевым, как бесовские наваждения, но как понять тех учёных, которые объявляют все явления невидимого мира больным бредом? Тогда и психику Пушкина, узревшего одновременно “и горний ангелов полёт, и гад морских подводный ход, и дольней лозы прозябанье”, можно определить как ненормальную. Куда ближе к истине Алла Андреева, когда пишет:
      “Даниил Андреев не только в стихах и поэмах, но и в прозаической “Розе Мира” — поэт, а не философ. Он поэт в древнем значении этого понятия, где мысль, слово, чувство, музыка… слиты в единое явление. Именно такому явлению древние культуры давали имя — поэт.
      Весь строй его творчества образный, а не логический, всё его отношение к миру как к становящемуся мифу — поэзия, а не философия.
      Возможны ли искажения при передаче человеческим языком образов иноматериальных, понятий незнакомого нам ряда? Я думаю, что не только возможны, но неминуемы. Человеческое сознание не может не вносить привычных понятий, логических выводов, даже простых личных пристрастий и антипатий. Но, мне кажется, читая Андреева, убеждаешься в его стремлении быть, насколько хватает дара, чистым передатчиком увиденного и услышанного.
      Никакой “техники”, никакой “системы медитаций” у него не было. Единственным духовным упражнением была православная молитва, да ещё молитва “собственными словами”.
      Во всём права Алла Андреева, только она здесь не договаривает, что в видениях мужа присутствуют не только искажения “логические”, словесные, но и содержательные, Даниил Андреев очень часто видел то, что любой православный подвижник называет “прелестями”, а буддист — проявлением “майи”, или иллюзии. Тот и другой стремятся пройти “искажения” как можно быстрее и выйти в реальные, божественные слои инобытия, Даниил Андреев же по большей части застревал в областях тонкоматериальных. К чести писателя, сам он не настаивал на личной непогрешимости. В “Розе Мира” в главе о возможном приходе к власти на земле Князя Тьмы он пишет: “Многое воспринимаю я при помощи различных родов внутреннего зрения: и глазами фантазии, и зрением художественного творчества, и духовным предощущением. Кое-что вижу и тем зрением, которым предваряется долженствующее быть. Но всё, что я вижу впереди, — для меня желанное; и нередко я совершаю, может быть, незаметную подмену, принимая желаемое за объективно предназначенное к бытию. (Выделено мною. — Ю. К.)
      Такая подмена не может иметь места, коль скоро взор направляется в дальнейшую тьму времён и различает там не желаемое и радующее, а ненавидимое и ужасающее”.
      Это признание самого автора “Розы Мира” даёт ключ к разгадке многих пассажей его незаурядной книги. Ни “желанные”, ни “ненавидимые” картины будущего, увиденные внутренним зрением, не могут служить надёжной основой пророчества. Прежде чем православные старцы отваживались на метафизические суждения или на предсказания, они проходили длительную полосу “трезвения” — полного обуздания сферы эмоций. Кроме того, великие пророки прошлого, как правило, тщательно зашифровывали свои пророчества, одевали их в весьма туманную форму. Таковы “Откровение” апостола Иоанна, таковы центурии Нострадамуса. Причина не только в осторожности авторов пророчеств, не желавших направлять толпы верующих по обозначенной пророком мысленной колее. Причина иная. Будущее складывается из очень многих факторов, в том числе неизвестных ни одному пророку. Поэтому права народная мудрость: “Бабушка надвое сказала”. Одни пророчества сбываются, другие — нет, даже у признанных религией авторитетов. Даниил Андреев к их числу не принадлежит.
      Кстати, ясновидение Даниила Андреева было не просто фантазийно-поэтическим, но необыкновенно точным. Та же Алла Александровна вспоминала любимую игру, в которую она часто играла со своим мужем, когда она называла ему произвольно выбранный год в истории человечества, а он безошибочно описывал ей, что происходило в этот период в разных странах.
      Но как нельзя человека с большим литературным даром, да ещё прошедшего мученический жизненный путь, ставить в один ряд с многочисленными современными контактёрами, так неправомерно противопоставление поэтического видения мира научно-философскому, что делает Алла Александровна. Метафизика Индии, столь ценимая во всём мире, поэтические гимны Ригведы относит к шрути — нетленному знанию, тогда как философскую Веданту только к смрити — знанию относительному, смертному. Поэтический мир того же Пушкина по онтологической глубине не уступает трудам самых выдающихся философов мира.
      Нечто подобное можно утверждать о Данииле Андрееве. При всех его поэтических аберрациях, связанных с особенностями жизненного пути автора “Розы Мира”, книга содержит замечательные по глубине прозрения, имеющие непосредственное отношение к нашей сегодняшней действительности.
 
      ЭПОХА КНЯЗЯ МИРА СЕГО В “РОЗЕ МИРА”
 
      Думаю, следует подробнее остановиться на этом разделе главной книги Даниила Андреева. И потому что пророческие мысли “Розы Мира” совпадают с христианскими. И потому что нынешнее развитие западной цивилизации, а также подключившейся к ней России подтверждает предвидения Даниила Андреева.
      Эпоха Розы Мира, то есть всеобщего счастливого мироустройства нашей планеты, по мнению Андреева, наступит уже в XXI веке. “При благоприятном решении ряда исторических дилемм, — писал он, — она (Роза Мира) действительно водворит на земле условия Золотого века. Она упразднит государственное и общественное насилие. Она устранит какую бы то ни было эксплуатацию. Она ослабит хищное начало в человеке. Она смягчит нравы народов до той степени, на какую намекают нам вещие сны светлых мечтателей прошлого. Она откроет перед людьми пучины познания об иных мирах… Она поднимет некоторые виды животных до овладения речью и до разумно-творческого бытия. Неослабными предупреждениями о грядущем князе мрака она заранее вырвет из-под его духовной власти мириады тех, кто без такого предупреждения мог быть им обольщён и вовлёкся бы в колесо горчайшего искупления… Но остаётся несколько противоречий, которых не сможет разрешить и она (Роза Мира): их вообще нельзя разрешить до тех пор, пока человечество, как говорил Достоевский, не переменится физически… Главнейшие из этих противоречий психологически выражаются наличием в человеке импульса жажды власти и сложной, двойственной и противоречивой, структурой его сексуальной сферы”.
      Даниил Андреев весьма подробно живописует приход Антихриста: сползание мирового сообщества, с одной стороны, к разнузданной свободе, а с другой — к единоначалию человека, который такую свободу обеспечит. Антихрист, по словам Андреева, снимет последние запреты, ещё ограничивающие свободу слова, запрет нарушения норм общественного стыда и запрет кощунства. Он явится как философ, который обоснует необходимость полной моральной раскрепощённости под флагом свободы совести. Он явится в облике человека-чудотворца, производящего феномены, которые не снились ни одному факиру. Антихрист будет представлять, по представлениям Андреева, некую сверхчеловеческую комбинацию из Вольтера, Калигулы, Гитлера, Вольфа Мессинга и доброго десятка магов и факиров в одном лице.
      Нет смысла пересказывать те мерзости, которые будут твориться при Антихристе, по описаниям Андреева, хотя бы потому, что экран телевизора уже сегодня показывает их с достаточной полнотой. А “борцы за права человека” и государственное законодательство многих европейских государств обнаруживают недвусмысленное тяготению к действительности, предсказанной Даниилом Андреевым. Здесь важны не те или иные подробности, а также указанные писателем временные координаты. Важен ход его размышлений. Он совпадает с предупреждениями Библии, Корана, Махабхараты, с мыслями Достоевского в “Великом Инквизиторе” и в “Бесах”.
      Отметим также, что любые негативные пророчества, даже если они содержатся в священных книгах, даются, по словам пророков, именно для того, чтобы мрачные прогнозы не сбылись или сбылись в максимально ослабленном виде. Человек не должен влечься по предсказанному пути, словно бык на верёвочке. Поэтому религиозные пророчества всегда окрашены в светлые тона. Это не убаюкивание человека сказками, но абсолютная уверенность всех религиозных пророков в конечной победе сил Добра над злом. Они знают все ловушки человеческого сознания и предупреждают о них, чтобы люди двигались по магистральной дороге духовного восхождения, а не по её закоулкам.
      Даниил Андреев, конечно, не принадлежит к числу святых и пророков. Будучи тонко чувствующим мистиком, он уловил в пространстве недоступные рядовому человеку сигналы тревоги и озвучил их на страницах своей книги, отразив при этом в ее содержании существенные черты собственного психомира, сложившегося в условиях надломленной жизни. Отсюда тягостное впечатление, возникающее у читателя при чтении многих страниц “Розы Мира”, тогда как Евангелие такого впечатления не оставляет.
      С точки зрения религий все чудовища Шаданакара (нашего планетарного космоса, по терминологии Андреева), как и других миров Вселенной, описанных в “Розе Мира”, — это иллюзия, фантомы, “нежить”. Каждый человек видит их по-своему или совсем не видит. Все развитые религии мира говорят об иллюзорности наших представлений. А с точки зрения эзотерических учений Востока, с которыми у Андреева были принципиальные расхождения (об этом позже), ад и рай не столько плоды творчества Творца, сколько результат мысленно-чувственной деятельности его порождения — человечества. Как это понимать?
      До появления человека на земле в том виде, в каком мы его знаем теперь, единственным творцом на земле был Тот, кто сотворил всё, включая Своё подобие. Конечно, Он не мог породить ад и его чудовищ. С появлением же человека начался процесс сотворчества: человек сам строит себе жилища, создаёт различные вещи, преобразует природу. Эта часть творчества не нуждается в особых комментариях, но невидимое творчество человека — его мыслеформы и чувствоформы — не столь очевидны и доступны зрению только ясновидящих людей. Когда тысячи, миллионы людей создают одни и те же предметы, мыслеформы этих предметов населяют невидимое пространство, подобно тому как сами предметы населяют пространство земли. Рассмотрим данный факт на примере известного чудотворца Индии Саи-Бабы. Отношение к нему в Индии неоднозначно. С одной стороны, признаются его выдающиеся паранормальные способности (причем самыми серьезными людьми), с другой стороны, мудрецы традиционной Индии утверждают, что, демонстрируя чудеса, пусть реальные, Саи-Баба нарушает высшие духовные законы Вселенной. Но сейчас речь не об этом, а о характере самой “демонстрационной” деятельности Саи-Бабы. Это человек, как известно, на глазах многих людей материализует перстни, серьги, некоторые другие предметы, причём делает это под пристальным наблюдением весьма недоверчивых людей, в том числе известных учёных. Фактор гипноза исключается, поскольку вещи, созданные индусом-чудотворцем, люди увозят с собой. Что может сие означать? Только одно — концентрацией воли Саи-Баба сгущает астральные прообразы вещей до их материального состояния. То же самое делает любой другой человек, например ювелир, только у него процесс материализации перстня от замысла до конечного продукта длиннее и протекает по-иному. Но в основе всего, так или иначе, лежит мысль.
      Может быть, сказанное поможет лучше объяснить, как мысли, содержавшие зависть, ревность, злобу, ненависть, жестокость, накопленные за всю историю человечества, сформировали тонкоматериальный институт, названный в религиях адом.
      С точки зрения восточной мысли, а также теософии, Даниил Андреев увидел в своих мрачных прозрениях не столько демоническую структуру Вселенной, сколько созданные многовековым мыслетворчеством человечества кошмарные образы, которые Гойя когда-то изобразил в своей живописи и дал своему творению название “Сон разума рождает чудовищ”. Да, эти образы — церковь называет их бесовскими — существуют объективно, они могут влиять на сознание человека, а если человек испытывает страх, бесы могут усиливать такое чувство и довести человека до безумия. Каждый религиозный подвижник на известной ступени своего восхождения атакуется “нежитью” в бодрствующем состоянии, в процессе молитвы, тогда как обычный человек атакуется кошмарами во сне. Но при настойчивом устремлении к Богу или в сверхличном служении высоким идеалам и тот и другой успешно преодолевают устрашения адских областей Шаданакара, если использовать терминологию “Розы Мира”. Это очень важно учитывать при чтении книги Даниила Андреева.
      Многое из увиденного писателем в его “снах” 50-х годов сполна реализовалось в сегодняшней земной реальности. Неважно, что Антихрист и его подруга Лилит пока не явились и не утвердили свою власть воочию — сексуальные мерзости, описанные Даниилом Андреевым, пышным цветом расцвели в средствах массовой информации и в Интернете. Стремление Соединённых Штатов Америки силовым путём установить своё мировое господство, а также навязать всем странам сомнительные американские ценности, одним словом, процесс глобализации, протекающий на наших глазах, очень напоминает картины, нарисованные фантазией Даниила Андреева в последней главе “Розы Мира”. Предвидел писатель и тот факт, что не весь мир покорится мондиалистским устремлениям мировой империи зла, а такой империей мало-помалу становится страна — изобретатель данного термина. Правда, она по принципу “на воре шапка горит” приклеивает эту кличку другим странам, противящимся ей. Реальные процессы, таким образом, пошли методом временной рокировки — не утверждением эпохи Розы Мира сначала, а эпохи Антихриста потом, но наоборот.
 
      Даниил Андреев рассматривал эпоху Сталина как репетицию антихристовой, причём самого советского вождя полагал промежуточной реинкарнацией противобога. В “Розе Мира” он разъяснял необычайную работоспособность Сталина именно его способностью во время ночных бдений впадать с созерцательное состояние “хохха”, во время которого якобы происходила энергетическая подпитка кремлёвского диктатора силами мирового зла.
      Для писателя Сталин — порождение Гагтунгра, планетарного демона Шаданакара. Между тем то, что мы знаем из исторических источников об этом человеке, рисует нам другую картину. Безусловно, в личности кремлёвского вождя было много демонического. Но характеризовать его как однозначную материализацию антибога — значит упрощать действительность. Достаточно вспомнить известные факты. Церковь опубликовала убедительные материалы о поведении Сталина в годы войны, когда ему по посольским каналам было сообщено о явившейся православному подвижнику митрополиту ливанскому Илии Божьей Матери, которая определила условия победы Советского Союза в борьбе с фашистской Германией. Среди условий были чисто военные — ни при каких обстоятельствах не сдавать Москву, Ленинград и Сталинград, а также религиозные — вести круглосуточную, непрерывную литургию в окружённом городе на Неве и в ожесточённо сражающемся городе на Волге. Были и другие условия, касающиеся церковной жизни СССР. Сталин выполнил их все, более того, в беседе с вновь назначенным патриархом православной церкви Сергием признал полный крах оголтелого атеизма, а также резко изменил государственную политику в отношении церкви. Многие свидетельства участников Великой Отечественной войны также подтверждают мысль, что высшие силы во время ожесточённых сражений манифестировали свою волю на стороне СССР.
      Культурная политика кремлёвского диктатора также не имеет никакой аналогии с той, которую будет вести, по предположению Андреева, грядущий Антихрист. И не сравнима с гитлеровской. При всех жестоких издержках тоталитаризма, при всех ограничениях творческой свободы деятелей культуры эпоха Сталина демонстрирует очень высокий уровень развития науки, литературы, искусства, вполне сопоставимый с самыми благополучными периодами мировой истории.
      Так что взгляд Даниила Андреева на Сталина и Гитлера как на двух дьяволов, пожиравших друг друга, а также утверждение, что первый из них является предтечей антибога, не подтверждены реальными фактами. Этих фактов гораздо больше в пользу того, что в интересах будущего России высшие силы, как это ни парадоксально, поддерживали кремлёвского диктатора. Такое предположение особенно зримо сегодня, когда безудержная “демократическая” вакханалия, развязанная в России, втягивает страну в новую пропасть и самовластие сильной личности вырисовывается как единственная возможность вывести страну из штопора падения в бездну.
      Более того, сама концепция книги Андреева, где мироздание рассматривается как извечная борьба Добра и зла, нуждается в очень существенных поправках.
 
      “РОЗА МИРА” В КОНТЕКСТЕ
      МИРОВЫХ РЕЛИГИЙ И ДУХОВНЫХ ТЕЧЕНИЙ
 
      Несмотря на серьёзные пробелы, связанные с незнанием иностранных языков, Даниил Андреев перечитал все, что было в Ленинской библиотеке ценного, и потому его образованность для своего времени была уникальной. Он был знаком с мировой художественной литературой, с философской мыслью Запада и Востока, со всеми мировыми религиями и главными духовными течениями своего времени. Конечно, как к визионеру эти знания могли приходить к нему из того тонкого пространства, которое называется ноосферой, но также очевидно, что он перечитал множество малодоступных и совсем недоступных для рядового читателя тех времён литературных источников. Тюрьма оказалась местом, где он обстоятельно познакомился с ведической философией, и вообще, сравнивая время своего пребывания на войне и в тюрьме, отдавал предпочтение второй, ибо здесь мог без помех много читать и писать.
      Близко знавший писателя и сделавший несколько его последних снимков Б. В. Чуков сообщает: “В тюрьме он выучил несколько тысяч слов хинди, но грамматики этого языка не знал. Индийскую культуру, философию, в частности, он считал наисовершеннейшей и был знаком с ней до мелочей. Индию страстно любил. Это бросается в глаза и в его сочинениях. Полушутливо замечал, что очень похож на индийца. Рассказывая мне о переводе “Махабхараты” индологом Смирновым, титаническим трудом которого восхищался, Андреев воскликнул: “Подумать только, целый народ мыслит философскими категориями!” Это свидетельство очевидца. А вот мысли на эту тему самого Даниила Андреева в письме от 13 октября 1958 г. A. M. Грузинской:
      “…Читаю понемногу “Махабхарату”. Не знаю, писал ли я Вам о грандиозном впечатлении, производимом этим эпосом? В смысле пластичности образов “Илиада” или “Одиссея”, конечно, совершеннее, но перед бездонной философской глубиной и колоссальностью всей концепции “Махабхараты” меркнет не только Гомер, но и решительно всё, что я знаю, исключая, пожалуй, “Божественную комедию”. Но то — создание одного лица, великого гения, глубокого мыслителя и при том воспользовавшегося религиозно-философской концепцией, в основном уже сложившейся до него. Здесь же — фольклор, обширное создание множества безымянных творцов из народа, и это особенно поражает. Что это за беспримерный, ни с кем не сравнимый народ, способный на создание сложнейших философских, психологических, религиозных, этических, космогонических философем и на облечение их в ажурную вязь великолепного, утончённого стиха! Перестаёшь удивляться, что именно Индия выдвинула в наш век такого гиганта этики, как Ганди, единственного в новейшие времена государственного деятеля-праведника, развеявшего предрассудок о том, будто бы политика и мораль несовместимы”.
      Восхищаясь глубинами индийской мудрости, Даниил Андреев в своём религиозном опыте всё-таки до неё не дотягивал. Мрачные образы “жругров”, “уицраоров”, антихристов и тому подобная чертовщина для последователя Веданты и буддиста не более чем мара — тёмная иллюзия на известной ступени развития любого человека, где он атакуется собственными мысленными порождениями (принимает лежащую на земле верёвку за змею). Православный подвижник тоже, практикуя “умное делание”, квалифицирует тёмные видения как нежить. Можно, конечно, недоумевать по поводу несоответствия универсальной религиозной образованности Даниила Андреева его по-детски доверчивому отношению ко всякого рода бесовщине. Но опять-таки вспомним, какую жизнь прожил писатель. Одно дело абстрактно рассуждать об иллюзорной природе чертей и совсем другое — в полной мере испытать их когти на своей шкуре.
      На сайте Интернета, посвященном Даниилу Андрееву, содержится немало критических замечаний священников о “Розе Мира”. Сам автор книги к своим критикам относился весьма терпимо. Более того, защищал церковь даже от… собственной жены. Она в молодые годы была настроена по отношению к церкви весьма радикально. Переписываясь с мужем, сидевшим в тюрьме, называла некоторые отрицательные аспекты христианства преступными. На что Даниил леонидович отвечал так: “С твоими рассуждениями о церкви и её “преступности” согласен только отчасти… Безобразия церкви — только одна сторона медали. Я уже писал тебе о необычайной противоречивости отдельного человека, о совмещении взаимоисключающих, казалось бы, свойств и т. п. Тем более это относится к любому человеческому коллективу. Праведные люди, хоть и редко, но встречаются, праведные же общества — никогда… Я понимаю под словом “праведность” высшую степень нравственного развития, вот и всё. Праведность совершенно не обязательно должна иметь аскетический, иноческий характер. Иноческая аскеза — только одна из её разновидностей. Д-р Гааз — другая, Ганди — третья. И, по-моему, Чехов… находился на границе праведности. И если Диккенс грешил тем-то и тем-то, меня это мало интересует: существенно то, что “Пиквикский клуб” — книга такой чистоты, добра, такого изумительного отношения к людям, что автором её мог быть только праведник…
      Что же касается уродливых явлений lt;церквиgt;, которые ты описываешь, то я понимаю, что это может быть смешно; понимаю также, что можно испытывать к ним острую жалость, как к уродливо искривлённым карликовым деревьям, выросшим в какой-нибудь щели или трещине, вне условий, необходимых для правильного развития… Не думай, что я таких явлений не знаю… Знаю их и, кажется, кроме жалости испытываю ещё и другое чувство: уважение к lt;церквиgt;. За непоколебимость и силу”. (Письма А. Андреевой от 28 января и 3 апреля 1956 г.)
      К сказанному можно добавить, что одновременно с Даниилом Андреевым свою лагерную Голгофу на Колыме проходил православный монах отец Арсений. Однажды он был помещён в неотапливаемый карцер на три дня. Температура снаружи была минус сорок, в карцере не намного теплее. Арсений спасся Иисусовой молитвой, практикуя её круглосуточно в течение всего срока пребывания в карцере. Он видел, как в тюремном помещении появились два ангела и волнами тепла согревали его. Когда лагерные охранники открыли дверь карцера, они были потрясены, увидев узника живым и невредимым. Так что Даниил Леонидович знал, что говорил об уважении к церкви “за непоколебимость и силу”. Знал и себя, что такой степени этих качеств, как отец Арсений, не достиг. Но смог пронести через жизнь драгоценные качества человека, описанные им в стихотворении “Гумилёв”:
 
      Но одно лишь сокровище есть
      У поэта и у человека:
      Белой шпагой скрестить свою честь
      С чёрным дулом бесчестного века.
 
      …Будь спокоен, мой вождь, господин,
      Ангел, друг моих дум, будь спокоен:
      Я сумею скончаться один,
      Как поэт, как мужчина и воин.
 
      В своём личном противостоянии “чёрному дулу века” Даниил Андреев, как и Николай Гумилёв, оказался на высоте времени, но в философской трактовке этого противостояния в целом отступил к манихейству. Настоящее православие в лице монахов-подвижников, священников типа Дмитрия Дудко или таких религиозных философов, как Павел Флоренский, оценивало жестокости своего времени как “попущение Божие”, укладывающееся в рамки Божественного контроля. И очищение человека возможно через серьезные испытания. Достаточно вспомнить библейскую Книгу Иова.
      Конечно, было бы, наверное, неправильно задним числом делать из Даниила Андреева некоего православного философа или мистика, но в точности так же было бы ошибочным превращать его во врага церкви и настаивать на его отлучении. В конце концов все, что сказал Андреев в свoeй “Poзe Мира” и остальном творчестве — это своего рода исповедь, причем исповедь абсолютно честная, а за исповедь не отлучают.
      Россия в мрачные годы правления Сталина много потеряла, но ещё больше приобрела. Она прибавила к русскому характеру и внесла в русскую духовность то, что не купишь ни за какие доллары и не выработаешь никаким образованием и воспитанием: мужество, стойкость, умение не сдаваться в самых тяжких обстоятельствах, “плотных” и “тонких”. Прошедшие через страшные жернова эпохи, но не озлобившиеся, выжившие, сохранившие и умножившие в себе лучшие качества люди: Рокоссовский, Шолохов, Туполев, Курчатов, Клюев, Ахматова — и несть им числа, известным и безвестным, — продемонстрировали миру новый тип праведника в миру, так же как отец Арсений и многие другие православные подвижники эпохи ГУЛАГа показали, что жив такой праведник и в лоне церкви. Таким образом, наше понимание праведности и духовности в годы советской власти расширилось, мы убедились, что нельзя сводить его к одной воцерковлённости. Даниил Андреев фактически доказал, что без сталинской “репетиции” Россия не выдержит грядущую эпоху антихриста. Тем более странной выглядит его однозначно отрицательная и потому односторонняя оценка личности Сталина. Конечно, это прежде всего вызвано личными переживаниями и личной судьбой, но с другой стороны — издержками роста ребёнка, ещё играющего с кукольным мишкой и ожидающего отдыха вместе с ним в раю. В другом стихотворении Андреев роняет замечание, что боится оказаться в ряду “тёплых” среди ожесточённой схватки “горячих” и “холодных”. Он был слишком честен, прежде всего перед самим собой, чтобы скрывать недостатки собственного роста и духовного состояния. По словам И. В. Усовой, “за несколько лет нашей с ним дружбы он не сказал ни слова неправды. Он настолько был рыцарем слова, что даже не предполагал и в других (в кого он поверил) возможности играть словами, актёрствовать с их помощью. И благодаря такой вере в слова иногда оказывался совершенно слепым по отношению к тем, кто умело пользовался ими. И это наряду со сверхчеловеческой зрячестью по отношению к областям невидимым, к потустороннему”.
      Удивительный сплав детской доверчивости, рыцарской честности и “сверхчеловеческой зрячести”, по характеристике Усовой, конечно же, не вовлёк Андреева в стан “тёплых” на земле, но сыграл с ним злую шутку в общении с миром потусторонним. Из поучений православных исихастов, из теософии мы знаем, что в том мире немало сил и сущностей, которые влияют на земных людей и которых можно отнести к категории сомнительных “шептунов”.
 
      ЛИТЕРАТУРНЫЕ ОТКРОВЕНИЯ ДАНИИЛА АНДРЕЕВА
 
      Они глубоки и своеобразны, как всё написанное им. В “Розе Мира”, а также в своих стихах он дал портреты Грибоедова, Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Льва Толстого, Владимира Соловьева, Хлебникова, Николая Гумилёва, других выдающихся русских литераторов.